Расхожее выражение «Хорошо там, где нас нет» наиболее точно отображает мировоззрение смертных. Яблоки соседа вкуснее, чем свои, лучшее вино – привозное, солнечных дней в году больше в деревне, расположенной по ту сторону холма, чужие поля плодороднее и т. д. и т. п.
      Это даже не зависть, это скорее иллюзия, разрушить которую невероятно сложно. Конечно, можно постараться объяснить, привести неоспоримые доказательства, убедить, настоять на своем.
      Но даже при внешнем согласии в глубине души каждый останется при своем мнении: чужое лучше и краше. Жестокий мир несправедлив. То, что одним достается тяжким трудом, путем лишений и страданий, другим приносят на блюдечке с голубой каемочкой. И пускай эти счастливчики жалуются на неудачи, клянут трудности и проклинают жестоких богов. Это ничего не меняет. Им все равно повезло в жизни больше. При раздаче праздничного пирога судьба выдала любимчикам кусок потолще. А если даже размеры кусков у всех одинаковые, то у ближнего – самый сладкий, кислый или горький. Не важно какой, главное – САМЫЙ. И он уже изначально лучше, чем СВОЙ.
      Все это относится к обычным людям. А уж когда речь заходит о царственных особах или богах, фантазия смертных начинает рисовать такие нереальные картины счастья и процветания, что от наплыва впечатлений голова идет кругом.
      Непосвященным может показаться: жизнь королевы – сплошной праздник, а жизнь богини – сказочный сон, где осуществляются любые, даже самые невероятные желания. Путь ее усеян благоухающими лепестками роз, а малейшая прихоть немедленно выполняется.
      Не исключено, что в этих догадках есть доля правды, но непрекращающееся веселье в конечном итоге превращается в пытку, а волшебный сон – в проклятие. Ведь даже при всем желании невозможно проснуться. Встретить восход солнца. Почувствовать у себя на груди тепло новорожденного младенца. Ощутить себя частью жизни. Пускай трудной и временами жестокой, но все-таки настоящей жизни, а не вымышленной, никогда не кончающейся сказки, с одними и теми же героями и опротивевшим, заезженным до дыр сюжетом.
      Фаса, королева Хаоса, прекрасная богиня, мать Этана и жена Алта, последние несколько столетий пребывала в странном состоянии. Это был не сон в прямом смысле слова, а некое пограничное состояние, когда чувства притупляются настолько, что становится безразлично абсолютно все.
      Убаюкивающее течение реки времени несло ее по волнам. А некогда яркий, бушевавший страстями и эмоциями мир стал расплываться, теряя четкость.
      Боги подобны звездам. Они не стареют, они постепенно угасают. Фаса чувствовала, как медленно, почти незаметно погружается в океан вечности, и не находила в себе сил, а главное, желания изменить ситуацию.
      Мятеж Этана вернул ее к жизни, но королева понимала: за яркой вспышкой последует непроглядная тьма, бороться с которой будет еще труднее, чем прежде.
      Божественная чета по-разному оценивала выходку сына. В отличие от жены Алт видел в поступке Этана одно лишь желание самца безраздельно владеть определенной территорией. Мужчины теряют остатки разума, когда речь заходит об их раздутом до невозможности эго. Бык, бросающийся на мулету тореадора, не видит ничего, кроме куска ткани. Так же и ее муж – он не хотел замечать очевидных вещей. Дело не столько в абсолютной власти, сколько в том…
      Появление Алта прервало ее размышления, не позволив смутной догадке оформиться в нечто конкретное.
      – Он засветился. – Повелитель Хаоса никогда не ходил вокруг да около. – После того как мальчишка похитил амфору, я решил, что в его жилах течет…
      – Кровь лордов? – Усталые веки стремительно поднялись, и ледяной взгляд прекрасных глаз окатил Алта презрением. – Неужели ты когда-либо сомневался в том, что это твой сын?
      Женщины становятся непредсказуемыми и опасными, когда речь заходит о потомстве. Лев не станет связываться с львицей, вскармливающей детенышей, потому что в отличие от здравомыслящего самца ее поведение непредсказуемо.
      – Нет, не сомневался. Я всего лишь…
      – Не нужно оправдываться. – Утомленно откинувшись на спинку кресла, Фаса закрыла глаза. – Ты сказал, что он засветился.
      – Да. – Сейчас было не самое подходящее время для ссоры, поэтому Алт не стал заострять внимание на вспышке раздражения супруги. – Он был настолько глуп, что…
      – В его жилах течет божественная кровь. – Фасе не хотелось открывать глаза, слушать «отличные новости», принимать участие в охоте на сына – вообще общаться с мужем.
      Самый простой и действенный способ закончить неприятный разговор – вывести Алта из равновесия.
      – …божественная кровь, поэтому обвинять его в глупости…
      – Можешь не продолжать. Все ясно без слов. Ты до сих пор считаешь, что обнаглевший щенок задумал разделаться с родителями из-за какой-то глупой жалости. Женщине никогда не понять, что настоящему мужчине нужна власть. Он не способен довольствоваться вторыми ролями. Принц, не мечтающий стать королем, – полнейшее ничтожество. То, что Этан поднял мятеж, говорит о хорошей наследственности. Я на его месте поступил бы точно так же. Но позволить обнаружить себя, использовав магию! Это такая глупость… Жалость!
      Фаса открыла глаза и с удивлением посмотрела на мужа.
      Как странно, что именно мужчина так четко и ясно сформулировал ответ на вопрос, не дававший ей покоя. Ведь это так просто. Почему она не могла догадаться об этом раньше? Борьба за власть. Первенство самца. Желание быть лидером, и все такое. Без сомнения, в этих словах есть определенный резон, но… Кочевники северных племен, снимаясь со стойбища, оставляют престарелых родителей умирать на снегу. С одной стороны, племенем движет голый расчет – избавляясь от стариков, оно дает шанс вырасти детям. В суровом климате голод – не редкость. Но с другой – в варварском обычае жестокость и здравый расчет тесно переплетаются с состраданием, жалостью и даже, как ни странно, с любовью.
      Не у каждого хватит мужества уйти в мир иной. А нести на плечах тяжкий груз осознания собственного бессилия, бесполезности и отделенности от жизни племени…
      Это ужасно. И помочь избавиться от непосильного бремени может лишь близкий человек.
      Самый близкий.
 
      Женщины более чувствительны. Может, поэтому Фаса раньше мужа почувствовала, что стала угасать. Ее некогда яркая звезда потеряла былое величие и блеск. То, что раньше имело значение и казалось важным, сейчас утратило смысл.
      Мир не может развиваться и двигаться дальше, когда боги потеряли к нему интерес. А стоячая вода начинает цвести и гнить, постепенно превращаясь в вонючую болотную жижу. Мальчик, давно уже ставший мужчиной, понял это раньше родителей. И решился на отчаянный шаг. Бросил вызов несокрушимой мощи Хаоса, имея в качестве поддержки единственного соратника – файта. Существо, безраздельно преданное хозяину. Без раздумий следующее за ним куда угодно.
      Даже на эшафот…
      – Жалость?! – переспросила Фаса, не вполне уверенная, послышались ей последние слова мужа или нет.
      – Да. – Алт начал уставать от тягостного разговора. – Ты убедила себя в том, что именно жалость движет амбициозным щенком. Но это не так. Власть – вот яд, от которого нет противоядия. Он проникает в каждую клетку, заполняя собой все. Мысль, что ты не первый, сводит с ума, толкая на немыслимые безрассудства.
      – Оказывается, ты знаешь меня лучше, чем я сама. – В широко распахнутых глазах сквозило неподдельное удивление.
      – С точки зрения женщин, мужчины – это взрослые мальчики, сменившие игрушечных солдатиков на настоящих. Ты говоришь, я хорошо знаю тебя? Глупости. Этан преуспел в этом намного больше. Он точно рассчитал – рано или поздно мать придет к мысли о жалости. Я не открыл тебе глаза, а всего лишь сэкономил немного времени. Потом, когда глупый выскочка умрет, ты решишь, что со смертью ребенка потеряла единственный смысл в жизни. И начнешь искать виновников, тех, на ком можно выместить необузданный гнев.
      – Интересное предположение.
      – Скорее уверенность, основанная на долгой совместной жизни.
      – Да, ты и вправду неплохо изучил мои привычки.
      – Речь идет не о привычках, а реакции на раздражающий фактор.
      – Для тебя сын – не более чем раздражающий фактор? Как мило.
      – Не нужно цепляться к словам. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
      – Я понимаю лишь то, что ты принес благую весть. Известие о скорой кончине Этана.
      – Я пришел сообщить лишь о том, что твой сын оказался идиотом.
      – Наш.
      – Хорошо, наш. Это действительно важно. Но – мы отвлеклись. После того, как ты решишь, что потеряла единственный смысл в жизни, последует реакция.
      – Разумеется.
      – Ты согласна?!
      – А ты ждал, что я начну отпираться?
      – Нет, однако не предполагал, что согласишься так быстро. Хорошо, тогда пойдем дальше. Мы оба знаем, кто в твоем длинном списке отмщения пойдет номером первым.
      Прежде чем ответить, Фаса в упор посмотрела на мужа. Он выдержал этот долгий пристальный взгляд.
      – Разумеется, ты. Вторые роли не для лучезарного Алта. – Впервые за разговор она улыбнулась без тени притворства.
      Бывают моменты, когда совсем не хочется убеждаться в собственной правоте. Это был именно такой случай.
      – Да. Вторые роли и правда не для меня. – В голосе Алта не было радости. – И… – Он хотел сказать что-то важное, но передумал, ограничившись короткими фразами: – Детали обсудим позже. Охотники скоро вернутся. Тогда и поговорим. А пока…
      – Пока я подумаю о жалости, а ты волен делать все, что угодно. – Фаса закрыла глаза, давая понять, что утомительный разговор окончен.
      Он постоял некоторое время, задумчиво глядя на женщину, которую в одной из прошлых жизней любил так неистово и самозабвенно, как можно любить только один раз. А теперь от этого чувства не осталось ничего, кроме воспоминания с легким привкусом грусти. Все когда-то кончается. Рано или поздно. И самое страшное – ушедшего не вернуть. Потому что время никому не дано повернуть вспять. Даже богам.
      – Львица опасна, только когда выкармливает потомство. В отличие от слабых детенышей взрослые не нуждаются в материнской опеке. Ты слишком умна для слепого безрассудства и слишком устала, чтобы изображать безудержный всплеск ярости. Подумай об этом. Очень хорошо подумай, прежде чем совершать непоправимую глупость.
      И он, не дожидаясь ответа, исчез, оставив блистательную королеву в гордом одиночестве.
      Алт был прав в одном: она и в самом деле очень устала. Но когда придет время, у Фасы хватит сил не на какой-то вымученный всплеск ярости, а на самый настоящий взрыв. Звезда не станет медленно угасать. Она слишком красива, чтобы превратиться в блеклое ничтожество. Напоследок она станет сверхновой – и вспыхнет так ярко, что ослепит мир.
      А взрыв…
      Он не просто раскачает хрупкую лодку мироздания, он утопит ее вместе с командой.
      Достойный финал красивого долгого сна.
      Придя к этому выводу, богиня закрыла глаза, погрузившись в некое подобие медитации. Она нередко прибегала к испытанному приему, пытаясь найти недостающее звено в длинной цепи. И всегда с неизменным успехом.
      При желании человек способен объяснить, как он дышит, но в большинстве своем никто не задумывается о такой ерунде. Фаса была уверена: если очень захотеть, можно найти подсказку в глубине своего подсознания.
      Не важно, как это происходит. Главное – результат. В конце концов, она богиня, высшее существо. Мир лежит у ее ног. Сомнения присущи смертным. Для небожителей нет ничего невозможного.
      Сейчас у нее был план, но не хватало последнего, самого важного штриха. Того, без чего по-настоящему хорошая картина не станет шедевром.
      Фаса не знала, сколько прошло времени, прежде чем перед внутренним взором предстало бескрайнее белое поле. Для богини само понятие «время» давно утратило смысл, превратившись в абстракцию.
      Главное – она нашла то, что искала.
 
      С высоты птичьего полета виднелась крохотная фигура, распластавшаяся на снегу. Сначала Фасе почудилось – это старик, оставленный племенем умирать на бескрайних равнинах севера. Она так долго размышляла о предназначении, любви, одиночестве и грузе ответственности, что сознание могло сыграть с ней злую шутку, выдав желаемое за действительное.
      Но, внимательно присмотревшись, богиня поняла, что знает этого человека. Кроме того, он не лежал, а полз, оставляя за собой длинный кровавый след.
      Разрубленный пополам червь упорно продолжает извиваться. Во имя чего он продолжает так напрягаться, не знает никто, даже он сам. Это как жизнь. Беспрестанное движение ради движения. Остановился – значит, умер.
      В этом месте не было ничего, кроме бесконечной равнины, покрытой снегом. Здесь некуда даже лететь, не то что пытаться доползти до края мира.
      Самое благоразумное – остановиться и уснуть. Мягкое одеяло вечного покоя укроет израненное тело, подарив несчастному избавление от страданий. Так всегда поступали мудрые старики. Но в отличие от немощных старцев, засыпающих на снегу, этот безумец отчаянно цеплялся за жизнь. А если спросить, вряд ли смог бы объяснить, во имя чего так старается. Ведь жизнь смертных подобна искре костра. Зажглась – и сразу погасла.
      Хотя…
      Порой хватает одной крохотной искры, чтобы разгорелся вселенский пожар. Главное – вспыхнуть в нужное время и в нужном месте, превратив мир в огромный пылающий факел.
      Алт утверждал, что опасна только выкармливающая потомство львица.
      Чушь. Глупый вымысел. Настоящая львица опасна всегда.
      Фаса докажет это, но не сейчас. Сперва лодка должна основательно раскачаться. Затем крохотная искра выполнит уготованное судьбой предназначение.
      И только потом богиня скажет свое веское слово.
      Которое станет последним.
      Для всех.

      Мальтиса и Мелиус.
      Одиночество и верность.
      Предопределение и долг.
      Багряный восход и кровавый закат.
      Такие разные и в то же время чем-то неуловимо схожие.
      В иной жизни они вполне могли родиться братом и сестрой или, неожиданно встретившись, стать любовниками. Раствориться друг в друге, познав истинное счастье. Вырастить много детей и прожить вместе до старости лет.
      В другой жизни все могло бы сложиться иначе. Но только не здесь и не сейчас.
      В этом мире равнодушная жертва и милосердный палач встретились только однажды. Их судьбы пересеклись в грязной таверне, где пьяная толпа провожала в последний путь «сумасшедшую бабу». Глупые навозные жуки, смеющиеся над полетом прекрасной бабочки, бесстрашно летящей в огонь. Ее крылья уже тлеют от нестерпимого жара, а серая масса, копошащаяся далеко внизу, по-прежнему убеждена: это обычная шутка. Отличный повод собраться. Набить брюхо и упиться до беспамятства.
      Угощение оплачено из чужого кармана. И значит, можно ни в чем себе не отказывать. Жизнь коротка. Поэтому время от времени нужно отпускать тормоза и лихо мчаться с пригорка в компании подвыпивших приятелей, оглашая окрестности дикими воплями. Победно вскидывать руки вверх, с наслаждением подставив лицо встречному ветру. Запрокинув голову, пить жадными глубокими глотками обжигающую жидкость, не обращая внимания на то, что большая часть льется мимо.
      Какой замечательный вечер!
      Какая прекрасная жизнь!
      Война и невзгоды остались в далеком прошлом. Дела и заботы подождут. Сегодня чудесный праздник. Вино льется рекой. Не нужно ни о чем думать. Нет смысла переживать и бояться нового дня. Будущее – глупая выдумка. Есть только настоящее. Остальное не важно…
      Вот только куда-то подевался хитрый трактирщик. А дебелая толстуха-служанка одна не справляется. В другом месте и в другое время это могло вызвать недовольство, но сегодня проблема решается просто. Кто-то видел Суфа, поднимающегося наверх. Не иначе, трактирщик что-то задумал. Надо пойти и кликнуть старого проныру. Народ собрался повеселиться на славу, а не подыхать со скуки.
      Вина и закуски! Хозяин, не скупись! За все заплачено с лихвой! Мальтиса в кои-то веки раскошелилась на праздник. Жила себе замкнуто, ни с кем особо не общаясь. Если бы время от времени не помогала отводить разные беды и не предсказывала погоду, люди наверняка решили бы, что она ведьма.
      А вот поглядите-ка: когда хочет, может веселиться и пить. Ну а в хмельном угаре, как известно, жизнь выглядит проще. Цвета размыты. Боль не чувствуется. Пьяному и море по колено. Глубокое синее море, раскинувшееся до самого горизонта. Идешь себе по воде и идешь, удивляясь, почему не додумался сделать это раньше. Оказывается, преодолеть огромную водную гладь совсем просто. Нужно только очень захотеть. И тогда – делов-то, раз плюнуть. Сегодня на одном берегу – завтра уже на другом. Пока старый друг хмель рядом, нет ничего невозможного.
      Жалко, что ночь не продлится вечно.
      Хмурое утро венчает блеклый рассвет. Силы стремительно тают. От былого запала не осталось следа, и вчерашний герой, покоритель морей, вдруг тонет в маленькой лужице.
      В крохотном черном озерце, вылившемся на пол из пробитого черепа.
 
      – Су-уф! – Держась за стены, грузная фигура медленно ползет вверх. – Где тебя носят морские дьяволы?!
      На улице штормит, и корабль-таверна, отчаянно скрипя мачтами, раскачивается из стороны в сторону. Болтанка такая, что нужно держаться за переборки, иначе свалишься.
      – Су-уф! Мы хотим пи-ить!
      Человек доходит до самого верха, и его мутный взгляд упирается в тело.
      – Приятель, да ты набрался как скот! Вставай немедля… и… давай… пошли вниз… Короче… Ждут… В общем, там…
      – Он устал. – Мелиус только что закончил разговор с Этаном и покинул грязную коморку. – Не нужно трогать старину Суфа. Пусть отдохнет.
      Голос файта звучит успокаивающе-доброжелательно, но пьяный не слушает. Трактирщик должен идти вниз и обслужить гостей. И вообще, кто этот недоносок? Откуда он взялся и как смеет перечить мужчинам, решившим выпить и повеселиться?
      – Ты кто? – В отвратительной гримасе и мутном блуждающем взгляде нет ничего человеческого. – Говори, пока я тебя…
      – Не убил?
      – Да… Точно… Того… Это… прибил… пока тебя…
      Мелиус не хочет мараться. Нетрудно прихлопнуть таракана ладонью, так, чтобы на руку брызнула отвратительная жижа, но ведь остается гадкое ощущение. К тому же здесь не одно насекомое. Внизу их целый выводок. Что ж, в любом случае нужно с кого-то начинать.
      – Не прибил… как… слизняка… Вот…
      Со стороны может показаться, что человек слегка похлопал друга по плечу. Мол, все в порядке, старина, успокойся, не заводись, лучше сядь отдохни, а я сбегаю за вином. Потом вместе выпьем. Поговорим о жизни. Обсудим женщин. Планы на будущее. Поделимся сокровенным. А когда вино кончится и фляга опустеет, мирно разойдемся, чтобы никогда больше не встретиться.
      Но это «небрежное прикосновение» на самом деле несет смерть. На теле нет видимых повреждений. И все же сердце смято в лепешку, словно ударом огромного молота. Рука легко опускается на плечо пьяного – и мутный взгляд на мгновение проясняется. Широко распахнутые от боли глаза удивленно взирают на странного незнакомца, способного так небрежно убить человека. Прихлопнуть его, словно муху, и, не останавливаясь, проследовать дальше.
      – Т… – Сил не хватает даже на предсмертный хрип.
      Корабль-таверна получает громадную пробоину – и тонет. Где-то вдалеке завывают морские дьяволы, но пучина уже поглотила лихих моряков, и, может быть, впервые в жизни им не страшна ужасающая мощь идеального шторма…
      В отличие от жертвы Мелиусу неведома романтика дальних странствий. Морская тематика оставляет его равнодушным, поэтому он проходит мимо.
      Два неподвижных тела остаются за спиной файта, и это только начало. Хозяин пожелал очистить место от скверны. Слуга выполнит приказ господина. Те, кто потерял человеческий облик, перестают быть людьми. Но будь они даже святыми, сейчас это не имеет значения. Слово Этана – закон.
      Как ни в чем не бывало файт спускается вниз. За время его отсутствия ничего не изменилось. Те же облака густого табачного дыма, режущий ухо визгливый пьяный хохот, истеричные выкрики, отборный мат и звон бьющихся глиняных кружек. Шумная вечеринка подходит к концу, но, кроме Мелиуса и Мальтисы, об этом не знает никто. Жизнь кажется нескончаемой и прекрасной.
      Всем.
      Кроме одной женщины, стоящей рядом со стойкой в ожидании кавалера.
      Белый танец.
      Поцелуй на прощание.
      Финал.
      Праздник кончился.
      Свечи потушены.
      Жизнь пролетела как сон. Быстро и незаметно. По-хорошему, нужно проснуться, но она медлит. Глаза Мальтисы прикованы к мужчине, идущему к ней.
      У него спокойное лицо, уверенный взгляд и скупые, точно выверенные движения.
      Шатающиеся фигуры, призраки, встающие на пути незнакомца, устало оседают на пол.
      Первый.
      Второй.
      Безжалостный молот раз за разом опускается на наковальню, где разбивают сердца.
      В кузнице жарко и накурено, но Мелиус не обращает внимания на мелочи.
      Третий.
      Четвертый.
      Сзади слышатся взрывы пьяного хохота.
      – Уген, да ты набрался к чертям собачьим! Вставай, нечего валяться в проходе!!!
      Пятый. Шестой.
      – А Вел… Посмотрите-ка, тоже хорош! Клялся, что будет пить до утра, а слег в самом начале.
      Седьмой…
      Десятый…
      Крылья прекрасной бабочки пылают вовсю, а пьяным навозным жукам по-прежнему весело. Трагедия оборачивается грязным бессмысленным фарсом, где Смерть правит балом и есть лишь одна пара, способная на красивый прощальный танец.
      Мужчина подходит к женщине, пребывая в непоколебимой уверенности, что именно он – единственный и неповторимый. Ему невозможно отказать. Здесь нет никого достойнее. Она должна согласиться. Других вариантов попросту нет.
      Но вместо трепетного взгляда покорной лани его встречает открытый вызов дерзкой волчицы.
      – Расслабься, красавчик. Ты не мой герой. Не тот человек, которого я жду. – Белоснежные зубы расплываются в зверином оскале, а на дне бездонного колодца расширившихся от возбуждения зрачков плещется лава.
      – Ты в этом уверена? – Его вкрадчивый голос льется сладкой патокой.
      – Абсолютно. Будущего не изменить. У моего избранника другое лицо.
      – Лицо – это маска и не более.
      – Эй, приятель… Поосторожней с нашей ба…
      Небрежный взмах руки, пытающейся отогнать надоедливую муху.
      …дцатый…
      – А маску нетрудно сменить.
      – Согласна. Сменить и вправду нетрудно. Но только при условии, что знаешь, какую надеть. А ты ведь не знаешь?
      – Чего… Вдруг… Развалился тут…
      …дцатый…
      – Я угадала?
      – Отчасти.
      – Не пытайся меня обмануть! – Наконец ей стало по-настоящему весело.
      Бабочка, охваченная пламенем, падает вниз. Дна пропасти пока не видно, и, что самое главное, нет боли.
      – Ты не мой парень, а я не глупая девчонка, влюбленная до беспамятства…
      – Вен умер. – Мертвенно-бледное лицо появляется откуда-то сбоку. – Ты что, отравила вино?
      – Нет.
      – Тогда почему они…
      …дцатый…
      – Я не пытаюсь тебя обмануть. И пришел за другим.
      Количество неподвижных тел слишком велико. Даже с учетом того, что сегодня бесплатная выпивка.
      – Вино отравлено! – Истеричный крик, зарождающийся в дальнем углу зала, служит искрой, воспламенившей погребальный костер. – Коварная ведьма отравила вино! Она задумала нас погубить!
      Простая и ясная мысль хоть и не сразу, но все же доходит до большинства присутствующих. Мутные пьяные взгляды обращаются к виновнице торжества и видят, как Мальтиса, небрежно облокотившись на стойку, улыбается заезжему гостю. Окончательно умом тронулась. Задумала убийство и думает, это сойдет ей с рук.
      – Он среди них? – Мелиус обводит рукой зал, указывая на толпу.
      – Нет.
      – Ты видела его прежде?
      Протяжный рев исторгается из глоток «пирующих». Концентрация ненависти достигает того предела, когда становится физически ощутимой.
      – Нет. – Голоса не слышно, но файт, не напрягаясь, читает ответ по губам.
      – Хорошо.
      В отличие от взбешенной толпы эти двое безмятежно-спокойны. Мужчина уверен в собственных силах, а женщина знает – изменить будущее невозможно. Ее убьет альбинос. Тридцать два поколения предсказателей что-то да значат. Ошибка исключена. На месте пьяного быдла могли бы оказаться любые чудовища. Демоны Хаоса. Призраки Толуа или вообще кто угодно. В любом случае ничто не изменится. Пока не появится альбинос, она не умрет. Пылающая искра не достигнет дна пропасти, а круг не замкнется.
      Опьяненная жаждой крови толпа не знает про все эти тонкости. По большому счету они ей и ни к чему. Чем забивать голову ерундой, лучше броситься скопом на врага – и убить. Разобраться раз и навсегда. У большинства из присутствующих есть ножи. Но когда численный перевес настолько велик, оружие ни к чему, оно только мешает. Задача на редкость проста – повалить ублюдков на пол и бить ногами до тех пор, пока тела не превратятся в бесформенные ни на что не похожие туши. Если бы речь не шла о ведьме-отравительнице, нашлись бы желающие напоследок использовать бабу по назначению. Но никто из присутствующих не желает пачкаться о подлую гадину. Забить ее насмерть – и дело с концом.
      Мелиус тоже не хочет пачкаться о выводок мерзких жуков, но выбора нет. Приказы Этана не подлежат обсуждению. Файт делает шаг вперед, оставляя женщину за спиной.
      Со стороны кажется: Мальтиса и вправду тронулась умом. Никто не останется равнодушно-спокойным, когда разгоряченная алкоголем толпа настроена учинить кровавый самосуд. А ненормальная баба стоит, небрежно облокотившись о стойку, и улыбается. Оказавшаяся неподалеку бутылка очень кстати. Кружки нет – и не надо. Мальтиса поднимает бутылку вверх, салютуя подонкам, пытающимся объять необъятное и совершить невозможное.
      Удивление трактирщика Суфа по поводу ранга приглашенных легко объяснимо. Во время войны большинство честных людей уходит в армию. Трусы и всякий сброд остаются, поднимаясь на поверхность чистого доселе озера отвратительной гнилостной пеной.
      Мальтиса собрала под одной крышей чуть ли не всех подонков округи. И теперь провозглашала тосты за их неизбежный конец. А они не видели и не чувствовали ничего, кроме неистовой пьяной ярости.
      Мутные мысли.
      Навязчивые идеи.