Черная магия (№1) - Человек без души

– Ну… Вообще-то так меня называла маленькая сестренка.

– Какой же ты дуралей! – вскипел Колдун, а его глаз, казалось, сейчас метнет в Дальвига огненную молнию. – То отец, то сестра. Я ведь уже объяснил тебе…

– Но этого имени не знает никто, никто! – В первый раз Дальвиг осмелился прервать речь грозного старика и за это получил еще один испепеляющий взгляд. – Моя сестра родилась слабоумной – дитя пьяной солдатни, судя по всему. После штурма замка и гибели отца… Ты ведь понимаешь? Она не могла правильно произнести мое имя… она почти совсем не могла говорить. Сейчас она мертва, уж целых четыре года, и от нее осталось только это слово. Я должен использовать его.

– Ну что ж… Как бы подозрительно это ни выглядело, я уступаю твоему требованию и записываю имя в книгу. На этом ритуал завершен, Сорген.

– Спасибо тебе… гм, боюсь, твоего имени я выговорить снова не смогу.

– Глупый мальчишка! Ведь тогда мы с тобой были почти что врагами! Это было ненастоящее имя, а пустая скорлупа, в которую я прячусь от жителей Энгоарда. Настоящее гораздо проще и благозвучнее – Врелгин.

– Спасибо, Врелгин.

– Благодарности ни к чему. Я сделал это не ради тебя и твоего расположения ко мне, а ради Необходимости. Благодари ее.

– Это выглядело бы довольно глупо, не так ли?

– Как сказать. – Врелгин осмотрел Дальвига с ног до головы в который уже раз. – Однако у нас остались еще дела. Тебе, как новичку, полагаются подарки. Идем со мной, я покажу тебе наш склад.

Дальвиг приготовился шагнуть в какой-нибудь угол, но Врелгин поманил его за собой в глубь палатки. Теперь юноша наконец задумался, откуда могут быть подобные глубины у такого крошечного сооружения? Без сомнения, здесь виновата магия. Им пришлось сделать не менее десятка шагов, чтобы достигнуть странной шероховатой, а вовсе не тканевой, стенки. Светя на нее тусклым огоньком магической свечки, Врелгин нарисовал пальцем замысловатый узор – при этом на стене оставался еле заметный след. Поверхность беззвучно разошлась, будто раздвинулись края раны на чьей-то плоти. Врелгин засунул руку по локоть в получившуюся дыру и достал наружу ссохшуюся отрубленную руку: локоть и скрюченная кисть. На взгляд Дальвига, мертвый предмет своим видом ненамного отличался от руки живого Колдуна.

– Вот, – важно сказал старик. – Можешь начать постижение искусства магии покамест в смысле тактики. Я проделал в стенке дыру и запечатал ее чарами. Открывающий их порошок сделан из остатков трупа, подарившего мне руку.

– И кто ж это был? – дрожащим голосом спросил Дальвиг.

– Какая тебе разница? – равнодушно пожал плечами Врелгин. – Ты его все равно не знал… Один мой враг, но было это так давно, что я даже забыл, чем же он мне насолил?

– А зачем тебе рука?

– Мертвецы придают силу творимому живыми колдовству. Понимаешь, магическая энергия – это нечто такое, что не видно глазу простых людей. Ее вообще не увидеть взглядом, ибо она существует как бы вне нашего мира – и в то же время пронизывает его во всех направлениях, где-то концентрируясь, где-то истощаясь. Сильные волшебники сами по себе являются настоящими бурлящими водоворотами энергии. Им не нужны артефакты, не нужны слова для того, чтобы сотворить заклинание. Они просто желают чего-то – и это происходит… Но я не видал на своем веку таких могучих колдунов. Это только предания, мальчик, и нечего сверкать глазами. Обычным же чародеям нужны помощники. Эта рука принадлежала вроде бы одному плохонькому магу из далекой страны. Даже после смерти его магическая энергия продолжает притягиваться к мертвой плоти. Ею я и пользуюсь, чтобы сохранить собственную для более важных дел. Ты понял? Это один из азов колдовского искусства.

– Нужно пользоваться артефактами для того, чтобы вытягивать из них магическую энергию?

– Да, умница. Не только рука мертвого волшебника – даже простой камень имеет собственный запас магической силы. Нужно только уметь разумно использовать его.

За разговором они продолжили путь, бредя теперь по узкому коридору вправо от места захоронения отсеченной руки. Наконец Врелгин снова остановился и стукнул костяшками пальцев своего артефакта о появившуюся на пути преграду. В полутьме бесшумно распахнулись створки, овевая прохладным ветерком разгоряченное лицо Дальвига. Вдвоем они перешагнули порог и оказались в пещере со сводчатым потолком. Неровные стены призрачно светились зеленоватым сиянием, а кое-как слепленные из чего-то вроде черной глины перегородки делили всю сокровищницу на неравные отсеки. Насколько Дальвиг мог разглядеть в неверном мерцании стен, отделений здесь было не меньше полусотни. В каждом из них теснились сундуки, широкие полки, низкие и высокие столы. Эта пещера была набита всевозможными предметами, большую часть которых Дальвиг никогда не видел ранее.

– Ты можешь выбрать четыре любых вещи, – сказал Врелгин, с гордостью на лице вытягивая руку вдоль прохода.

– Как же тут выбрать? – нервно прошептал Дальвиг. – Мне не хватит жизни, чтобы разглядеть это все!!

– Точно так. Скопившиеся здесь сокровища создавались и собирались веками… тысячелетиями. Большая часть – это волшебное оружие и доспехи, потому что Черные никогда не жили в мире. Их существование – постоянная борьба, с самого сотворения мира! Шлемы, не пробиваемые обычным оружием, щиты, отражающие стрелы обратно в стрелка или укрывающие хозяина броней с ног до головы. Лук, мечущий прожигающие сталь стрелы. Перчатки, надев которые, самый последний деревенский увалень станет искусным фехтовальщиком. Летающее платье… Я мог бы стоять и перечислять до тех пор, пока не умер бы от истощения, и не дошел бы до половины.

– В таком случае, я никогда не смогу сделать правильный выбор… Помоги мне, Врелгин!

– И что же, ты думаешь, я стану опекать тебя всю жизнь? – В голосе старика проскользнули ворчливые нотки. – Ну ладно, все равно мне никуда не деться – покуда каждый Черный должен внемлить твоим мольбам о помощи.

Пройдя немного по проходу, Колдун замер, всматриваясь глазом в полумрак. Потом он шагнул в глубь одного из отсеков и вышел наружу с неуклюжим мечом в уродливых деревянных ножнах. С первого взгляда Дальвиг понял, что будет выглядеть с ним как мальчишка, без спросу укравший оружие у отца. Длинное, широкое, с массивной рукоятью, лишенной всяческих украшений, это чудовище казалось грубой подделкой, а не настоящим боевым мечом. Однако на лице Врелгина было написано воодушевление, словно он неожиданно отыскал лучшее из сокровищ.

– Тебе везет! – сказал он громче обычного. – Не каждый раз здесь можно наткнуться на наследие великих героев.

– А что это за штука? – без всякого энтузиазма спросил Дальвиг, скривившись и не торопясь взять «наследие» в руки.

– Штука? Что за тон, мальчик? Ты должен благоговеть и благодарить судьбу за такое хорошее начало твоего пути в качестве волшебника. Редко можно найти сколь полезную, столь и неказистую с виду вещь! Очень кстати для тебя, неопытного и глупого! Эта уродливая палка будет сбивать с толку твоих врагов: они подумают, что ты подобрал ее на помойке, куда кузнец выбрасывает распоследний брак! Между тем история этого оружия длинна и почетна. Два тысячелетия назад одиннадцать волшебников, собрав все свои знания воедино, выковали огромный меч для великана Гарлинга. Один за другим они накладывали заклятия, до тех пор, пока клинок не почернел и не треснул! Расстроенный Гарлинг убил всех колдунов и искупал меч в их крови, надеясь, что тот чудесным образом восстановится… Но нет. Тогда великан сделал из него тесак – конечно, по его, весьма большим, меркам. Еще через пятьсот лет волшебник Ману, потомок одного из тех одиннадцати, убил великана. Взяв его могучий тесак себе, он с трудом разделил его на два лезвия: у каждого заточенный край был только с одной стороны. Один из полученных мечей Ману оставил себе, нарекши его Вальдевулом, или Разрубателем, а другой подарил возлюбленной, королеве Сильге. Тот, второй, назывался Панг – Кровожадный. Им Сильга и убила Ману, когда тот ей наскучил, как говорят, своим невообразимым занудством. С тех пор Вальдевул прошел много рук и теперь так удачно оказался здесь. Возьми его и гордись. С виду и в обычном состоянии это заурядный меч, тяжелый и неудобный в бою, но стоит только хозяину сказать ему: «Вальдевул, руби!» – и он начинает разрубать все что угодно. Сталь, толстенный кедр, камень и все остальное… Только очень сильные чары могут остановить его победную песню! С ним не нужно учиться хитрым приемам фехтования и правильным стойкам. Один удар – и соперник превращается в кучу мертвой плоти…

Дальвиг взял наконец неказистые ножны в руки и стал рассматривать меч со смесью благоговения и сомнений. Рукоять была обмотана черной, попорченной временем кожаной полосой, гарду покрывали зазубрины и пятнышки ржавчины. Лезвие пошло наружу легко, но вид его был ужасен – словно прошедшие с поры его рождения тысячи лет оставили свой след на волшебном клинке. Черный, вернее, темно-серый металл был покрыт множеством бурых и сизых пятен. Два с лишним локтя в длину, четыре пальца в ширину, и вид, на самом деле, будто это только одна половина большего лезвия. Врелгин осторожно коснулся клинообразного в сечении клинка у его обуха, прошептав при этом:

– Он дышит древностью, и средоточие магической энергии велико как никогда! Видишь пятна? Это следы крови, костей и мозгов, рассеченных им за многие годы.

– А они притягивают магию?

– Да, да. Бери его и будь счастлив этим приобретением. Кстати, не забывай приказывать ему рубить, а потом, после боя, говорить: «Вальдевул, не руби». В противном случае ты очень скоро разрубишь сам себя – по неосторожности.

Облизнув пересохшие губы, Дальвиг спрятал лезвие обратно в ножны и поспешно прицепил их к поясу, потому что Врелгин уже держал следующий подарок – большую книгу в толстой обложке, совершенно без украшений и надписей.

– Это Черные Письмена. Можно сказать, учебник Черной Магии для таких, как ты. Такая книга обязана быть у каждого начинающего Черного волшебника, так что бери ее без вопросов. Читать и разглядывать начнешь потом, когда доберешься до дома. Не бойся, что ее увидят посторонние – для их глаз это будет безобидное наставление для галантных кавалеров, написанное сто лет назад Актимаром Боском из Делеобена. Только ты сможешь видеть ее истинную сущность.

Дальвиг послушно принял книгу. Вынув из-под необъятных пол плаща просторный холщовый мешок, он положил туда второй подарок и после сунул под мышку. Однако Врелгин не торопился подавать следующую вещь. Устремив взгляд куда-то в потолок, он тихо пробормотал:

– Прежним владельцем этой книги был мой младший брат, Калестар. Сейчас он заперт где-то в подземельях императорского дворца, приговоренный к тремстам годам пыток…

– Ого! А ты не пытался помочь ему? – осторожно спросил Дальвиг.

– Необходимость этого слишком мала по сравнению с риском! – грустно отозвался Врелгин. Тяжело вздохнув, он поплелся дальше вдоль прохода. Сейчас Колдун казался восставшим из гроба мертвецом с зеленой кожей. Очень грустным и усталым мертвецом. На ходу старик продолжал бормотать, и Дальвигу стоило большого труда разобрать все слова: – Мой брат на старости лет выжил из ума и потому угодил в лапы Императора живым. К тому же никто и никогда не сможет сбежать из Делеобена, с чьей угодно помощью. Ведь Император – один из самых сильнейших Белых магов, и против него бессильна даже целая армия Черных.

– А как же книга Калестана попала сюда?

– Неужели ты не понял, мальчик? Она дается только на первых порах, чтобы помочь тебе выучиться на волшебника! Потом ты должен будешь знать наизусть все, что изложено на этих страницах, и книга тебе больше не понадобится. Так и брат отдал ее после того, как все песчинки его часов просыпались вниз…

Следующим подарком, выбранным Врелгином, была тонкая серебряная дудочка.

– Это тоже непременно нужный тебе предмет..– Подняв дудочку вверх, старик стал жестами пояснять свой рассказ. – Эта вещица предназначена для того, чтобы звать на помощь всех Черных, находящихся поблизости. На ней пять дырочек. Чем больше ты зажимаешь пальцами, тем сильнее призыв, тем дальше он разносится. Нужно быть осторожнее: если прибывшим на помощь вдруг покажется, что ты зря их вызвал, это может плохо для тебя кончиться. Есть очень нервные и скорые на расправу Братья. Убить тебя они не смогут, но поколотить – запросто. Я думаю, что сейчас и здесь, в Энгоарде, тебе опасно звать на помощь незнакомцев. Поэтому делай так: не зажимай вообще никаких дырочек, а после того, как дунешь, назови мое имя. Тогда на помощь тебе приду только я.

Дудочка отправилась в холщовый мешок вслед за книгой. Тем временем Врелгин задумчиво чесал свои седые космы, уставившись на ближайшую полку.

– Пожалуй, это все, что тебе действительно понадобится в первое время. Остался еще один предмет – на сей раз пойди и выбери его сам.

Дальвиг осторожно прошел в глубь отсека, озираясь по сторонам, словно мальчишка, попавший первый раз в библиотеку. У крайней полки он застыл, в нерешительности протягивая руку к разным предметам и отдергивая ее обратно. Наконец он остановился на куске странной, похожей на клок тумана материи.

– Шарф-невидимка, – буднично ответил старик, покрутив в воздухе пальцем. – Обернешь вокруг шеи и пропадешь на глазах изумленной публики. Конечно, для их камней и кулаков ты останешься по-прежнему уязвим – если они сумеют в тебя попасть. Я бы не советовал его брать: в схватке с мало-мальски знающим колдуном он не спасет, зато может сам задушить тебя, ибо легко подчиняется чужой воле.

Дальвиг с сожалением отпустил шарф, и тот стек с его пальцев обратно на полку, подобно убегающей из горсти воде. Рядом к стене была прислонена короткая толстая палка, украшенная резьбой. Юноша взял в руки ее: один конец был когда-то острым, но теперь время основательно выгладило его. На другом было искусно вырезано пламя. По всей длине бежали вытянутые языки ржавого цвета, выдавленные в дереве или камне – понять, из чего неведомый мастер вырезал эту штуку, Дальвиг не мог. Казалось, палка слегка пахла гарью и была теплой на ощупь.

– Жезл Огня, – пояснил Врелгин. – Направь конец с огненным языком на цель, проведи пальцем по любому из узоров на боку – и цель вспыхнет! У разных узоров разная сила, но я не помню, как они различаются.

Без лишних разговоров жезл тоже отправился в сумку, после чего старик и юноша отправились в обратный путь. У самого выхода из пещеры с сокровищами Врелгин притормозил и указал мертвой рукой, которую он так и таскал с собой, на большие песочные часы, приделанные над косяком. Верхняя половина сейчас была доверху наполнена светящимся красным песком, который едва заметной струйкой перетекал вниз.

– Сейчас ты новичок. Можешь звать на помощь и всерьез рассчитывать ее получить, тебя же звать никто не имеет права. Пользуйся каждым мгновением и учись, практикуйся, совершенствуйся. Когда упадет последняя песчинка, ты станешь таким же, как все. Если не успеешь, то вскоре погибнешь по одной из множества причин. И с того времени ты уже сам должен будешь являться на призыв о помощи…

В палатке Дальвиг спрятал в мешок свой короткий охотничий нож, ставший теперь ненужным – ведь у него был настоящий волшебный меч! Глядя на это, Врелгин осуждающе покачал головой.

– Не очень-то это мудро – вешать на пояс Вальдевул здесь. Кто знает, вдруг стражники остановят тебя на выезде, и среди них окажется смышленый Белый? Если они к тому же начнут обыск, ты пропал.

– Почему же? – искренне удивился Дальвиг. Он не догадывался, что проблемы могут возникнуть так скоро. – Тебя же они не трогают?

– Я здесь – жупел, пугающий добропорядочных людей. Если Белые увидят, что в твоем случае это не сработало, поплатиться можешь не только ты, но и я. Вполне возможно, нас ждет участь Калестара, хотя я не собираюсь сдаваться им живым.

Нахмурившись, Дальвиг отцепил Вальдевул от пояса и завернул его в грязную, промасленную тряпку, протянутую стариком.

– Теперь ступай и будь осторожен. Лучше тебе покинуть Энгоард. – Последнее напутствие в устах Врелгина прозвучало серо и уныло, будто они были случайными знакомыми, встретившимися и тут же разошедшимися без всякого общения. – Прощай.

Колдун повернулся к Дальвигу спиной, всем своим видом показывая, что не намерен разговаривать с ним дольше положенного. Да, так оно и должно быть. Юноша кивнул собственным мыслям. Великая Черная Необходимость, не более того. На самом деле они и есть случайные знакомые, которым пора расстаться навсегда.

– Прощай, – сказал Дальвиг и покинул палатку.

ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧИНАЕТСЯ

Снаружи ему пришлось сощуриться, чтобы привыкнуть к яркому свету, сочащемуся сквозь бело-серые облака, укрывшие небо. Сколько же, он отсутствовал? Кажется, базар ни капли не изменился за это время. Пегий конь, равнодушно опустив голову, спокойно ждал у своей палки, мимо спешили редкие прохожие, которым, казалось, нет дела до того, что кто-то вышел из палатки Черного колдуна. Взяв коня под уздцы, Дальвиг некоторое время вел его за собой, а потом вдруг передумал. Вскочив в седло, он смело двинулся через толпу к противоположному концу площади. Грудь его распирало от неожиданно возникшего чувства собственного могущества. Ему казалось, что он повелитель мира, и все эти людишки, мельтешащие внизу, – безликие рабы, которых он может повергнуть в прах одним мановением руки. И они, словно чувствуя это, не поднимали лиц, без слов уступали дорогу и спешили прочь.

Таким образом Дальвиг очень скоро добрался до южного выхода, и там его словно окатили ушатом холодной воды. Он снова сжался, утратил вселенские размеры, стал маленьким скромным юношей, обладающим кучей волшебных подарков, которыми он пока едва ли сможет толком воспользоваться. На выезде с площади, там, где начиналась улица, его ждали трое стражников и человек в длинном желтом фартуке. У последнего были грязные длинные волосы до плеч и мелкое, совершенно незапоминающееся лицо. Едва завидев Дальвига, человек в фартуке махнул в его сторону рукой, а потом метнулся прочь и растворился в толпе людей, покидающих рынок. Конь медленно приближал Дальвига к солдатам, хмуро и явно недоброжелательно рассматривавших его из-под краев кожаных беретов с петушиными перьями на макушке. Двое с пиками были одеты в грубые кожаные куртки до колен, а третий, видно, их командир, щеголял легкой кирасой, из-под которой выпирало брюхо.

Как только Дальвиг приблизился к стражникам вплотную, пики скрестились перед мордой пегого, заставив его меланхолично застыть на месте.

– Эй ты! – грубо крикнул толстяк в кирасе, повелительно взмахнув рукой. – А ну слезай!

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать? – срывающимся голосом ответил Дальвиг. Холод страха все еще владел всеми его членами, но глубоко внутри уже начала зарождаться волна кипящей ярости, той самой ярости, что копилась в нем долгие годы и никак не могла выплеснуться наружу. Сколько можно унижаться и сносить оскорбления?

– Посмотри, щенок! – заревел стражник. – Своей толстопалой рукой он вытянул перед грудью, на цепи, медную бляху. На красном, сплошь покрытом оспинами лице тряслись от негодования дряблые щеки. – Я десятник городской стражи, а ты – преступник!

С неожиданным проворством толстяк рванулся вперед и схватил Дальвига за руку, которую больно вывернул ладонью вверх.

– Свежая рана! – завопил стражник торжествующе, переглянувшись с солдатами. – И ноготь срезан. Черная свинья!!!

К тому моменту Дальвиг уже почти не помнил себя от ярости, смешавшейся со страхом в нечто взрывоопасное. Одним плавным и быстрым движением он вынул ногу из стремени и ударил стоптанной подошвой сапога в лицо толстяка.

Жалобно хрюкнув, тот выпустил руку Дальвига и уселся в пыль. Один из солдат, немолодой и низенький, неуклюже попытался проткнуть юношу пикой. Дальвиг легко перехватил ее за древко у самого наконечника. Пораженный таким поступком, стражник широко раскрыл глаза и рот и тут же стал тянуть пику назад, чтобы вырвать ее. Однако соперник дернул тоже, и намного сильнее. Солдат, все такой же неимоверно удивленный, во весь рост рухнул рядом с командиром.

Прохожие с криками убегали или же глазели на схватку, прижавшись к стенам домов. От суеты и воплей конь Дальвига заволновался и медленно двинулся вперед. Последний стражник, прижав пику к груди, пытался сказать что-то, но язык его не слушался. Мелко тряся подбородком, солдат попятился назад, но Дальвиг, привстав на стременах, огрел его тупым концом пики по голове. Берет с петушиными перьями улетел прочь, а его хозяин свалился наземь, как и остальные его сослуживцы. Победа! Дальвигу хотелось кричать от восторга и воодушевления, но он только с силой отбросил в сторону ставшую ненужной пику и сжал коленями бока коня… Сколько раз он ждал этого момента! Сколько раз он бывал бит врагами, постоянно превосходившими его числом в два, в три, в пять раз! Сегодня силы тоже не назовешь равными, и тем не менее он торжествует! Воистину это великий день и хороший знак.

Потом, успокоившись, он нахлестал коня плеткой, заставляя его скакать так быстро, как он никогда еще не скакал. Благодаря судьбу за то, что город не обнесен стеной, Дальвиг без происшествий выбрался на окраину и припустил к близкому лесу по едва заметной дорожке. По тракту, конечно, гораздо быстрее, но тот ли это случай, когда поспешность важнее всего? Как бы там ни было, ни одна живая душа не пыталась остановить его или преследовать.

Серые тучи разорвались у горизонта, когда Дальвиг добрался домой поздним вечером. Остатки небесных полчищ в беспорядке отступали на северо-восток, заливаемые красным светом садящегося солнца. И снова это казалось предзнаменованием: облака, символ врага, покрыты кровью. Кровавые оттенки окутывали аурами все вокруг: верхушки холмов, ломаные линии рощ на горизонте, приближающиеся руины замка Беорн. Между холмами, где вилась дорога, в глубоких оврагах, поросших густым кустарником, уже теснились угрюмые черные тени. При приближении всадника они сжимались, прятались под валунами и кочками. Они расступались, пропуская Дальвига.

– Прочь! Я ваш повелитель! – кричал он им, на скаку размахивая руками, и ветер зловеще гудел, путаясь в длинных полах плаща. Весь мир в тот миг ползал у его ног, молил о пощаде и содрогался от ужаса. Дальвиг нес смерть и разрушение… Жертвы еще не знали о том, что обречены, и это приводило будущего мстителя в экстаз новой порцией осознания собственной силы. Еле заметная усмешка не покидала его губ.

Солнце совсем исчезло, осталась только его кровь, разлитая тут и там по небосводу. Дальвиг проехал над оплывшим и заросшим бурьяном рвом, во двор, через ворота, створки которых давным-давно упали и вросли в землю. Ветер тоскливо выл в щербинах бойниц и пустых глазницах окон, облизывал унылые камни стен и улетал дальше. Одна за другой на восточном краю неба загорались яркие звезды.

Дальвиг оставил потного, взмыленного коня у дверей конюшни. Глупый Хак, сын кухарки, с неизменной улыбкой на лице бросил недоструганную палку и неуклюже кинулся к хозяину.

– Здрасьте, господин! – радушно воскликнул он, но «господин» не удостоил его даже взглядом, бегом проследовав в замок. Он спешил наверх, в маленькую комнату со столом и масляной лампой. В темноте Дальвиг спрятал меч, жезл и дудочку под тощим, бугристым матрасом на своей постели, запалил фитилек и сел за стол, положив перед собой книгу. В священном трепете он перевернул было первую страницу, но не успел даже прочесть, что там написано, – за ветхой дверью раздались шаркающие шаги, и в комнату просунулось встревоженное лицо кухарки.

– О мой молодой господин! – заунывно сказала она. – Где же вы были так долго? Вы ничего не сказали мне, и я не знала уж, что и подумать! Хотела посылать мужа на поиски… Вы ведь даже толком не покушали.

Дальвиг открыл было рот, чтобы дать кухарке гневную отповедь, но в тот же самый момент его желудок зарычал, как раненый медведь. А ведь он и в самом деле не ел с самого утра! Только сейчас он понял, как голоден, и у него тут же закружилась голова.

– Со мной все в порядке. – Скривившись, Дальвиг отодвинул книгу подальше, непроизвольно стараясь укрыть ее от глаз кухарки, однако та была слеповата, а в полумраке видела и того хуже. – Я просто прогулялся. Мне… нужно было съездить в город за одной безделицей. Иди, иди! Принеси чего-нибудь поесть.

Когда дело касалось еды, кухарка на время забывала все свои страхи и заботы. Умилившись, она пробормотала что-то вроде: «Ох, проголодались они!» – и исчезла. Дальвиг убрал книгу подальше и терпеливо дождался, пока Хак не приволок большой поднос с тарелками и кружками.. Еда у них была самая простая, хотя иногда и достаточно обильная: в урожайные годы единственная деревня Дальвига могла прокормить их крошечный замок весь год. На сей раз на ужин была каша с маслом, половина жареного цыпленка и кружка с жирным козьим молоком.

Да, казалось, в жизни Дальвиг не ел ничего вкуснее! После ухода Хака он припер дверь вторым стулом, вернул книгу на стол и принялся за ужин, не менее жадно, чем кашу и мясо, пожирая буквы.

На форзаце была нарисована некая гротескная картина, в которой смутно прорисованные черные тени числом три штуки окружали укутанного в подобие пышной шубы человека, сочащегося сиянием. Одна тень целила в сияющего копьем, вторая готовилась набросить сеть, а третья натягивала лук. С острия стрелы катились неправдоподобно крупные капли – очевидно, яд. На первой странице крупно была нарисована эмблема Черной Лиги. Дальвиг лишь победно усмехнулся, едва увидел ее: черная молния, прочертившая зигзагом большой треугольник. На краях треугольника угнездились непонятные знаки, или руны.

Как одержимый Дальвиг метал в рот ложкой кашу и глотал буквы, пожирая их гораздо быстрее, чем ужин. Вкуса еды он не чувствовал: лишь тяжесть в желудке напоминала, что тарелки недавно были полны. Забыв о них, в неверном свете лампады Дальвиг читал и читал мелкие, витиевато выписанные слова. Через некоторое время они начали танцевать странные танцы, сплетаясь и перебегая с одной стороны страницы на другую. Сон и усталость брали свое. Пару раз Дальвиг уронил голову, больно ударившись носом о столешницу. Вокруг расплывалась такая тишина, которой он не слышал здесь ни разу в своей жизни. Будто бы весь мир замер, ожидая от него какого-то странного и страшного поступка. Может, не сегодня и даже не через месяц… Затих ветер, не шуршали под половицами мыши, не ворочались ласточки в гнездах под крышей, не скрипел в углу всегдашний сверчок. Кругом оглушительно разносился только один звук – шелест перелистываемых страниц.

Первая глава посвящалась учению о Необходимости. Все то, что Врелгин объяснил Дальвигу в двух словах, там растягивалось на многие страницы – заумные, но малопонятные логические объяснения единственной верности постулата Черной Лиги. Неизвестный автор в конце концов пришел к главному: противостоянию Черных и Белых. Он отрицал, что человек должен отдаваться во власть чувств, а тем более лишь некоторым из них, признанным добродетельными Богом-Облаком. Человек отличался от зверя только разумом, и целью каждого Черного становилось действовать по разуму, логике, по необходимости. Жалость, милосердие, способность прощать объявлялись вредными.

Кроме того, в конце главы проскользнула фраза о том, в чем же заключается та самая Великая Черная Необходимость. Дальвиг думал, что это нечто не имеющее точного выражения в словах, – однако он ошибся. Автор книги называл пиком Необходимости завоевание Черными господства над миром, в значительной части находящегося теперь под пятой Облачного бога. Это простое объяснение едва не разочаровало Даль-вига, так как оказалось на его взгляд слишком банальным. Отложив книгу, он некоторое время размышлял и наконец пришел к выводу, что в четком обозначении цели все же есть положительное зерно. В самом деле, он ведь знает еще слишком мало, чтобы полностью составить собственное мнение.

Тем временем простота Учения, состоявшего, по сути дела, в одной только заповеди, давала Черным необычайный простор для действий. Оставалось только удивляться, как они до сих пор не побороли противника, зажатого тисками многочисленных запретов и ограничений. У Черных даже чувства, решающая и значимая роль которых в действиях человека отрицалась, вовсе не подвергались остракизму. Если член Лиги отдавался во власть чувства – до той поры, пока оно шло в ногу с Великой Необходимостью, никто не осудит его за это. В самом начале книги Дальвиг стал было сомневаться, как он, настолько охваченный чувством мести, может сочетаться с построенным на логике и разумности сообществом Черных. Теперь все стало на свои места. Его вражда с Белыми идеально вписывалась в русло, по которому мчалась из прошлого в будущее река Необходимости. Черные против Белых, тайная и гонимая Лига против Империи и самого Императора, Тарерика. Против их полулегендарного повелителя, Бога-Облака.

Ободренный первой главой, Дальвиг уж после полуночи добрался до учебника волшебства, который начинался во второй главе. Абзацы там сплошь пестрели незнакомыми словами из тайного языка Черных, того самого, на котором он произносил заклинание в палатке Врелгина. Здесь оно красовалось чуть ли не в первых же строчках, и Дальвиг с трепетом прочел перевод: Клянусь в верности Черной Лиге, и залогом будет моя смерть! В основном предложения строились так же, как в обычном языке, и словообразование хоть иногда и было необычным, на самом деле оказалось даже более простым.

Словарь языка находился сзади книги, в виде приложения, и тут Дальвиг выучил свое первое заклинание. Чтобы не листать книги в поисках этого словаря, нужно было начертать на первой странице простенький символ, а потом вымолвить: Ортан, что в переводе означало «закладка». По этой волшебной команде толстый том сам перекидывал себя до тех пор, пока не открывал помеченный лист. Произнести заклинание снова удалось сразу. Тут были тонкости – к примеру, «т» должно было звучать, как гармоничная смесь сразу трех букв: «т», «з» и «х», а «н» следовало выговаривать очень твердо и быстро, чтобы она звенела на языке. Как уже понял Дальвиг, именно в этом, в необычном звучании обычных звуков, крылась сила произносимых заклинаний.