Они отправились в Виндзор, где находилась овечья ферма Анни Патни, в начале июля 1816 года. Была середина австралийской зимы, на их счастье, довольно мягкое время года. Правда, временами холодало, по ночам иногда даже сыпал снег, но особых трудностей они все же не испытывали. Теплое шерстяное белье и меховые куртки с капюшонами являлись надежной защитой от холода. Лошадьми и всем необходимым их обеспечила миссис Патни, она же выдала им щедрый аванс.
      Однажды они разбили лагерь на утесе, с которого открывался великолепный вид. На севере, отливая ледяным блеском в косых лучах солнца, в небо вонзался высокий заснеженный пик; кое-где вокруг него клубились кучевые облака. На востоке и западе на многие мили тянулся серпантин дороги, бежавшей среди утесов, по дну извилистых ущелий, а иногда – по переброшенным через ущелья мостам.
      Пройдено было тридцать пять миль, и столько же еще оставалось.
      Остановились они в месте, специально отведенном для путешественников. Для женщин и калек тут были построены пять-шесть бревенчатых домиков. Имелся и родник. Вечером они собрались вокруг общего костра вместе с членами большой группы, державшей путь в обратном направлении. Старший группы представился Джоном Оксли. Он был начальником управления по разведке недр Нового Южного Уэльса.
      – Нам поручено составить карты рек Лахлан и Макуэри, – сказал он. – А это мистер Левин, наш главный ботаник. – Он указал на невысокого темнобородого мужчину, который с увеличительным стеклом в руке изучал образцы флоры, собранные за день пути.
      – Лахлан и Макуэри, – с многозначительной ухмылкой повторил Флинн. – Похоже, наш губернатор не отличается скромностью.
      Оксли вздохнул:
      – Прежде чем они доведут дело до конца, весь этот проклятый континент станет эпитафией важным правительственным шишкам.
      И все же Оксли одобрял действия губернатора Макуэри.
      – Знаете ли вы, что губернатор обратился в Уайтхолл с предложением официально присвоить этому континенту имя Австралия? Переход через горы как бы оповещает Англию, что мы переросли статус исправительной колонии. Близок день, когда мы превратимся во вторую Америку.
      На следующее утро, на рассвете, путешественники попрощались, каждая группа направилась в свою сторону.
      Крег и его друзья благополучно добрались до Виндзора, но здесь им пришлось выдержать неприятное столкновение с управляющим Уильямом Коксом. Управляющий фермой испытывал большие сомнения по поводу передачи овец шестерым незнакомцам. Тем более что нередко, спустившись с гор, лесные разбойники похищали лошадей и скот.
      Кокс, человек весьма сурового облика, с косматыми волосами и горящими глазами, учинил Крегу и его друзьям настоящий допрос. Он тщательно изучил доверенность, выданную им Анни Патни, сравнил ее подпись с подписями на других документах, где ее имя значилось рядом с именем покойного мужа. Затем стал задавать множество вопросов. Крег, отвечая, рассказал ему ту же историю, что и Анни Патни: мол, они освобожденные каторжники, прежде работавшие у Джона Мак-Артура. Кокс нахмурился:
      – А где ваши свидетельства об освобождении?
      – Заперты в сейфе миссис Патни, сэр, – ничуть не колеблясь, ответил Крег. – Надеюсь, вы не думаете, что она доверила бы такую работу совершенно незнакомым людям?
      – Гм, пожалуй, нет. Я знаю Анни Патни. Женщина она умная, с деловой хваткой, хорошо разбирается в людях. Хорошо, сэр, я подпишу доверенность на выдачу вам скота. – Кокс поставил свою печать и подпись и передал документ Крегу.
      Наутро они двинулись в обратный путь – шестеро мужчин, три овчарки, не считая Келпи, и триста овец. Если эта процессия и двигалась в образцовом порядке, то прежде всего благодаря стараниям Келпи, который приобрел в Земном Раю немалый опыт. Другие собаки покорно признавали его лидерство и поступали точно так же, как он. Разумеется, обремененные таким большим стадом, они продвигались гораздо медленнее, чем при переходе налегке. Сталкиваясь со встречными путниками, они сгоняли овец в кучу и ждали, пока те пройдут. На ночь останавливались в таком месте, где овцы могли попастись. Они договорились, что посменно будут караулить стадо. В этих местах пошаливали разбойники, можно было угодить в засаду, поэтому Анни Патни настояла, чтобы каждый из них вооружился ружьем и пистолетом. Очередность они определили с помощью жребия. Тащили соломинки. Первая смена досталась Абару. Через полтора часа его сменял Крег. Последним, уже под самое утро, заступал Рэнд.
      Первые два дня и две ночи прошли без происшествий, что усыпило их бдительность. На третью ночь около полуночи пошел снег. Почувствовав, что мокрые хлопья облепили его лицо, Крег проснулся. Сел и протер глаза. Затем осмотрелся – и вдруг заметил, что к их лагерю цепочкой приближаются какие-то темные фигуры. Они шли очень тихо, крадучись, и это сразу же встревожило Крега.
      Где этот чертов Флинн? Это была его смена. Взглянув налево, где дотлевал их костер, Крег заметил, что Флинн, сидя по-турецки, с ружьем в руках, тихонько похрапывает.
      Схватив ружье, Крег вскочил, закричал:
      – Вставайте! К нам гости! Вставайте! Флинн тут же проснулся:
      – Какого дьявола ты так разорался?
      – Дрыхнешь, сторож?
      – Ну и что? Какая беда?
      Ответ последовал незамедлительно и отнюдь не с той стороны, откуда ожидал Флинн. В холодном ночном воздухе прогремел выстрел. Загрохотали разбуженные ущелья и утесы.
      – На нас напали! – закричал Крег, укрываясь за бревном, лежавшим шагах в десяти от него. – Все прячьтесь!
      Ружья, казалось, били со всех сторон.
      – Занимайте круговую оборону, – распорядился Крег. – Тут есть два бревна и несколько валунов. Помогите мне устроить завал.
      На миг у него родилась мысль прорваться к группе деревьев на востоке, но он тут же отверг эту идею. Без сомнения, они окружены, и всякое опрометчивое действие могло кончиться для них очень плохо. Флинн плюхнулся рядом с Крегом. От бревна, за которым они укрылись, полетели щепки.
      – Надо устроить перекличку, – предложил Крег. Оказалось, что все на месте, целые и невредимые. Правда, Келпи не оказалось – пес удрал в лес при первых же выстрелах.
      – Не стреляйте, пока не будете видеть цель ясно, – велел Крег.
      Атакующие, сообразив, что их заметили, отступили в тень деревьев.
      Держа палец на спусковом крючке, Крег тщательно всматривался в прицельную прорезь. Заметив оранжево-алую вспышку выстрела, тотчас же нажал на крючок. Стреляли в них с трех сторон – справа, слева и спереди. Иногда одиночными выстрелами, иногда залпами. Отыскивая себе цели, погонщики ориентировались прежде всего на эти залпы. Несколько раз слышались проклятия, громкие стоны, свидетельствовавшие о том, что они не промахнулись.
      Дважды нападающие пытались атаковать группами по три-четыре человека, но вынуждены были отступить под меткими выстрелами Крега и его друзей – причем на траве, припорошенной снегом, остались лежать четыре тела. Пострадали и погонщики. Абару ранили в плечо. Пуля задела висок Флинна; отклонись она чуть-чуть в сторону, и рана могла бы стать смертельной. Однако кровь заливала Флинну глаза, он даже не мог стрелять. Повернувшись, Крег протянул ему свой шейный платок.
      – Обвяжи голову, чтобы остановить кровь, – посоветовал он. Поворачиваясь, Крег чуть приподнял голову и правое плечо – и в тот же миг с криком упал.
      – Тебя что, зацепило, приятель? – крикнул Флинн.
      – Боюсь, да.
      – Сильно?
      – Трудно сказать, но кровь хлещет, как из зарезанной свиньи. Не беспокойся за меня. Берись за ружье.
      Огонь прекратился так же неожиданно, как и начался. Издалека послышался шум, и земля стала как-то странно подрагивать. Чуть погодя они поняли, что это стучат копыта по замерзшей дороге.
      Разбойники стали окликать друг друга.
      – По коням! – закричал один. – Быстрее! Вскоре они уже скрылись в лесу.
      – Сюда приближаются всадники, – сказал Флинн. – Кто бы это мог быть?
      – Я тоже хотел бы это знать, – откликнулся Крег. – Мы вполне можем попасть из огня да в полымя.
      – Что делать? У нас нет выбора. Как плечо?
      Крег посмотрел на окровавленную тряпку, которую прижимал левой рукой к плечу.
      – Не могу остановить кровь. Видать, задета артерия. У меня все плывет перед глазами.
      – Эй, Суэйлз, ты же у нас доктор! Посмотри его рану! – крикнул Флинн.
      Суэйлз подошел и опустился на колени возле Крега.
      – Сделай мне факел, Флинн, – попросил он.
      Пока Флинн выполнял его просьбу, подъехали всадники.
      – Что тут случилось? – спросили они.
      – На нас напали разбойники, – объяснил Флинн. – При вашем приближении они задали тягу. Спасибо, что выручили.
      – А что они от вас хотели?
      – Им нужны были овцы. Мы перегоняем стадо из Виндзора в Батхёрст. Эти овцы принадлежат миссис Патни.
      – Анни Патни, говоришь? Слышите, ребята? Стало быть, мы сделали доброе дело для Анни. Они не успели увести овец?
      – Мы даже не знаем. Овцы вон за тем утесом, в долине. За ними присматривают собаки. Но сейчас у нас другие заботы. Один из наших тяжело ранен. – Флинн зажег факел и осветил Крега, который лежал в беспамятстве, бормоча что-то нечленораздельное.
      Они все молча наблюдали, как Суэйлз осматривает плечо Крега. Рана была глубокая и рваная, на три дюйма пониже ключицы. Суэйлз с мрачным видом покачал головой:
      – Тяжелая рана. Нужна более плотная ткань, чтобы остановить кровотечение. Оторвите кусок одеяла. – Он прижал ладонь к груди Крега, чуть выше раны. – Надо перетянуть артерию где-то здесь.
      Послышались одобрительные возгласы – струйка крови стала тоньше, а затем кровотечение и вовсе прекратилось.
      – Вам повезло, что среди вас нашелся доктор, – сказал один из всадников.
      Флинн и Суэйлз обменялись многозначительными взглядами.
      – И я так думаю, – ответил Флинн. – А вы-то откуда, ребята?
      – Мы возвращаемся в Сидней, чтобы пополнить припасы. У нас за горами большая скотоводческая ферма. Вчера вечером мы были в Батхёрсте и провели вечер в трактире Патни. Анни сказала, что ожидает возвращения своего стада. Очень рады, что мы подоспели к вам на помощь. Мы стоим лагерем в миле отсюда. Ниже по дороге. Услышали пальбу и догадались, что происходит что-то в этом роде.
      – Нам крупно повезло, – сказал Флинн.
      – Ты, кажется, и сам ранен? – спросил один из всадников. Флинн притронулся к окровавленному платку, которым обмотал голову.
      – Так, царапина. Со мной все в порядке.
      – Даже пуля отскочила от его крепкой ирландской башки, – сказал Рэнд.
      Эти слова разрядили напряжение, и все рассмеялись.
      – Ну, если вам ничем нельзя помочь, то мы вернемся к себе в лагерь. Не думаю, чтобы разбойники осмелились снова на вас напасть. Все они трусы.
      – Да, конечно. Мы обойдемся своими силами. Огромное вам спасибо.
      Старший из всадников помахал шляпой и ускакал вместе со своими людьми.
      – Сегодня нам, пожалуй, больше не уснуть, – сказал Флинн. – Давайте разведем костер.
      При свете пылающего костра они подвели итог быстротечной схватки. Рана Абару в отличие от раны Крега была не очень глубокая. После того как Суэйлз туго перевязал Рэнду бедро, тот смог, прихрамывая, ходить. Флинн чувствовал себя сносно, но у него ужасно болела голова. Крег Мак-Дугал, однако, был ранен опасно.
      – Он в коме, – объяснил Суэйлз, – и вряд ли выйдет из нее, пока организм не восполнит потерянную кровь. На это потребуется время, а он так ослаблен, что рискует подхватить какую-нибудь инфекцию.
      – Веселенькая перспектива. Как же мы довезем его до Батхёрста?
      – Не помогут ли нам эти ребята, что выручили нас? Может быть, они одолжат нам повозку?
      – Идея неплохая, – одобрил Флинн. – Мы спросим у них утром. – Он потер замерзшие руки. – А пока сварим кофе.
      Взошло солнце, разогнавшее лучами зловещую ночную тьму. Прокричала кукабурра. Маленькие попугайчики – паракиты – нежно взывали друг к другу. По суку ближайшего дерева разгуливал какаду, чистя перышки и жалуясь на пристроившегося на соседнем суку коалу. Весь снег, словно по волшебству, растаял, не осталось даже влаги на траве.
      Они позавтракали холодным мясом и галетами и запили завтрак обжигающим кофе. Крег все еще был в беспамятстве, но состояние остальных вполне позволяло им продолжить путешествие. Абару и Флинн отправились в долину, где Келпи и другие собаки сторожили овечье стадо. После подсчета выяснилось, что не хватает всего трех овец, видимо, куда-то убежавших. Абару и Келпи обыскали окрестности и скоро нашли беглянок.
      Они собрали вещи и навьючили их на лошадей. Суэйлз как раз перевязывал рану Крега, когда на дороге показались их спасители, возвращавшиеся в Сидней.
      Они остановились, чтобы узнать, как себя чувствует Крег, и охотно согласились одолжить им повозку с кучером.
      – Если бы среди вас не было доктора, – сказал старший группы, – мы бы могли отвезти его в Сидней, потому что в Батхёрсте нет ни одного лекаря.
      – Такого просто не может быть… – возразил Суэйлз, но Флинн резко его оборвал:
      – Наш док справится. Он у нас первоклассный специалист, сэр. Верно, Роналд?
      – Ну, если ты так считаешь, – пробормотал Суэйлз.
      – Ну что ж, тогда в путь. – Флинн сердечно поблагодарил всадников за помощь. – Может быть, в один прекрасный день мы сможем отплатить вам за то, что вы для нас сделали, хотя и маловероятно. Не так уж часто случается спасти человеку жизнь.
      Обе группы разъехались в противоположных направлениях. Флинн и Абару ехали перед стадом блеющих овец. Суэйлз, Мордекай и Рэнд подгоняли стадо сзади. Замыкала процессию повозка с Крегом.
      Два дня спустя они одолели последний перевал и начали спуск к Батхёрсту.
      Уже близился вечер, когда они подъехали к трактиру Патни, ошеломив своим появлением горожан и создав небывалую пробку на улице. Овцы вели себя очень неспокойно – ждали, когда их отведут на пастбище. Келпи и другие собаки носились вокруг стада, хватая овец за ноги. Время от времени какой-нибудь задиристый баран врывался в лавку или в салун, нагоняя страху на хозяев и посетителей. Флинн один зашел к Анни Патни:
      – Ваше стадо на улице. Куда его перегнать?
      – Я велела Крегу перегнать их на новую ферму в шести милях отсюда. Это по дороге, что вдоль реки. А где Крег?
      – Где-то между жизнью и смертью, – проворчал Шон. – И пока, кажется, преимущество за смертью.
      Анни схватилась за горло, и кровь разом отхлынула от ее лица.
      – Да помогут нам святые. Что случилось с моим дружком? Флинн рассказал о нападении разбойников. Анни была потрясена.
      – Это все моя вина. И зачем я послала вас за овцами? Никогда не прощу себе, если он умрет. Сейчас же принесите его сюда. Уложите на мою кровать. Какая жалость, что у нас в Батхёрсте нет доктора. Два месяца назад умер старый док Роудс, упокой Господь его душу, а кроме него, никого не было.
      – У нас есть свой доктор. Вы знаете Рона Суэйлза? Он был осужден за аборт. Но у него нет ни инструментов, ни лекарств.
      Анни щелкнула пальцами.
      – Доктор Роудс оставил свой кабинет для преемника, если таковой появится.
      – Лучшего преемника, чем Суэйлз, не найти. Приготовьте кровать. Мы сейчас принесем Крега.
      Когда через несколько минут Крега внесли и положили на роскошную мягкую постель Анни, он все еще был без сознания, в лихорадочном бреду.
      – Снимите с него эту грязную одежду, и я вымою его, – распорядилась хозяйка.
      – Неужели такая дама будет мыть голого мужчину? – удивился Мордекай.
      – Да я видела столько голых мужчин, что тебе и не снилось, мистер, – фыркнула Анни.
      Оставив Крега на попечение хозяйки, друзья отправились перегонять овец на ферму. Через несколько часов они возвратились и увидели, что Крегу стало гораздо лучше.
      – Я протерла его спиртом, промыла и перевязала рану. – Анни вздрогнула. – Рана просто ужасная. Чем вы можете ему помочь, док? – спросила она Суэйлза.
      – Пока еще не знаю, – с угрюмым видом ответил он. – Думаю, надо сперва осмотреть кабинет покойного доктора.
      – Пошли, я отведу вас туда.
      Мордекай остался с Крегом, остальные отправились следом за Анни. Кабинет доктора Роудса находился за лавкой мясника. Чтобы добраться туда, надо было подняться по шаткой лестнице с торца дома. На двери кабинета все еще висела табличка, но она была такая грязная, что Флинну пришлось протереть ее рукавом, чтобы можно было разобрать буквы:
 
      БИЛЛ РОУДС, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ
 
      Флинн отодрал три доски, которыми была заколочена дверь, и открыл ее. Изнутри повеяло застарелой плесенью. Флинн зажал нос.
      – Фу! Вонь, как из могилы. Надо здесь проветрить. – Он широко распахнул дверь и открыл два окна. – Так-то лучше.
      Суэйлз остановился посреди комнаты. Обставлена она была довольно скудно. Небольшой письменный стол, стул и еще один стол – для обследования больных. У самой длинной стены стоял шкаф с тремя полками, уставленными бутылочками, флаконами и коробочками. Тут же лежали и различные медицинские инструменты. На полу стояла черная сумка, покрытая толстым слоем пыли. Суэйлз поднял ее, смахнул пыль и поставил на стол. Открыл и исследовал содержимое. Там было все, что обычно носит с собой врач, совершая обход больных. Суэйлз вытащил стетоскоп.
      – Смотрите, старик старался не отставать от времени. У него даже стетоскоп имелся. Рэнд, ты ведь был фармацевтом. Посмотри-ка на его лекарства.
      – Наперстянка, сулема, белладонна, – пробормотал Рэнд. – Мышьяк, аконит, опиум… И другие.
      Список получился довольно внушительный. Суэйлз отобрал несколько лекарств и положил их в черную сумку.
      – Я могу значительно облегчить его состояние, но боюсь, что Крег настолько ослаблен, что лечение не принесет заметного результата. Он потерял слишком много крови.
      Абару задумался.
      – В деревне, где я провел юность, был местный лекарь. Человек он был очень способный и, случалось, творил чудеса… И знаешь, что он сделал однажды? Вставил тонкую тростинку в руку одного человека и перелил его кровь другому.
      Суэйлз был поражен.
      – Клянусь Юпитером, это просто невероятно! Произвести переливание крови в таких примитивных условиях… И что же, больной выжил?
      – Да, полностью выздоровел.
      – Какой поразительный сюжет для «Королевского медицинского журнала»! Переливание крови… В Лондоне еще только проводятся опыты с животными. Они до сих пор не могут преодолеть какое-то препятствие, мешающее переливанию крови. Успешно завершается только одна из пяти операций.
      – А что нам терять, Рон? – спросил Флинн. – Ты говоришь, что он все равно обречен.
      – Господи! – Суэйлз был в ужасе. – Вот уже много лет, как я не практикую. И имею довольно смутное понятие о переливании крови.
      – И все-таки ты должен попытаться, приятель. – Флинн посмотрел на Абару и Рэнда. – Пойдем, принесем его сюда.
      – Нет, он слишком слаб для этого, – возразил Суэйлз. – Мы принесем все, что нам нужно для операции, прямо к Патни.
      – Докажи всем, что ты чертовски хороший док, Суэйлз, – сказал Флинн, похлопав его по спине. – Идемте.
      За один час они превратили спальню Анни Патни в операционную. Сюда же принесли и стол доктора Роудса.
      – Какой слабый пульс у Крега, – пробормотал Суэйлз.
      – Пульс? – спросил Абару. – А знаете, как поступал наш лекарь? Прощупывал пульс у двадцати—тридцати человек и выбирал того, у кого самый сильный пульс.
      – Молодец! – воскликнул Суэйлз. – В Королевской академии его бы на руках носили. Сильный пульс свидетельствует о хорошем артериальном давлении и о прекрасной работе сердца. Мы сделаем, как и он. Засучите все рукава. Только не вы, Анни.
      – Это почему же только не я? – возмутилась она. – Я вам не лондонская тепличная лилия. Я всегда была наравне с мужчинами и не собираюсь от них отставать. – С этими словами Анни обнажила свою полную руку. – Щупайте пульс, док.
      Суэйлз молча прощупал пульс у Анни, Флинна, Рэнда и Мордекая. Он уже хотел объявить результат, когда Абару вдруг произнес:
      – Ты пропустил меня. – И сунул руку прямо под нос Суэйлзу. – Надеюсь, ты не собирался меня обойти?
      Суэйлз обвел взглядом присутствующих. Однако все в смущении отворачивались, не желая принимать на себя ответственность.
      – Уж не боишься ли ты, что кровь темнокожего может оказаться отравленной? – спросил Абару. – Уверяю тебя, она такого же алого цвета. И имеет точно такие же свойства.
      – Нет-нет, Эйб, дело вовсе не в этом, – запротестовал Суэйлз. – Конечно, я должен пощупать твой пульс. – Он взял могучую руку туземца и приложил два пальца правой руки к артерии на кисти.
      Когда он наконец отпустил руку Абару, все уставились на него ожидающим взглядом. Суэйлз молчал.
      – Ну?.. – спросил Флинн. – На кого пал выбор? Ставлю на кон фунт, что на меня.
      Суэйлз пробормотал:
      – Выбор и в самом деле пал бы на тебя, если бы…
      – Если бы – что?
      «Послать бы все это к черту! – промелькнуло в мыслях у Суэйлза. – Мне ничего не стоило бы солгать, и никто не обратил бы на это внимания. Но я не стану лгать. Ни за что».
      Он вздохнул:
      – Эйб, ты именно тот, кто требуется. Это совершенно очевидно.
      Суэйлз обвел всех вызывающим взглядом, и никто не посмел ответить на его вызов.
      – Ну что ж, пора приниматься за дело, – пробормотал Флинн. Он положил руку на плечо Абару. – Ты наша последняя надежда, приятель. Желаю удачи.
      Суэйлз взглянул на Рэнда:
      – Ты будешь моим ассистентом, Джордж. Рэнд в изумлении уставился на друга.
      – Но у меня же нет никакого опыта.
      – Какой ни есть, он все же больше, чем у других. Ты, Эйб, ложись на стол. Ты, Джордж, приготовь мне скальпель и тростинку.
      Рэнд вынул скальпель и трубочку из ведерка с виски, где они лежали.
      Когда Суэйлз попросил у Анни Патни ведерко виски, та возмутилась:
      – На что ты хочешь пустить мое доброе виски? Тебе не жаль извести его просто так?
      Суэйлз улыбнулся:
      – На медицинском факультете было немало студентов, которые разделяли мою любовь к чистоте. Недаром говорят: «Чистота – от Бога». Уважь меня, Анни.
      Он вытер нож о чистое полотенце и сделал разрез на руке Крега. И тут же остановил струйку крови нажатием пальца чуть выше разреза.
      – Теперь действуй ты, Джордж. И побыстрее. Зажимай трубку в разрезе, а я тем временем проделаю то же самое с Абару.
      Кровь из разреза на руке туземца брызнула чуть не до потолка, и когда Суэйлз вставил наконец другой конец тростинки и укрепил его, он был весь в крови.
      Все затаили дыхание. Прошло всего несколько минут, и щеки Крега стали наливаться румянцем.
      – Молодец парень! Только посмотрите на него. Он воскресает прямо на глазах.
      Все вздохнули с облегчением. Абару с гордым видом усмехался.
      – Я чувствую себя… я чувствую себя…
      – Как бог, – подсказала Анни. Она подошла к Абару и поцеловала его. – Ты действительно для меня как Бог, Эйб. Не хочешь ли глотнуть виски?
      – Не отказался бы.
      Когда Суэйлз решил, что в жилы Крега влито уже достаточно крови, он вытащил тростинку и двумя стежками стянул разрез.
      – Ну а теперь я, пожалуй, зашью его плечо.
      Он с предельной осторожностью зашил рваную рану на плече Крега.
      – Теперь нам остается только наблюдать, – сказал Суэйлз. – Если у него проявится неприятие перелитой крови, то это произойдет очень скоро.
      Последовало мучительное ожидание, скрашиваемое лишь виски и чашками крепкого кофе. В десять вечера Суэйлз счел возможным объявить:
      – Думаю, он будет жить. Посмотрите на цвет его лица. Посмотрите, как ровно он дышит во сне.
      Анни положила ладонь на лоб Крега:
      – Жар уже спал.
      Суэйлз наполнил все бокалы и произнес тост:
      – За нашего замечательного друга! За Абару!
      Все молча выпили. Только Мордекай счел нужным дополнить тост:
      – За Абару. За нашего брата.

      Губернатор Лахлан Макуэри предложил своему доброму другу Дейлу Блэндингсу воспользоваться всеми удобствами его резиденции для празднования серебряной свадьбы Сэмюела и Джоанны Дирингов. Хотя в течение долгих лет, миновавших после трагического происшествия с Джоном Блэндингсом, обе семьи и встречались на официальных приемах, они никогда не приглашали друг друга в гости.
      Поэтому их примирение являлось событием более важным, чем серебряная свадьба Дирингов.
      Все с величайшим волнением наблюдали за встречей двух семейств у подножия лестницы, ведущей в бальный зал. Женщины даже плакали, глядя, как крепко обнимаются Джоанна и Элизабет. Сэм и Дейл жали друг другу руки, боясь выдать словами не подобающую, как считается, мужчинам растроганность.
      По этому торжественному случаю прибыли Джейсон и его жена. Именно брат Адди подкатил Джона Блэндингса к бару, устроенному в вестибюле, где они произносили тосты за здоровье членов обеих семей. Глядя на них, все добродушно посмеивались.
      – Жаль, что у нас не такие большие семейства, – шутил Сэм, – а то наши ребята через час уже валялись бы на полу.
      Дейл поклонился Джоанне:
      – Могу я пригласить вас на первый танец, мадам?
      – Конечно, – сказала она со счастливой улыбкой.
      Не желая отставать, Сэмюел попросил Элизабет удостоить его вальса. Их дети со слезами на глазах наблюдали, как аплодируют родителям гости.
      – Они просто замечательные… – проговорила Дорис, раскаиваясь за нанесенные Адди обиды. – Я люблю их. Я… я… – Она встретила приветливый взгляд своей подруги. – О, Адди, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?
      – Считай, что все обиды позабыты, мы снова подруги. Дорис повернулась к своему жениху:
      – Дорогой Луис, это счастливейший момент в моей жизни. Я вместе со своей чудесной подругой и чудесным женихом. – Она взяла обоих за руки. – Адди, это Луис Голдстоун.
      – Я так рада наконец встретиться с вами. Джон так много о вас рассказывал.
      В действительности, однако, Джон Блэндингс не питал особой симпатии к Луису Голдстоуну. Впервые он упомянул о нем так: «Жаль, что она выбрала себе в мужья полуеврея. Хотя, честно говоря, в нем не заметно ничего еврейского».
      Адди молчала, но в глубине души ощущала то самое неприязненное чувство к Джону, которое появилось у нее еще до того, как он стал инвалидом.
      Луис и Дорис, извинившись, пошли танцевать.
      – Вы здесь самая красивая женщина, – раздался у нее за спиной чей-то голос.
      Обернувшись, она воскликнула:
      – Мистер Уэнтворт?! А я и не знала, что вы здесь.
      – Блэндингсы любезно пригласили меня, так как мы были спутниками в путешествии.
      Адди улыбнулась и протянула руку:
      – И более галантного компаньона не бывало ни у одной женщины. Я так рада видеть вас, Уильям.
      Он с восхищением оглядел ее с головы до пят:
      – То, что я сказал, не комплимент, а чистейшая правда. Ни одна женщина в этом зале не сравнится с вами. И где вы взяли такое изумительное платье?
      – Спасибо. Но это не платье, а блузка с юбкой.
      На ней была клетчатая зеленая юбка, белая атласная блуза с оборками и поверх нее жилет цвета лесной зелени.
      – Все равно… замечательный наряд.
      – Многие женщины оспорили бы ваши слова, – улыбнулась Адди.
      – Кажется, они выстраиваются. Не хотите ли потанцевать? – предложил Уэнтворт.
      – С удовольствием.
      Они заняли свои места – с одной стороны выстроились в ряд мужчины, с другой – женщины.
      После танца Адди с удовольствием уселась передохнуть на открытой веранде. Уэнтворт же отправился за прохладительными напитками.