Фелисити почти успела спрятать кошелек под свою накидку, когда тяжелая рука схватила ее за запястье.
      – Не надо это прятать, мисс Лэнгли, – приказал низкий, строгий голос, который было даже трудно расслышать из-за стоявшего вокруг гама. – Отдайте его мне. Сию же минуту.
      К сожалению, несмотря на все ее попытки высвободить руку, Тэтчер крепко держал ее.
      Вместо того чтобы прийти в ярость от его возмутительного вмешательства, Фелисити задрожала, причем, от эмоции более опасной, чем боязнь быть пойманной с ридикюлем, украденным у леди Ламби.
      – Не будьте дурочкой, – прошептал он. – Если вас поймают с этим ридикюлем, то на следующем грузовом судне отправят на каторгу.
      Она оглянулась через плечо и сразу же пожалела, что сделала это. В глазах Тэтчера она увидела дикую ярость. Ей еще никогда в жизни не приходилось видеть так сильно рассерженного человека, возможно, за единственным исключением ее отца, когда нянюшка Джамилла задумала организовать его арест в Париже, чтобы они не смогли уехать к месту его нового назначения.
      – Уж я добьюсь, чтобы ее повесили! – орала тем временем леди Ламби. – Обыщите эту женщину! – требовала она у констебля, тыча пальцем в сторону тетушки Минти. – Обыщите ее немедленно, или я позабочусь о том, чтобы вам тоже не поздоровилось!
      – Мисс Лэнгли, отдайте мне это сию же минуту! – Голос Тэтчера звучал более угрожающе, чем вопли графини.
      Фелисити повернулась к нему.
      – Я сама все сделаю, – прошипела она, пытаясь отодрать его руку от своего запястья.
      – Мисс Лэнгли, будьте же благоразумны…
      – Не суйтесь не в свое дело…
      – Арестуйте их всех! – не унималась графиня. – Здесь орудует целая шайка карманных воров!
      По толпе прокатился приглушенный шум голосов.
      – Все совсем не так, как вам показалось, – сказала Фелисити. – Если бы только вы позволили…
      К досаде Фелисити, как только она отвлеклась, кошелек у нее сразу же отобрали.
      – Мадам, позвольте объяснить вам, – сказал Тэтчер, протягивая кошелек. – Я…
      – Мерзавец! – в ужасе отпрянула от него леди. – Ты, наверное, главарь шайки! Все вы тут: такие!
      В толпе согласно закивали, и Фелисити стало страшно, но она не сдавалась.
      – Миледи, позвольте заметить, что вы совершаете ужасную ошибку, – возразила она. – Этот человек – наш ливрейный лакей, и…
      – Ливрейный лакей! Ишь чего выдумала! Да как ты смеешь возражать мне, потаскушка этакая! Арестуйте их, сэр, иначе я пожалуюсь самому мистеру Стэффорду.
      Констебль кивнул другим полицейским, которые к тому времени собрались к месту происшествия, и те начали пробираться к нему, потому что никому из них не хотелось, чтобы на их начальника жаловались в верхах.
      Но тут за их спинами раздался чей-то голос:
      – О чем, черт возьми, вы думаете? Если вы арестуете капитана, вы совершите самую страшную ошибку в своей жизни! – Все головы повернулись на голос, толпа расступилась, пропустив вперед какого-то рослого здоровяка. – Уж поверьте, этот человек такой же вор, как я король Франции. – Протолкавшись к констеблю, он остановился перед ним, расставив ноги. – Вы знаете, кто он такой? Вижу, что не знаете, потому что если бы знали, то не стали бы слушать карканья этой вороны!
      – Мистер Маджетт, пожалуйста… – предостерегающе сказал Тэтчер.
      Мужчина не обратил на него внимания.
      – Перед вами капитан Тэтчер, бывший командир королевских стрелков. Он настоящий герой войны. Это он спас целую бригаду пехотинцев в Саламанке, совершал подвиги в Бадахосе. А вы собрались арестовать моего героического капитана! Попробуйте только, и вы навлечете на себя гнев самого Веллингтона!
      Не одна Фелисити бросила изумленный взгляд на Тэтчера. Веллингтон? Неужели ее ливрейный лакей знал Веллингтона?
      Мисс Браун, узнав об этом, позеленеет от зависти!
      Прогнав эту мысль, Фелисити задумалась об остальном сказанном этим неизвестно откуда взявшимся незнакомцем. Значит, Тэтчер – герой войны?
      И тут ей вспомнились ее собственные слова: «Герцог – героическая личность, он благороден, он, если хотите, подобен странствующему рыцарю». Но Тэтчер?
      Констебль задал вопрос, который был у всех на устах:
      – Это правда?
      Ее ливрейный лакей кивнул в ответ.
      – Так как же получилось, сэр, что у вас в руках оказался ридикюль этой леди? – спросил у Тэтчера констебль.
      – Он его нашел, – недовольным тоном заявил Маджетт. – Как же еще он мог оказаться у капитана? Наверное, он собирался вернуть его, но из скромности хотел попросить эту мисс сделать это за него. – Человек с гордостью посмотрел на своего капитана. – Капитан не мог бы совершить бесчестный поступок, как я не смог бы поцеловать ворону. – Он бросил неприязненный взгляд в сторону леди Ламби: – Уж поверьте, миледи, вы чуть не обвинили…
      – Невинного человека, – сказал Тэтчер, взглядом заставив солдата замолчать, пока он не сказал чего-нибудь лишнего.
      Что произошло между этими двумя людьми, Фелисити не имела понятия, но была намерена выяснить при первом удобном случае.
      – Мадам, – обратился Тэтчер к графине с достоинством прирожденного джентльмена, – вот ваш ридикюль. Как уже сказал мой денщик, я действительно нашел его. Ваши крики, должно быть, испугали вора, который осмелился его украсть.
      Графиня молчала, а все остальные замерли, ожидая ее решения. Но она, только что обвинив человека, была готова с той же легкостью его простить.
      – Вы действительно служили под командованием Веллингтона? – смущаясь, словно школьница, спросила она.
      – Да, мадам, я имел эту честь, – сказал он, вложив в ее руку ридикюль и осторожно, для большей надежности, загнув вокруг него каждый палец ее руки. Он на мгновение задержал се руку в своей, но обнаружил, что она не хочет отпускать его, крепко ухватив за рукав.
      – Ну, если уж Веллингтон полагался на вас, то и я смогу, – прощебетала она. – Может быть, напомните ему обо мне, если увидитесь с ним снова? Однажды я была представлена ему, и это было незабываемое событие.
      – Уверен, что так оно и было, – сказал он, пытаясь высвободить свою руку.
      – Зачем вам работать ливрейным лакеем, уважаемый? – ворковала леди Ламби. – Не хотите ли работать у меня? Там вас будут окружать более респектабельные люди. Ламби – старинное и уважаемое семейство. Мой дорогой сын Хьюберт является четырнадцатым графом Ламби, – Она, прищурив глаза, взглянула в сторону Фелисити.
      Возмущенная Фелисити хотела было открыть рот и сказать этой женщине все, что она думает о ее знатном происхождении и респектабельности, но до нее вдруг дошел смысл сказанных этой леди слов: «Мой дорогой сын Хьюберт является, четырнадцатым графом Ламби». Ее единственный сын, вспомнила Фелисити. И сразу же подумала о предложении Тэтчера использовать ее «Холостяцкую хронику» для пополнения их казны и о девицах Ходжес, которых надо было пристроить.
      Она сделала глубокий вдох. Да ведь эта случайная встреча могла иметь весьма заманчивые последствия. Ведь если бы ей удалось сосватать… Блестящая идея! Можно было бы без ложной скромности признаться, что это было бы наилучшим решением их самых неотложных проблем, а мисс Браун осталось бы с досады лишь собрать свои пожитки и отправиться ближайшим рейсом торгового судна в какую-нибудь точку Африки. Завладев рукой графини, Фелисити сказала:
      – Дорогая леди Ламби, сможете ли вы простить нас за все, что тут было сказано за последние несколько минут? – Она произнесла это с такой искренностью, что ее кузина, сестра и даже Тэтчер посмотрели на нее с удивлением. – Мы еще не привыкли к лондонским порядкам, и, когда возникло это ужасное недоразумение, я, наверное, вела себя отвратительно, чем очень огорчила бы нашу дорогую учительницу, глубокоуважаемую мисс Эмери.
      – Вы сказали «мисс Эмери»? Учебное заведение мисс Эмери в Бате? – спросила леди. Фелисити кивнула. – Почему вы не сказали об этом раньше, моя милочка? Я сама выпускница школы мисс Эмери!
      – Правда? – обрадовалась Фелисити, которая хорошо знала об этом еще до того, как упомянула имя мисс Эмери. – Какое потрясающее событие! Как нам повезло, что мы нашли вас! Особенно сейчас, когда мы приехали в Лондон, чтобы провести здесь сезон. – Из своей «Хроники» Фелисити знала, что графский титул Ламби действительно старинный и уважаемый, но в семье нет денег, а ей было известно, как сделать, чтобы деньги в семье появились.
      И когда леди Ламби возьмет их под свое крыло, а Ходжесы будут считать себя их вечными должниками, они смогут удержаться на плаву.
      – Я всегда говорила, – заявила леди Ламби, – что если у меня будет дочь, она будет учиться у мисс Эмери. Увы, у меня есть только единственный сын, мой обожаемый Хьюберт.
      Фелисити улыбнулась и вклинилась между леди и Тэтчером, пока он не успел сообразить, что она затевает.
      – Последним желанием моей умирающей матушки было видеть меня и сестру ученицами ее любимой школы, – сказала она, выдавив маленькую слезинку для большей убедительности. Заметив удивление на лице Талли, она бросила ей взгляд, призывающий к терпению.
      – И вы приехали сюда, чтобы провести сезон без руководства своей матушки? – спросила леди Ламби, взглянув на остальных.
      К счастью, Пиппин и Талли поняли ситуацию и обе должным образом опечалились в связи с отсутствием рядом с ними матушки.
      – С нами здесь только престарелая тетушка, которая, я боюсь, – сказала Фелисити, взглянув в сторону тетушки, – мало знакома со светской жизнью, в отличие от вас – достойной представительницы высшего света.
      – Но это ужасно! – воскликнула леди Ламби. – Девочками никто не руководит! Вы только подумайте, что могло произойти, если бы этот ваш милейший лакей не нашел мой ридикюль! Своими опрометчивыми обвинениями я лишила бы вас всяких шансов устроить жизнь! – Леди остановилась и высморкалась в кружевной носовой платок. – А вы такие милые, такие, разумные. Меньшего, конечно, я и не ожидала от выпускниц школы мисс Эмери. – Она положила платок в ридикюль и туго затянула его шнурочки. – Я ваша должница. Просите у меня чего хотите.
      Фелисити улыбнулась и продела руку под локоток графини.
      – Кажется, вы упомянули о своем сыне, миледи? Может быть, ему нужна жена? Скажем, богатая наследница?
 
      Экипаж леди Ламби доставил девушек до парадного их дома на Брук-стрит.
      – Обещайте в ближайшее время навестить меня, дорогие мои! – попросила леди. Потом, наклонившись из дверцы, она поймала за рукав Фелисити. – А я подумаю над вашим предложением относительно Хьюберта, мисс Лэнгли. Предложение интересное – самой мне это не пришло бы в голову. Но я склонна признать, что они действительно могут подойти друг другу.
      Фелисити улыбнулась:
      – Мое единственное желание – видеть их обоих счастливыми, миледи.
      Леди отпустила ее рукав и отмахнулась рукой от этого заявления.
      – Что происходит нынче с молодежью? Сплошная романтика и мечтательность. Уверяю вас, что любовь и брак не могут ужиться под одной крышей, это невозможно. Но вы и слушать не хотите. – Она стукнула тростью в потолок экипажа: – Домой, Крэкелл!
      Как только отъехал экипаж леди Ламби, Фелисити почувствовала, как за ее спиной возник Тэтчер, и, несмотря на все клятвы игнорировать этого человека, ее охватила дрожь при мысли о том, что он рядом.
      – Занимаетесь сватовством, мисс Лэнгли? – спросил Тэтчер, и от его слов у нее по спине пробежали мурашки. – Разве это приличное занятие для будущей герцогини?
      – Я пока еще не герцогиня, – заявила она и, вздернув носик, решительно направилась к двери. Если желательно, чтобы ее план сработал, ей было нужно сделать еще массу дел, причем в срочном порядке. Но если все получится… перед ее мысленным взором пронеслись видения новых платьев, мебели и полных ведер угля.
      Не говоря уж о герцогской диадеме на ее головке.
      – Если хотите знать, я всего лишь следую вашему совету. Я намерена найти сестрам Ходжес великолепных женихов.
      – Моему совету? – возмутился Тэтчер, следуя за ней по коридору. – Уверяю вас, никому, не может понравиться наблюдать, как другого мужчину ловят в женскую западню.
      Она круто повернулась к нему:
      – Мужчины притворяются, будто не хотят быть пойманными, но в конце концов сами обычно просят у леди ее руки.
      – Притворяются? А вам не приходило в голову, что они таким образом стараются защитить себя? – Он бросил взгляд вдоль улицы налево и направо. – Если ваша теория верна, мисс Лэнгли, то где же ваш герцог? Почему он сейчас не стоит перед вами, опустившись на одно колено, и не просит вашей руки? – Он поиграл бровями, глядя на нее, и Фелисити почувствовала, что краснеет. – Или, может быть, его отсутствие объясняется тем, что он в настоящее время укрепляет оборонительные сооружения против ваших происков?
      – Моих… чего?
      – Вы слышали: ваших происков. Тех самых, которые вы сегодня применяли ко мне.
      – Я не делала ничего подобного! – возмутилась она. Возможно, делала, но отнюдь не собиралась признаваться в этом наглому, невыносимому… – А ваше отношение, сэр, заставляет самих женщин, судьба которых полностью зависит от прихоти мужчин, заботиться о себе всеми доступными им средствами.
      – Какими это доступными средствами? – нахмурив брови, спросил Тэтчер. – Значит, вот как вы подцепили своего драгоценного герцога? С использованием всех доступных средств?
      Талли, Пиппин и тетушка Минти отступили назад, словно наблюдатели на поле боя, расположившись достаточно далеко, чтобы не оказаться под обстрелом прямой наводкой, но достаточно близко, чтобы слышать каждый выстрел. Даже мистер Маджетт, закаленный в боях ветеран, и тот немного отошел от греха подальше.
      Фелисити открыла было рот, чтобы ответить ему, но вспомнила, что мисс Эмери учила их воздерживаться от употребления грубых выражений, и плотно стиснула губы. Потом вместо этого она произнесла:
      – Мистер Тэтчер, в ваших услугах мы больше не…
      – Герцогиня! – воскликнула Талли и, сбежав по ступенькам, отвела Фелисити за пределы слышимости. Потом она встряхнула ее не слишком деликатно и только так заставила Фелисити отвести гневный взгляд от Тэтчера. Понизив голос, она сказала сестре: – Не делай этого! Ты не можешь его уволить. Ты хоть подумала о том, что в нашем доме служит один из героев войны, сражавшихся вместе с Веллингтоном?
      Фелисити изо всех сил старалась не позволить себе представить Тэтчера в военной форме под вражеским огнем и с мыслями о доме, об отечестве и короле… и о ней…
      Пропади все пропадом! Она становится такой же ненормальной, как ее сестра и Пиппин!
      Еще хуже было то, что Талли без конца напоминала, как им повезло, что у них есть Тэтчер.
      – Ты заметила, как леди Ламби пыталась переманить его у нас? Нас засыплют просьбами уступить нашего лакея, к тому же он – самое шикарное, что у нас сейчас имеется.
      Фелисити издала протестующий стон.
      – Но он провалит наши планы.
      – Твой план, – напомнила Талли, – заключается в том, чтобы у нас был приличный дом со слугами, но мы не имеем ни того ни другого. Боюсь, что он – единственное «приличное» из всего, что у нас есть.
      – Возможно, – сказала Фелисити, бросив на него взгляд через плечо сестры. Это была одна из связанных с ним проблем.
      – И он был на войне. Он герой, если верить мистеру Маджетту, что делает его опасным. А его способность вызывать у других зависть только что подтвердила леди Ламби. Так что делай что угодно, но только не увольняй его. По крайней мере до тех пор, пока не будешь официально обручена с герцогом Холлиндрейком.
      – Но, Талли, он…
      – Не очень хороший лакей? Я согласна, однако мы как-нибудь справимся. Зато представь, как будет завидовать нам мисс Браун, когда в Лондоне пронюхают, что наш ливрейный лакей служил под командованием Веллингтона.
      – Об этом я уже подумала, – призналась Фелисити. Ухватившись за эту ниточку, Талли за нее дернула.
      – Теперь понимаешь, как бы отразилось на нас его увольнение? Сказали бы, что мы вышвырнули на улицу героя войны! А теперь тебе лучше извиниться перед этим человеком, пока он не плюнул на все и не ушел.
      Если Фелисити и чувствовала за собой какую-то вину, то тут же забыла об этом.
      – Извиниться? Перед ним? Никогда! – Она решительно покачала головой. – Талли, он подозревает, что я обманным путем заставила Холлиндрейка заключить наше соглашение. И это абсолютно…
      – Правильно. Поэтому ты так рассердилась. – Талли бросила взгляд на взбешенного лакея и усмехнулась. – Придется нам быть с ним поосторожнее, иначе он узнает все наши секреты.
      Теперь презрительно фыркнула Фелисити.
      – Ну, это маловероятно, – заявила она. Однако он и впрямь был довольно наблюдателен и слишком умен. Это само по себе делало перспективу перехитрить его особенно соблазнительной. Но Талли была права: они не могли просто прогнать героя войны.
      Ну почему бы этому человеку не быть на войне простым кашеваром? Или писарем на складе амуниции? Так нет, ему нужно было быть героем, да еще красавцем с благородными чертами лица!
      Ей, конечно, все это безразлично, сказала она себе и с улыбкой, достойной актрисы «Ковент-Гарден», направилась по снегу к нему.
      Талли была права: этот человек ей нужен. Нет, он нужен им всем, поправила она себя. Как-никак, а соблюдение приличий – это единственное, что может помочь им удержаться на плаву.
      – Талли сказала мне – причем совершенно справедливо, – что я была чрезвычайно груба, мистер Тэтчер. Я приношу свои извинения. – Она помолчала и украдкой бросила взгляд на Талли. – День был такой утомительный, а у меня еще масса дел… Я была бы очень благодарна, если бы вы продолжили работать в нашем доме.
      У всех наблюдавших за этой сценой вырвался дружный вздох облегчения.
      Судя по его виду, Тэтчер был готов отказать и уйти немедленно, но тут Маджетт тихо кашлянул и сказал ему что-то на ухо, но слов она не разобрала. Услышав сказанное, Тэтчер скорчил гримасу.
      Потом он сделал глубокий вдох и поклонился:
      – К вашим услугам, мисс Лэнгли.
      – Ну что ж, хорошо. – Теперь, когда он дал ей слово, она не могла устоять, чтобы не подлеть его напоследок. – Просто отлично. Я как раз собираюсь отправить записку девушкам Ходжес. Не будете ли вы любезны доставить ее в их дом?
      Физиономия Тэтчера залилась краской, и Пиппин поспешила вмешаться, пока этот мужчина не взорвался.
      – Пора выпить чашечку чаю. Мы очень давно ничего не ели.
      Талли рассмеялась и втиснулась между Фелисити и лакеем.
      – А каштаны ты не забыла?
      Пиппин на мгновение нахмурила брови:
      – Ах да. Как же я об этом забыла? И все же чашечка чая никогда не помешает. – Она торопливо взбежала по лестнице и, добравшись до площадки, обернулась к Тэтчеру: – А вы действительно служили с Веллингтоном?
      Он вежливо кивнул.
      Талли, к ужасу Фелисити, схватила Тэтчера за рукав:
      – Вы должны выпить чаю вместе с нами. Записка моей сестры подождет. Я с большим удовольствием послушаю о том, с какими опасностями вам приходилось сталкиваться. Видите ли, мы с Пиппин подумываем о том, чтобы написать приключенческий роман на военную тему.
      – Талли! – в ужасе воскликнула Фелисити. – Неприлично приглашать ливрейного лакея на чашку чая.
      – Да и рассказывать мне не о чем, мисс Талли, – сказал Тэтчер.
      – Не о чем рассказывать? – вмешался мистер Маджетт. – Он говорит, что не о чем рассказывать? Не верьте!
      – Мистер Маджетт! – В голосе Тэтчера явно звучало предостережение, однако никто этого не заметил.
      – В таком случае вы тоже должны выпить с нами чаю, – сказала Талли и, не обращая внимания на слова Тэтчера, повела по лестнице Маджетта, при этом так взглянув на Фелисити, что та не осмелилась больше возражать против приглашения. – Я с удовольствием послушаю о годах боевой славы мистера Тэтчера. – Остановившись перед дверью, она с улыбкой добавила: – И вашей тоже, мистер Маджетт.
      – Я тоже, – заявила Пиппин, помогая Маджетту войти в дом.
      – Ну что ж, можно вспомнить о той ночи в Бадахосе, когда капитан…
      Может, они все сошли с ума? Меньше всего Фелисити хотелось услышать о том, как их ливрейный лакей спас целый батальон благодаря своей храбрости и находчивости. Или о том, как Тэтчер не позволил французам грабить и насиловать несчастных беззащитных испанских женщин и детей. Или вообще о чем-нибудь таком, что могло бы выставить его в благоприятном свете.
      Ладно. Она просто не станет слушать эту болтовню.
      – У меня есть более важные дела. Например, пригласить Ходжесов на чашку чая, – заявила она, проходя мимо них.
      – Ходжесов? – переспросила Талли. – Нельзя сказать, что они принадлежат к высшему свету. Ты забыла о нашем плане?
      – Нет, но у них есть то, чего нет у нас, – сказала в ответ Фелисити.
      Ее сестра приподняла светлые бровки.
      – И что же это такое?
      – Уголь.
      Талли, сбитая с толку, покачала головой.
      – Мы не можем допустить, чтобы чай замерз в чашках, когда придет Холлиндрейк…
      – Холлиндрейк? – встрепенулся Маджетт. – Вы говорите о герцоге Холдиндрейке?
      – Да. Я помолвлена… – Ей показалось, что Тэтчер хочет что-то сказать, поэтому она исправила себя: – Почти помолвлена с ним и не хочу…
      – Ах, мисс, вам не следует беспокоиться о том, что холодно, – заверил ее Маджетт. – Сомневаюсь, что хозяин станет возражать против холода.
      Фелисити окинула взглядом с ног до головы человека в поношенной одежде, который, войдя, уже натащил грязи в ее прихожую.
      – Вы знаете герцога Холлиндрейка?
      – Конечно, знаю, и позвольте сказать…
      – Маджетт… – прервал его Тэтчер, но Фелисити шагнула вперед и заслонила собой Маджетта.
      – Откуда вы знаете его светлость?
      – Я был у герцога…
      – Слугой, – закончил за него фразу Тэтчер. – Мистер Маджетт был слугой герцога.
      – Слугой? – в один голос переспросили Фелисити и Маджетт.
      – Да, слугой, – подтвердил Тэтчер. – Его слугой.
      Мистер Маджетт пристально взглянул на Тэтчера и согласился:
      – Нуда, его слугой.
      – Прежде чем стать моим денщиком, мистер Маджетт был слугой герцога, – объяснил Тэтчер, как будто инструктировал этого человека.
      – Когда он еще не был герцогом и не стал таким важным и высокомерным, если вы понимаете, что я имею в виду, – добавил Маджетт.
      – Я этому не верю, – заявила Фелисити.
      – Неудивительно, я и сам иногда с трудом этому верю, – сказал Маджетт, подмигнув Тэтчеру. – Я мог бы много чего рассказать о хозяине…
      – Мистер Маджетт!
      Резкий окрик Тэтчера насторожил Фелисити. Она недоверчиво взглянула сначала на своего лакея, потом на его бывшего денщика.
      – Мистер Маджетт, я бы с удовольствием послушала ваши рассказы о его светлости, но, боюсь, мистер Тэтчер станет возражать. Почему он это делает?
      – Конечно, он станет возражать. Наверное, он думает, что такие истории не предназначены для ушей леди. Но я мог бы рассказать об этом человеке все, что пожелаете, вплоть до происхождения шрама на его…
      – Мистер Маджетт! – На сей раз предостережение, прозвучавшее в тоне Тэтчера, заставило его приятеля замолчать.
      – Что? – скорчив гримасу, спросил он.
      – Это юные леди, а не новобранцы.
      Мистер Маджетт окинул взглядом свою аудиторию и пожал плечами:
      – Надеюсь, они знают, что у мужчин тоже имеются задницы, а?
      Талли зажала рукой рот, чтобы удержаться от смеха, а Фелисити покраснела при мысли, что у ее «почти жениха» имеется шрам на… заднем месте.
      – Как бы то ни было, – сказал Тэтчер, – а для леди это тема неподходящая. – Он сделал паузу и строго взглянул на Маджетта: – К тому же не следует забывать о кодексе поведения слуг.
      – О чем? – в один голос переспросили Маджетт и Фелисити.
      – О кодексе, – решительно заявил Тэтчер. – В котором говорится, что секреты хозяина являются секретами слуги.
      Маджетт призадумался.
      – Теперь, наверное, вы скажете, что то же самое относится и к денщику.
      – Особенно к денщику, – сказал ему Тэтчер.
      – А как насчет ливрейных лакеев? – поинтересовалась Пиппин.
      Он поклонился в ее сторону:
      – Ваши секреты уйдут со мной в могилу, леди Филиппа.
      Фелисити заметила, что он не распространил свою клятву на нее. Она быстренько встала между кузиной и лакеем.
      – Ну какие у нас могут быть секреты? – Сняв накидку, она бросила ее на руки Тэтчеру и повернулась к нему спиной. – Мистер Маджетт, вы приехали в Лондон, чтобы снова занять свою должность при герцоге?
      Маджетт отмахнулся:
      – Что вы! Он теперь слишком важный. Сомневаюсь, что в его роскошном доме найдется местечко для старого Боба Маджетта.
      – Мистер Маджетт, этого не может быть. Человек, с которым я состояла в переписке, никогда не совершил бы столь мерзкого поступка и не оставил бы без помощи своего бывшего работника, тем более такого, который много лет служил нашему королю и отечеству. Нет, мистер Маджетт, вы, должно быть, все не так поняли!
      – Осмелюсь сказать, что я знаю этого человека лучше, чем кто-либо другой, – стоял на своем Маджетт.
      Его слова дали мыслям Фелисити совсем другое направление.
      – Дорогой сэр, – сказала она и, взяв его под локоть, повела к лестнице. – Должно быть, произошла какая-то ошибка. Я уверена, что если бы герцог Холлиндрейк узнал о вашей судьбе, он щедро вознаградил бы вас или подыскал бы для вас место.
      – Вознаградил? Это было бы здорово! – сказал Маджетт, улыбнувшись через плечо Тэтчеру. – Может быть, вы и впрямь его лучше знаете, мисс.
      Она не собиралась позволять своему лакею затыкать рот этому человеку всяким вздором вроде «кодекса слуг».
      – Возможно, вам повысит настроение чашечка чая… или даже немножко бренди? А потом вы могли бы поразвлечь меня своими воспоминаниями о герцоге.
      – Мистер Маджетт! – строго предупредил Тэтчер. – Помните о «кодексе»!
      Фелисити игнорировала его и широко улыбнулась мистеру Маджетту.
      – Могу с уверенностью сказать, что этот кодекс не относится к бывшим служащим.
      – Она права! – с энтузиазмом подхватила Талли. – Подумайте, какую книгу вы могли бы написать! «Жизнь и любовные похождения герцога Холлиндрейка». – Она даже вздрогнула. – Уверяю вас, это был бы бестселлер!
      – Вы что-то сказали насчет бренди? – произнес в ответ Маджетт. Мысль о написании книги оставила его равнодушным, но бренди…
      Фелисити кивнула:
      – У нас чудесный бренди. Подарок от графа Стэнбрука. – Этому человеку совсем не обязательно было знать, что она опустошила графские погреба, чтобы оплачивать услуги миссис Хатчинсон. Правда, Фелисити имела твердое намерение восстановить запасы, как только выйдет замуж.
      – И пирожные, – добавила Пиппин.
      – Пирожные, говорите? Пирожные я люблю, – сказал он, Фелисити надеялась, что у них еще осталось немного пирожных.
      – Не вижу ничего плохого в том, что расскажу вам несколько историй, – сказал он.
      – Маджетт! – снова предупредил его Тэтчер; представив себе, как в гостиной наверху Фелисити примется выкачивать из него всякие сведения, словно ощипывая жирную тушку голубя.
      Но она не забыла и своего ливрейного лакея. На первой же лестничной площадке, когда все остальные спешили поскорее добраться до теплой гостиной, она остановилась и обернулась к нему:
      – Мистер Тэтчер, принесите, пожалуйста, чайный поднос от миссис Хатчинсон. Надеюсь, вы найдете ее на кухне.
      – Мисс Лэнгли…
      – Ах да, – прервала его она, – напомните, чтобы она положила на поднос наши лучшие пирожные.
      Потом, по совершенно непонятной причине, она бросила на него тот самый сногсшибательный взгляд, пользоваться которым, как предупреждала нянюшка Джамилла, следовало весьма выборочно и с большой осторожностью.
      К ее ужасу, взгляд сработал, потому что он шагнул к ней. Глаза его горели, и, казалось, меньше всего он думал о соблюдении приличий и всяких церемониях.
      И она вдруг почувствовала, что попалась в собственную сеть. От одного взгляда на его мрачное лицо и плотно стиснутые губы у нее мурашки по коже побежали. А когда она подумала о силе этих дьявольски красивых губ, об ощущении щетины, отросшей на его подбородке, и о мощи его мускулистого тела под обтрепанным пальто, у нее подогнулись колени.
      Он взбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, и остановился на ступеньку ниже, чем она, на неприлично близком от нее расстоянии, так что его дыхание смешивалось с ее дыханием.