Кровь била горячей струей из вспоротого горла. Казалось, это не рана, а неожиданно ожившее жерло древнего вулкана. Скопившаяся за долгие годы сила подземной стихии наконец выплеснула наружу долго сдерживаемую ярость. Потоки обжигающей лавы устремились вверх, разбиваясь на тысячи капель. А затем чудесным образом превратились в ярких огненных мотыльков, разлетевшихся в разные стороны. Эти удивительные создания пытались за короткие мгновения земного существования испытать и постичь то, на что остальным требуются долгие годы. Но не смогли.
      Вырвавшееся на свободу чудовище не ведало жалости. Единственным желанием твари было утолить дикий голод, преследовавший ее на протяжении всей жизни. Тот самый голод, что острым кинжалом рвет внутренности, доводя до исступления и в итоге лишая разума.
      Заметив опасность, капли-мотыльки заметались в панике. Одни пытались укрыться в траве. Другие, сложив крылья, камнем падали вниз. Они разбивались в прах, становясь неотъемлемой частью земли, растворившись в ласковых материнских объятиях.
      Лучше умереть так, чем оказаться сожранным омерзительной тварью. Мерзкой крысой, согласившейся покинуть грязную нору в обмен на обещанное жертвоприношение.
      Несчастные старались изо всех сил, но избежать печальной участи сумели немногие. Достигли земли лишь те, кто вырвался на свободу среди первых. Остальных поглотил демон…
 
      Ноги несчастного подкосились. Валд упал на колени и стал заваливаться на спину.
      Леруф увидел прямо перед собой агонизирующего дроу. Короткий рывок – и порождение Хаоса впилось в мягкую плоть. Мощные лапы рвали на части законную добычу, закидывая в пасть огромные куски. Челюсти практически не жевали. Словно огромная змея, леруф заглатывал жертву.
      Воистину это было ужасное зрелище.
      На войне можно увидеть всякое. Когда сходятся две армии, никто не щадит противника. В пылу боя нет времени обращать внимание на смерть и чужие страдания. А после того, как битва закончится, перед глазами остается статичная картина поля, усеянного трупами. Усталость дает о себе знать, разум ставит защитный барьер – и наступает апатия. Нет сил даже радоваться, что выжил, не говоря уже о том, чтобы попытаться осознать масштабы разыгравшейся трагедии.
      Но война – это война. Там ты участник, а не рядовой зритель, посаженный в первый ряд наблюдать, как монстр разрывает на части несчастного дроу.
      И пускай Валд сознательно принес себя в жертву, вольно или невольно выступив в роли нашего спасителя. Это ничего не меняло. Сама по себе идея жертвоприношения в корне порочна. А возомнивший себя вершителем чужих судеб не заслуживает даже презрения. Только смерти. Позорного и страшного конца в желудке ненасытного демона.
      Поддавшись минутной слабости, я чуть было не отдал Динкса на растерзание твари. Бесчувственные утанги, не задумываясь, выполнят любой мой приказ. Им безразлично, кого убивать. Для мертвецов Фасы нет своих и чужих. Есть четкое разделение: лидер и все прочие. Командиру нужно слепо повиноваться, остальных – не принимать во внимание.
      И тем не менее в конечном счете победил здравый смысл. Пусть маг доведет начатое до конца – и все воочию убедятся, что Мефисто отвергнет грязную крысу…
      Пока остальные, пребывая в некотором оцепенении, наблюдали за пиршеством кровожадного монстра, Лам не терял времени даром. Он вообще не обращал внимания на леруфа. Положив голову господина к себе на колени, телохранитель пытался привести Динкса в чувство.
      Настоящий мастер может убить прикосновением, а может снять боль или сотворить настоящее чудо медицины. Судя по напряженному выражению лица и отсутствию видимого результата, телохранитель в лучшем случае изучил азы точечного массажа, не более. Хотя не исключено, что имур не просто лишился чувств, а балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. В таком случае привести его в чувство практически невозможно.
      Кровавое пиршество подходило к концу, а маг, способный справиться с чудовищем, все еще не подавал признаков жизни.
      – Ты можешь привести его в чувство?
      Вместо ответа утанг, стоявший от меня по правую руку, коротко кивнул.
      – Тогда не медли.
      Я ожидал если не чуда, то чего-то похожего. Надежды не оправдались. Реальность оказалась намного прозаичнее. Мертвый воин подошел к распростертому на земле магу и коротко, без замаха, ударил ногой по голове. Тело имура дернулось, словно его пробило копье, и Динкс изогнулся в дугу, дико взвыв. Я не знаю, насколько сильной должна быть боль, чтобы воин, забыв о чести и достоинстве, так страшно кричал. Но, судя по виду несчастного мага, страдания оказались непереносимыми.
      Лучшее, что мог сделать Лам в такой ситуации, – закрыть ладонью рот господина. Это не помогло. Тот прокусил руку телохранителя, не переставая бешено вращать глазами. Динкс не понимал, где находится. Адская боль заслонила собой весь остальной мир. Создавалось впечатление, что в голове несчастного произошла вспышка. После чего мозги начали медленно тлеть.
      Судя по впечатляющему результату, слуги безжалостной Фасы знали о боли намного больше, чем может себе представить обычный смертный.
      – Ты не перестарался?
      Утанг отрицательно покачал головой. Командир предельно четко сформулировал задачу. Не упомянув о бережном отношении или негативных последствиях. Приказ выполнен. Маг жив. Остальное – детали.
      «Когда имеешь дело с бездушными мертвецами, желательно объясняться более четко», – напряженно подумал я, с тревогой наблюдая, как леруф заглатывает ногу – последнюю часть тела, оставшуюся от несчастного дроу.
      Секунда, вторая, третья – и все кончено. Чудовище, расправившись с первой жертвой, повернулось в сторону Динкса. Смертный выполнил первую часть договора, но оказался наивным глупцом, не позаботившись о защите.
      Понятия «крыса» и «благородный герой» несовместимы. Демон готов выполнить обязательство, только будучи связанным по рукам и ногам. В противном случае он уничтожит и мага, и всех остальных. Жалкая подачка превратится в роскошный пир, и, может, впервые в жизни леруф забудет на время о своем вечном спутнике – голоде.
      По большому счету ситуация вышла из-под контроля в тот момент, когда разведчики донесли об опасности, исходящей из леса. А теперь наступил кризис. Маг, единственный из присутствующих, мог обуздать вырвавшегося из клетки демона. Но, глядя на искаженное болью лицо, я ясно понял: имур выбыл из игры. Не исключено, что спустя некоторое время он придет в себя. Только леруф ждать не будет. Опьяненный жаждой крови хищник не оставит в живых никого.
      Я спокойно относился к смерти. Но быть сожранным грязной крысой Хаоса, призванной в наш мир ненавистным врагом…
      Нет, это чересчур.
      – Остановите тварь! – Вытянутая вперед рука указала на монстра. – Быстро!
      Короткий приказ – и трое утангов шагнули вперед. Четвертый остался со мной. Не оттого, что испугался, мертвым чуждо понятие «страх», а для страховки.
      Легендарные воины против отвратительного порождения Хаоса. Впервые за многие тысячелетия они вновь сошлись на поле сражения. Тогда демоны были разбиты наголову, но Фаса и Алт в конечном счете добились победы. А сейчас…
      Настало время мести. Жестокой и беспощадной. Той, что выдержала проверку временем, превратившись в нечто большее, чем просто навязчивая идея уничтожить врага.
      Это был один из тех немногих приказов, о которых можно сказать: «Его выполняют с великой радостью!» Откровенно говоря, я сомневался, что утанги способны испытывать какие-то эмоции. Впрочем, жажда мести – не эмоция, а состояние исступления, превратившееся в навязчивую идею, которая не проходит до смерти. В случае же с мертвыми воинами остается и после нее.
      Леруф никогда прежде не видел подобных созданий. Отголоски минувших битв скрыты от нас непроницаемой пеленой прошлого. Крыса появилась на свет намного позже великого противостояния. И потому не приняла в расчет четверку утангов.
      Непуганые дикие животные не обращают внимания на людей – до тех пор, пока те не проявят свою истинную суть. А когда это происходит, бежать уже поздно.
      Впрочем, демон – не беззащитное травоядное, а охотник. Он опьянен запахом крови и оттого чувствует свое подавляющее превосходство. Смертные наконец утолят его вечный голод. А жалкая подачка превратится в роскошный пир, который запомнится на всю жизнь…
      Командир отдал приказ – и утанги шагнули вперед. При всем желании это нельзя было назвать битвой. Жестокая показательная казнь – наиболее подходящее определение для беспощадной расправы.
      Демон метнулся к магу, и преданный телохранитель в очередной раз продемонстрировал готовность умереть за господина. Лам встал на пути монстра, заслонив собой Динкса. И пускай эта жертва ничего не меняла – смертному не остановить порождение Хаоса, – но и отступить было невозможно. Основное предназначение телохранителя – защищать. Даже ценой собственной жизни. Ламу не было нужды кому-то что-то доказывать. Он поступил в соответствии со своим представлением о долге. Умереть намного легче, чем до конца дней мучиться осознанием вины. Настоящий воин знаком с правилами страшной игры, принимает их такими, какие они есть, и потому не боится погибнуть.
      Чудовище находилось в последнем рывке от жертвы, когда в битву вступили утанги.
      Резкий свист рассекаемого воздуха – и три магических жала-бича врезались в корпус монстра. Один змеей заплелся вокруг ног, а два других обвили руки.
      Мощный рывок – и порождение Хаоса повалилось на землю. Затем еще один – и беспомощное тело поднялось в воздух. Словно гамак, натянутый между деревьями, леруф завис в полуметре над землей.
      Четвертый утанг, до этого стоявший рядом со мной, покинул свой пост. Древний воин склонился над демоном, произвел несколько быстрых движений – и возвратился на место. Его миссия была выполнена. В подбородок леруфа был вбит штырь, острие которого пронзило язык и верхнее нёбо и вышло из носа. После чего оба края сами собой загнулись в некое подобие кольца. Теперь демон был не в силах открыть пасть и закричать. Два других штыря ослепили его.
      Подготовка к казни происходила на редкость быстро и тихо. Утанги знали о пытках намного больше, чем кто бы то ни было. Мощный рывок – и конечности крысы вырваны с корнем. Черная кровь хлещет во все стороны, как мощные струи весеннего паводка, прорвавшего хрупкую плотину, а обезображенный корпус, содрогаясь в конвульсиях, лежит на земле.
      Но как оказалось, и это еще не все. Безжалостный бич обвился вокруг обрубка, потащив его к пропасти.
      Короткий миг – и вот уже растерзанный демон летит вниз. Бесформенный куль кувыркается в воздухе, то и дело взрываясь фонтанами крови.
      Могло показаться, что утанги подарили врагу слишком легкую смерть. Но это было не так. Леруф не разобьется и не истечет кровью. Подобное невозможно. Монстр слишком живуч, он умрет от другого.
      Порождения Хаоса не могут находиться в мире смертных больше одного светового дня.
      Для возвращения домой крысе не нужен маг. Вполне хватит глаз – чтобы найти энергетический канал. А затем с помощью простейшего заклинания вернуться домой. Ослепленный и неподвижный демон обречен на медленную смерть. И пожалуй, самое страшное – зная о неминуемом конце, он не в силах что-либо изменить.
      Ожидание смерти хуже самой смерти. Истина, которую трудно оспорить. Во всяком случае, я не стану пытаться. Мне вполне хватит и того, что одной проблемой стало меньше, но…
      Сразу возникла другая.
      Да, утанги жестоко отомстили.
      Да, они спасли нас от бешеной твари.
      Да и еще раз да.
      Но при всем этом отряд лишился единственной возможности попасть на Мефисто – остров, куда невозможно долететь.
      Динкс до сих пор не оправился от болевого шока. Значит, в ближайшее время он не сможет помочь. Если он придет в чувство, это мало что даст: запас энергии мага исчерпан. Его не восстановить за оставшийся час с небольшим.
      Утанги не ходят по воздуху, остальные члены отряда и вовсе бессильны что-либо сделать.
      Следовательно…
      – Церберы Фасы перестарались с демоном. – Олитунг первым нарушил молчание, выразив общее мнение. – Теперь нам точно конец.
      Метательный нож гоблина до сих пор торчал из руки орка, но только сейчас Олитунг вспомнил про Кламста:
      – Последнее, что осталось, – это вернуть пару долгов.
      Гоблинский нож, вытащенный из раны, отлетел далеко в сторону, а орк повернулся к четверке съежившихся от страха разведчиков:
      – Нехорошо предавать друзей.
      – Ты-то можешь не беспокоиться насчет своей судьбы, – сказал Айвель.
      На его глазах чудовище сожрало старого друга. Выхода из ловушки нет. Живая стена неотвратимо приближается. В сердце дроу не осталось ничего, кроме ненависти. Лицо принца словно высечено из камня. Он смотрит прямо перед собой и видит Валда, раз за разом вспарывающего себе горло. Честь дроу – абсолют, возведенный на пьедестал веры, – дала едва заметную трещину. Она пока еще слишком мала, но со временем может превратиться в бездонную пропасть, поглощающую все живое.
      – Я убью тебя раньше.
      – Неужели? – Орк повернулся к принцу темных эльфов, мгновенно забыв о гоблинах.
      – Да.
      – А как же насчет чести дроу? – Олитунг откровенно издевался над противником и не скрывал этого, играя на нервах вспыльчивого принца. – Что станет с бедняжкой честью после того, как ее бросит благороднейший из рыцарей?
      – Не тебе, грязная тварь, судить о высоких материях! – Дроу слишком долго сдерживался, но рано или поздно любому терпению приходит конец.
      – Грязная тварь?
      Со стороны могло показаться, что Олитунг искренне удивлен, но это была не более чем игра.
      Во время разговора один из орков наскоро перетянул кровоточащую рану командира тряпкой.
      – Я не ослышался? Ты назвал меня грязной тварью?
      – Именно так.
      – Ну что ж. – Гигант удрученно вздохнул, всем своим видом выражая сожаление. – В таком случае, дерзкий щенок, ты умрешь.
      Его показное благодушие вмиг улетучивается без следа. Рана перевязана, кровь остановлена, в каждой руке по мечу.
      То, что должно случиться, рано или поздно произойдет. Эти двое мечтают перегрызть друг другу глотки. Пускай начинают. Я не стану вмешиваться. В конце концов, последнее желание приговоренного к смерти священно. И если один из бедняг собрался отправить другого в объятия смерти на час раньше…
      Что ж. У каждого есть законное право осуществить мечту и упокоиться с миром.
      Да будет так.
      Пусть победит тот, кто достоин быть лучшим.

      Гнилые болота подобны нарыву на теле земли. Если их вовремя не остановить, они будут расползаться, превращая некогда плодородные земли в отвратительную вонючую жижу. Пройдет несколько лет – и цветущий край обратится в безжизненную пустыню. Еще несколько – и территория зловонного отстойника увеличится. Шаг за шагом, медленно, но верно болото расширяет границы. Стоячая вода только с виду кажется неподвижной. На самом деле она находится в постоянном движении. Словно огромная улитка, оставляющая после себя длинный след отвратительной слизи, зловонная лужа продвигалась вперед.
      Семьдесят лет назад на месте сегодняшней границы болота стояла деревня. В небольшой речке, которая протекала рядом, в избытке водилась рыба, земля плодоносила, в лесах было не счесть разной живности.
      Но постепенно все изменилось. Сладковатая гниль разложения стала проникать в цветущий край, оскверняя все, к чему прикасалась. Некогда быстрое течение реки замедлилось. Вода зацвела. Рыбы стало так мало, что ее перестали ловить. Плодородные поля подверглись нашествию тли и жуков. Урожаи год от года становились все меньше. Если раньше крестьяне продавали излишки, то теперь с трудом хватало на жизнь впроголодь.
      Люди держались до последнего, не желая покидать обжитые места. Но когда в лесу появились странные звери, похожие на огромных выдр, без разбора пожирающие все подряд, самые благоразумные ушли.
      Ненасытных тварей назвали ракстлами – падальщиками. Они выползли из болота, чтобы расчистить дорогу огромной улитке, истекающей гнилостной слизью. Ракстлы были неприхотливы в еде, не боялись хищников, а самое главное – на редкость быстро плодились.
      Нет ничего удивительного в том, что через пять лет в лесу не осталось зверей и птиц. Первые погибли, а вторые покинули страшное место, после того как ракстлы обратили голодные взоры вверх и принялись разорять гнезда. Казалось, для этих чудовищ нет ничего невозможного. Они могли плавать, как рыбы, бегать, как зайцы, и, словно белки, скакать по деревьям.
      Но и это было еще не все. Когда лес и река опустели, настал черед урожая. В начале осени голодные орды пришли на поля.
      Даже после нашествия саранчи могут остаться какие-то крохи. Ракстлы вымели все подчистую. Там, где вчера колосилась пшеница, сегодня не осталось ничего, кроме голой земли.
      После гибели урожая сдались даже самые стойкие. Жить в вечном страхе невозможно. Бороться с чудовищами бесполезно. Всеядные твари до сих пор сторонились людей, но отныне им нечего есть. А значит, рано или поздно они нападут на деревню. Оставалось только одно – погрузить на телеги то, что можно увезти, и навсегда покинуть проклятое место.
      Так некогда цветущий край превратился в безжизненную пустыню. Заброшенное поселение на краю смердящего отстойника.
      Пройдет десять – пятнадцать лет, и от некогда крепкого дерева останется гнилая труха. Покинутые дома рухнут, и грязное пятно, расползающееся по поверхности земли, станет еще больше. А безжалостная улитка отправится дальше, чтобы осквернить новое место. И так будет продолжаться до тех пор, пока весь мир не станет огромным гнилым болотом…
      Крэмс, древний некромант, никуда не торопится. У него в запасе чуть ли не целая вечность, которую нужно чем-то заполнить. Он планирует рано или поздно завоевать весь мир. А когда достаточно окрепнет, бросить вызов лордам Хаоса.
      Честолюбивые амбиции в данном случае подкреплены реальной силой и четким разделением границы между понятиями «завоевание» и «покорение». Кратковременный успех стремительной атаки может принести неплохие дивиденды, но этот успех не сравнится с медленным, целенаправленным проникновением во все сферы жизни противника. Сегодняшняя победа завтра может с легкостью обернуться поражением. А покорение – процесс долгий и кропотливый, зато стопроцентно надежный.
      Обладая силой Крэмса, уже сегодня можно подмять под себя пару королевств. Какой-нибудь честолюбивый глупец наверняка так бы и поступил. Бросил вызов, пошел в решительную атаку, поднял легионы мертвых, сорвал большой куш – и в конечном итоге потерял все. А мудрый некромант не торопится. Он начал с малого, с едва заметной капли на поверхности земли. С течением лет гнилое озерцо разрослось, превратившись в небольшое болотце. Затем в большое. Придет время – и оно станет огромным. А потом заполнит собой весь мир. Главное – не торопиться. Нужно приучить смертных к мысли, что болото было, есть и будет всегда. С ним бесполезно бороться. Его нельзя победить. Можно лишь смириться, приняв как должное.
      Рано или поздно боги поймут, что гнилая клякса, расползающаяся по границам мироздания, не что иное, как вызов их могуществу. Но к тому времени сила Крэмса многократно умножится. Если же по какой-то причине не получится вступить в открытое противостояние, он затаится так, что его никто не найдет. Превратится в бездыханную мумию, которая «проснется» через тысячу лет, чтобы пожать лавры блестящей победы.
      Болото подобно живому организму. Пока оно слабое и немощное, нуждается в постоянной энергетической подпитке. Но стоит перейти определенную грань – и оно будет разрастаться как опухоль, даже в том случае, если ему придется пожирать себя.
      И тогда…
      Подлунный мир встанет на колени, а Сфера Хаоса, может быть, впервые за много веков содрогнется от ужаса, осознав разницу между завоеванием и покорением. Между мнимой победой и истинным поражением.
      Боги без веры – словно киты без планктона. Поэтому, несмотря на безграничное могущество, они не вмешиваются в войны светлых и темных рас, оставляя смертным право на собственные победы и поражения. В противном случае люди могут потерять веру, а это напрямую затронет самих лордов.
      Да, опухоль, разросшуюся до гигантских размеров, можно будет уничтожить. Однако такая широкомасштабная акция повлечет за собой неимоверные бедствия, смерть множества ни в чем не повинных людей и как следствие – потерю веры в жестоких богов. А если болото не остановить, оно покроет всю землю. Смертные приспособятся к любым условиям, но потеряют веру в высшие силы, раз те не могут их защитить. И в том и в другом случае боги проиграют, а Крэмс выиграет.
      Покорение – процесс мучительно медленный, зато беспроигрышный. Тот, у кого хватит терпения довести начатое до конца, будет владеть миром. Главное – не отклоняться от первоначального плана, не идти на неоправданный риск ради призрачных перспектив.
      До сих пор Крэмс неукоснительно следовал этому правилу, но теперь человек без сердца сделал ему предложение, от которого некромант не смог отказаться. Этан отдавал неисчерпаемый источник могущества – здесь и сейчас – в обмен на сущую мелочь, на пустяк, не достойный внимания.
      К тому же сделка выглядела честной и…
      Поддавшись сладкоголосым речам коварного сына богов, Крэмс совершил роковую ошибку. Он был уверен, что в любом случае победит, забыв о том, что маленький камешек способен вызвать камнепад, который обратит в пыль крепость, испокон веков служившую могущественным баронам неприступным оплотом.
      Никто не застрахован от промахов. Ни простолюдины, ни мудрецы. Вопрос лишь в том, какова цена ошибки. Непомерно высокая или ничтожно малая.
      Если хочешь завоевать мир, нужно быть готовым к тому, что любой неправильный ход может стать последним. Одно досадное недоразумение – и фигура черного короля повержена в прах обычной пешкой. Шах и мат. Игра окончена. А вместе с ней и жизнь. Великие планы рушатся, словно карточный домик, не оставляя после себя ничего.
      Даже привкуса горечи на холодных губах…
 

* * *

 
      Этан стоял у кромки болота и ждал. Время таяло, словно свеча, с каждой секундой приближая кровавую развязку. Впрочем, когда играешь по максимальным ставкам, нужно сохранять выдержку. Иначе станешь банкротом еще до первой раздачи.
      Мятежный сын Хаоса уверен – вездесущие слуги некроманта уже заметили странного незнакомца и сообщили хозяину о появлении незваного гостя.
      Крэмс придет сам, если посчитает нужным. В противном случае ничто не сможет выманить это странное создание из черных недр огромной смердящей лужи, куда он погрузился по собственной воле.
      Глупец с истлевшими от старости мозгами уверен, что с помощью гнилого отстойника завоюет мир. Пускай тешит свое самолюбие наивными иллюзиями. Каждый вправе верить в несбыточные фантазии. Главное, у некроманта есть сила и возможность обмануть судьбу. А у Этана – амфора нерожденных душ. Древний могущественный артефакт, главный козырь в битве за Сферу Хаоса.
      Однажды они уже заключили взаимовыгодный договор. Так почему бы не повторить удачный опыт?
      Ответ на этот вопрос зависит только от Крэмса. А точнее, от того, как долго он будет играть в прятки, испытывая терпение гостя.
      В другой ситуации можно было бы и подождать. Ничего страшного или унизительного. Пришедший заключать сделку нуждается в соглашении больше, чем хозяин. Поэтому он должен проявить такт и набраться терпения. Так повелось издавна. Нет смысла менять устоявшиеся правила. Тем более в критической ситуации.
      Этан все понимал и потому держался как мог. Однако внешнее спокойствие давалось ему нелегко. Время стекало оплавленным воском с крошечного огарка, обжигая сознание бывшего бога. Каждая новая капля была чуть больше предыдущей, каждая секунда приближала неизбежный конец.
      С преследователями он справится. Хоть и с трудом, но победит. Кровожадные твари не станут кидаться скопом. Они привыкли действовать поодиночке, в крайнем случае парами. Зачем делить награду на несколько равных частей, когда можно получить сразу все? С точки зрения охотников за головами, делиться смысла нет.