Как легко и счастливо кончаются все сказки! «И стали они жить-поживать да добра наживать…» Главное — благополучно одолеть супостата, остальное приложится само собой. Александр только тяжело вздыхал, вспоминая многочисленные хэппи-энды. Бусурманы разгромлены, десятки изрубленных, окровавленных трупов валяются на склонах Железной горы, Желтый Колокол разбит… Что дальше? А дальше для него начались главные заботы, много более трудные.

Как им выбраться из этих диких краев и куда идти? Что делать дальше? С тоской вспоминал он свою тесную, постылую квартиру. Сейчас она представлялась Александру верхом комфорта и покоя, поистине райским оазисом, увы, далеким и недоступным. Конечно, Древолюб не оставит их своим попечением, но ведь нельзя же постоянно полагаться на него. Да и что может предложить леший? Жизнь даже в самых уютных деревьях Александра решительно не устраивала. Добраться бы только до таинственного Drachengrotte. Ведь это ворота в его мир! Жаль, что сил осталось не так много… Господи, да как он мог так подумать?! Бежать, бегство… Позор! Ведь теперь он отвечает не только за себя. Однако пробираться вместе с Ратибором через город аримаспов, через земли грифонов не стоит и пытаться. Это не самый простой способ самоубийства.

Александр встрепенулся. Ему померещилось, что лежащий в беспамятстве Ратибор застонал. Нет, просто показалось… Он подбросил в костер охапку сырых тощих прутьев. Те глухо защелкали, зашипели, хилое пламя заметалось, грозя погаснуть.

Вдруг бесшумная черная тень на мгновение закрыла огонь, мягкий порыв ветра ударил в лицо. Александр невольно отшатнулся, инстинктивно хватаясь за саблю.

— Спокойнее, — произнес знакомый голос.

Александр прикрыл ладонью слезящиеся глаза.

— Ты мог бы появиться и не столь эффектно. Что случилось бы, не задержи я вовремя руку?

Древолюб оправил пощипанный, слипшийся от грязи и крови мех.

— Ты напрасно беспокоишься.

— Раз на раз не приходится, — убежденно ответил Александр. — Случается всякое, и лучше быть готовым ко всяким неожиданностям.

— Это верно, — согласился леший и угрюмо замолчал. Он сидел, обхватив плечи когтистыми лапами, словно ему было холодно. В глазах Древолюба мелькали злые красные искры. Или это просто отражался в них огонь костра? Филин сидел рядом, распустив крылья и тяжело дыша. Кажется, он тоже непрочь был погреться. Александр вообще заметил, что повадки у Зорковида не слишком приличествуют птичьему племени. Смотрелся крылатый конь не блестяще. Перья взъерошены, припадает на правую лапу… Да, полярные совы дрались отчаянно.

— Держи, — Древолюб протянул Александру маленький сверточек. Из тряпицы высовывались метелочки пряно пахнущих трав.

— Что это?

— Снадобья. Они помогут унять боль, принесут сон.

— Ему? — Александр кивнул на лежащего в забытьи Ратибора.

— Ему тоже, — согласился несколько странным тоном леший. — Но кто знает, может они пригодятся и тебе. Твоя дорога не окончена и впереди долгий и опасный путь. Многое может случиться, как ты сам сказал.

Александр пристально посмотрел ему в глаза. Леший шумно вздохнул и отвернулся.

— Ты бросаешь меня? — Фраза прозвучала очень жестко.

— Мы встретимся и не раз, — в голосе лешего отчетливо прозвучало смущение.

— Ты выбрал самый подходящий момент.

Леший раздраженно ударил кулаком по земле.

— Что поделаешь! Когда б на то была моя воля, мы ни за что не расстались бы. Но ты не знаешь причин, которые вынуждают меня поступить именно так. Я долго помогал тебе, потому что это было необходимо для дела…

— А сейчас дело сделано, — перебил Александр.

— Да! — со внезапно вспыхнувшим раздражением огрызнулся Древолюб. — Да и тысячу раз да! Ты сам недавно стол на вершине Железной горы и все отлично видел сам, поэтому нет нужды рассказывать тебе что-либо. Дело сделано, однако это не самое трудное и не самое опасное из сотни подобных дел. И всюду нужна моя помощь. Ведь не ты же полетишь навстречу железноголовым! Я могу многое, но не все. Например я не могу разорваться на тысячу кусков и находиться в тысяче мест одновременно.

Александр кивнул.

— Я понимаю. Я все превосходно понимаю. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

— При чем тут мавры? — удивился Древолюб. — Как раз они нам не опасны.

— Это я так.

Леший тоже вздохнул.

— Значит ты еще не повзрослел, и я сильно ошибался в тебе. Я не принадлежу себе, и потому не могу сопровождать тебя повсюду. Я помогу тебе вырваться отсюда, но дальше… У тебя своя голова есть.

Александр побагровел.

— Извини.

— Ничего, — кивнул леший. — Тебе еще предстоит полностью осознать свой долг.

— Значит я понял его не полностью?! — взвился Александр.

— Да, — жестко ответил Древолюб.

— Хорошо, — невесело усмехнулся Александр. — Пусть будет, что будет. А пока извини, я устал и хочу спать.

Он невежливо повернулся спиной к лешему, закутался в плащ и пододвинулся поближе к огню, который приятно грел спину. Избитые плечи и натруженные руки ломило, сильно болела раненая нога, но Александр заснул сразу, заснул тяжелым сном без сновидений.

Хмурое утро не принесло облегчения. С моря дул холодный пронизывающий ветер, небо затянули плотные серые тучи, сеял мелкий дождь. Одежда отсырела и неприятно липла к телу. Единственное, что обрадовало Александра

— отпустила изматывающая боль в ноге. Все-таки он был несправедлив к лешему, тот оказался искусным лекарем. Ратибор тоже чувствовал себя значительно лучше. Он сказал, что Древолюб всю ночь ухаживал за ним и улетел куда-то лишь под утро, настрого приказав дождаться его.

Сейчас юноша сидел у полупогасшего костра и рассеянно ощупывал золотое солнце на щите. Александр отчетливо услышал тонкие звенящие звуки, словно кто-то трогал струны гуслей. Вдруг лицо Ратибора напряглось и закаменело.

— Кто здесь?

— Никого, кроме меня, — ответил Александр.

— Нет, я чувствую.

— Тебе просто кажется.

Ратибор пожал плечами.

— Ты напрасно не веришь.

— Нет, я хорошо… — Александр на секунду запнулся, — …вижу, что здесь никого, кроме нас с тобой нет.

— Леший еще не вернулся.

— Нет. Он не сказал, куда отправляется? — с тревогой спросил Александр.

— Нет. Но твердо пообещал, что вскоре вернется.

Значит не сейчас. Подождем. Но вырвалось невольно другое:

— Не сомневаюсь!

Александр встал, с хрустом потянулся. И вздрогнул от неожиданности. Куда-то пропали развалины железной кумирни, исчезли десятки трупов, вынудившие их вчера перебраться сюда, в долину.

— Не может быть, — охнул Александр.

— Леший поработал, — объяснил Ратибор. Каким-то шестым чувством он угадал, о чем говорит Александр. — Древолюб сказал, что не может сразу сделать эти земли добрыми, но попытается хотя бы удалить пропитавшее их зло. Трава вытянет заморозивший землю яд, потом траву сожгут вместе с черными соками, и земля очистится. Не сразу, конечно. Пал придется пускать раза три, не меньше. Но с каждым пожаром все меньше зла будет оставаться в этих горах.

— Дай-то бог, — вздохнул Александр.

Ратибор вновь начал трогать золоченые узоры, и Александру показалось, что тонкий солнечный луч прорвался сквозь серую хмарь и осветил худое землистое лицо юноши, пересеченное черной повязкой. Какая-то неведомая могучая сила вливалась в Ратибора. Сила, которой у Александра не будет никогда. Может на это намекал леший?

Бесшумно как всегда появился филин. Он опустился Александру на плечо, и тот вздрогнул от неожиданности. В клюве филин держал небольшую золотую пластину. Александр подставил ладонь, и пластинка легла в нее. На пластинке был выгравирован тонкий филигранный узор. Приглядевшись, Александр различил оскаленную тигриную морду в витой рамке. На обратной стороне пластинки были выбиты странные значки — нечто среднее между арабской вязью и китайскими иероглифами.

— Что это?

Александр совсем не рассчитывал услышать ответ и спросил сам себя.

— Тамга.

Он круто подвернулся, раненая нога подломился, и Александр рухнул на землю. Древолюб кинулся его поднимать.

— Прости, я не подумал, что так напугаю тебя.

— Надо быть осторожнее, — недовольно бросил Александр.

— Ладно, — кротко ответил леший.

— Зачем она мне?

— О, это большая ценность. Любой аримасп, увидев ее, будет исполнять твои приказания.

— Вот уж с кем я не хочу видеться.

— Но придется.

Александр покачал тамгу на ладони.

— Так-таки любой?

— Почти всякий, — серьезно подтвердил леший. — Эта тамга — «Золотой тигр» — дает тебе права властителя области. Всего отчеканено только десять таких пластинок. Ты волен в жизни и смерти любого аримаспа, можешь приказывать десяти тысячам воинов, входить во дворец уважаемого тирана. Вот что может золотой тигр.

— Но это не самая могущественная тамга?

Леший кивнул.

— Нет, но мало кто повелевает обладателю золотого тигра. Есть еще три «Золотых дракона». «Исполнять, ибо повелеваю я сам!» — означает этот знак. Существует единственный «Алмазный единорог». «Воля неба выше воли тирана!» Но никто не знает, где он находится. Уважаемый тиран дорого дал бы за него. Он осыплет грудами золота того, кто вернет утерянного алмазного единорога.

— Очень интересно.

— Самая низшая — «Бронзовый медведь», его девиз «Выполнить и доложить». Следующий — «Бронзовый барс», «Подчинись подножию власти». «Серебряный сокол» уже много выше, «Повиноваться неукоснительно и быстро!» «Серебряный лев» — «Рука владыки направляет тебя». Твой «Золотой тигр» — «Моими устами приказывает закон». Ну, а дальше — дракон и единорог.

— Зачем мне все это?

— Я ведь обещал помочь тебе, — ответил леший. — В пяти верстах отсюда стоит большой караван аримаспов. Они возьмут тебя с собой. Но не спеши показывать тамгу, это твой последний талисман.

— Идти с аримаспами?!

— Да. И туда, куда двинутся они.

— Хорошо, — сдался Александр. — Но даже пять верст для меня сейчас слишком много.

— Кони ждут вас.

Последние сомнения Александра разрушил Ратибор.

— Я согласен, — сказал он.

Александр уже успел оценить хватку и деловитость аримаспов. Их город внушал почтение соседям, даже буйные степняки не рисковали бесчинствовать на землях аримаспов, казавшихся мирными торговцами. Караван был огромен, куда там Хасану с его верблюдом. Александр не стал даже пытаться сосчитать мулов с поклажей.

Караван расположился на отдых в леске у подножия гор, и Древолюб вывел всадников прямо к нему.

— Дальше сам не плошай! — крикнул он, вскакивая на филина.

— Прощай, — без особого удовольствия ответил Александр.

— До свидания, — поправил леший.

Филин мощно забил крыльями и пропал за вершиной холма. Александр чуть тронул поводья и направил Грома к стоянке. Буян аккуратно шагал за ним. Это был послушный крепкий гнедой конь кроткого нрава удивительно не соответствовавший своему имени. Он был настолько спокоен и невозмутим, что Александр сразу перестал опасаться за Ратибора.

Вскоре их заметили, в лагере поднялась небольшая суматоха, потом несколько всадников ринулись им навстречу.

— Мир! — немного торопливо крикнул Александр, поднимая правую руку. — Мы идем к вам с миром.

Всадники остановили крепких, но невысоких мохнатых лошадок. Да, как и обещал леший, судьба столкнула Александра с аримаспами. Однако они ничем не напоминали городских жителей. Сухие, дочерна загорелые лица; вместо пестрых шелковых халатов — простые холщовые; вместо украшений — кольчуги и шлемы. Высокий воин со шрамом на правой щеке подъехал поближе.

— Кто вы? — гортанно спросил он.

— Путники, попавшие в беду, — ответил Александр.

Воин прищурил единственный глаз.

— Вы мало похожи на путников.

— Это долгий рассказ, — уклончиво ответил Александр. — Мы просим вашей защиты и помощи.

Воин привстал на стременах и через плечо Александра внимательно поглядел на Ратибора.

— Хорошо, — кивнул он. — Я отведу вас к старшине каравана. Пусть он решает, как поступить с вами.

Старшина каравана Айзия оказался толстеньким улыбчивым человечком. Ничто не могло его огорчить. Его разговор с Александром получился коротким.

— Помочь вам? — Айзия хихикнул, точно эта мысль привела его в восторг. — Отчего же, можно. Вопрос лишь в том, сколько вы мне заплатите.

— Заплатите? — растерялся Александр.

— Конечно. Ведь как я вижу, у вас нет ни пищи, ни одежды подходящей, ничего. Кто же путешествует по Дикой Степи налегке? — Айзия снова рассмеялся. — Ваше легкомыслие выглядит просто подозрительным, не иначе вы что-то скрываете. Но я не задаю лишних вопросов. Меня интересует одно — сколько вы заплатите.

— У меня нет денег, — был вынужден признаться Александр.

— Ну-у… Тогда мы с вами не договоримся.

— Но я воин. Я помогу охранять караван. — Александр помнил наказ Древолюба: без крайней нужды не показывать тамгу.

— Ты? Охранять? — На сей раз Айзия расхохотался взахлеб. Отсмеявшись, он еще раз презрительно оглядел измученного Александра. — Любой из моих воинов опрокинет тебя одной рукой.

— Пусть попробуют.

Айзия трижды хлопнул в ладоши.

— Так и будет.

Подбежал тот самый воин, который встречал их.

— Это начальник стражи Гелайм, — сказал Айзия. — Этот витязь, — он кивнул в сторону Александра, — хочет поступить ко мне на службу стражником. Испытай его.

Гелайм даже оторопел от такой наглости. Потом просто махнул рукой.

— Не торопись, — сказал ему Александр. — Попробуй, на что я способен.

Гелайм поморщился.

— Я не хочу брать на душу грех убийства. Глупость не порок.

— Дурак, надо полагать, я? — осведомился Александр.

— Во всяком случае один из нас, — обтекаемо ответил Гелайм.

— Это оскорбление, — Александр внушительно брякнул ножнами.

Начальник стражи недовольно посмотрел на старшину каравана.

— Зачем ты втравил меня в эту историю? Можно подумать, тебе скучно, и ты ищешь развлечений.

Айзия радостно ответил:

— Он сам хочет.

— Ну, если сам… — Гелайм развел руками.

Александр изящным движением выхватил саблю. Все еще недовольный, Гелайм достал свою, резко взмахнул ею, пробуя силу. Сабля описала свистящий круг. Александр спокойно ждал.

Гелайм шагнул вперед и сделал осторожный выпад. Александр играючи отбил его. Еще выпад. Новая защита. Гелайм отступил на шаг и глянул на Александра с некоторым интересом. Новое нападение было отбито с такой же легкостью. Теперь начальник стражи принялся за дело всерьез. Два стремительных жалящих удара, перевод — и ничего… А потом Александр сам нанес удар. Сабли со скрежетом столкнулись, и в руках у Гелайма остался один эфес, лезвия как не бывало.

Он оторопело уставился на обломок, невольно попятился. Айзия хрюкнул от удовольствия. Стражник кинул Гелайму новую саблю. Но Александр, которому надоел этот спектакль, разрубил ее первым же ударом.

— Хватит! — повелительно крикнул Айзия, видя, что Гелайм намерен еще раз сменить оружие. — Достаточно.

Начальник стражи почтительно поклонился и одарил Александра таким ненавидящим взглядом, что тот сразу понял: нажил себе смертельного врага. Поражение могут простить, унижение — никогда. Гелайм сообразил, что над ним просто издевались, щадили его. Такое не забывают.

— У тебя хорошее оружие, — почмокал губами Айзия. — Можно посмотреть?

Александр качнул головой.

— Не стоит. Она не любит чужих рук.

— Колдовство? — уважительно спросил Айзия.

— Немного.

— Ну, раз нельзя, значит нельзя, — согласился старшина каравана. — Мы понимаем толк в оружии. Может продашь ее?

— Нет.

— Я заплачу хорошо, очень хорошо. За такую саблю не жалко и десяти тысяч золотых солидов.

Теперь усмехнулся Александр.

— Она будет бессильна в любых руках, кроме моих. Кузнец сделал меня хозяином этой сабли.

Глаз Айзии сверкнул.

— Да, в землях Рутении встречается много непонятного колдовства. Однако не хочешь — как хочешь. Я не настаиваю. — Александр поспешно решил, что отныне не будет отстегивать ножны даже на ночь. — Я беру тебя стражником. Только постарайся помириться с Гелаймом.

— Я постараюсь, — послушно склонил голову Александр.

— Мои условия просты: я кормлю тебя и доставляю куда нужно. Все.

— Я согласен.

— Тогда иди, отдыхай. На рассвете мы выступаем.

Устроив поудобнее Ратибора, Александр лег сам. И уже засыпая вспомнил: он ведь не спросил, куда направляется караван. Впрочем, леший, советуя ему присоединиться к аримаспам, это, наверное, знал. До сих пор Древолюб не давал плохих советов. Успокоенный этой мыслью, Александр заснул.

Караван медленно шел по восточным склонам Рифейских гор на северо-восток. Уверенность — уверенностью, но испытывать понапрасну судьбу Айзия не хотел и предпочитал держаться подальше от Бусурманских степей. Александр так до конца и не смог разобраться в сложных взаимоотношениях аримаспов с остальным миром. Что-то тонкое, неуловимые нюансы все время ускользали, и он ощущал недоброе в этой тайне.

Да и самом караване многое оставалось для Александра непонятным. Кто же направлял его путь? Пухлый улыбчивый Айзия? Или сумрачный Гелайм? Был еще третий претендент на главенство — Манайя. Колдун Манайя. При первой встрече с ним на Александра дохнуло сыростью и холодом, как из глубокого погреба. Манайя, подобно начальнику стражи, с первого взгляда невзлюбил Александра. Во всяком случае тому привелось пару раз слышать, как он препирался с Айзией, требуя изгнать пришельцев. Но старшина каравана твердо стоял на своем.

Вообще странный это был караван. Порой Александру казалось, что они плывут в жаркую Африку к голым дикарям и везут им топоры и бусы. Во всяком случае аримаспы говорили о предстоящей торговле именно в таких тонах. Они глубоко презирали глупых ойков — так называлось племя, с которым они намеревались торговать. Но для чего тогда такая сильная охрана? Ни ситец, ни то, что на него можно выменять, не требуют такого внимания. Да и сам Айзия меньше всего походил на торговца бусами. Такие не получают тамгу с серебряным соколом. Жирненький старшина каравана был для Александра ожившей иллюстрацией к слову «меняла». Крохотная лавочка, звон золотых монет, блеск драгоценных камней — в такой обстановке Айзия выглядел как дома. Да и тамга была бы там к месту. Но вдруг временами Айзия начинал говорить языком царедворца-фаворита, жестко и требовательно. И тогда хмурый Гелайм и таинственный Манайя, скрипя зубами, подчинялись. Хотя, конечно, не тамга была тому причиной.

Что Манайе какая-то пластинка? Колдун всего лишь раз показал свои возможности, но этого было достаточно. Орда степняков (все-таки напоролись) решила, что караван может послужить хорошей добычей.

Всадники в грязных тулупах, размахивая кривыми саблями, с истошными воплями бросились на аримаспов. Стражники Гелайма показали отменную выучку и завидное хладнокровие. Без шума и толкотни мулы были отогнаны в лощину между холмами, которую тут же перегородили забором из рогаток. Стражники подняли тяжелые арбалеты и приготовились встретить грабителей ливнем смертоносных стрел, как вдруг вмешался Манайя. До сих пор он с брезгливой миной следил за приготовлениями людей Гелайма, но теперь решил начать действовать сам. Может быть, он хотел избежать малейшего риска, неизбежного при рукопашной схватке.

Колдун вышел навстречу несущейся орде, снял с пояса замшевый мешочек и подбросил в воздух три горсти сине-серого порошка. Перед ним повисло полупрозрачное облачко. Колеблемое слабым ветерком, оно поплыло навстречу бусурманам, медленно опускаясь.

Вот всадники подлетели к тому месту, где оно легло на траву… И неожиданно передние лошади с жалобным ржанием кувырком покатились по земле, подминая всадников. Раздались пронзительные крики испуга и боли. Никто из упавших не встал. И прежде чем бешено мчавшиеся степняки сумели остановить разгоряченных коней, больше половины отряда остались лежать на земле…

Бусурманы замялись. Они гарцевали возле рокового места, не рискуя двигаться вперед. А когда Манайя сам пошел к ним, они не выдержали, развернули коней и умчались прочь. Александра очень заинтересовало, что же произошло. Как, впрочем, и Гелайма.

Жуткое зрелище предстало перед ними. Там, где колдовской порошок упал на траву, она превратилась в железную. Из земли торчали окровавленные ножи и наконечники копий. Александр неосторожно дотронулся до холодно поблескивающей травинки и раскроил себе палец как бритвой. Немудрено, что никто из упавших в эту траву не поднялся. Железная трава уложила степняков куда лучше копий и стрел. Все кругом было залито кровью.

— Вот так, — торжествующе усмехнулся Манайя, заметив растерянность стражников.

Гелайм недобро ощерился. Похоже, начальник стражи ненавидел всех и вся.

— Ты сильный человек, но не всемогущий.

— Как видишь, мне не требуется оружие.

— Однако вряд ли ты сможешь словом одолеть саблю.

Похоже, перед Александром разыгрывали действие старого спектакля. Аримаспы стояли друг против друга, как взъерошенные петухи, готовые ринуться в драку. Первым не выдержал Гелайм. Он проворчал нечто нечленораздельное, повернулся и зашагал к каравану.

Когда Александр рассказал об этом Ратибору, тот долго молчал.

— Мне кажется, — наконец медленно произнес он, — что более всего нам следует опасаться именно Айзии.

— Айзии? — Александр презрительно махнул рукой. — Вот уж не подумал бы.

— Эти двое нам ясны и понятны. Самое большое, на что способен Гелайм

— ударить мечом в спину. Это опасно, но не более того. Манайя обладает колдовской мощью, но не более. Любой силе можно противопоставить такую же силу. Но на что способен Айзия, я не вижу.

Александр с сожалением покачал головой. Страшный день не прошел для Ратибора бесследно. Кажется, он немного повредился рассудком.

— Все-таки я полагаю, что ты ошибаешься.

Ратибор упрямо тряхнул кудрями.

— Эти двое для меня прозрачны, как веницейское стекло. Злоба и зависть — вот что такое Гелайм. Самовлюбленность — вот что такое Манайя. Но старшину каравана закрывает от моего взора непроницаемая пелена тумана.

— Да, конечно, — торопливо согласился Александр.

— Между прочим, — Ратибор лукаво усмехнулся, — ты для меня тоже прозрачен. Я вижу тебя почти насквозь. Ведь и ты совсем не тот, за кого выдаешь себя. Вообще у меня странное ощущение — собралась компания лжецов и каждый пытается перехитрить соседа. Тебе это пока удается.

Александр густо покраснел, искренне радуясь, что Ратибор этого не видит.

Караван медленно тащился вдоль гряды пологих холмов, поросших густой жесткой травой. Ее серо-зеленые острые стебли перекатывались плавными волнами под порывами холодного ветра. Иногда он приносил обрывки рокота далекого прибоя, тогда людям начинало казаться, будто они плывут по странному холодному морю, и они невольно ежились, настолько острым было впечатление. Мерещилось даже, что в лицо бьют горсти брызг…

Холмы сначала шли на север, а теперь повернули почти точно на восток. Сухая каменистая равнина справа сменилась цепью небольших болот. Появились первые чахлые елки, словно поседевшие от суровых испытаний, настолько они обросли разлохмаченными космами сероватого мха.

Когда Александр спросил у Айзии, много ли еще осталось до цели, старшина каравана не очень вежливо ответил:

— Разве должен хозяин давать отчет работнику? Если ты чем-либо недоволен — скажи. Может тебя плохо кормят?

— Благодарю, отлично. Выполняются все условия договора, — сказал Александр. Действительно, что-что, а еда была просто царская, особенно после странствий по лесным дебрям. Только немного слишком жирная и слишком приторная. Впрочем, аримаспы все готовили так.

— Так в чем же дело?

— Но…

— Нанимая стражника, хозяин покупает его жизнь, — приторная вежливость Айзии улетела прочь, как шляпа, унесенная ветром. — Покупает его службу и преданность, но отнюдь не любопытство. Так зачем лишние вопросы?

— Ты прав, хозяин, — почтительно ответил Александр. — Но тогда и ты запомни: ты купил только мою жизнь. Не больше!

Оставив озадаченного Айзию размышлять над этими словами, смысла которых он и сам не знал, Александр тронул Грома и поскакал в хвост каравана к Ратибору.

Вскоре начались леса. Аримаспы предпочитали обходить дикие места. Они были купцами цивилизованными, не первопроходцами. И все-таки шли… В караване воцарилась нервозность и напряженное ожидание каких-то неприятностей. По приказу Гелайма стражники постоянно держали наготове арбалеты и разумеется принялись стрелять в малейшее шевеление ветвей, по любой движущейся тени. Не счесть было белок и бурундуков, разорванных тяжелыми стрелами. Однако на недоуменный вопрос Александра Гелайм ответил:

— Лучше убить пять белок, чем пропустить хоть одного разбойника.

Тогда в разговор вступил Ратибор.

— Ты ошибаешься.

От неожиданности Гелайм рванул поводья так, что конь с жалобным ржанием поднялся на дыбы.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Лес недоволен твоими людьми и с трудом удерживается от возмездия.

— Даже если это и так, откуда тебе сие известно? — недобро спросил Гелайм.

— Просто знаю — и все.

Начальник стражи подозрительно уставился на Александра, тот безмолвно пожал плечами в знак того, что и сам недоумевает.

— Помалкивай, пророк! — грубо крикнул аримасп. — Нам нет дела до леса, мы не вмешиваемся в его жизнь. Наш караван идет своей дорогой.

— Какой же? — лукаво спросил Александр.

Гелайм в ответ ухмыльнулся и поднял левую руку. На среднем пальце блеснул массивный золотой перстень со странным красно-зеленым переливчатым камнем. В лучах солнца он играл одним цветом, попадая в тень сразу менял окраску. Александру все время казалось, что вместе с ним меняется и обличье Гелайма. Иногда ему мерещилось, что рядом с ним едут два совершенно разных человека: хитромудрый коварный аримасп и беспощадный лютый воин. Но мгновенно видение таяло, и Александру оставалось лишь гадать: пригрезилось ему, или он видел этих двоих наяву.

Путешествие по лесу казалось бы монотонным, если бы не угнетающий страх, постоянно витавший над караваном. Все постоянно озирались, поминутно хватались за оружие, хотя по мнению Александра единственной опасностью для аримаспов было: в панике перебить самих себя. Сначала он посмеивался над ними, но постепенно это настроение передалось и ему. Однажды вечером он метким броском ножа пригвоздил к дереву балахон Манайи, имевшего неосторожность подойти сзади.

Постепенно лес становился все глуше. Ели, вначале стройные и ярко-зеленые, как-то погрузнели, раздались вширь, хвоя приобрела густой малахитовый оттенок, слегка припорошенный белесоватым налетом, похожим на пепел. Все чаще полосы белого хрупкого мха протягивались поперек дороги. Да и сама дорога напрочь потеряла право называться так. Теперь караван двигался по обычной звериной тропе.

Вскоре им пришлось убедиться, что иногда беспочвенные опасения тоже сбываются. Ехавший во главе каравана Гелайм резко осадил коня, разорвав ему рот удилами. Жестом он подозвал к себе охрану. Когда встревоженный Александр подъехал, то увидел дорогу истинного хозяина местных лесов. Их тропа пересекалась с другой, испещренной следами размером с большую сковороду. Кому они принадлежали? Никто не захотел проверять. Следы походили на медвежьи, но ведь не бывает медведей размером со слона… Кони тревожно фыркали, мотали головами, и всадникам приходилось напрягать все силы, чтобы удержать их на месте. Гелайм внимательно прислушался. Однако из чащи не доносилось ни звука, только в воздухе витал густой звериный дух.

— Кто это? — тревожно спросил Гелайм у Александра. — Ты должен знать зверей, обитающих в вашей стране.

Александр еще раз внимательно осмотрел следы.

— Если бы они были вдвое меньше, я сказал бы, что это медведь. Но кому принадлежат эти лапы, я не знаю.

Начальник стражи нервно оглянулся и положил ладонь на меч.

— Не надо, — остановил его Александр. — Не делай новых глупостей. Даже на медведя ходят с рогатиной, а меч… Он погубит лишь тебя самого. Против же этого чудища, мне кажется, оружие вообще бесполезно.

— Я не боюсь опасностей, — заносчиво возразил Гелайм.

— Вот именно.

С минуту аримасп внимательно смотрел на Александра, потом заскрипел зубами и сжал рукоять меча. Однако грозный предостерегающий рев заставил его испуганно вскинуться. Тут же его конь тревожно захрапел, поднялся на дыбы и поскакал назад. Все старания Гелайма остановить его были напрасны.

Дальнейшее запомнилось Александру неотчетливо. Всегда невозмутимый Гром опасливо запрядал ушами. Мулы точно взбесились, в одно мгновение стройная цепочка каравана превратилась в охваченное паникой стадо. Они ринулись наутек как раз в тот момент, когда из-за деревьев, словно ожившая гора, выкатился хозяин тропы. Это был все-таки медведь, однако даже всадник верхом на коне не достал бы головой его холки. И шерсть была необычного, светло-серого цвета.

Увидев караван, медведь вновь зарычал. Все, кого не парализовал страх, бросились спасаться бегством. Александр увидел, что Ратибор замешкался, и медведь уже совсем рядом с ним. Пришлось отчаянно пришпорить Грома, но конь тонко заржал, дико брыкнул задом, и Александр мешком вылетел на землю. Но времени на лежание судьба не отпустила, Александр вскочил и, не мешкая, кинулся на выручку Ратибору.

Медведь подобрался совершенно вплотную, однако Ратибор не чувствовал опасности. Его лицо оставалось совершенно спокойным. Александр дико закричал, надеясь отвлечь внимание зверя на себя, но тот сунулся носом в щеку Ратибора. Юноша хладнокровно оттолкнул огромные желтоватые клыки, и медведь не возмутился, только растерянно заморгал. Александр хлестнул себя по щеке, отгоняя морок. Ратибор потрепал медведя по уху, и тот хрюкнул точно поросенок.

Александр остановился, как вкопанный. Что делать? Спасать вроде некого, только раздразнишь чудовище. Оставить все как есть? Но медведь он и есть медведь, кто знает, что взбредет ему в башку в следующий миг.