— Сюда невозможно просто «придти», — строго заметил Грани. — Три семьи моего рода не могут выбраться на поверхность уже в течении двух лун. Мы обследовали каждый клочок подземелья на тринадцатом уровне, и знаем, что входов и выходов отсюда нет. Все залито расплавленным камнем или загромождено обломками. Рассказывайте правду, или я прикажу убить вас!
      Меня вдруг осенило. Все дело в том, что коридор (проплавленный, а не прорубленный!), протянувшийся от странного зальчика, где мы нашли Эйвинда, до гномьих пещер тринадцатого подземного этажа, запирался необычной дверью. Изнутри мы смогли ее открыть — нашелся рычаг — а вот снаружи… Пользуясь слабыми отблесками факелов, проникавших в отдаленную часть этого этажа, я различил, что снаружи дверь не открыть. Никак. Она попросту вжимается в стену и становится ее частью. Не мудрено, что гномы не заметили потайного выхода. Тогда Грани и его родственники покинули бы ставший тюрьмой тринадцатый уровень много дней назад… Какое счастье, что мы с Хальком не догадались закрыть дверь!
      — Хорошо, выслушай меня, уважаемый Грани, сын Трора, — я снова раскланялся, зная, что гномы очень любят почтительность и вежливость. — Случилось так, что я сам и мои спутники…
      Я грозно взглянул на Халька и летописец нагнул голову, сказав:
      — Хальк, сын Зенса, к вашим услугам. Равно как и Эйвинд из Райты.
      Эйвинд давно опустился на корточки у стены и заснул.
      — …И мои спутники, — продолжил я, — вместе с королем государства людей, а также неким волшебником и двумя гномами (я решил, что Мораддин на меня не обидится, если я сейчас назову его настоящим гномом) придумали, как можно истребить Небесную гору, равно как и ее порождения. Почтеннейший Фрам, сын Дарта из клана Торольва, провожал нас в глубины, к огненному озеру.
      — Фрам? — сморщил нос Грани. — По прозвищу Мрачный? Тот самый, что постоянно якшается с людьми? Опиши-ка мне его внешность.
      Из-за недоверчивости и докучливой обстоятельности старейшины Грани мы потеряли очень много времени. Толстый гном подробнейше расспросил меня о Фраме, о столице Пограничья, о наших планах и последних новостях с поверхности… Затем допросу подвергся Хальк. Наконец, Грани поверил.
      — Беру в свидетели Длиннобородого Отца! — заявил старейшина. — Этого не может быть! Вы говорите, будто обрушили Небесную гору в лавовое озеро? Невероятно! Вы хотите, чтобы моя семья вместе с родичами Нии, сына Фундина, и Андвари, сына Балина, помогли вашим друзьям? Тогда отведите нас к тайной двери, из которой вы пришли!
      — Наконец-то, — Хальк издал почти неслышный стон. — Гномы, конечно, очень добры, но принять такое решение можно было за время, достаточное для трех ударов сердца!
      Я и сам знал, что большинство гномов, а особенно их старейшины — главы семей удивительно велеречивы и подозрительны. Однако теперь я был готов простить Грани все недостатки. С невероятной для его комплекции быстротой гном потащил нас к большому залу, где под строжайшей охраной угрюмых и неразговорчивых молодых подгорных карликов хранились истаивающие запасы продовольствия и стоял гонг. Грани моментально нашел предводителей двух других семейств, уже помянутых Нии и Андвари, быстро с ними посоветовался и…
      Несколько отрывистых ударов в тонкий кованый бронзовый кругляш — и по подземельям разнеслись гулкие, раскатистые звуки. Я не стану слишком подробно рассказывать о том, что произошло далее. Грани заставил меня снова поведать собравшимся гномам о наших с Конаном злоключениях, а затем вместе с другими старейшинами повел родовичей к двери. Я в основном полагался на черного элайна — зверюга отлично помнила дорогу, а я мог что-то перепутать. Но проход в сторону найденного мной с Хальком коридора был вскоре обнаружен и гномы молча принялись за работу.
      — Клянусь своей дворянской честью и своей жизнью! Такое прежде людьми не видано! — я и Хальк стояли возле разрушенного зала, в котором прежде находились прозрачные саркофаги. Эйвинд, свернувшись калачиком, спал на голых камнях, и мы предпочитали его не тревожить. Вообще-то наш крестьянин упрямо таскался вслед за мной, но как только мы останавливались, мгновенно засыпал. Не пойму, что с ним происходит?
      А Хальк продолжал громко восхищаться:
      — Веллан, ты только посмотри! Какая невероятная слаженность действий! Воистину, гномы созданы для труда!
      Библиотекарь был прав. Едва мы оказались рядом с завалом, отгородившим Конана и остальных, пожилые старейшины отдали несколько коротких приказов, а затем сами взяли в руки долота и кирки. Камень разбирался с невиданной быстротой — одни карлики рубят породу, другие перетаскивают булыжники в сторону, третьи правят затупившиеся инструменты… Несколько женщин-гномов (я их видел впервые в жизни) развели костерок и делали некое поддерживающее силы работников варево — вода, кусочки темного лишайника и соль. Между прочим, женщины-гномы выглядят не так страшно, как их описывают профаны-всезнайки из «цивилизованных стран». Да, рост небольшой, волосы у большинства темные и длинные, но в остальном… Обычные женщины. Добрые, очень заботливые и внимательные. А самое главное — они столь же неутомимые работники, как и сородичи мужского пола.
      — Почтенные господа, — к нам подошла одна женщина из гномов, держа в руках медную чашу. — Не изволите ли подкрепить свои силы?
      У Халька загорелись глаза. Нет-нет, вовсе не потому, что он мужчина. Просто он, как и невероятное большинство аквилонцев, прежде был уверен: гномы рождаются из камня.
      — Большое спасибо, — летописец расплылся в широченной улыбке, но померк, как только перехватил жесткий взгляд работавшего неподалеку молодого и до невероятия широкоплечего гнома с коротенькой окладистой бородой. — А что налито в этой чаше, уважаемая?
      — Если мы выйдем отсюда, — спокойно сказала женщина, — нам потребуется много усилий, чтобы подняться к склонам горы. …Ох, простите, почтеннейшие гости, я забыла назвать свое имя. Даро, дочь Фрегге из клана Грани. Выпейте, и вы почувствуете прилив сил.
      — Гномы, оказывается, ужасные ревнивцы, — шепнул мне Хальк, когда мы отведали подсоленного, терпко пахнущего напитка, и Даро отошла к котлу. Между прочим, короткобородый мужчина-гном посейчас косился на нас с неодобрением. Наверняка Даро была его сестрой или возлюбленной. — Но забери нас всех Нергал, когда же они закончат?
      — Скоро, — уверенно ответил я наблюдая, как гномы перебрасывают из рук в руки неподъемные осколки камня. — Потом главное — выбраться наружу.
      Откуда-то появились длинные железные столбы, которыми гномы подпирали угрожающе потрескивающий потолок. Некоторое время слышались глухой стук кирок, редкие, но цветистые проклятия карликов и хруст ломающейся породы. Наверное, гномы работали не меньше двух колоколов — за это время был разобран каменный завал длиной не меньше тридцати шагов.
      Я, в отличие от Халька, отправившегося к костерку любезничать с женщинами-гномами и выпытывать у них тайны подгорной жизни, присел рядом со спящим Эйвиндом, пристроил голову ему на плечо и задремал. Думал, что гномы провозятся еще долго. Но вдруг…
      — Поднимайся, морда! — до отвращения знакомый голос ввинтился мне в уши. — Велл, кто это с тобой? Во имя Митры, это же Эйвинд!..
      Я так и знал. Даже в подземелье поспать спокойно не дадут. Разлепив глаза, я поднял взгляд и обнаружил, что надо мной нависает темная фигура государя Конана. Рядом стояли гномы, по уши вымазанные каменной пылью, а неподалеку поблескивал вышитым на одежде золотым циркулем Тотлант. Волшебник о чем-то разговаривал о старейшиной, причем старый Грани мрачнел с каждым мгновением.
      — Клянусь Имиром! — вскинулся Эйвинд, разбуженный голосом киммерийца. — Ой… Здрав будь, король…
      — Будешь здоровым с такими подданными! — рявкнул Конан без тени удивления в голосе. — Ты откуда взялся? Тем более здесь, в Граскаале?
      — Ну… — задумчиво протянул Эйвинд. — Я тут жил некоторое время… Получилось так… А почему — не знаю.
      — Разберемся потом, — внимательно слушавший разговор Тотланта и Грани Мораддин подбежал к нам. — Привет, Эйвинд. Это в самом деле ты или призрак? Ты? Неважно! — граф Эрде сейчас очень походил на настоящего деловитого гнома. Истинный родственник встретивших нас подгорных карликов. — Конан, уходим немедленно!
      Я проспал самое важное. Когда рухнула последняя перемычка, раздробленная инструментами рудознатцев, выяснилось, что обвал перегородил проход до самой Бесконечной лестницы. Конан и компания не пострадали, разве что королю досталось камнем по голове, и то вскользь. Острый булыжник чиркнул по щеке киммерийца, изрядно распоров кожу. Впрочем, Конану на это было глубоко плевать — шрамом больше, шрамом меньше…
      А Фрам с Мораддином, как оказалось, после землетрясения не теряли времени. Первый — настоящий гном — заявил, что так просто сдаваться он не собирается, и поэтому сейчас все остальные будут помогать ему разбирать завал на Бесконечной лестнице. Второй — сын гнома и женщины-человека — призвал на помощь кровь предков и немедленно бросился выполнять приказы Фрама. Тотлант попытался прожечь камень с помощью магии, а Конан оттаскивал в сторону обломки. Разобрали они совсем немного — шагов пять. И тут же рухнула противоположная стена, появилась бородатая физиономия гнома и последовал вопрос:
      — Долго сидите? Четыре колокола? А мы — целых две луны. И не жалуемся…
      Что произошло дальше? О!..
      Это долгая и неприятная история. Вначале мы долго бежали наверх по Бесконечной лестнице (гномы моментально убрали загромоздивший ее ступени камень), затем выбрались на поверхность из той самой шахты, что прежде указал Фрам. Одна беда — теперь нас было гораздо больше. Говоря «нас», я подразумеваю несколько десятков гномов, которым наш отряд показал дорогу к спасению, а заодно верных хозяевам элайнов. Семьи Грани, Нии и Андвари покидали мертвое подгорное царство.
      Конан, прирожденный командир, помогал старейшинам вытащить наверх ослабевших от голода молодых гномов, их женщин и нескольких детей. Именно король Аквилонии указал, куда нужно идти: «Грани, скажи своим, чтобы отправлялись во-он к тому перевалу. Он отделяет пик Бушующих Ветров от равнин королевства людей».
      По счастью, за время, пока мы блуждали в подземельях, не случилось снежной вьюги или бурана. Никогда не выходившие на поверхность гномы семьи Грани могли обнаружить на перевале следы наших лошадей и по ним добраться до Хезера. Здесь, у входа в шахту, мы распрощались, и Конан повел наш отряд к Райте. Необходимо было забрать лошадей и часть припасов, оставленных в разрушенной деревне.
      Охранные заклинания Тотланта сработали — лошадки спали, укрытые колдовским куполом, через который было невозможно проникнуть ни человеку, ни зверю. Волшебник разбудил наших скакунов, мы быстро оседлали их и, вскинувшись в седла, помчались вдогонку гномам.
      Ночевали на перевале, вернее, на его полуденном склоне. Лагерь был разбит возле густых зарослей молодого ельника. К сожалению, быстрый переход от пика Бушующих Ветров отнял последние силы у многих подданных короля Дьюрина — гномы, которых мы настигли на самом гребне каменистой гряды, устали, были голодны и поэтому удивительно мрачны. Однако старейшины заставили наиболее крепких и выносливых нарубить дров и развести костры. Ночи в Пограничье очень холодные, и, кроме того, над Граскаалем сгустились тучи, обещавшие снегопад.
      А ночью случилось невообразимое.
      Старейшина Грани попросил меня, как оборотня, посторожить сразу после заката. Он знал, что я могу отпугнуть хищников одним своим присутствием. Со мной вызвались на стражу Конан, двое гномов и Тотлант. Казалось, стигиец вовсе не уставал. Как, впрочем, и жуткие домашние зверюги гномов. Наш элайн вместе с тремя сородичами принадлежавшими семье Грани весь день, уподобляясь необычным зубастым лошадкам, везли на спинах маленьких гномят. А сейчас громадные черные монстры окружили лагерь будто сторожевые пастушьи псы.
      Хальк, Эйвинд и Фрам, расстелив на очищенной от снега земле толстые меховые плащи, уснули.
      Ночь была темной. Облака закрыли звезды, луна только нарождалась и поэтому ее свет не мог проникнуть через низкую туманную завесу. Лишь над Граскаалем изредка мелькали зеленые сполохи да слышался отдаленный гул.
      — Как думаешь, — тихо спросил Тотланта Конан, сидя у гаснущего костерка. — То, что мы придумали, сработает? Небесная гора расплавится в Огне Изначальном?
      — Об этом знает только Бог Единый и его сыновья, — благочестиво ответил стигиец, помешивая обструганной палочкой угли в костре. — Говорят, будто Изначальному Огню ничто не может противостоять, ибо он есть отблеск самого первого Пламени.
      — Вот и поговори с этими магами, — заметил я, не поняв речи Тотланта. — Его спроси по-человечески, а он мудрствовать начинает!
      — Веллан, — скривился волшебник, зябко кутаясь в черный плащ. — Не понимаешь — так молчи! Ребята, подождите… Конан, ты ничего не слышишь? И потом, кажется, землю потряхивает…
      — Демоны Сета! — Конан вскочил на ноги, хватаясь за рукоять меча. Будто он мог противостоять силам стихий простым оружием. — Что происходит?
      Того, что случилось дальше, я почти не помню.
      Весь мир залил свет. Вдруг. Словно бы на Граскаальским хребтом одномоментно зажглись тысячи солнц. Я увидел, как начал таять снег, окружавший наш лагерь.
      Грохот. Неистовый рев гибнущей чужой Силы заполонил округу, разрывая слух и уничтожая разум.
      Совсем неподалеку, в двух-трех лигах от перевала, ведущего к землям Пограничья, возник огонь. Такого огня никогда не видели люди, оборотни или гномы. Белое, ослепительно-яркое пламя подняло над горами расширяющийся и разгоняющий облака купол, померкло, превратившись в гигантский клуб оранжево-черного огня, рвущийся к обнажившемуся звездному небу.
      На мгновение мир замер в предчувствии беды. Колыхнулись вершины елей.
      Я помню, как умирало подземное чудовище, залитое мною и Эйвиндом водой в катакомбах Ивелина. Помню, как я бежал через подземные переходы к лесу. Помню налетевший ураган, сплавленный в зеленое стекло песок дороги и возникший лесной пожар. Но по сравнению с этим…
      Я подумал, что мир гибнет. Что начинается великая битва богов с пришедшим из Внешней Тьмы злом.
      Ветви сосен и темноигольчатых елок внезапно занялись огнем. Деревья превратились в огромные факелы. Ударил ветер — горячий, обжигающий кожу вихрь невиданной силы. Меня отбросило в сторону, хоть я и пытался уцепиться за почерневшую меховую куртку Конана. Король, видимо, сообразив, что нужно делать, закрыл лицо рукой и повалился навзничь. Тотлант попытался выговорить какое-то заклинание, но ураган поднял волшебника как пушинку и отшвырнул в расплавляющийся на глазах сугроб, наметенный у корней гигантского кедра.
      Я ударился головой о твердый ствол дерева и меркнущее сознание уловило лишь вид бурлящего облака на тонкой, колышущейся ножке; облака, подсвеченного синеватыми разрядами молний и поднимавшегося над землями, искони принадлежавшими людям, оборотням и гномам.
      Потом была тьма.
 
      Я не знаю, что это было. И никто не знает. Даже Тотлант. Волшебник потом сказал только, что мы стали свидетелями высвобождения некой чудовищной мощи, прежде скованной в пределах Небесной горы. Сила сбросила путы и, уйдя к небесам, исчезла бесследно…
      Очнулся я от того, что пошел горячий дождь. Очень неприятное ощущение.
      — Конан! — я с трудом поднял голову и огляделся. Лучше бы я этого не делал — резкая боль пронзила череп будто раскаленной иглой…
      — При чем здесь Конан? — раздался в ответ угрюмый голос киммерийца. — Это Хальк с Тотлантом придумали обрушить Небесную гору в лавовое озеро… И что получилось?
      Серели предрассветные сумерки. С неба падали погасившие лесной пожар тугие струи ливня. Вода (и это сейчас, зимой!) казалась только что прокипяченной. Мутные капли забирались под одежду, превратили волосы в сбившуюся грязную мочалку, а сам я полулежал в огромной луже.
      Остальным, впрочем, было не лучше, чем мне.
      Гномы сидели все вместе, хлюпая носами. Почему-то мокрый гном выглядит ужасающе жалко и несчастно. Хальк, которому досталось меньше всех во время урагана, поднятого издыхающей Небесной горой (летописец вовремя спрятался в яме у корней сосны), чисто по привычке пытался поддержать беседу со старейшиной Грани:
      — Не беспокойтесь, уважаемый, — слабым голосом вещал библиотекарь. — Все живы, все хорошо, скоро придем в Хезер…
      — Причем идти надо быстро, — встрял Мораддин. — Полагаю, что когда кончится этот странный дождь, снова ударит мороз. Мы попросту обледенеем. Уже светает, дорога видна. Грани, поднимай своих и идемте! В Хезере нас обязаны принять.
      — Все погибло, — вздохнул старый гном. — Уверен, что поселение под пиком Бушующих Ветров разрушено полностью… И счастье, если другие подгорные княжества не пострадали!
      У меня ужасно болела голова, Тотлант постоянно держался за ушибленную поясницу, Конан и Фрам беззвучно ругались, а Хальк молчал. Понадобилась жуткая катастрофа, чтобы барон Юсдаль наконец заткнулся. Да и не о чем было говорить в обожженном, частью поваленном лесу, покрывавшем склоны хребта. Над нашими головами висели черно-свинцовые тучи, кое-где еще дымились деревья — несмотря на дождь, толстые стволы продолжали тлеть. Снег почти везде растаял. Сугробы — оплавленные и покрытые налетом гари — начали попадаться только в предгорьях. Заодно и похолодало. Постепенно одежда начала покрываться ледяной корочкой, а ветер стал невыносимо холодным. По команде Конана мы усадили на наших лошадей женщин-гномов. Они слишком устали, чтобы выдержать пеший трехлиговый переход до Хезера. Маленьких детей как и прежде тащили на спинах элайны.
      Пусть лучше Хальк расскажет о наших дальнейших злоключениях в своей летописи. У него это лучше получится К середине дня живописный отряд, возглавляемый Конаном и Грани, наконец добрался до ворот бурга, возле которых стояла тройная стража. После долгих выяснений, кто мы и откуда нас вместе с гномами пропустили в поселок. А на следующее утро, отдохнув и с трудом поборов неизвестно откуда появившуюся слабость и чувство приближающейся болезни, мы все собрались и прежним маленьким отрядом поехали в Вольфгард.
      Четыре дня мы жили у короля Эрхарда. Отсыпались, отмывались и бездельничали. Почему-то никому, даже вечно непоседливому Конану не хотелось ничего делать. Он даже махнул рукой на то, что несколько дней назад его гвардейцы во главе с Паллантидом тайно, ночью покинули Вольфгард и уехали на закат. Сказал только, что непременно разжалует центуриона в денщики, а остальных сошлет в дальние гарнизоны.
      В столице, разумеется, тоже видели агонию Небесной горы. Но, как ни странно, паника не поднялась. Это Тарантия или Бельверус превратились бы в совершеннейший хаос — чернь бы перепугалась, дворяне взбунтовались, а купцы подняли бы цены на соль и муку. Мои соотечественники, привыкшие к особенностям Пограничья, просто сказали: «Ничего, и это переживем. И не такое случалось…» Хотя, конечно, в ту ночь весь город высыпал на улицы — смотреть на невиданное чудо. Эрхард заметил, что огромное черное облако к утру отнесло ветрами к полуночи, в сторону Гипербореи. Там оно вроде бы и рассеялось. Несколько предгорных деревень изрядно пострадали — ураган разбил часть домов, а обжигающий свет стал причиной десятка пожаров.
      Утром пятого дня пребывания в Вольфгарде (считая со времени нашего возвращения от Граскааля) Конан, отоспавшийся и снова, как всегда, бодрый, неожиданно вспомнил, что он все-таки не кто-нибудь, а король Аквилонии и выдал новую историческую фразу:
      — Небесную гору мы погубили, это ясно, как день, — мы сидели в тронном зале за общим столом и завтракали. Стефан, Король Историй с восторгом выслушивал тихий рассказ Халька о наших приключениях под горами, а Эртель сидел надутый: обижался на дядюшку за то, что не отпустил вместе с Конаном. — Эрхард, уж прости, а нам следует возвращаться.
      — Жду не дождусь, когда ты об этом вспомнишь, — хмыкнул старый король. — Небесная гора действительно погибла. Как только вы приехали, я немедленно отрядил четырех десятников стражи обследовать перевал и пик Бушующих Ветров. Они вернулись вчера вечером. Облачная завеса исчезла, сам пик вообще… — Эрхард пощелкал пальцами, подбирая нужное слово: — Словно бы провалился неизвестно куда. Граскааль в тех местах нынче неузнаваем. Поблизости ни одного живого существа не замечено. Ни чудовищ, превращенных из людей, ни подгорных тварей. А вместо Небесной горы — огромная обоженная яма. Леса в округе сильно попорчены…
      — …И мы до сих пор не знаем, с чем столкнулись, — заключил Тотлант, сидевший, как обычно, по левую руку от короля. — Кроме того. Я расспросил всех знакомых в Вольфгарде — не видел ли кто необычное белое животное с синими глазами? Тицо словно бы исчез.
      — Съели куницы в лесу, — мстительно заметил Конан. — Так ему и надо, мерзавцу!
      — Тицо? — нахмурился король Пограничья. — Это маленький зверек, которого холил месьор Хальк? А в чем, собственно, дело?
      Мы рассказали. Эрхард вначале не поверил, что животное величиной с кошку было виновником многих бед нашего отряда, а потом просто махнул рукой, решив, что эта история ему неинтересна.
      — Выезжайте завтра утром, — сказал король-оборотень. — Припасы и все прочее получите с моих складов. Кстати, Конан, позволь тебя поблагодарить. Мне сообщили, что границы королевства пересекли обозы с продовольствием, отправленные вашим канцлером Публио. Разумеется, гномы все оплатят.
      — Куда делся Паллантид? — Конан задал вопрос сам себе и нахмурился. Исчезновение гвардейцев занимало мысли короля все последние дни. — Надо же, даже с тобой, Эрхард, и с Эртелем не попрощался! Впрочем, неважно. Вернусь в Тарантию — разберусь.
      Следующим днем мы покинули Вольфгард. У ворот замка отряд провожали Эрхард и его племянник, почтеннейший Стефан Король Историй, благородный Евсевий Цимисхий, вызвавшийся остаться еще на несколько лун в Пограничье и досконально выяснить причины разрушения Небесной горы, а также несколько приближенных старого монарха. Фрам со свойственной гномам сентиментальностью едва не разрыдался, прощаясь с Конаном, и подарил ему на память боевой топор.
      С нами ехал Эйвинд. После того, как Тотлант тщательно осмотрел нашего воскресшего компаньона и сказал всем, что это настоящий Эйвинд а вовсе не призрак или воплотившийся в человеческое тело демон, асир и стигиец стали лучшими друзьями. Всю дорогу Тотлант выспрашивал у столь неожиданно спасенного Эйвинда любые подробности о разговорах с людьми, находившимися вместе с ним в подгорной тюрьме.
      Мне было неинтересно слушать. Об этом расскажет Хальк. Я поехал с отрядом Конана, надеясь проводить его до границы. А Тотлант просто собрался посетить Аквилонию, а заодно познакомиться там с известнейшим тарантийским магом Валамиром, сыном Гонтрана. Но когда по дороге мы начали получать известия о проезжавшем недавно отряде аквилонских гвардейцев во главе с высоким темноволосым человеком по имени Конан, во мне начало крепнуть желание вернуться в Тарантию. Наверняка моя помощь будет необходима.
      А когда отряд миновал рубежи Пограничья и прибыл в Кюртен, я понял, что бросать киммерийца и его друзей нельзя.
      Решено, я еду с ними в Тарантию. Эрхард и без меня справится с управлением страной.
 
      Наши посиделки в странноприимном доме «Немедийский дракон» закончились банально. Мы попросту напились. И напоили моего молодого сородича — Темвика. Он, бедолага, даже ходил на двор, очистить желудок. Обратно Темвик, правда, не дошел, свалившись на крыльце, но я, Конан и Тотлант его подобрали, отнесли в комнату и, закутав пледами, оставили спать.
      — Интересные дела, — в сотый раз повторил киммериец, вернувшись за стол. — Эй, Мораддин, ты закусывай, честное слово, а?
      — Где моя жена? — уважаемого графа Эрде сейчас тоже следовало бы отвести наверх и уложить рядом с Темвиком. — Конан, что происходит?
      — Не знаю! — рявкнул король. — Так, кто здесь самый трезвый? Разумеется, я, потом Тотлант и… Веллан, ты же немного пил? Идем с нами!
      — Куда? — простонал я. Выходить на мороз из теплого обеденного зала не хотелось. Что еще задумал неуемный варвар?
      — На аквилонскую таможню! — Конан, чуть покачиваясь, встал, набросил куртку, застегнул фибулой плащ и обвел нас решительным, хотя и слегка затуманенным взглядом синих глаз. — Хальк, иди с Мораддином наверх, ложитесь отдыхать. А остальные — за мной! Сейчас выясним, кто здесь король!
      Мораддин, как ни странно, подчинился. Поддерживаемый за плечи Хальком, он заковылял к лестнице, изрыгая в бороду неразборчивые проклятия. А мы, закутавшись в меховые одежды, выбрались на улицу, громко хлопнув дверью. Вид был не самый почтенный — два пьяных варвара (Конан и я) и смуглокожий стигиец в черном с золотом плаще. Тотланта тоже изрядно бросало из стороны в сторону, и время от времени он бормотал, обращаясь к аквилонскому королю:
      — Давай попробуем обойтись без драки…
      И вот перед лихой троицей воздвиглось бревенчатое солидное двухэтажное здание аквилонской таможенной управы. Красно-золотое знамя с поднявшимся на дыбы коронованным львом уныло повисло на безветрии. Возле крыльца отирался пожилой седоусый стражник в темно-зеленой форме инфантерии. Наконечник его копья был ржавым.
      — Куда, к кому, по какому вопросу? — безучастно и заучено спросил страж, на что получил такой ответ:
      — Прочь с дороги! Перед тобой король!
      Варвар выпятил грудь и тщетно попытался принять благородно-величественный вид. От него так сильно разило спиртным, что поморщилась выходившая из дверь бедная дворянка в шубке из кролика и с гербом захолустного баронства, привешенным на бронзовой цепочке.
      — Фи! — сказала госпожа и украдкой прошмыгнула мимо.
      — Сама ты «фи!» — некуртуазно ответил король. — Видали мы таких!
      — Сначала протрезвей, а потом приходи, — посоветовал страж. — Господин начальник занят. Шляются тут всякие…
      Через считанные мгновения седоусый полетел в близлежащий сугроб, а его копье Конан переломил о колено. Разумеется, Конан открыл дверь пинком.
      Мы безошибочно нашли комнату командира приграничной стражи и таможенной управы, бесцеремонно вломились и Конан без лишних разговоров бросил на стол бумаги. Молодой капитан с красивым, но нагловатым лицом вначале опешил, а затем, не размениваясь на пошлые скандалы, начал разворачивать свитки.
      — Тотлант, волшебник, — бормотал он. — Пускай платит пошлину и проезжает на земли нашей великой страны… Этих мы пропустим беспошлинно. Подождите-ка… Та-ак… Шутить изволите, господа? Эй, стража! Ко мне!
      Вломились трое молодых солдат и застыли у дверей. Капитан посмотрел на киммерийца, будто на опаснейшего разбойника.
      — Ты утверждаешь, — вкрадчиво, но угрожающе начал он, — что являешься королем Аквилонии Конаном Первым?
      — Утверждаю! — коротко ответил варвар.
      — Замечательно, — ухмыльнулся вояка. — А теперь посмотри на эту бумагу. Получена со спешной фельдъерской почтой два дня назад из самой Тарантии, — он, многозначительно посмотрев на солдат, которые тут же положили ладони на рукояти мечей, протянул Конану внушительный свиток. — Прочтите.
      — И прочтем! — фыркнул король. — Великий Митра! Веллан, Тотлант, подойдите и посмотрите!
      Мы посмотрели. Честно признаться, у меня челюсть отвисла. Это была копия королевского указа, подписанная самим Конаном, герцогом Просперо и таинственным бароном Гленнором. Датирован он был 25 днем последней осенней луны. Текст указа гласил следующее:
 
       «Для пограничной стражи Аквилонии. Любой человек, пересекающий границу страны под видом „короля Конана Канах“ и, возможно, сопровождаемый месьорами с именами Хальк, сын Зенса, Мораддин, сын Гроина, Тотлант, сын Менхотепа, Веллан, сын Арта, подлежит немедленному задержанию (равно как и его спутники) и препровождению под строжайшей охраной в столицу государства. Задержавшему указанных личностей человеку или служащему королевской приграничной стражи, равно как и армии выдается награда в размере пяти тысяч золотых кесариев и даруется высокий дворянский титул».
 
      Ниже шло подробнейшее описание внешности всех перечисленных, стояли подписи высочайших особ королевства и венчалась бумага красно-золотой большой государственной печатью.
      — Вы арестованы, господа, — вежливо, но не без издевки промурлыкал молодой капитан. — Положите оружие на стол рукоятями в мою сторону. Унтер-офицер! Принесите легкие кандалы!
      Я сориентировался моментально. Мгновенно протрезвевший Тотлант начал шептать боевое заклинание, а Конан уже был готов вступить в драку. Я выступил вперед, загородив спиной стигийца и короля, со всей присущей мне куртуазностью поклонился и сказал:
      — Капитан, должен тебя разочаровать. Поселение Кюртен находится на территории Немедии и указы аквилонского короля здесь недействительны. Если вы попытаетесь задержать нас, то сопровождающий нас Мораддин, граф Эрде, начальник Вертрауэна — отделения личной канцелярии короля Нимеда, примет необходимые меры…
      — Стоять, — непреклонным голосом произнес капитан. — Территория Немедии — за пределами этого дома. Пока вы стоите здесь — вы в Аквилонии!
      И в этот момент в таможенника ударила струя холодного синего пламени, сорвавшегося с пальцев Тотланта, а Конан обрушил удар своего тяжелого меча на закрытый многочисленными бумагами стол.
      Я, призвав на помощь третью ипостась оборотня и желая напугать солдат, изменил внешность, превратившись в жуткое двуногое клыкастое чудовище.
      Я знал, что мы так или иначе прорвемся на улицу. Но откуда я мог предполагать, что противники завопят дурными голосами и вместо того, чтобы вступить в бой, позорно сбегут? Оборотней они, понимаешь, не видели…
      Так и сходили мы в аквилонскую таможню.

Глава четвертая
ХАЛЬК, ПЕРВЫЙ РАССКАЗ