Даркоувер (№3) - Повелительница ястреба

Как замечательно было скакать ранним утром по еще не просохшей дороге! Редкие мшаники на склонах поблескивали росой. Скалы искрились, в долинах зеленели леса, заснеженные пики, казалось, подпирали ясное небо. В полдень они сделали привал, дали отдых коням, перекусили. Ромили нежилась под солнцем — предыдущее путешествие вспоминалось как дурной сон. Снега, холод, внезапно налетающие метели — и в то же время радость, безмерная, нежданная, когда, обернувшись, она заметила цепочкой направляющихся в свою пещеру баньши. Сколько всего произошло! У нее начались месячные… Смех! У Ромили на глазах выступили слезы — как это здорово, когда есть что вспомнить. Или этот мальчуган, слишком серьезный для своих лет, которому досаждали высокое происхождение, положение, семейные интриги, и в то же время он оставался добрым, покладистым… Что ждало его впереди? Разве этих Хастуров разберешь?

В этот момент послышалась команда Яндрии, и девушка поспешно вскочила на ноги. Короткий возглас: «Вперед!» — и колонна продолжила движение. Ближе к вечеру сестры разбили лагерь. По приказу Яни две девушки разгрузили одну из вьючных лошадей — скоро возле ручья, на плесе потянуло дымком костра…

Вот еще что мучило Ромили — дисциплина, которую так строго поддерживала Яни. Нет, девушка была не против, но подобная безапелляционность иной раз коробила ее. В какой-то мере ее сомнения развеяла Мерина. На вопрос Ромили она ответила:

— Дисциплина — это жизнь. Объяснить это невозможно — на словах, разумеется. Если будешь задумываться над командами — погибнешь!..

— Роми, иди сюда, помоги мне, — позвала ее Яни.

Она тут же бросилась к сестре. Девушка понятия не имела, как установить палатку, но с готовностью, следуя указаниям, натянула веревки и начала привязывать их к колышкам. Через минуту-другую на лугу поднялся большой шатер. Вокруг костра раскатали одеяла, и под этим пологом никакая сырость не могла их достать. Одна из сестер сварила кашу, густую и ароматную… С нарезанным репчатым луком, с жареной дичью это было что-то необыкновенное. После еды деревянные чашки были тут же вымыты и упакованы.

— Вот здорово, — восхитился Кэрил. — Мужики бы никогда так быстро не сумели разбить лагерь, накормить людей…

Яни хихикнула.

— В общем-то им ничего не мешает, — заметила она, — приложить чуточку старания, чтобы всем было удобно. У них обычно и повар бывает хороший, и дичи они по пути набивают не меньше, чем мы. Но они считают ниже своего достоинства позаботиться об удобствах — от этого, мол, можно совсем разнежиться и, — она еще раз хихикнула, — обабиться. Что касается меня, я не люблю спать в мокрой постели, а то и прямо под проливным дождем. Нет ничего позорного в том, чтобы путешествовать с комфортом. Наоборот, это сохраняет силы…

— Я тоже так думаю, — откликнулся Кэрил. В этот момент он разгрызал мозговые косточки. — Ты права, Яни. Спасибо за угощение.

Одна из женщин — Ромили не была с ней знакома, слышала только, что ее звали Лаурия, — вытащила из дорожного мешка маленькую арфу и принялась наигрывать какую-то мелодию. Теперь все сгрудились у лизавшего дрова огня и, по очереди вступая, начали петь древнюю балладу. У Кэрила разгорелись глаза, но уже через полчаса его сморило, он принялся клевать носом.

Яни указала на него Ромили:

— Разуй его и уложи в спальник.

Девушка молча, с охотой, принялась исполнять указание. Мальчик тут же запротестовал. Лаурия проворчала:

— Роми, оставь мальчишку в покое. Яни, почему это одна из наших сестер должна за ним ухаживать? Ведь он наш пленник! Мы никогда не были и не будем вассалами или слугами Хастуров.

— Он всего-навсего мальчик, нам следует позаботиться о нем, — ответила Яни.

— До сих пор не было, чтобы члены Ордена записывались в рабство к мужчине. — Лаурия по-прежнему была недовольна. — Надеюсь, что поручение мы исполняем за деньги?

— Не сомневаюсь! — подала голос еще одна из амазонок. — Любая из наших сестер, которая считает, что смысл ее жизни ухаживать за мужчиной или, что еще хуже, служить подстилкой, позорит знаки Ордена.

— Он заснул, поэтому я и помогаю ему, — попыталась объяснить Ромили. — Кроме того, он так похож на моего младшего брата, они ровесники… Разве вы бы не помогли младшему братишке, если бы он валился с ног от усталости? И потом, я не понимаю, что плохого в том, если приходится о ком-то заботиться, кроме самой себя? Если Хранитель Разума заботливо пестовал младенца-вселенную, на плечах переносил его через Реку Жизни, как же я могу не позаботиться о ребенке?

— А-а, христофоро! — воскликнула одна из сестер. — Ты на ночь молишься, Роми?

Ромили уже была готова дать отпор — вот уж незачем богохульствовать и издеваться над богами, но, уловив предостерегающий взгляд Яни, сразу изменила тон:

— Может, я перед сном думаю о таких вещах, о которых не говорят вслух. — Она повернулась спиной к разозлившей ее сестре. Постелила Кэрилу, уложила его, накрыла одеялом.

— Как, неужели этот самец будет спать здесь, рядом с нами? — запротестовала насмехавшаяся над Ромили девушка. — Эта палатка только для женщин.

— Потише, Мхари! Что, ты считаешь, мальчик должен спать под дождем вместе с конями? — повысила голос Яни. — В правилах нашего Ордена ясно сказано: мальчик считается ребенком! Неужели ты всерьез веришь, что он овладеет кем-нибудь из сестер?

— Это вопрос принципа! — зловеще откликнулась Мхари. — Если этот щенок из Хастуров, значит, мы должны позволить ему вторгнуться на территорию Ордена? Я бы сказала то же самое, даже если бы ему было не более двух лет от роду.

— Надеюсь, Бог услышит твои слова и ни в коем случае не наградит тебя мальчиком. Ты будешь рожать исключительно девочек, — засмеялась Яни. — Или ты из принципа откажешься кормить сына грудью? Давай-ка спать, Мхари. Ребенка мы поместим между мной и Ромили, тем самым твоя честь будет вне опасности.

Кэрил открыл было рот, но Ромили прижала палец к губам, и он сразу примолк. Однако видно было, что мальчик изо всех сил сдерживает смех. Все, что было сказано здесь, показалось девушке страшной глупостью, но стоило ли лезть со своим уставом в пока еще чужой монастырь? Все-таки что ни говори, а предписания, тем более принципы — вещь серьезная. Она молча легла рядом с Кэрилом и скоро заснула.

Ей приснился сон — удивительный, яркий, цветной… Все происходило как наяву — словно бы она соединилась с сознанием Пречиозы и парит высоко-высоко над родными горами. Какая же красота открывалась сверху! Сердце замирало, когда она узнавала холмы, по которым скакала на черном жеребце. Душа не выдержала — Ромили проснулась, в горле стоял комок. Вроде бы вот он, шатер, угли в костре, слышится равномерное сопение сестер, а перед глазами по-прежнему стояли стены родного замка, широкий луг, где проходили ярмарки и куда отправляли в ночное коней; дорога под уклон, ведущая к дальнему пастбищу — широкому, поросшему кустарником лугу. Здесь она охотилась с Пречиозой. Вернется ли она когда-нибудь в родное гнездо, увидится ли с братьями, сестрой? Как они примут ее, как отнесутся к тому, что она стала меченосицей? Люсьела, конечно, вздернет брови, губы подожмет, но в конце концов смирится — она добрая. А вот отец?..

Побаливали уши, проколотые Яни… Что уши! Она жутко скучала по Орейну и дому Карло, даже по грубоватому матерщиннику Аларику. Боже, какие странные подруги достались ей! Называют себя сестрами, а ребенка хотели выгнать на холод. Под дождь… Что поделаешь, дала обет и теперь на год привязана к ним — не сбежишь, не фыркнешь… Девушка прислушалась к ровному, ясно слышимому дыханию Кэрила. Вот Божья душа, и дыхание ангельское — не то что у этих сестер. Мхари храпит, как взвод пехоты!.. Никогда Ромили не чувствовала себя такой одинокой, даже когда сбежала от Рори, на сердце было легче.

Пять дней они скакали на юг и наконец добрались до Кадарина, традиционной границы между равнинными доменами и предгорьями Хеллер. Река поразила Ромили — никогда до того она не встречала таких широких водотоков. Яни в свою очередь была озабочена поисками брода. Брод они отыскали скоро; к удивлению Ромили, вода едва доходила лошадям до колен. Холмы на том берегу скоро разгладились в необъятную, местами покатую степь. Кэрил просто светился от возбуждения — когда бы ему пришлось совершить подобное путешествие по родной земле! Ромили решила, что мальчик радуется возвращению домой и необычным каникулам, нежданно-негаданно свалившимся ему на голову.

Сначала Ромили чувствовала себя неуютно. На душе лежала тревога: случись беда — и укрыться негде. Под этим необъятным небом она чувствовала себя букашкой или подобием рогатого кролика. Стоит зазеваться — тут же налетит исполинская хищная птица, камнем падет вниз и схватит ее. То-то забьется она в железных когтях!.. Ромили понимала, что это смешно, но все-таки нет-нет да и глянет с опаской на фиолетовые облака. Кто знает, а вдруг за ней следят? Наконец Кэрил, скакавший рядом, почуял, как неспокойно девушке.

— В чем дело, Роми? Что ты ищешь в небе?

Что она могла ответить?

— Мне как-то не по себе, когда вокруг нет гор. Я же всю жизнь прожила там, наверху, — она кивком указала на Хеллеры, — тут меня словно выставили на всеобщее обозрение…

И засмеялась — пусть все покажется шуткой, — и как назло не выдержала и еще раз глянула вверх. Черт их знает, эти небеса, что от них можно ожидать?

На самом деле!.. Что же это там, в самой сердцевине поднебесья, на пределе видимости? Мираж? Соринка в глазу? Ромили перевела взгляд на полегшие после зимы травы. Еще немного — и степь зазеленеет, запестрит цветами. А пока по утрам жухлые побеги покрывает иней… Так же было и сегодня…

Девушка спросила мальчика:

— Не знаешь, какие ястребы встречаются здесь, в степи?

— Папа и его друзья предпочитают держать веринов. Это такие дикие хищники… Ты о них слыхала? Они действительно живут только в ваших местах?

— У меня был собственный верин, — вздохнула Ромили, — я учила его, мы вместе охотились…

Девушка невольно оглянулась.

— Ты? Девчонка?..

Его недоверие задело Ромили. Опять та же ирония.

— Почему бы и нет? Ты рассуждаешь, как мой отец. Он тоже считает, что раз мне суждено носить юбку, то у меня не может быть ни хорошего коня, ни верина.

— Я не хотел обидеть тебя, Роми, — извинился мальчик так степенно и важно, что девушка невольно улыбнулась. — Я просто не много встречал в жизни женщин; в общем-то знал только свою сестру, но она сразу бы упала в обморок, если бы коснулась охотничьего ястреба. Но раз ты способна обучить сторожевых птиц и умиротворить баньши, чему я сам свидетель, то вполне возможно, что и с ястребами ты умеешь обращаться. И все же… — Он обратил внимание, что девушка все так же вскользь поглядывает по сторонам, словно птица на насесте, то влево, то вправо. Словно ожидая нападения… — Что ты все головой вертишь? — спросил он. — Боишься кого, что ли?

— Никого я не боюсь. — Девушка смутилась под пристальным взглядом Кэрила. — Но все же такое чувство, как будто кто-то следит за мной.

Пока не вымолвишь слово, не догадаешься, что там лежит в глубине души. Теперь ощущение, что за ней кто-то наблюдает, стало явственным, полновесным и ничуть не встревожило Ромили. Достаточно необычное чувство. Девушка смущенно попыталась объяснить:

— Возможно, это потому, что земля плоская и чувствуешь себя здесь так одиноко. — Она подняла глаза к небу. Опять там в вышине что-то померещилось…

«Нет, следят за мною, и все тут!»

— В этом нет ничего необычного, — сказала Яни, подъехав к ним. — Помню, когда я впервые попала в горы, то сначала даже спать не могла. От них негде укрыться — такое впечатление, что просто под юбки лезут. Теперь-то я привыкла к ним, и все равно каждый раз, когда спускаюсь на равнину, чувствую такое облегчение, будто с меня сняли непосильный груз. Даже дышится легче… Думаю, что именно это обстоятельство куда сильнее разделяет жителей степей и горцев, чем обычаи и правители. Послушала бы ты, Роми, Орейна — тот так и заявляет: стоит мне спуститься на равнину, не могу избавиться от ощущения, что я голый, а небо так и давит на плечи…

Ромили могла бы точь-в-точь повторить эти слова — ну может, помягче, повежливее. Ей представилось, что это он сам разговаривает с ней, — она так соскучилась по добродушному великану, по его спутникам. Здесь, среди этих женщин, она чувствовала себя, словно рыба на дереве. Их нарочито грубые, с примесью какого-то напыщенного молодечества и ненужной брани речи, безапелляционные голоса раздражали. В какой-то момент Ромили пришло в голову, что, несмотря на умение владеть мечом, умение держаться в седле и легкость обращения со скакунами, они очень похожи на Мэйлину. Та же ограниченность и желание позлословить — вот что отличало ее новых подруг. Или, как теперь их следовало называть, сестер… Среди всей компании амазонок только Яни представлялась ей более-менее разумным человеком, чьи мысли не замыкались на бесконечно упоминаемой ненависти к мужчинам, спорам насчет оружия и достоинств коней. Подобная чепуха в устах молоденьких симпатичных женщин ничего, кроме горького смеха, не вызывала. Можно сколько угодно восторгаться преимуществами того или иного колющего или режущего оружия — что могли изменить в женском предназначении эти нелепые диспуты? Конечно, Яни куда более похожа на своего брата — в них обоих ясно проступала какая-то трогательная смесь здоровой мужицкой простоты и светской утонченности. Но в таком случае в ней осталось мало женского, если считать женским все эти досужие разговоры, велись ли они Мэйлиной или сестрами-меченосицами. Эту проблему, казалось, не разрешить вовек. Если долго размышлять на эту тему, решила Ромили, можно окончательно свихнуться.

«Что же со мной творится?! Всего дней сорок назад мне была ненавистна компания мужчин. Видеть их бородатые рожи, слушать бесконечную матерщину не могла! И вот все перевернулось, теперь эти дамочки ничего, кроме досады, не вызывают! Ну что мне, больше всех надо? Почему я не могу удовлетвориться тем, что есть? Что, мне всегда и везде придется чувствовать себя не в своей тарелке? С тем же успехом я могла бы остаться дома, выйти замуж за дома Гариса и без конца ныть и брюзжать… Только в этом случае меня окружала бы роскошь и удобства, а не голая степь».

В этот момент Ромили почувствовала легкое касание чужого разума. Несомненно, это Кэрил справлялся, почему она загрустила, о чем задумалась. Девушка глянула на него, улыбнулась и предложила:

— Скоро этот лужок кончится. А ну-ка, дай шпоры коню — посмотрим, кто из нас лучший наездник!

Они с ветерком, бок о бок, помчались вперед. Ход коня все убыстрялся, галоп становился все резвее — только успевай править. Скоро Ромили вырвалась вперед на корпус. Сзади донеслись встревоженные крики Яни: «Куда вы?! Местность нехоженая, немеренная, того и гляди, конь ступит в какую-нибудь ямку, ноги переломит, седока сбросит. Стойте!..»

Куда там! Ромили и Кэрил отмахали добрую милю, когда наконец встали. Девушка намного обогнала Кэрила, но тот не обиделся — разве червину угнаться за настоящим скакуном!..

Вечером в лагере, который они разбили засветло — день между тем заметно удлинился, и даже после ужина над степью еще долго висели ясные протяжные сумерки, — Ромили вновь почуяла пристальный взгляд, непрерывно преследовавший ее после переправы через Кадарин. Именно почуяла… Словно она маленькое робкое животное и могучий ястреб давным-давно высмотрел ее из бездонной выси. Она принялась изучать темнеющее небо, но там было пусто. По крайней мере, она ничего не увидела… Затем, сама не зная почему — кто мог сказать, что там пробудилось в сознании? — она резко выставила вперед правую руку, и в следующее мгновение тяжелая крупная птица, захлопав крыльями, пала на запястье, вцепилась когтями в ткань.

— Пречиоза! — только и смогла выдохнуть Ромили.

Птица, устроившись поудобнее на руке — очень осторожно, не содрав кожи, — наконец затихла, чуть повернув голову, глянула на девушку, и прежняя волна любви и нежности затопила человечью душу. А может, не только человечью!..

Сколько пролетело дней! Как птица смогла отыскать ее, как определила, когда Ромили покинет Каер-Донн? Как вообще добралась до этого горного поселения? Как рискнула покинуть родные горы и спуститься на широкую, вольную степь?..

С первого взгляда Ромили определила, что Пречиоза здорова, хорошо питается — оперенье блестело… Конечно, здесь ястребу охотиться куда привольнее, чем на родных холмах Киллгард, где она выросла. Между ними шло безмолвное, радостное для обеих общение. Им было что рассказать друг дружке. Так они и стояли — девушка с ястребом на руке, — молча смотрели друг на друга. Девушка улыбалась… Убей меня Бог — ястреб тоже…

— Вы только поглядите! — воскликнула одна из сестер и хлопнула себя по ляжкам. — Откуда ястреб-то взялся? Стоит как заколдованная…

Ромили, словно просыпаясь, глубоко вздохнула, потом повернулась к Кэрилу, который не сводил с нее ошарашенно-восхищенного взгляда, и объяснила:

— Это моя ястребица. Она следует за мной — следует! — Девушка порывисто вздохнула. — Еще с той поры, как я ушла из дома. Это было так давно, так далеко отсюда! — Она, не стесняясь, заплакала от радости. Говорить сил не было.

Пречиоза завозилась на вздрагивающей руке Ромили, потом расправила крылья, поднялась в воздух и села на ветку на ближайшем дереве. Там и застыла, без всякого страха наблюдая за людьми.

Мхари подступила к Ромили, требуя отчета:

— Если это твой ястреб, значит, он обученный?

Ответила за девушку Яни:

— Она рассказала мне, что отец отобрал эту птицу и подарил ее брату…

Наконец Ромили справилась с чувствами и, собравшись с силами, сказала:

— Я тогда решила, что брат сообразит, что Пречиоза не его. Этот подарок ему не по зубам.

Теперь она прямо, не стыдясь просыхающих слез, глянула на дерево, где на ветке недвижимо, словно нарисованный, сидел огромный ястреб. Вновь между ними возникла прежняя связь — им не требовалось слов; в конце концов, в этой чужой стране, среди чуждых ей сестер, отказавшись от прошлого, а следовательно, в какой-то мере и от самой себя, обрекши себя на одиночество, она вновь обрела друга, старого, верного. Это давало надежду — теперь она не одна.

2

Три дня они скакали по степи, пока не добрались до гряды покатых зеленых холмов. Чудесные здесь были края — воздух тепел и мягок, травы густы, воды обильны. До конца дней своих Ромили помнила первое посещение равнин Валерона — так назвал эту страну Кэрил. В этом райском уголке все радовало взор — и рощи, где кроны деревьев украшали крупные распустившиеся соцветия, и волнистая линия горизонта, где небо затягивала чудная серебристо-пурпурная дымка, и стелющийся по обе стороны от дороги пестрый цветочный ковер, где мелькали красные, голубые и жемчужно-золотистые полевые цветы. Огромное око багряного светила казалось здесь ласковым, умиротворенным; пурпурные тени чуть размытыми… На равнинах Валерона никогда не случалось заморозков, климат влажный, здоровый, воздух ароматен и свеж.

Чем ближе к дому, тем больше радовался Кэрил. Он никак не мог унять возбуждение и, указывая Ромили на межевые знаки, приметные валуны и редкие поселения, речушки и озера, все время делился свалившейся на него удачей.

— Вот уж никак не ожидал оказаться дома до середины лета. Надо же, как повезло!

— А твой отец опять отошлет тебя в Неварсин. Там все еще лежат снега… Он что, тоже христофоро?

Кэрил отрицательно покачал головой, лицо его посерьезнело. Он показался совсем взрослым. Ответил тихо, словно решившись поделиться с закадычным другом великой тайной:

— Я служу Властелину Света. И папа тоже… Как и все Хастуры…

«Тогда почему?..» — Ромили едва не выкрикнула эти слова ему в лицо, но самообладание помогло удержаться от оскорбительной выходки. Сын за отца не отвечает, но девушка не могла не задать вопроса. Хотя бы самой себе… Однако мальчик сумел уловить его суть.

— Христофоро в Неварсине — ученые и порядочные люди, — неожиданно начал он, — вот почему он отослал меня туда. Есть, правда, еще одна причина… С тех пор как страна разделилась на сотни доменов, когда на равнине воцарился хаос и смятение умов, понимание, что есть добро, а что — зло, мало что значит само по себе. Сейчас право в руках сильных, и отец решил упрятать меня подальше от смуты. В горах еще сохранились какие-то человеческие ценности, тем более в монастырях, а здесь… Во владениях Хастуров сплошные грызня и раздоры. Здесь никого не щадят, ни старых, ни малых… Отец не разделяет взгляды христофоро, но их веру уважает. Он считает, что братья служат делу мира, а это в наше время уже кое-что…

Кэрил замолчал, и Ромили не решилась прервать это молчание — сколько крови, жестокости и насилия довелось ему увидеть на этой благодатной земле! Может, именно поэтому в нем так поразительно сочетались детская наивность и мудрая проницательность. В Кэриле как бы жили два человека… Как иначе ребенку не сойти с ума от сцен грабежей и убийств? Пусть помолчит, соберется с силами… Ей тоже, кстати, следует обдумать свое дальнейшее поведение. В родных горах, где жизнь текла так мирно, она слышала много рассказов о войнах на Дарковере. Сколько сражений произошло на этой благодатной райской планете! А что оставалось в наследство? Пепелища, кладбища, уныние и горе… Девушка словно воочию увидела: поля, почерневшие от крови, слезы и вопли невинных жертв, сожженные и разграбленные селения; это следы, оставленные армиями, их можно было встретить на каждом клочке этой земли под багряным солнцем. Жуть брала, если подумать, что вон тот ангельский цветочек вырос на прахе погибших людей. И тот, и вон тот, что подальше…

Ромили содрогнулась — все эти видения возникли в голове маленького мальчика, она всего лишь восприняла их…

Верно поступил его отец, что отправил мальчика в уединенную обитель в вечных снегах. Пусть там, среди скал, возле святых мест излечится он от этих ужасов. Пусть забудет о мести и крови… Тем более такой ребенок, как Кэрил, со столь сильным лараном. Такой чувствительный, такой умненький…

«Боже, — взмолилась Ромили, — как же недостает мне дома!» С какой благодарностью она вспомнила мирное детство, ноги была готова отцу расцеловать, всем предкам, что им хватило упрямства и разума не ввязаться в эти свары. Хвала Макаранам, что они никогда не страдали от жадности, от жажды насилия, после бурных вспышек которых потомкам обычно достаются развалины, нищета, прозябание. Если, конечно, остаются потомки…

Ну их всех к старому Зандру в задницу со всем их имуществом, дрязгами и бахвальством!

«Ой, папочка, увижу ли я тебя когда-нибудь?»

Она искоса глянула на Кэрила, но тот все так же помалкивал. Скакал, глядя прямо перед собой. Видел ли мальчик что-либо или прежняя боль, проснувшиеся мучительные воспоминания отвлекли его взор? Она робко коснулась мыслью его сознания — как бы постучала, попросила разрешения войти. Ответа не было. Ромили вздохнула — что поделаешь…

«Неужели я везу ребенка, которого снова с головой окунут в семейные распри? Неужели его нельзя пожалеть — ему же только двенадцать! Совсем как Раэль. Что же я делаю? А как убережешь, где спрячешь? Свой путь я выбрала сама, а он за что страдает?»

Вопросы, вопросы — от них голова пухла. И не думать об этом она была не в состоянии. Украдкой оглядела своих спутниц. Странные они все-таки… А может, совсем наоборот? Ромили обратила внимание, что все ехали молча, погруженные в раздумья — кое-кто покусывал губу, кто-то время от времени тяжело вздыхал. Неужели каждую из них мучат свои жгущие, бередящие душу вопросы?

Может, не выдерживая этой тяжести, люди и взывают к Хранителю Разума, забывая при этом, что он вовсе не Бог, а мудрый учитель? Кому же еще нести людям печали, как не богам, пусть они разберутся, дадут совет, хотя бы выслушают!.. Иначе как стерпеть, как дожить эту проклятущую жизнь, не теряя при этом рассудка?

Печаль Кэрила не давала девушке покоя. Сердце щемило от желания помочь ему. В конце концов, она уже взрослая и способна справиться с трудностями, следовательно, ее долг избавить мальчика от жутких воспоминаний, отвлечь его. Ромили наклонилась к нему и тихо спросила:

— Хочешь, я позову Пречиозу! Когда она спустится, ты можешь подержать ее. Я думаю, ей тоже одиноко в небе.

Не дожидаясь ответа, девушка свистнула и, подхватив взмахивающую крыльями ястребицу, посадила ее на луку седла. С лица мальчика тут же исчезла печаль — лучшей награды не придумаешь, обрадовалась Ромили. Теперь парнишка скакал необыкновенно гордый, ликующий. Еще бы — рядом с ним, как бы с хозяином, едет настоящий верин, такой громадный и сильный, каких он ранее и не видывал.

— Ромили, когда война окончится и наступит мир, можно мне будет поучиться у тебя, как тренировать ястребов? Вот если бы ты согласилась стать моим сокольничим! О нет, девушка не может быть сокольничим, она — сокольничья…

Ромили ответила мягко, стараясь не обидеть мальчика:

— Неизвестно, что будет после войны, Кэрил. Я бы с удовольствием обучила тебя тому, что знаю. Беда в том, что, к сожалению, многое из того, что мне удается, нельзя выразить словами. Тебе следует обладать чутьем. В сердце, в ларане… — «Удивительно, но теперь, — отметила про себя Ромили, — это слово не вызывает во мне раздражения». Это радовало, и после небольшой паузы она продолжила: — Ты должен знать птиц, любить и понимать их.

Она запнулась, искоса глянула на Кэрила — что-то новое, непонятное отразилось на его лице. Или ей почудилось? Мало ли что может померещиться… Но нет! Ее взгляд словно пробил толщу лет… Боже, кто перед ней? Этот мальчик, обладающий удивительной способностью проникать в мысли людей и животных, серьезный, как монах, и в то же время отличающийся необыкновенным очарованием, присущим Хастурам, — кто он? Сияние королевской короны осенило его голову — это было как проблеск, как мимолетный взгляд в будущее. Неужели Кэрилу суждено когда-то занять трон? Вот же он, образ грядущего монарха!..

Ромили едва не вскрикнула — отвергла эту картину, ясновидение вызвало страх. Нет, подобный дар к добру не приведет… Она перевела дух…

По той ли причине, что тем, кто обладал таким даром, было дано слишком многое, а это было опасно, очень опасно, Ромили чуяла возможную беду. Не потому ли отец отказался отправиться в Башню, где мог бы развить свой ларан? Не это ли ощущение опасности заставило его отвергнуть все, что не помогало в работе с животными и птицами, что казалось лишним, чуждым? Но сможет ли она не повторить его путь? Как же справиться с тем, что заложено в ее разуме, сердце, душе? Сможет ли она вынести это бремя или лучше отказаться и более не вспоминать о ясновидении, способности прозреть будущее? За что она получила этот дар? В радость ли он или в наказание за грехи отцов? Девушке вспомнились многочисленные легенды, которые рассказывали о людях, сходивших с ума, обнаружив у себя такой ларан.

Как могло взбрести в голову, что Кэрил когда-нибудь станет королем? Отец его всего лишь советник у дома Ракхела, и, если Ракхел победит, все равно это не приблизит Лиондри к трону. Безумием было бы считать, что Лиондри, разуверившись в обоих претендентах на корону, попытается основать новую династию…

— Ромили? Роми?.. Ты что, заснула?

Голос Кэрила привел ее в чувство.

— Роми, можно мне запустить Пречиозу? Мы вместе поохотимся — нам же на ужин нужна дичь, правда?

Девушка улыбнулась.

— Ну что ж, попробуй, однако сомневаюсь, что она принесет добычу кому-нибудь другому, а не мне. Но сначала спроси разрешения у госпожи Яндрии, может, нам и не нужна дичь. Она старшая, а не я.

— Прости, — поджал губы Кэрил, — но что-то я не могу признать в ней благородную даму или госпожу. Мне бы и в голову не пришло, что у нее надо спрашивать разрешения! Мы с тобой равны, словно ты одна из моих родственниц.

— Нет, я тебе не родственница, но ее кровь не уступает моей и даже твоей. Я тебе не говорила, что Яни — двоюродная сестра лорда Орейна?

— Лучше бы ты мне этого не говорила! Их родители — злейшие враги моего отца. Я бы не хотел, чтобы он расправился с ней…

Ромили выругала себя за то, что распустила язык. Надо было спасать положение.

— Знатность не имеет значения в нашем Ордене, и Яндрия отказалась от привилегий, связанных с благородным происхождением. Так же как и я, Кэрил.

Эта новость пришлась мальчику по душе, хотя Ромили не поняла, чему он обрадовался.

— Я спрошу Яни, нужно ли нам мясо на ужин, — наконец объявила она, — и ты пустишь Пречиозу, если она послушается тебя. Яни, конечно, не может запретить тебе поохотиться с ястребом. А там и я попробую. Может, удастся!.. Ведь никто же не может запретить тебе приготовить ужин.

— Я не умею, — гордо заявил Кэрил, потом усмехнулся, опустил глаза. — Конечно, если ты покажешь, как ощипать и зажарить дичь, то я…

Ромили глянула на него и захихикала. Кэрил тоже.

— Я научу тебя, как самому приготовить птицу, — сказала Ромили.

Через три дня всадники добрались до озера, лежавшего во впадине между холмами, и Кэрил, показав на величественное здание, расположенное в широкой долине, объяснил:

— Хали в той стороне… И замок моего отца.

Ромили решила, что здание более похоже на дворец, чем на крепость, но ничего не сказала. Мальчик добавил:

— Как же я рад снова увидеть отца и мать!

Как будет рад Лиондри, встретив сына живым и здоровым, после стольких приключений вернувшегося из рук врагов! Но и на этот раз Ромили промолчала. Этим утром, выпустив ястребицу в полет, она глазами птицы оглядела широкие просторы равнин Валерона — на горизонте степи то там, то здесь столбы дыма, пожар уничтожал селения и замки, отряды вооруженных людей кружили вдоль границ, скапливались, сталкивались, отступали и шли вперед.

Весь этот день и последующие сестры скакали по выжженной земле. Повсюду бросались в глаза следы войны: сожженные фермы, башни в руинах — казалось, только землетрясение могло разрушить до основания сложенные из огромных камней стены замков. Что за ужасное бедствие прошлось по этим местам, из каких кругов преисподней Зандру оно вырвалось? И повсюду следы огня и трупы, скелеты… Теперь все ехали молча — жуткое безмолвие стояло над степью, даже свиста робких земляных крыс не было слышно. Все вымерло…