Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Черная магия (№1) - Человек без души

ModernLib.Net / Фэнтези / Борисенко Игорь / Человек без души - Чтение (стр. 11)
Автор: Борисенко Игорь
Жанр: Фэнтези
Серия: Черная магия

 

 


– Ты вынул меч, повелитель помоек! – громогласно рассмеялся Белый, медленно дрейфуя вокруг застывшего на месте Ргола по окружности. – Однако это тебе не поможет.

– По крайней мере твои твари будут держаться подальше, – вяло ответил Перстенек. Голос был тот же, что предупреждал об опасности, – свистящий шепот, громкий и еле слышный одновременно.

– Мне не нужна их помощь, чтобы одолеть тебя! – гордо возразил Белый.

– Ах так! – Ргол издал звук, похожий не то на капризный вздох, не то на короткий ленивый смешок. – Значит, ты решил стать героем и войти в Белые Свитки Чести? Ради чего, Геобол? Защищаешь владык Мейоны, которые не дали тебе ни одного воина? Ты просто глупец.

– Ну, я хотя бы мужчина, – со смехом откликнулся Геобол, кажется, ничуть не рассердившийся на оскорбление. – Конечно, Мейона под пятой недалеких властителей, видящих в степи только источник мелкого беспокойства, но, пока там правят враги Черных, я буду биться за них. До самой победы, Ргол.

Размытая светящаяся полоса в руках князя грациозно взметнулась вверх, и он нанес ею первый удар. Геобол шутя отразил его щитом, рассыпавшим вокруг ворох багровых искр. Однако в следующие мгновения Перстенек провел череду блестящих быстрых и мощных атак, ухитряясь бить поочередно чуть ли не со всех сторон, и Белому воину пришлось туго. Его громкий смех быстро стих, заглушенный треском и яростным грохотом, с которыми сталкивались меч с мечом и меч со щитом. Дальвигу оставалось только покачать головой: в фехтовании он мало что смыслил, но в схватке на мечах Ргол явно был очень и очень искусен.

Тем не менее Геобол тоже оставил бы Дальвига далеко позади в этом деле. Сдержав первый натиск Перстенька, он стал чаще атаковать сам, используя преимущества щита. Дальвиг так и стоял бы раскрыв рот и глядел на бьющихся в перемешавшемся бело-розовом сиянии волшебников, но тут бегущие мимо кочевники стали толкать его в плечи то с одной, то с другой стороны. Это заставило Эт Кобоса перевести взгляд с неба на землю и вздрогнуть от ужаса. Два передовых чудовища, с жутким свистом рассекающие воздух и человеческие тела, подобрались к нему на расстояние в пятьдесят шагов, не больше. Быстро перебирая тонкими ножками, они грозили добраться до него в самом ближайшем времени.

Только сейчас Дальвиг осознал свою ошибку: нужно было наблюдать за битвой откуда подальше, сотворив усиливающее зоркость глаз заклинание. Он ведь видел в Книге нечто подходящее! Но теперь жалеть было поздно. Следовало удирать – или драться… но как? Мечом? Десяток жвал, мечущихся с бешеной скоростью у тебя перед носом, – это не то, что может отразить тяжелым клинком неуклюжий боец. Пока Дальвиг станет отрубать одно стрекало, пять других рассекут его на тысячу мелких кусочков. С каждым мгновением молодой волшебник видел приближающуюся смерть все отчетливее: жвала чудовищ росли попарно, сходясь и расходясь на манер ножниц. Одна из пар, басовито прожужжав в воздухе, сомкнулась на латнике, косолапо бежавшем прямо на Дальвига. Стрекала разрезали его вместе с панцирем на уровне груди, а потом разметали половинки брызжущего густой черно-красной кровью трупа по сторонам как тряпки. Судя по всему, следующим должен был стать Эт Кобос.

Как во сне Дальвиг вынул из сумки Жезл. Нерешительно замерши под потоком прерывистых свистов и взвизгиваний, он натянул на правую руку рукавицу. Зажав в ней Жезл, он вперился взглядом в сучившее ногами чудовище, которое быстро разрасталось перед ним, постепенно заслоняя собой небо, степь, обрывистую стену города, да и вообще весь мир. Большой палец сам по себе быстрее и быстрее гладил выступ в виде языка пламени. Дальвиг чувствовал его выпуклость даже через грубую толстую ткань. Конец Жезла мелко подрагивал; и вот, когда оставалось совсем немного – и он просто уперся бы в безобразное рыло, чудовище внезапно замерло. Передняя часть, от того Места, где росли стрекала, до второй пары ног, вспыхнула ярким желтым пламенем. Волшебный огонь мог бы спалить разом, наверное, пять человек, тварь только задрожала, оглушительно рубя воздух жвалами. Дернувшись в сторону, она уперлась в бок своей товарки, семенившей слева, и от нее тут же полетели клочья хитина с приставшим к ним волокнами белого бескровного мяса. Оба чудовища с неимоверной скоростью бросились друг на друга и мгновенно сплелись в один смертоносный комок, хлещущий сам себя десятками острых щупалец, вздымающий вверх тучи пыли. Подпрыгивая и бешено катаясь по земле, твари быстро прикончили друг друга. Откатившись далеко в сторону от Дальвига, они расслабленно застыли. Потом жуткие объятия распались, отпуская груды белесых внутренностей, потоки мутной жидкости, извивающиеся обрывки щупальцев на свободу.

Задыхаясь от гнусного запаха, который накрыл его с головой, Дальвиг тяжело дышал – от страха, от зловония, еще от сотни других причин. Жезл в трясущейся ладони грозил вывалиться в пыль, и Эт Кобос сжал правую руку левой, отчего-то более твердой. Нацелив вырезанное на конце пламя на следующую тварь, Дальвиг поджег ее. Это чудовище вдруг загорелось целиком, тяжело рухнуло в пыль и принялось бессильно колотить вокруг себя лапами. Несколько воинов быстро подобрались к нему сзади и стали рубить топорами на длинных ручках и прокалывать копьями. Тем временем Дальвиг поджег четвертое и пятое чудище, после чего почувствовал, что сам тоже стал жертвой Жезла. От рукавицы остались дымящиеся лохмотья, кожу ладони нестерпимо жгло. Запоздало ощутив боль, Эт Кобос в точности как в первый раз громко вскрикнул и выронил раскаленный, словно железо в кузнечном горне, Жезл. Он упал в пыль и покатился прочь, окутываясь по пути серым плотным облаком дыма. Отчаянно мотая рукой, Дальвиг сбросил тлеющие остатки латной рукавицы и с ужасом поглядел на огромный красный волдырь, занимающий всю правую ладонь и подушечки пальцев.

Геобол, слыша истошный стрекот, яростные многоголосые вопли, сменившие в себе ужас на торжество, заметив клубы дыма и блеск пламени, отвлекся и отпрянул в сторону от Ргола. Увидев, что все до единой твари, которых он привел с собой, мертвы, Белый с отчаянным криком вознес меч над головой и, раскрывшись, нанес ужасающий удар. Ргол смог парировать его с протяжным мучительным стоном, и клинки обоих колдунов словно спаялись, разливая вокруг себя водопады искр. Желтые возле скрестившихся лезвий, они темнели через красный в темно-багровый цвет на своем пути до земли. Несколько долгих мгновений Ргол и Геобол недвижно парили на одном месте, словно каменное изваяние, по чьей-то прихоти взлетевшее в воздух. Потом князь протянул свою руку вперед, к незащищенному щитом животу Геобола, будто хотел дотянуться до него пальцами и вырвать кишки. Из всех перстней и колец, как всегда обильно украшавших пальцы Ргола, брызнули разноцветные лучи. Три из них рассыпались бессильными облачками, но один пронзил Белого воина насквозь. Разом вытянувшись, Геобол страдальчески выгнул спину назад и выронил меч. Скупыми, неспешными движениями князь отбил в сторону его щит и пронзил противника своим сияющим оружием.

Всем тем, кто смотрел на их бой с земли, показалось, что солнце зашло за тучи. Нелисгар исчез, целиком погрузившись внутрь тела Геобола, а такие яркие и светлые доспехи последнего вдруг померкли, став темно-розовыми. Жуткие черные потеки двинулись по ним сверху вниз, от того места, куда вонзился вражеский клинок. Сотрясаясь и медленно крутясь вокруг своей оси, без единого звука Геобол накренился, соскользнул с лезвия Нелисгара и с оглушительным лязгом рухнул на землю. Густое облако пыли, подсвеченное снизу и сверху кровавым светом, накрыло место его падения…

ХОРОШИЙ СОВЕТ И СОМНИТЕЛЬНАЯ НАГРАДА

После смерти Геобола и пяти его чудовищ город не сопротивлялся. Воля защитников Холатырена была сломлена; они опускали руки, давая зарубить себя, бежали, тщетно надеясь спрятаться в домах. Победители как следует повеселились на запутанных узких улочках. Жители подвергались надругательствам и пыткам, кончавшимся, как правило, жестокими убийствами; дома их грабили полностью, вынося даже старые тряпки и драные ковры, на которых спали собаки. Те, кто не успевал ухватить кусок пожирнее, лезли в драку с более удачливыми товарищами. Некоторые, до того трусливые, чтобы добывать богатство грабежами, воровато обходили подчистую обобранные дома и набивали узлы кизяками. Множество домов горело, подожженные опьяненными победой и добычей кочевниками. Пожары постепенно разрастались, грозя в скором времени попросту уничтожить город. С затянутых дымом улиц через ворота и сделанный Дальвигом оползень выползали вереницы нагруженных тюками мародеров. Иные тащили за собой животных, главным образом коней и тощих овец, изредка встречались избитые и голые женщины, взятые в рабство.

На телегах со скрипучими колесами вывозили добро вождей и колдунов, доставшееся правителям победившей стороны. Телохранители стояли на ворохах одежд и мешках с имуществом, древками копий и угрозами отгоняя тех, кто в пылу грабежей осмеливался покуситься на долю вожаков…

Дальвиг с замотанной грязной тряпкой рукой добирался до лагеря в веренице тяжело нагруженных грабителей. И мысли, и ощущения, владевшие им, были отвратительны. Обожженная ладонь пылала и грызла руку, казалось, до самого плеча. Немилосердные и резкие, как выпад кинжала, приступы особо сильной боли отвечали на каждое мало-мальски неосторожное движение. Однако мрачные чувства и думы, поселившиеся в мозгу, причиняли едва ли меньшие страдания… В самые черные дни в далеком замке Беорн ему не было так плохо. Ужас при мысли о том, что он, Дальвиг, только что приложил руку к уничтожению города с тысячами жителей стаей диких зверообразных убийц и насильников, иссушал и лишал сил, как последняя стадия чумы. Разве таким виделся ему путь, что привел бы в конце концов к мести ненавистным Высоким, погубившим отца? Пока же Дальвиг оказался замешанным в равном по гнусности и несправедливости преступлении. Да что там равном! В Холатырене сегодня погибло гораздо больше людей, чем много лет назад в замке Кобоса. И остался ли здесь хоть кто-то, способный задуматься о мести? Вряд ли. Сквозь дымные пелены, ползшие из-за холмов и сливавшиеся с серым небом, в воспаленном мозгу вставали видения горящего замка Беорн, трупов знакомых и любимых людей. Сотрясаясь от боли, физической и душевной, всем телом, Дальвиг из последних сил сжимал зубы и заставлял себя переставлять ноги.

В лагерь он зашел с совершенно незнакомой стороны. Будто ощутив его нерешительность, перстень на пальце вдруг послал по кисти импульс ласкового тепла. Из топаза медленно вытек тонкий желтый луч, зазмеившийся между палатками. Невесело усмехнувшись, Дальвиг побрел за этой путеводной нитью. Может стоит идти побыстрее? Спрятаться от всего этого кошмара, от воспоминаний, от пьяных криков и огней, на каждом шагу взметавшихся в темнеющие небеса? Хорошо, должно быть, напиться до полного забытья и потом, очнувшись, убедить себя в том, что кошмарные воспоминания – всего лишь плоды больного воображения. Вот только чем здесь напиваться? Кислой бурдой, которую пьют кочевники? Нет, с нее Дальвига воротит. Возможно, он смог бы постараться и найти вина, но только в кармане нет денег.

Золотой луч окончился, не приведя Эт Кобоса ни к одному шатру. Оказывается, он вел его к Рголу! Измученные девушки с перекошенными от усталости лицами держали на плечах роскошные носилки, а волшебник, развалившись в своей любимой позе на кипе подушек, пальцем лениво закручивал кончик путеводного луча в спираль.

– Вот и ты! – негромко воскликнул князь, завидев бредущего между палатками Дальвига. – Опустите меня!

Носильщицы со всей возможной осторожностью опустили ложе Ргола на землю и застыли в жалких согбенных позах. Казалось, их взгляды, устремленные на Дальвига, наполняли слезы благодарности. Перстенек заворочался в подушках, чтобы оказаться в сидячем положении и устроиться поудобнее.

– Что-то ты не радостен, Сорген, – пробормотал он между делом, бросив на Эт Кобоса быстрый взгляд из-под пушистых ресниц. – Неужели ты не сделал шага вперед, к славе и деньгам?

– Нет, – холодно ответил Дальвиг. – Сегодня я не заработал ничего, кроме боли, усталости и презрения к тому, что совершил.

– Даже так? Боль… Так, значит, ты ранен? – Ргол вытянул шею, чтобы получше разглядеть спрятанную в обрывках грязных тряпок обожженную ладонь Дальвига. – Подойди ко мне.

Эт Кобос заколебался. Ему не хотелось видеть князя, не хотелось говорить с ним и тем более подходить. Однако бросать вызов такому могущественному магу на глазах его рабынь равносильно самоубийству… или же это вызовет очень большие неприятности. Склонив голову, Дальвиг подошел вплотную, сразу ощутив едкий запах пота, исходящий от носильщиц, и тонкий аромат духов, явно принадлежавший Рголу. Князь, как был, сидя на подушках, взял израненную руку Эт Кобоса в свою. Нежными быстрыми движениями он разбросал по сторонам тряпки, которые при его прикосновениях превращались в пыль, растворявшуюся в воздухе. Затем холодными пальцами князь провел по волдырям, налитым красным. Ощущения, посетившие Дальвига, не походили ни на что из того, что он испытывал ранее. Смесь отвращения, облегчения, боли и расслабления. Карие глаза Ргола пристально смотрели в глаза Дальвига, и на сей раз в них не было ни хитрости, ни затаенной угрозы, ни того липкого, гадкого блеска, что гнездились за густыми ресницами во время их первой встречи. В тот момент можно было поверить, что рядом оказался искусный лекарь, испытывающий к пациенту глубокую и бескорыстную приязнь, взявший на себя часть его страданий. Дальвиг чувствовал, что дрожит, и не мог вымолвить ни слова. На его лице отражались десятки огоньков, которые призрачно мигали, гуляя по многочисленным кольцам и перстням князя, а ладонь, сначала онемевшая, вдруг бросила все тело в жар, будто ее сунули в костер.

Изящные пальцы Ргола рисовали на волдырях концентрические окружности, и с каждой новой краснота уходила все дальше, пока не исчезла совсем. В полумраке, причудливо освещенном игрушками князя, Дальвиг увидел, что ладонь его снова покрыта здоровой кожей, на которой не осталось даже крошечных шрамов.

– Ты все-таки взялся за Жезл, – прошептал Ргол, бросив быстрый взгляд на руку Эт Кобоса. В последний раз он провел по ней своими пальцами – непонятно, заканчивая лечение или так, для собственного удовольствия. Дальвига окатила волна крупной дрожи, и он спешно, хотя и мягко, убрал руку прочь.

– Спасибо, – пробурчал он, стараясь не встретиться взглядом с таким отталкивающим и притягивающим одновременно князем.

– Не за что, – ласково выдохнул тот. – Ты получил эту рану ради меня, не отрицай. Излечить ее – самое малое, что я могу сделать. Твоя помощь… я не стану врать, не спасла мне жизни и сражения, но я высоко оценил ее. Ты старался и сделал так много! Я никогда не мог бы ожидать подобного от человека, уверявшего меня, что он стал волшебником всего неделю назад.

– Думаешь, я солгал?

– А что еще мне думать? Посмотри на меня: я сам не знаю, сколько поколений в моем роду занимались магией, и небезуспешно. Дед матери, дед отца, сам отец… у меня хорошие корни, и тем не менее, начав учиться основам волшебства в пять лет, к пятнадцати я постиг только азы. А ты утверждаешь, что за неделю развил в себе способности поймать руками молнию и швырнуть ее в противника?

– Не знаю, как это получилось, – пожал плечами Дальвиг. – Я просто очень сильно испугался смерти. Все вышло само собой.

– Да, да, – задумчиво качнул головой Ргол. – Ты очень загадочный юноша. Вероятно, тебя ждет большое будущее! Не важно, сегодня у нас обоих был тяжелый день. Оба столкнулись с трудностями, которых не ожидали, и оба справились с ними более чем удачно. Чувствуешь в себе какие-то значительные изменения?

– Я уже говорил, ЧТО я чувствую.

– Ну, будет дуться! Если кто-нибудь посторонний посмотрит на тебя со стороны, то запросто примет за пленника, человека проигравшей стороны на допросе у победителя.

– А что я выиграл? – с вызовом спросил Дальвиг, найдя в себе силы снова взглянуть в глаза Ргола. Но опять в них не было никакой враждебности… и это пугало, сбивало с толку.

– Как? – почти закричал князь и внезапно вскочил на ноги, чтобы схватить Эт Кобоса за плечи обеими руками. Дальвиг испуганно отстранил лицо от нацелившейся на него напомаженной бороды Перстенька. – Разве ты не преодолел черную стену, отделяющую тебя от потоков волшебных энергий, текущих через твой мозг?!

– Какую стену? – ошеломленно пробормотал молодой маг.

– Туманная, зыбкая завеса, которая не дает ухватить сверкающую реку, зачерпнуть из нее ослепительной воды небытия, чтобы сотворить нечто! Враг всех мальчишек, учащихся быть волшебниками. Шоры, опущенные на мозг и внутреннее зрение, клетка, в которой содержится наше воображение, запертое туда неведомым образом! Упорный труд, безнадежность, боль и опустошенность после бесплодных попыток. Разочарование в собственных силах, сгубившее больше учеников, чем вырвавшаяся из повиновения стихия! И ты говоришь, что всего этого не было у тебя?

– Нет… – снова пролепетал Дальвиг. – Я… я тщательно изучил Книгу и следовал указаниям. Сила разума, средоточия магических потоков в виде материальных артефактов, самогипноз с помощью слов черного языка…

– И какой же артефакт, какое заклинание помогло тебе растянуть на пальцах молнию, будто это клубок пряжи?! – Казалось, Ргол вдруг лишился сил. Он выдохнул последнюю фразу и потерял пыл, с которым только что говорил. – Конечно, ты просто не знал обо всем этом. Вот так! Незнание позволило тебе совершить столь великое деяние!

Слащаво улыбнувшись, князь сделал пару шагов назад и тяжело опустился на носилки. Дальвиг смотрел на него невидящим взглядом; облизывая губы, он силился понять, что пытается сказать князь. Он, несчастный изгой, запутавшийся в своих намерениях и желаниях мальчишка, – какой-то исключительный по части магии человек? Какая глупость! Он ведь ничего и не делал: попытайся сейчас Дальвиг поймать не то что молнию, брошенное в него копье, вряд ли из этого вышло бы что-то путное.

Ргол несколько раз глубоко вздохнул и провел по лицу обеими ладонями. Поглядев в унылое темно-серое небо, кое-где расцвеченное багровыми пятнами отсветов садившегося за облаками солнца, он беззвучно шевелил губами.

– Чего же ты хочешь, странный юноша, не знающий, какими силами играет? Захватить ту страну, откуда явился?

– Нет, – растерянно и тихо ответил Дальвиг. – Я не замахиваюсь на невозможное. Просто несколько вельмож должны ответить за убийство моего отца… и еще кое-что.

– А… В меру кровожадные и амбициозные намерения. – Ярко окрашенные губы Ргола исказила насмешка. – Ты думаешь, тебе будет позволено пройти к месту их проживания для свершения правосудия?

– Нет, конечно. Придется придумать хитрый план… притворяться, скрываться, наносить удары исподтишка.

– Ах, мой милый мальчик, ты сам не понимаешь, за какой труд взялся, как и того, что с твоими силами он может вдруг оказаться не таким уж невыполнимым… Ты когда-нибудь пытался задуматься, к чему идешь?

– Не раз. И как раз сегодня я понял, что должен идти отдельно от тебя.

– Да? – Ргол удивленно взметнул сурьмяные брови. – Я тоже не стану оставаться здесь дольше положенного. Йелкопан захвачен, я могу вернуться домой. А куда направишься ты? Сколько денег ты добыл?

– Денег? – воскликнул Дальвиг. – Здесь, в этой грязной дыре, где одни звери терзали других? Мне не нужны были их рваные тряпки и кизяки.

– Излишняя впечатлительность подвела тебя, дорогуша! Что поделать, в молодости мы все таковы. Насилие не остановить и никогда не избыть из людской натуры, потому следует либо смириться с ним, либо не замечать, либо приняться бороться везде и всюду. Последняя задача заведомо невыполнима, ибо искоренить насилие можно только тогда, когда мир покинет большая часть его жителей. Да и сам борец к тому времени станет самым великим носителем так называемого зла, более страшным чудовищем, чем любой из его противников… Поэтому в следующий раз не принимай грабящих и насилующих солдат близко к сердцу. Отвернись, если хочешь, и постарайся забыть. Думай о своих заботах, друг Сорген, это помогает. Если б ты озаботился поиском золота сегодня днем, а не разглядывал ужасы на улицах Холатырена, то смог бы пополнить свой кошелек. Эти люди жили в грязи, как свиньи, – но потому, что для них в этом нет ничего предосудительного или неприятного. В самом убогом доме, в каком-нибудь укромном местечке, обязательно спрятано несколько золотых. Обошел десяток домов – и разбогател на два-три десятка монет. Хватит, чтобы прожить до следующего штурма, хе-хе-хе.

– Я больше не буду участвовать в штурмах, – отрезал Дальвиг.

– А как же твои враги? Подошлешь им тайных убийц?

– Возможно.

– Хм. Вельможи Энгоарда – способные колдуны, как я слышал. Таких непросто взять ядом или ударом кинжала из-за угла.

– Хватит, Ргол, я прошу тебя! – взмолился Дальвиг. – Я валюсь с ног и мне не хочется слушать уроков о том, как правильно грабить город после его взятия толпой озверевших дикарей. Лучше… попытаюсь добыть денег другим способом.

– Считай, что уже добыл. Я даю тебе в награду за помощь шестьдесят золотых – довольно щедро для человека с моими заботами, поверь!

– Ах, даже так! А я уж было подумал, что твоя награда будет заключаться в полезных советах.

– Не нужно язвить, мой дорогой, – мягко упрекнул Ргол, но за мягкостью вдруг промелькнула сталь. Тонкие пальцы князя сжали одну из подушек, оставляя на ее алой поверхности черные дыры. Дальвиг выпрямил спину, готовясь с гордостью выдержать гнев Перстенька – но его не последовало. Вместо этого князь продолжил говорить как ни в чем не бывало, неспешно и устало. – Очень часто совет оказывается более ценным, чем мешок монет. Твоя юношеская страсть, желание идти наперекор нытью такого старого и противного человека, как я, вполне понятны, хотя и не очень приятны. Однако ради твоего же блага я прошу выслушать меня до конца и воздержаться от колкостей. Возможно, шестьдесят монет – это нищенская подачка, но это на самом деле все, что я могу себе позволить.

– И скольких же солдат я смогу здесь нанять на такую сумму? – не удержался Дальвиг, Легкая усмешка сама собой оказалась на лице.

– Нисколько. – Ргол ничего не заметил, или сделал вид, что не заметил. – Кочевники не пойдут воевать за пределами Страны Без Солнца. Кроме того, нет на свете более трусливых, неловких и привередливых солдат, чем они. Неужели ты намеревался вести толпу этого сброда за собой на многие льюмилы, провести через границу Энгоарда и спокойно добраться до своих обидчиков?

– Ну… – Усмешка с позором сползла с губ. Стушевавшись, Дальвиг опустил лицо. – Я над этим не задумывался.

– Зря, – вздохнул Ргол. – В любом даже самом пустяковом деле нужно сначала как следует подумать. Гораздо ближе к месту назначения, вполне возможно, даже в самом Энгоарде, ты можешь нанять себе солдат. Умелых, хотя и дорогих. А еще лучше было бы обратиться к помощи волшебной. К примеру, в Гирм-Марахе, горах на севере Белоранны, в Ущелье Мертвой головы, живет Толоха Урод. Тот перстень, что сейчас на твоем пальце, может привести в нужное место, если попросить его на Черном языке. Где-то в ущелье есть ступени, вырубленные на одиноком камне. Вставай на последнюю и бросай впереди себя монеты. Появятся ступени волшебной лестницы, которая приведет тебя прямиком к пещере Толохи. Он продаст тебе армию, которую не надо кормить, которой не требуется жалованье, которая никогда не предаст и вдобавок от битвы к битве будет становиться сильнее, а не слабее.

– Как такое может быть?

– Поверь мне, может. Армия мертвых солдат, вставших под твои знамена после того, как погибли под стягами противника.

– Ха, если она так замечательна, почему ты еще не обзавелся подобной?

– Есть некоторые загвоздки. Во-первых, нужно очень много денег, чтобы заполучить ее; во-вторых, нужно быть очень отчаянным человеком, чтобы встать во главе армии мертвецов. Я пока не дошел до нужной черты, да и денег, как понимаешь, маловато.

– Прекрасно! Ты рассказываешь это мне как известному богачу, – снова не удержался от сарказма Дальвиг. И снова князь, казалось, не обратил на это внимания.

– Терпение, мой друг! Советы в щедрой горсти Ргола еще не окончились. – Хитро улыбнувшись и кокетливо огладив рукой бородку, Перстенек воздел к небу палец. Затем он повел ладонью в воздухе, и в ней оказался желтый свиток с почерневшими краями. – Давным-давно в коллекции моего батюшки очутился этот документ. Старая, нет, даже древняя карта, на которой неизвестный путешественник отметил гнездо тарпалуса по имени Гаахмун. Я могу подарить тебе карту. Кто знает, вдруг ты сможешь добраться до него и поживиться сокровищами чудовища?

На сей раз Дальвиг смог сдержать вскипевший внутри гнев. Какой щедрый подарок! Лежбище смертельного врага человека, к тому же неизвестно, существующее ли на самом деле. Интересно, отчего Ргол сам не отправился за добычей? Словно прочитав его мысли, князь продолжил, задумчиво теребя краешек дряхлого свитка:

– Ты можешь спросить меня: отчего ты, только что жалившийся мне на недостаток денег, сам не воспользовался услугами этого «клада»? О юноша, все просто и сложно одновременно. Дело в том, что проклятый зверь залег не где-нибудь, а в Белоранне, на берегу реки Нолан! Ты слыхал об этой стране? Волшебникам не стоит показываться в этой местности, а если их угораздило там оказаться, надо прятаться и таиться. Белоранна – страна без волшебства, потому как магические потоки обходят ее стороной, и чары теряют силу, все, кроме самых древних и могучих. Жители этой необычной страны тоже не подарок: все колдуны у них считаются злыми демонами в людской шкуре. Любого, кого только заподозрят в принадлежности к магии, убивают. Вот так-то. Мне, как человеку довольно известному за пределами моих владений, трудно было бы рассчитывать на хороший прием в Белоранне. Менять внешность и привычки – дело ненадежное, да и слишком хлопотное. Кто я такой без магии? Тридцать лет жизни в окружении сверхъестественных, недоступных простым смертным сил играют с человеком плохую шутку. Лиши волшебника его магии – и получишь инвалида, больного физически и духовно… Ты же, лишь недавно вступивший на скользкую дорожку колдовства, сможешь пересечь Белоранну.

Ргол отправил карту в медленный волшебный полет, окончившийся в ладони Дальвига. Нерешительно и неохотно тот развернул твердый и хрупкий пергамент, покрытый многочисленными изъянами – от пятен темно-бурого цвета до больших дыр. Грубая схема изображала большую страну; три дымящиеся вершины вулканов были нарисованы у ее южной границы. Ближе к северному краю, на берегу петляющей реки были нарисованы крупные знаки, выписаны незнакомые руны.

– Если отправиться на хороших конях точно на север отсюда, – сказал Ргол, – то нужного места можно достичь всего за две-три недели.

– Далеко, – опасливо ответил Дальвиг. Карта не вызвала у него доверия: больше всего она походила на дурачество мальчишки.

– Я не стану тебя гнать в дорогу, – улыбнулся князь. – Можешь оставаться в этой прекрасной стране или же отправиться со мной. Мне нужны способные помощники, хотя особой славы или больших денег пока обещать не могу. Поверь, мой мальчик, дать тебе карту стоило мне больших усилий. Это говорит о сильной симпатии, о добрых чувствах, которые я испытываю к тебе. Гораздо охотнее я позвал бы тебя в свою столицу…

Если сомнения и терзали разум Дальвига, добрые чувства Ргола и его желания страшили больше Белоранны, тарпалуса и путешествия с сомнительной целью вместе взятых. Решительно свернув свиток, Эт Кобос склонил голову, наконец-то выражая Рголу благодарность.

– Что ж, спасибо тебе, – сказал он, стараясь не глядеть в ласковые и страшные глаза князя. – Боюсь, я был слишком груб и несдержан… и сразу не мог оценить твоей доброты и щедрости. Прости. В здравом рассуждении я признаю правоту всех твоих слов и полезность всех советов. Мне хотелось бы немедленно последовать им, потому как задержки рождают ненужные сомнения. Ты не мог бы предоставить пару тех самых хороших коней, одежды и еды на дорогу? В счет шестидесяти монет, конечно.

– Ах, разве ты мог в этом сомневаться?! – Ргол всплеснул руками. Сложив губы бантиком, будто бы собираясь поцеловать Дальвига на прощание, он проводил его жадным и грустным взором. Эт Кобос бочком миновал носилки – а едва слышно постанывающие рабыни уже брались за ручки. – Мой дорогой Сорген, я был несказанно рад нашему с тобой знакомству. Искренне надеюсь, что это не последняя наша встреча…

– Да-да… я тоже рад и тоже надеюсь, – ответил Дальвиг, веря, что голос его не слишком явно выдает лживость этого утверждения. – Фаскел ван лаутир, орман.[4]

– Спасибо, дорогуша. Тебе того же, – проворковал Ргол. Повинуясь его легкому жесту, девушки-носильщицы подхватили носилки и осторожно пошли прочь.

ПУТЬ МИМО ДЫМЯЩИХСЯ ВЕРШИН

Пустые холмы – без деревьев, кустов и даже камней. Одни лишь клочковатые заросли дым-травы, которая, по уверениям кочевников, впитывает в себя серую пелену вместо воды и солнечного света. Пустые серые низины у подножий холмов, и ни одной речушки, ни одного ручейка. Только редкие грязные лужи, по поверхности которых пленкой насыпана вездесущая пыль. На многие льюмилы вокруг ни одной живой души… Только три вершины, словно торчащие из-под земли макушки похороненных великанов. Слабый северный ветер разносит по небесам изрыгаемый ими дым, перемешивает и несет на далекий юг, к берегам великих Покинутых болот.

Однообразные в своей унылости холмы похожи как капли воды. Они исчезают сзади и снова возникают перед воспаленными глазами, создавая у путешественников впечатление, что они никуда не движутся, а просто едут по кругу. Пепел летит с неба, набивается в одежду, разъедает кожу и раздражает сходящие с ума от безрадостной картины глаза.

День за днем один и тот же убогий пейзаж, который ничто не в силах изменить. Кажется, жизнь остановилась здесь раз и навсегда, и несчастный, угодивший в эти места, вынужден будет умереть у подножия одного из тысяч холмов, так и не увидев больше солнечного света.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26