Глава 36

Мейсон вышел из такси, расплатился с шофером и пошел по дорожке к отцовскому дому. За четырнадцать долгих лет, миновавших с тех пор, как он отсюда уехал, здесь мало что изменилось. Только во дворе подросла пальма, да вместо травы по земле был рассыпан подкрашенный зеленый гравий. В остальном же все осталось по-прежнему.

Мейсон задумчиво смотрел на большой белый дом с красной черепичной крышей. Окна выходили на разные стороны, и в зависимости от настроения обитатели дома могли смотреть то на запад, где синел океан, то на восток, где светились городские огни.

В детстве Мейсон воспринимал окружавшую его красоту как нечто само собой разумеющееся, обыденное. И только потом осознал, насколько особенным было его положение. Для Мейсона-подростка стало настоящим открытием, что далеко не все люди просыпаются по утрам в своих шикарных домах под шум прибоя и крики чаек и что у большинства людей нет ни горничных, ни садовников.

Странно, почему у него совсем не сохранилось светлых воспоминаний о детстве? Ведь были же наверняка и счастливые мгновения, хоть он их и не помнит! И с Бобби они, наверное, когда-то дружили. В конце концов, они же родные братья!

И отец, вероятно, не сразу проникся к нему лютой ненавистью. Хотя недолюбливал его всегда…

Почему же тогда он не может припомнить ни одного радостного дня? Разве они не праздновали дни рождения, не собирались за столом в Сочельник, не развлекались всей семьей по воскресеньям? Интересно, а брат с отцом вспоминают хорошие времена? И фигурирует ли в этих воспоминаниях он или его мысленно отсекают, как вырезают из общего снимка фотографию неугодного человека?

А что запомнит о своем детстве Кевин? Трудно ли ему будет воскрешать в памяти счастливые мгновения? Вспомнит ли он хоть когда-нибудь их недавний пикник на пляже?

А вдруг мальчик, повзрослев, предъявит им претензии: дескать, его не так воспитывали? И тогда прошлое рикошетом ударит и по ним, ведь они тоже упрекали своих родителей…

Мейсон поднялся по ступенькам и нажал на кнопку звонка.

Едва стихли последние звуки знакомой мелодии, как дверь распахнулась, и на пороге выросла Айрис в нарядном ярко-синем платье и с жемчужной ниткой на шее. В руке у нее был бокал с вином.

— О Господи! — изумилась Айрис. — Неужели это ты, Мейсон?

— Разве мы так давно не виделись, что ты меня уже не узнаешь, мама? — вместо ответа сказал он.

Айрис поставила бокал на мраморный столик и простерла руки к сыну.

— Боже! Я надеялась… я молилась… но в глубине души не верила, что это случится.

Мейсон попятился.

— Нет, мама. Я приехал не для того, чтобы мириться. Мне нужно поговорить с отцом.

Глаза Айрис потускнели, руки безвольно опустились.

— Да-да, разумеется, — пробормотала она, стараясь скрыть разочарование. — Это была глупая, напрасная надежда.

Мейсон болезненно поморщился. Он вовсе не хотел быть жестоким.

— Отец дома?

— Нет, но я жду его с минуты на минуту. Может, войдешь?

— А ты уверена, что отец будет не против?

— Это не только его дом, но и мой. Заходи!

Мейсон был удивлен. С матерью явно произошли какие-то перемены. Раньше она никогда бы так не сказала. Да она всегда была тише воды ниже травы и даже на розы, росшие в саду, претендовать не осмелилась бы. А тут вдруг во всеуслышание заявляет, что она в доме хозяйка!

— С каких это пор ты считаешь, что дом принадлежит не только отцу? — усмехнулся он.

— С тех пор, как мне пришло в голову, что я вложила в него уйму труда. Мне за домашнюю работу никогда ничего не платили, но чего-то она все-таки стоит! Поэтому я теперь считаю, что половина дома принадлежит мне по праву. Ладно, заходи! Или, если хочешь, я принесу шезлонги, и мы подождем отца на свежем воздухе.

— Не надо, я лучше зайду. — Мейсон представил себе, как взбеленится отец, застав его в гостиной, и ему эта мысль пришлась по душе. Да и то, что мать на старости лет расхрабрилась, тоже было приятно.

Усадив сына на диван и предложив ему вина, от которого он отказался, Айрис села в кресло, предусмотрительно отодвинув его подальше, чтобы сын не заподозрил ее в желании навязать ему свою близость.

— Насколько я понимаю, ты приехал по делу.

— Да. По личному делу.

Айрис крепко сжала руки, словно пытаясь унять дрожь.

— Но почему ты приехал сюда, а не к отцу в офис?

Мейсону было больно смотреть на ее жалкие потуги сохранить самообладание.

— Я поздно вылетел из Сакраменто и боялся не застать отца. А подождать до завтра было нельзя — мое дело не терпит отлагательства.

— Мейсон… а ты уверен, что этот разговор необходим? — Голос матери звучал спокойно, но в глазах сквозила мольба.

— Ты, я вижу, так и не отказалась от роли миротворца, — горько усмехнулся он.

Айрис хотела взять сына за руку, но он отшатнулся.

— Ты до сих пор меня ненавидишь? — прошептала она.

Мейсону стало совестно. Зачем обращаться с матерью как с врагом? Она же не участвовала в сговоре против него!

— Нет, мама, — немного смягчившись, ответил он, — я просто тебе не доверяю. Ты пытаешься…

— …угодить и нашим и вашим? — закончила она за сына. — А как еще может быть? Сам посуди, Мейсон. У тебя ведь уже есть собственный сын. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, в какое ужасное положение поставили меня вы с отцом. Правда, это будет еще не так скоро.

— Откуда ты знаешь про… моего сына? — стараясь не выказать волнения, спросил Мейсон.

На лице Айрис отразилось замешательство, она слишком поздно поняла свою ошибку.

Напряжение стало почти непереносимым. Казалось, в воздухе потрескивают грозовые разряды.

— Я не могу тебе сказать, — отводя взгляд, пробормотала Айрис. — Не могу нарушить слово…

Мейсон сжал кулаки. Его подозрения подтверждались. Он еще в самолете начал догадываться, кто из близких людей предает его интересы, но ему не хотелось признавать горькую правду.

Он нервно вскочил, прошелся взад и вперед по гостиной, облокотился о каминную доску и уставился невидящим взором на картину, висевшую на стене.

— Очень интересно, никогда бы не подумал, что ты будешь горой стоять за человека, который меня предал.

— Никто тебя не предавал.

— Ах, не предавал? А как, по-твоему, это называется?

— Я узнала о Кевине от человека, который вас обоих любит, — тихо произнесла мать.

Мейсон усмехнулся, но возразить не успел, потому что в коридоре раздались шаги и в гостиную вошел Стюарт Уинтер.

Годы его не сломили. Даже наоборот, с возрастом Стюарт стал только свирепее. Волосы его окончательно побелели, но это была все та же львиная грива, а лицо, обветренное от постоянной работы на свежем воздухе, казалось высеченным из камня. По-прежнему подтянутый и несгибаемый Стюарт посмотрел на сына с презрительной усмешкой.

— Любит… — Уинтер-старший расстегнул пиджак и вызывающе подбоченился. — А ты, я гляжу, попался на эту удочку, дурачок!

— И давно ты подслушиваешь? — негодующе воскликнула Айрис.

Он не удостоил ее ответом, а продолжал, обращаясь к Мейсону:

— Я, как ты знаешь, редко даю советы, но сегодня, так уж и быть, сделаю исключение. Ты ведь приехал издалека, надо тебя уважить. Так вот, я бы на твоем месте остерегался всех, кто якобы печется о тебе, сынок. Все они норовят воткнуть нож тебе в спину, за всеми нужен глаз да глаз!

И он довольно захохотал.

— Прекрати, Стюарт! Прекрати сейчас же! — вскричала Айрис, вскочив с кресла. — Мне осточертели твои издевательства!

Мейсон и Стюарт опешили. Тихая, как мышка, мать вдруг превратилась в львицу.

— Я не позволю тебе издеваться над Мейсоном! — воскликнула Айрис, не давая мужу опомниться. — Хватит! Ты уже причинил ему столько боли. Пора покончить с вашими дурацкими распрями. Покончить раз и навсегда!

Стюарт злобно прищурился.

— Еще чего! Твой щенок сегодня узнает, как перечить отцу. Он у меня подожмет хвост. Да я его…

Мейсон понял, что настал момент выведать у отца то, ради чего он проделал столь долгий путь.

— Почему ты это затеял? — выкрикнул он. — Почему именно сейчас?

Стюарт запрокинул голову и разразился громким хохотом, откровенно наслаждаясь унижением сына.

— Мне представился удобный момент проучить тебя, мистер Задавака! Вот почему!

— Ты все равно не победишь! — Мейсон старался как можно лучше войти в роль, чтобы у отца не осталось сомнений в его искренности.

— Я тебя предупредила, Стюарт, — задыхаясь, произнесла Айрис. — Смотри, хуже будет…

Но он опять не обратил на жену никакого внимания.

— По-моему, ты вообразил себя Давидом, — отмахиваясь от жены, как от назойливой мухи, проговорил Стюарт. — Не обольщайся, сынок. Ты у нас не библейский герой.

— Зато ты, наверное, чувствуешь себя Голиафом. — Мейсон скрестил руки на груди. — Только вот кто же тогда Бобби? Твой верный оруженосец?

Вместо ответа отец заявил:

— Да ты от страха в штаны наложил, а туда же — выкаблучиваешься!

Мейсон обрадовался, но не подал виду. Если отец заподозрит подвох — все пропало.

— С чего это ты взял? — насупился он.

— А зачем тогда ты сюда притащился?

— Чтобы предупредить тебя: не лезь! Сакраменто — мой город! Мой! Только сунься туда — и я прихлопну твою компанию, словно муху!

В дальней комнате раздался телефонный звонок.

— Да как ты можешь кого-нибудь прихлопнуть, если твои собственные сотрудники тебя подсиживают? — Стюарт с ухмылкой ткнул Мейсона пальцем в грудь, пользуясь возможностью унизить его не только словами, но и жестами.

Кровь ударила Мейсону в голову, и, хотя пока что все шло точно по плану, он вдруг испугался, что может потерять самообладание. Или переиграть. И тогда отец поймет, что это комедия. Он ведь не дурак, хоть и ведет себя порой как напыщенный осел.

— Кто… какой мерзавец согласился на тебя работать? — задыхаясь, спросил Мейсон.

Телефон звонил не переставая.

Стюарт торжествующе улыбнулся, обнажив зубы, почерневшие от никотина, — он был курильщиком с пятидесятилетним стажем.

— Так я тебе и сказал! А если я хочу свести тебя с ума, чтобы ты мучился подозрениями, по сто раз взвешивал каждое слово?.. С какой стати мне облегчать тебе жизнь?

— С такой, что тогда я догадаюсь сам, без тебя, и ты не сможешь увидеть моего лица, когда мне откроется ужасная правда.

Прием подействовал — Стюарт явно пришел в замешательство. И, выгадывая время, обрушился на жену:

— Ты подойдешь когда-нибудь к телефону, черт побери?

Она растерянно посмотрела на сына.

— Мейсон?..

— Не волнуйся, мама, — улыбнулся он, благодаря Айрис за поддержку. И неважно, что помочь она ему ничем не смогла! Главное, мать в критическую минуту стала на его сторону.

— Ну, так что? Ты мне скажешь или нет? — обратился Мейсон к отцу, когда Айрис вышла из комнаты.

— Сказать?.. Мда… Признаться, это соблазнительно… — пробормотал Стюарт. — Но раньше времени выдавать свои источники информации, согласись, неразумно.

Оставалось одно — попытаться уверить отца, что он даже не подозревает, кто может его предать. И таким образом спровоцировать Стюарта на то, чтобы он дал ему хоть какую-нибудь зацепку.

— Да пока я не выясню, с кем ты снюхался, я никому доверять не буду! — запальчиво воскликнул Мейсон.

Но Стюарта это заявление только обрадовало.

— И хорошо! А я посмотрю, долго ли ты протянешь, пытаясь управлять компанией в одиночку! — захохотал он. — Вот будет потеха! А представляешь, как это отразится на других твоих делах? Ведь у тебя совсем не останется времени на личную жизнь! Да, это еще лучше, чем я ожидал!

Отец наступил Мейсону на больную мозоль, и Мейсон взорвался.

— Не надейся, ничего у тебя не выйдет! Мой сын и моя… жена не пострадают! Я на все пойду ради них! Если нужно, я даже продам «Уинтер Констракшн»!

Стюарт рот разинул от удивления. Его поза говорила красноречивее всяких слов, и у Мейсона не осталось сомнений: отец ничего не знал ни про Крис, ни про Кевина. Но зато про планы компании был осведомлен лучше многих сотрудников. Как это могло получиться? Картина, две минуты назад казавшаяся совершенно прозрачной, вновь затуманилась…

Но дальнейшего развития эта сцена не получила, потому что в гостиную вбежала Айрис.

— Мейсон, из Сакраменто звонила какая-то женщина, она назвалась Ребеккой. Говорит, Кевин в больнице.

У Мейсона перехватило дыхание. Казалось, будто он все это уже видел когда-то. Может, в кошмарном сне?

— Что… что случилось?

Он со страхом ждал ответа.

— Твоя знакомая сказала, у мальчика тяжелый грипп. Она поехала в больницу, Крис уже там.

— Грипп? — тупо переспросил Мейсон.

Но тогда при чем тут больница? Разве в больницу кладут по таким пустякам? Ерунда какая-то…

И вдруг до него дошло! Он вспомнил, как Крис переживала, если у Кевина хоть немного болел желудок, и как она отказалась отпустить сына в горы покататься на лыжах, заявив, что он может снова попасть в больницу. И как она не хотела ходить с ним туда, где было много народу… Познакомившись с Крис поближе, Мейсон перестал считать ее психопаткой и перестраховщицей, но почему-то ему до сих пор не приходило в голову, что его сын смертен. Он только сейчас это осознал…

— Насколько я понимаю, речь идет о твоем сыне. — Стюарт презрительно фыркнул. — С гриппом — в больницу! Ха! Сразу видно, заморыш. Впрочем, разве у такого слабака, как ты, мог родиться нормальный ребенок?

Мейсон побагровел.

— Но-но, поосторожней на поворотах, старик!

— Мейсон! — крикнула Айрис и, подбежав к мужчинам, встала между ними. — Ради Бога, не делай глупостей. Не надо марать об него руки. Он этого недостоин. А ты, — она повернулась к мужу, — уходи! Убирайся! Оставь мальчика в покое.

— И не подумаю! У себя дома я делаю что хочу, — взвился тот.

Тогда Айрис обняла сына и медленно произнесла, словно разговаривая с человеком, находящимся в состоянии шока:

— В холле, во встроенном шкафу, лежит моя сумка, а в ней — ключи от «Мерседеса». Возьми их и выведи машину из гаража. Я буду ждать тебя на улице.

Мейсон кивнул, с горечью осознавая, он, оказывается, до последней минуты ждал, что в глазах отца хотя бы на миг промелькнет понимание. Или даже сочувствие… Но, увы, не дождался.

Мейсон машинально выполнил все инструкции матери, начисто забыв о том, что он не довел до конца дело, ради которого, собственно, и приехал в Санта-Барбару.

Коричневая сумка Айрис, которую она всегда брала с собой в машину, висела на том же крючке, где и четырнадцать лет назад. Придя в гараж, Мейсон порылся в ней, ища ключи, но не нашел и, недолго думая, вытряхнул содержимое сумки на стол, где лежали гаечные ключи и прочие инструменты. На пол упала какая-то фотография. Мейсон наклонился и замер, увидев улыбающуюся мордашку Кевина.

Только один человек в целом мире мог дать Айрис этот снимок.

Мейсон закрыл глаза, сдерживая стон. Господи, неужели на свете не осталось никого, кому бы он мог доверять?

Глава 37

Услышав приближающиеся шаги, Крис оторвалась от книги и посмотрела на дверь.

В следующий миг в палату к Кевину ворвался Мейсон. В его глазах застыл панический ужас. Крис моментально вспомнила свое отражение в зеркале. Сколько раз у нее было точно такое же выражение лица!

Позвонив днем Мейсону на работу, Крис уже не застала его и поделилась своей тревогой за Кевина не с Джанет, а с Ребеккой, решив, что пусть лучше Мейсон получит неприятное известие от близкого человека, который постарается его поддержать в трудную минуту. При этом Крис поспешила добавить, что болезнь несерьезная, что Кевина госпитализировали на всякий случай, во избежание осложнений. Но почему-то Ребекка пропустила это мимо ушей, и когда она через час примчалась в больницу и, запыхавшись, сообщила, что ей удалось связаться с Мейсоном в Санта-Барбаре, Крис пришла в ужас, представив себе, как он будет переживать, пока не узнает об истинном положении дел.

Нужно было немедленно успокоить его!

Однако после нескольких безуспешных попыток созвониться с Мейсоном Крис и Ребекка узнали, что он нанял частный самолет и летит обратно в Сакраменто. Ребекка поехала в аэропорт, но опоздала буквально на несколько минут, и они с Мейсоном разминулись. Так что предупредить его не удалось.

И теперь, поглядев на его измученное лицо, Крис сразу же поняла, что он прошел в своих волнениях за сына все круги ада.

— Не надо волноваться, Кевин вне опасности, — поспешила успокоить Мейсона Кристина, но он не обратил внимания на ее слова и, подойдя к кровати, внимательно посмотрел на капельницу и мониторы, потом вгляделся в лицо спящего ребенка…

— Что с ним стряслось?

— У него грипп. — Крис понизила голос до шепота.

— А еще что?

— Понос и рвота.

— А еще? — допытывался Мейсон, подозревая, что она утаивает от него самое главное.

— Больше ничего.

Мейсон сверкнул на нее глазами.

— Из-за поноса и рвоты в больницу не кладут!

— Нет, кладут, если это такие люди, как Кевин. — Крис взяла Мейсона за руку и отвела подальше от кровати, боясь, что Кевин услышит громкие голоса и проснется.

Ребенку сейчас нужен был полный покой.

— Но почему, черт побери? Что в нем особенного? — продолжал допрашивать Кристину Мейсон.

— Когда у человека нет части желудка, его организм обезвоживается быстрее, чем у других людей, — терпеливо объяснила Крис. — Болезнь может развиться стремительно, и тогда Кевин впадет в шок. С ним такое уже два раза случалось, и доктор Каплан не хочет больше рисковать. Поэтому он кладет Кевина в больницу при появлении малейших признаков опасности.

— И вы все это знали, но молчали? — прорычал Мейсон, стискивая Кристинину ладонь.

Она вырвала руку и, сдерживаясь из последних сил, возразила:

— Наши с вами беседы в последнее время не располагали к откровенности.

Он презрительно скривил рот.

— Тогда можно было сказать моей матери. Уж она-то не преминула бы поставить меня в известность.

У Кристины защемило сердце. Почему Айрис рассказала Мейсону о своем приезде? Она же сама просила сохранить это в тайне! Господи, мало им с Мейсоном сложностей, что ли? Зачем плодить новые?

— Сейчас не время это обсуждать, Мейсон, — потупившись, сказала она.

— Другого времени не будет. Так что если вам есть что сказать мне, говорите сейчас, — отчеканил он.

Крис растерянно молчала. Тогда Мейсон отстранил ее, как бы давая этим жестом понять, что он навсегда вычеркивает Кристину из своей жизни, пододвинул стул к кровати сына, сел и осторожно, с безграничной нежностью погладил маленькую детскую ручонку, лежавшую поверх покрывала.

Измученная Крис беспомощно смотрела на него, не зная, на что решиться. Проще всего было, конечно, прекратить сопротивление и дать Мейсону уйти. В конце концов, неужели она не проживет без него?

Но… ей всегда претили легкие решения. Она не любила ездить по наезженной колее и считала, что самой прокладывать себе путь гораздо интереснее.

Вот и сейчас она не уйдет, не откажется от Мейсона! Ведь она любит его, а за любовь нужно бороться.

Крис бесшумно выскользнула из палаты и спустилась в вестибюль к телефону.

Через двадцать минут Мэри уже была в больнице.

— Почему ты мне раньше не сказала? — накинулась она на подругу, которая поджидала ее у входа.

— Не успела: это произошло просто молниеносно. Но теперь все нормально. Доктор Каплан сказал, что Кевина, наверное, через пару дней выпишут. Я… я бы тебя и сегодня не стала беспокоить, — добавила Крис, увлекая подругу за собой, — но мне надо уехать, и я не хочу, чтобы Кевин проснулся и увидел, что он в палате один.

— Уехать? Куда? — недоуменно нахмурилась Мэри. — А… понимаю! Это связано с Мейсоном?

— Да, — кивнула Крис. — Нам надо объясниться. А то как бы не было слишком поздно.

Они подошли к палате Кевина.

— Погоди минуточку, — попросила Крис.

Мэри кивнула.

— Хорошо, я подожду тебя у дежурной медсестры.

Крис с замиранием сердца зашла в палату. Мейсон сидел все в той же позе, держа сына за руку.

Крис подошла к нему и произнесла тихо, но настойчиво:

— Мейсон, нам необходимо поговорить.

— По-моему, мы уже все друг другу сказали, — не поднимая на нее глаз, ответил Мейсон.

Крис закусила губу. Господи, как же с ним тяжело! Похоже, у нее единственный выход: придется его еще больше разозлить. Пусть лучше пойдет в атаку, чем будет держать глухую оборону.

— Ради Бога, Мейсон, перестань капризничать, как маленький мальчик, который вдруг выяснил, что Санта-Клауса не существует! — воскликнула она, незаметно для себя самой перейдя на «ты». — Я, конечно, могу и здесь тебе все сказать, но Кевин проснется от шума. Вряд ли ты этого хочешь.

Мейсон поколебался, но потом все-таки отпустил руку сына и повернулся к Кристине. В его глазах полыхала такая ярость, что она испугалась.

— Хорошо, я пойду с тобой, но только потому, что ты мне кое-что задолжала. И я намерен это вернуть!

«Не спорь с ним! Главное, чтобы он пошел с тобой, а там видно будет», — предупредил Крис внутренний голос, и, проглотив возражения, она вышла в коридор.

— Это еще что такое? — нахмурился Мейсон, заметив поджидавшую их Мэри.

— Пока мы разговариваем, она побудет с Кевином, — невозмутимо ответила Кристина.

Мейсон скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене.

— Оставь меня в покое, Крис. Мне неинтересны твои оправдания. Неужели непонятно? Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Мэри вопросительно посмотрела на Крис и молча вошла в палату.

— Пойдем, — сказала Кристина.

Мейсон насупился.

— Что ты затеяла? У тебя все не как у людей. Ребенок болен, а мы куда-то уезжаем. Никуда я не поеду! Слышишь?

— Нет, поедешь! — рассердилась Крис. — Ты говоришь, я тебе что-то должна? Так вот, ты мне должен этот вечер. И я тоже от своего не отступлюсь!

Она взяла его за руку.

Он вырвал руку из ее ладоней.

— С каких это пор я тебе что-то должен?

Крис не могла сказать правду. Не могла лишаться последней опоры и защиты. Поэтому она сказала первое, что ей пришло в голову:

— Потому что я пошла тебе навстречу и согласилась не брать на пикник жареную курицу.

Сказала — и съежилась под его ненавидящим взглядом.

— По-твоему, это остроумно? Сейчас и здесь так шутить!

— Мы можем поехать на моей машине — она на стоянке — или пойти пешком, — вместо ответа предложила Крис. — Как ты хочешь?

Сама она считала, что лучше немного пройтись и выпустить пар. Но право выбора оставалось за Мейсоном. Он ведь мог и отказаться покинуть больницу!

Мейсон покосился на закрытую дверь палаты.

— А ты… уверена, что с ним ничего не случится?

Это была первая нормальная фраза, произнесенная им.

— Мэри не впервой дежурить у постели Кевина, когда он попадает в больницу, — сказала Кристина. — Я ей доверяю, как самой себе. Да и потом… в случае необходимости она немедленно вызовет сестру или врача. Хотя я уверена, что все обойдется.

— Это хорошо, когда есть кому доверять, — невесело усмехнулся Мейсон.

— Я не заслужила твоих упреков, — обиделась Крис.

Он хотел возразить, но в последний момент передумал.

— Ладно, давай не будем… Здесь не место для выяснения отношений.

У Крис комок подступил к горлу. Пока Мейсон не соглашался поехать с ней, она упрямо добивалась своего, но теперь… теперь засомневалась. Может, она зря настаивала, чтобы они поехали домой? В больнице они были на нейтральной территории, а дома… там им уже незачем будет сдерживаться и выбирать слова.

Крис вдруг поняла, что она боится остаться с Мейсоном наедине.

Бред какой-то: всего четыре месяца назад она страстно мечтала о том, чтобы Мейсон исчез и никогда больше не появлялся, а теперь готова на все, лишь бы его удержать.

— Ты прав… здесь не место для сцен, — еле слышно прошептала она и, направившись к выходу, с облегчением услышала за спиной его шаги.

Мейсон отказался идти пешком — он боялся надолго отлучаться от телефона, — и они поехали домой на машине.

— Ты извини, что я не сказала тебе про твою мать, — начала разговор Крис, войдя в дом и бросив сумку на кресло, стоявшее возле двери. — Я хотела, но с тобой в последнее время трудно было найти общий язык.

— Извинениями ты тут не отделаешься, — заявил Мейсон. — И валить с больной головы на здоровую тоже нечего. Мы с тобой живем под одной крышей, так что у тебя была масса возможностей поговорить со мной.

— Почему ты мне не веришь?

— А почему я должен тебе верить?

— Потому что я не подавала повода сомневаться в моей искренности.