Она устроилась перед Чиурой, заслоняя ее собой.

Раздался металлический щелчок — должно быть, это Шири Теку открывал дверь. В комнату ворвался солнечный свет. На улице был день. Яна почувствовала, как по ее спине ползет холодный пот. Ей не хотелось верить панике, охватившей Кеталу, но у Шири Теку действительно должны были быть причины не пускать их сегодня на работу. Время — это кредиты, всегда говорил он, а сегодня он потратил много времени, оставив их в бараке. Она не осознавала, сколько они просидели взаперти, пока не увидела свет солнца. Золотой прямоугольник дверного проема наполнился таким ярким сиянием, что у нее заболели глаза; она так давно работала в дневную смену, что позабыла, когда видела столько солнца. Должно быть, случилось что-то серьезное, что-то, что стоило всех этих потерянных часов работы. На мгновение Яна поверила во все те ужасы, которые говорила Кетала о диди Бадини.

Впрочем, мужчина и женщина, вошедшие в барак следом за Шири Теку, вовсе не казались страшными или злыми. Мужчина был маленьким сереньким человечком с острым личиком — ни клыков, ничего такого, так что Яна решила, что он не может быть Флейтистом. После того, как она перевела взгляд на женщину, маленький человечек и вовсе перестал ее интересовать. Эта женщина была самым прекрасным существом, какое только доводилось видеть Яне с тех пор, как она попала в Анъяг. Для начала, она была чистой — ни пылинки на гладкой коричневой коже. Она не была тощей и костлявой — наоборот, полненькой и ухоженной. А ее одежда!.. Платье женщины было розово-золотым, а сшито оно было из какой-то легкой газовой ткани, так что колыхалось вокруг нее, как облако, и порхало вокруг ее округлых форм, словно стайки бабочек. Под отороченным золотым кружевом подолом юбки виднелись темно-розовые шаровары и золотые ножные браслеты. Против воли Яна застонала от восторга и протянула руку к женщине, но тут же отдернула ее. Ей хотелось потрогать тонкую ткань платья, но она бы испачкала ее. Она была просто грязной маленькой девчонкой с рудников, и Шири Теку побьет ее, если она испачкает такую красивую госпожу. Может быть, она возьмет меня, подумала Яна, и я тоже буду носить шелковые шаровары, И красивую одежду, и буду есть каждый день, и…

На мгновение глаза диди Бадини и Яны встретились. Глаза женщины были не такими красивыми, как все остальное, они были холодными и темными, и жестокими, словно бы из них смотрел Черный Старик, словно это он пробрался Наверх, чтобы посмотреть на мир глазами этой красивой госпожи. И когда Яна увидела эти глаза, она вспомнила, что раньше видела диди Бадини. Только тогда ей показалось, что это сон. Тогда она приходила ночью и рассматривала детей при свете фонаря. Яна перекатилась на бок и зарылась под одеяло: она слишком устала, чтобы думать о людях, которые приходят к ней во сне, разговаривают и светят фонарем. А наутро исчезла Сурья.

— Слишком тощая, слишком обычная, — сказала диди Бадини, обращаясь к Шири Теку. — Если это лучшее, что у тебя есть, ты понапрасну тратишь мое время.

— У меня тут есть большая девочка, слишком большая для работы на руднике. Где Кетала? — угрожающе спросил у детей Шири Теку.

Яна не заметила, когда и куда пропала Кетала, она была слишком занята Чиурой. Но взгляд Исрара на мгновение метнулся к самому дальнему от двери углу барака, где, казалось, была навалена куча тряпок, а глупенькая Лата заявила:

— Она играет в прятки, но я ее видела.

Шири Теку пнул кучу тряпок изо всех сил. Из-под тряпок раздался сдавленный вскрик. Он порылся в них и за руку вытащил оттуда Кеталу.

— Она меня не захочет, — всхлипывала Кетала, — я слишком уродливая. Вот, смотрите! — она повернулась к солнцу и подняла лицо, показывая шрам, пересекающий ее правую щеку.

— М-м, — протянула диди Бадини. — Стой спокойно, девочка.

Она провела рукой по груди Кеталы, пощупала ее ягодицы, сунула руку между ног.

— Меченная и использованная, — проговорила она. — А здесь она больше не нужна, ты сам так сказал. Я ее возьму, чтобы сделать тебе одолжение.

— Она все еще должна деньги на выкуп, — сказал Шири Теку.

Кажется, эти слова развеселили диди Бадини:

— Как и все они, верно?

С минуту они с Шири Теку обменивались фразами, потом согласились на сумме, от которой у Яны перехватило дух.

— Нет! Я не пойду!

Шири Теку выпустил Кеталу: пока они торговались, он бурно жестикулировал; воспользовавшись случаем, Кетала попыталась проскочить между двумя взрослыми и бросилась к дверям. Полные коричневые руки диди Бадини метнулись к Кетале с быстротой змей: она поймала девочку за толстую косу, сбегавшую по спине Кети. Кети упала на колени, больно ударившись: диди Бадини все еще держала ее за косу.

— Пожалуйста, — всхлипывала девочка, — я же уродина, видите, вы не захотите меня.

Диди Бадини улыбнулась, и это была улыбка Черного Старика.

— Некоторым из моих клиентов это нравится, — сказала она Кети. — Скоро у тебя прибавится меток.

Она кивнула Шири Теку:

— Выбей из нее желание драться. Я не собираюсь драться с визжащей кошкой всю дорогу до Келталана.

Шири Теку небрежно стукнул Кети в висок. Ее голова мотнулась вбок, но диди Бадини все еще держала девочку за косу; Шири Теку ударил еще раз, и тело Кети обмякло. Диди Бадини выпустила ее волосы, и Кети упала на глиняный пол. Шири Теку перебросил ее через плечо и понес к дверям.

— Но я не за этим сюда прилетел, — заговорил серый человек: его голос был похож на шорох сухих листьев под зимним ветром.

— Твой хозяин сказал мне, что здесь есть кое-что, ради чего стоит прилетать, — заявила диди Бадини остальным детям. — И где же это? Красивый ребенок, сказал он, что-то особенное — и слишком маленький ребенок, чтобы его можно было приставить к работе.

Яна уставилась в пол. Может быть, если она не будет поднимать глаз, если она не будет видеть Черного Старика, глядящего из глаз диди Бадини, то женщина не увидит ее и не станет задавать ей вопросы — не станет удивляться тому, что она, Яна, так нелепо скорчилась на полу возле угла, в котором сидит Чиура…

— Он что, тебя имел в виду? — диди Бадини подняла голову Фаиза под подбородок. — Красивые карие глаза, но зубы безнадежны; к тому же, тебе достаточно много лет, чтобы ты был хорошим рабочим. Это не ты.

Она перешла к Лате, которая смотрела на нее с бессмысленной улыбкой и пыталась следить за диди Бадини здоровым глазом.

— Если он имел в виду эту, то я попусту трачу время.

Она двинулась дальше; на ее щиколотках позвякивали маленькими колокольчиками ножные браслетам. Наконец, она остановилась перед Яной.

— Посмотри на меня, дитя!

От одежд диди Бадини исходил сладкий запах духов — такой сильный, что Яна едва не задохнулась.

— Хорошая, — проговорил тоненький голосок позади Яны. — Красивая.

— Ах, — удовлетворенно выдохнула диди Бадини. Наклонившись, она взяла Яну за шею сзади — ее пальцы оказались на удивление сильными и жесткими, — и отшвырнула девочку в сторону. — Значит, это и есть мой приз.

— Красивая леди, — взглянув на диди Бадини снизу вверх, проговорила Чиура и схватила грязными пальчиками подол платья женщины.

— И правда, красивый ребенок, если бы он еще не был таким грязным.

— Нет, — выдохнула Яна, поднимаясь на колени и толкая Чиуру назад, в угол. — Нет, леди, она вам не нужна, она самая обычная и, к тому же, больна — очень больна, и вы из-за нее заболеете…

Если бы Кети была здесь — Кети, которая знает так много слов, которая видела город! Она смогла бы придумать хорошую историю. Но Кети не было — Шири Теку унес ее, ее продали красивой госпоже, чьи глаза и улыбка принадлежали Черному Старику.

— Не говори глупостей, девочка, — Диди Бадини ударила Яну, снова отбросив ее в сторону. Ее пальцы были унизаны кольцами, и одно из них глубоко поцарапало щеку Яны. — Я полагаю, именно ты и попыталась сделать ее уродливой? Тебе это почти удалось: половина волос обрезана, да еще вся эта грязь… Но я все еще могу сказать, что она будет очень хороша, если ее отмыть. Ты пойдешь с диди Бадини, малышка, — ласково обратилась она к Чиуре. — Пойдем — ты будешь жить в городе, спать на шелках и пить шербет каждый день.

Чиура подняла грязные ручонки и потянулась к диди Бадини, потом посмотрела через плечо:

— Мама Яна?

— Твой хозяин позаботится о маме Яне, — сказала диди Бадини. — Она не пойдет с нами. Не в этот раз.

Холодные черные глаза презрительно взглянули на Яну, сидевшую в грязи с окровавленным лицом. — Может быть, хозяин отдаст ее мне, когда она станет слишком большой.

— Нет. Не забирайте ее. Пожалуйста, — взмолилась Яна. Шири Теку вернулся в барак, и он обхватила его ноги: — Я учу ее сортировке, она будет хорошо работать. Я буду о ней заботиться, с ней не будет никаких проблем!.

Шири Теку пинком отшвырнул Яну, попав девочке в живот. Лежа на полу, она вслушивалась в звук собственного дыхания — какой-то далекий, чужой звук, а Чиура весело болтала, сидя на руках диди Бадини, и кто-то отсчитывал кредиты. Потом диди Бадини и молчаливый серый человек ушли и унесли с собой Чиуру. А Шири Теку поднял кнут.

— Я покажу тебе, как пытаться прятать мой товар от покупателей, — сказал он за миг перед тем, как первый удар обжег грудь Яны.

В том, чтобы ходить по земле, по поверхности планеты, всегда было что-то, невольно восхищавшее Акорну. Может быть, все дело было в воздухе: это было не чистый и мертвый воздух корабля, здесь в нем чувствовались мириады запахов, суливших удивительные, экзотические блюда — нежные молодые листья, сладкие хрустящие корешки и целые поля шелковистой травы вместо редких стебельков, которые выращивали для нее в гидропонной секции корабля. В это утро она проснулась от сна, в котором ей привиделся залитый солнцем сад, полный цветов и музыки бегущей воды — и другой музыки, которую творили зверьки, плясавшие в кронах деревьев и поющих сладостные песни. Существовало ли такое место на самом деле, или она только придумала его? Образы сна были настолько четкими, что казались осколками воспоминаний о том, что она видела в детстве. Давным-давно — потому что в этом сне (или воспоминании?) она была совсем маленькой. Это было еще до Нереда, до Грейфена, до Телой, даже до Лябу… был ли на самом деле сад, где трава была мягкой и голубоватой, были ли на самом деле руки, поднимавшие ее вверх, туда, где в ветвях пели странные зверьки? Когда она пыталась удержать ускользающие воспоминания, они исчезали, как круги на воде, оставляя только смутное ощущение, предчувствие удивительных вещей, которые могут случиться, если пройтись по планете ранним утром.

С этим чувством смешивалось другое, неуютное, чувство вины, связанное с более отчетливыми воспоминаниями об утренней прогулке в садах Лябу с их поющими камнями. Рафик, Калум и Гилл тогда рассердились на нее за то, что она вышла прогуляться, разве нет? О, да — она забыла надеть те одежды, которые должны были скрывать ее рог. Что ж, тогда она была только глупым ребенком. Теперь она выросла. Так они говорили вчера. И, конечно, такой ошибки она больше не сделает!

Чувствуя гордость от такой своей предусмотрительности, Акорна надела не только облегающую кофту и длинную юбку, которые она носила теперь по настоянию Гилла, но и полупрозрачный зеленый шарф в цвет юбки, который можно было набросить на голову. Шарф закрывал рог: вместо этого стороннему наблюдателю показалось бы, что ее волосы уложены в весьма прихотливую прическу. Сочтя, что теперь она полностью готова к тому, чтобы покинуть дом, девушка выскользнула на улицу: он решила исследовать Келталан, столицу Кездета, самостоятельно, пройдя по городу пешком.

Ограниченное пространство космического корабля не давало Акорне возможности как следует размять ее длинные ноги. Каждый день она проводила в тренировочном зале корабля; в тренировочном шкафу , подумалось ей, пока она с наслаждением любовалась раскинувшимися перед ней просторами, — но все равно эти упражнения ни в какое сравнение не шли с хорошей пробежкой по утоптанной земле.

Конечно, то, что она видела, стоя возле дома Дельзаки Ли, не располагало к долой пробежке. Хотя и было еще рано, пространство между длинными рядами домов было заполнено скиммерами, двигавшимися в разных направлениях; летали они низко, явно не боясь задеть пешеходов, потому Акорна разумно старалась держаться узкого тротуара. Она поздравила себя с предусмотрительностью. Гилл и все остальные были все-таки не правы, утверждая, что она не может сама позаботиться о себе и избежать неприятностей. Конечно, она никогда еще не оставалась одна на планете; она выходила за покупками и только в сопровождении кого-нибудь из мужчин, когда их корабль приземлялся, чтобы продать очередной груз ценных металлов. Но разве это опасно? Это не было похоже на работу в скафандре на каком-нибудь астероиде, когда ошибка могла оставить тебя без воздуха или отправить в космическое пространство. На планетах все было легче: у них была гравитация и атмосфера. А что ей еще было нужно?..

Однако эта часть планеты казалась ей скучной. Ряды безликих домов с зарешеченными окнами — и ни одного пешехода: все люди, которые уже успели проснуться к этому часу, проносились мимо в скиммерах, и не было ни единой возможности завязать интересную беседу. Акорна подняла голову, чтобы посмотреть, нет ли чего более интересного в небе, и ее чувствительные ноздри уловили запах чего-то живого, зеленого и растущего, что находилось совсем недалеко. Она пошла на запах по мощеным камнем тротуарам, звонко ступая по гладкому камню, пока не добралась до источника запаха.

Хотя Акорна и не знала этого, Приречье было венцом городской планировки Келталана — в западном своем конце — и его же позором в восточном конце, где река, дававшая имя парку, давно уже превратилась в грязное, полузаросшее травой болото. Акорна прошла через одну из арок в живой изгороди парка на западной окраине Келталана, где все было чисто и аккуратно. Сквозь арку виднелся пейзаж, дававший ощущение бескрайней холмистой равнины; только позднее Акорна поняла, что это лишь иллюзия, созданная руками людей и заставлявшая парк, окруженный домами, казаться гораздо больше, чем он был на самом деле. Маленькие речушки и ручейки (тщательно очищенные и направленные в искусственные русла) образовывали миниатюрные водопады, падая с покрытых мхом валунов; небольшие, всего в половину обычного размера, беседки и газебо, стоящие на поросших травой холмах, создавали ощущение огромного открытого пространства. Акорна провела около получаса в цветущем парке, пока сладкий запах свежей травы и цветочных бутонов не стал для нее просто невыносимо соблазнительным. Рафик и Гилл объяснили ей, что есть зелень в чужих садах — это дурной тон, и она накрепко запомнила это. Если она вернется в дом, вероятно, этот милый мистер Ли найдет для нее какую-нибудь еду. Но она еще не успела устать, а в отдалении ей удалось разглядеть менее ухоженную местность, больше напоминавшую дикие заросли. Там вместо мощеных камнем дорожек, от которых у нее болели ноги, тянулись утоптанные тропинки, по которым было бы так чудесно пробежаться… Акорна огляделась по сторонам, не увидела никого, кто мог быть удивлен или оскорблен ее поведением, и аккуратно подобрала длинную юбку. Что ж, в конце концов, Гилл просил ее надеть юбку — так она же ее и не снимает, верно?..

Двое кездетских Стражей Мира, наблюдавших за парком на экранах сканеров, видели, как девушка внезапно сорвалась с места и понеслась по тропинке, ведущей к реке в восточной части парка. Они пожали плечами и продолжали потягивать утреннюю каву. Большая часть богачей, живших в домах на западной стороне, и не думали посещать восточный берег без вооруженной охраны и бронированного скиммера. Несомненно, эта девушка повернет назад до того, как доберется до моста, ведущего на восточный берег. А если она не сделает этого — что ж, возможно, вытащив ее из беды и вернув домой, они получат награду. А пока она не попала в беду, нечего и беспокоиться.

Ее копыта выбивали дробь по земле: сейчас Акорна чувствовала себя гораздо более живой, чем когда-либо в жизни. Какой-то глубинный инстинкт говорил ей о том, что именно для этого она и рождена — не для стерильной клетки корабля, а для долгого торжествующего бега по склонам поросших травой холмов, для легких прыжков, посылающих ее тело в полет на кустарником, заступившим ей путь, едва он сошла с тропы, для утреннего ветра, развевающего волосы. Кровь стучала в ее венах, а она бежала все быстрее, пока ей не стало казаться, что она летит над травой и кустами, летит вниз по склону…

Тот же инстинкт, который толкнул ее в этот летящий бег, не дал ей свалиться с дурно пахнущую реку у подножия холма. Не успев задуматься о внезапно возникшем перед ней препятствии, Акорна восстановила равновесие и сильным толчком бросила свое тело вперед и верх, перелетев через десятифутовую преграду вонючей серо-зеленой воды.

Парк закончился на оставленном ею берегу; здесь перед ней снова оказались городские улицы; однако здесь улицы были другими. Вместо длинных рядов одинаковых домов здесь теснились группки бедных домишек, разделенных узкими немощеными улочками. Вместо бизнесменов в скиммерах здесь было множество пешеходов, в киосках и с лотков продавали закуски, напитки, фрукты и овощи; на углу, образованном двумя глиняными стенами, стоял точильщик ножей, уличные мальчишки играли в грязи и гонялись друг за другом. Акорна счастливо улыбнулась. Это было интересно. Она исследует это место — о, совсем чуть-чуть! — съест яблоко или немного зелени с одного из этих лотков и вернется домой еще до того, как кто-нибудь проснется.

Наверху в сторожевой башне один из Стражей Мира толкнул в бок второго:

— Ты это видел?

— Видел это?

— Эта девчонка — она перепрыгнула через реку!

— Слишком много “палочек счастья” жжешь, — хмыкнул его партнер. — Конечно, это уже никакая не река, а жалкий ручеек, но она все равно слишком широка, чтобы ее перепрыгнуть. Кроме того — зачем кому-нибудь рисковать упасть в эту дрянь, если чуть выше по течению есть прекрасный мост?

— Может быть, она не хотела идти в обход. Может, ей не хотелось объяснять охране на мосту, что ей нужно в этой части города. Это может оказаться интересным. Давай возьмем скиммер и полетим за ней.

Жареные пирожки с мясом, продававшиеся на первом попавшемся ей лотке, сразу не приглянулись Акорне; но в следующем передвижном фургончике перед ней предстала соблазнительная выставка фруктов и овощей… впрочем, они были гораздо более соблазнительны на расстоянии, чем вблизи, с сожалением признала девушка, приглядевшись. Яблоки были мягкими и сморщенными, плоды мади — покрыты коричневыми пятнами.

— Неужели у вас нет ничего свежего? — спросила она у продавца.

— Все свежее, милая леди, только утром доставили с фермы моего кузена.

— Ха! — громко хмыкнул продавец пирожков. — Лучше сказать, только сегодня выпали из скиммера твоего кузена.

Акорне вовсе не хотелось ввязываться в ссору. Она ткнула пальцем в пучок корней-рута : правда, они тоже выглядели не особо молодыми и свежими, но и в таком состоянии были вполне съедобны: она вполне может пожевать их, возвращаясь назад через парк. Пока продавец заворачивал корешки в пластиковую пленку, она попробовала один на вкус. Что ж, корешки были все еще сладкими и хрустящими: это неплохо.

— С вас пять кредитов, — объявил торговец, подавая ей пакет.

Судя по тому, как вскинул брови его сосед, Акорна поняла, что продавец овощей завысил цену по крайней мере вдвое. Но это было неважно. Важнее было то, что у этой проклятой юбки не было карманов, а, выходя из дома поутру, она совершенно не подумала о деньгах.

— Запишите на счет моего опекуна, Дельзаки Ли, — сказала она.

Лицо торговца перекосилось:

— Послушай, ты, тех, мы на этой стороне реки ничего не записываем на счета. Только наличными — вот мое правило.

— Тогда оставьте это себе, — сказала Акорна, — все равно ваши корешки вовсе не свежие.

— Ты мне заплатишь за тот, который съела! Сегодня утром меня уже обокрал один из этих уличных воришек, и я не потерплю, чтобы какая-то девчонка-тех приходила сюда и ела за мой счет, делая вид, что пробует товар!

— Слушай, Пунджа, мы тут для тебя поймали этого маленького вора! — крикнул один из мальчишек, игравших на улице; Акорна еще подумала, заметив их игру, что непонятно, за чем они там гоняются.

Теперь со внезапно упавшим сердцем она поняла, что это была вовсе не игра, и что гонялись они не за одним из своей компании, а за совсем маленьким ребенком — девочкой, покрытой синяками, с разбитой губой, которая сейчас пыталась вырваться из рук своих мучителей, пока они тащили ее к лотку.

— Нечего сказать, очень вы мне помогли, — фыркнул Пунджа. — По ее виду сразу можно сказать, что у нее нет ни кредита, чтобы мне заплатить!

— Что взял этот ребенок? — спросила Акорна.

— Три самых лучших плода мади! И проглотила их прямо на бегу, слово даю! Полагаю, ты предложишь и это тоже записать на счет твоего опекуна, верно? — с непередаваемым сарказмом поинтересовался продавец.

— Мог бы и награду нам дать за то, что мы ее поймали, — проворчал один из мальчишек, державших маленькую воровку.

— И что мне с того, что вы ее поймали? Можете хорошенько отлупить ее, если хотите, и поучить ее тому, стоит ли красть у респектабельных торговцев, — предложил Пунджа. — Этой награды вам хватит. Повеселитесь, прежде чем отпустить ее.

На лице мальчишки появилось выражение отвратительной радости; не успел Пунджа закончить говорить, а его кулак уже с силой ударил в живот малышки.

— Это только начало, — пообещал он побледневшей задыхающейся девочке. — А теперь пошли, прогуляешься со мной и моими друзьями: посмотрим, может, тебе и будет чем заплатить нам за наши труды.

— Она же наверняка из рабов, — заметил кто-то из толпы зевак.

— Но сейчас она свободна, — заметил мальчишка. — Может, ты стал богатым и обзавелся собственным борделем? Хочешь ее купить? Ладно, хорош треп разводить. А теперь…

Он так и не закончил свои рассуждения о жизни. Акорне нужно было только подобрать широкую юбку, чтобы вмешаться; сделав это, она стремительно прыгнула вперед, ударила первого парня в живот, а второго отшвырнула прямо на его упавшего товарища, разбив ему нос. Удовлетворенная результатом уроков самозащиты, которые давал ей Калум, она восстановила равновесие и за руку подняла голодного ребенка: остальные члены уличной шайки, увидев, что стало с самыми сильными их товарищами, немедленно растворилась в переулках.

— Тебе, — обратилась Акорна к девочке, — лучше пойти со мной. Больше никто не будет тебя бить.

Девочка слабо сопротивлялась и пыталась высвободить руку.

Рядом приземлился скиммер, взметнув дорожную пыль; из него выбрались двое Стражей в форме.

— Что случилось? — спросил один из них.

Хор голосов принялся объяснять ему, что девушка была из техов, и что она попала в переделку, угодив на чужой берег реки; что ребенок — это уличная воровка, и ее нужно приставить к работе; что девушка — чужая в этой части города, и что она напала на двух ни в чем не повинных подростков, просто стоявших рядом…

— А кто заплатит за мой товар? — взывал торговец, показывая на помятые фрукты, которые он явно решил списать на Акорну.

— Мой опекун, Дельзаки Ли, покроет все убытки, — повторила Акорна.

— Да, и она все время упоминает Ли, как будто это ей поможет! — заявил торговец. — Если хотите знать, я думаю, что ее нужно отвести к самому Ли. Если, как я и думаю, она врет, он с ней и разберется. Почему бы вам не отвезти ее к нему?

— Я только этого и хочу, — ответила Акорна, — но эта маленькая девочка должна пойти со мной!

— Вам лучше сказать правду, — предупредил ее один из Стражей. — Мы тут на Кездете не слишком любим воров и врунов. Может, вам было бы лучше пройти со мной, и… хм, мы вместе посмотрим, что тут можно сделать, — он оглядел ее длинные ноги, которые сейчас были у всех на виду, поскольку, готовясь к бою, Акорна подобрала и подоткнула юбку. До чего же странные чулки у этой девчонки: меховые они, что ли?.. — должно быть, у техов новая мода. Ничего, скоро он снимет с нее и эти чулки, и все остальное.

— Нет уж, без меня вы никуда не полетите! — заявил торговец. — У меня есть права, и я хочу, чтобы мне возместили убытки!

Явное желание Акорны отправиться к самому Дельзаки Ли навело его на некоторые мысли. Если девушка действительно говорит правду, то в компенсацию убытков он сможет получить от Ли столько, что с лихвой хватит на новую лавку. В конце концов, Ли не станет скупиться, если речь идет о том, чтобы утешить бедняка…