Мужчины в ее жизни

Никто, кроме моего адвоката Джона Кроуфорда, не знал о дополнениях и изменениях, которые я решила сделать по собственной воле. Также должна подчеркнуть, что не являюсь слабоумной и мое душевное состояние совершенно нормально. К настоящему документу, который является моим окончательным и последним завещанием, прилагаются четыре письменных заключения, подписанные четырьмя врачами. До дня подписания завещания я не знала никого из указанных врачей, и все они лица абсолютно незаинтересованные. Два терапевта и два психиатра осмотрели меня утром и днем двадцать пятого апреля 1969 года, перед подписанием настоящего завещания, которое произошло вечером того же дня. Заключения содержат результаты осмотра, и они подтверждают, что я нахожусь в прекрасной физической форме и отличном здоровье, что я умственно здорова и ничто не влияет на мою дееспособность.

Итак, мне остается подтвердить, что мое завещание окончательное, не подлежит никаким сомнениям и его совершенно бесполезно оспаривать в судебном порядке. Распорядительницей завещания я назначаю мою любимую и преданную дочь Дэзи Макгилл Эмори, а Генри Россистера из «Торгового банка Россистера» и Джона Кроуфорда из фирмы «Кроуфорд, Крейтон, Фиппс и Кроуфорд» — сораспорядителями».

Джон замолчал и откинулся на спинку стула в ожидании начала шторма.

Шторм разразился незамедлительно.

Все заговорили одновременно. Джонатан вскочил на ноги и едва ли не бегом пустился по длинному проходу к Джону Кроуфорду с таким видом, будто хотел наброситься на юриста с кулаками. Его отец Робин тоже встал со стула, как и Сара. Все они, тоже с искаженными гневом лицами, напустились на Джона, не скрывая охватившей их ярости.

Джонатан совсем потерял контроль над собой. Он орал, что О'Нилы пролезли на его место, что Пола и Филип украли его наследство. Сара рыдала. Ее мать Джун поспешила к ней, обняла и постаралась успокоить, тщетно пытаясь скрыть свое собственное глубокое разочарование.

Брайан О'Нил тоже не усидел на месте. Он подошел к Дэзи и, в качестве единственного присутствующего в зале представителя своей семьи, заявил, что О'Нилы не желают принимать подарки Эммы ввиду измышлений Джонатана.

Вокруг Полы бушевали страсти. Джим, сидевший перед ней, обернулся и сказал:

— Как мило со стороны бабушки завещать мне акции новой газетной компании!

— Да, — отозвалась Пола. От ее взгляда не ускользнули ни его сияющие глаза, ни довольная улыбка.

Филип, располагавшийся по ее левую руку, постучал ее по плечу и склонился к ней поближе. Пола искоса посмотрела на брата. Они обменялись долгим понимающим взглядом. Пола пыталась сохранять серьезность, но это давалось ей с трудом. Она изо всех сил сжала губы, чтобы не расхохотаться.

— Наша бабушка, как обычно, подумала обо всем. Какой гениальный ход — приложить к завещанию заключения врачей. Недовольные ничего не смогут изменить — Эмма Харт крепко-накрепко связала им руки.

Филип кивнул.

— Да, но от них следует ждать неприятностей, попомни мои слова. С другой стороны, зная бурный темперамент Джонатана, можно представить, что неожиданный поворот событий заставит его совершать необдуманные и поспешные поступки. И, возможно, мы сможем раскрыть его предательство раньше, чем мы думали.

— Будем надеяться. Может, и бабушка понимала это тоже. Не сомневаюсь, что она действительно решила оставить нам дома Макгилла именно потому, что мы — его внуки, но не стоит забывать, как умна и изобретательна она была. — Пола не смогла сдержать довольной ухмылки. — Ты должен согласиться, что последнее слово осталось за Эммой Харт.

— Я бы назвал это не словом, а целой речью, — засмеялся Филип.

Дэзи отодвинула стул и быстро обошла вокруг стола. Она наклонилась к Поле.

— Бедный Джон… Его кроют почем зря и совершенно несправедливо. Завещание ведь написала мама, а не он. Он всего лишь семейный адвокат. Не могла бы ты положить конец их мерзкому поведению? Лаудеры и Эйнсли совсем потеряли контроль над собой.

— Может, папа что-нибудь скажет? — пробормотала Пола.

— Нет, — твердо отозвалась Дэзи. — Эмма Харт назначила тебя главой семьи. Тебе и наводить порядок. Извини, но таково положение вещей.

Пола кивнула и встала со стула.

— Прошу всех минутку помолчать.

Ей, человеку по натуре сдержанному, было трудно обращаться к такому большому собранию людей, но, когда никто из возмутителей спокойствия даже не взглянул в ее сторону, она с размаху стукнула кулаком по столу.

— Заткнитесь! Все! И садитесь по местам! Эйнсли и Лаудеры с враждебным видом уставились на нее, и, хотя никто из них не отошел от Джона Кроуфорда, все же гомон стих.

— Благодарю вас, — сказала Пола более спокойным тоном, но металл в ее голосе слышался отчетливо. Она распрямилась во весь рост, и ее природные величавость и властность вмиг отрезвили всех собравшихся.

— Как вы смеете устраивать подобные безобразные сцены, — резко бросила она. — Вы все просто отвратительны. По-моему, вам следовало бы проявить хоть какое-то уважение к Эмме Харт. Прошло всего лишь несколько недель после ее смерти, а вы уже, как шакалы, грызетесь над ее костями. — Взгляд Полы обратился на стоящих бок о бок Джонатана и Сару. — Моя бабушка знала, что делала, и, на мой взгляд, она еще проявила слишком большую щедрость по отношению к некоторым членам нашей семьи. — Пола крепко сжала спинку стула и продолжала почти что угрожающим тоном:

— Не советую никому даже и думать о том, чтобы оспорить завещание Эммы Харт. Потому что в противном случае я буду драться до последнего — даже если мне придется пожертвовать всем своим временем и всеми своими деньгами.

Собравшиеся не сводили с нее глаз. Большинство смотрели на Полу с восхищением, некоторые — с осуждением, но все они не могли не ощущать исходившую от нее силу власти.

Уинстон придвинулся поближе к Эмили и легонько прикоснулся к ее руке.

— Посмотри-ка на нее, — прошептал он. — Вот оно, живое воплощение Эммы Харт. По-моему, легенда продолжается.

Глава 21

Шейн и Пола пересекли терминал авиакомпании «Бритиш эйруэйз» в аэропорту Кеннеди, поднялись на эскалаторе на второй этаж и вошли в зал ожидания для пассажиров первого класса. Там они наконец нашли тихий уголок. Шейн помог ей снять пелерину из меха дикой норки, затем скинул свое драповое пальто и бросил его на ближайший стул.

— Давай выпьем чего-нибудь, — предложил он. — У тебя еще есть время до вылета.

— С удовольствием. Спасибо, милый. Шейн улыбнулся ей и поспешил к бару в противоположном конце зала ожидания.

Пола не отрываясь следила за ним. Как он красив! Такой уверенный в себе, решительный, сильный. Выражение ее лица смягчилось, глаза смотрели на него с бесконечной любовью. За год, прошедший с начала их романа, ее чувство к нему только окрепло. Теперь он настолько вошел в ее жизнь, что без него она чувствовала себя потерянной и живой только наполовину. Он не переставал удивлять ее. Хотя Пола знала его всю жизнь, раньше она не осознавала, насколько он надежен в любой критической ситуации. Он был ей предан до мозга костей, и его преданность распространялась на все, что он считал важным. Сила его характера порой даже пугала ее. «Он выкован из стали», — подумала Пола.

Когда Шейн возвратился с бокалами. Пола встретила его любящим взглядом. Он улыбнулся в ответ, вручил ей водку с тоником и уселся рядом.

Они чокнулись, и Шейн сказал:

— За наступающий месяц! За начало нового года!

— За 1971 год! — подхватила Пола.

— Это будет наш год, дорогая. С Джимом все наконец решится. Ты станешь свободна и только подумай — в январе ты снова сюда вернешься. Совсем скоро. Мы можем начать строить планы на будущее. Наконец-то.

— Как замечательно, — отозвалась она, но в ее блестящих глазах мелькнула тень тревоги. Шейн заметил это и насупился.

— Что-то мне не нравится выражение твоего лица. В чем дело?

Пола с веселым смехом покачала головой.

— Ничего. Я испытаю огромное облегчение, когда наконец переговорю с Джимом и все с ним улажу. Он приводит меня в отчаяние своим нежеланием признать, что наши отношения зашли в тупик. Как страус, он прячет голову в песок. Я знаю — ты, наверное, считаешь, что я не слишком хорошо ему все объясняла. Но трудно говорить с тем, кто отказывается тебя слушать. — Она сжала его ладонь в своих. — Извини. Я опять принялась за старое, и в сотый раз одно и то же.

— Ничего. Я все понимаю. Но по возвращении ты с ним разберешься. — С ухмылкой Шейн добавил:

— Тебе надо загнать его в комнату, закрыть дверь на ключ, а ключ выбросить. Тогда ему придется тебя выслушать.

— В случае необходимости именно так я и поступлю. Честное слово. Конечно, сейчас не самое подходящее время, ведь до Рождества осталось только две недели. С другой стороны, наверное, не бывает подходящего времени для разговора о разводе. Такие ситуации не бывают простыми.

— Верно. — Он с озабоченным видом наклонился к ней поближе. — Я знаю, что тебе придется нелегко. Как мне хотелось бы оказаться в Англии, рядом, на тот случай, если тебе понадоблюсь. Но мне необходимо лететь на острова. Однако, — он замолчал и внимательно посмотрел на нее, — я примчусь в Лондон немедленно, если ты не сможешь справиться одна.

— Знаю. Но я справлюсь. Правда, Шейн. — После небольшой паузы Пола добавила:

— Спасибо за минувший месяц. Все было чудесно. Постоянное общение с тобой сотворило просто чудо. Сейчас я чувствую себя намного лучше, чем по приезде в Англию в ноябре… Лучше во всех отношениях.

— И я тоже. И знаешь. Пола, ведь если задуматься, весь месяц прошел для тебя под знаком удачи. Ты возобновила контракт с Дейлом Стивенсом, нанесла поражение Мэрриотту Ватсону по стольким спорным вопросам. Еще бы тебе не испытывать облегчения. И, возможно, твой успех — предвестник счастливого будущего. В прошлом тебе пришлось испытать много горьких минут.

— Ты помог мне преодолеть их, Шейн. Правда. Ты оказал мне такую поддержку. Сейчас я сильна, как никогда, благодаря тебе, твоей любви и пониманию. А говоря о «Сайтекс»… — Ее голос дрогнул. — Я знаю, ты не станешь смеяться над моими словами, ведь в глубине души ты такой же суеверный кельт… — Она снова замолчала, не отрывая глаз от его лица.

— Я никогда над тобой не смеюсь. Ну, давай, рассказывай.

— Ты и сам знаешь… За последние четырнадцать месяцев на нас свалилось столько проблем… Смерть Мин и все те неприятности в Ирландии; нарастающие подозрения бабушки относительно Джонатана; злобное поведение Сары по отношению ко мне и ее интриги с целью заполучить модные салоны. Нарастающие трудности и внутренние склоки в «Сайтекс», не говоря уж об аварии самолета Джима и его нервном срыве. Неожиданная смерть Блэки, последующий уход бабушки и отвратительные скандалы в нашей семье вокруг ее завещания. — Она поджала губы. — Порой мне кажется, что кто-то напустил порчу на меня или, точнее, на всю семью Эммы.

Шейн взял ее за руку.

— В общем-то тебе досталось более чем достаточно. Но давай сохранять объективность. Во-первых, Блэки умер в восемьдесят четыре года, а Эмма — в восемьдесят один, так что их смерть не явилась очень уж неожиданной. И они умерли без мучений, прожив долгую и плодотворную жизнь. Во-вторых, что касается завещания, ты успешно заткнула рот крикунам. Ты разрешила многие из возникших в «Сайтекс» проблем, а Эмма подавила в зародыше интриги Сары против тебя. Джим поправился. Энтони и Салли поженились, они счастливы, и у них родился чудесный мальчик. Что же касается твоего брака, то, согласись, он был обречен.

Он обнял ее, поцеловал в щеку, затем сделал шаг назад и заглянул в такое родное лицо Полы.

— Так как насчет того, чтобы суммировать все положительные события? Блэки и Эмма имели возможность отпраздновать ее восьмидесятую годовщину и провели замечательные восемь месяцев, путешествуя вокруг света. Изумрудная Стрела выиграла Большие национальные скачки, к огромной радости деда. Эдвина помирилась с Эммой, которая успела увидеть свадьбу Эмили и Уинстона и Александра и Мэгги. Так что помимо плохого произошло и много хороших событий.

— О, Шейн, ты абсолютно прав. Какую ерунду я наговорила.

— Вовсе нет, и, как ты верно заметила, я очень суеверен. И все же я стараюсь видеть положительные стороны жизни. Их всегда можно найти, если захотеть. — Выражение его лица слегка изменилось, и он устремил на нее насмешливый взгляд своих темных глаз. — Когда, позвонив мне тем октябрьским вечером после чтения завещания Эммы, ты сказала, что она назначила меня одним из своих наследников, поскольку любила как родного и из-за своей многолетней дружбы с дедом. И я знаю, что ты постоянно повторяешь это, но… — Он замолчал, достал сигареты из кармана, закурил. Пару секунд он пускал дым, глядя в пространство.

Сгорая от любопытства. Пола внимательно посмотрела на него и спросила:

— К чему ты клонишь, Шейн?

— Меня мучает один вопрос: не было ли у Эммы и других соображений, точнее, еще одного соображения?

— Какого?

— Возможно, Эмма знала о нас с тобой.

— О, Шейн, я так не думаю! — вскричала Пола, бросив на него ошарашенный взгляд. — Я уверена, что тогда она как-нибудь намекнула бы мне. Ты же знаешь о том, как дружны мы были с бабушкой. И уж Блэки-то она бы точно сказала. Тут у меня нет никаких сомнений, а он, в свою очередь, завел бы разговор с тобой. Ни за что на свете он бы не удержался.

Шейн стряхнул пепел в пепельницу.

— А у меня вовсе нет такой уверенности. Эмма была умнейшая женщина. Сомневаюсь, чтобы, учитывая сложившиеся обстоятельства, она бы что-нибудь сказала. Во-первых, ей не хотелось совать нос в твои и мои дела, а деду она ничего не открыла бы из опасения, что он начнет беспокоиться. Давай посмотрим правде в глаза — она завещала мне обручальное кольцо. Возможно, в надежде, что настанет день, когда я вручу его тебе.

— А может, она просто считала, что оно твое по праву, учитывая его происхождение. Оно ведь очень ценное. Кроме того, она оставила тебе еще и картину — другой подарок твоего деда.

— Да. Но, Пола, фонд в миллион фунтов… Слишком уж щедрый подарок, с какой стороны ни посмотри.

— Согласна. — Пола улыбнулась ему, и ее ярко-синие глаза с фиолетовыми искорками озарились нежностью и теплом. — Моя бабушка очень любила тебя. Она видела в тебе еще одного из своих внуков. А как же насчет Мерри? Бабушка проявила к ней тоже удивительную щедрость.

— Да. — Шейн легонько вздохнул. — Я очень хотел бы узнать истину. Но, сомневаюсь, что мне это когда-либо удастся. — Внезапно он рассмеялся, и его глаза полыхнули озорным огнем. — Но должен признаться, мне хочется думать, что Эмма все-таки знала о нас и одобряла наш союз.

— Ну, в одном я уверена. Она бы благословила нас. К тому же… — Слова Полы прервал голос из динамиков. — Все, дорогой, объявили посадку на мой рейс. — Она сделала попытку встать.

Шейн остановил ее. Он взял в руки ее ладони и прошептал, уткнувшись лицом в ее волосы:

— Я так люблю тебя. Пола. Не забывай то, что я тебе сейчас сказал, на протяжении двух следующих недель.

— Как я могу забыть? В твоей любви моя сила. И я тоже люблю тебя, Шейн, и буду любить всю жизнь.

Зазвонил телефон. Эмили быстро сняла трубку, ни на миг не сомневаясь, что сейчас услышит голос мужа.

— Да, Уинстон? Он засмеялся.

— Откуда ты знала, что это я?

— Потому что только что говорила с Джимом. Он искал Полу и рассказал, что летит с тобой в Торонто. Ты в восторге? — саркастически спросила она.

— Черта с два, — ответил Уинстон. — Ему там совершенно нечего делать, но не мог же я прямо сказать, чтобы он проваливал. Он владелец десяти процентов акций новой компании и интересуется новыми приобретениями, хочет поближе познакомиться с новой газетой. Ты же знаешь, каким он стал странным в последнее время. Вечно суетится и, честно говоря, начинает всех раздражать.

— Не повезло тебе, — вздохнула Эмили. — Надеюсь, он не станет лезть в дела «Торонто сентинел». В содержание газеты, я имею в виду. Иначе он может тебя задержать. Ты уж постарайся вернуться к Рождеству, Уинстон.

— Обязательно, киска, не волнуйся. Что же касается Джима — если он начинает совать нос не в свое дело, я его быстро окорочу.

— Он пригласил нас сегодня вечером на обед. На прощальную вечеринку, как он выразился. Я бы предпочла побыть с тобой наедине, но, думаю, нам придется ехать, — нехотя произнесла Эмили.

— Выбора нет. Вообще-то я тебе звонил только затем, чтобы рассказать, что Джим летит в Канаду со мной. А сейчас я должен бежать на встречу.

Эмили попрощалась с мужем, достала из гардероба жакет от костюма, накинула его и поспешила в кабинет на первом этаже квартиры на Белгрейв-сквер, в которой они с Уинстоном остановились на уикэнд.

Был понедельник. За окном стояло хмурое утро, и холодный декабрьский свет заливал выдержанную в лимонных и белых тонах комнату, отчего она играла желтой и бледно-розовой красками.

Эмили уселась за стол, позвонила своей секретарше в лондонскую контору «Дженрет» и предупредила, что сегодня не придет. Едва она повесила трубку, как до нее донесся из прихожей голос Паркера, здоровавшегося с Полой. Эмили вскочила и побежала навстречу кузине.

— Какой приятный сюрприз — увидеть твое улыбающееся личико, — ласково заворковала Пола, обнимая Эмили. — Я и не знала, что ты в Лондоне, Пончик. Что ты здесь делаешь?

— Скоро расскажу.

Пола повернулась к дворецкому:

— Тилсон оставил багаж в машине, Паркер, поскольку немного позже он отвезет меня в Йоркшир.

— Гм… Пола… Джим позвонил недавно, — смешалась Эмили. — Он едет в Лондон. Он просил предупредить тебя, чтобы ты заночевала здесь.

Пола сдержала недовольный возглас и пробормотала:

— Ясно. — Она вымученно улыбнулась дворецкому:

— Тогда попросите, пожалуйста, Тилсона внести мой багаж в дом.

— Да, мадам.

Паркер направился к входной двери. Пола сбросила норковую пелерину на стул в прихожей и проследовала за Эмили в кабинет. Там она закрыла за собой дверь, тяжело привалилась к ней и возмущенно воскликнула:

— Черт побери! Джим ведь знал, что мне не терпится поскорее добраться до Йоркшира, увидеть Лорна и Тессу! Он объяснил, почему он так неожиданно помчался в город?

— Да. Уинстон завтра улетает в Торонто, чтобы получше разобраться в ситуации с новой газетой. Джим решил сопровождать его.

— О нет! — вскричала Пола с изменившимся лицом. Она подошла к камину и тяжело опустилась на диван. Она вся кипела от ярости. Джим снова избегает ее, как тогда в октябре, когда он уехал в Ирландию к тете Эдвине. Может, он инстинктивно чувствует неладное? Или каким-то образом догадался, что она хочет завести разговор о разводе?

Эмили стояла около камина и внимательно разглядывала кузину. Наконец она сказала:

— Ты выглядишь ужасно расстроенной. Что-то случилось?

После небольшого колебания Пола призналась:

— Думаю, для тебя не секрет, что нам с Джимом надо обсудить множество наших личных проблем.

И найти их решение. А теперь он уезжает. Опять. Если мне не удастся отговорить его ехать с Уинстоном, то придется отложить разговор до его возвращения из Канады.

Эмили села на диван и ласково похлопала Полу по руке.

— Я давно уже знала, что между вами не все ладно. И тебе обязательно следует поговорить с Джимом — насчет развода, если ты хочешь знать мое мнение. И Уинстон думает так же.

Пола изучающе посмотрела на кузину.

— Значит, и со стороны это заметно, да?

— Ну, не всем, но близкие, конечно, все видят.

— А мои родители? — напряглась Пола.

— Твой отец знает, что обстановка накалена, и он очень обеспокоен, но вот насчет тети Дэзи я не уверена. То есть полагаю, она не осознает всей серьезности положения. Она такой милый человек и видит во всех только хорошее.

— Как ты думаешь, смогу я убедить его остаться? — усталым голосом спросила Пола.

— Определенно нет. Из-за акций, завещанных ему бабушкой, Джим очень близко принимает к сердцу все, связанное с новой компанией, и хочет быть в курсе всех ее дел. В последнее время он стал довольно назойлив.

— Знаю. — Пола провела рукой по лицу, внезапно ощутив безмерную усталость.

Набрав в грудь побольше воздуха, Эмили выпалила:

— Тебе так и так не удалось бы сегодня уехать в Йоркшир. Ты нужна Александру здесь, в Лондоне. Если уж на то пошло, он вот-вот приедет, чтобы поговорить с нами.

— Что случилось? — Вдруг она все поняла. — Джонатан?

— Боюсь, что да.

— Рассказывай же, не томи. — Пола тревожно смотрела на кузину. Мысли о Джиме и о разводе моментально отошли на второй план.

— Александр предпочел бы сам ввести тебя в курс дела. Он просил меня задержать тебя до его прихода. Там все довольно сложно. Вот почему я сама в Лондоне — из-за Джонатана. Александр хотел, чтобы я присутствовала на вашей встрече. Вообще-то мы с Александром уже разложили ситуацию по полочкам за последние две недели…

— Ты хочешь сказать, что столько времени знала и ничего не сообщила мне?

— Мы хотели окончательно убедиться и составить план действий. А еще нам требовалось переговорить с Генри Россистером и Джоном Кроуфордом. Нам был необходим их совет. Придется действовать очень решительно.

— Все так серьезно?

— Весьма серьезно. Однако мы с Сэнди вполне контролируем ситуацию. В значительной мере тут замешана и Сара.

— Как мы и думали, — вздохнула Пола с презрительным выражением лица.

Дверь бесшумно открылась, и в кабинет вошел Александр.

— Доброе утро, Эмили. С возвращением. Пола. — Он подошел к дивану, расцеловал обеих и сел на стул лицом к ним. — Я бы не отказался от чашечки кофе, Эмили, — обратился он к сестре. — Шел пешком от Итон-сквер, а погода сегодня отвратительная. Я промерз до костей.

— Разумеется. — Эмили налила кофе из серебряного кофейника. — А ты, Пола?

— Да, спасибо, можно. — Она посмотрела на Александра проницательным взглядом. — Тебе следовало дать мне знать.

— Честно говоря, я собирался. Мы с Эмили долго и часто обсуждали сложившееся положение и наконец решили, что нет смысла беспокоить тебя раньше времени. Ты бы только волновалась, а помочь нам из Нью-Йорка мало чем могла бы. Кроме того, у тебя хватало дел, связанных с «Сайтекс». Я не хотел вытаскивать тебя назад в Лондон. Кроме того, до самых корней я докопался только в конце прошлой недели. Ну, более или менее докопался.

Пола кивнула:

— Рассказывай все, Сэнди.

— Ну так вот. План Филипа сработал. Малкольм Перринг помог мне поймать Джонатана за руку, но у меня нашелся еще один источник информации. Именно благодаря ему я действительно загнал мерзавца в угол. Но я опережаю события. Лучше начать с самого начала.

— Да, пожалуйста, — заметила Пола.

— Малкольм Перринг действительно нашел и предложил отличную сделку для «Харт энтерпрайзиз». Он вышел с ней на Джонатана, который проявил значительный интерес. Затем все заглохло. Малкольм постоянно звонил ему в течение двух недель, а Джонатан не говорил ни «да», ни «нет». Однако в середине ноября Джонатан предложил Малкольму встретиться у себя в конторе. Некоторое время Джонатан пел песни о том, какая это замечательная сделка, но затем отказался от нее. Сказал, что «Харт энтерпрайзиз» не сможет ею заняться в данный момент. Он предложил Малкольму обратиться к некоему Стэнли Джервису, главе новой компании «Стоунуолл пропертиз», и пояснил, что тот — его старый друг, очень порядочный человек и проводит крупные операции с недвижимостью.

— Только не говори мне, — пробормотала Пола, — что «Стоунуолл пропертиз» принадлежит Джонатану Эйнсли.

— Правильно. И — держись: Себастьян Кросс — его партнер.

— Этот мерзкий тип. Фу! — Полу передернуло.

— Сара тоже вкладывает деньги в компанию, — сообщил Александр и, покачав головой, добавил:

— Дурочка.

— Джонатан снова обвел ее вокруг пальца, как часто случалось в детстве, — мягко заметила Пола.

— Точно, — вставила слово Эмили. — Только на сей раз ее ждут далеко идущие последствия.

— Да. — Пола задумчиво наморщила лоб и спросила:

— Но как удалось Малкольму Перрингу узнать все это?

— Он и не узнал, — ответил Александр. — Узнал все я. Малкольм Перринг послушался Джонатана, ибо такова была наша цель — поймать его за руку, так сказать. Малкольм дважды встречался с Джервисом, а затем вдруг на сцене появился Себастьян Кросс. Теперь он постоянно на виду там, хотя за подставными лицами явно скрывается Джонатан. Его же имя не фигурирует нигде. — Александр закурил сигарету и продолжил:

— Малкольм начал переговоры с Кроссом и Джервисом, он плясал под их дудку и внушил им уверенность, что собирается заключить с ними сделку. Оба они ему не слишком понравились, и он заподозрил, что их компания не слишком твердо стоит на ногах. Он провел кое-какие расследования, поговорил с разными людьми и скоро нашел подтверждение своим подозрениям. Как мы планировали, Малкольм пошел на попятную — к огромному удивлению Джервиса и Кросса. Они до смерти перепугались, что упустят сделку, и начали ссылаться на целый ряд выгодных операций, который они недавно провели. Малкольм передал мне полученную от них информацию. Поздним вечером я покопался в бумагах нашего отдела недвижимости и обнаружил, что указанные сделки предназначались нам. Джонатан перевел их в «Стоунуолл», сославшись на то, что получил отличное предложение от другой фирмы и что его партнеры настаивают на новом варианте.

— И они поверили? — спросила Пола.

— У них не оставалось другого выбора.

— Значит, бабушка не ошиблась насчет Джонатана… Она подозревала его во время переговоров с «Эйр коммюникейшнс», — заметила Пола.

— И не без оснований. — Александр закинул ногу на ногу. — Мне удалось узнать еще кое-что, и благодаря этому я прищучу Джонатана, покончу с ним. С целью исправить положение дел в «Стоунуолл пропертиз», которая испытывает серьезные финансовые трудности, Джонатан взял большой кредит — под обеспечение своих акций «Харт энтерпрайзиз».

Пола онемела от неожиданности. Некоторое время она непонимающе смотрела на кузена, а потом выдохнула:

— Но он не имеет права!

— Вот именно! — вскричала Эмили. — Понимаешь, потому-то мы и можем прижать его… Фактически он сам загнал себя в угол, правда?

Пола кивнула и резким тоном спросила:

— Ты уверен, что здесь нет ошибки?

— Абсолютно, — ответил Александр. — Источник информации абсолютно надежен.

— У меня в голове не укладывается, почему он так глупо рисковал, — протянула Пола. — Он отлично знает, что не может ни использовать свои акции «Харт энтерпрайзиз» как обеспечение кредита, ни продавать их никому, кроме других держателей наших акций…

— Все верно, — перебил ее Александр. — Он может продать их только мне, Эмили или Саре. Таковы законы компании, абсолютно четко сформулированные бабушкой в Уставе. Она хотела, чтобы «Харт энтерпрайзиз» всегда оставался частной семейной компанией, в которую закрыт доступ посторонним, и абсолютно недвусмысленно требовала, чтобы так продолжалось и впредь.

— С какой финансовой компанией он связывался?

— «Вклады и Займы».

— Господи, Сэнди, но они же жулики! — вскричала Пола в ужасе. — Все знают, какая у них репутация. Как он мог совершить такую глупость?

— Он не мог обратиться в банк. Банк захотел бы узнать все об акциях, и любая солидная компания — тоже.

— Сколько он занял и под какое количество акций? — спросила Пола.

— Из принадлежащих ему шестнадцати процентов он заложил семь — чуть меньше половины и взял четыре миллиона фунтов. Однако он заключил паршивую сделку. Его акции стоят вдвое больше — правда, их нельзя никому продавать, только одному из нас. Однако в то время финансовая компания не знала этого. Зато теперь знает.

Пола с облегчением вздохнула:

— Ты вернул его долг и выкупил акции, верно, Сэнди?

— Конечно. В прошлый четверг. Мы с Эмили, а также Генри Россистер и Джон Кроуфорд встретились с управляющим этой подозрительной маленькой фирмы. Произошла довольно неприятная сцена, прозвучало немало резких слов и горячих споров.

Мы опять вернулись туда в пятницу, все вчетвером, и я вернул им их четыре миллиона, а они нам — акции. С нас полагались еще какие-то проценты, но Генри и Джон уперлись и не позволили мне их заплатить. Они предложили управляющему обратиться по поводу процентов к Джонатану. Теперь ты знаешь все.

Пола встала и подошла к камину. Новая мысль поразила ее.

— Акции Сары тоже заложены?

— Нет. Как она ни глупа, но она никогда не станет рисковать своими акциями, — ответил Александр.

— Как ты собираешься поступить с Джонатаном и Сарой? — спросила Пола, и в глазах ее мелькнул стальной блеск.

— Я намерен уволить их обоих. Сегодня в полдень я назначил встречу. И хотел бы, чтобы ты тоже присутствовала, Пола.

Глава 22

Джонатан Эйнсли вошел в офис Александра в «Харт энтерпрайзиз» с беззаботным видом.

Эгоист до мозга костей, уверенный в своем умственном превосходстве над окружающими, он и мысли не мог допустить, что его двойная игра раскрыта.

— Привет, Александр, — бросил он, небрежной походкой пройдя через всю комнату и пожимая руку кузену. — Сара сказала, что она тоже приглашена. В чем дело?

Александр уселся за стол.

— Нам надо обсудить кое-какие очень важные вопросы. Я не отниму у вас много времени. — Ясные голубые глаза Александра, такие умные и честные, на миг задержались на Джонатане, но только на миг. Он принялся копаться в лежавших на столе бумагах, не в силах преодолеть охватившие его презрение и возмущение.

Джонатан сел на диван, закурил сигарету и облокотился на кожаные подушки. Когда в дверях появилась Эмили, он встретил ее теплой улыбкой. На самом деле Джонатан не любил Эмили. Но его неприязнь к ней не шла ни в какое сравнение с той безграничной ненавистью, которую он испытывал к Поле, и Джонатан не смог скрыть своих чувств, когда через секунду она возникла в дверном проеме.

Джонатан привстал навстречу Эмили и приветствовал ее с определенной сердечностью, но в его голосе зазвучали льдинки, когда он обратился к Поле:

— Ты не имеешь отношения к повседневной деятельности «Харт энтерпрайзиз». Так почему ты здесь?