КРОВАВЫЙ ИНЕЙ

Утром он проснулся поздно, с тяжелой головой и налитыми железом веками – они никак не желали открываться. Тусклый свет солнца, укутанного пеленой полупрозрачных облаков, казался невыносимо ярким, виски ломило… Едва поднявшись на ноги, Дальвиг с выражением муки на лице проковылял к столу и нашел на нем завядший лист белладонны, сорванный пару недель назад. Он приложил похожий на полусырой клок пергамента листок к виску и прошептал заклинание, вытягивающее боль из тела. Белладонна постепенно набухла, почернела, будто наливаясь кровью. Боль в голове притупилась, превратившись в неприятное, пугающее пульсирование. Дрожащей рукой Дальвиг поднес лист к магическому огню – и тот вспыхнул, разом превратившись в пламя. Хоть оно и было холодным, Эт Кобос по привычке отдернул пальцы и с неудовольствием обнаружил, что сердце прыгает, как у увидавшего лису зайчишки. Потом он глубоко вздохнул и с облегчением понял, что почти здоров. Разве что небольшая слабость в ногах или до сих пор дрожащие руки… пустяки.

Спустившись в обеденный зал, Дальвиг безжалостно усмехнулся, когда увидал там больше десятка опухших с похмелья наемников. Каждый лечился как мог – кто лакал пиво, кто – простоквашу, кто травяной настой. Судя по квелым фигурам и кислым рожам, никто не мог похвастаться успехом.

По приказу хозяина всех страдающих пьяниц изгнали прочь, чтобы они своим видом не портили аппетит. Кухарки подали Дальвигу на завтрак тонкие ломтики окорока, вымоченные в терпком южном вине, и зажаренные хлебцы с маслом. Эт Кобос снова криво ухмыльнулся, вспомнив самого себя, жующего опротивевший козий сыр и яйца. Есть ему особо не хотелось, так что он ограничился пробами, выпив напоследок немного подогретого, разбавленного вермута. Настроение немного улучшилось, и Дальвиг решил подняться к себе, чтобы переодеться для конной прогулки. Однако не успел он приготовить куртку и штаны, выложив их из шкафа на постель, как за окном раздались далекие выкрики и даже свист стрел. Солнечный свет померк: окно закрыла скользнувшая в комнату тень. На стол, разбрасывая с него свитки, мешочки и шкатулки, плюхнулся эзбанс. Как всегда, его острые чешуйки безжалостно расцарапали столешницу. Брюхо разверзлось, выпуская наружу лапы, и демон затормозил около самого края стола. Голова закачалась на длинной шее, будто сгибаемый ветром цветок.

– Ты так оставишь меня без стола, – проворчал Дальвиг вместо приветствия. Демон зашипел, выпуская из уголков огромной пасти глаза на стебельках. За закрытым ртом он шипел намного тише и глуше, однако волшебный перстень исправно переводил.

– Что тебе важнее – стол или вовремя доставленная весть? – Тон, как это ни странно, казался сердитым. Дальвиг открыл рот, чтобы поставить наглого демона на место, но тут в дверь забарабанили.

– Сударь! Высокий Дальвиг! – орали сразу несколько голосов. – Мы видели чудовище, оно влетело в ваше окно!

– Проваливайте! – рявкнул Дальвиг. – Ступайте прочь, недоумки! Разберусь и без вас!

Из-за двери послышалась возня, потом невнятная перебранка. Наконец наемники удалились, громко топоча на лестнице. Эт Кобос снова взглянул в зеленые глаза эзбанса, но говорить теперь ничего не стал.

– Я летал, много, долго, – хрипло прошипел демон и пару раз медленно шевельнул стебельками. – Кругом было пусто. Но потом я увидал их: пятьдесят двуногих, бескрылых сосателей материнских тел идут сюда с севера. Дающий кровь! На них надета железная кожа, на боках болтаются железные когти, а в руках – длинные палки. Вечером ты сможешь увидеть их из своего окна.

Дальвиг почувствовал, как сжимается грудь и неведомая сила не дает вдохнуть, парализуя мышцы. Слыша внутри гулкие, долгие удары сердца, он повернул голову и поглядел в окно на затянутые серой дымкой холмы. Нет, конечно! Пока там никого нет, но спокойной жизни в тот самый миг пришел конец. В самом скором времени Дальвигу предстояло узнать, совершил ли он роковую ошибку, вернувшись сюда. Быть может, умереть? Попасть в плен? Подвергнуться унижениям и страданиям? Или победить и торжествовать??

С трудом успокоившись, сжав дрожащие пальцы в кулаки., Эт Кобос поднял голову и торжественно сказал:

– Спасибо тебе, эзбанс, за эту весть. Я больше не стану упрекать тебя… А пока возвращайся в небо и продолжай следить за округой.

К обеду в большом зале собрались все до одного наемники и большинство прислуги. Дальвиг, стоило ему войти, сразу понял, что неприятности начинаются раньше, чем он их ожидал. Вперед выступил не кто иной, как Эндамон, как всегда, умытый и аккуратно причесанный, хотя и немного опухший. Потирая красные глаза, он несмело начал:

– Сударь! Простите нас, но у людей появились некоторые вопросы…

– Какие вопросы могут быть у тех, кто исправно получает деньги? – сердито спросил Эт Кобос. Застыв у порога, он медленно оглядел хмурые лица собравшихся, громко хмыкнул и прошел к своему Высокому Креслу. – Где обед?

Пара молодых служанок, низко склонив головы, выбежали прочь через дверь, ведущую на кухню. Остальные, переглядываясь и нерешительно топчась на месте, продолжали стоять.

– Вопрос не в деньгах, сударь! – воскликнул Эндамон и тут же поморщился. – За деньги премного благодарны, но… тут такое дело… Сегодня многие опять видели демона, кружившегося над замком и нырнувшего к вам в окно. А еще из Крайла вернулся мясник. Говорит, народ там про наш замок много нехорошего болтает – дескать, гнездо это черных сил, а вы, сударь… вы… вы этот… Черный колдун!

Выговорив жуткие слова, наемник выпучил глаза и с силой сцепил руки. Остальные, как по команде, невнятно, но достаточно громко забубнили и стали бросать на Дальвига полные страха и осуждения взгляды.

– Поговаривают, будто соседи ваши собираются идти на замок войной. Высокий Сима, который выезжал в столицу, а теперь вернулся, очень разгневан. Не сегодня, так завтра придут сюда солдаты и камня на камне не оставят!

– Ну и что? – спросил Дальвиг, стараясь казаться спокойным. На самом деле ему хотелось вскочить прямо на стол и метнуть на головы подлых предателей пару молний. Скривив дергающуюся щеку, Эт Кобос взял в руку короткий столовый нож и принялся им поигрывать. – Неужели тебя, Эндамон, такого смелого солдата, может пугать война? Ты должен трепетать от радости, услышав, что скоро придется отработать мои денежки. Не помнишь, кто недавно горько сожалел о собственной бесполезности? Говорил, будто ему неловко брать золото и ничего не делать? Пришло ваше время… то самое, ради которого я нанял вас!

– Нет! Не будет по-вашему! – в несколько голосов завопили наемники, и громче всех Эндамон. – Если б мы знали, что придется служить колдуну, да еще Черному, на которого ополчился весь свет, то ни за что бы не нанялись!

– А теперь готовы отдать назад деньги? – насмешливо спросил Дальвиг. Эндамон молча раскрыл и захлопнул рот, как вытащенный на берег сом.

– Черному денег не отдадим! – тонко воскликнул кто-то невидимый из задних рядов, а остальные одобрительно загудели. – Уходим, братцы! Пускай этот гад сам расхлебывает!

– Нет!! – взревел Дальвиг со всей силой, на какую было способно юношеское горло. Вскочив на ноги и упершись руками в столешницу, он прожег всех собравшихся кипящим ненавистью взглядом. – Ни один из вас не уйдет отсюда просто так! Хотите верьте, хотите – нет, но вчера каждый получил от меня порцию яда. Он действует медленно и незаметно, так что пройдет пара недель, прежде чем – вы загнетесь. Эта отрава неизвестна Белым магам – они будут бессильны вам помочь за любые деньги. У меня есть противоядие, только вам самим его никогда не найти. Впрочем, даже если бы кто-то смог найти его, он все равно не в силах рассчитать нужной дозы… Понимаете, куда я клоню, червяки? Каждый, кто посмеет ослушаться или убить меня, удрать отсюда, помочь моим врагам, – обрекает себя на верную гибель. Вы ничего не сможете поделать. Вам придется служить, как мы и договаривались с самого начала. Только тем, кто заслуживает, я в свое время выдам противоядие.

По толпе наемников пронесся глухой стон. Ряды их содрогнулись, и вперед выскочил беззубый Кроди с кистенем в руках.

– Зашибу!! – истошно завопил он. – Зашибу суку, не помилую!!!

Дальвиг поспешно схватил столовый нож и провел им по столу, оставив глубокую царапину. Положив на нее ладонь, он громко сказал: «Сибирел эоноро!» Кроди успел сделать еще только один шаг. Потом он громко завопил и согнулся пополам так резко, что сам себя огрел кистенем по ноге. Выпустив второй вопль, он покатился по полу – жалкий, сжавшийся в комок. Остальные в ужасе отшатнулись от пораженного колдовством человека, будто боялись, что и им тоже достанется.

– Кто-нибудь еще хочет сказать мне что-то? – тихо процедил сквозь зубы Дальвиг. Переводя взгляд с одного наемника на другого, он видел только опущенные головы и трясущиеся от страха тела. – Кто-нибудь хочет уйти? Предать?

Служанки принялись тоненько подвывать и тут же об этом горько пожалели, потому что Дальвиг перенес внимание на них.

– Вам я тоже хочу кое-кто сказать, женщины. Сейчас каждая из вас наверняка посылает мне проклятия и ждет момента, когда я отвернусь, чтобы удрать. Я не хочу отпускать вас. Мне будет очень обидно, если вы уйдете. Ведь с вами тут хорошо обращались, разве не так? Я не давал солдатам распускать руки, кормил вас тем же, чем и их, даже давал кое-какие деньги. Если вы решите сбежать, я перестану быть добрым. Поверьте, злому Черному колдуну не трудно будет найти вас и ваши семьи, чтобы вырезать их до последнего человека – просто так, от обиды. Не создавайте мне лишних хлопот.

Некоторые женщины со стонами свалились без чувств. Пара особенно вредных старух принялась вслух, но не особенно громко поносить Дальвига, но он не обратил на них внимания. Перед ним, сжавшись, стояла толпа до крайности испуганных и готовых подчиниться людей. Он был их повелителем, их настоящим господином. Это было прекрасное чувство! Дальвигу снова казалось, будто он – огромный и могучий великан, возвышающийся над трусливыми карликами. Лишь один червячок грыз Эт Кобоса изнутри: отчего все повернулось именно так, как он боялся? Почему только страх заставляет этих людей повиноваться? Хочешь не хочешь, а тут поневоле превратишься в самого отъявленного злодея из сказки.

Солдаты, двигавшиеся к замку Беорн, шли длинной колонной по два человека. Дорогу покрывал тонкий слой жидкой грязи, образовавшейся после полудня, когда немощное солнце наконец смогло растопить выпавший ночью иней. Воины оскальзывались и стукались о товарищей, гулко грохоча доспехами. По округе разносились громкие ругательства, а остряки шутили над неудачниками. В следующий момент ситуация менялась: сам весельчак размахивал руками, чтобы не свалиться в придорожную канаву, а тот, кого он высмеивал, потешался над ним. Только командир ехал на лошади. Это был надменный молодой человек в блестящем стальном шлеме с серебристыми крыльями, в длинном бархатном плаще с вышитыми на нем голубыми птицами. Конь его высоко задирал ноги, словно выступал в цирке, – очевидно, выдергивая из грязи шипы подков.

Каждый солдат был одет в плотную кожаную куртку со стальными пластинами на груди и спине, в бронзовый круглый шлем и поножи, защищающие голени. Каждый нес на боку или на спине небольшой овальный щит, подвешенное на плече копье и меч на поясе. Сзади ехали три телеги с солдатскими мешками, палатками, едой и прочими припасами.

Дальвиг и его хмурые, скованные ненавистью и страхом люди притаились в голой роще, скрытой от дороги холмами. Через неглубокую ложбину между двумя склонами они прекрасно видели серую, колышущуюся колонну, а сами почти не опасались быть замеченными. Один маг, двадцать один наемник и три мертвеца, равнодушно застывшие на холодном ветру в одних рубахах. Ровно в два раза меньше по числу, чем врагов.

Когда тыл вражеского отряда показался из-за левого склона, Дальвиг вынул меч и пришпорил коня. Внезапное нападение со спины, из-за телег, грохот которых до поры заглушит топот атакующей конницы, – вот в чем был его замысел. Ни одного возгласа, ни одного приказа, только стук копыт о мерзлую землю… На полдороге Дальвиг обернулся и увидал, что наемники, сбившись в плотную группу, скачут следом. Мертвецы грузно бежали в стороне, удивительно проворно для своих вялых тел.

Идея Дальвига сработала – до самого конца их не замечали. Даже потом, когда Эт Кобос уже настиг колонну и помчался вдоль нее, нещадно пришпоривая Дикаря, вражеские воины лишь недоуменно крутили головами, провожая его. Очевидно, они приняли его за гонца и совершенно не обратили внимания на меч в руке… Только когда молчаливая толпа наемников принялась топтать нестройные, не готовые к бою ряды, пешие солдаты схватились за оружие. К тому времени было поздно строить оборонительное заграждение из копий и щитов, поздно становиться в плотный боевой порядок… Они могли только умирать под клинками наемников, озверевших от крови и многоголосых криков боли и страха. Пехотинцы бестолково метались под копытами коней, падали с раскроенными черепами и рассеченными ключицами. Полдюжины наемников во главе с Ергаззом остались чуть поодаль и расстреливали суетящихся врагов из арбалетов. Звенел металл, глухо стучали о землю падавшие одно за другим тела, малодушные становились на колени и молили о пощаде. Жалости не было. Каждый наемник превратился в алчное до крови чудовище, неустанно рубящее направо и налево. В каждом враге они представляли Дальвига, он был готов поспорить об этом на что угодно. Ненависть, которая сдерживалась внутри его вояк с самого полудня, теперь бешено выплескивалась наружу. Вражеский отряд подвернулся как нельзя кстати, и участь его была ужасна. Прошло совсем немного времени, и вместо растянувшейся на полсотни шагов колонны дорогу и обочины устилала широкая полоса трупов, плававших в крови. Сам Дальвиг, без помех доскакавший до головы колонны в самом начале боя, обогнал командира и развернулся ему навстречу. Тот растерянно привстал на стременах, вертя по сторонам серебряными крыльями. Его солдаты уже умирали в хвосте, с дикими криками мельтешили ближе к середине и нерешительно застыли впереди. Снова повернувшись к Дальвигу, командир проворно выхватил меч и подхватил на левую руку щит, который висел у седла. Эт Кобос пришпорил Дикаря и понесся в атаку. Его никто так и не научил толком сражаться, и неуклюжесть сквозила во всем – в манере держаться в седле, в неловком захвате рукояти оружия пальцами. Разве что запястье теперь было достаточно сильным, чтобы удерживать тяжелый меч. Командир успел еще криво ухмыльнуться, подставляя под неуклюжий удар Вальдевула шит. В следующий миг уродливый темный клинок рассек, как масло, стальной умбон, ясеневые доски, отрубил руку и вскрыл грудную клетку. Дальвиг резко натянул поводья и заставил Дикаря встать на дыбы. Почти в упор он смотрел на внезапно распахнувшиеся глаза противника, взметнувшиеся брови и безмерное удивление на лице. Рассеченный напополам щит развалился, обнажая хрипящую и пузырящуюся черной жижей дыру в груди. Струи крови хлынули из уголков рта, и рука, занесшая было меч для ответного удара, бессильно отвисла и выронила оружие в грязь. Все так же безмолвно удивленный, командир упал следом под копыта Дикаря.

Мимо метнулся испуганный воин – он несся прочь не разбирая дороги, бросив оружие и щит. Без всякого вмешательства разума, рука вытянулась в сторону и с потрясающей легкостью сняла с плеч беглеца голову. Обливающееся кровью тело сделало еще пару шагов, потом ноги заплелись, и оно покатилось кубарем. Голова пропала где-то в черных, как обсыпанных углем, зарослях дягиля.

К тому времени с вражеским отрядом было покончено. Тела убитых лежали тут и там, а нескольких уцелевших самые жестокие и злые из наемников выстроили в ряд и быстро посрубали им головы. Дальвиг не успел вмешаться, и от этого зрелища мороз прошел у него по коже. Его люди – если он все еще может их так называть – все делали молча. Как мертвецы, которые в силу своей нерасторопности в этом бою успели, убить всего пятерых человек. Старательно оберегая их от гнева наемников, ходячие покойники уволокли недвижных товарищей в сторону и терпеливо встали около них, ожидая пробуждения новых соратников.

Дальвиг, тяжело дыша и мимоходом опасаясь, как бы сердце не выпрыгнуло наружу и не принялось скакать вокруг по разбитой копытами дороге, обозревал поле битвы. Победа была полной, жестокой и скорой. В красно-коричневой, еще более жидкой, чем раньше, грязи лежало пятьдесят парящих свежими ранами трупов. Рядом с дорогой на поседевших от инея травах блестели крупные алые капли, будто рядом внезапно появилось покрытое спелой клюквой болотце.

Нападавшие потеряли только одного человека. Вражеское копье пронзило его снизу вверх, скорее случайно, чем нарочно; он был вырван из седла и упал наземь, похожий на насаженную на иглу бабочку. Никто не обращал на него внимания – товарищи убитого спешно обшаривали телеги и трупы в поисках ценных вещей. Никто не бросил даже мимолетного взгляда на хозяина, застывшего впереди, словно его не было вовсе. Дальвигу было все равно. Он закрыл глаза и сполна насладился триумфом. В священном трепете он верил и не верил в случившееся и боялся, что если откроет глаза, то ничего не увидит. Какое глупое мальчишество! Встрепенувшись, Дальвиг глубоко вдохнул холодный воздух, пропитанный, как ему казалось, запахами битвы. Похожие на стаю волков наемники глядели на него исподлобья и немедленно отворачивались, стоило Дальвигу обратить взор на кого-то из них. Тогда он отъехал подальше вдоль дороги, обернулся к невидимому Беорну и, воздев меч к небу, равнодушно-серому, бурлящему, прошептал:

– Смотри, Сима! Я вернулся. Скоро придет и твой черед вот так валяться в грязи!

Он мог, конечно, прокричать еще много обидных для Симы слов. Безусловно, тот будет взбешен, когда узнает, сколь бесславно и страшно был проигран первый бой с мальчишкой, недобитым последышем врага… Тем быстрее и ужаснее будет его месть. Возвращаясь домой, дрожа от холода и нехороших предчувствий, Дальвиг непрерывно думал об этом. Мимолетная радость выигранного боя и восхищение собственными успехами быстро уступили место страху перед будущим. Что, что же он делает?? Чего хочет добиться, в конце концов? Сгинуть навсегда, поцарапав Симу, как слабенький котенок, которого несут топить? Разве это будет месть, достойная памяти отца, матери, сестры и всех тех, кто погиб в замке Беорн много лет назад? Нет, конечно, нет. Но что он может сделать еще? Скрыться из замка и жить в лесах, как разбойник? Выжидать момент, когда можно будет напасть на самого Симу в его замке или на дороге? Безнадежно. Даже если Высокий Сима станет в одиночестве спать посреди глухого леса, у Дальвига нет шансов подобраться к нему на расстояние удара. Что же тогда? Ответа не было, и Эт Кобос не мог найти себе, места.

В замке все чурались его и сторонились, как прокаженного. Кухарки старались быстрее скрыться за прокопченной дверью кухни, служанки разбегались с пути, как тараканы. Наемники не желали покидать конюшен, внезапно воспылав любовью к коням. После долгой поездки по грязи те были изрядно испачканы, и солдаты принялись чистить и мыть им бока.

Впрочем, Дальвигу было все равно. Он предпочел не заметить, что служанок стало как будто бы меньше, чем вчера, отказался от ужина и сразу поднялся в свою комнату. Не зажигая света, дрожащий, он стянул мокрые и грязные одежды, надел теплое белье и шерстяной халат, а потом забрался под одеяло.

За окном, в мутном свете затянутой пеленой облаков луны, ему привиделся скорбный женский лик. Сперва Дальвиг хотел вскочить и выглянуть наружу, чтобы рассмотреть видение как следует, но потом решил, что это – всего лишь бред наяву. А если и нет, вряд ли он увидит лицо четче, чем отсюда, из-под теплого и уютного одеяла.

– Уходи! – прошептал Дальвиг сквозь зубы. – Если не можешь помочь, нечего пялиться. Ты мне не нужна!!

Дунул ветер, понес облака, перемешивая их и сгущая. Лунный свет померк и призрачный лик растаял во тьме без следа… Дальвиг еще долго ворочался не в силах уснуть. Глубокой ночью он услышал осторожные шаги за дверью – потом громкое шелестение воздуха и хлопок, будто кто-то решил прямо на лестнице вытряхнуть половик. Следом до уха Эт Кобоса донеслись сдавленные ругательства, глухой вой – кому-то явно зажали ладонью рот – и дробный грохот скатывающихся по лестнице тел в доспехах. Отбросив одеяло, Дальвиг схватил меч и выбежал из комнаты. Повинуясь его заклинанию, под потолком загорелся слабый магический огонек, но и без него Эт Кобос хорошо видел мерцание ступеней в том месте, где находились сработавшие ловушки с Огненной Чесоткой. «Кое-кому предстоит трудная ночь в компании с горящими страшным зудом волдырями на коже», – подумал Дальвиг, криво ухмыльнувшись. Быстро вернувшись в комнату, он взял пузырек с крапивным соком и подновил ловушки, а потом вернулся и снова забрался под одеяло. Остаток ночи прошел спокойно.

Утром Эт Кобос вел себя как можно осмотрительнее и не зря – в самом низу башенной лесенки, у двери в обеденный зал, была прилажена хитрая ловушка с заряженным арбалетом. Судя по высоте, на которой его укрепили и липкой мази на острие стрелы, недоброжелатели хотели поразить ненавистного колдуна в ноги и усыпить либо парализовать. Нетрудно догадаться, что последовало бы потом – пытки, чтобы узнать о противоядии. Дальвиг подумал было, что не сможет всегда быть настороже или забудет когда-нибудь заблаговременно поставить ловушку и окажется в путах, в руках наемников, которые как следует с ним развлекутся. Пытки и издевательства они применят обязательно, чтобы сполна расквитаться за свой страх. Так, может, пока не поздно, стоит уничтожить противоядие? Пусть уж в случае чего наемники не смогут оказаться победителями.

Однако эту мысль Дальвиг не довел до конца. В обеденном зале царила суматоха: кухарки бестолково носились из угла в угол с какими-то узелками и непрестанно стенали. Из их воплей Дальвиг понял, что замок уже взят в осаду.

Выйдя во двор, он увидал, что ворота закрыты на толстенные засовы из окованного бронзой дуба. Рядом не было ни одного наемника, но несколько человек торчали на стенах, размахивая руками и что-то вопя. Дальвиг взбежал наверх по высоким ступеням круто поднимающегося уступа и, заслоняя глаза ладонью от низко висящего утреннего солнца, поглядел на север. У подножия холма, на котором стоял Беорн, на опушке голой тополиной рощи с одной стороны и у густого березового леса с другой горели костры. Белесый дым плотными полосами расстилался вдоль самой земли и не позволял разглядеть в точности, сколько войск пришло под стены замка. Виднелись громоздкие телеги, с которых крошечные солдаты сгружали части каких-то осадных орудий. Рядом стояли уже готовые – большие деревянные щиты на колесных лафетах и похожие на гигантские арбалеты баллисты. Тут же валялись пучки больших стрел и рядами стояли бочонки с маслом.

В дыму тут и там мелькали красные плащи подданных Высокого Сьерина; у тополей были составлены в пирамиду щиты троллерцев, на которых вставал на дыбы стальной медведь. Воины Оада славились умением точно и далеко стрелять из луков: за спиной у них висели объемистые колчаны с запасами огненных стрел. Люди с топорами пришли из Лемгаса – там не признавали мечей.

Снова, как и много лет назад, войска соседей объединились, чтобы уничтожить замок Беорн, на сей раз навсегда. Правда, теперь отряды Высоких были совсем небольшими, потому как от былой мощи и славы Кобоса не осталось и следа. Дальвиг смотрел на кипучую деятельность врагов в полутысяче шагов от своих стен с замирающим сердцем. Жадно вглядываясь в снующие туда-сюда фигурки, он пытался увидеть кого-то из Высоких. Ни одного! Неужели они не пришли? Неужели посчитали, что им зазорно марать руки в такой незначительной битве? Может быть, они просто прячутся сзади, невидимые за дымом?

Дальвиг стоял и стоял на стене, пропуская мимо ушей горестные вопли наемников. Один из них, кажется, Кроди, прошипел, что неплохо было бы кое-кому упасть вниз прямо сейчас, но Эт Кобос пропустил эту недвусмысленную угрозу мимо ушей. По мере того как солнце неспешно ползло по небесам, ветер разгонял дымы костров и осажденные смогли полностью разглядеть войско под стенами Беорна. Там было, пожалуй, больше двух сотен человек, из которых только десяток носили цвета замка Бартрес. Обыкновенные солдаты и несколько командиров невысокого ранга – вот все, что позволила прислать сюда небывалая гордость Симы и иже с ним. Дальвиг медленно приходил в себя и чуял, что бешеный стук сердца затихает, а голова обретает способность трезво размышлять. Обычная армия! Им стыдно было выступить против мальчишки, набравшего кучку трусливого сброда. Хорошо, посмотрим, как они запоют потом. Одного урока было мало – придется преподать второй! Расправив плечи, Эт Кобос смотрел на врагов с легкой усмешкой. Среди них он видел только одного серьезного противника – человека в панцире цвета розового перламутра, в голубом плаще с белым ромбом на спине. Один из Подмастерий Симы, единственный маг среди всей этой толпы. Может статься, конечно, что это – только один из многих, успевший добраться сюда гораздо раньше остальных. Когда здесь соберутся все или прибудет-таки кто-то из Высоких, тогда Дальвига и его жалкую армию просто раздавят. Но это будет потом – а пока еще есть возможность поиграть для себя самого роль могучего и непобедимого бойца, которому плевать на полчища врагов. Главное, не заиграться и вовремя остановиться – ведь во время бессонной ночи Дальвиг наконец придумал, как ему поступить. Нет, бестолковая гибель в бою с превосходящими силами противника не входила в его планы. Он должен только унизить их по возможности сильнее и вовремя ускользнуть (это будет еще одной пощечиной). Только первый укол в долгом поединке, всего лишь первый и наименее серьезный. Что будет потом, Дальвиг пока не загадывал, но подсознательно он чувствовал: это будет величайшая, ужаснейшая месть в истории. Ему опять смутно виднелась огромная фигура, возвышающаяся над людьми, деревьями, крепостными стенами и сметающая врагов одним своим горящим взглядом. Великий и ужасный Дальвиг, потрясатель основ Вселенной!

Очнувшись от грез, Эт Кобос захлопнул так некстати раскрывшийся рот (как ребенок, право слово). Он по очереди поглядел направо и налево от себя. Наемники до сих пор сидели за кривыми зубцами, слепленными неумелым мастером взамен разрушенных в давней битве. Полными невыразимого словами страдания взглядами эти «воины» отвечали Дальвигу. Кто-то готов был умолять о пощаде, на коленях просить противоядия, кто-то хотел снова испытать силу хозяина, бросившись на него с оружием. Эт Кобос рассмотрел повязку на руке Кроди: вчера после боя ее не было.

– Еще чешется? – спросил он наемника с усмешкой. Сжимавший зубы от злобы Кроди побелел и, пряча руку, поспешно спрятался за товарищей. Дальвиг повернулся спиной к армии осаждающих и легонько оперся о зубец локтем. – Я думаю, ночью многие из вас хорошенько убедились в моей силе. Однако предупреждаю вас – это была только малая ее часть! Сейчас, когда вы видите перед собой противника, многочисленного, сильного, самоуверенного, у многих душа уходит в пятки. Думаю даже, кое-кто решил плюнуть на мои предупреждения и удрать, сдаться на милость победителей, которых он заранее определил… Хорошенько подумайте. Я сомневаюсь, что после вчерашнего кто-то станет нянчиться с вами. Своей жестокостью и трусостью вы закрыли себе путь к отступлению. Если предавать меня, хозяина, платившего золотом, то надо было делать это сразу. Теперь для них, Белых, вы такие же бешеные псы, как и я. Вас не станут брать в плен – разве что для мучительных пыток и допросов. А я… Я найду способ достать сбежавшего. Слегка ускорить действие яда, причем расстояние тут не играет роли. Выжду немного на всякий случай, чтобы не лишить вражеских палачей удовольствия как следует поиграть с жертвами – на тот случай, если беглеца поймают под стенами. Сейчас вы все должны выстроиться во дворе. Тащите туда и тех, кто много получил ночью на лестнице и не может идти. В противном случае им станет гораздо хуже… Тот, кого я не обнаружу в строю, после полудня будет мертв. Остальные, если будут хорошо сражаться и отобьют штурм, получат шанс на спасение. Я не собираюсь умирать здесь, и те, кто как следует поможет мне, тоже могут выжить. Подумайте над этими словами, пока будете звать остальных во двор. Ну, ступайте!

Униженные, скулящие от гнева и страха людишки поплелись вниз. Да, хорошо войско, ничего не скажешь! Только на их боевую ярость теперь плевать. Дальвиг все равно не ждал от них большой помощи, ибо главным действующим лицом в любом случае должен стать он сам. Ну, может быть, мертвецы внесут какой-то вклад….главным образом, своим жутким видом, а не доблестью в битве. Эт Кобос уже понял, что для его случая армия ходячих трупов была не тем оружием, которое принесет победу. Если бы он намеревался захватить Страну Без Солнца, к примеру… От одного вида толпы мертвяков кочевники бросились бы врассыпную! Или Белоранна, где нет магов… Здесь же, в Энгоарде, вряд ли покойники смогут долго сражаться. Скорее всего их быстренько превратит в груды тухлого мяса тот самый Подмастерье в розовых доспехах. Право слово, Дальвиг не сможет постоянно кропить мертвецов тем порошком, что дал ему Толоха.

С такими мыслями он тоже спустился со стены. Интересно, наблюдают ли за замком из лагеря? Увидят ли там, что стены пусты? Все равно, даже маленькой армии требуется время, чтобы пойти в атаку. Он успеет.

Еще ночью Дальвиг воспользовался Дудочкой. Хейла ответила, и Эт Кобос попросил позвать его к себе. В первый раз он очутился в прекрасном дворце правителей Зэманэххе, на гористом острове, поросшем соснами и олеандрами. Теплое море, темно-синее в утреннем мраке, спокойное и гладкое, как зеркало, отражало гаснущие звезды. Они были чужими, не такими, к каким привык Дальвиг, и потому ему стало не по себе. Он спросил себя: а сможет ли он прожить в этом месте? В этом приятном, но таком неуютном для северного человека уголке? Впрочем, вопрос остался без ответа. Иного выхода просто не было! Это единственный «черный ход», который он мог себе позволить.