Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Цвет крови – черный

ModernLib.Net / Научная фантастика / Брайт Владимир / Цвет крови – черный - Чтение (стр. 15)
Автор: Брайт Владимир
Жанр: Научная фантастика

 

 


      – Готов?
      – Да.
      – Тогда не медли. Время на исходе.
      – Знаю.
      И все же, прежде чем запрыгнуть на спину, он тихо, так, чтобы слышал только я, спросил:
      – А ты уверен, что это так уж необходимо?
      Можно было ответить «да» или «нет», но ни то ни другое не было бы правдой. Поэтому я задал встречный вопрос:
      – А ты сам как думаешь?
      Свен не раздумывал ни секунды, словно заранее знал, о чем его спросят.
      – У меня такое чувство, что ты совершаешь ошибку.
      Да уж… Выбор и вправду порождает сомнение.
      «Он умрет», – пообещал голос, и я вернулся за другом.
      А он, вместо того чтобы поблагодарить меня, говорит о неверном решении.
      – Ошибка или нет, узнаем на той стороне. Не будь я уверен, не вернулся бы за тобой. И довольно болтать. Деревья не будут ждать. Устраивайся поудобнее – и в путь.
      За показной грубостью легче всего скрыть сомнение.
      – Наверное, тебе виднее.
      – Да. Мне и вправду виднее. Пошли.
      Во второй раз нас провожали молча. Никаких радостных криков, ликования, бьющего через край, и улыбок на лицах. Выстроившиеся на краю пропасти воины просто смотрели вслед сгорбленной фигуре, бредущей по воздуху. Словно древняя старуха, согнувшаяся пополам под тяжестью вязанки дров, Хрустальный Принц медленно уходил прочь.
      – Думаешь, он дойдет? – Терзаемый сомнениями Кламст решил обратиться к единственному оставшемуся на скале человеку.
      Некоторое время Карт не мигая смотрел сквозь гоблина, вероятно, пытаясь заглянуть в будущее. А когда Кламст повернулся, чтобы отойти, наконец ответил:
      – Не важно, дойдет он или нет. Рано или поздно все мы умрем.
      Без сомнения, рано или поздно все уйдут в мир иной. Вопрос в том, когда именно это произойдет.
      – Так когда же пробьет наш последний час? – Гоблин не удержался от последнего вопроса.
      – Рано или поздно…
      «Неудивительно, что командир выбрал Свена, – недовольно подумал Кламст, – оставив сумасшедшего “пророка” наедине с его демонами».
      От этого малого нет никакого толка. Лишняя обуза в отряде. Не будь он безвреден, стоило бы подумать о том, как избавиться от ненормального.
      Впрочем, строить планы на будущее, когда через час с небольшим умрешь, – не лучший способ провести оставшееся время. Гоблин выкинул из головы мысли о Карте, переключившись на Принца. Сейчас судьба отряда зависела от того, смогут ли два человека достичь Мефисто. Поэтому все внимание было приковано к ним.
      Вначале казалось: проблем не возникнет. Хотя и медленное, но все же уверенное продвижение вперед внушало надежду. При такой скорости через пять-семь минут можно оказаться на той стороне. Еще от силы двадцать минут на переправу по веревке – и отряд будет спасен.
      Первые двадцать шагов и правда дались на редкость легко. Я даже успел подумать, что это будет не так сложно, как показалось вначале. И поделился мыслями с другом.
      Оказалось, радость была преждевременной. Вскоре начался сущий ад.
      Острый обломок продырявил подошву и впился в ногу. Я непроизвольно дернулся, а встревоженный Свен спросил, что случилось.
      – Ничего. Пока еще ничего.
      Это было истинной правдой. До тех пор, пока подошвы держались, ничего страшного не произошло.
      – С тобой все нормально? – В отличие от меня Свен чувствовал себя не в своей тарелке, путешествуя над пропастью.
      Во избежание головокружения он старался смотреть не вниз, а вперед, но получалось это с трудом. Взгляд постоянно соскальзывал к дну пропасти, обладающему странной притягательной силой.
      – Да. Со мной все нормально. Очередной болезненный укол – и я вновь дернулся.
      – Ты…
      – Держись крепче и меньше болтай. – Я не хотел обидеть Свена.
      Вспышка раздражения была вызвана реакцией на боль.
      – Ладно, как скажешь. – Он замолчал.
      Мы продолжали путь дальше, и каждый новый шаг давался труднее, чем предыдущий. Если раньше казалось, что я наступаю на гвоздь, то теперь – на морского ежа. При каждом шаге сразу несколько иголок впивались в подошву. Вскоре в сапогах скопилось достаточно крови, чтобы ноги начали хлюпать в горячей жиже. После чего идти стало почти невозможно.
      Я наивно полагал, что хуже быть не может. И ошибался. Это было только начало. Не боль, а всего лишь преддверие. Легкая разминка перед основным действием.
      – Ты вообще можешь идти? – Свен никогда не обижался подолгу.
      Когда разговариваешь, отвлекаешься – и переносить боль легче. А может, просто так кажется…
      – Могу, пока еще могу. «Лошадка» не так устала, как выглядит. Я притворяюсь.
      – Да, помню, как в детстве ты тащил меня от старой мельницы до реки и обратно. Уже на полдороге я решил, что ты спекся.
      – И предложил слезть.
      – Да. А ты отказался – и дотащил.
      – Я сделал это только потому, что Тай стоял на пригорке и смотрел. Ему бы наверняка понравилась моя слабость. Отличный повод лишний раз посмеяться над слабаком.
      – Ты не слабак.
      – Может, и так. Только детство прошло, Тай погиб вместе с остальными лучниками, сейчас на меня смотрят орки и гоблины, а слезть ты не можешь.
      – Могу…
      Мы оба знали, что это не пустые слова.
      – Нет. Я взял тебя не в качестве балласта, от которого избавляются по мере необходимости. Ты на самом деле нужен мне на острове.
      – Для чего?
      – Сейчас не лучшее время для объяснений. Придем на Мефисто, там все узнаешь.
      – Договорились.
      Воспоминания ненадолго притупили боль, но как только Свен замолчал, она вернулась. Проклятая стрела никак не могла напиться крови. Умирающий от жажды, добравшись до источника, не в силах остановиться. Похоже, стрела ведет себя точно так же. Хотя не исключено и другое объяснение: все это какое-то особо изощренное испытание, конечная цель которого мне неизвестна.
      Еще некоторое время я пытался отвлечься на размышления о загадочной природе древнего артефакта. Это не помогло, поэтому я выкинул из головы бесполезные мысли и сосредоточился на дороге.
      Я продвигался вперед, согнувшись пополам, не поднимая головы. Перед глазами мелькали обломки стрел. Когда мне показалось, что середину пути мы миновали, я спросил:
      – Сколько прошли?
      – Максимум четверть. – Свен ответил не слишком уверенно.
      – Врешь?
      – Не совсем.
      После такого ответа мне отчаянно захотелось выбросить из головы дурацкую затею и вернуться назад. Можно продолжать бороться до тех пор, пока остаются хотя бы призрачные шансы. Сейчас их не было вовсе.
      Еще через десяток шагов подошвы сапог превратились в лохмотья. Ноги – в сплошной сгусток боли. Едкий пот заливал глаза, а спина одеревенела. Если очень постараться, можно добраться до середины. На большее сил не останется.
      – Хочешь вернуться? – Свен почувствовал мое состояние.
      – Уже нет. – Сжав зубы и крепко зажмурив глаза, я двинулся дальше. – Мы не вернемся… Только не в этот раз…
      Смерть впереди и сзади. Отступить – значит сдаться. Сломаться как проклятая стрела, превратившая солнечный день и звездную ночь в бесконечные серые сумерки.
      Она жаждала крови?
      Ну так пусть вволю напьется. Больше у нее не будет такой возможности. Это в последний раз. Что бы ни случилось со мной в будущем, я никогда не прибегну к услугам древнего артефакта.
      Очередной судорожный шаг – и новый укол. Подошва превратилась в решето. Скопившаяся внутри сапог кровь наконец нашла выход и стала просачиваться вниз. Сначала робко и неуверенно, затем все быстрее и смелее…
 
      Далеко внизу, из норы, выползла атмина – большая хищная ящерица. На дно ущелья солнце проникнет лишь после полудня. Ранним утром там свежо и прохладно. Лучшее время для охоты. Ночные хищники легли спать, дневные еще не проснулись.
      Атмина осмотрелась по сторонам, решая, в какую сторону двинуться, и в этот момент тяжелая серая капля упала рядом, разлетевшись в разные стороны веером мелких брызг. Затем еще одна. И еще.
      Задрав голову, атмина увидела высоко в небе странную птицу, не похожую ни на что, ранее виденное. У нее не было крыльев, поэтому она не парила, а скорее зависла на одном месте.
      Кап. Кап. Кап.
      Несмотря на то что небо выглядело кристально чистым, продолжал накрапывать редкий дождь.
      Странная птица. Необъяснимый дождь. Тревожное утро. Три разрозненные части единого целого. И все это вместе явно не к добру. Добыча может подождать до лучших времен. Вместо того чтобы пойти на охоту, осторожная ящерица вернулась в нору. Пустой желудок лучше оторванной головы, а странный день спокойнее пережить в безопасном укрытии…
      В отличие от людей, полагающихся на разум и эмоции, животные доверяют только инстинктам. Поэтому ошибаются крайне редко. Ведь каждая ошибка может оказаться последней.
      Атмину не подвело предчувствие. Кровавый дождь и вправду был не к добру…
      Я сделал очередной шаг вперед – и одеревеневшая от боли нога подогнулась.
      Меня спасло то, что сначала я рухнул на колени и только потом упал на ковер из обломков. Куртка лучника выдерживает удар стрелы на излете. Поэтому она защитила корпус от повреждений. При падении Свен инстинктивно ухватился за мою шею, и его руки спасли наиболее уязвимое место от раны, которая наверняка бы стала фатальной.
      Мои выставленные вперед ладони защитили лицо и глаза. При этом один из обломков пробил левую ладонь насквозь. Легкие кожаные штаны порвались в нескольких местах.
      По большому счету мы еще легко отделались. Все могло быть намного хуже. И тем не менее стрела получила то, что хотела. Теперь она напьется крови досыта. Жертва, обессиленно распластавшаяся на покрывале из обломков стрел, придавленная «для надежности» телом сверху, отныне уже никуда не денется.
      Отличие меня от туши, подвешенной за крюки, заключалось лишь в том, что туша – мертвая. Во всем остальном мы были вполне схожи.
      – Вдвоем не дойти. – Придя в себя после неожиданного падения, Свен высказал вслух то, в чем я боялся признаться себе.
      Рана в сердце смертельна. Солнце встает и садится. Ветер изменчив. К словам можно относиться по-разному. Смысл останется прежним.
      – Вдвоем не дойти.
      Определенно, в словах друга был смысл, но он упустил из виду главное – мне не дойти и одному, а значит…
      Самый простой выход из создавшейся ситуации – взять первую попавшуюся стрелу и положить ее в колчан. Опора исчезнет, и безумие кончится. Боги могут развлекаться дальше, играя в свои жестокие игры – отныне уже без меня. Я присягнул Хаосу, обещая лишь верную службу. В договоре ни слова не сказано о вечной жизни.
      – Да, вдвоем не дойти. – После того как решение принято, страхи и сомнения остаются в прошлом. – Одному – тоже. Так что давай сделаем это вместе. Как в детстве. Настоящий друг не бросит товарища. Даже если тот собрался прыгать.
      – Я не хочу вместе.
      – Главный здесь я. Твои желания не принимаются во внимание.
      – Не важно, главный ты или нет, мы не…
      Бессмысленные препирательства в любом случае ни к чему не приведут. Поэтому я сделал то, что считал нужным, – взял первый попавшийся под руку обломок. Потом, хоть и не без труда, сдвинул колчан со спины на бок. И – положил сломанную стрелу внутрь.

Глава 28

      – Они перебьют друг друга раньше, чем это сделает лес. – Деятельной натуре Иты претило долгое ожидание.
      Нет ничего плохого в том, что враги сцепились между собой, как стая гиен, дерущихся из-за добычи.
      И все же намного лучше окунуться с головой в безудержный вихрь битвы, посылая стрелу за стрелой в ненавистные лица. Ощутить гул тока крови, пульсирующей в венах, услышать сердце, бьющееся так сильно, будто это молот, с силой опускающийся на наковальню.
      В решающие моменты сражения начинаешь ощущать нереальность происходящего. Каждая клетка тела напряжена до предела. Ведь в любую секунду безжалостная сталь может порвать мягкую плоть. Но пока тело не накрыла обжигающая волна непереносимой боли, взор остается ясным, а руки слушаются хозяина. И каждый смертный уверен в том, что горькая чаша страданий минует его.
      Мощный всплеск энергии, а затем, когда битва окончена, – полнейшее опустошение. Странное отупение, когда все вокруг подергивается легкой пеленой, становясь безразличным. Чувства перегорают во время боя. После него остается лишь пепел победы или поражения…
      – Перебьют – и никого не останется. – В сердцах Ита ударила сжатым кулаком по земле.
      – Зачем тебе остальные, когда Хрустальный Принц идет прямиком в твои руки? – Толинель стремился понять эту странную девушку – и не мог.
      – Думаешь, он сможет? Тем более неся на плечах такой груз!
      – А ты боишься, что Принц дойдет?
      – Нет. Буду рада, если он рухнет в пропасть. Не хочется пачкать руки о грязного предателя.
      – Даже так?
      – Да. А почему ты спрашиваешь? Не веришь мне?
      – Положа руку на сердце – нет. Мне кажется, этот человек нужен тебе живым больше, чем мертвым.
      – С чего ты взял? – Ите стало смешно.
      Странный художник за долгие годы жизни в совершенстве освоил технику живописи, так и не научившись разбираться в людях.
      – Представь себе бесконечную заснеженную равнину, где нет ничего, кроме льда.
      – Зачем?
      – Чтобы понять, о чем я говорю.
      – Хорошо, представила, и что дальше?
      – По окровавленному следу идет голодная волчица.
      – Это я?
      – Предположим.
      – Тогда нужно добавить – озлобленная голодная волчица, снедаемая чувством праведного гнева.
      – Ладно, пусть озлобленная. И она преследует лося.
      – А почему не медведя или дракона?
      Нет, с этим художником нельзя говорить о серьезных вещах.
      За тысячелетия скитаний по земле он окончательно утратил связь с реальностью. Если в течение вечной жизни мозги высыхают, покрываясь плесенью, то Ита не хотела бы настолько долго влачить жалкое существование.
      – Он может быть кем угодно. Главное – волчица понимает: это ее последний шанс. После того как жертва будет поймана и съедена, жизнь кончится. И поэтому на уровне подсознания хищница осознает: чем дольше будет жить добыча, тем дольше протянет и она сама.
      – Ты странный.
      – Почему?
      – Потому что думаешь не так, как обычные люди.
      – Зачастую люди вообще не задумываются над своими поступками. Я-то как раз обычный, а вот ты – нет.
      – Истории про голодных волчиц говорят не в твою пользу.
      Толинель не счел нужным прореагировать на последние слова, оставив без внимания откровенную насмешку.
      – Кстати, тебе известно, почему Сарг отдал стрелы судьбы одержимой ненавистью лучнице? – Художник неожиданно переключился на другую тему.
      – Нет. Хотя уверена, у него имелись веские причины. Просто так никто не разбрасывается древними артефактами.
      – Да, основания были. Он рассчитывал, что ты остановишь Хрустального Принца.
      – Сарг отдал стрелы в нужные руки. Только непонятно, чем ему так насолил этот предатель.
      – Лично ему – ничем. Но он может раскачать лодку…
      Все это уже было. Причем неоднократно.
      – Я устала от твоих бесконечных историй о накренившемся мире. Неужели нельзя придумать что-нибудь более интересное?
      – Никто ничего не придумывает.
      – Ладно.
      Ита поняла: ненормального художника не переубедить.
      – А кроме лодки, имелась другая причина?
      – Гибель мира для тебя недостаточный повод чтобы…
      – Достаточный, только слабо верится, что простой человек способен на свершение, недоступное даже богам.
      – Боги существуют благодаря вере обычных людей. С утратой веры они погибнут.
      – Вот так просто?
      – Скорее уж сложно.
      – Ладно. Не будем углубляться в темные дебри твоей непонятной философии, лучше объясни, как этот ублюдок может раскачать лодку?
      – Во все времена существовали герои и антигерои. Первые совершали подвиги, вторые творили ужасные злодеяния, одно упоминание о которых приводило в ужас. И те и другие вписывались в четкую картину мироздания, не нарушая закона всемирного равновесия. Но рано или поздно должен был появиться, так сказать, нейтрал – тот, кто не будет героем или антигероем.
      – Ты хочешь сказать, что жалкий трус и предатель и есть этот самый «нейтрал»? Не слишком ли много чести для обычного ничтожества?
      – В древнем пророчестве сказано: «Когда боги, устав от вечной жизни, начнут войну, пожирая друг друга, появится человек, способный уничтожить мир. Он не будет ни добрым, ни злым, ни плохим, ни хорошим. Ни героем, ни демоном. Он будет нейтральным. Серый цвет сочетает в себе белый и черный. Этот человек будет серым».
      Одно из двух – либо Толинель окончательно спятил и все это придумал, либо и вправду являлся посланником Сарга, и тогда… Не исключено, что в его словах имеется некий смысл.
      Проблема заключалась в том, что у Иты не было явных доказательств. Да, художник обладал магическими способностями. Да, он помог ей перебраться на остров и договорился с лесом. Но все остальное вполне могло быть не более чем плодом его нездорового воображения.
      – Предположим, я верю в истории про богов, героев, нейтралов и прочее. Тогда ответь на главный вопрос: почему ты сам не убьешь Хрустального Принца? К чему возиться со мной и стрелами, если сам можешь прикончить кого угодно.
      – Я не убийца.
      – Ах да! Ты же великий художник, чей талант…
      – Я не могу никого убить. Тот, кто должен изобразить истинную сущность Смерти, не имеет права убивать сам. Таковы условия, изменить которые мне не под силу.
      – Даже если речь идет о твоей собственной жизни?
      – Ей ничто не угрожает.
      – Прости, я забыла – ты ведь бессмертный. А убиваешь исключительно чужими руками. Попросить лес сбросить в пропасть нескольких смертных – не значит убить их.
      – Я скорее выполняю волю Сарга, чем…
      – Конечно, сам ты ни при чем. Чистый невинный мальчик с незапятнанными кровью руками. Знаешь, больше всего на свете я ненавижу таких, как ты. Говорящих о морали, о долге чести, о достоинстве, гневно изобличающих зло и несправедливость.
      – Ты ненавидишь не кого-то или что-то. Ты ненавидишь исключительно ради самой ненависти.
      – Не важно, что или кого ненавижу я, сейчас разговор о тебе.
      – Ошибаешься. Мы говорим о тебе. А точнее, я начал рассказывать, почему Сарг отдал тебе стрелы судьбы.
      – И к чему мы пришли?
      – К тому же, с чего начали. Друид полагал, ты можешь убить человека. И вначале так и было. Но после того, как сломались стрелы, все изменилось.
      – Разве я стала меньше ненавидеть предателя?
      – Наоборот. Еще больше. Просто отныне ты уже не можешь жить без него. А последняя стрела…
      – Я уже слышала эту историю, можешь не повторяться. Как только рассчитаюсь с подонком, отдаем ее тебе.
      – Сомневаюсь.
      – В моем слове?
      – В том, что у тебя хватит сил убить свою ненависть.
      – Напрасно.
      – Нет. Детские обиды и глупые шалости переросли в нечто большее. «Нейтрал» мог убить тебя и не сделал этого. Интересно почему?
      – Ты же у нас самый умный и знаешь ответы на все вопросы.
      – Я знаю только то, что сейчас здесь происходит нечто странное. Человек не может идти по воздуху, не используя магию. И ты должна была умереть дважды. Первый раз – от руки предводителя отряда, на чью жизнь покушалась, а второй – когда ранила себя отравленным ножом.
      – Скажи честно, ты сам не устал от глупых историй? Все эти сказки про крылья смерти на поверку не стоят ломаного гроша.
      Толинель тяжело вздохнул. На редкость трудно разговаривать с тем, кто не хочет тебя понять.
      – Если я от чего и устал, то лишь от своей миссии. Нас с Саргом многое связывает, поэтому я не смог отказать ему в пустяковом одолжении. Которое на поверку оказалось большим, трудным, запутанным делом.
      – Знаешь, я тоже начала от тебя уставать. Если бы я могла без твоей помощи покинуть этот «чудесный» остров, уже давно отдала бы стрелу и забыла о нашей встрече.
      – Но без меня ты отсюда не можешь уйти.
      – Не могу.
      – И потому нам придется дождаться развязки.
      – Выходит, так. Кстати, а что ты имел в виду, когда говорил о воздухе и магии?
      – Только то, что Принц идет по воздуху, не используя магию.
      Предвидя новый вопрос, Толинель пояснил:
      – С магией он бы летел по воздуху, а не шел. Улавливаешь разницу?
      – Нет.
      У Иты создавалось впечатление, что они говорят на разных языках.
      – Это Мефисто – остров, куда невозможно долететь. Сюда можно переместиться так, как это сделал я, либо использовать портал. И то и другое обычному человеку не под силу.
      – А как же я?
      – Во-первых, ты не обычная, а во-вторых, я тебе помог.
      – То, что подонок, предавший голос крови, не может быть нормальным человеком, я знала давно, а вот как он идет по воздуху, остается загадкой.
      – Для меня тоже.
      – Даже так? – Ита была искренне удивлена. – А мне казалось…
      – Можно прожить в десять раз больше, чем я, и все равно не будешь знать ответы на все вопросы. Это в принципе невозможно.
      – Раз ты смог вызвать Мефисто, то должен знать все, что с ним связано.
      – Мне известно многое про летающий остров, но я впервые сталкиваюсь с тем, что к нему кто-то идет по воздуху.
      – В таком случае это может быть поворотным пунктом в истории этого клочка суши.
      – И не только его. Твоя встреча с Принцем может изменить судьбу мира.
      – Ничего она не изменит. – Ите надоел затянувшийся разговор ни о чем. – Я убью предателя, передам стрелу Саргу – и все будут довольны. После чего ты сможешь до конца дней обсуждать с друидом проблемы накренившейся лодки.
      – Пусть так. Будем считать, что со мной все понятно. А ты?
      – Я?
      – Да, чем после этого будешь заниматься ты?
      – Продолжать войну.
      – Твоя война окончится вместе со смертью Хрустального Принца.
      – Моя война закончится только тогда…
      Ита не закончила фразу, потому что увидела, как сгорбленная под тяжестью груза фигура сначала опустилась на колени, а потом распласталась в воздухе, словно огромная птица, зависшая над добычей.
      – Смотри, он упал! Точнее, лег… А… В общем, не знаю, как это назвать, но там что-то случилось.
      Художник и сам видел, как обессиленный человек «лег». Хотя точнее было сказать «воспарил над пропастью, раскинув в стороны руки-крылья».
      – С ним что-то случилось!
      – Безусловно.
      – И как долго он будет находиться в таком положении?
      – Не знаю.
      – Проклятье!
      Ите начинало казаться, что это никогда не кончится. Как будто сама судьба оберегает мерзавца. Скоро деревья сбросят в пропасть жалкие остатки выживших, а главный предатель останется вне досягаемости. Кто угодно пришел бы в отчаяние. Цель казалась такой близкой, и вдруг…
      – Стоп!
      У нее же осталась последняя стрела. Художник уверен – лучница настолько «горячо любит» своего врага, что не представляет без него жизни. Настало время проверить, так ли это на самом деле.
      – Не знаю, как ты будешь ее доставать, но это уже не мои проблемы. – Таким тоном говорят только те, кто безоговорочно уверен в своих словах.
      – Что? – Глубоко задумавшись, Толинель не сразу понял, о чем речь.
      – Мне ничто не мешает выстрелить в сердце человека, который давно перестал им быть. Прямо сейчас.
      – Ты хочешь использовать последнюю стрелу?
      – Как ты догадался? – Ита даже не пыталась скрыть насмешку.
      – Лучше… – Толинель осекся на полуслове.
      – Лучше этого не делать? А то рухнет блестящая теория насчет одинокой волчицы, идущей по следу? Ну что же ты молчишь?
      Несмотря на разницу в возрасте и жизненном опыте, взрослый не может объяснить малышу, что тот не прав, до тех пор пока ребенок сам этого не захочет.
      – Сделай то, что должна, и покончим с этим.
      Что сейчас ни говори, девушка все равно поступит так, как считает нужным. Один из этих двоих должен умереть. И чем скорее, тем лучше. Остальное не имеет значения.
      – Я сделаю…
      Ита встала с земли, разминая затекшее тело. Теперь прятаться не от кого. Единственный выстрел поставит точку в затянувшемся противостоянии.
      – Когда боги, устав от вечной жизни, начнут войну, пожирая друг друга, появится человек, способный уничтожить мир, – кажется, так?
      – Да.
      – А про меня в пророчестве ничего не говорилось? – Ита подняла с земли лук.
      – Нет.
      – Странно. Может, ты ошибся и это не «серый» человек, а обычный предатель?
      – Обычные люди не ходят по воздуху.
      – С тобой не поспоришь.
      – С тобой тоже. – Он говорил игривым тоном, но в воздухе чувствовалось скрытое напряжение.
      – Получается, я не просто мщу, а еще и спасаю мир?
      Лучница достала последнюю стрелу.
      – Выходит, так. Впрочем, с некоторых пор для тебя мир уже ничего не значит.
      – А для тебя? – Впервые за весь разговор Ита в упор посмотрела на художника.
      Он явно не ожидал подобного вопроса.
      – Для тебя мир что-нибудь значит? – с нажимом повторила лучница.
      – Да. – В голосе не было и капли сомнения, но ответ явно запоздал.
      – Так я и знала. – Она не пыталась скрыть торжества.
      Маленькая ложь рождает большое недоверие. А художник солгал по-крупному. Она и раньше догадывалась: тот, кто убивает чужими руками, не может быть честным. Ни с собой, ни с другими. А теперь окончательно убедилась в этом.
      Получается, что все эти истории про лодку, героев и богов – не более чем вымысел, плод воспаленного воображения сумасшедшего.
      И значит, она убивает не какого-то мифического человека, а обычного предателя.
      – Я убиваю предателя! – произнесла вслух Ита, натягивая тетиву. – Предателя – и никого больше. И не важно, что думают остальные. Это моя война и моя месть. Только моя – и ничья больше.
      Лучница ошибалась только в одном. И это была главная ошибка.
      С некоторых пор это была уже не только ее война.

Глава 29

      Чужая душа – потемки, в неизведанных тайниках ее всегда найдется место добру и злу. Может, поэтому у каждого человека есть свои ангелы и демоны. У одних сильнее первые, у других – вторые. Но при всем этом сохраняется некий баланс. Одна из сторон имеет преимущество, не перерастающее в безраздельное господство.
      Карт был совсем молод. Восемнадцать лет – тот возраст, когда юноша становится мужчиной. Пройдет немало времени, прежде чем мужчина докажет себе и окружающим, что стал равным среди равных.
      Он отправился на войну не по собственной воле. У Карта, как и у многих других, не было выбора. Разумеется, он боялся. Перед сражением не испытывает страха только сумасшедший. Но в нужный момент юноша совладал со своим страхом – и бился не хуже других. Не его вина, что он родился на семь лет позже брата. И уж тем более младший не виноват в том, что старший спас ему жизнь, заслонив собственным телом от копья.
      Никто ни в чем не виноват. Это просто жизнь, без всяких прикрас. Такая, какова она на самом деле.
      Смерть брата настолько потрясла Карта, что равновесие в его душе нарушилось. Обезумевшие демоны, почувствовав слабость, сокрушили преграды и вырвались на свободу, превратив жизнь юноши в сущий ад.
      Раз за разом перед глазами несчастного возникала одна и та же картина: куртка брата трещит на спине, а из образовавшейся дыры появляется окровавленный язык ненасытного монстра.
      Чудовище, пожирающее плоть одного смертного, старается дотянуться до второго и не может. Оно так близко, что кажется: стоит только взмахнуть мечом – и отрубишь язык. Но меча нет. Есть только голые руки и страшная мысль – брат до сих пор жив. Он чувствует, как рвутся внутренности, испытывая адскую, ни с чем не сравнимую боль…
      Карт пытался бороться, думать о чем-то другом, выкинуть из головы ужасные воспоминания, но тщетно. Проклятые демоны полностью завладели сознанием жертвы.
      Человек способен привыкнуть ко многому, только не к безумию. Когда пытка стала совсем уж невыносимой, он решил броситься со скалы. Последнее, что его сдерживало, – желание узнать, достигнут ли соплеменники странного острова.
      Карт чувствовал: Мефисто появился не случайно, там находится нечто важное. Это никак не поможет справиться с его собственными демонами, хотя не исключено, что…
      – Думаешь, он дойдет? – Терзаемый сомнениями Кламст решил обратиться к единственному оставшемуся на скале человеку.
      Несколько секунд Карт не мигая смотрел сквозь гоблина, пытаясь заглянуть в будущее. А когда Кламст повернулся, чтобы отойти, наконец ответил:
      – Не важно, дойдет он или нет. Рано или поздно все мы умрем.
      – И когда настанет последний час? – Гоблин не удержался от последнего вопроса.
      – Рано или поздно…
      Предводитель разведчиков отошел, а направление мыслей юноши неожиданно переключилось с Мефисто на соплеменников Кламста.
      В последней битве погибли не только люди. Тяжелые потери понесли и гоблины. В противостоянии Лама и Олитунга жалкие трусы встали на сторону орков по одной-единственной причине: они хотели отомстить.
      В очередной раз перед глазами возникла страшная картина. Кожаная куртка затрещала на спине, а из образовавшейся дыры появился кроваво-красный язык чудовища. И только сейчас Карт наконец понял, что язык принадлежит не демону, а имуру. А вслед за этим пришло осознание простой истины – лучников племени Сави убили не рыцари-люди, а равнодушные союзники.
      У четырех гоблинов не хватило смелости довести начатое до конца. А человеку уже нечего бояться. В его случае смерть – не зло, а избавление и покой. Только, прежде чем уйти, он жестоко отомстит, выпустив на свободу чужих демонов. Карт знает, как это сделать. Может, безумие и подобралось вплотную, но пока что не поглотило его окончательно…
      Телохранитель сидел на корточках рядом с Динксом. Несмотря на отсутствие явной угрозы, Лам не терял бдительности. Бесчувственный Айвель и сходящий с ума от боли Олитунг не представляли опасности. Так же как и равнодушные утанги. Зато человек, пара орков и четверо гоблинов, стоящие на краю пропасти, были способны на любую подлость. Когда от смерти отделяет узкая полоска земли между лесом и пропастью, а в душе тлеют угли ненависти, может произойти взрыв, чреватый самыми непредсказуемыми последствиями.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19