Марсиане, go home

      - Да нет, ничего. Но тебе незачем беспокоиться: я ей сам позвоню завтра.
      Льюк от всего сердца пожал на прощание руку Картеру, сердечно поблагодарив его за все. Он немедля поспешил к своей печатной машинке, которая уже давно скучала по нему.
      Он был до такой степени возбужден, что только у себя в доме, поднимаясь по лестнице, заметил, что по-прежнему держит в руке бокал виски с содовой. Надо же, всю обратную дорогу нес его, да с такой осторожностью, что даже капли не пролил!
      Рассмеявшись, он залпом осушил его.
      Уже у себя в комнате снял пиджак, развязал и отбросил в сторону галстук, закатал рукава рубашки. Поставил поудобнее машинку, рядом с нею пачку бумаги, пододвинул стул и уселся. Вставил первую страницу. Решил печатать, не останавливаясь для исправления черновика. Будет стучать с ходу на одном дыхание. В конечном варианте все может пригодиться.
      Название? Ломать себе голову, подыскивая какое-нибудь интригующее название для вестерна, не было необходимости. Главное - ухватиться за главную сюжетную линию и задать ритм, характерный для этого жанра литературы. Что-нибудь в роде "Выстрелы на границе" или "Выстрелы в Пекосе".
      "Выстрелы", кажется, подойдут, но только без всяких там границ; события в "Кровавом Эльдорадо" уже происходили на границе. А что касается "Пекоса", то он даже не знал, существует ли такое место на географической карте. Нет, лучше Аризона. Он путешествовал по тем краям, и не составит труда описать их.
      Кстати, какие там протекают реки? Литтл Колорадо: что-то уж слишком длинное (название, конечно, а не сама река). Так, ещё была какая-то... Троут Крик... но - "Выстрелы на Троут Крик" - нет, не пойдет.
      Ага, кажется, нашел! Джила! "Выстрелы на Джиле". А что ещё если чуть изменить, скажем, "Рила"?
      Льюк напечатал название будущего вестерна заглавными буквами на самом верху страницы.
      Чуть ниже отстучал: "Льюк Деверс". Этот всевдоним он выбрал ещё когда писал свой "Кровавый Эльдорадо". Деверо как-то не звучало, не встраивалось в ритм вестерна.
      Еще ниже вставил: "Глава 1", потом пропустил несколько интервалов и отодвинул каретку в правую сторону.
      Ну, с богом! Чувствовал, весь роман где-то прямо на кончиках пальцев. Он даже не собирался останавливаться на деталях сюжетной линии, все должно было само собой состыковаться по ходу работы, выстроиться в определенный логический ряд.
      Вообще вестерны ограничены небольшим кругом тем. В принципе, почему бы не использовать уже знакомый и однажды использованный вариант своего давнишнего рассказа "Гром в долине"? Два соперничавших ранчо в состоянии "войны", одно принадлежит бандиту - предателю и извергу, а второе, естественно, - положительному герою. И на этот раз те же самые ранчо можно разбросать по берегам реки Рила, что будет прекрасно соответствовать названию. У бандита-предателя, конечно, ранчо побольше с целым штатом головорезов и профессиональных убийц, вооруженных до зубов; у героя ранчо поменьше, или даже совсем маленькое, и компания нескольких бравых и отважных ковбоев, отнюдь не убийц.
      И конечно же, найдется место для девушки. Как же без нее? Для любого романа - это просто необходимо.
      Он был доволен. Интрига, сюжет выстраивались прямо на глазах.
      Теперь требовались решить один важный вопрос: от чьего имени вести рассказ. Немного подумав, Льюк определил, что автором повествования должен быть один из головорезов, подручный бандита, которого однако, недавно наняли и поэтому он по своей сущности был все же хорошим типом, который в конце концов, к тому же влюбляется в дочь положительного героя, порядочного и честного ковбоя. Просто потрясающе! Сейчас все пойдет, как по маслу.
      Несколько мгновений пальцы Льюка зависали над клавиатурой, он сделал несколько пропусков для начала абзаца и начал:
      "По мере приближения Дона Мартсона к силуэту, который ожидал его на тропинке, он начал догадываться, что речь шла о мужчине с разбойничьим выражением лица, одетом полностью в черное. В руках поверх серебряной шишки на луке седла он держал кусок разбитого карабина. В этот момент...
      По началу каретка переводилась медленно, потом скорость стала увеличиваться. Льюк, зачарованный треском клавиш машинки, трепетно плыл в бурном потоке изливавшихся из него слов. И вдруг...
      Один из марсиан, совсем небольшого росточка, объявился сидящим верхом на каретке, и вместе с ней мельтешил перед глазами Льюка, бодро покрикивая.
      - И-эх! Трогай, милая! Гони во всю, жми! Быстрее, Джоннии, живее! Вперед!
      Льюк зарычал.
      А потом...
      Глава 9.
      - Что у него, доктор, кататония<$F Кататония - нервно-психическое расстройство, характеризующееся мышечными спазмами либо возбуждением (прим. переводчика)>? - тихо осведомился интерн.
      Врач скорой помощи почесал подбородок, рассматривая неподвижное тело, лежавшее на кровати.
      - Очень странно, - сказал он. - Больной несомненно находится в состоянии кататонии. Но похоже, это только приступ.
      Повернулся к хозяйке квартиры, которая стояла у входа в комнату Льюка:
      - Вы сказали, что сначала раздался крик?
      - Да, так и было. Я подошла послушать, что случилось, но машинка продолжала стучать, и я подумала, что все нормально. А потом, минуты через две-три, услышала треск разбитого стекла. На этот раз я уже вошла: окно было вдребезги разбито, а он был с другой стороны, на площадке пожарной лестницы, куда он упал. Если бы не она, мне бы пришлось звонить в морг.
      - Странно, - повторил доктор.
      - Вы его увезете, доктор? Он, видно, потерял много крови...
      - Не волнуйтесь, порезы не серьезные. Да, придется забрать его с собой.
      - Может, раны-то и не очень страшные, но смотрите, что сделалось с моим платьем. Теперь его, такое испачканное, и не отстираешь!
      - Мне, действительно, жаль вас, поверьте.
      - А разбитое окно, кто мне за все это заплатит?
      - Простите, - глубоко вздохнул врач. - Но это вопрос не к нам. А что, если нам сделать хотя бы первичную обработку ран, остановив кровотечение? Будьте так любезны, принесите нам кипяченой воды.
      Хозяйка не стала спорить и поспешно вышла из комнаты.
      - Вам, действительно, нужна кипяченая вода? - удивился интерн.
      - Ну, конечно же, нет. Но мой тебе совет: если хочешь избавиться от женщины, попроси у неё кипяченой воды. Срабатывает на все сто.
      - Да, похоже. Сначала обработаем раны спиртом, или все же увезем его?
      - Продезинфицируй прямо сейчас, а я тем временем осмотрюсь.
      Врач подошел к письменному столу и наклонился над пишущей машинкой, в которую был вставлен лист бумаги.
      - Льюк Деверс... Мне знакомо это имя. Совсем недавно я его слышал, но где?
      - Понятия не имею, доктор.
      - Напечатано начало какого-то вестерна. Так, "Глава 1". Первые три абзаца вроде ничего... потом литера пробила бумагу насквозь. Именно в этот момент что-то и произошло. Наверняка, какой-нибудь мирсианин.
      - Как будто существует в мире что-то еще, способное довести людей до помешательства!
      - Другое дело раньше. Тогда как-то люди сходили с ума каждый по-своему. А теперь один диагноз на всех - марсиане. - Доктор вздохнул. Вот в этом месте он закричал. Затем, по словам хозяйки, ещё какое-то время стучал на машинке... Но, иди сюда! Посмотри-ка на это.
      Интерн как раз закончил обрабатывать раны и подошел к врачу. Прочитал вслух:
      "Ну трогай милая давай давай гони вовсю вперед жми по тракту живей скорей вперед"
      - Похоже на телеграмму, посланную Зоро своей лошади, - добавил он. Это вам говорит о чем-нибудь, доктор?
      - Даже не знаю, что и сказать. Думаю, между этим набором слов и тем, что произошло с ним, есть что-то общее. Но что? Да, ладно. Идем отсюда.
      Интерн прошелся по карманам Льюка в поисках бумажника (если бы нашлись деньги, то пациент имел бы право на частную клинику). Конечно неплохо было бы обнаружить какие-то указания насчет того, кого "предупредить при несчастном случае со мной". Увидев всего три банкнота по одному доллару, доктор с интерном скривились. Но тут же от удивления широко распахнули глаза, когда наткнулись на два чека.
      - Льюк Деверо! - воскликнул врач, читая его получателя на чеке. Теперь вспомнил. Его псевдоним очень похож на настоящую фамилию, поэтому-то он и показался мне знакомым.
      - Не знал, что у вас хватает времени на чтение дешевых книжонок.
      - Ну конечно же, нет. Тут совсем другое дело. В психиатрической клинике работает медсестра... она обзвонила все медицинские учреждения подобного типа с просьбой сообщить ей об этом типе, если он попадется кому-то на лечение. Я думаю, это её бывший муж.
      - Ну и отлично. Вот и нашелся тот, кого в таких ситуациях следует предупреждать. Но как насчет денег?
      - Ах, да... Если его признают сумасшедшим, будет ли признан действительным этом чек? Вот в чем проблема.
      - Верно. Посмотрим, что скажет жена. В конце концов, это её трудности.
      - Справедливо. Позвоню-ка я ей.
      Через пять минут врач вернулся. Бодренький и веселенький.
      - Все о'кей, дружище. Она берет на себя все расходы и просит отвезти его в клинику. Пришлет за ним частную скорую, просит, чтобы мы её подождали на месте.
      - Высший класс! (интерн зевнул). Интересно, почему это она опасалась, что с ним могло что-нибудь этакое случиться? Он что, припадочный?
      - В некоторой степени, да. Но это ещё не все. Она особенно беспокоилась, как бы он снова не начал писать. Это дело он забросил, с появлением марсиан. По её словам, когда у него наступает очередной творческий порыв, он до такой степени сосредотачивается на своей работе, что не дай бог его внезапно потревожить. Тогда он способен подпрыгнуть метра на три, а то и в транс впасть. Когда он творил, она взяла за привычку ходить на цыпочках и вообще быть тише воды и ниже травы.
      - Эх, узнать бы, что такое мог сделать с ним марсианин в этот вечер.
      - Да и я сгораю от любопытства.
      - А ПОЧЕМУ БЫ ВАМ НЕ СПРОСИТЬ ОБ ЭТОМ МЕНЯ, ГОСПОДА?
      Их словно током ударило. Резко повернулись: Льюк Деверо сидел на краю кровати, а у него на коленях примостился марсианин.
      - Ничего себе! - ахнул врач, не веря своим глазам.
      Льюк улыбался. Вид у него был вполне нормальный. Он прекрасно владел собой.
      - Вот я вам и говорю: спросили бы меня - и удовлетворили бы ваше любопытство. А произошло вот что: месяца два назад я тронулся (возможно, от сильного умственного напряжения, так как тогда я лихорадочно искал сюжет для романа). Дело было в одной хижине, кругом пустыня, вот у меня и появились галлюцинации - начали мерещиться марсиане. С того самого дня они меня постоянно преследовали, и только этим вечером я, кажется, избавился от этого наваждения. Я снова здоров!
      - А вы... уверены, что это были всего лишь галлюцинации? - осторожно полюбопытствовал врач.
      Одновременно он положил руку на плечо интерна, давая тем самым понять, чтобы тот был предельно осторожен. Если при таком состоянии духа он посмотрит на свои колени, то может окончательно сойти с ума!
      Но интерн не понял намека.
      - Ну, хорошо. А как, - вмешался он, - называется то, что сидит у вас на коленях?
      Врач вздрогнул. Льюк опустил глаза. Марсианин тоже взглянул на него, подняв голову вверх и показав ему при этом длинный желтый язык. Потом шумно втянул его обратно, но высунул снова, чтобы облизать кончик носа.
      Льюк отвел свой взгляд и с любопытством посмотрел на интерна:
      - О чем это вы? Я лично ничего не вижу у себя на коленях. Вы что, с ума сошли?
      Глава 10.
      То, что произошло с Льюком Деверо, позднее было прекрасно описано в монографии доктора Элликотта Г.Снайдера, директора клиники, куда был доставлен больной. Без всякого сомнения, то был уникальный случай. По крайней мере, не было ни одного другого официального сообщения о том, что человек, обладающий зрением и слухом, не видел и не слышал марсиан.
      Понятно, в мире достаточно много людей глухих и слепых, которые не могли воспринимать марсиан органами чувств и вынуждены были положиться в этом вопросе на то, что им о них сообщали. И если некоторые из них так и не поверили в реальность марсиан, то корить их, видимо, за это не стоило.
      Разумеется, было немало таких, в здравом уме или нет, кто допускал их существование, но отказывался видеть в них марсиан. Большаяа часть из них были людьми суеверными или же религиозными фанатиками. Так вот, согласно их утверждениям это были, на выбор: ангелы зла, химеры, бесенята, шотландские привидения-плакальщицы, просто привидения, элементалы, эльфы, духи, колдуны, маги, волшебники, призраки, джины, домовые, злые карлики, живущие в шахтах - кобольды, корриганы, доппельгенгеры, ирландские и всех прочих национальностей гномы, чародеи, кудесники, демоны из ада, пери, силы тьмы, знахари, ведьмы, тролли и прочая и прочая, даже не знаемо кто.
      Во всем мире все секты и конгрегации перессорились по вопросу, как относиться к марсианам. Например, Пресвитерианская церковь разделилась на три: Демоническая, которая считала марсиан исчадиями ада, посланными на Землю в наказание за наши грехи; Пресвитерианская Научная, которая признавала их марсианами, но видела в этом нашествии печать Божью, как и в любом другом катаклизме, и, наконец, Пресвитерианская Ревизионистская, которая объединяла базовые доктрины двух первых течений, предполагая только, что сам Ад находится на планете Марс. (Одно из ответвлений этого учения - реревизионисты - шло ещё дальше, утверждая, что Рай находится в противоположном направлении - на Венере).
      Лишь Православная и Католическая церкви избежали раскола по этой животрепещущей теме.
      Ученые заявляли, что агрессоры не были ни марсианами, ни дьяволами, но результатом (видимым и слышимым) какой-то ОШИБКИ ЧЕЛОВЕКА, и что они сразу же исчезнут стоило только перестать верить в их существование. (Надо заметить, что эта доктрина была очень близка параноидальной иллюзии Льюка Деверо - с той лишь разницей, что применительно к нему она отлично сработала).
      Католическая церковь сохраняла свою целостность благодаря постулату о непогрешимости Папы. Тот в своем апостольском послании заявил, что создана авторитетная комиссия из теологов и католических ученых для выработки позиции Ватикана по этому вопросу с тем, чтобы дать соответствующие рекомендации пастве как расценивать это явление, а пока суть да дело, каждому верующему католику позволялось думать, как ему заблагорассудится без риска быть объявленным еретиком или раскольником. Так как дискуссии по этому поводу на Кельнском Соборе обещали быть бесконечными (при принятии решения требовалось полнейшее единодушие), каждый человек в этом смысле был в ладах со своей душой. Но это только часть проблемы. То в одном, то в другом месте объявлялись девственницы, утверждавшие, что у них было божественное видение (всегда противоречивое) относительно природы марсиан, их места и предназначения во Вселенной. Церковь не признавала их толкований, и их последователями становилась горстка земляков. Даже у той, что появилась в Чили, и у которой, как говорили, на ладонях появились стигматы в виде следов зеленых ручонок с шестью пальцами.
      В кругах, склонных скорее к мистике, чем к религии, теорий появилось ещё больше, как и рекомендаций относительно того, каким образом извести марсиан (в этом смысле церковь была более последовательна, утверждая, что единственное спасение - обратиться с молитвами к Богу).
      Книги по шаманству, колдовству, демонологии и магии раскупались в мановение ока. Снова стали модными чудотворство, заговоры, заклинания, ворожба, причем придумывали все новые и новые их способы и формы.
      Предсказания астрологов и гадалок - от тарота до разбора внутренностей барана - имели шумный успех, в особенности насчет дня и часа, когда марсиане вернутся к себе на планету. Было так много прогнозов, что независимо от конкретной даты их вероятного отбытия, все равно и в любом случае с сотню оракулов попали бы в точку. И всякий, кто выступал с таким прогнозом на ближайшие дни, сразу же и до истечения провозглашенного срока приобретал свою малую толику сторонников.
      Глава 11.
      - Должен вам признаться, миссис Деверо, что такого случая в моей практике ещё не было, - заявил доктор Снайдер, сидя в кресле своего богато обставленного кабинета. Это был коренастый, сильный мужчина, с проницательными глазами на круглом, лунообразном лице.
      - Но что тут особенного, доктор? - удивилась Марджи Деверо. У нас ещё не было возможности познакомиться с этой молодой дамой: она была красивой, высокого роста, с волосами цвета майского меда и голубыми глазами, стройная, с прекрасными формами (о таких женщинах говорят - у них все на месте), которые ненавязчиво и гармонично подчеркивались облегающим халатом медсестры, который она ещё не успела снять с себя. - То есть, я хотела спросить, почему вы ставите диагноз паранойя?
      - Дело в том, что неспособность видеть и слышать марсиан красноречиво говорит в пользу наличия невротического механизма отрицания действительности, - пояснил врач. - Но дело не в том, что это сложный случай, миссис Деверо. Скажу вам больше: это у меня первый пациент, который выглядит так хорошо, как если бы он был вполне здоровым человеком. Я даже испытываю в этом смысле зависть к нему. И чуть ли не колеблюсь, а стоит ли пытаться его лечить. Льюк уже неделю как у нас, - продолжал он, - чувствует себя превосходно, никаких жалоб. Разве что просит вас навестить его, а сам полностью ушел в работу над своим вестерном, уделяя ему по восемнадцать часов в день. И, поверьте мне, я прочитал первые четыре главы и должен вам сказать, что они совсем недурны. А вы имеете дело со специалистом в этой области. Вестерны - это моя слабость. Я даже достал экземпляр "Кровавого Эльдорадо", написанного им много лет назад. Так вот, нынешний роман в сто раз лучше. Не удивлюсь, если этот станет бестселлером а может быть и классикой этого жанра литературы. Да, ситуация деликатная. Если я вылечу его от навязчивой идеи, от этого наваждения - полнейшего отрицания существования марсиан...
      - Понимаю. Тогда он просто не сможет продолжать работать над своим романом.
      - Проблема заключается именно в этом. Сделаем ли мы Льюка более счастливым, вынудив его снова увидеть вокруг себя марсиан?
      - Короче говоря, вам лично не хочется его лечить, а оставить его таким, какой он есть сейчас?
      - Не знаю, что и делать, миссис Деверо. Это такой вызов всем устоям.
      - Кстати, а что с чеками?
      - Позвонил издателю. Чек на четыреста долларов - это то, что ему были должны. Мы его оприходуем, и этого вполне достаточно, чтобы оплатить месяц пребывания в клинике.
      - Доктор, а вам кто заплатит?
      - Да что вы, о чем речь? Как я могу требовать гонораров, если ещё не приступил к его лечению, да в принципе и не собираюсь? Что касается второго чека. Это аванс за вестерн, который он сейчас строчит. Когда я сообщил господину Бернстейну, что Льюк, хотя и тронулся, но продолжает писать, он отнесся к этому весьма скептически. Попросил, чтобы я прочитал ему по телефону первую главу... этот телефонный разговор, наверное, обошелся ему в добрую сотню долларов, но он был просто в восторге от услышанного. Сказал, что если дальше сохранится то же качество, то Льюк заработает не меньше десяти тысяч долларов, если не в несколько раз больше. Велел оставить чек у него, заметив, что если я, не дай бог, сделаю нечто, что помешает Льюку закончить роман, то он явится самолично и с живого кожу сдерет. Миссис Деверо, давайте рассмотрим ситуацию беспристрастно. Итак, что мы имеем: десять тысяч долларов за авторские права на роман "Дорога в никуда" (это новое название, выбранное им после того, как он вторично вернулся к нему). За одну неделю Льюк написал четыре главы, а это, что ни говори, почти четверть книги.
      Итак, первый вывод - всего за неделю он заработал две с половиной тысячи долларов. Если все будет продолжаться в том же духе, то сумма к концу месяца достигнет кругленькой цифры в десять тысяч. Даже если учесть, что между двумя книгами будет небольшой интервал и что ему может и не удастся сохранить нынешний ритм работы, то как ни крути, но в следующем году он сможет заработать самое меньшее пятьдесят тысяч. Не исключено, что сто или двести, если оправдаются расчеты Бернстейна насчет роста манимума. А теперь слушайте, миссис Деверо: за весь прошлый год я заработал всего двадцать пять тысяч. И вы хотели бы, чтобы я в сложившейся ситуации его лечил.
      Марджи улыбнулась:
      - Я даже боюсь думать об этом. В самые лучшие времена - это был второй год нашей совместной жизни - он заработал только двенадцать тысяч. Доктор, но я одного не пойму.
      - Чего?
      - Почему вы меня вызвали? Конечно, мне хотелось бы его увидеть, но вы только что сказали, что лучше не делать этого, чтобы не рисковать, подорвав его состояние творческого экстаза. Может, все же подождем ещё всего три недели? По крайней мере, уверимся, что роман будет завершен.
      Доктор Снайдер рассмеялся:
      - Боюсь, у меня просто не было другого выхода, миссис Деверо. Льюк забастовал.
      - Как это забастовал?
      - Да, сегодня утром. Он заявил, что не напишет больше ни строчки, пока я по телефону не вызову вас. И он не шутил.
      - Получается, он потерял уже целый день?
      - Нет, только полчаса: время, пока я вам звонил. Как только ему сказал, что вы приедете, он снова сел за машинку. Поверил мне на слово.
      - Как я рада это услышать. Но прежде, чем пойду к нему, может, вы дадите мне какие-нибудь рекомендации, доктор?
      - Конечно, прежде всего не спорить и особенно ни слова о его наваждении. Если вокруг вас начнут крутиться марсиане, помните, что он не может ни видеть, ни слышать их. Это действительно так! Он не жульничает.
      - Значит, и мне придется игнорировать их. Доктор, вы же прекрасно знаете, что это не всегда возможно. Услышать вопль марсианина у самого уха в тот момент, когда ты меньше всего этого ожидаешь...
      - Льюк знает, что другие видят марсиан. Поэтому он не удивится, если заметит, как вы вздрогнете после столь бесцеремонной выходки, и если вы попросите его что-то повторить, он догадается, что, возможно, вы даже могли оглохнуть от завываний какого-нибудь марсианина. Или лучше, скажем так... что вам показалось, что заголосил марсианин...
      - Доктор, мне не понятно одно: пусть на уровне подсознания он отказывается воспринимать эти звуки, но как тогда их не слышит его ухо? Каким образом он вообще несмотря ни на что может понимать то, что ему говорят?
      - Вероятно, его подсознание включает какую-то систему разбалансировки в его слуховом аппарате по отношению к звукам, издаваемым марсианами. С вами он, таким образом, будет общаться на другой волне и услышит даже шепот, и пусть рядом будут орать хоть десятки марсиан. Вспомните, что люди, работающие в условиях повышенной зашумленности, со временем привыкают разговаривать друг с другом, общаться на уровне ниже общего звукового фона.
      - Ясно. А что вы скажете насчет того, что он их не ВИДИТ? Марсиане непрозрачны. Представляется просто невозможным, чтобы он ничего не видел, если, скажем между нами возникнет марсианин, а он будет по-прежнему нормально видеть меня, как если бы ничто не мешало его взору.
      - Дело в том, что он смотрит в другую сторону. В таких случаях срабатывает механизм специализированной защиты, характерный для неврозов. Происходит нечто вроде дихотомии между его сознанием и подсознанием: второе, мягко скажем, подшучивает над первым. Именно оно заставляет его отвернуться и даже закрыть глаза вместо того, чтобы осознать, что нечто мешает ему нормально видеть.
      - И то, что он смотрит в сторону и закрывает глаза, все это ему кажется логичным?
      - Дело в том, что подсознание поставляет ему сомаоправдание своих действий. Понаблюдайте повнимательнее за ним и сами увидите, что происходит, как только в его поле зрения появляется марсианин. (Врач глубоко вздохнул). Мне уже не раз приходилось наблюдать подобную сцену. Всякий раз, когда какой-нибудь марсианин усаживался на клавиатуру пишущей машинки, Льюк забрасывал руки на затылок, прислонялся к спинке кресла и устремлял свой взгляд в потолок.
      - Да, но это его обычная поза, когда он что-то обдумывает в процессе творчества.
      - Согласен. Однако в данном случае именно подсознание выключает поток его мыслей и заставляет его принять это положение, в противном случае он продолжал бы смотреть на клавиатуру и, конечно же, увидел бы марсианина. Если в ходе разгвора между нами встревал марсианин, он всегда находил повод извиниться, встать и поменять место. Однажды один из них уселся на его голову и ногами полностью лишил его возможности что-либо видеть... так вот, он тут же заявил мне, что его глаза от напряженной работы устали и что он извиняется, но вынужден закрыть их. Его подсознание не могло повзолить Льюку осознать наличие какого-то препятствия перед его глазами, мешавшего его зрению.
      - И если, желая раскрыть правду, ему бросить вызов, предложив открыть глаза или взглянуть в определенном направлении, чтобы увидеть что там находится, то, как мне представляется, он просто откажется это сделать, все время сохраняя рациональную реакцию, верно?
      - Именно. Вижу, что у вас есть некоторый опыт по этой части, миссис Деверо.
      - Я проработала в общей сложности почти шесть лет в психиатрической клинике: последние полгода и пять лет до замужества с Льюком.
      - Не будет ли нескромным с моей стороны - конечно, сугубо в качестве лечащего врача Льюка - узнать причины разрыва между вами?
      - Не вижу, почему бы мне не сказать вам об этом, доктор, но... может лучше затронем эту тему в другой раз. Скорее, это тысяча всякого рода мелочей, чем какая-то одна серьезная претензия. Объяснять все это - заняло бы слишком много времени, особенно если я буду стараться проявлять полную беспристрастность в отношении каждого из нас.
      - О, конечно!
      Доктор Снайдер посмотрел на часы.
      - Господи! Я совсем не думал, что мы так заболтались. Льюк, наверняка, весь вне себя от злости. И, если разрешите, самый последний вопрос и только в личном плане.
      - Да, пожалуйста.
      - У нас страшная нехватка медсестер. Не согласитесь ли вы оставить свою работу в психиатрической клинике и не перейдете ко мне?
      - Не вижу в вашем вопросе ничего личного, - усмехнулась Марджи.
      - Льюк осознал, что до сих пор любит вас, если вы правильно поняли его, и что в свое время он совершил страшную ошибку, позволив вам уйти. Я... ну что там скрывать, после нашего с вами разговора почувствовал, что вы питаете к нему такие же чувства, миссис Деверо. Или же я ошибаюсь?
      - Я... у меня в этом нет никакой уверенности, доктор. Вы правы, я волновалась в отношении его и не буду скрывать, питаю чувство большой привязанности к нему. Уже задним числом поняла, что частично доля вины в нашем разводе лежала на мне. Ведь я самая обычная "нормальная" женщина и не смогла понять его состояние души, как писателя. Но что касается того, чтобы полюбить его снова... ну, для начала, по крайней мере, надо хотя бы посмотреть на него.
      - Так вы подумайте о моем предложении. Если вы решитесь перейти ко мне, то в соседней с его палатой комнате есть дверь, которую мы обычно держим запертой.
      Марджи вновь улыбнулась.
      - Я дам вам ответ, доктор. И не беспокойтесь. По закону мы все ещё муж и жена. Я ещё могу в течение трех месяцев отказаться от развода, прежде чем тот вступит в силу.
      - Отлично. Вы его найдете в палате <186> 6 на третьем этаже. Заходите, не стучась: дверь открывается только снаружи. Чтобы выйти, нажмите кнопку вызова. Вам откроют.
      - Большое спасибо, доктор, - Марджи встала с кресла.
      - Если вас заинтересует мое предложение, загляните потом ко мне. Хотя, возможно...
      - ...вы уйдете, поскольку уже поздно, - с легкой улыбкой завершила его фразу Марджи. Потом уже более серьезным тоном добавила: - Честно говоря, не знаю, доктор. Столько времени прошло после нашей последней встречи...
      Несколько минут спустя она стояла у палаты <186> 6. Изнутри слышался стук печатной машинки.
      Слегка постучала в дверь, давая знать о своем приходе, а затем Льюк, взлохмаченным, со сверкающими глазами, вскочив со стула, бросился к ней и схватил её в объятия, едва она успела закрыть дверь.
      Он воскликнул: "Марджи! О, Марджи!" - и через секунду начал целовать её, прижимая к себе одной рукой, а второй выключая свет. Через мгновение они оказались в полнейшей темноте.
      Она так и не успела заметить, находился ли в комнате кто-то из марсиан, чтобы оправдать (хотя бы только на уровне подсознания Льюка) этот его странный поступок.
      Через минуту её уже мало волновал этот вопрос. В конце концов, марсиане не были людьми.
      А она была женщиной.
      (Занавес падает).
      Глава 12.
      К столь блистательной мысли в подобный важный момент Марджи, как и многие люди, пришла не сразу, поскольку в первое время после появления марсиан все чувствовали стеснительность и заторможенность при сексуальном акте.
      Когда стало известно (а такие вещи распространяются очень быстро), что они способны видеть не только в темноте, но и сквозь простыни, одеяла, перины, даже стены, любовной жизни рода человеческого (даже в законном браке) был нанесен серьезный удар.
      За исключением некоторых гнусных извращенцев, нормальная супружеская пара, в своем естественном, природном виде, готовая к выражению взаимной любви и уважению, никак не могла свыкнуться с мыслью быть под постоянным наблюдением. Тем более, что если способ продолжения рода у самих марсиан оставался загадкой, то сами они, похоже, проявляли к естественному для нас методу размножения вполне очевидное нездоровое любопытство, видя в нем в одно и то же время объект забавы и развлечения для себя, но и испытывая нескрываемое отвращение.
      В первые недели их пребывания среди людей даже появились разговоры, научные статьи и выступления о возможности исчезновения человеческой расы из-за того, что рождаемость упала чуть ли не до нуля.
      А это автоматически сказалось на демографических показателях уже в самом начале 1965 года.
      В январе 1965 года (то есть, через десять месяцев после их Пришествия) показатель рождаемости в Штатах упал на девяносто семь процентов; при этом большинство того незначительного количества детей, которые появились тогда на свет, статистика объясняла затянувшейся беременностью, когда они были зачаты до той злосчастной ночи, то есть до 26 марта 1964 года. Во всех других странах эти показатели были примерно такими же. А в Англии дела обстояли ещё хуже. Даже во Франции зафиксировали снижение на восемьдесят два процента.