Шон провел рукой по все еще густым волосам:
– Крышу слегка присыпало снегом, дружок. Но этого и следует ожидать. Чуточку располнел, но это признак сытой жизни. Морщинки у глаз, но некоторые молодые женщины говорят, что это – проявление сильного характера. Крег рассмеялся:
– Когда у них самих появятся «гусиные лапки», они вряд ли обрадуются такому проявлению характера. Хватит молоть вздор, скажи, что ты делаешь здесь, в Сан-Франциско?
– Я могу спросить то же самое у тебя и Эйба. Ты знаешь, мне кажется, нам предстоит долгий разговор, почему бы тебе не попросить столик в стороне, где мы могли бы вдоволь поболтать за бутылкой вина?
– Хорошая мысль. – Крег поманил хозяина: – Найди нам укромное место, Джим. – Он положил золотую монету на стойку и подмигнул.
– А женская компания вам не понадобится, ребята? – с блеском в глазах спросил хозяин.
– Попозже, когда мы надоедим друг другу, может быть, и понадобится, – пошутил Шон. Он обнял обеими руками и Крега, и Абару. – Похоже, ребята, на доброе старое время.
Когда они уселись в углу, отгороженном от зала, за бутылкой шотландского виски, Крег спросил у Флинна:
– Давно околачиваешься в Сан-Франциско, приятель?
– Две-три недели. Я прибыл на первом корабле. За ним пришли еще два – настоящий исход из Австралии.
– И как обстоят там дела?
– Не слишком хорошо. Приезжают все новые и новые поселенцы с немалыми деньгами. Все спешат купить землю и скот. Цены на овец и коров просто бешеные, а цена шерсти из-за инфляции упала так низко, что мелкие фермеры из новоприбывших разоряются вконец. А все их имущество поглощают крупные синдикаты – Блэндингс—Диринг, Мак-Артуры, Хенти и другие.
– Но мы слышали, что создана комиссия по вопросам королевских земель. В ее задачу входит пресечение монополистической практики. Количество земли, которое может принадлежать землевладельцу, должно быть ограничено лишь реальной потребностью.
– На словах это звучит достаточно убедительно, но только на словах. Крупные землевладельцы легко обходят закон. Они покупают небольшие участки земли на подставных лиц. Таких у Джона Блэндингса, например, целые сотни. В сущности, они его рабы.
Вот гад! – стиснув зубы, сказал Крег. – Эйб, пожалуй, настало время вступить в игру.
– В какую еще игру? – спросил Флинн, наполняя бокалы.
– Расскажу чуть попозже. Сперва скажи, чем ты занимался все эти годы? Кое-что я слышал, но очень немного. И как там наши друзья – Суэйлз, Рэнд и Мордекай?
– Все преуспевают. Рэнд здесь со мной. Он сейчас со своей девушкой. Хотите верьте, хотите нет, Дэнни Мордекай открыл магазин в Перте. Торгует мануфактурой и другими товарами. – Его губы раздвинула широкая ухмылка. – И у него есть партнер.
– Партнер, говоришь? Можешь не продолжать, я и сам догадался. Джэкоб Лэви, так?
– Он самый.
Крег довольно рассмеялся:
– Вот это новости! Слышал, Эйб? Джэкоб Лэви, мой спаситель. Без его помощи болтаться бы мне на виселице. А чем занимается Суэйлз?
– Он практикующий врач. Пользуется очень хорошей репутацией.
Крег вдруг посерьезнел:
– В самом деле? Только не говори, что министерство по делам колоний объявило всеобщую амнистию.
– Нет, не объявило. Скорее, речь идет о необъявленной амнистии. Если, живя в Новом Южном Уэльсе, ты ведешь себя тихо, власти закрывают глаза на твое прошлое. Знаешь, сейчас рассматриваются парламентские билли о предоставлении Виктории, Земле Ван Димена, Южной, Северной и Западной Австралии такой же автономии, какую в 1842 году получил Новый Южный Уэльс. Все это независимые колонии. Повсеместно создаются законодательные советы из тридцати шести членов, две трети в них избираются всеобщим голосованием. Теперь для того чтобы перевезти разыскиваемых каторжников с запада на восток или с севера на юг, придется заключать соглашения о выдаче преступников.
Крег задумчиво покуривал свою трубку.
– Гм. Это открывает кое-какие возможности. Поговорим об этом позднее. Как я понимаю, вам с Рэндом не удалось преуспеть, подобно Мордекаю и Суэйлзу.
– Я бы так не сказал.
– Тогда что же вы здесь делаете? Флинн ухмыльнулся:
– Тогда повторю свой вопрос: что вы здесь делаете?
– Собираем деньги для крупной ставки.
– То же самое делаем и мы. Мы с Джорджем держали трактир в Перте. Дела шли неплохо. Но в конце концов нам осточертело сидеть на одном месте, а тут как раз пошли слухи, будто в Калифорнии только нагнись зашнуровать ботинок, как, глядишь, в руках у тебя золотой слиток.
Крег усмехнулся:
– Ну, не совсем так, золотишко под ногами не валяется, но люди упорные и смелые могут набрать достаточно. Но учти, Шон, среди золотодобытчиков правит закон джунглей.
– Вот и подождем, пока одна половина перебьет другую, а у победителей иссякнут силы, тут я и вступлю в игру, – сказал Шон, самодовольно ухмыляясь. – А пока мы и так неплохо зарабатываем.
– Где ты научился играть?
– Я всегда был игроком, потому меня и схватили – обчищал чужие карманы да еще и устроил засаду на британских драгун в Дублине. А вообще-то мы с Рэндом набрались опыта еще в Перте. Там мы играли в задних комнатах нашего трактира. Ловкости и ума у меня достаточно, чтобы стать здесь профессиональным игроком. – В глазах Шона промелькнуло самодовольство самца. – К тому же я заручился поддержкой одной милой дамы. Это француженка, мадемуазель Симон Жюль. Она держит рулетку в Белла-Юнионе. Должно быть, слышали о ней?
Крег толкнул локтем Абару:
– Ты слышал о ней, Эйб?
– Нет, увы…
Мадемуазель Симон Жюль была, вероятно, самой известной «роковой женщиной» в Сан-Франциско. Ее считали нимфоманкой, о ней распускали многочисленные легенды. Самая популярная утверждала, что эта женщина готова выплатить десять тысяч долларов мужчине, который выдержит марафон в постели – с полуночи до рассвета.
– Странно, что вы не слышали.
С самым простодушным видом Флинн вытащил из кармана пухлую пачку банкнот.
– Случайно, не десять тысяч долларов? – спросил догадливый Крег.
Флинн даже не улыбнулся.
– То, что от них осталось, – признался он. Мужчины расхохотались так громко, что к ним заглянула служанка.
– Вам чего-нибудь принести? – поинтересовалась она.
– Еще одну бутылочку, пожалуйста. – Флинн вручил ей пятьдесят долларов. – Сдачу оставь себе, дорогая. А позднее, чтобы согреться, мне может понадобиться и что-нибудь посущественнее.
Женщина нагнулась, схватила его за руку и приложила ладонь к своей наливной груди, которая так и рвалась из-под открытого лифа.
– Подходит тебе, парень?
– То что надо.
Когда служанка удалилась, Крег сказал Флинну:
– И зачем было тащиться в Калифорнию, чтобы разбогатеть? Ты помнишь скрытую долинку недалеко от Батхёрста?
– А как же. Там мы нашли самородок, который сплавили потом Анни Патни. Любопытно, как поживает сейчас эта дамочка? А ведь она была очень привязана к тебе, старый хрен.
– Оставь ты Анни в покое… Скажу тебе только, что структура земли и подпочва в тех местах точно такие же, как и в долине Сакраменто. Почти уверен, что в глухих местах Австралии ничуть не меньше золота, чем тут. А может быть, и побольше.
Флинн, вздохнув, отхлебнул виски.
– Но ведь ты верно говорил, что для такого рода дел нужен изначальный капитал.
– У меня достаточно денег, чтобы раскопать полконтинента. Флинн окинул его почтительным взглядом:
– Ты заработал такую прорву денег?
– Да, мы с Эйбом теперь богатые люди.
– А чего же вы, сукины дети, помалкиваете?
– А мы не помалкиваем. Только наши деньги будут вложены в дело.
– Все целиком?
– Все, кроме четырех тысяч фунтов, то есть в американских деньгах двадцати тысяч долларов.
– И во что же вы их вкладываете?
– В Австралию.
– В Австралию, – присвистнул Флинн. – Ты хочешь сказать, в Золотую долину?
– Не только. Мы предусматриваем различные вложения. Но первая наша забота – будущее австралийского народа.
– Какой там народ, приятель! Разрозненные колонии.
– Положение быстро меняется. И вот тебе вопрос: согласны ли вы отказаться от поисков золота здесь и попытать вместе с нами счастья в Австралии?
– Ты отличный парень, Крег. Но ты знаешь, что у нас нет таких денег, чтобы участвовать в ваших планах.
Крег положил руку ему на плечо:
– Вспомни, что мы сказали друг другу, когда выбрались из адской дыры в Парраматте. У нас был девиз мушкетеров – «Один за всех, и все за одного». Мы придерживаемся его до сих пор, Шон. Ты и Джордж Рэнд – наши друзья, верно, Эйб? Все, что у нас есть, мы делим поровну.
– Верно, друг, – подтвердил Эйб.
– Даже не знаю, что и сказать. – Флинн был явно ошеломлен. – Но мы не можем принять твое предложение. Это было бы… просто несправедливо.
– Почему? Нам нужны партнеры, которым мы могли бы доверять. Партнеры умные, смелые, готовые сложить голову за друзей и за правое дело. Лучше тебя, Рэнда, Мордекая и Суэйлза, будь они здесь, нам не найти. Что скажешь, твердолобый ирландец? Ты с нами?
Улыбка, как лучи ясного солнышка, расползлась по лицу Флинна. Он протянул обе руки, одну – Крегу, другую – Абару. Общее рукопожатие сопровождалось громогласным восклицанием: «Один за всех, и все за одного».
– Но тут есть о чем подумать, дружище, – напомнил Флинн. – Ведь если мы сунем нос в Новый Южный Уэльс, то нас всех тут же могут вздернуть за милую душу.
– Риск есть. Но мы послали вперед разведчика, который постарается свести этот риск до минимума. Он вкладывает деньги в юридические компании. Прекрасный парень. И очень похож на отца.
Флинн наморщил лоб.
– Что еще за парень? И кто его отец? Я его знаю?
– Знаешь, – подмигнул Абару Крег, – ты как раз сидишь напротив него.
Флинн откинулся назад, словно перед ним разорвался снаряд.
– Уж не хочешь ли ты, черт побери, сказать?.. Не хочешь ли ты сказать?..
Крег тихонько рассмеялся и ткнул пальцем в грудь:
– Вот именно, приятель. Это я. Замечательный отец замечательного сына, которого ты хорошо знаешь. Я говорю о Джейсоне.
Слушая рассказ Крега, Флинн, забывшись, прямо из бутылки тянул неразбавленное виски. Он выслушал все: как Эйб нашел в кабинете Джона Саттера автобиографическую книгу Адди об Австралии и как затем встретился с Джейсоном.
А певица на сцене с чувством пела слова песни, которой суждено было стать своего рода гимном города:
Сначала понахлынули старатели,
За ними шлюхи ринулись в поход,
Уж сколько сил они тогда потратили,
Но создали великий наш народ.
Глава 9
Годы пощадили Джона Блэндингса – он наперекор судьбе сохранил крепкое худощавое тело. Вот только лицо приобрело багровый оттенок, ибо каждый день он опустошал по бутылке виски. Глаза же по-прежнему оставались блестящими и живыми, а волосы не утратили смоляной черноты, хотя чуть поседели у висков. По тогдашней моде он носил баки, усы и эспаньолку. Все следы пережитой им болезни уже давно исчезли. Расхаживая перед камином в своем кабинете и нашаривая в карманах темно-бордового смокинга трубку и кисет, он говорил пасынку:
– Как тебе нравится, Джейсон, этот Доналдсон, который так бесцеремонно сует нос в наши дела? Словно ему мало Америки, Британии и вообще континента.
Джейсон, откинув фалды голубого фрака, уселся в кресло.
– Не думаю, дядя Джон, что он воображает себя этаким покорителем мира. Он обыкновенный бизнесмен, честный и простой. Ты никогда с ним не встречался?
– Нет. И не испытываю ни малейшего желания.
– Ты помнишь, что сказал Плиний? Или это был Сократ? «Знай своего врага».
Блэндингс, подергав себя за баки, заходил еще быстрее.
– Гм… Возможно, ты и прав. Думаешь, нам следует пригласить его на обед?
– По-моему, это неплохая мысль. Если хочешь, позондирую почву. Я знаю его брокера и помощника по Сиднейскому клубу. Оба отменные игроки в бильярд.
– Чего тебе налить, Джейсон? Портвейн, бренди? – Джон остановился у столика около застекленного бара и взял в руки хрустальный графин.
– Бренди, пожалуйста. У меня такое впечатление, дядя, что «Доналдсон лимитед» в прошлом году проявляла большую активность на нью-йоркской, лондонской и амстердамской биржах, чем любая другая зарегистрированная коммерческая организация.
– Готов поклясться своей репутацией, что это только видимость активной деятельности, – с досадой прикусив губу, сказал Джон.
Джейсон с трудом сдержал улыбку. Джон был совершенно прав. Макс А. Доналдсон, для своих друзей просто Макс, а до смены имени и фамилии Крег Мак-Дугал, словно яркая комета, сверкнул на горизонте финансового мира. Широкой известности он достиг потому, что удачно вкладывал свои средства, применяя при этом способы, к которым консервативно настроенные дельцы мирового рынка относятся с осуждением. Спекулятивные компании, подобные «Доналдсон лимитед», часто прибегают к приемам, создающим впечатление активной покупки и продажи.
Проводя свои манипуляции, Крег пользовался услугами продавца и покупателя – Флинна и Рэнда, которые искусно создавали иллюзию лихорадочной деятельности. «Арбитраж», одновременная скупка и продажа векселей, акций и ценных бумаг на разных биржах по всему миру – в Лондоне, Нью-Йорке и Амстердаме, производился для того, чтобы получить прибыль от разницы в биржевых котировках.
Играя одновременно на понижение и повышение, «Доналдсон лимитед» пользовалась обоими приемами, придерживая и быстро продавая купленное. Она жонглировала различными предложениями по купле и продаже с ловкостью фокусника, манипулирующего одновременно четырьмя или пятью шарами. Крег Мак-Дугал обладал просто сверхъестественным чутьем в понимании психологии финансистов.
Его помощники – Шон Флинн, он же Сэм Флинн, Джордж Рэнд, он же Джордж Рей, были просто идеальными исполнителями его планов. Важная роль принадлежала телохранителю и компаньону Крега—Доналдсона Абрахаму Коутсу, сыну нубийского «племенного вождя», которого его шеф спас от челюстей льва во время своего сафари в Африке.
Джон стукнул кулаком по подлокотнику.
– И все же здесь, в Новом Южном Уэльсе, наверняка действовал какой-то агент, который подготовил почву для его прибытия.
– К этому можешь добавить, что прибыл он на собственном пароходе, – подавляя улыбку, сказал Джейсон.
– Да, человек он богатый, очень богатый. Это не подлежит сомнению, – заметил Джон и с горечью добавил: – Не подлежит сомнению и то, что его богатство нажито бесчестным путем.
Джейсон поднял левую бровь:
– Не слишком ли категорично это утверждение, дядя Джон? Будем смотреть правде в глаза, много людей, среди них и видные законодатели, считают наши собственные методы скупки земли через подставных лиц весьма сомнительными.
– Неблагодарные трусы. Законодателям следовало бы напомнить, что большинство из них заседают в совете только благодаря поддержке крупных землевладельцев, таких, как я.
– Ну это тоже преувеличение, дядя. Две трети членов законодательного совета избраны народом.
– Народом? – презрительно процедил Джон. – Скажи, освобожденными заключенными. Бывшими каторжниками или их сыновьями.
– Такими, как Уилл Уэнтворт, – входя в дверь, вмешалась Адди.
– Ты что-то рано вернулась сегодня, дорогая, – ответил, вставая, Джон. Вслед за ним поднялся и Джейсон.
Адди развязала ленты своей шляпки и подставила щеку для поцелуя сначала мужу, а затем сыну.
– Какой приятный сюрприз! – сказала она Джейсону. – Я думала, что ты ужинаешь у Вандермиттенов.
Вандермиттены были богатой голландско-еврейской семьей, переселившейся в Австралию в начале сороковых годов. Майкл Вандермиттен – отпрыск целой династии горнопромышленников, обладавшей большими рудными залежами в Европе, Африке, Америке, а теперь и в Австралии. Главным их занятием была добыча меди и железа, и Вандермиттен закупил большие участки земли в Южной Австралии, где шли интенсивные поиски меди.
У Майкла и Йетты Вандермиттенов было двое детей: двадцатичетырехлетний сын Саул и двадцатилетняя дочь Вильгельмения, красивая статная девушка с шапкой коротко стриженных волос и с насмешливыми черными глазами. Да и все ее поведение было как бы насмешливым вызовом. Слишком проницательная, остроумная и независимая, по мнению большинства мужчин, она тем не менее неудержимо притягивала к себе Джейсона.
– Я собирался побывать у них, но Уилли отменила нашу встречу. Сегодня вечером она должна выступить перед иммигрантками в приюте Кэролайн Чисхолм.
– Да, конечно, я забыла, что у Уилли сегодня выступление. – Подойдя к буфету, Адди сняла шляпку и посмотрелась в зеркало. – Какие растрепанные волосы, – сказала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к мужчинам.
Разгладив широкую юбку, она поправила корсаж так, чтобы белое нижнее белье проглядывало до талии. Видны были и оба края корсета, стянутые лентами на пуговицах. Затем она оттянула вниз модные рукава в форме пагоды и выскользнула из белой муслиновой накидки, отделанной вышивкой и английскими кружевами.
– Ты выглядишь просто неотразимо, мама, – заверил ее Джейсон, и они с Джоном исподтишка обменялись взглядами, выражавшими ласково-снисходительное отношение к тщеславию женского пола.
– Я бы не отказалась от бокала хереса, Джейсон, – сказала Адди. – Так что ты там говорил, Джон, о таких потомках освобожденных каторжников, как Уилл Уэнтворт?
– Я говорил не лично об Уилле. Хотя, Господь свидетель, он достаточно намутил воды с этой своей проклятой скандальной газетенкой.
– Но не Уилл же виновник скандалов. Он просто о них пишет.
Джейсон посмотрел на свою мать с загадочной улыбкой:
– Мы с дядей Джоном обсуждали этого американца, Макса Доналдсона.
– Куда ни пойди, обязательно услышишь его имя. Ты знал, что он пожертвовал двести фунтов на иммигрантский приют Кэролайн?
– Он только и занимается самовозвеличением, – фыркнул Джон. – И в самом Доналдсоне, и во всех его прихлебателях есть что-то подозрительное и даже зловещее. Недаром они все одеваются в мрачные темные костюмы и эти дурацкие шляпы.
– Сомбреро, – уточнил Джейсон, едва удерживаясь от смеха. – Они же с американского Запада.
– Еще одна легенда. Я слышал, что они такие же американцы, как и я. Говорят на каком-то странном смешанном жаргоне непонятного происхождения. Так по крайней мере сказал мне Мак-Артур.
– На Кэролайн Чисхолм мистер Доналдсон произвел очень сильное впечатление. Она находит его весьма загадочным и обаятельным человеком.
– Что до загадочности, это действительно так, – проворчал Джон. – Загадочны и он, и все его прихвостни. У их черных костюмов такой вид, словно они все выкроены из одного куска. Бритые головы, вандейковские бородки и эти проклятые темные очки. Впечатление такое, будто все они ряженые. И странная вещь, Мак-Артур клянется, что где-то видел Доналдсона…
Джейсон сделал вид, что зевает, и прикрыл рот, чтобы никто не заметил его усмешки.
– Извините меня. Вряд ли это возможно. Только если они встречались в Англии.
– Не важно. Аделаида, Джейсон предлагает нам пригласить этого Доналдсона, чтобы постараться выяснить, каковы его намерения и замыслы.
– Замыслы у него очень широкие, – сказал Джейсон. – В сферу его интересов входят медные рудники вокруг Аделаиды. Он строит сталеплавильный завод около Сиднея. Намерен вложить деньги в строительство железных дорог. Да еще предполагает начать производство нового вида сельскохозяйственной машины.
– Надеюсь, речь идет не о жатке? У меня уже есть рынок для нее. – Джон Блэндингс считал жатку, изобретенную Джоном Ридли, последним словом сельскохозяйственной техники. – С ее помощью фермеры собирали вдвое больше зерна, причем стоит оно вдвое дешевле, чем при использовании ручного труда.
– Некоторые считают, что плуг, обходящий при распашке корни и пни, еще более ценное изобретение, чем жатка, – уточнил Джейсон. – До сих пор земля, поросшая карликовыми эвкалиптами, хотя бы и вырубленными, считалась непригодной для обработки. У плуга, изобретенного Смитом, каждый лемех имеет независимое крепление. Встречаясь с препятствием, он тут же поднимается, а пройдя его, принимает прежнее положение.
– Будь он проклят, этот проходимец! – раздраженно воскликнул Джон, выбивая трубку о стеклянную пепельницу. – Он заставляет моих подставных лиц работать на себя. Скупает землю, которая должна была бы по праву принадлежать «Блэндингс – Диринг энтерпрайзес».
– А чего ты ожидал, дядя Джон? Доналдсон всегда дает более высокую цену, чем ты.
– Так он переигрывает тебя в твоей собственной игре, Джон? – захлопала в ладоши Адди.
– Да. Сейчас он на коне. Но погодите. Немного погодите. Скоро он свалится.
На следующее утро Джейсон отправился в великолепный особняк, который Макс А. Доналдсон снял в Роуз-Хилле. Внушительное здание в готическом стиле, с большими коридорами и комнатами, отделанными резным деревом, с галереями и эркерами. Доналдсон мог бы снять и более престижный особняк, сложенный из кирпича и камня, однако выбрал здание поскромнее.
Поскольку население росло на удивление быстро, строители не справлялись с многочисленными заказами, и многие экспортировали готовые дома из Англии и Соединенных Штатов. Большая часть деталей для этих домов изготовлялась из папье-маше.
– Представляешь, – говорил Крег Абару, когда они въехали в свой дом, – он был построен за два месяца. Очень хотелось бы попробовать свои силы и в этой области. Поставки готовых домов – дешево и практично.
Крег долго смеялся, когда Джейсон передал ему слова Джона Блэндингса, что ему недолго быть на коне.
– Посмотрим, кто из нас первый свалится. Увидишь, это будет Джон.
– Когда ты собираешься открыться матери? – едва ли не в тысячный раз после того, как они вернулись в Австралию, спросил Джейсон.
Крег со смешком потрепал сына по плечу:
– Терпение не входит в число твоих добродетелей. Я же сказал тебе, что сделаю это, когда придет время.
– Как бы вы не состарились до этого времени, – пробурчал Джейсон.
– Ты хочешь сказать, что мы с твоей матерью уже старики? Не думаю, что твоя матушка согласится с тобой.
– Ты знаешь, что я имею в виду, отец…
– Отложим пока все это… Ты приготовил для нас геологический отчет, Джордж?
Джордж передал ему отчет.
Все пятеро: Крег, Джейсон, Абару, Рэнд и Флинн – сидели за большим столом в кабинете. Крег, прочитав отчет, взял настенную карту и развернул ее. Затем указал на Батхёрст:
– Мы всегда знали, что там в долине есть золото. Проверка это подтвердила. Но имеются и другие места, где оно должно содержаться в подпочве. Это полукружие холмов возле Мельбурна, Баларат и Бендиго. По всем признакам Виктория куда более богата золотом, чем Новый Южный Уэльс.
Флинн считал, что надо немедленно приступить к работам. Иначе начнется такой же адский бум, как в Калифорнии. Некий старатель по имени Харгривз уже копается около Батхёрста.
Крег его успокаивал:
– Да пусть здесь соберется хоть целая армия. Они смогут взять лишь аллювиальное золото с поверхности. Когда его запасы истощатся, в дело вступит «Доналдсон лимитед» со своими машинами и начнет разработку самых богатых жил. Я хочу, чтобы работы начались одновременно во всех этих местах. Мы привезем паровые кварцедробилки и откроем рудники. А пока наш дорогой Джон Блэндингс, насколько я понимаю, не собирается добывать золото. Так, Джейсон?
– О золоте он молчит. Его мысли заняты исключительно добычей меди. Он открыл новый рудник на Земле Ван Димена. По словам Джона, губернатор убежден, что у Харгривза не все дома. Он опасается, что трудовой люд оставит общественно полезные занятия, и начнется золотая лихорадка, а следом – всевозможные кризисы.
– Вполне разумная точка зрения, – согласился Крег. – На каждого удачливого старателя придется множество безумцев, которых погубит корысть.
– Пойми, Крег, Джон Блэндингс добивается не столько земли и богатства, сколько политической власти, – немного смущаясь, заговорил Джейсон. – Будущее Австралии представляется ему в виде федерации всех колоний с политической системой наподобие английской, с парламентом и премьер-министром или премьером. Себя же он видит в роли первого главы государства.
– А пока метит на кресло губернатора, – заметил Крег.
– Что ж, у него неплохие шансы. Его поддерживают граф Дерби и влиятельные чиновники из министерства колоний. Поговаривают, будто в следующем году после избрания Джона пригласят в Англию, где королева Виктория пожалует ему сан баронета.
– Посмотрим, посмотрим. – Крег взглянул на каминные часы, пробило одиннадцать. – Пора прервать наше заседание, джентльмены. В полдень я приглашен на обед к миссис Чисхолм.
– В последнее время вы частенько видитесь с Кэролайн? – как бы вскользь заметил Джейсон, направляясь к двери.
– Да, она женщина умная и живая. Напоминает твою мать.
– Вот это-то и беспокоит меня, отец. – На слове «отец» было сделано особое ударение. – Боюсь, как бы ты не нашел ее слишком привлекательной.
– Так вот что тебя беспокоит, Джейсон? – Крег положил руку на плечо сына. – Ну, этого-то ты можешь не опасаться. Твоя мать занимает совершенно особенное место в моих привязанностях. И этого ничто не сможет изменить, даже то, что она…
– Жена Джона Блэндингса, – подсказал Джейсон.
– Это реальность, которую невозможно игнорировать. Как бы он ни дорожил богатством и властью, есть еще и то, что он ставит выше всего и будет ревниво охранять до самой смерти. Это моя любимая жена и твоя мать. Да, моя Адди. – Крег сразу посуровел, в глазах его вспыхнул стальной огонь. – И я не пощажу самой жизни, чтобы отобрать ее у него.
Джейсону вдруг стало страшно: предстоящая битва между титанами грозила быть жестоким зрелищем.
– Так ты предлагаешь мне поужинать с Джоном Блэндингсом? Не думаю, что это очень удачная мысль. Уж кто-кто, а он-то меня хорошо знал. Конечно, прошло столько лет, я изменил внешность, но бьюсь об заклад, что он сразу меня узнает.
Взявшись за дверную ручку, Джейсон нахмурился.
– Но ты же не можешь, отец, так долго ходить в маскарадной маске. Это просто нечестно по отношению к моей матери.
Лицо Крега болезненно исказилось.
– Не знаю. Я ни в чем не уверен. Может быть, лучше оставить все, как есть.
– Забудь и думать об этом. Я знаю, что она никогда не забывала тебя, она любила тебя. А я никому не позволю причинить ей боль. Даже тебе, отец! И уж поверь, не останусь в стороне.
Крег вдруг вспомнил тот день, когда они после долгой разлуки встретились на берегу Американской реки в Калифорнии. Тогда у него тоже родилось странное ощущение, будто он смотрит со стороны на самого себя. Он шутливо шлепнул Джейсона по спине:
– Ты молодец, Джейсон. Если бы ты придерживался другого мнения, я бы отрекся от тебя. Поверь, я скорее позволил бы отрезать себе обе руки, чем допустил, чтобы хоть один волос упал с головы твоей матери. Просто в моих мыслях нет еще полной ясности. А это значит, что ни в коем случае нельзя действовать слишком быстро или опрометчиво. Пока я чувствую всем своим существом, что надо сохранить статус-кво. И клянусь тебе, что твоя мать не останется в неведении ни на один миг дольше, чем это необходимо. Готов ли ты мне довериться, сын? – На слове «сын» он сделал особое ударение.
– Похоже, у меня нет выбора. Хорошо, отец, я готов довериться тебе.
Глава 10
Каждый раз, проезжая по Сиднею, Крег вновь и вновь поражался изменениям, произошедшим в городе с того времени, когда его впервые в колонне каторжников провели по улицам, которые выглядели тогда деревенскими.
Экипаж свернул на Джордж-стрит, откуда открывалась широкая панорама города. Вокруг мальчики в матросских костюмчиках и шапочках с кисточками и девочки – в платьях, из-под которых выглядывали кружевные панталончики, и широкополых соломенных шляпах с длинными лентами играли в мяч и катали обручи. Их матери прятались под вуалями, защищаясь от солнца зонтами.
«Адди, – подумал он, – разгуливала бы среди всех этих изнеженных дамочек с непокрытой головой и обнаженными руками, как губка, впитывая благотворный солнечный свет».
Мужчин отличало разнообразие головных уборов – мелькали цилиндры, котелки, матросские шапочки, военные фуражки, соломенные шляпы.
Здания по обеим сторонам улицы давили своей мрачной официальностью. Преобладал георгианский стиль – темный камень, мрамор, греческие колонны и портики. Архитектура отличалась гармоничностью и геометрической правильностью.
– Вы сказали, Центральный почтамт? – переспросил возница, приостанавливаясь.
– Мне нужна гостиница напротив него, – ответил Крег. – Кажется, она называется «Ворон».
Сиднейский Центральный почтамт не уступал по своему внушительному виду ни одному из правительственных учреждений на Уайтхолл-стрит в Лондоне, напоминая своими восемью дорическими колоннами и фризом над мраморным портиком знаменитый Парфенон.
Кэролайн Чисхолм, сопровождаемая лакеем, уже ожидала его в вестибюле роскошной гостиницы.
Крег с поклоном поцеловал протянутую руку.
– Извините за опоздание, дорогая Кэролайн, – сказал Крег. Она посмотрела на него сквозь опущенные ресницы с видом скромницы.
– Не извиняйтесь, Макс. Я прождала бы вас целую вечность, если бы была вознаграждена за это. Но вы отвергаете мои чувства.
Он снова поцеловал ее руку.
– Какой человек в здравом уме отвергнет чувства такой очаровательной женщины, как вы, дорогая? – ответил он в тон ей и вздохнул. – Увы, в вашем присутствии я теряю самообладание. Но ведь вы замужняя женщина. Да еще и жена одного из моих самых близких друзей.
Ее серые глаза взглянули на него с упреком.
– И почему меня всегда тянет к мужчинам, наделенным невероятной предприимчивостью и в то же время строжайшим чувством ответственности? Печальная закономерность, – произнесла она, сморщив свой дерзкий носик.
