Впрочем, если бы Бенар получила официальную просьбу в откровенной, хотя и несколько извинительной форме от кого-то из этих двоих деятелей, то у нее почти не осталось бы выбора. Но имея дело с рядовым гражданином, к тому же женщиной, доктор Бенар, возможно, согласится принять участие в миссии добровольно, а не будучи зажатой в тиски официальной "просьбы".
      Подбодрив себя, Ухура вошла в помпезное здание, быстрым деловым шагом пересекла богато убранное фойе и оказалась в огромном концертном зале, наполненном хаотическими звуками настраиваемых инструментов. Зал был пуст, лишь в первых рядах у самой оркестровой ямы сидели несколько человек. Это были, видимо, друзья музыкантов или кто-то из администрации.. После нетерпеливого постукивания дирижерской палочки и непродолжительной паузы из оркестровой ямы раздались первые аккорды Седьмой симфонии Бетховена.
      Остановившись у самого входа, Ухура зачарованно слушала бессмертные звуки. "Есть все-таки вещи, – с теплотой подумала она, – которым не страшны столетия."
      На какое-то время Ухура даже забыла, зачем сюда пришла. Творения Людвига ван Бетховена будут жить вечно, думала она. И через четыре века после смерти композитора ежегодно его музыка, звучит на различных фестивалях в Зальцбурге и Вене, Токио и Сиднее, не говоря о других, тоже развитых в культурном отношении планетах Федерации.
      Трудно даже представить, что было время – если судить по историческим источникам – когда компьютеризированные произведения скандального Муга заполонили собой все сцены, подмостки и эфир Федерации, а живые звуки великих композиторов были под угрозой полного забвения. В те годы во всей Федерации нельзя было найти для оркестра и нескольких квалифицированных музыкантов. Возрождение живого звука произошло лишь в двадцать втором веке.
      Ухура осторожно подошла к сцене и заглянула в оркестровую яму. Она с восхищением наблюдала за игрой музыкантов и вдохновенной работой дирижера, восторгаясь той координацией и слаженностью, с которой дюжина совершенно разных людей рождали то божественное, что называется Музыкой. Ухура любила музыку, знала в ней толк и считала себя довольно сносным исполнителем. Но, окажись она на секунду в таком большом и профессиональном коллективе, вмиг ощутила бы себя беспомощным дилетантом.
      Наконец, после очередного недовольного постукивания дирижерской палочки, вновь воцарилась тишина. Ухура так и не поняла, чем именно недовольна изящная молодая дирижер. Ни фальши, ни единого диссонирующего аккорда не заметила внимательно слушающая гостья.
      – Господа виолончелисты, – начала дирижер низким, даже несколько грубоватым голосом. – Я понимаю, что трудно выдержать напряженный темп в этих тактах, но уверяю вас это возможно. Ваше исполнение пока очень далеко от совершенства.
      На лицах музыкантов появились легкие виноватые улыбки.
      – Пожалуйста, приготовьтесь еще раз, – дирижер вновь подняла свою палочку. – С третьего такта...
      – Кто же эта прелесть? – вдруг раздался голос одного из музыкантов, который обратил внимание на стоящую у самого края оркестровой ямы гостью.
      Среди находившихся в зале Ухура узнала изящную маленькую фигурку Кармен Эспиносы, главного дирижера Филармонического Центра. Ее большая голограмма украшала просторный вестибюль театра.
      – Вы, должно быть, Ухура, – догадалась Кармен. – Но мне сказали, что вас не стоит ждать до полудня. Разве вы не знаете, что музыканты далеко не "жаворонки"?
      Тон, которым говорила дирижер, показался Ухуре несколько фамильярным.
      Кармен не стала ждать ответа.
      – Идемте. Даже я не осмелюсь прервать репетиции Одри. Боюсь, вам придется подождать в моей уборной, где я смогу предложить вам чашечку чая.
      Ухура приняла предложение с радостью и, облегченно вздохнув, последовала за белокурой маленькой женщиной по длинному лабиринту коридоров.
      – Пожалуйста, простите за беспорядок, – извинилась Кармен и, убрав с кресла небольшую виолончель, усадила Ухуру на просторный диван. Затем она поставила электронную чаеварку.
      – Догадываюсь, зачем вы пришли. Звездный Флот недавно покушался на весь мой оркестр, но я не уступила им ни одного музыканта. Сейчас, если я правильно поняла переданное мне сообщение, вы хотите завербовать моего лучшего постановочного дирижера для какого-то тайного задания. Но перед тем, как вы заберете ее у меня, я хочу сообщить вам, какое сокровище наша Одри.
      Зазвенела чаеварка, указывая, что чай готов. Кармен стала наполнять чашки, ни на секунду не прерывая своего монолога.
      – Вы, наверное, знаете, что Одри пришла к нам при, в общем-то, необычных обстоятельствах. Я всегда думала, что, рано или поздно, она покинет нас, – Кармен печально улыбнулась и спросила:
      – Вы знакомы с этой историей?
      – Боюсь, что нет, – ответила Ухура, горя желанием побольше узнать о жизни Одри Бенар.
      Она вспомнила, как все крупнейшие газеты Федерации пестрели сенсационными заголовками о годичном пребывании доктора Бенар и ее коллег в плену у ромуланцев, о безжалостных экспериментах, которым подвергались пленники, об ужасной смерти ее товарищей, брата и о чудесном спасении самой Одри. Найдя убежище на Вулкане, Одри Бенар надолго исчезла из вида вездесущих журналистов. К тому же, ее увлечение вулканской умственной гимнастикой не представляло особого интереса для пишущей братии.
      – Так вот, – Кармен поудобнее устроилась в кресле, – примерно год назад... может, два... впрочем, это неважно. В нашем Филармоническом Центре началась работа над постановкой произведений знаменитых внеземных композиторов. Насколько я помню, мы намеревались включить в один концерт произведения сразу шести авторов. Среди них была и пьеса Салета, лучшего композитора Вулкана. Для ее исполнения понадобился тлакырр, струнный музыкальный вулканский инструмент. Мы не могли найти хорошего музыканта, играющего на тлакырре, и уже всерьез подумывали заменить его каким-нибудь другим инструментом. К счастью, нам порекомендовали обратиться в Смитеонианский археологический институт. Там нас и познакомили с Одри Бенар. Она специалист по истории музыки Вулкана. Какой талант! К слову, недавно Одри занялась изучением старинной музыки землян и, в особенности, искусства дирижирования, почти вымершего в наш напичканный синтезаторами век. Причем, главным объектом исследования стал Бетховен. И это неудивительно:
      Бетховен – один из самых почитаемых земных композиторов на Вулкане.
      Когда-нибудь я все-таки выясню, почему именно он, – Кармен улыбнулась. Одри – человек, а не вулканец, но после нескольких лет жизни на Вулкане она стала чуть ли не коренным жителем планеты.
      "Интересно, что сказал бы Спок на эти обобщения Кармен насчет музыкальных вкусов вулканцев? – усмехнулась про себя Ухура. – Любимый композитор его отца – Моцарт, а не Бетховен."
      – Наверное, своей болтовней я отнимаю ваше драгоценное время, спохватилась Кармен. – Это наш профессиональный недостаток, дорогая.
      Короче, Одри стала нашим лучшим постановочным дирижером. Среди музыкантов она пользуется большим уважением. Завидев Одри, они даже как-то внутренне подтягиваются. На ее репетициях вы не услышите ни одной недоброжелательной реплики или язвительного замечания. Вы же знаете, какими иногда могут быть музыканты...
      Подперев подбородок рукой, Кармен тепло посмотрела на собеседницу.
      Внезапно прозвенел далекий звонок.
      – Похоже, конец репетиции. Если вы хотите поговорить с Одри в моем кабинете...
      – Спасибо, – поблагодарила Ухура, поднимаясь с дивана. – Но в этом нет необходимости. Думаю, наша беседа займет немного времени.
      Ухура ошиблась. Разговор с Одри Бенар получился очень долгим.
      Кармен Эспиноса представила гостью и дирижера друг другу и незаметно удалилась. С первой же секунды Ухура почувствовала необъяснимую симпатию к новой собеседнице. Сидя в креслах под яркими лучами рампы, женщины долго молчали. Наконец, Ухура прервала тишину.
      – Я думаю, вы знаете о последних новостях из Ромуланской Империи, на пустынной сцене голос Ухуры прозвучал неожиданно громко;
      – Я слышала о смерти Претора.
      – И ничего более?
      – Я и не пыталась узнать что-то еще.
      Доктор Бенар чуть склонила голову набок, и Ухура смогла рассмотреть ее высокий гладкий лоб. Кармен была права; манеры Одри, одежда, интонация выдавали ее долгую жизнь на Вулкане. Как и любой вулканец, она старалась говорить точно, холодно и напористо. Не зная происхождения Одри, ее вполне можно было принять за коренного жителя Вулкана.
      В мягкой и ненавязчивой форме Ухура рассказала о комитете, внутреннем брожении в Империи и о приглашении на мирную конференцию, полученном Федерацией.
      – Могу смело предположить, – после долгой паузы произнесла Бенар, что я не единственная, кто не осведомлен о таких подробностях.
      – Да, – согласилась Ухура. – Дело в том, что Федерация не может позволить себе принять приглашение и все, что за ним стоит, за чистую монету. Если окажется, что ромуланцы неискренни и ведут какую-то свою игру, о прочном мире придется забыть на долгие десятилетия. Но если этот комитет представляет пусть маленькую, но трез-вомыслящую часть ромуланской политической верхушки, мы должны поддержать его любыми способами.
      – У вас есть подозрения о закулисной борьбе?
      – Мы знаем, что такая борьба велась всегда, – печально улыбнувшись, призналась Ухура. – Смерть Претора только усугубила ситуацию, если судить по той скудной, но надежной информации, которая к нам поступает. Все, что мы слышим по официальным каналам, в частности, что верхушка Империи сейчас представляет собой монолитное единство, – это лишь хорошая сказка при плохой игре.
      – А при чем здесь я, мисс Ухура? – удивилась Одри. – Какова моя роль во всем этом? Неужели мой небольшой опыт в общении с ромуланцами на Калисе-Три делает из меня большого эксперта по Ромуланской Империи в целом? Подумать только, Звездный Флот даже прислал ко мне своего человека, чтобы услышать мое мнение о мирной конференции!..
      – Конечно, это не совсем так, – чуть слышно вздохнула Ухура. – Но я здесь, действительно, по поводу ромуланского предложения. И ваше мнение о конференции, поверьте, тоже сыграет свою роль.
      Ухура вновь пустилась в пространные разъяснения, заметив, что если по воле обстоятельств доктор Бенар откажется от участия в миссии, то это будет вполне понятно.
      – Я сделаю все возможное, чтобы Звездный Флот правильно расценил ваш отказ, – добавила Ухура.
      После некоторого раздумья Одри ответила:
      – Этого не понадобится. Я не имею права отказаться от такого предложения. С моей стороны это будет непростительно, нелогично и некрасиво.
      – Вы уверены, доктор Бенар? – радостно спросила Ухура, заметив, что собеседница сделала ударение на слове "некрасиво". – Хочу предупредить, что вам придется работать бок о бок с ромуланцами и общаться с ними каждый день.
      – Я понимаю вашу озабоченность, мисс Ухура. Но догадываетесь ли вы, что значит для меня ваше предложение? – впервые за время разговора в глазах Одри вспыхнул огонь. – К моей профессии меня привели тайны Эризианской Империи. Я участвовала в экспедициях на две планеты Империи, изучала эризианские древние письмена, включая и те, что найдены на Темариусе. И лишь война сделала невозможными дальнейшие работы и прервала мои исследования. Впрочем, и ромуланские ученые лишились тогда доступа в Нейтральную Зону. Должно быть, вы знаете, что на Темариусе сохранился целый город – памятник истории, дошедший до наших дней. И для того, чтобы изучить эти древние руины, я готова пойти на любые условия, даже участвовать в вашей конференции в качестве посла.
      Бенар поднялась, тяжело вздохнула и обреченно, будто в последний раз, посмотрела на огромный пустой зал.
      – Я готова, – самым серьезным тоном повторила она. – Можете так и сообщить своему начальству.
      Ухура почувствовала в горле комок. "Представляю, как обрадуется Спок, – почему-то подумала она. – Будем надеяться, что Одри никогда не пожалеет о своем решении."
      – Вы сами можете сообщить, – предложила Ухура, – Мой "шаттл" к вашим услугам.

* * *

      После пресс-конференции Кирк, Спок и Мак-кой отправились в лучший на Базе офицерский бар, где вулканец всем заказал по стакану тиреллианской минеральной воды.
      Отпивая из блестящего стакана, Кирк тихо посмеивался над своими друзьями, которые, еще не остыв от горячей дискуссии, продолжали громко обсуждать намерения и требования ромуланцев. Время от времени капитан бросал восхищенные взгляды в окно, за которым посреди огромного ремонтного дока, сверкая на солнце, стоял "Энтерпрайз", полностью готовый к трудной миссии, Внезапно Кирку вспомнились последние слова адмирала. "Вам надо лишь управлять кораблем и не отвлекаться, – посоветовал Картрайт и добавил: Этот Кевин Райли сам обделает свои дипломатические делишки." Интересно, как Райли, несерьезный и недисциплинированный человек, вообще попал на дипломатическую службу? Неужели он сможет правильно представить интересы такой супердержавы, как Федерация, на тяжелых и изнурительных переговорах?
      Кирк запомнил Кевина молодым весельчаком и балагуром, не выносившим обязательности и дисциплины. Может, он изменился? Прошло столько лет...
      Возможно, школа Сарэка сделала свое дело. "А может, мое смущение и беспокойство исходят от профессиональной зависти? – сам себя, спросил Кирк. – Хотя нет ничего плохого в том, что парень вырос на дипломатическом поприще и обошел меня. Что ж, удачи ему. Я далек от всей этой грязной дипломатической трясины – и слава Богу. Мне хватает моего "Энтерпрайза". А Кевин... Я рад за него. Подумать только: Райли – главный дипломат на конференции, где будут решаться судьбы галактики..."
      Глубоко вздохнув, Кирк улыбнулся друзьям и сделал глоток минеральной воды: "Зависть здесь совершенно неуместна и нелогична, как сказал бы Спок.
      Дело не в том, что кто-то добивается славы. Важно каждому работать так, чтобы не было стыдно смотреть друг другу в глаза. А слава придет сама..."
      За окном, сверкая серебристыми боками, капитана и его команду ждал "Энтерпрайз".

* * *

      Капитан первого ранга Кевин Райли только-только аккуратно уложил свои вещи, когда услышал громкие шаги в коридоре. Шаги приближались к приоткрытым дверям комнаты, и вскоре на пороге появился рулевой "Энтерпрайза".
      – Я думал, вы в офицерском баре, – улыбаясь, вместо приветствия произнес Зулу. – Кажется, сегодня хотят организовать какую-то вечеринку.
      – Звучит заманчиво, – ответил Райли и приблизился к рулевому.
      Внезапно он хлопнул себя по лбу и воскликнул:
      – Уж не из тех ли это вечеринок, что любил устраивать мистер Скотт?! Помню, как вы затащили меня на одну из них, еще на первом году моей службы! Чему же она тогда была посвящена?..
      – Отмечали День рождения Роберта Бернса, – напомнил рулевой.
      И Зулу, и Райли улыбнулись, вспомнив, что в тот раз стараниями Скотти стол был заставлен блюдами национальной шотландской кухни, пробовать которые подвыпивший бортинженер заставлял всех без разбора.
      – Сегодня мистера Скотта не будет, он и Чехов сейчас заняты наладкой навигационного компьютера, – успокоил Зулу, положив руку на плечо посла.
      – В таком случае, я не против.

* * *

      Хиран бросил равнодушный взгляд на центуриона Тиама, только что назначенного делегатом на мирную конференцию. Тиам, отвернувшись к иллюминатору, с любопытством разглядывал родную планету, которая уже уменьшилась до размеров мяча. Адъютант центуриона, Китал, стоял в дверях и молча ждал распоряжений патрона. Худой, как скелет, гораздо старше Тиама, он безучастно рассматривал потолок, изредка бросая взгляды то на Хирана, то на его помощника Ферика.
      "Придется терпеть этих двоих", – невесело подумал капитан о новых постояльцах.
      Ходили слухи, что Тиам не только успешно пережил политическую чистку последних недель, но и еще более усилил свои позиции, приняв самое активное участие в подавлении народных волнений. При власти Претора это был ничем не выделяющийся администратор средней руки. Сейчас же манеры, поведение, тон выдавали в Тиаме уверенного в себе чиновника, без страха смотрящего в будущее.
      Его вальяжная походка, пренебрежительное отношение к своему адъютанту, даже то ленивое высокомерие, с которым Тиам принял от Китала какие-то деловые бумаги, – все эти штрихи усиливали неприязнь Хирана к своему гостю. О его молчаливом сфинксоподобном адъютанте нельзя было сказать ничего определенного.
      Тиам искренне считал себя вправе вмешиваться в управление "Галтизом", а всех федератов, кто бы они ни были, изначально причислил к своим врагам.
      – Делегат Тиам, – окликнул Хиран, положив на стол лист бумаги.
      – Да, капитан, – отозвался центурион и нехотя оторвался от иллюминатора.
      – Делегат Тиам, – повторил Хиран, указывая на бумажный лист. – В чем я меньше всего нуждаюсь, так это в ваших назиданиях относительно важности нашей миссии и коварной сущности федератов.
      Не ожидавший такого дерзкого замечания, центурион побледнел, но быстро взял себя в руки.
      – Все, что я вам сообщил, не лекция и не назидание, капитан. Просто это те исходные положения, от которых я буду отталкиваться на конференции.
      Если мы хотим принести пользу Империи, мы должны знать и понимать ее... противников.
      "И кто в комитете поддержал кандидатуру этого прохвоста? – тяжело вздохнув, подумал Хиран. – Скорее всего, это какой-то компромисс, результат торгов." Впрочем, в раздорах и обидах капитан не видел сейчас никакой пользы. Поэтому он предпочел занять нейтральную позицию стороннего наблюдателя. "Я вынужден до конца конференции жить рядом с ним, а он рядом с нами, и ничего не поделаешь", – опять вздохнул Хиран и – сменил тему разговора.
      – Хорошо ли вы устроились? У нас на корабле гражданские лица нечастые гости. Всех музыкантов мы разместили в каютах для юнг. А вот для вас... Пришлось разломать три перегородки и сделать просторную каюту для вас и вашей жены. Надеюсь, она довольна?
      – Вполне, – сухо ответил Тиам, несколько раздраженный фамильярностью капитана.
      Яндра... Отчего ей быть недовольной? После нескольких опальных лет прозябания в провинции, дальнейшей реабилитации, заточения в Цитадели Яндра настолько горела желанием уехать куда-нибудь, что согласна была разместиться даже в технических отсеках "Галтиза".
      – Благодарю за наши апартаменты, капитан. С постоянными репетициями Яндры наш отсек похож на небольшой концертный зал.
      Хиран тихо хмыкнул. Он до сих пор не видел музицирующей жены Тиама, а уже проникся к ней симпатией.
      – Надеюсь когда-нибудь услышать ее игру, – произнес Хиран и поднялся с кресла.
      Тиам понял намек и, бросив в иллюминатор прощальный взгляд, удалился вместе с Киталом.
      – Что-нибудь хотите сказать, капитан? – спросил Ферик, когда за гостями закрылись двери. Хиран в ответ лишь пожал плечами. Поделиться с Фериком своими подозрениями относительно посла и конференции на Темариусе?
      Нет. Сейчас он хотел бы поговорить с Рэн.
      – Ничего, – наконец ответил Хиран и посмотрел на своего Первого офицера. – Вы свободны.
      Блеснув серыми, похожими на сталь, глазами, Ферик вежливо кивнул на прощание и молча вышел из отсека.

Глава 3