…Вчера с утра, как я и предполагал, Логер прислал новый груз. Я выбросил все в пространство и уничтожил на расстоянии 80 километров. Конечно, они с базы это видели… Я устроил им иллюминацию, тем более что светил только Процион В. Казалось, будто Процион А вдруг озарил небо. Логер прилетел с Гордоном. Убедил Гагена, что я спятил. Бросили меня сюда, в камеру. Я думал, хоть воды дадут и каких-нибудь питательных таблеток, но никто пе появился. Даже света не оставили.
      Не ожидал я этого от Гагена и Гордона. Может быть, Логер сказал им, что оставил мне пищу? Наверное, сказал. Они, конечно, не обрекли бы меня на такую подлую смерть. Очевидно, они ничего не знают.
      Почему, однако, никто не подает признаков жизни? Неужели оставили корабль без экипажа? Правда, центральная координационная система работает и вмешательство человека излишне. Но все-таки… Вероятно, Логер забрал всех на эту проклятую базу!
      А они словно все посходили с ума! Я понимаю: можно тосковать, можно вздыхать по женщине, любимой, матери, но по мигающему шару?! Хорошо, что я не полетел туда. Еще, чего доброго, и меня это захватило бы.
      Наверное, корабль пуст. Логер забрал всех. Это же ясно: иначе кто-нибудь мне помог бы, не дал сдохнуть в этой темноте. А Логер даже света мне не оставил!
      18 января.
      И все же я жив! Назло всем! Наперекор этому подлецу! Я живу, а они там сдыхают. Может, еще не сейчас, но это наступит, рано или поздно. Наступит — и ничто им не поможет! Нроциониды наверняка не дураки! Это, конечно, их работа. Мудрая работа. Кто бы ожидал от этих скользких тварей, что они сумеют такого мудреца, как Логер, поймать в ловушку? И как поймать! Примитивная техника! Девятнадцатый век! И все же двадцать первый век тут не поможет. Самое большее — распадешься на фотоны.
      И я им не помогу. Не могу помочь, если бы даже хотел. Если бы мог — сделал бы все, чтобы вытащить их из этого стеклянного гроба. Но я бессилон. Совершенно беспомощен. Во всем виноват Логер.
      Если бы хоть Кален был на корабле… Он, возможно, нашел бы какой-нибудь способ. А я не могу даже простого скафандра смонтировать, не то что систему электромагнитного поля. Да разве помогут и такие приборы, которые монтировали Кален и Логер? Разве они растопят эту стеклянную массу? Ведь о механическом воздействии не может быть и речи.
      Пробовал дать задание координатору, но и он беспомощен, проявляет полное безразличие. А ведь ему я обязан жизнью. Это он услышал стук и привел в действие крышку аварийного люка.
      Что делать? Что делать? Не могу же я их оставить! Как только столица войдет в тень, попробую наладить световую связь. Может быть, Петерсен и Кален что-нибудь придумают».
      Последняя страничка, помеченная номером 2004, была продиктована уже на обратном пути:
      «Все это ерунда. Однако человек — глупая машина. Плохо записанная лента. Все кружит, кружит и помнит о том, что хотелось бы забыть.
      Собственно, о чем я беспокоюсь? Ведь я жив! Свободен! Вернусь на Землю, и все будет в порядке. Пища есть. Им тоже хватит таблеток. Хватит ли? Ведь это только для меня время течет быстрее. Одиннадцать и три десятых года! Это в лучшем случае дважды по 12 лет… Хватит ли им энергии? Может быть, хватит. А нервы? Не перегрызутся ли, как дикие звери? А если им не хватит энергии? Может быть, уже не хватило? У меня перед глазами стоит жуткий гриб ядерного взрыва. А потом… я уже не уверен. То мне кажется, что это амфитеатр, в котором горят слабые огни затопленной базы, то — что там вообще нет города, а лишь ужасная воронка, кратер диаметром во много километров.
      Все время вижу прозрачное вещество и их тени в окнах базы… Видят ли они еще звезды? Может быть, уже пыль, несомая ветром, толстым слоем покрыла поверхность застывшего озера? Может, там растут цветы? Их цветы. Пурпурные цветы процпонидов. Цветы, к которым никогда пе прикоснется рука человека.
      Может быть, жители столицы вернулись в своп жилища? А если вернулись? Отдают ли они себе отчет в том, что кроется внутри их пустой пирамиды? Как мало надо, чтобы вместо города на этом месте чернел кратер. Опять не могу избавиться от ощущения, что там все уже кончилось, что спасательная экспедиция не имеет смысла…»
      На этом дневник обрывался. Что же произошло с экипажем фотолета «Маттерхорн»? Почему погиб Славский? Каким образом была затоплена база на поверхности IV планеты? Почему мой друг не мог помочь товарищам? И почему не хотел принимать груз, присланный командованием экспедиции? Может быть, руководствовался только соображениями морали? Может быть, за этим кроется какая-то другая причина? Каким был на самом деле Логер?
      Мне хотелось узнать правду.
      Я поднял голову. Глаза мои встретились с глазами Конопатого. Он не спал, а внимательно смотрел на меня.
      — Читал? — спросил он, показывая глазами на исписанные странички.
      Я смутился. Отрицать было бессмысленно.
      — Пытался навести здесь порядок и случайно наткнулся на них, — неуверенно начал я. — А так как они меня очень заинтересовали, то…
      Он усмехнулся и зло проговорил:
      — Я придумал новую поговорку: «Не пускай в дом газетчика, даже если он уверяет, что ушел на пенсию»…
      — Прости, — буркнул я. — Мне, пожалуй, пора.
      — Нет! Теперь не уйдешь! Садись! — приказал он безапелляционно. — Раз уж ты прочел эти странички, то должен узнать всю правду, чтобы понять…
      Мне было не по себе, но одновременно я почувствовал некоторое облегчение.
      — От всего этого в дрожь бросает, — осторожно начал я. — Это ты диктовал? — я показал на отпечатанные странички.
      — Да. А что тебя интересует?
      — Собственно, все. Я хотел бы разобраться в этой истории. Ты мог бы рассказать мне все в какой-нибудь хронологической последовательности?
      — У меня нет желания рассказывать. А тем более рассказывать по порядку. Если хочешь — спрашивай, не хочешь — не спрашивай…
      Он вытянулся на диване, положив руки под голову.
      — Насколько мне удалось понять, — начал я сразу, — после прибытия в систему Проциона вы вывели «Маттерхорн» на стационарную орбиту вокруг IV планеты Проциона А и пытались наладить связь с ее жителями. Эти попытки практически что-либо дали?
      — Не понимаю, что ты имеешь в виду. Мы пытались найти общий язык визуальными методами. Ракета чертила светящиеся фигуры в пространстве. Проциониды очень разумные существа. Уже на второй день они начали реагировать весьма логичным образом на наши сигналы, а через четыре дня, как следовало из ответов, уже понимали их смысл, так что через неделю встал вопрос о непосредственных контактах.
      — И всю эту неделю вы не высаживались?
      — Нет. Космическое право запрещает высадку на обитаемых планетах, заселенных разумными существами, без их согласия. Кроме того, всегда необходимы предварительные наблюдения. Надо было хоть немного познакомиться.
      — Как выглядели эти проциониды?
      — Как перевернутые запятые, липкие, осклизлые создания. Тело округлое, как шар или яйцо. Шесть конечностей — все хватательные.
      — А голова?
      — Головы вообще нет. Во всяком случае, в нашем понимании. Органы зрения — на подвижных усиках, а отверстия для приема пищи и выделения отбросов — в окончаниях щупалец.
      — У тебя нет снимка?
      — Есть. Позже покажу.
      — А полный комплект дневника сохранился?
      Он подозрительно взглянул на меня.
      — Нет. Все уничтожил. И микромагнитную запись тоже… Все уничтожил! — повторил он.
      — Зачем?
      — Так лучше, — уклончиво ответил он.
      — Чего-нибудь боишься?
      — Хвалиться нечем. Они… — начал он и вдруг переменил тему. — Ты спрашивал о высадке? С этого все и началось. Когда нам удалось вдолбить проционидам, что мы хотели бы нанести им визит, они сразу согласились. С делегацией должны были лететь Славский в качество командира, Кален — как навигатор и механик, Гордон и Холи — знатоки искусства и внеземной архитектуры, а также Гартер — лингвист и кибернетик. Мы были очень довольны, что все идет так гладко, только один Петерсен был неспокоен. Он твердил, — что сначала надо послать автомат. Такое быстрое согласие может означать ловушку. Дело в том, что мы обнаружили в окружающем пространстве большое количество античастиц. Не подлежало сомнению, что это явление имеет какую-то связь с исследуемой планетой. Петерсен считал, что у нас нет еще достаточных данных для оценки технического уровня, достигнутого проционидами. Возможно, говорил он, что основная промышленность размещается в глубине, что они уже располагают ядерной техникой и античастицы — продукт экспериментов. Петерсен даже высказал мнение, что при оценке ситуации всегда необходимо учитывать вероятность нападения. Однако Логер высмеял его, говоря, что наличие большого количества античастиц — следствие определенного рода селекции космического излучения, которое, по-видимому, возникает в довольно сильном магнитном поле IV планеты. Уже во время полета, особенно последние полгода, мы замечали, что в некоторых районах увеличено количество античастиц со значительным зарядом, как мы думали, внегалактического происхождения. Поток этих частиц был, по мнению Логера, захвачен и удержан в системе Проциона. Вообще-то спор был сугубо теоретическим — каждый подтверждал свои доводы формулами, но дискуссию пресек Гольден, авторитетно заявивший, что разведчика высылать нельзя без согласия жителей планеты. А просить сейчас разрешения нецелесообразно, так как они могут подумать, что мы им не доверяем. Правда, в последнем он был, конечно, не прав, потому что высылку автомата можно было легко оправдать необходимостью определения условий, а особенно наличия микроорганизмов, чтобы не вызвать взаимного заражения. Но тогда нам всем так не терпелось с посадкой, что мы переспорили Петерсена. В конце концов он согласился с тем, что мы должны сделать одно зондирование в свободном пространстве, то есть выше тысячи километров над поверхностью планеты. Автомат выявил тогда наличие сферы радиации, состоявшей из античастиц, что, казалось, подтверждало теорию Логера.
      — И все-таки это была ловушка? Славский погиб?
      — Погиб. Как и было решено, они полетели впятером. Сначала все шло хорошо. Пилот-автомат вел машину по заданной орбите. Славский, Гордон, Холи, Гартер и Кален сидели в пассажирской кабине, наблюдая за экранами магнитно-гидродинамической системы, защищающей поверхность ракеты от нагревания, которое вызывают соударения с ионизированными частицами атмосферы. Самовозбуждающееся поле служило надежной защитой одновременно и от ионизированных частиц, и от античастиц, пути которых искривлялись так, что не достигали стенок корабля. Конечно, определенное количество частиц с большим зарядом проникает сквозь такое поле, но мы считали, что это не могло создавать большой опасности. И когда вдруг раздался аварийный сигнал, оповещавший о резком скачке величины излучения, никто не обратил на это внимания. Подумали, что это попросту кольцо радиации, теоретически предвычисленное Логером и подтвержденное роботом-разведчиком. Подобное кольцо имеется и у Земли, однако у IV планеты оно состояло почти исключительно из античастиц. Сила излучения возрастала. Ракета потеряла радиосвязь с кораблем. Славский приказал спутникам сидеть на местах, а сам пошел в кабину пилота, так как робот сигналил все настойчивей и мог в любой момент самостоятельно изменить направление полета. Повидимому, Славский решил, как можно скорее пройти сферу радиации, и приказал роботу направить машину прямо вниз, к планете. Он считал, что ниже, как это предсказывал Логер, окажется сфера, состоящая из протонов. Это-то и было самоубийством. Дозиметры ошалели! Сила гамма-излучения была так велика, что через несколько минут счетчики перестали работать. Одновременно воспламенилась поверхность ракеты. Приборы показали, что вместо ожидаемых протонов ракета наталкивается только на антипротоны и что напряжение поля возрастает. Славский приказал роботу повернуть, но тот вышел из повиновения. По-видимому, возросшее гамма-излучение вызывало какие-то возмущения в электронных системах автомата. Славский был вынужден перейти на ручной пилотаж. Машина повернула, но еще некоторое время продолжала углубляться в атмосферу. И горела… Горела! — повторил мой друг дрожащим голосом. — Защитное поле «село». Ты знаешь, что происходит, когда сталкиваются частицы с античастицами? Мы видели с корабля, как поверхность снаряда стала красной, потом желтой, наконец белой. Мы были убеждены, что подтвердились предположения Петерсена и проциониды атаковали ракету потоком антипротонов. Логер даже потребовал-включения двигателей, с тем чтобы перевести «Маттерхорн» на более удаленную орбиту, но мы не позволили. Ведь это означало оставить наших людей на произвол судьбы. Ракета горела, но направление ее полета изменилось, она уже отдалялась от проклятой планеты! К счастью, двигатели выдержали. Правда, Славский был уже мертв. Исследования показали, что температура в кабине пилота дошла до восьмисот градусов, но после выхода ракеты из атмосферы и ослабления гамма-излучения робот снова принял управление на себя. Однако он не мог довести снаряд до «Маттерхорна», так как совершенно ослеп.
      — Кто ослеп?
      — Я же говорю — робот! Все наружные приборы ракеты оплавились. Когда мы добрались до нее, она была еще ярко-красной. К счастью, люк открылся легко. Гартер, Кален, Гордон и Холи были живы, но без сознания. Пассажирская кабина находилась в центре корпуса и не имела иллюминаторов. Температура не превышала тут ста градусов. Славского, увы, не удалось вернуть к жизни.
      — Значит, Петерсен оказался прав?
      — Все зависит от того, как это понимать. Он был прав, считая, что необходима разведка. Нам никто не устраивал ловушки. Проциониды не хотели нас убивать! Они вообще не имели ни малейшего понятия о ядерной физике.
      Я был совершенно обескуражен.
      — Тогда что же произошло?
      — Это был антимир! — тихо, но с ударением сказал мой друг.
      Наступило молчание.
      — Ты имеешь в виду мир, созданный из античастиц? — спросил я спустя минуту, желая еще раз увериться в том, что не ослышался.
      — Да, — кивнул он. — Ты, наверное, представляешь себе, что это значит? У нас вокруг положительных ядер вращаются отрицательные электроны. Там вокруг отрицательных ядер вращаются положительные электроны — позитроны. Вместо протона — антипротон, вместо нейтрона — алтинейтрон. Столкновение частицы с античастицей дает в результате…
      — …аннигиляцию, — докончил я, чувствуя, что холодею.
      — Да. Аннигиляцию, — повторил он глухо. — У ничтожение существовавшей до этого формы материи, превращение вещества в излучение. Ничего странного, что жароупорная поверхность ракеты горела, как солома на ветру.
      — Неужели возможно, чтобы Процион… Так близко от Солнца! Едва одиннадцать световых лет!
      — Что значат все теории против фактов? — неестественно рассмеялся мой товарищ. — Придется пересмотреть космогонические теории. Придется создать новые, а старые выкинуть на свалку. Да, Зеленый Глаз, на свалку!
      — Я все еще не могу поверить!
      — И мы тоже не могли. Даже Петерсен не верил! Ведь до сих пор считалось, что если в галактике приходилось в среднем больше одной античастицы на 10 миллионов частиц, то это уже должно было вызывать нарушение термодинамического равновесия! Концентрация антиматерии в межзвездной среде настолько мала, что все единодушно исключали возможность возникновения в Млечном Пути звезд, состоящих из антиматерии.
      — Может быть, этот антимир попал к нам из другой галактики?
      — Маловероятно. Уж слишком невелика скорость Проциона относительно Солнца. По-видимому, мы еще мало знаем о Вселенной. Это открытие совершенно выбило нас из колеи.
      — Но ведь уже во время вхождения в систему вы должны были сообразить…
      — Внутрь системы мы входили в период торможения. А действие фотонного двигателя, вернее, продукты протекающих в нем реакций совершенно меняют качество измерений, проводимых в непосредственной близости от корабля.
      — Стало быть, кроме следов антиматерии в космическом пространстве и вблизи IV планеты, вы ничего не заметили? Невероятно!
      Конопатый некоторое время смотрел на меня, словно обдумывая вопрос.
      — Не забывай, — сказал он наконец, — что антиматерия физически и химически внешне ничем не отличается от материи. Собственно, это та же материя, только вывернутая наизнанку. Для проционидов наши физические и химические справочники пригодны так же, как и для нас. Они описывают те же самые закономерности, те же самые реакции с теми же самыми элементами. Только для них наша материя является антиматерией. Вопрос, с какой стороны смотреть. Однако на расстоянии различий обнаружить невозможно. Все фотоны одинаковы. Только при непосредственном столкновении…
      — И тогда, после катастрофы, вы поняли, что это антимир?..
      — Если бы так… — тяжело вздохнул мой друг. — К сожалению, это нам даже в голову не пришло. Мы были заворожены подозрениями Петерсена. Да и кто бы мог поверить, что планета построена из антиматерии? Логер, который тотчас по смерти Славского взял руководство в свои руки, сказал, что на разбойничье нападение мы должны ответить демонстрацией нашей высокой техники. Мы должны показать, что наши ракеты, если мы того захотим, достигнут поверхности планеты. Я сопротивлялся этому, считая, что нет смысла обострять и без того сложную ситуацию. Логер, может быть, и не посчитался бы со мной, но меня поддержали Гольден, Кален, а позже и другие. Однако Логер требовал, чтобы из ускорителя выслали в направлении планеты поток античастиц. Он хотел доказать, что и мы тоже можем это сделать. Конечно, результата это не дало никакого. Но еще и тогда мы вели себя как слепцы. Петерсен считал, что они могли отвести поток каким-нибудь полем. Гольден предложил послать в качестве парламентера робота, снабженного мощным защитным полем. Целью полета Логер выбрал остров диаметром около полутора километров, на котором возвышалось какое-то строение, по форме напоминавшее священную пирамиду ацтеков.
      — Вы не пробовали договориться с помощью световых сигналов?
      — Пробовали, но ничего не вышло. Гольден пытался передать своего рода ноту, в которой мы говорили о нарушении проционидами договора, повреждении нашей ракеты и вызванной этим смерти человека, а также требовали дипломатического удовлетворения. По-видимому, это было слишком сложно для убогого общего языка. Проциониды не поняли, но, очевидно обеспокоенные, систематически повторяли серии сигналов, которые мы раньше приняли за согласие на посадку. Логер требовал выслать ракету-робот. Пока робот двигался среди ионизированной антиматерии, защитное поле неплохо его предохраняло. Однако, когда он вошел в плотные слои и потерял скорость, процесс аннигиляции усилился. На высоте пятидесяти километров снаряд уже ослепительно сверкал. Мы были убеждены, что проциониды хотят его уничтожить, и пытались изменить направление полета, но рулевой механизм уже отказал. Наконец произошел взрыв. Робот не содержал взрывного заряда, а тем более ядерного. И все-таки взрыв поразительно напоминал взрыв водородной бомбы. Только тут Петерсен и Логер поняли, что перед нами антимир. В ракете было около ста килограммов массы. Часть материи аннигилировала в атмосфере, однако с поверхностью воды столкнулась по меньшей мере половина этой массы. Снаряд упал рядом с островом в море. Много часов радиоактивная туча висела над океаном, достигая даже побережья, удаленного от острова на сто девяносто километров.
      — А проциониды?
      — Очевидно, на острове их было немного. Слабое, конечно, утешение — ведь снаряд буквально стер остров с поверхности моря. Как только мы поняли, что имеем дело с антиматерией, мы послали проционидам предостережение, чтобы они покинули район, которому угрожала радиоактивная туча. Однако, я думаю, было немало смертельных случаев и за пределами острова. Все мы были подавлены происшедшим. Воспоминания о недавней смерти Славского словно поблекли. Даже Логер казался надломленным, ведь ответственность падала на него.
      — Что за глупая, бессмысленная и ужасная история! — воскликнул я, глубоко потрясенный рассказом друга.
      — Да. Это было страшно… Мы совершенно не знали, как выпутаться из создавшегося положения. Логер даже хотел вернуться в солнечную систему, но Гольден убедил его в бессмысленности такого решения. Гольден говорил, что надо все как-то загладить. А кроме того, экспедиция должна выполнить задание. Тем временем проциониды совершенно превратно поняли случившееся — они расценили его как объявление войны. И не удивительно!..
      — Вы, конечно, пытались выяснить недоразумение?
      — К сожалению, проциониды не имели представления об атомном ядре, не говоря уже об антиматерии, и не понимали, о чем мы пытаемся им сообщить. А может быть, просто перестали нам верить! С той минуты они уже ни разу не ответили на наши сигналы. Через неделю бесплодных усилий наладить контакт Логер решил, что мы попробуем еще раз установить непосредственную связь. Правда, о высадке человека на поверхность планеты, созданной из антиматерии, не могло быть и речи…
      Я обратил внимание на расхождения между рассказом и дневником.
      — Ты же писал… — начал я, но он не дал мне закончить.
      — Подожди! Это было только начало! Видно, немного ты понял из тех отрывков, — он показал на листки, — если не знал ни об антиматерии, ни о скафандрах с электромагнитной защитой.
      Я потянулся к страницам.
      — О скафандрах там что-то было. Но я не догадался, какие они. Неужели?..
      — Эх! На все найдется средство! Даже на антиматерию! Сначала разговор шел только о роботах. О людях еще никто не думал. Проциониды не отвечали на сигналы, а в остальном вели себя, как прежде. Мы наблюдали за ними в телескоп, делали снимки и измерения, время от времени — неглубокое зондирование. Наконец, спустя пять недель, Логер, Петерсен и Кален закончили сборку двух роботов, которые могли опускаться в этот антимир, передавать телевизионные изображения и производить наблюдения вблизи.
      — Но вы ведь имели дело с неионизированной антиматерией, не поддающейся влиянию полей. Каждая частица воздуха, столкнувшаяся с аппаратом…
      — Вот именно! — перебил меня приятель. — Нельзя было допустить такого столкновения! Логер и Петерсен напали на мысль окружить робот слоем ионизированной антиматерии, удерживаемой на расстоянии при помощи мощного поля. Ионизацию вызывала аннигиляция частиц, которые проникали сквозь поле. Увеличение количества частиц, проникающих сквозь защитный слой, вызывало усиление ионизации и тем самым усиливало защитный покров, уменьшая аннигиляцию. Умело регулируя поле, можно было поддерживать своего рода равновесие, с тем чтобы защитное поле не устраняло аннигиляцию, а только чрезвычайно замедляло ее. Робот был снабжен двумя ионными двигателями: одним — ракетным, на плазме, создаваемой из собственных запасов материи, работавшим в космической пустоте, где не надо было включать охранного поля; другим — внешнего типа, поступательным, работавшим только при включенном поле в антиматериальной атмосфере.
      — Каким образом?
      — Поле не только отталкивало ионизированные частицы антиматерии и охраняло робот от столкновения материи с антиматерией, но могло отбрасывать эти частицы в определенном направлении, создавая реактивную тягу. Изменяя направление отталкивания, можно было свободно маневрировать машиной. Это, несомненно, было удачное изобретение. Аппарат имел только два существенных недостатка: немилосердно нагревался, и поэтому приходилось применять весьма интенсивное охлаждение, а кроме того, антиматерия в твердом состоянии могла проникнуть сквозь защитный слой и вызвать взрыв. Но тогда это казалось нам несущественным. Кален, кроме того, задумал сумасшедший план создания магнитного подъемника, позволяющего переносить на орбиту корабля антиматериальные предметы из железа. Это было бы неплохим началом и открывало перспективы создания робота с твердой антиматериальной защитой.
      — И такой снабженный полем робот мог садиться на планету?
      — В точном значении этого слова — нет. Он только висел над поверхностью в антинатериальном воздухе. Первый робот такого типа вел сам Логер. Одновременно мы выслали предупреждение, чтобы жители планеты не пытались атаковать машину. И в этом, пожалуй, была ошибка.
      — Не понимаю.
      — Для проционидов это явилось подтверждением их опасений, что мы собираемся овладеть планетой. Они встретили робот чем-то вроде заградительного огня. Технический уровень — где-то между концом XIX — началом XX века на Земле. Примитивные снаряды с реактивными двигателями взрывались, словно шраднель, над местом, которое Логер выбрал в качестве цели первого полета. Только случай да быстрая реакция Логера помогли избежать катастрофы. Он поднял машину на высоту двадцати километров, и мы принялись решать, как поступать дальше. Тут-то Логер впервые показал свое настоящее лицо. Большинство экипажа считало, что надо отступить и возобновить попытки оптической связи. Логер выслушал всех, а потом высказал собственное совершенно противоположное мнение, не допустив дальнейшей дискуссии. Ты знаешь, какие права предоставляются командиру космического корабля, какую власть он имеет за пределами сферы трех населенных людьми планет. Так должно быть. Но тогда это было просто авантюризмом. И даже хуже. Логер приказал Калену установить на втором роботе скорострельный автомат, который должен был защищать первый. Второй робот должен был пилотировать я. — Он умолк и нервно смял в руке исписанную страницу.
      — Но ведь не намеревались же вы атаковать проционидов? — начал я, но вопрос, по-видимому, не дошел до создания моего друга, так как он продолжал, словно не слыша.
      — Приказ был коварным! Логер хотел отыграться на мне: я был самым ярым противником вооружения робота.
      — А уполномоченный? Ведь космический закон гласит, что высаживаться можно только с разрешения жителей планеты. Неужели…
      — Как же ты наивен, Зеленый Глаз! — перебил он с иронией. — Одного закона мало, надо иметь совесть. Я говорил, что Гольден легко поддавался чужому влиянию. Правда, я отчасти понимаю Логера: тут был принципиальный вопрос о выходе из тупика. Мы все тогда единодушно решили, что о возвращении не может быть и речи, что надо как можно скорее добиться взаимопонимания и начать исследовательские работы. Разница была только в выборе средств. И именно тут проблема приобретала принципиальный характер. Гольден поддержал Логера, пояснив, что посылка робота не высадка, а лишь способ установить контакт с жителями планеты. К тому же проциониды не подавали сигналов, которые можно было бы рассматривать как нежелание разрешить посадку. Конечно, все это было чистейшей софистикой: обстрел робота, несомненно, следовало понимать как сопротивление. Однако Логер не допустил, как я говорил, дискуссии.
      — И ты пилотировал этот робот?
      — А что я мог еще сделать? Согласно инструкции, я вел машину на расстоянии тридцати километров от робота Логера. И в случае опасности должен был применить оружие.
      — В мире антиматерии!
      — Скорострельный автомат — это что-то вроде пистолета-пулемета, выбрасывающего снаряды весом в несколько граммов. Снаряды могут быть любые, вплоть до ядерных. Там же было достаточно обычной материи. Разумеется, снаряды были снабжены небольшими генераторами поля. Я тебе уже говорил, что более массивный снаряд такого рода с большой кинетической энергией может проникать сквозь защитное поле. Ясное дело, он тотчас соударяется с частицами газа атмосферы, и начинается аннигиляция, замедленная самоиндуцирующимся полем. Пди столкновении с твердым телом или жидкостью наступает взрыв, сравнимый с взрывом маленькой аннигиляционной бомбы. Это было довольно грозное оружие, несмотря на небольшую массу снарядов. Выдумка Логера, на это у него ума хватило!
      — Ну и?..
      — Именно тогда все и началось, — сказал Конопатый, угрюмо глядя в пол. — Логер направил свой робот к районам, покрытым растительностью, где построек было немного и, как казалось, не могли скрываться военные машины. Робот беспрепятственно добрался почти до самой поверхности планеты и летел на небольшой высоте в направлении ближайшего города. Мой робот висел на высоте двадцати пяти километров, откуда я наблюдал за нужным районом. Логер как раз находился над городом, когда я заметил на экране радара на расстоянии восьмидесяти километров два больших летательных аппарата, направлявшихся к городу.
      — У проционидов были самолеты?
      — По форме они скорее напоминали дирижабли. Длинные «сигары» с отверстием посередине. Какая-то смесь колеоптера с дирижаблем. «Сигары» двигались в направлении города со скоростью свыше ста километров в час, и следовало предполагать, что это примитивные боевые машины. Я предостерег Логера, но он как раз заметил на крыше самого высокого здания города длинный стержень, показавшийся ему изготовленным из железа. Логеру во что бы то ни стало захотелось проверить, не удастся ли ухватить стержень электромагнитом. Он приказал мне по возможности дольше задержать те две «сигары», конечно избегая столкновения. Тем временем ситуация приняла непредвиденный и очень опасный оборот. Замеченный Логером стержень был намертво прикреплен к крыше. В нем действительно содержалось железо, так что его удалось ухватить кольцевым магнитом, но, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы поднять его вверх. Логер выключил электромагнит, но ракета оставалась неподвижной.
      — Авария?
      — Нет. Стержень, торчавший из крыши, сам был чем-то вроде электромагнита, а приплыв ионов в защитном поле робота вызывал путем индукции возникновение притяжения. Ведь для того чтобы снять со стержня магнитное поле и подняться в воздух, надо было как раз отбросить ионы вниз, вдоль оси стержня.
      — Поразительная история…
      — Случайность, но виноват был Кален, не предусмотревший такой возможности. Ситуация стала трагической: робот не мог стартовать, а тем временем «сигары» шли на помощь городу. О том, чтобы их задержать, нечего было и думать. При виде моего робота «сигары» стали расходиться, причем одна из них попыталась окружным путем добраться до города, а другая шла прямо навстречу мне. С расстояния около трех километров они открыли огонь. Однако, прежде чем их ракетные снаряды пролетели необходимое расстояние и взорвались, я успел поднять робот вверх на десять километров.