глава 25

Следующие пять минут Дин провел, проводя измерения и делая отметки. Потом он попросил, чтобы его высадили у школы. Пайпер отправилась с Джоном в участок: ее внедорожник был припаркован у больницы. Шериф краем глаза изучал эту невысокую брюнетку. Она привлекала внимание, этакая сжатая пружина, готовая распрямиться в любое время.

Джон решил, что Пайпер могла узнать о пылающем грузовике только одним путем – она явно участвовала в заговоре. И при всем своем тяготении к логике, Дин не мог вычислить это, не мог противостоять мужским пристрастиям. Джон заметил: эти двое смотрели друг на друга, как две собаки в период течки.

Шериф поморщился.

– Вы в порядке? – спросила Пайпер.

Он почувствовал, как его щеки заливает краска, как будто его поймали за мастурбацией.

– Голова болит.

– Понятно.

Когда они приехали в департамент шерифа, вертолет «Сикорский» казался на горизонте монетой в двадцать пять центов. Джерри и Кой прошли в больницу, чтобы дать инструкции больничному персоналу и помочь подготовить тела к транспортировке. Джон остался около полицейской машины, держа шляпу в руке, как будто опасаясь, что воздушная волна при приземлении вертолета сорвет ее у него с головы.

Пайпер вошла в участок, чтобы привести себя в порядок, оставив Джона наедине с его собственными мыслями и в ожидании приближающегося вертолета. Больничная парковка служила единственным возможным местом посадки для огромной машины. По счастью, она не была заполнена.

Конечно, нет. Большинство в больнице уже покойники.

Нет. Неправда. Натан был где-то там, сходя с ума от беспокойства. Все же ему удалось выпустить прокламации для населения Черной Долины, где говорилось, что «из-за несчастных случаев на юге и ненастья на севере город временно оказался отрезанным от всего остального мира». Листовка предназначалась для успокоения жителей, которым «не о чем волноваться, потому что ситуация находится под контролем и проезд скоро будет открыт. Правительственные инженерные войска в настоящее время работают в ускоренном темпе, возводя временный мост через Вилламет вместо разрушенного».

Последнее заверение было весьма упреждающим сообщением. Но надежно успокаивающим.

«Сикорский» уже принял размеры детской коляски. В холодном неподвижном воздухе вибрировали его бешено вращавшиеся лопасти и мощный мотор. На фоне чернильно-черных облаков машина смотрелась ярким эффектным пятном, вклинившимся в черно-белую телепередачу.

Послушайте, шериф! Послушайте! Скажите им, чтобы повернули назад.

В ушах Джона гремели слова бродяги. Казалось, только в тот момент в незнакомце проснулся разум. Джон нерешительно переминался с ноги на ногу, потом опять сел в неостывший салон полицейского джипа.

Скажите полиции штата, чтобы повернули обратно! Оно уже почти здесь!

«Что? – подумал Джон, когда массивная машина заслонила собой уже почти полнеба. – Что уже почти здесь?»

Пайпер согнулась в три погибели. Ее руки и ноги так горели, как будто их пронзали тысячи раскаленных докрасна булавок. Рядом с ней стояла помощница Джона Мегги Дейн.

– Что с вами, дорогая? – спросила она.

Пайпер почувствовала удар без предупреждения. Она возвращалась из дамской комнаты, когда это началось. Это ощущение.

Тысячи мертвецов танцуют на моей могиле.

Пайпер заставила себя выпрямиться. Глаза затуманились слезами.

– Дорогая?

– Она в порядке? – спросил еще кто-то.

Пайпер пыталась поморгать, чтобы прогнать туман. Ее взгляд остановился на высоких окнах, из которых состояла почти вся северная часть здания.

– Оно приближается.

– Что, дорогая? Тебе нехорошо?

– Оно приближается, оно приближается! – закричала Пайпер с нарастающей силой. – Всем пригнуться. Сейчас. Все на пол!

Пайпер бросилась на ковер. Несколько человек присели вслед за ней.

– Вниз! – закричала она.

– О чем она говорит? – спросил мужчина, обслуживающий копировальный аппарат.

Пайпер схватила Мегги Дейн за рукав и потянула на пол.

– На пол. Сейчас…

Мужчина открыл рот, чтобы задать очередной вопрос.

Тысячи осколков стекла изрешетили его тело, подпрыгивавшее в воздухе, как танцующая марионетка. Рот он так и не успел закрыть. На губах у него закипела кровавая пена.

Стулья опрокидывались. Лампы взлетали в воздух. Компьютерные мониторы взрывались один за другим, заваливаясь на бок. В сотрясаемое здание ворвался горячий, сухой ветер.

Все произошло мгновенно. Никаких признаков, никаких отклонений. Как издалека Джон слышал звон стекла, крики, мучительный звук жестоких разрушений, но мысленно он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме вертолета. Только что это наглядное свидетельство человеческих достижений висело в воздухе, а минуту спустя?

Огромная машина неуклюже и с невообразимой скоростью грохнулась на землю. Вверх взметнулся фонтан грязи, огня и ошметков металла. Джон покачнулся, но здание надежно защитило его от силы удара, обрушившегося на «Сикорского« и северную часть департамента. Куски асфальта и обломки машины взмыли в небо, потом снова осели на землю.

Зола обсыпала плечи и голову Джона. Он бессознательно смахнул их. Он все еще не мог оторвать глаз от изуродованного трупа когда-то могущественной машины.

Крики дошли до его сознания с большим опозданием, как гром после молнии.

Джон рванулся к зданию. Даже не проверив, он был убежден, что в такой аварии никто в вертолете не выжил.

Войдя в департамент, шериф как будто оказался на поле брани. Все, находившееся выше уровня стола, смело ударной волной. Под ногами хрустело стекло. Длинные зеленовато-коричневые сосновые иглы усеяли все вокруг.

Сосновые иглы? Откуда они взялись?

У Пайпер текла кровь из рассеченного лба. Мегги осталась невредимой. Джерри наклонился над окровавленным телом мастера копировальной техники и беспомощно звал доктора. Кой стоял позади него, плача и прижимая кулаки к губам.

Джон не успел прорычать приказ, как в комнату вошли врач и двое санитаров и устремились к лежавшему на полу. «Он мертв», – попытался произнести Джон, но потом понял, что не может знать наверняка. И тем не менее он знал. Как?

Потому что ты уже это видел.

Образ Мередит Гэмбел возник у него в голове.

– Проверьте остальное здание, – прорычал Джон.

Джерри с облегчением передал свой пост медицинскому персоналу.

– Чиверс, уберите руки ото рта и узнайте, каковы последствия, сколько зданий получило повреждения, сколько человек пострадало.

Помощник кивнул и выбежал через заднюю дверь, хрустя стеклом.

– Мегги, ты в порядке?

– Да, благодаря ей, – сказала она, кивнув на Пайпер. – Я позвоню в Национальную гвардию и полицию штата. Как ты?

Оно уже почти здесь. Оно уже почти здесь.

– Я спущусь вниз узнать, что на нас напало и как этот ублюдок Илия догадался, что это случится.

Шок постепенно проходил, на смену ему пришли гнев и неистовое бешенство. Джон и раньше выходил из себя, но никогда до такой степени. Он постарался успокоиться. Иногда, иногда, когда это случалось… он не в силах был преодолеть этот яростный огонь, пламя, сжигавшее и поглощавшее все на своем пути. Иногда, когда его кровь становилась чересчур горячей и он физически чувствовал, как она билась в венах, у него случался приступ.

Джуди была тому свидетельницей. Было просто невозможно скрыть его от младшей сестры. Но она никогда не испытывала на себе силу этого приступа, никогда не становилась жертвой его бешенства, слава Богу. Манера Джона «выпускать пар», как Джуди называла такие припадки, пугала ее. Веселое название для печальной проблемы.

Но Джон никогда не мог ничего от нее скрыть.

Кроме силы этого чувства.

Она так никогда и не догадалась, насколько жестоким и поглощающим может быть такой порыв. Иногда ему хотелось измолотить что-нибудь – а лучше кого-нибудь – до состояния желе. Он знал эту дикую и не поддающуюся контролю черту своего характера, именно поэтому Джон Эванс с таким восторгом обратился к философии и практицизму. Только практичный человек мог удержать ярость в русле.

Но когда шериф Джон Эванс открыл дверь и вошел в узкий коридор между камерами предварительного заключения, практичный человек в нем умер. Руки сжались в кулаки, зубы скрипели, лицо пылало от яростного внутреннего огня.

Оно уже почти здесь.

Незнакомец, Илия, знал, каким-то образом он знал, и теперь ему придется сказать Джону, что он знал, иначе его ждет смерть. Джон сжал перекладину и засунул ключ в скважину замка камеры.

Но его ярость испарилась так же быстро, как «Сикорский» с небесного пространства. Камера предварительного заключения была пуста.

Илия исчез.

глава 26

Что-то в этих опалинах не давало Дину покоя. Он пронесся по вымощенному коричнево-белой плиткой коридору, погремел ключами и поспешно вошел в лабораторию своей классной комнаты. На столе у него стоял 43-сантиметровый монитор «Компак Пресарио» – милостивый знак внимания «Энекстех», обхаживающей его.

Дин Трумэн управлялся с клавиатурой, как профессиональный пианист со своим концертным роялем. За несколько минут он нашел нужную программу и принялся вводить данные.

От его одежды шел запах дыма, но времени принять душ или даже переодеться не было. Эту идею нужно довести до точки, пока она свежа. Джуди когда-то охарактеризовала Дина как научную гончую, почуявшую запах идеи. Но если что-то мешало этому процессу, прерывало охоту, он сбивался со следа и терял путь, пока вновь не пересекался с этим запахом.

Его заметки перекочевали в безопасное чрево машины, и Дин откинулся на спинку плюшевого вращающегося стула «Герман Миллер» – спасибо, «Энекстех» – и вернулся к идее.

Опалины, опалины. Если бы только он мог взглянуть на тот грузовик.

Дин сделал пальцы веером и принялся выстукивать какую-то мелодию из рок-оперы, в такт шевеля губами. Он точно знал, что не было следов горючей смеси. Если огонь вызывается быстровоспламеняющейся жидкостью, всегда остаются видны участки, на которых пламя держалось дольше, чем на остальных. Так, например, при поджоге с использованием бензина можно выявить места, где древесина обгорела гораздо сильнее. Но ничего подобного на силосорезке обнаружить не удалось.

Трумэн извлек из нагрудного кармана потертую записную книжку с проволочной спиралью и быстро пролистал ее, найдя набросок, сделанный им на месте крушения. Конусовидная форма, верхушка четвертинки силосорезки, срезанная по диагонали приблизительно под углом тридцать пять градусов. Дин уперся взглядом в отмеченные места опалин, держа карандаш наготове. Около дюжины практически прямых линий расходились от вершины до дна. Опалины.

– С внешней стороны, – к своему удивлению отметил Дин. – Огонь шел не изнутри. Или по крайней мере не весь. Металл оплавился с внешней стороны.

Дин вернулся к клавиатуре, производя многочисленные подсчеты. Вид опалин был прост – прямые линии, но различной длины. Что бы это значило?

– Опалины, опалины, – он встал и принялся мерить комнату шагами.

Эту привычку он перенял у Пайпер. Мысль о привлекательной молодой женщине практически унесла его в противоположном направлении, и он большим усилием воли вернулся в нужное русло. Сцепив руки за спиной, Дин уставился в пол, не переставая ходить. Между его столом и лабораторными стойками просматривалась вытертая тропинка, по которой ученый обычно курсировал, пребывая во власти фактов, цифр и абстрактных концепций.

Что-то было в этих опалинах.

– Я же уже видел такие отметины. Где-то…

Он остановился, продираясь сквозь густые заросли своей памяти.

Следы.

В этом была разгадка. Дин возобновил ходьбу.

– Следы, – вслух произнес он. – Это не места подпалин, во всяком случае не простые следы ожогов.

Дин сцепил пальцы, выставив указательные, и задвигал губами, фиксируя время, как метроном. Из оттопыренных указательных пальцев вылетела искра статического электричества, пронзив его, как булавка. Он вздрогнул от удивления, помотал головой, снова сцепил руки в замок за спиной и продолжал курсировать.

– Это следы взрыва, – неожиданно громко произнес он.

Дин почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Мир вокруг поник и утратил краски, как только его ум ухватил сущность.

– Не от огня, а от взрыва. Поэтому металл обгорел снаружи. Силосорезку забросило волной в этот двор.

Кирпич. Вот, где он видел такие же отметины. На кирпиче, влетевшем в классную комнату.

Но что-то еще. Что-то еще мучило его с тех пор, как было обнаружено изрезанное тело Мередит Гэмбел. Скорость. Осколки стекла, убившие Мередит, неслись с немыслимой скоростью. До настоящего момента он не мог определить скорость. До настоящего момента.

Скорость распространения стеклянного потока зависела от силы взрывной волны. В связи с этим возникало больше вопросов, чем Дин ожидал, но по крайней мере начало было положено. Он улыбнулся, позволив себе едва ли не впервые испытать гордость.

Доктор Трумэн остановился и протянул руку в пустоту, как бы обращаясь к совету:

– Наука. Как я и всегда утверждал, всему можно найти научное объяснение.

Клик.

Ручка двери в маленькое хранилище в дальнем конце комнаты повернулась. Петли скрипнули, когда дверь медленно открылась.

Сердце Дина отказывалось биться, легкие – дышать. В дальнем конце комнаты из темноты хранилища выступил и остался в дверном проеме человек. Человек с белыми волосами и смуглой кожей. Человек, не тронутый временем.

– Ладно, а как ты тогда объяснишь меня? – спросил Уайти Доббс.

глава 27

– Этих сюда; у кого поверхностные порезы – в ту сторону, – Пайпер жестикулировала с таким энтузиазмом, как будто пыталась посадить «Боинг-747».

И, пожалуй, это было бы проще, тем то, что она сейчас делала. Больница была переполнена. Пайпер вызвалась помочь с размещением.

– Мое плечо, что-то разрезало мне плечо, – жаловался крупный мужчина в дорогом итальянском костюме.

Пайпер знала его в лицо, но не могла припомнить имени. Он бизнесмен или адвокат…

Девушка ощупала указанное место.

– Просто небольшой разрез. Даже кровь уже остановилась.

– Но как больно, – хныкал он.

Пайпер подумала, что ему больше жаль испорченного костюма, чем само плечо.

– О вас потом позаботятся.

– Я не могу ждать. Мне больно.

Он сантиметров на тридцать возвышался над Пайпер и использовал свой рост в качестве давления, подходя ближе и нависая над ней, опустив голову и прищурив глаза. Но молодая преподавательница истории стойко держала оборону.

– Здесь соблюдают очередность, сэр. Сестры оказывают помощь раненым по степени тяжести. Вы вне опасности.

Его лицо пошло глубокими складками. Губы сжались:

– А теперь слушайте вы. Меня нельзя лечить, как…

– Что? Лечить как кого? Как обычного человека? – Пайпер схватила его за здоровую руку.

Кровь запеклась у нее на лбу и испачкала все лицо. Короткие черные волосы перепутались и стояли торчком.

– Вот, что я вам скажу. Видите вон ту женщину? У ее мужа в животе торчит деревянный обломок в два фута. Идите туда и скажите, что вам хуже, чем ему, может быть, он встанет и уступит вам свое место.

Его лицо обвисло.

– Я не то хотел…Я не подумал.

– Не то? Правда не подумали? Тогда заткнитесь и ждите своей очереди, ладно?

Пайпер убрала волосы со лба, потом поморщилась от тупой боли. Рана на голове затянулась, но все равно требовалось наложить швы. Движимая инстинктом, она помогала замученному персоналу больницы отсортировать больных и оказывать им помощь, успокаивая тех, у кого был шок, или тех, кто рыдал.

Некоторые спрашивали о ее собственном состоянии, но она отмахивалась, сосредоточившись на текущем задании. Или, возможно, искала в нем спасения. Пока Пайпер занималась делом, она старалась не размышлять о том, что случилось и как она узнала о том, что это случится. Но что еще важнее, она не обращала внимания на то, как электрические щупальца, словно лезвиями царапали ее кожу. Это было совсем новое чувство, означавшее, что что-то не приближается, а уже здесь.

Святый Боже! В душе Пайпер знала, что что-то плохое уже проникло сюда.

Красные и белые стробоскопические огни ходили над разрушенным зданием. Пришлось задействовать все три пожарные машины: одну в задней части здания, куда ударила взрывная волна от распавшегося на части мощного вертолета; две другие перекинули на фасад, где больше отмечались структурные повреждения.

Джон стоял на противоположной стороне Хай-стрит и в недоумении смотрел на свой департамент. Все стекла в окнах комплекса вылетели. Даже от двойного стекла входной двери остались осколки. Фонарный столб висел, как сломанный палец. Автомобиль, припаркованный на обочине, теперь валялся около кирпичного фасада здания. Бензин и масло текли из бесчисленных отверстий. Пожарные направили пенистую струю на машину, чтобы избежать возгорания. Владелица автомобиля, девятнадцатилетняя студентка колледжа, оказалась в момент катастрофы внутри департамента, оплачивая талон на парковку. Она, как и десятки других, осталась жива благодаря предупреждению Пайпер. Спасенной оказалась его персональный помощник и хороший друг Мегги Дейн.

– Она спасла нас, Джон. Она знала, и она спасла нас, – сказала Мегги.

Но как?

Джон осмотрел здание. Но не повреждения повергли его в состояние недоверия, а скорее их недостаток, несмотря на взрыв огромной силы. Вся зона повреждений ограничивалась площадью девяносто на сто пятьдесят метров. Все остальное за ее пределами, как на фасаде, так и на задней части здания, осталось нетронутым.

Черт, что же произошло?

Какой-то взрыв, но непонятно, где источник. Следов самого взрыва тоже не было, только его последствия. Джон вдавил костяшки пальцев левой руки в правую ладонь и принялся методично хрустеть суставами.

Взрыв пришел с севера, ударив как раз напротив того места, где стоял Джон, и грянув в метрах ста от здания. Старое кирпичное строение выдержало испытание на прочность, закрыв Джона от ударной волны. Висевший в воздухе «Сикорский« оказался менее удачлив.

Трое мужчин погибли. Еще несколько умерли в результате ранений стеклянными осколками. Говорили, что всего пострадало тридцать пять человек. Семеро находились в критическом состоянии.

Маленькая больница была забита до отказа. Там добровольцы вместе с врачами оказывали помощь раненым. Он не удивился, узнав, что Мегги вызвалась помогать, но кто поистине вызвал у него интерес, так это Пайпер. Именно ее предупреждение спасло столько жизней. И теперь она работала, как заведенная, старясь спасти еще несколько.

И все же – как она узнала? И что еще она знала? И на чьей же она стороне? У Джона не было ответа, но он знал, у кого он есть. Понравится Дину или нет, но для него пришло время отбросить свои чувства и начать отвечать на жесткие вопросы.

Джон поднял голову. Снова пошел снег.

Невозможный человек выступил из комковатой тени хранилища и вошел в полосу голубоватого тусклого света. Он раскрыл объятия, вскинул голову и одарил Дина улыбкой. Рельефные губы раздвинулись, обнажив ряды зубов в крепких розовых деснах. На фоне белых волос резким контрастом смотрелась темная кожа, гладкая и ровная, неподвластная влиянию времени.

Время пощадило ее, не оставив ни малейшего следа.

– Скучал по мне? – спросил человек. – Много воды утекло.

Голова Дина тряслась мелкой дрожью от все возраставшего напряжения. Дыхание было так затруднено, будто кто-то или что-то выкачало воздух из комнаты, наполнив пространство клейкой невидимой массой. Все тело охватила небывалая усталость.

– Ничего не хочешь мне сказать? Например, «Как поживаешь? Где ты был? Извини, мы тебя убили?». Понимаешь, что-нибудь в этом роде.

Голова Дина горела, а конечности неприятно похолодели. Странное ощущение шершавых усиков на коже, сдавливающих руки и ноги. Его наполненный ужасом голос, задыхаясь, прошептал:

– Кто ты?

Смущение, как мимолетный отблеск пламени свечи, мелькнуло на лице мужчины, но сразу пропало. Улыбка расширилась.

– Ты меня знаешь, – он ударил себя кулаком в грудь. – Мы приятели, дружище. Черт, у нас были одни и те же женщины.

Немыслимый человек подошел ближе и слегка наклонился. Но хотя между ними все еще оставалось несколько шагов, Дин готов был поклясться, что ощущает его дыхание, огненно-леденящую смесь боли и смерти и запаха лука.

Лука?

– Должен сказать тебе, сиськи последней, – беловолосый покачал головой, как будто обжегшись, – это что-то. И впрямь «Тройное Д». Понимаешь, о чем я? Конечно, понимаешь. Черт, ведь не был же ты таким дураком, чтобы не воспользоваться этими грандиозными шарами. Как там ее звали? Мэри, Марта, нет, Мевис. Ага, Мевис, точно.

Росток гнева пустил свои корни у Дина под кожей и постепенно взбирался по спине, принося с собой мужество противостоять сокрушительному действию страха и смятения.

– Я тебя опять спрашиваю. Кто ты, черт подери? Беловолосый остановился у первой лабораторной стойки. Он взял пробирку с серной кислотой и ткнул рукой в Дина.

– Капут.

Поставил обратно и, выдвинув ящик стола, стал перебирать содержимое. Дин слышал стук карандашей и ручек, скрепок и записных книжек.

– Нет сигарет? Какого черта держать столько модных зажигалок, если нет даже долбаных сигарет?

Он взглянул на Дина и приподнял бровь.

– У тебя случайно сигаретки не найдется? Ха, о чем это я? Конечно, нет. Хотя последнее время за курение даже значками награждают.

Страшный человек с силой задвинул ящик. Отзвук пронесся по всей комнате. Он подошел еще ближе.

Гнев, способный уничтожить парализующее действие страха, был весьма ненадежен. Дин отступил назад, упершись спиной в стол. Он хотел повернуться и посмотреть, поискать оружие. Сделать что-нибудь. Но не мог. Не мог оторвать взгляда от человека с белыми волосами.

Дин сглотнул несуществующую слюну в пересохшем горле, слегка вдохнул и сказал:

– Уайти Доббс умер.

– А, наконец-то дошло, – человек обвел комнату широко раскрытыми взволнованными глазами. – Конечно, я умер. Как эта турбосиська, как ее там – Мевис? Как Ларри Пеппердин и Клайд Уоткинс.

Еще ближе. Теперь их разделяло только две лабораторные стойки. И снова Дин почувствовал холод и огонь дыхания беловолосого.

– Как и Джуди умерла.

Дину как будто воткнули кол в грудь.

– Ты ведь помнишь Джуди, а? Маленькую сестричку Джона. Такой милый носик пуговкой, губки бантиком, большие голубые глазки. Сладкая штучка. Да, клянусь, очень сладкая штучка. И стала женщиной. Здорово боролась, но тем слаще. Ты ведь по ней с ума сходил.

Беловолосый сделал неприличное движение бедрами.

– Понимаешь, о чем я?

В Дине поднялось бешенство. Он выпрямился. Теперь уже он сам шагнул ему навстречу.

– Убирайся к черту, ублюдок.

– Я там и был, – этот человек пожал плечами. – Эй, ты разве не приметил? Как же еще ты объяснишь, что у меня все такое же симпатичное младенческое личико, но ты же… Да, боже мой, Джимми Дин, ты постарел. Тебе уже поздно начинать, и не развалишься ли ты, сделав зарядку?

Дин заставил себя сосредоточиться и осмотреть лицо знакомого незнакомца.

– Пластическая хирургия – вот, что помогло тебе сохранить молодость или другому молодому человеку обрести лицо Уайти Доббса.

Послышалось характерное карканье. Этот беловолосый смеялся таким же скрипучим, каркающим смехом, как и Уайти Доббс.