На север пожар почти не распространился дальше границ старого квартала, где здания были сплошь старыми и обветшалыми. Дома же за воротами первоначального города отстояли друг от друга дальше и в них имелись слуги и другие работники, способные помочь хозяевам защитить их собственность.

И все же на Кендру обрушилась катастрофа куда более страшная, чем все, какие столице довелось испытать за много десятилетий; некоторые говорили, что самая страшная с тех пор, как однажды летом, за поколение до рождения покойной королевы Ашарны, шторма уничтожили весь город.

Даже усталый, грязный и оборванный, Олио все же был узнан некоторыми гвардейцами, и ему немедленно выделили эскорт, чтобы отвести обратно во дворец. Сперва он отказался уходить, но когда один беззастенчивый священнослужитель указал ему, что он скорей отвлекал, чем помогал, принц неохотно согласился уйти. Сопровождение из гвардейцев провело его через уже опустошенную пожаром часть старого квартала. Олио чувствовал запах обуглившегося дерева и соломенных крыш, а иной раз тошнотворно-сладкий запах обгоревшего трупа – иногда собаки или кошки, но чаще человека, – которые валялись на улицах или среди выгоревших остовов того, что раньше было домами. Неподалеку от границы квартала, там, где некоторые дома казались менее пострадавшими, они наткнулись на таверну. Передняя стена частично рухнула, но крыша оставалась еще цела и поддерживалась не пострадавшими балками, а на полу лежали десятки людей. Олио остановился и пригляделся к ним. Все лежавшие на полу так или иначе пострадали от пожара, и немногие оставшиеся целыми устраивали их поудобнее.

– Ваше высочество, – обратился к нему один из гвардейцев, – нам лучше продолжить путь.

– Подождите здесь, – велел он.

Гвардейцы выглядели не слишком уверенными в том, что это правильно, но выполнили приказ.

Сперва Олио подошел к одной женщине. У нее не было ожогов, но одна из ног была сломана в нескольких местах, и она страдала от страшной боли. Олио опустился на колени рядом с ней.

– Как это случилось? – спросил он ее.

– В толпе, сударь. По мне все протопали. Повезло еще, что сломана только одна нога.

Олио почувствовал, как Ключ Сердца внезапно нагрелся. Но он и не нуждался в подталкивании. Он достал его левой рукой и крепко сжал, а затем возложил правую ладонь на колено женщины. Та скривилась от боли, но не вскрикнула, словно чуть ли не инстинктивно поняла, что сейчас произойдет. Мощь хлынула через него так быстро, что у него не нашлось времени подготовиться к ней. Принц покачнулся, на мгновение отключившись. Когда в глазах у него прояснилось, он увидел, что нога женщины полностью исцелилась, а сама она погружалась в глубокий сон. Вокруг него так и потрескивала голубая энергия.

Он встал и сразу же почувствовал головокружение, но все равно перешел к следующей женщине, лежащей на полу, помоложе первой, с почерневшей кожей на открытой груди и животе. Он даже разговаривать с ней не стал, а нагнулся и очень-очень осторожно коснулся кончиками пальцев завернувшегося края кожи, отмечавшего границу ожога.

– Теперь уже скоро, – приободрил Ариву Трион. – Вы уже почти готовы.

Она плакала, слишком устав и страдая от боли, чтобы смущаться или стыдиться этого.

– Мой брат, – хрипло прошептала она. – Где он?

Трион покачал головой.

– Сожалею, ваше величество, я не знаю. Повитуха и несколько ваших гвардейцев ищут его.

– Он не может быть далеко, – сказала она. – Пожалуйста, найдите его. Моя малышка умрет…

Трион потрепал ее по руке.

– Мы делаем все, что в наших силах.

Рядом с дверью кто-то вежливо кашлянул. Трион поднял взгляд и увидел стоящего там Оркида с лицом, изборожденным морщинами озабоченности. Трион подошел к нему.

– Как она? – спросил Оркид.

– Старается она отлично, но ребенок перевернулся. Схватки причиняют ей сильную боль. Принца Олио нашли?

– Нет.

– Тогда предлагаю вам послать еще гвардейцев на его поиски. Она все время зовет его. – Он сглотнул. – Ребенок рождается слишком рано, чтобы остаться в живых. Только Олио может помочь.

– Дворец и так уже остался совсем без стражи, – ответил Оркид. – В городе случился страшный пожар; сгорел почти весь старый квартал.

– Божья погибель! – прошипел Трион. – Так вот из-за чего весь этот колокольный звон!

– Мы понятия не имеем, сколько погибло народу, но гвардейцы помогают поддерживать там порядок.

Триону вдруг пришла в голову страшная мысль.

– Вы ведь не думаете, что его высочество тоже там, верно?

Оркид мог лишь пожать плечами.

– Мы найдем его и приведем к королеве как только сможем. – Он посмотрел в сторону Аривы и увидел, как та выгнула спину, когда по ее телу пробежала рябь еще одного спазма. Канцлер охнул и отвел взгляд; он не мог вынести вида таких ее страданий.

– Поверьте мне, канцлер, Арива молода и сильна. Ничего с ней не случиться.

– Могу ли я чем-нибудь помочь?

– Терпеливо ждите, когда природа возьмет свое. И найдите принца Олио. Думаю, больше, чем в ком-либо другом, Арива нуждается в своем брате.

Линан понятия не имел, как шло сражение. Со своей позиции в центре он не видел, успешны ли фланговые атаки его армии, или же они отбиты. По мере того, как верховые лучники-четты сближались с неприятелем, выпускали стрелы и снова отступали за пределы досягаемости выстрела, трава постепенно втаптывалась в землю, а затем и вовсе уничтожалась. Теперь в воздух взвивались клубы пыли, загораживая обзор. Кроме того, и рельеф местности был не совсем плоским, хватало бугров и впадин, что приводило к странным последствиям. Линан слышал лязг оружия и крики раненых и умирающих в стычке на крайнем левом фланге, где отряд четтов был захвачен врасплох внезапной атакой пехоты, но до него не доносилось вообще ни звука со стороны другой, происходящей намного ближе стычки на правом фланге между четтами и небольшим отрядом хьюмской кавалерии.

Эйджер, находившийся рядом с Линаном, и Гудон в строю Красноруких лучше разбирались в смысле происходящего и могли определить, когда четты брали верх или же, наоборот, получали отпор – и от этого Линану в некотором смысле приходилось еще тяжелее. Отдав приказ о начале атаки, он почти никак не мог больше повлиять на события – пока не придет время дать вступить в бой центру или резерву, а ему крайне не хотелось этого делать до получения какого-то ясного представления о положении дел на флангах. Ему нужно было знать, с какого рода войсками столкнулись его верховые стрелки и не сцепились ли они на каком-то фланге с рыцарями Двадцати Домов. Требовалось узнать, какого качества войска противостоят им, тверды они духом или деморализованы. Он знал, что Коригана прислала бы ему всадников со сведениями, будь у нее такая возможность, но эта атака, казалось, продолжается уже много часов.

– Твой центр становится норовистым, – предупредил Гудон.

Линан окинул стой взглядом и увидел, что Краснорукие и воины из клана Океана выглядят разочарованными. Они постоянно ерзали в седлах, дергали тетивы луков, обнажали и снова убирали в ножны мечи.

Линан пришпорил кобылу, пустив ее легким галопом. Сперва он проскакал перед кланом Океана, так, чтобы воины наверняка заметили его, а затем обратно к Красноруким. Когда он завладел вниманием всего строя, то остановился перед ним.

– Наше время скоро настанет, но вы должны проявить терпение. После этой битвы никто на всем Тиире никогда не сможет выступить против четтов, не испытывая страха! – Четты разразились торжествующими криками. – Вы мои воины, и сегодня я сам поведу вас в бой.

Крики сделались громче, и он вернулся к Эйджеру с Гудоном. Гудон похлопал его по спине.

– Поистине, маленький господин, это было неплохо.

– Весьма неплохо, – допустил Эйджер. – Не Элинд Чизел, но неплохо.

– А что сказал бы мой отец?

– «В атаку», – усмехнулся Эйджер.

Линан был удивлен.

– Просто «в атаку»?

Эйджер пожал плечами.

– Скорее: «В атаку, долбанные шлюхины сыны», но общее представление ты получил.

Слух о чудотворце быстро распространился. К трактиру приносили все новых и новых пострадавших.

Олио уже не вполне сознавал, что делает. Исцеляющий поток протекал через него подобно реке голубого огня в его голове. Поле зрения сузилось до такой степени, что он уже едва видел укладываемых перед ним жертв пожара. Рука его протягивалась вперед, касалась кисти, или глаза, или рваной раны, а затем перед ним клали другого.

Через некоторое время он стал слышать голос, зазвучавший в голове, и голос этот казался знакомым, но никак не удавалось совместить его с каким-то именем или лицом.

Ему было нужно остановиться, но он не знал, как. Принц попытался сказать «довольно», но с его уст не слетело ни звука.

И все это время тот голос пытался сказать ему что-то – Олио был уверен, что-то очень важное.

Новые жертвы. Он почувствовал, как падает, но чьи-то руки подхватили его и удержали на ногах. Река огня становилась все шире и шире, в глазах у него все больше и больше меркло, и вот настал момент, когда он уже не видел ничего, кроме этой реки. Ему захотелось войти в нее, покинуть эту юдоль, и не успел он пожелать, как это случилось. Он плыл, уносимый течением реки, и ее воды постепенно покрывали его, пока наконец он не утонул в свете. На миг Олио в последний раз услышал тот голос где-то в затылочной части головы, вновь и вновь повторяющий единственное слово – и узнал в этом голосе свой собственный. А затем голос пропал.

– Пехота не сможет долго такое выдержать, – прокричала Чариона, перекрывая грохот битвы. – Оба наших фланга начинают рушиться. Большая часть пехоты и легкой кавалерии уничтожена. Мы должны задействовать тяжелую кавалерию!

– Нет! – крикнул Гален в ответ. – Еще не время. Центр четтов еще бездействует. Если мы сейчас пустим в ход рыцарей, нам больше нечего будет бросить в бой. Пехота должна продержаться, иначе все погибло.

Оба командующих умолкли и перевели взгляды на Сендаруса. Тот лично посетил каждый фланг и видел, какие они несли потери. Отряд четтов налетал галопом, выпускал залп стрел, а затем отступал, сменяемый другим отрядом. Сам по себе ни один из этих залпов не причинял большого вреда, но в целом они начинали наносить значительные потери и разрушали боевой дух. Все попытки контратаки приводили пока только к уничтожению преследующих частей. Но Гален был прав. Пока Сендарус не узнает, что Линан намерен предпринять в центре, у него не оставалось иного выбора, кроме как сдерживать рыцарей. И все же кое-чем помочь флангам он все-таки мог.

– Уводите лучников с того бугра, – приказал он Чарионе. – Перебросьте их всех на левый фланг. Дальность боя у них выше, чем у конных стрелков. А когда вражеская атака начнет слабеть, переведите их на правый фланг.

Чарионе хотелось услышать совсем не это, но у нее хватило ума понять, что на данном этапе сражения ей ничего большего от Сендаруса не получить, и она поспешила к своим войскам отдавать приказ.

– Это оставит уязвимым наш собственный центр, – указал Гален.

– И представит для Линана соблазнительную цель, – контрдоводом ответил Сендарус. – А как только он сделает ход, мы будем знать, где именно нам задействовать наших рыцарей. Надеюсь, он двинется в бой скорей раньше, чем позже.

Гален молчаливо согласился.

Дженрозе все это казалось таким нереальным. Рядом с ней, сидя на одном из крупных жеребцов, взятых из числа трофейных после победы на Воловьем Языке, Камаль пристально смотрел прямо вперед, иногда чуть поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Лицо его оставалось почти невозмутимым; лишь лоб самую малость морщился, когда он иной раз хмурил брови. Перед собой Дженроза видела лишь редкий строй Красноруких и воинов клана Эйджера. А дальше за ним раздавался приглушенный металлический грохот, похожий на шум, доносящийся на улицу с вовсю работающей кухни. Над равниной медленно плыла туча белой пыли.

Дженроза попыталась увидеть что-то мысленным взором, но там не наблюдалось ничего, кроме ее собственного замешательства. Она гадала, что же в данную минуту думали Подытоживающая и другие прибывшие с армией маги. Предыдущей ночью она спросила у По-дытоживающей, нет ли какого-нибудь заклинания, которое она могла бы применить для обеспечения победы, и та посмеялась над ней.

– Мы можем устроить дождь, – сказала Подытоживающая, – но не вижу, чем это может помочь. Или же можем устроить пожар и надеяться, что он распространится по траве в нужном направлении, но не вижу, чем и это может помочь. Нет, лучше всего пристегнуть меч и присоединиться к тому, вместе с кем ты готова умереть.

Ну, хотя Дженроза не очень-то владела мечом, она была вместе с Камалем и именно здесь собиралась оставаться. К ним галопом подскакал всадник.

– Его величество просит вас подъехать к нему.

Камаль кивнул, и они с Дженрозой последовали за всадником. Эйджер, Гудон и Коригана были уже там.

– Есть какие-нибудь признаки тяжелой кавалерии? – спросил Камаль.

Коригана покачала головой.

– А как насчет Аривы?

Коригана снова покачала головой.

– Но они перевели на свой левый фланг лучников. Я начинаю терять всадников. Если же я отведу свои силы с этого крыла, вражеский командующий просто перебросит лучников на другой фланг. Если не предпринять чего-нибудь, вся наша атака застопорится, а я уверена, что их пехота вот-вот не выдержит и рассыплется.

Камаль с Линаном переглянулись.

– Твои уланы получили свою цель, – сказал Линан.

– Ребенок начинает выходить, – сказала повитуха. – Я чувствую ее макушку.

– Тужьтесь дальше, ваше величество, – попросил Трион, морщась от боли. Арива так крепко вцепилась ему в руку, что, казалось, могла сломать его пальцы.

Королева все тужилась и тужилась.

– Олио? – задыхаясь, вымолвила она.

– Сожалею. Его еще нет здесь.

Чариона вздохнула чуть свободней. Ее пешие лучники вынудили четтов попятиться, дав ее пехоте время унести своих убитых, а затем вновь сомкнуть ряды; пехотинцы стояли, сгорбившись и выстроившись прямыми рядами, прикрыв щитами головы и бока, вертикально держа копья для создания хоть каких-то помех вражеским стрелам. Королева уже собиралась отправить лучников на другой фланг, когда раздался новый звук. Это был не накатывающий галоп, с каким налетали конные стрелки, а нечто более медленное и тяжелое. За пылью забрезжило что-то, еще неотчетливо видимое. К ней присоединился Сендарус.

– Что это за звук? – спросил он.

Чариона покачала головой.

– Не зна… Боже, этого не может быть!

Туча пыли на мгновение разошлась, и она увидела нечто, похожее на плотную массу кавалерии, и кавалеристы держали длинные копья. Она посмотрела на Сендаруса.

– Скажите мне, что я не увидела только что идущую в атаку кавалерию четтов.

– Вы сможете удержать их? – спросил он.

– Не знаю. – В ее голосе послышалась нотка отчаяния. – Попытаемся.

– Пришла пора сыграть свою роль Галену и его рыцарям, – решил Сендарус. – Продержитесь еще десять минут, вот все, чего я прошу.

Чариона приказала пехоте уплотнить ряды, заполнив промежутки между шеренгами, а затем велела переднему ряду опуститься на колено. Первые два ряда уперли тупые концы копий в землю, держа острия поднятыми под углом в сорок пять градусов, а каждый последующий ряд держал копья чуть более вертикально, чем стоящий впереди. Они как раз завершили этот маневр, когда снова появились конные стрелки, и шум их приближения скрыл надвигающийся на пехоту гулкий грохот. На плотно сбитую пехоту обрушился град стрел, а потом еще один. Пешие лучники поспешно развернулись из походного строя в какую-никакую линию и принялись отстреливаться, но без особого успеха.

Чариона выругалась, когда ее пехота начала почти невольно, потихоньку пятиться.

– Стоять! – крикнула она пехотинцам. – Стойте и держитесь любой ценой!

Но пехота уже заколебалась. Какой-нибудь солдат бросал копье и пускался бежать, а другие оглядывались через плечо, видели бегущего и были почти готовы последовать за ним. А затем конные стрелки исчезли так же быстро и бесшумно, как и появились.

Прежде, чем кто-нибудь из обороняющихся смог облегченно вздохнуть, перед ними появилась сплошная стена кавалерии со сверкающими наконечниками копий; ее возглавлял гигант на гигантском жеребце, и каждому пехотинцу показалось, что меч гиганта направлен прямо на него. Уши их заполнил шум надвигающейся конницы.

Строй размыло, словно песчаный берег бурным потоком. Пехота побросала копья и разбежалась, удирая с такой быстротой, с какой только могли нести усталые ноги, но было уже слишком поздно. Первый клин четтских улан проигнорировал пехотинцев и понесся дальше, на беззащитных теперь лучников, с жестокой свирепостью рассекая их ряды, но второй клин погнался и за пехотой, сметая любое сопротивление.

Чариона галопом мчалась прочь от этой бойни, выискивая взглядом любые войска, какие могла использовать для построения второй линии или просто бросить на пути четтской атаки, чтобы у рыцарей Галена нашлось время вступить в бой – но повсюду вокруг нее были лишь спасающие свою жизнь.

Камаль попытался отозвать своих улан, но те жаждали крови и увлеклись резней. «Линан слишком долго держал их на привязи», – мысленно выругался он. Первое знамя все еще оставалось единым под его командованием, но другие разбились на более мелкие группы, готовые догнать и убить всех вражеских солдат, каких только смогут найти. Вокруг находились остатки того, что было хьюмским стрелковым полком. По крайней мере, эти лучники больше не представляли собой угрозы. Вот теперь, если бы ему удалось снова сбить в клинья собственные знамена, он, возможно, сумел бы перенести битву к вражескому центру или, может, даже на противоположный фланг.

Камаль передал командование первым клином Дженрозе, лично согнал в кучу горсть бойцов из второго, и с этого маленького ядра начал выстраивать его вновь. Когда битва закончится, он обязательно позаботится, чтобы эти уланы поняли, как сильно они – обученная кавалерия – подвели его, подвели Линана и подвели командование.

Клин был почти полностью реорганизован, когда он поднял взгляд и увидел галопом мчащихся обратно одиночных всадников.

«Давно пора, будь они неладны», – подумал он, но когда всадники приблизились, Камаль увидел на их лицах страх и понял, что они от чего-то бегут. А он считал, что испугать его улан могло только одно. Прищурясь, он поглядел на север, в сторону вражеского центра. На середине расстояния между ними мерцала серебристая линия. Он увидел вымпелы и плюмажи из конских хвостов и понял, что это означает.

«И что теперь?» – спросил он себя. Его первый клин был еще порядком свеж, но второй в массе своей сидел на запаленных лошадях. Он подъехал к Дженрозе.

– Уводи второе знамя обратно. Быстро они скакать не могут, но убери их с дороги. Передай Коригане, что здесь нужны верховые стрелки, и быстро.

– Что ты собираешься делать?

– Дать тебе время уйти.

– Нет, – твердо отказалась Дженроза. – Помнишь, ты однажды уже пытался это сделать для Линана, и ОН вернулся. Я не собираюсь оставлять тебя сейчас.

– Это не ради меня, – спокойно объяснил Камаль. – А ради четырехсот четтов, из которых состоит второе знамя. Для меня – уведи их обратно, туда, где им не будет грозить гибель. Ты одна из товарищей Линана. Тебя они послушают.

– Я не могу оставить тебя погибать.

– Если кто-то не поторопит Коригану, погибнем мы все. Ты можешь прямо сейчас применить свою магию?

Дженроза покачала головой.

– Мне нужно время на подготовку…

– Времени больше нет. Уводи эти два полка и возвращайся с Кориганой. Так есть хоть надежда, что мы оба останемся живы после того, как все это закончится.

И, не дожидаясь ее ответа, Камаль повернулся отдать приказ чет-там. Первое знамя быстрым шагом двинулось вперед, обтекая Дженрозу, а затем оставив ее позади.

Сендарус выехал вперед вместе с Галеном. Теперь все зависело от спасения их левого фланга и отражения четтских улан. Если они смогут это сделать, то смогут и выиграть битву; если же улан остановить не удастся, ничто не спасет их.

Рыцари скакали тремя прямыми рядами, примерно по пятьсот рыцарей в каждом. Они шли медленным кентером, построившись так плотно, что, протянув руку, Сендарус мог коснуться плеч всадников слева и справа от себя.

Сперва они повстречались с собственной пехотой, бегущей с поля боя, бросив оружие. По пятам за ней гнались разрозненные группы четтских улан, но Гален отказался сломать строй и преследовать их. Уланы увидели их и в панике отступили. Рыцари, самые обученные и самые дисциплинированные войска на континенте, плавно увеличили аллюр, переходя по приказу Галена на более быстрый кентер. С их уст не срывалось каких-либо слов или кличей, но все на поле боя слышали, как позвякивают их кольчуги и круглые стремена, как дробно стучат копыта их жеребцов по теперь уже голой и утоптанной земле. Они видели перед собой по меньшей мере два клина вражеских войск и возглавлявшего их великана; они все знали, как его зовут, и ненавидели его. Гален выкрикнул приказ, и все рыцари как один молниеносно вскинули копья и ускорили аллюр до галопа.

Именно на этом этапе Сендаруса многое стало приводить в замешательство, так как голову ему почти полностью закрывал традиционный аманский шлем. Горизонт безумно качался в узких прорезях для глаз, да и слышал он лишь собственное дыхание. Сендарус сосредоточился на том, чтобы остаться в седле в ходе тряской скачки, когда строй рыцарей атаковал ближайший вражеский клин.

Затем в его ограниченном поле видимости замаячило что-то неотчетливое. Он поднял меч и издал боевой клич своей родины, рев большого медведя. Внезапно повсюду вокруг него раздался громкий треск. Лошади пронзительно ржали и падали, люди вскрикивали от шока и боли. Сендарус расслышал, как разрубается металл, и более приглушенный звук рассекаемого мяса и костей. Он скакал дальше. Атаковав и явно не попав по своей цели, он натянул узду, развернул коня и атаковал вновь, но в возникшей впереди путаной свалке не мог разобрать, кто там рыцарь, а кто четт. Он сердито стащил с себя шлем и отшвырнул его прочь.

Мимо проскакал четт с занесенным как для броска копьем, и Сендарус погнался за ним. Несмотря на грохот битвы, четт, должно быть, услышал топот его коня, поскольку обернулся как раз вовремя для того, чтобы меч Сендаруса вонзился ему в грудь, а не в спину. Сендарус высвободил оружие, и четт упал с лошади, уже мертвый. Принц пришпорил коня, гоня его дальше в гущу схватки, отталкивая в сторону оставшуюся без седока кобылу. Перед ним двое четтов одолевали одного из рыцарей победнее, который мог позволить себе только длинную кольчугу без рукавов – и обе его руки обильно заливала кровь. Сендарус рубанул одного, почти сразу же свалив его, но опоздал спасти рыцаря, который уже пытался вытащить проткнувшее ему шею копье. Уцелевший четт потянулся за мечом, но не успел выхватить его прежде, чем Сендарус отрубил ему голову. Умирающий рыцарь исчез – конь перепугался и вынес его из гущи боя.

Сендарус оказался на свободном пространстве, и ему стало ясно, что рыцари без труда выигрывают этот бой. Они превосходили четтов численностью по меньшей мере три к одному, имели лучшие доспехи и все сражались в шлемах. Однако четты дрались отчаянно, и самым отчаянным и опасным из всех был их предводитель, Камаль Аларн. Он размахивал мечом так же легко, как средний человек мог помахивать прутиком, с ужасающей легкостью отсекая руки и головы. Гален и трое других рыцарей уже заходили к нему сзади, но Камаль, казалось, собственной силой развернул жеребца вместе с собой. Его меч взлетел и обрушился, разрубая шлем и череп скрывавшегося под ним невезучего рыцаря. Рыцарь упал навзничь, окатывая фонтаном брызжущей из него крови своего товарища, увлекая с собой меч Камаля. Камаль выругался, ударил другого рыцаря кулаком в лицо и отнял у него меч. Но когда он высоко занес его, собираясь сразить еще одного врага, Гален увидел удобную возможность и нанес колющий удар, вогнав острие собственного меча великану под мышку. Камаль издал страшный рев и на мгновение замер на месте. Еще один рыцарь с размаху рубанул Камаля по спине, глубоко вгоняя лезвие меча. Гален и рыцарь извлекли мечи одновременно, и Камаль заметно осел, клонясь к шее своего жеребца, а затем боком соскользнул на землю. Со стороны четтов раздался громкий вой – и слышавшие его рыцари похолодели.

Дженроза увела знамя измотанных улан в тыл строя четтов, все время отчаянно озираясь в поисках Кориганы, но королевы нигде не было видно. Тогда она подумала о Линане, направилась к центру и увидела его там, окруженного Эйджером и Гудоном, глядящего на битву. Она окликнула его, но он не услышал. Тогда она подъехала ближе и уже открыла рот, чтоб окликнуть его вновь, но тут к ней прорвался еще один звук – вой, полный такой печали и боли, что она сразу же инстинктивно поняла, о чем объявлял этот вой. Она добавила к крику свой голос и услышала, как то же самое сделали и другие четты.

А затем она услыхала пронзительный крик Линана – словно настоящий степной волк принял человеческий облик. Прежде, чем кто-либо смог его остановить, он ринулся вперед, прямо в гущу врагов.

Четтские уланы сражались с большим мужеством и упорством, чем любой враг, с каким Сендарус когда-либо сталкивался раньше, но теперь они все погибли и окровавленными грудами лежали вместе со своим предводителем. Он облегченно вздохнул, так как знал теперь, что четты проиграют битву.

Он приказал одному из рыцарей привязать тело Камаля к своему коню, дабы продефилировать с ним перед врагом, давая всем увидеть, что ничто – и никто – не может нанести поражение армии королевы Гренды-Лир Аривы Розетем. Когда это сделали, он поехал к центру, с эскортом рыцарей по обеим сторонам. Увидев скачущего прямо на него одиночного четтского всадника, он подумал, что это, должно быть, какой-то сумасшедший. Двое рыцарей, пришпорив коней, вырвались вперед – убить четта прежде, чем тот доберется до их генерала, человека, которого они научились уважать и восхищались им, несмотря на его аманитскую кровь.

Сендарус внимательно наблюдал за сумасшедшим, изумленный и напуганный фанатизмом, проявленным четтами в битве. Он заметил, что у этого четта, казалось, нет лица. Прищурившись, Сендарус увидел, что на самом деле лицо, конечно, было – но такое бледное, что могло показаться разве что черепом, сияющей на солнце белой костью.

Он наблюдал, как двое рыцарей опустили копья и атаковали. Четт дождался, пока рыцари не оказались всего в нескольких шагах, а затем вильнул вправо. Рыцарь слева от него слишком разогнался, чтобы изменить курс, и пронесся мимо, но второй лишь чуть по-иному перехватил копье, направив его в другую точку. Сендарус увидел, как копье прошло сквозь тело четта – и одновременно меч четта четко снес голову рыцарю. Четт замедлил аллюр, и конец копья заколебался в воздухе перед ним.

– Он еще не понял, что убит, – пошутил один из оставшихся с Сендарусом сопровождающих.

К этому времени другой рыцарь развернулся и атаковал, скача обратно. Четт оглянулся через плечо, а затем опустил взгляд на проткнувшее его копье. Прямо на глазах у Сендаруса он ухватил копье свободной рукой, медленно вытащил из своего тела и, развернувшись в седле, метнул его в атакующего рыцаря. Копье угодило рыцарю в лицо, скинув его со спины коня.

– Проклятье… – вымолвил второй сопровождающий.

Четт снова повернулся к Сендарусу и его эскорту, пришпорил кобылу и поскакал галопом, вращая мечом над головой. А позади него как раз переваливала через бугор остальная четтская армия.

Сердце Сендаруса замерло от страха.

– У нее показались плечики! – взволнованно крикнула повитуха.

Трион вытирал лицо и шею Аривы.

– Ваша дочь уже почти с нами, ваше величество… – Он умолк, почувствовав около своей руки что-то теплое. Повернувшись, он увидел, что Ключ Скипетра пульсирует светом. – Ваше величество?

На пути Линана все вставали и вставали рыцари. Он мечом перерубал им шеи, бил свободной рукой по лицам и даже, когда мог, пускал в ход зубы. Принц чувствовал, как его пронзали копья, но не испытывал ни малейшей боли. Ощущал, как на него с размаху обрушиваются мечи – но они не могли переломить ему костей. Раз за разом он избавлялся от досаждающих ему бронированных мух, и наконец, рванулся прямо к человеку, который все не желал отступать, человеку, которого Линан в ярости своей не узнал, человеку с привязанным к седлу телом Камаля, человеку с Ключом Меча над сердцем. Не говоря ни слова, он небрежно отмел в сторону меч этого человека и вонзил свой собственный глубоко ему в горло.

Арива вдруг закричала от боли и ужаса, приподняв с постели выгнутую спину.

Захваченный врасплох Трион отпрыгнул.

Повитуха отчаянно пыталась не выпустить из рук ребенка, все еще лишь наполовину появившегося на свет, а наполовину остающегося в матери. Прямо у нее перед глазами на горле младенца открылась рана, и ее залило хлынувшей кровью. Повитуха упала в обморок.

Линан выдернул меч и снова вонзил его, на этот раз в сердце. Сраженный упал на руку Линану и опрокинулся вбок, по-прежнему вися в седле. Линан положил другую руку на навершие меча и вогнал его еще глубже; он увидел, как острие вышло из спины сраженного, а затем сбросил его с коня.

Трион выругался и бросился спасать ребенка, но прежде, чем он успел коснуться малышки, Арива, крича и вопя, приподнялась и сама схватила ее за плечи. Она вытащила девочку из себя, взяла ее на руки; пуповина болталась у нее между ног. И пока она это делала, на спине у малышки появилась еще одна рана. Трион закрыл рану ладонью, но кровь просачивалась вокруг его кисти и стекала по руке. Он плакал, крича от ярости, но ничего не мог поделать. Головка девочки бессильно откинулась назад. Глазки ее разок открылись, словно уставясь на него, а затем потеряли фокус.