Я не отрываясь, смотрела сцену в Гринцинге. Жадно сметающего закуски Майкла, а затем его страстный монолог.
      - Эх, это бы озвучить! Голос у меня тоже записан, но надо специально чистить, - заметил Сол. - Ты здорово приодела парня. И у него замечательные руки - так бы и снимал. Очень выразительно!
      Кисти Майкла на деревянном столе, нервно барабанящие пальцы, мои протянутые к нему ладони, его испуг и, наконец, - наши слившиеся руки, а глаза...
      - Ну, разве это само по себе не более эротично, чем с Чаком, а?
      - И несравнимо более подло. - Я нашла в себе силы выключить телевизор. - Соломон, ты же поклялся мне, что сумеешь прекратить все это? Ты же обещал! - Я вскочила, тараща глаза на свое отражение в зеркале: И - ди отка! Доверчивая дрянь...
      Соломон схватился за голову, будто собираясь в отчаянии вырывать остатки волос.
      - Мерзавец, трусливый кретин! Ну что я мог сделать, детка? Пытался отвертеться, но ничего не вышло - у меня точно такой же контракт, как и у тебя, только немного покруче... Эх... Ну, в замок я с вами не ездил, а в Москву, извини, меня прост выперли, до самолета довезли, визу в зубы - и кленом под зад... Если честно, не знаю, что это он им так сдался, этот господин Артемьев... Есть конечно, версии, но жиденькие. - Он снова включил видак. - По-моему, эти сцены кое-что объясняют. - Он включил экран.
      - Сразу предупреждаю - сумел снять только "концерт" на кладбище и кусочек обеда на даче. Потом вы ушли в дом... Надеюсь, русские не склонны к любви втроем.
      - Мы просматривали детские фото... Жаль, что без звука... - Я смотрела "немой" концерт у обелиска капитану Лаваль-Бережковскому. Сол снял и типажей из "публики" и меня - да что тут говорить, замершую от восхищения.
      - Серьезно ты в него втрескалась, Дикси! Такие глазища! Камеру не обманешь. Вот - крупный план, почти слезы, почти рыдания! Разрыв сердца натуральная Джульетта! Тронула ты их всех за живое, достала. Вот в этом-то, я думаю, все дело.
      Меня хватило бешенство. Вдруг стало ясно, что подглядывать гадко, и что есть более интимные, более личные вещи, чем половой акт под южным солнцем. А от того, что какие-то сволочи, считающие себя рафинированными эстетами, балдели от моих сумасшедших глаз, глядевших на Майкла с собачьей преданностью, стало совсем плохо. Я выключила экран и закрыла глаза, изо всех сил стараясь сдержаться.
      - Сол, скажи, как друг, сколько я должна заплатить, чтобы выкупить у "фирмы" эту пленку?
      Он опустил голову и не глядя на меня, вздохнул:
      - Не отдадут.
      - Ты же не пробовал.
      - Я это понял после того, как позавчера побывал в гостинице в номере Алана Герта.
      Перемотал запись, Сол остановился на том эпизоде, где мы клубком катались под ногами обескураженного официанта. А в углу кадра, прямо на моей задранной ноги в темном чулке мигали желтые цифры - дата съемки.
      - Видела? Попросили везде метить время.
      - Зачем им Алан Герт и его похождения? - Пролепетала я, начиная соображать, что здорово влипла.
      - А просто для того, чтобы в случае, если Дикси начнет артачиться, показать эти картинки господину Артемьеву... Там, на фирме, сидят тонкачи, Дикси. Не надо меня убеждать, что тебе будет совершенно безразлично, если Майкл увидит это кино... Ведь ты ублажала Герта после того, как в ночном Венском лесу разглядывала светлячка в ладони Микки... У русских, знаешь, особое понимание прекрасного... А что такое шантаж, знает даже ребенок. Сол налил себе стакан виски и разом выпил, обтерев тыльной стороной ладони горестные еврейские губы.
      Когда он ушел, я открыла начало своего дневника. "Записки мадемуазель Д. Д."! - какая гаденькая радость дорвавшейся к наслаждениям эротоманки запечатлелась в этих писаниях! Ни капли осмотрительности, ни грана уважения к себе! Удачный контракт, деньги, яхта, "неутомимы фаллос" Чак... - все, что было надо той, вытащенной из бездны Дикси для "безумного счастья".
      Кровью писать я не стала. Золотое вечное перо из массивного дедовского чернильного прибора, покоившегося на его письменном давно заждалось работы. Обмакнув его в элегантный тюбик краски для губ, я вывела на первой страничке новое заглавие:
      "Записки Доверчивой Дряни". Вот так-то, "красивая, нежная, богатая..."
      В Вене светило солнце. Дикси и Рут сидели у распахнутого балкона номера отеля "Соната". Вокруг, в пронизанных лучами послеполуденного солнца кронах каштанов шумно возились воробьи. Одетая к выходу, они ждала звонка Чака.
      - А славно, что ты меня вытащила, - щурилась разомлевшая Рут. - Так потянуло на травку!
      - Меня тоже тянет... только вот не пойму к чему... - Дикси старалась избавиться от мерзкого "послевкусия", оставленного встречей с Солом. Ее бесило не столько то, что господину Артемьеву станут известны детали её интимного времяпрепровождения. Если уж на то пошло, было бы даже приятно отомстить родственничку за ночь на московской даче. Но шантажисты, уверенные, что бьют по больному месту, что по горло втянули безалаберную дуреху в свои скотские (в этом уже не было сомнения - скотские) махинации, вызывали у неё омерзение.
      Больное место они вычислили точнее, чем сама Дикси. Подметили под защитной броней наигранного цинизма кусочек живого мяса - её личного, спасенного во всех передрягах достояния, которым Дикси не собиралась делиться ни с кем. Прятала даже от Майкла... Тот взгляд на концерте у мраморного обелиска, обращенный к скрипачу с восторженной жаждой чуда, с готовностью следовать за ним без оглядки, тот беззащитно-нежный взгляд, пойманный на лету в мертвые тиски "стоп-кадра" - выдал Дикси. Дикси, которую не должен был знать никто.
      Полулежа в кресле, она старалась избавиться от навязчивых мыслей, вспоминая запечатленные бесстрастной камерой эпизоды игры с Чаком. Но виделось лицо Майкла в подвижной тени кладбищенского клена: сосредоточенно-торжественное, прислушивающееся с полуопущенными веками к пению немой скрипки... Взлетев последний раз, смычок замирает. С кивком, рассчитанным на буйную шевелюру, Майкл опускает скрипку и поднимает взгляд. Он смотрит прямо перед собой, подарив воровскому объективу то, что предназначалось только одной Дикси: короткую вспышку преданности и восторга, - безоглядной преданности пса, нашедшего своего хозяина...
      - Как я выгляжу? - Рут изящно поднесла к вишневым губам папироску в длинном мундштуке. Она любила менять имидж от небрежно-мальчишеского, до изысканно стильного. Сейчас она изображала персонажа из какой-нибудь экранизацией Скотта Фитцджеральда. Дикси встряхнулась, прогоняя наваждение.
      - Неотразима. Развратная аристократка, а, может, и робкое дитя, едва покинувшее пансион для благородных девиц... В твоем обществе я выгляжу просто горничной, собравшейся на пикничок с офицером.
      Конечно, хозяйка поместья явно скромничала. Легкий сарафан из набивного шелка от "Нино Риччи", державшийся на драпированном "хомутике", позволял любоваться плечами и совершенно открытой спиной. Необъятный подол напоминал о цветущих лугах и пасторальных радостях под летним небом. К тому же она щедро украсила себя иранской бирюзой. Бусы, браслет, крупные серьги из едва обработанных камней, придавали глазам неправдоподобную яркостью.
      - Ах, Дикси, ты просто Скарлетт О'Хара нашего времени. Я очень кстати прихватила соломенные шляпки, чтобы бродить по лугам в соответствующем оформлении... И знаешь, сдается мне, что девушки чересчур уж хороши для одного Чаки... Скорее всего - он вообще не появится. - Рут испытывающе посмотрела на подругу.
      - Успокойся, крошка, у "баронессы" Девизо таких накладок не бывает! Ну вот! - зазвонил телефон и она небрежно сняла трубку, подманив пальцем Рут.
      - Дикси, я уже полчаса торчу внизу. Спускайся живо, детка. Соскучился и приготовил тебе сюрприз, - голос Чака, звонившего из холла, звучал как по репродуктору, так что можно было и не разворачивать трубку в сторону Рут.
      - Вот видишь, подружка, меня не бросили, как ты уже надеялась. Напротив, американский разгильдяй проявил английскую пунктуальность!
      Подхватив сумки, дамы спустились вниз, где среди уютного, в плюшевом бюргерском стиле декорированного вестибюля, возвышался славный герой в драных джинсах и пропотевшей насквозь майке. С преувеличенной горячностью он бросился обниматься:
      - Как тебе мой "парфюм", Дикси? Пот и бензин - настоящий мужской букет!
      - Не хватает вонючей американской сигареты, - оттолкнула она Чака и представила ему Рут. - Моя подруга художница. Будет консультировать по поводу восстановления "жилого строения середины XVIII века".
      Рут сделала книксен, протягивая руку в тонкой перчатке. Чак осторожно взял её за пальчик и поднес к губам:
      - Не ожидал такой компании. Боюсь, мой сюрприз окажется совсем некстати.
      Они вышли к автомобильной стоянке, где Чак продемонстрировал дамам новенький "Лендровер", заляпанный грязью по самые окна.
      - Гоню из Мюнхена без остановки. Приобрел специально, чтобы колесить Европу. Вот, собственно, мой сюрприз... хотел похастаться.
      - А я думала, ты принимал участие в "Кэмел-троффи". Или тебя напугала запущенность моего имения? Подъехать к Вальдбрунну можно и на кадиллаке.
      - Ну, я же пижон, детка! - саданув себя кулаком в грудь, прохрипел Чак. - Не мыт, не брит, до женщин охоч! Берегитесь, крошки!
      Дикси не стала предупреждать дворецкого о приезде. У ворот к подъездной аллее пришлось долго сигналить, пока не появился плотный человек в мундире охраны и не привел сильно прихрамывающего Рудольфа. Поздоровавшись с дворецким, я сообщила ему, что является теперь законной хозяйкой и намерена, не откладывая, обсудить с ним кое-какие вопросы относительно ведения дел. Рудольф церемонно раскланялся и предложил показать гостям дом.
      Дикси вновь совершила экскурсию теперь уже по своим владениям, не в состоянии проникнуться чувством собственности, о котором постоянно напоминали гости. Рут долго ахала возле картин, а Чак придирчиво разглядывал рыцарские латы, показавшиеся ему "мелковатыми", но никто не заметил клавесина, приласканного Майклом. Прошли мимо, а он так и остался в безмолвной ненужности - неуклюжий ящик, набитый струнами.
      Поскольку Рут планировала на следующий день возвратиться домой, было решено устроить грандиозный ужин при свечах, для которой компания придирчиво выбирала комнату. Они остановили выбор на кабинете - здесь тоже имелся солидный камин, стеклянные двери на огромный балкон, а ряды книг до потолка и портреты солидных джентльменов на стенах вряд ли были способны превратить вечеринку в научное заседание.
      - Да, безумная роскошь! - вздыхала Рут, рассматривая поистине музейную экспозицию.
      - А как тут насчет удобств? - поинтересовался равнодушный к историческим памятникам Чак. - Мне б помыться...
      С помощью дворецкого ванная нашлась, причем шикарная и в безупречном состоянии, не считая отсутствия полотенец и парфюмерии. Но и они появились, доставленные в избытке расторопной девушкой.
      - Меня зовут Труда, я была горничной баронессы Клавдии, представилась она Дикси. - Мне необходимо знать, будет ли хозяйка и её гости ночевать здесь и где приготовить спальни.
      - Спасибо, Труда. Завтра я побеседую со всей прислугой и мы решим кое-какие вопросы. А пока оставим все как есть. Будь добра, приготовь три спальни и немного прибери в кабинете. Мы собираемся там поужинать.
      Из ванной доносился шум воды и голос Чака, исполнявшего "Санта-Лючию".
      Дикси заглянула к нему.
      - Мы с Рут прогуляемся по саду, пока здесь все приберут. Присоединяйся, когда отмоешь бензин, - она полила на взъерошенные волосы Чака шампунь и хотела уйти, но он поймал её за руку.
      - Больше всего в жизни боюсь, когда мыло попадает в глаза. Японская пытка! Но даже в таких обстоятельствах я готов крепко обнять вас, маркиза.
      По мученическому лицу Чака стекала мыльная пена, придавая ему сходство с выколовшим глаза Эдипом, а руки крепко ухватили даму. Дикси удалось вывернуться и выскользнуть за дверь.
      - Ждем тебя у реки, страдалец.
      "Ай, да Чаки ! Он из породы тех героев, что предавались любимому делу под рушащимися стенами Помпеи, доставив радостные минуты грядущим археологам. Но что же происходит с тобой, Дикси?" Догадка ослепила ее: конечно, это именно так! Затеянный пикничок - всего лишь "дымовая завеса", скрывающая от ищеек "фирмы" нежную, уязвимую, душераздирающую правду - её подлинное чувство к Майклу. Вакханалия с Чаком и Рут - пошленькая фальшивка с развратным душком, которую получат мерзкие вымогатели.
      Сладкое чувство мщения вдохновило Дикси. Она мчалась вниз по выщербленным, поросшим лопухами каменным ступеням, мимо невозмутимо-равнодушных статуй, беседок, увитыми плющом, мимо рядов лохматого кустарника, клумб, сохранивших воспоминания о затейливой фантазии садовника. Ступени, пролеты, вазоны - быстрей, быстрей, спасаясь от мучительных мыслей, жалящих словно осы...
      - Эй, за тобою гонится осиный рой? Прихвати-ка меня, красавица! ? Рут со смехом присоединилась к Дикси и, пролетев решетчатый тоннель, сплошь покрытый ковром вьющихся роз, они врезались в спускающийся к реке луг. Соломенные шляпки на лентах вспорхнули за спинами - они кружились, взявшись за руки, проскальзывая взглядом карусельную панораму изогнутого берега, голубой водной глади, лесов, холмов, июньского бледного неба, уже наливающегося предзакатной желтизной... И рухнули в траву, переводя занявшийся от восторга дух...
      - Как здорово, что я прихватила шляпки! Костюм значит так много создает колорит, настроение, даже меняет что-то внутри... Я чувствую себя героиней Ватто - розовогрудой жеманницей, готовой отдаться козлоногому Фавну - а ведь только от этой атласной ленточки! - часто дыша сообщила Рут.
      - А я уже начинаю ощущать ответственность хозяйки, подмечая разрушения. Превращаюсь в этакую мощную старушенцию с усиками, муштрующую по утрам прислугу и каждый вечер пересчитывающую фамильное серебро...
      - Богатая, свободная... Пора обзавестись мужем... - размышляла Рут, глядя в небо. - И знаешь, я уже подобрала кандидатуру: кузен, твой русский кузен!
      Дикси вскочила, встряхнула её за плечи:
      - Не смей лезть в мою жизнь, слышишь!
      - Ох, извини. Оказывается это серьезной. - Поднялась, отряхивая свои шелка, Рут.
      - Э - гей, - вот и я, девочки! - размахивая полотенцами, к подругам несся Чак. Он был в одних трусах, явно рассчитывая окунуться. - Вы что, ещё не плавали? Зря - место сказочное. Экологически чистое.
      В доказательство он расплющил слепня у себя на щиколотке.
      Они подошли к воде и замерли от умиления: к овальной запруде спускались каменные ступени, под склоненными ивами, в прибрежной темной воде желтели кувшинки. Не успела Рут сочинить что-нибудь элегическое, как мощное тело Чака, поднимая снопы брызг, разбило зеркальную гладь. Он плавал, нырял, фыркал, не переставая манить дам.
      - Ну что, "розовогрудая жеманница", козлоногий Фавн ждет тебя. - ? Подмигнула подруге Дикси. Вакханалия начинается! Живее в воду, я присоединюсь к вам.
      Рут сбросила платье и трусики (в бюстгальтере она не нуждалась) и, небрежно скручивая на макушке волосы, стала медленно входить в воду.
      "Ай, да закомплексованная ледышка! - изумилась Дикси, - верно говорят: в тихом омуте черти водятся".
      Одним прыжком преодолев расстояние, Чак схватил белокожую речную нимфу сильными волосатыми руками. На мгновение они оба ушли под воду, а когда вынырнули, испуганный визг Рут гласил мирную окрестность.
      Дикси присела на деревянную скамью, отполированную до блеска с одного края - видимо, дерево хранило след легкого задика баронессы, любившей посиживать здесь в предзакатные часы. Наследнице Клавдии фон Штоффен сразу стало ясно это, потому что именно отсюда открывался великолепный вид на опускающееся за холмы солнце. Поверхность реки покрылась оранжевыми отсветами, весь воздух насытился почти осязаемой солнечной пылью, вызолачивающей все вокруг - деревья, песок, стены гордо возвышающегося на пригорке дома, сложенные на коленях руки Дикси с наспех собранным букетиком ромашек и тела тех, двоих, что подобно мифологическим персонажам резвились в темной воде запруды. Мокрые волосы покрывали тело Рут до пояса, в маленьких торчащих грудях было что-то девственное, непорочное. Она казалась особенно нежной и чуть ли не прозрачной рядом с бронзовым Чаком.
      Игры распалившейся парочки становились слишком занимательными, чтобы равнодушно наблюдать со стороны. А присоединиться к ним Дикси совсем не хотелось.
      - Жду вас за ужином! - махнула она букетиком и не оборачиваясь, начала восхождение к дому.
      В кабинете все прибрано - небольшой ломберный стол покрыт крахмальной скатертью. Три прибора, салфетки, сервиз, бокалы - все помечено уже хорошо знакомым хозяйке поместья гербом. Дикси поставила в бронзовую тяжелую вазу букет и отыскала канделябр.
      - Хозяйке угодно ещё что-нибудь? - появилась в дверях Труда. - Вот здесь висит кисть, - два звонка для меня. Один для Рудольфа.
      - Спасибо, все очень хорошо. Цветам нужна вода, а в канделябр свечи.
      Девушка сделала книксен и взяла букет.
      - Хозяйка не хочет посмотреть приготовленные спальни?
      - Пожалуй... Да, пусть принесут сюда привезенные нами корзинки с продуктами.
      В сопровождении Труды она осмотрела комнаты, находящиеся в полном порядке, с резной мебелью и деревянными, пышно убранными кроватями, словно простоявшими так в "заколдованном" виде не менее двухсот лет.
      - Баронесса поддерживала в жилом состоянии только это крыло. Здесь комнаты для гостей, содержащиеся в безупречной чистоте. Также маленькая столовая на третьем этаже и музыкальная комната.
      - С клавесином?
      - Да, баронесса до последних дней любила вечерами играть, даже при сильной подагре её пальцы извлекали чудесные звуки... Я... часто подслушивала под дверью. Госпожа Девизо, мне надлежит показать вам вашу комнату. Баронесса Клавдия последние пять лет жила в первом этаже - ей было трудно пользоваться лестницей, поэтому прежняя комната, в которую она поселилась шестьдесят лет назад, сразу после свадьбы с бароном, стояла закрытой...Эту комнату и все находящиеся в ней вещи баронесса распорядилась передать лично вам... Мы должны подняться на третий этаж. Это в другом крыле, где башня. Вы не беспокойтесь - там все ждет вас в полном порядке.
      - Спасибо, Труда. Я мало знала тетю, но по твоим рассказам она все больше нравится мне. Мы обязательно поговорим ещё и навестим комнату баронессы, в другой раз, ладно? - Дикси коснулась её плеча. - А сейчас мне пора встречать гостей.
      В кабинете хлопотал над столом смущенный Рудольф:
      - Хозяйка должна извинить меня - я не смог предугадать ваш визит.
      - Мне следовало предупредить вас, Рудольф. Но эта поездка не была запланирована. Мы навестили замок проездом.
      - Я могу предложить вам лишь вино, оставшееся в погребах от коллекции нашего хозяина, старого барона фон Штоффен. Отец барона был большим знатоком, известным во всей империи... - Старик показал стоящие на маленьком столике темные бутыли. - На этикетках указана марка и урожай.
      - Спасибо. Рудольф, как раз очень кстати. И можете идти отдыхать. Вы не понадобитесь нам сегодня... Да, завтра, думаю, не позже десяти, соберите прислугу в гостиной. Мы вместе решим кое-какие проблемы.
      Откланявшись, дворецкий удалился - и вовремя. На пороге комнаты выросла костюмированная парочка. Рут, по-видимому, изображала Саломею, окутавшись найденными в спальне покрывалами. Чак не обременил свою фантазию, набросив поверх "туники" из простыни ожерелье кувшинок. Очевидно, художница все же помогла ему, заставив отказаться от затертых джинсов.
      Второй раз за этот день Дикси почувствовала что-то вроде укола ревности. Когда покидала вечерний берег, преодолевая желание отбросить свой сарафан и превратиться в водяную нимфу, и теперь, ощутив неуместность специально прихваченного для ужина нарядного платья. Она словно превратилась в наставницу, опекающую шаловливых детей или сластолюбивую сводню, подглядывающую за веселящимися любовниками. Дикси объявила тоном вполне терпимой к вольностям аристократки:
      - Прошу всех за стол. Вы чудно выглядите, друзья. Эти вина из коллекции барона ждут опытных дегустаторов.
      Невинное на первый взгляд темное вино, значительно превосходившее любого из собравшихся по возрасту, здорово вскружило голову. Чак принес из автомобиля магнитофон и врубил свой любимый "Квин". Атласно-бархатную обитель размышлений ученого барона заполнил голос Меркури.
      - Ну, тогда - танец семи покрывал, - объявила "Саломея".
      В колеблющемся свете замедленный стриптиз Рут выглядел впечатляюще. Она металась в развевающихся тканях и струящихся волосах, а по стенам с уходящими к потолку рядами книг кружил хоровод обезумевших теней.
      Подхватил Дикси за талию, Чак посадил её к себе на колени и протянул бокал.
      - Выпьем за нас. Мне сегодня весь день не хватает тебя, маркиза.
      Доказательство было абсолютно убедительным. Распахнув "тунику", он стал поднимать подол её платья... "Саломея" уже освободилась от шести покрывал, оставив одно - полупрозрачное, с которым играла, сладострастно обнажая тело. Близился момент кульминации. Дикси отбивала ритм ручкой серебряного ножа, а ладони Чака, подбрасывая её на коленях, затевали совсем другой танец.
      - Довольно! - она резко поднялась, одернув юбку и оставив кавалера в полном замешательстве.
      Музыка кончилась. Накинув покрывало, Рут недоуменно смотрела на непривычно серьезную хозяйку.
      - Продолжайте веселиться, детки... Мне страшно хочется спать.
      - Дикси, что за штучки? Мы отлично проведем время втроем! - направился к ней Чак.
      - У меня другие планы! У меня вообще - другая жизнь! - Дикси резко отвернулась от него и все ещё сжимая в руке нож, рванулась к безучастно глядящим со стен портретам. - Вы - мерзкие соглядатаи пьете мою кровь! Я знаю, вы здесь. Затаились в ожидании, вампиры... Я презираю вас! - В пламени свечей её глаза искрились сумасшедшей ненавистью.
      Рут прижималась к недоуменно взиравшему Чаку, пока Дикси, как фурия, металась по кабинету, заглядывая за шкафы и портьеры.
      - Вы ещё не поняли, что такое настоящая гнусность? - шептала она в пустоту с жаром свихнувшейся леди Макбет. - Нет, это не то, чем занимались здесь мы!
      Она выскочила на балкон и завопила над темным парком:
      - Гнусность - это ваши воровские, лезущие в душу глаза!
      ...Дрожащую и хохочущую Дикси увели в спальню и уложили в постель.
      - Ну что с тобой, милая? - Рут присела на кровать и взяла её за руку. - Я ведь только думала подыграть. У меня нет никаких видов на Чаки. Если хочешь, я сейчас же уеду.
      Дикси отвернулась к стене и сжала ладонь подруги: - Глупости, дело совсем не в этом. У меня свои проблемы.
      - Поклянись!
      - Правда, правда, дорогая. Клянусь. - Дикси улыбнулась ей. - Иди, согревай свою "рыбью кровь".
      Рут чмокнула подругу в щеку и поспешила скрыться.
      - Позови, если что-нибудь понадобится. Мы будем рядом... И знаешь, твой Чаки - просто блеск!
      Они действительно были рядом. Даже сквозь грохочущую музыку доносился смех и вопли, годящиеся для озвучки горячего интима. Затем парочка, видимо, переместилась на балкон, потому что в открытое окно Дикси слышала шепот и вздохи, отчетливо раздававшиеся в ночной тишине.
      "Мне хорошо с тобой", - шептал прерывающийся женский голос. Бесконечно, одну и ту же фразу, слабея, задыхаясь...
      "Опять! Этот кошмар будет преследовать меня всю жизнь..." ?
      Вскочив, Дикси перегнулась через подоконник, пытаясь заглянуть на соседний балкон. Но никого не увидела. Тени от колонн и тишина. Ухает, похохатывая где-то в лесу ночная птица. В светлое серебро лунного неба врезан грозный силуэт башни. Вот она, Вайсертурм - караулит, охраняет, манит...
      Проглотив две таблетки снотворного, Дикси уснула, и утром с трудом открыла глаза от веселого щебета Рут:
      - Извини, голубка, мне надо торопиться к поезду. Ты как? Это вино совершенно сумасшедшее. В него, наверно, подмешаны какие-то галлюциногены мне такое привиделось ночью!
      - Мне тоже. Чак отвезет тебя?
      - Да, он уже заводит машину. Здесь всего-то ехать до станции минут двадцать. Максимум через час он вернется к твоим ногам. Ладно, милая, все было великолепно. Если что-то не так, прости. - Рут чмокнула Дикси в щеку. - Кстати, тебя искал дворецкий. У вас какая-то сходка в десять часов.
      Она исчезла, а Дикси мигом побежала умываться и, натянув сарафан в цветах, предстала ровно в десять перед своей прислугой.
      Собралось человек десять. Чувствуя себя чуть ли не особой королевской крови, Дикси попросила всех сесть. Помявшись, люди расселись в обитую шелковым штофом мебель. Рудольф, одетый в праздничную, по-видимому, ливрею, сделал общее сообщение, представив дельный отчет о количестве штата, обязанностях и окладе каждого служащего.
      В жилых помещениях работали две горничные, включая Труду, и кухарка. Имелся также садовник с двумя помощниками, шофер и посыльный (сын шофера). Но их приглашали в усадьбу от случая к случаю.
      Познакомившись со всеми по очереди, Дикси спросила, довольны ли люди своим заработком, получив в ответ неопределенное мычание.
      - В таком случае, если нет возражений, до вступления в права наследования моего родственника мы оставим все на своих местах. Надеюсь, в следующем месяце ситуация окончательно прояснится. Пока же поручаю господину Рудольфу проводить регулярную выдачу жалованья в привычных размерах. Необходимый счет я подпишу.
      Учитывая, что у неё разламывалась голова и пересохло в горле, Дикси осталась довольна своей тронной речью.
      Собрав вещи, она вернувшись на место вчерашней вечеринки. В кабинете прибрано, следы разгула исчезли. Букет полевых цветов в тяжелой вазе дышит невинностью, ученые лица джентльменов на портретах мудро-снисходительные, на столике, рядом с откупоренной бутылкой, искрится хрустальными гранями пустой бокал. Дикси налила немного темного вина, надеясь перебить головную боль. Кто-то сзади обнял её за плечи и жарко задышал в шею.
      - Я давным-давно вернулся. Не хотел нарушать твою парламентскую речь. Курю на балконе, созерцаю владения... Что это там блестит на башне? - Чак вывел Дикси на балкон.
      - Кажется, герб на флагштоке. Впрочем, я не разглядела, когда поднималась туда.
      - Заберемся вместе, а? - он значительно посмотрел ей в глаза и подмигнул. - Мне, если честно, на воздушном шаре заниматься любовью приходилось, а вот на исторической башне - нет. Это, наверно, как наркотик.
      Дикси решительно отстранилась:
      - Ни за что!
      - Да почему? Что стряслось? Ты ревнуешь, баронесса?
      - Не глупи. Просто у меня бзик. И я боюсь высоты.
      - Ладно. Черт с ней, с этой башней. - Он придвинулся к Дикси вплотную. - Я примчался сюда с другого континента, удрал из Мюнхена, выложив кучу денежек за эту тачку - и все ради тебя! Наша прогулка на яхте засела в моей башке, вернее, даже где-то ниже пояса.
      - Вот уж не ожидала! - Дикси попыталась освободить руки, но Чак крепко держал запястья, прижимая к стене.
      - Пусти, больно.
      - Значит, ты не хочешь? - Он налег на неё всем телом.
      - Нет!
      - Да что с тобой, детка! Ты и в самом деле слетела с катушек!
      - Поехали. Сейчас же едем отсюда!
      - Как знаешь, - он смиренно пожал плечами, будто имел дело с очевидным сумасшествием. - Я могу забрать вещи?
      - Живее. Жду в машине.
      Дикси ни минуты не хотелось задерживаться в этом доме, нашпигованном аппаратурой Сола.
      Миновав ворота, охраняемые дежурными, джип выехал на проселочную дорогу, петляющую среди холмов. Изредка попадалась какая-нибудь насекомоподобная сельхозтехника, ползущая с охапками сена по своим деревенским делам. В окно врывался горячий ветер и Дикси с сожалением провожала взглядом мелькавшую между деревьями прохладную гладь реки.
      - Так что стряслось, Дик? Я только сейчас понял, что совсем не хочу тебя терять. Видишь - грущу.
      Она посмотрела на его насупленный профиль, столько раз мелькавший на экране в эпизодах дерзких боев бесстрашного героя.
      - Ты уже не однажды терял меня, Чак.
      Дикси мгновенно вспомнила первый после разлуки визит в Париж новоиспеченного киногероя Куина, его розы, формальную благодарность подружке и поспешное бегство. А главное, она вспомнила то, о чем вообще хотелось забыть - тот прощальный звонок, которым она пыталась зацепиться за опостылевшую жизнь. Чак не услышал мольбу о помощи, пожурив лишь за съемки в порнухе... Но все переменилось, стоило лишь Дикси приобрести антураж престижной женщины - яхту, деньги, дворец... Похоже, чувства Чака к ней питаются из того же источника, что и любовь к дорогим вещам, шикарным автомобилям, домам... Дикси коснулась пальцем упрямо сжатых губ своего спутника.
      - Как ты относишься ко мне, Чакки?
      Он пожал плечами:
      - Странный вопрос. Люблю.
      - О'кей. А Рут - тоже любишь?
      - Причем здесь она? Я уже забыл, как зовут эту киску. У меня таких очень много, Дикси. Это не конкуренция.
      - А жену? Жену любишь?
      Чак присвистнул, скорчив гримасу:
      - Фу, Дикси, ты как психоаналитик! Спроси ещё про маму...
      - Нет, правда, для меня это важно. Понимаешь, я уже очень взрослая тетя, но, оказывается, не все в жизни понимаю. Ответь честно.
      - Люблю.
      - А как ты её любишь, как женщину или как... человека?
      - Ну, что за разница? Малышка - хорошая баба. И этим все сказано.
      - А я не понимаю! Ты её хочешь?
      - Иногда. Мы видимся редко. Она возится с детьми, ждет меня. Когда я возвращаюсь - мы любим друг друга. Потом я опять уезжаю.
      - А как человека, с которым можно поговорить по душам, выложить, что тревожит, что наболело... Посмотреть на звезды... Как человека ты её любишь?
      - Дикси, перестань сбивать меня с толку и путаться сама. Я не из тех, кого приглашают на роль Гамлета. И звезды меня не смущают, и мировая скорбь не гнетет. Если под рукой бутылочка вина и горячая девка! Понимаешь, я "обыкновенный парень", как пишут рецензии. Парень, каких много. Может, мне больше повезло с мышцами и этой штукой, чем с мозгами, может, я скуповат, примитивен, но я никому не делаю зла. Мне просто нравится жить: быстро ездить, вкусно есть, тискать женское тело, делать детей, бить морду... если кто напросится...