Фелисити сбежала вниз по лестнице впереди Тэтчера, не обращая внимания на то, что платье ее в полном беспорядке, волосы распущены, а парик, крылышки и другие детали ее маскарадного костюма либо потерялись, либо были безнадежно испорчены.
      Выбежав из той же двери, сквозь которую они незаметно удалились, она оказалась посередине почти пустого бального зала. Следовавший за ней Тэтчер остановился позади нее.
      Представители светского общества, которые не успели сбежать, трусливо жались к стенам. Фелисити взглянула направо и с удивлением увидела, что трое мужчин – Джек, Темпл и еще один, которого она не знала, – стоят, нацелив на нее пистолеты. Все они не отводили взглядов от какой-то цели, которая находилась у нее за спиной.
      – Отпусти ее, Дэшуэлл, – приказал Темпл. – Отпусти, иначе она может пострадать.
      Фелисити, повернувшись, увидела свою кузину, распластанную на груди этого дьявола во плоти.
      Дэшуэлл. Но еще хуже было то, что он держал дуло пистолета у виска Пиппин.
      – Отпустить ее? – рассмеялся Дэшуэлл. – Ни за что, пока не воспользуюсь шансом поцеловать ее.
      – Пиппин! – охнула Фелисити. – Силы небесные, только не это! – Она хотела броситься к ней, но Тэтчер крепко ухватил ее за подол платья.
      На лице бледной, но державшейся стойко Пиппин появилась даже вымученная улыбка.
      Оглядевшись вокруг, Фелисити заметила Талли, стоявшую рядом с леди Родой. Сестры Ходжес находились под защитой Робин Гуда, Арлекина и несколько взъерошенного Гамлета.
      Ну что ж, хотя бы одно дело будет сделано сегодня как следует, подумала Фелисити, вновь переключая внимание на свою кузину.
      – Отпусти ее, – приказала она Дэшуэллу, высвобождая подол платья из рук Тэтчера, и решительно направилась к этой паре. – Я не позволю тебе…
      Но Тэтчер, не дав ей договорить, схватил ее за талию и оттащил назад, так что оба они оказались за спиной Темпла.
      – Уймись, Дэшуэлл, – уговаривал его тем временем Джек. – Неужели тебе мало скандала, который ты здесь учинил? Бежать тебе некуда. Отпусти девушку – и никто не пострадает.
      – Никто не пострадает, говоришь? – усмехнулся Дэшуэлл. – Готов поклясться, что пострадает только моя шея. Нет уж, моя прелестная Цирцея пойдет со мной.
      – Не зарывайся, парень. Леди Филиппа – не одна из твоих девок. Ей-богу, разве мало хороших людей погибло из-за твоего безрассудства?
      – Из-за моего безрассудства? Кто бы говорил об этом, а ты бы помалкивал. Если уж говорить о гибели хороших людей, то сколько их жизней на счету твоих доблестных моряков? Они повесили моего отца за то, что он попытался сбежать, чтобы вернуться домой, к своей семье, после того, как его выкрали с его собственного судна. И не скажешь ли ты мне, что случилось с моим младшим братом? Он тоже находился на том корабле, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. – Пистолет в его руке дрогнул, но он снова придал ему устойчивость, уперев дуло под подбородок Пиппин. – Возможно, сейчас это даже к лучшему.
      Джек и Темпл обменялись взглядом, который, казалось, говорил: «Что делать дальше?»
      Ну а Фелисити в отличие от них точно знала, что надо делать.
      – Застрелите его! – крикнула она. – Застрелите этого дьявола! Я требую!
      – Фелисити, – сказал ей Тэтчер, – не вмешивайся. Ему не уйти.
      – Но у него Пиппин, – пробормотала она. – Стреляй в него, Джек. Почему бы тебе просто не пристрелить этого Дьявола?
      – Он может задеть выстрелом твою кузину, – сказал Тэтчер, все еще крепко державший ее.
      – Они, конечно, могут ее задеть, зато я не задену, – заявила она и, вырвавшись из его рук, в мгновение ока выхватила из-за пояса Ларкена запасной пистолет.
      Тэтчер, наблюдая за происходящим, не верил своим глазам. Ему казалось, что за десять лет войны он повидал всякого. Но такого стрелка, как Фелисити Лэнгли, он не видывал никогда.
      Она вскинула руку, как профессионал высокого класса, взвела курок и нажала на спусковой крючок, прежде чем кто-либо сумел ее остановить. Когда прогремел выстрел, сначала показалось, что она промахнулась.
      Темпл, Джек и Ларкен одновременно повернулись, изумленно глядя на нее.
      Но Тэтчер не спускал глаз с Дэшуэлла. Он видел, что пуля попала в цель. Глаза Дэшуэлла широко раскрылись, и рука, сжимавшая пистолет, безжизненно опустилась вниз, открыв расплывающееся кровавое пятно на плече. Он взглянул на рану, что-то прошептал Пиппин и нацелил пистолет на Фелисити.
      Тэтчер, не раздумывая, толкнул Фелисити на пол и прикрыл ее своим телом.
      Он был готов принять пулю вместо нее, но когда прогремел выстрел, на него лишь свалился кусок лепнины, украшавшей потолок, потому что Пиппин, осознав опасность, грозящую кузине, подтолкнула руку Дэшуэлла, и пуля попала в потолок.
      В комнате воцарилось молчание, и все взоры были прикованы к капитану Дэшуэллу, грозе Атлантики, самому опасному врагу Англии на море. Он все еще держал в руках Пиппин. Потом глаза его медленно закрылись, он пошатнулся и выпал спиной вперед сквозь застекленную раздвижную дверь.
      Фелисити изо всех сил старалась выкарабкаться из-под Тэтчера, но он не позволил ей встать, пока не убедился, что опасность миновала. Он видел, как Джек и Темпл бросились вперед, а Ларкен осторожно высвободил свой пистолет из руки Фелисити.
      – Он все еще жив, – сказал Темпл. – Похоже, что пуля прошла сквозь плечо.
      – Проклятие! – выругалась Фелисити, когда Тэтчер наконец позволил ей подняться.
      – Извини, не понял, – сказал Тэтчер, когда они пересекали зал, направляясь к тому месту, где лежал пират.
      – Я промазала.
      – Промазала? Да ты стреляешь лучше, чем любой из королевских стрелков!
      – Полно тебе! Сквозное ранение в плечо – какой позор! Ведь я целилась прямо в лоб. – Она повернулась к Ларкену: – У вашего пистолета сбит прицел.
      Молодой лорд открыл было рот, чтобы возразить, но, заметив, что Тэтчер предостерегающе покачал головой, передумал и извинился, поклонившись Фелисити.
      К Пиппин подбежала Талли и отвела кузину в сторону, а Темпл приказал слуге позвать врача.
      К ним подошла герцогиня Сетчфилд. Бывшая леди Диана Фордем, которая в свое время тоже была похищена, точно знала, что надо делать. Обняв Пиппин за талию, она увела с собой девушку.
      – Думаю, что вам всем троим надо пойти со мной. Подальше от сплетен и всяких домыслов. – Последние слова предназначались Фелисити, потому что она сразу же заметила, в каком беспорядке одежда девушки.
      – Но Дэш ранен… – пролепетала Пиппин.
      – Тс-с, дорогая, – остановила ее Диана, вновь переключая внимание на главную проблему. – Темпл – человек чести, и он позаботится о том, чтобы капитану была оказана помощь.
      К ним подошла леди Рода, чтобы предложить свою помощь. От ее зоркого глаза не укрылось изменение, происшедшее с Фелисити.
      – Вы попали в серьезный переплет. Пожалуй, теперь, чтобы спасти вас троих, потребуется нечто большее, чем телега угля. Не уверена, что даже титула и денег Холлиндрейка будет достаточно, чтобы спасти ваши репутации.
      – Холлиндрейка? – прошептала Фелисити, когда смысл слов этой леди дошел не только до ее сознания, но и до ее сердца.
      – Разумеется, – сказала леди Рода, взглянув через плечо Фелисити на Тэтчера, и вновь перевела взгляд на нее. – Вам придется теперь выйти за него замуж. Это единственный выход из положения. – Она повела было Фелисити и Талли следом за леди Дианой и Пиппин, но Тэтчер преградил им путь.
      – Фелисити, нам надо кое-что обсудить, – сказал он. – Завтра мы будем… мы должны быть…
      – Я… – пробормотала она, – Извини. Я не могу. У меня нет выбора, кроме как выйти за него замуж.
      Она говорила об этой перспективе с таким страдальческим видом, что он должен был бы радоваться этому, если бы речь шла не о бракосочетании с ним.
      Прав был Темпл. Он сам создал эту проблему, не сказав ей правду.
      Вернулась леди Рода.
      – Мисс Лэнгли, пойдемте со мной сию же минуту, – приказала она. – Пока скандал, разразившийся здесь сегодня, не разросся до немыслимых масштабов.
      – Тэтчер, я… – только и успела сказать Фелисити, прежде чем ее увели.
      – До завтра, Фелисити, – прошептал он ей, окидывая взглядом изумленные лица присутствующих. Да, видимо, скандал будет знатный. Но она будет защищена его титулом и именем.
      Естественно, при том условии, что она не проделает в нем дырку столь же мастерски, как сделала это с Дэшуэллом.
 
      На следующий день Фелисити оделась особенно тщательно, чтобы присутствовать на инвеституре герцога Холлиндрейка. В записке, прибывшей рано утром, он приносил извинения за то, что не нашел ее на балу у Сетчфилдов, и приглашал вместе с сестрой и кузиной присутствовать на церемонии в палате лордов.
      Это приглашение было равносильно объявлению о помолвке. Значит, герцог либо не слышал о вчерашнем скандале, либо… он не обращал на это внимания – настолько сильна была его любовь к ней.
      Герцогиня Холлиндрейк. Ей будет принадлежать высокий титул, и она, Талли и Пиппин будут защищены от любого ущерба, который мог причинить вчерашний скандал их репутациям.
      За ее спиной открылась дверь, и она оглянулась через плечо.
      Там стояла кузина. Она была элегантно одета, но ужас прошлой ночи как бы застыл на ее лице, и она не произнесла ни слова с тех пор, как унесли Дэша.
      – Пиппин, – прошептала Фелисити со слезами на глазах. – Я очень сожалею. Мне не следовало стрелять в него, но я испугалась за тебя. – Она подошла к кузине. – Ты любишь его, не так ли?
      Пиппин кивнула и расплакалась. Девушки обнялись и заплакали вместе.
      К ним подбежала Талли и, с одного взгляда оценив ситуацию, воскликнула:
      – Странный сегодня день! Кажется, я здесь единственное спокойное, уравновешенное существо.
      Фелисити и Пиппин утерли слезы и нашли в себе силы улыбнуться шутке Талли.
      – Вот так-то лучше, – сказала она им. – Рада видеть, что вы обе взялись за ум. Ишь чего придумала, Герцогиня! Стрелять в пирата Пиппин! Тем более промазать! Но по крайней мере он жив, и это хорошая новость.
      – Жив? – воскликнула Пиппин, прикрывая руками рот.
      – Да. Джек только что заходил, чтобы сказать об этом тебе. Он хотел видеть вас обеих, но я его прогнала. Превратившись в респектабельного человека, он стал просто невыносим.
      – Спасибо, – сказала Фелисити. Меньше всего она нуждалась сейчас в назиданиях Джека по поводу ее вчерашнего поведения. Проклятие, нет ничего хуже перевоспитавшегося повесы! Разве что повеса в лакейской ливрее…
      Талли, взяв с туалетного столика ручное зеркало, поднесла его к их физиономиям.
      – Взгляните на себя! Глаза красные, я уж не говорю о носах! Пожалуй, даже у Джамиллы не хватит красок и пудры, чтобы привести вас в порядок.
      – Силы небесные, я действительно выгляжу как пугало, – призналась Фелисити.
      – Да уж, а карета ждет внизу, – сказала Талли. – Ты уверена, что хочешь пойти?
      – Да, – ответила Фелисити. Теперь, когда она и Пиппин оказались в центре скандала, единственной возможностью для них реабилитировать себя в высшем обществе был ее брак с герцогом. Другой возможности она не видела, хотя при этой мысли у нее разрывалось сердце.
      Наклонившись к сестре, Талли пристально вгляделась в ее отражение в зеркале.
      – Мне кажется, Герцогиня, ты нынче утром выглядишь как-то странно. По-другому. Не могу понять, в чем тут дело, но по-другому.
      – Она влюблена, – сказала за их спинами Пиппин. Талли, круто повернувшись, взглянула на кузину, потом перевела взгляд на сестру.
      – Это правда?
      Фелисити кивнула и, не сдержавшись, снова расплакалась.
      – Боже, что со мной произошло? Я стала ужасной плаксой! – Она взяла уже мокрый носовой платок, который дала ей Пиппин, и промокнула слезы. – Я была всегда такой разумной, соблюдала все правила приличия… а теперь я скомпрометирована.
      Пиппин и Талли удивленно отступили на шаг.
      – Правда?
      Фелисити взглянула на них:
      – Похоже, вы радуетесь этому? Это катастрофа. Я люблю Тэтчера, а обещана Холлиндрейку.
      – Но ведь ты не помолвлена по-настоящему, – напомнила Талли.
      – Я почти помолвлена, – всхлипнула Фелисити. – И теперь должна выйти за него замуж, иначе наши репутации будут испорчены навсегда!
      – Ах, Фелисити, ты слишком переутомилась. Это всего лишь какой-то маленький скандальчик, а мы как-никак Лэнгли. От нас, я уверена, скандальчика ожидать можно.
      – Не утешай меня, Талли. Мы скомпрометированы. И все потому, что я полюбила нашего лакея. – Наконец-то она сказала это вслух.
      Она с удивлением отметила, что Земля из-за этого не перестала вращаться.
      Она любит Тэтчера. Да, черт возьми, она его любит!
      – Ты его любишь? – прошептала Пиппин.
      Фелисити взглянула на свои руки, где когда-то надеялась носить огромное кольцо и где теперь мечтала увидеть простенькое обручальное золотое колечко, лишь бы оно означало, что она проведет с ним всю оставшуюся жизнь.
      – Ты действительно любишь его, Герцогиня? – спросила Талли.
      Что еще она могла ответить на этот вопрос?
      – Да. Да. Да, люблю.
      – Но ведь это чудесно, Фелисити! – улыбнулась Пиппин.
      – Ты так думаешь? – переспросила Фелисити. Талли и Пиппин одновременно кивнули.
      – Помнишь, что говорила нам нянюшка Рейна? Она говорила: «Всегда следуйте велениям своего сердца». Так что, Фелисити, делай так, как подсказывает тебе твое сердце, и не ошибешься.
      – Все складывается великолепно, – сказала Талли. – Ты должна сказать ему об этом. Только теперь придется подождать до конца церемонии.
      Часы на каминной полке пробили час.
      Она вспомнила слова Тэтчера, сказанные им вчера: «В полдень, мадам. Жди меня там. Потому что потом я уже никогда больше не предложу тебе выйти замуж».
      В полдень? Силы небесные! Было уже четверть первого. Она надеялась лишь, что он немного опоздает. Он вечно немного опаздывал, так что, возможно, простит ее за отсутствие пунктуальности. Он должен простить.
      Фелисити развила бурную деятельность. Она заметалась по комнате, схватила свой чемоданчик, бросила туда смену нижнего белья, чулки и щетку для волос. Чуть помедлив, сунула туда же «Холостяцкую хронику» и взяла накидку, шляпку и перчатки.
      – Экипаж Холлиндрейка все еще стоит перед входом? – спросила она.
      Пиппин пересекла комнату и выглянула из окна.
      – Да.
      – Я должна им воспользоваться, – сказала Фелисити. – Вам придется добираться до палаты лордов в наемном экипаже. – Подбежав к двери, она распахнула ее. – Передайте герцогу мои извинения. Я понимаю, что этого недостаточно, но позднее я напишу ему письмо и все объясню. – Потом, прежде чем они смогли остановить ее, Фелисити выбежала из дома.
      – Я не совсем поняла, что происходит, – сказала Пиппин.
      – Она до сих пор ничего не знает, – сказала Талли.
      – Как это могло случиться? – удивилась Пиппин.
      – Поэтому я и заставляла ее последовать велениям своего сердца. Если она выйдет замуж за Тэтчера, то в конце концов простит его за обман.
      Пиппин вздохнула:
      – Хорошо бы хоть одна из нас вышла замуж счастливо.
      Талли обняла кузину за талию.
      – Дэш поправится. Вот увидишь.
      – А что будет потом, Талли? Когда он поправится?
      – Это будет совсем другая история. Пожалуй, нам нужно подождать сначала Герцогиню.
      – Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать, – прошептала Пиппин.
      – Именно так говорила нянюшка Таша, – сказала ей Талли.
 
      Поздно вечером дверь в частные апартаменты гостиницы «Приблудная кошка» распахнулась, и в комнату вошел Тэтчер.
      – Фелисити? Фелисити, где ты?
      Когда он со своего места в палате лордов взглянул на галерею для публики и заметил пустое место между мисс Талли Лэнгли и леди Филиппой Ноуллз, он чуть было тут же не сбежал, не дождавшись окончания торжественной церемонии.
      Фелисити не пришла!
      Боже милосердный, она не пришла! А если она не явилась в палату лордов к своему герцогу, это могло означать лишь одно – что она ждет своего ливрейного лакея в комнатах на постоялом дворе, где он приказал ей быть.
      Ждет его.
      Едва успела закончиться церемония, как он, пренебрегая всеми правилами приличия, отправился прямиком на постоялый двор. Однако в апартаментах, которые он снял заранее, было темно, в камине едва теплился огонь, а Фелисити нигде не было видно.
      Он опоздал. Она уехала.
      – Проклятие! – выругался он.
      – Тэтчер? – невнятно произнес сонный голос из спальни, расположенной справа от него. – Это ты?
      – Да, это я! – Он пересек комнату и остановился в дверях, потрясенный тем, что увидел. Неуклюже высвобождаясь из простыней, с кровати пыталась встать Фелисити.
      – Ты опоздал, – заплетающимся языком пробормотала она, безуспешно пытаясь пригладить упавшие на лицо пряди волос. – Надо купить тебе карманные часы. В качестве свадебного подарка.
      – Ты здесь, и никакого другого подарка мне не нужно, – заявил он и направился к ней, но что-то, звякнув, покатилось из-под его ног.
      – А-а, значит, вот где эта проклятая штука! – хихикнула Фелисити. – Не обращай на нее внимания, у меня есть еще одна! – Покопавшись под подушками, она извлекла винную бутылку.
      В нос ему ударил густой сладкий запах вина. Фелисити была пьяна. Пьяна в стельку.
      – Думала, ты не придешь, – пробормотала она, уткнувшись ему в плечо и размахивая руками в воздухе. – Думала, что ты меня бросил.
      – Ну что ж, я здесь и, как видно, успел вовремя. – Он окинул взглядом комнату. – Зачем ты выпила столько вина?
      – Нянюшка Бриджет как-то раз говорила нам, что в первую брачную ночь надо выпить стаканчик-другой хорошего вина. Хорошего вина в гостинице не было, так что я вместо этого выпила две бутылки. А может быть, три…
      Он снова усадил ее на постель.
      – Ну что мне теперь делать с тобой?
      Она погрозила ему пальцем:
      – Будто не знаешь? Женись на мне. Сию же минуту. Здесь сегодня. Я не хочу больше быть обесчещенной. Я хочу быть правильной женой.
      Он рассмеялся.
      – Фелисити, ты никогда не будешь правильной женой.
      – Но я буду твоей женой. Дорогой Тэтчер, я хочу быть твоей женой. Я люблю тебя. И я не откажусь от тебя ни за какие герцогские диадемы в мире.
      – Ты любишь меня? – переспросил он. Он не мог в это поверить. Но вот она – здесь. И пришла сюда по своей доброй воле. По велению сердца.
      – Всем сердцем, – ответила она, и губы ее сложились в кривую улыбку.
      – И это говорит не выпитое вино, а ты сама? – спросил он, опускаясь перед ней на колени.
      – Нет, я поняла это до того, как выпила все это вино. – Она помолчала и обвела глазами комнату, как будто увидела ее впервые. – Я пьяна?
      – Как сапожник, – сказал он. Сейчас она, пожалуй, даже миссис Хатчинсон перещеголяла.
      – Но ты все равно женишься на мне?
      – Да.
      Она радостно улыбнулась:
      – Сейчас?
      – Ну-у, не знаю, как получится…
      – Да, сейчас. Женись на мне, пожалуйста. – Она заглянула ему в глаза. – У тебя все еще есть специальное разрешение?
      Тэтчер приподнялся с колен и присел на корточки. Даже при наличии специального разрешения в Англии не сыщешь священника, который обвенчал бы с ним эту пьяную почти до беспамятства благородную леди. Даже за большую взятку, которую он теперь мог себе позволить, Тэтчер положил в руку толстого приземистого хозяина гостиницы несколько золотых монет.
      – Есть здесь кто-нибудь, кто мог бы обвенчать нас? – спросил он.
      – Какого рода церемонию вы хотите? – спросил хозяин, даже не потрудившись взглянуть на полученные монеты, но определив по весу, что это настоящее золото.
      – Самую ускоренную, чтобы невеста не успела… – Он взглянул на Фелисити, стоявшую, покачиваясь, рядом с кроватью, держась рукой за голову.
      – Тэтчер, поскорее найди священника, – невнятно пробормотала она. – Я чувствую себя не совсем хорошо…
      – Значит, нужна церемония на скорую руку, господин, – подмигнув, сказал ему хозяин. – Приведите ее вниз примерно через пять минут. У меня есть парень, который сделает все, что надо, хотя и не совсем так, как надо, если вы понимаете, что я имею в виду. – Хозяин взглянул на Фелисити. – Впрочем, она едва ли это заметит.
      Тэтчеру было все равно. Завтра утром они все это исправят, воспользовавшись специальным разрешением, которое он получил, но сейчас он хотел лишь успокоить свою невесту, находившуюся в полубессознательном состоянии.
      Пять минут спустя герцог Холлиндрейк сочетался браком с мисс Фелисити Лэнгли в присутствии толпы сомнительного вида зевак в общем зале трактира «Приблудная кошка».

      Фелисити открыла глаза. Она не знала, сколько сейчас времени, но свет из окна заставил ее сразу же зажмуриться снова, закрыть лицо руками и спрятаться под простыней и покрывалом.
      Боже милосердный! Неужели уже рассвело? И почему ее голова пульсирует от боли?
      Она попыталась вспомнить события прошлой ночи, но вспоминалась лишь какая-то задымленная, плохо освещенная комната и запах эля. И еще какие-то люди. Ее окружали незнакомцы.
      «Такая хорошенькая леди. Они вообще парочка что надо».
      «Желаем вам счастья, миссис».
      «Ей-богу, кто бы мог подумать, что такая малышка может столько выпить!»
      – Силы небесные! – простонала она. – Что со мной происходит?
      – Не прошло и дня, как ты стала моей женой, а уже жалуешься? – послышался знакомый голос из другой комнаты.
      Тэтчер? Что он делает в ее спальне? Подождите, что такое он сказал? «Жена»?
      Она в ужасе взглянула на свою левую руку и увидела простенькую золотую полоску вокруг среднего пальца.
      – Мы поженились?
      – Да. И хочу тебе напомнить, что ты настояла на этом, – сказал Тэтчер, сидевший в кресле у камина, вытянув длинные ноги к каминной решетке. На нем были надеты лишь черные брюки и белая сорочка, сквозь распахнутый ворот которой виднелся треугольник темных жестких волос на груди. На коленях у него лежала раскрытая книга.
      – Значит, прошлой ночью… – Она оглянулась на большую кровать в другой комнате со смятыми простынями на ней, которые говорили о ночи, проведенной… – А мы?..
      Он от души рассмеялся.
      – Если ты интересуешься, произошло ли окончательное осуществление брачных отношений, то ответ будет отрицательный.
      – Я чувствую себя отвратительно. Интересно, почему я ничего не помню о прошлой ночи?
      – Категорически не рекомендую тебе мешать портвейн с бургундским..
      – Не понимаю, чем ты сейчас занят, – заявила Фелисити.
      – Видишь ли, поскольку меня лишили моей первой брачной ночи…
      У Фелисити вспыхнули щеки.
      – …а заняться мне было нечем, потому что ты выпила все запасы спиртного, имевшиеся в гостинице, я решил почитать что-нибудь легонькое. – Он кивком показал на раскрытую книжицу.
      Она сразу же узнала ее.
      – Моя «Хроника»? Ты читал мою «Хронику»? Но это вторжение в личную жизнь!
      У него было самое невинное выражение лица, но глаза задорно поблескивали.
      Она поднялась с постели, подошла к креслу и отобрала у него «Хронику».
      – Это принадлежит мне.
      Он улыбнулся:
      – Теперь это не имеет значения, потому что ты сама принадлежишь мне.