Обжигающий огонь страсти

      Оторвав взгляд от его лица, странно взволнованная этой встречей, она с легким раздражением бросила конюху:
      – Спасибо, Кент. Завтра утром я еще поработаю с ним. – И, расправив плечи, постукивая себя кнутовищем по бедру, она поспешила удалиться.
      «Почему она уходит так быстро, чуть ли не убегает?» – думал Рейли, потирая ладонью свою тяжелую, с синеватой щетиной челюсть. Он в шутку ударил Крега по руке своим огромным, точно каменный молот, кулачищем.
      – Видать, ты ее сильно расстроил, Мак-Дугал. Тем, что так поколотил ее молодого человека.
      Все рассмеялись, а Рейли обратился к конюху:
      – Возьми его в оборот, Кент. Он парень здоровый и должен как следует вкалывать.
      Рейли с Флинном ушли, а Томпсон дружески коснулся руки Крега.
      – Я рад, что ты будешь работать у меня, Мак. Нам тут нужны руки.
      Томпсон был худощавым человеком с приятным морщинистым лицом и коротко стриженными песочного цвета волосами. Лет ему было около сорока.
      – Ты что-нибудь знаешь о лошадях, парень? – спросил он Крега.
      – Только увертывался от кебов в Лондоне. Но лошади мне всегда нравились. Я любил рассматривать их на картинках, читать про них в книжках.
      – Ну что ж, для начала и это неплохо. Когда есть желание и интерес, любое дело дается легко. Пойдем, я дам тебе какую-нибудь работу.
      Остаток дня Крег провел, чистя стойла и таская лошадям корм и воду. Их было одиннадцать да еще две собаки – Джим и Джейн. По ночам они сторожили конюшню, отгоняя динго и прочих хищников.
      С самого первого дня Крег прекрасно поладил с лошадьми, среди которых было пять ездовых и шесть упряжных – этих впрягали в телеги и экипажи. Больше всего ему нравились благородные, горячего нрава верховые лошади, особенно новый жеребец – Сверкающий Луч.
      – Бьюсь об заклад, что я тоже скоро буду ездить на Луче, – как-то сказал он Бобби Карру, другому помощнику конюха.
      – Эй, Кент! – крикнул Карр. – Этот парень хочет покататься на Луче.
      Конюх подошел с широкой ухмылкой.
      – В самом деле? – Он погладил заросший седой щетиной подбородок. – Крег – парень как будто толковый, и лошади его любят. Ну что ж, я дам ему шанс показать себя. Седлай Луча, Бобби. А ты, приятель, смотри, как это делается.
      Конюх внимательно наблюдал за Бобби, делая для себя мысленные пометы.
      – Потник. Седло. Подпруга. Мундштук. Уздечка. Поводья, – объяснял Бобби.
      Крег не сомневался, что с некоторой подсказкой сможет проделать все то же самое.
      – Дайте мне отвести его в загон, – попросил он. Бобби ухмыльнулся, подмигнул Томпсону и передал юноше поводья. Рослый жеребец покорно последовал во двор, а потом в загон.
      – Держи коня за узду, – сказал Томпсон Бобби, – а я помогу парню сесть в седло. Нет-нет, Мак-Дугал, ты не по лестнице карабкаешься. Вставь левую ногу в стремя. А теперь закидывай правую ногу. Вот так, парень.
      Крег с трудом уселся в седло, едва не раздавив свое хозяйство о седельную луку.
      – Господи! – невольно вырвалось у него. Мужчины рассмеялись.
      – Ничего, парень. Со временем твои причиндалы и задница притрутся, перестанут болеть. Ты готов?
      – Отпустите его. – Крег слегка подтянул поводья и сжал коленями бока Луча, как это делала девушка. – Пошел!
      Последующее, как ему казалось, происходило во сне.
      Конь рванулся вперед, словно вылетевшая из ружья пуля. Крег резко откинулся назад. Стиснув зубы, он крепко вцепился в поводья, только это и спасло его от падения. Поводья натянулись, и конь внезапно остановился. На сей раз незадачливого наездника швырнуло вперед, и, чтобы не упасть, он обхватил руками могучую шею Сверкающего Луча. Непривычный к такому бесцеремонному обращению, жеребец тут же поднялся на дыбы и резко мотнул головой. Взвившись в воздух, Крег перелетел через ограду и шлепнулся на связки сена.
      Удар, однако, был очень силен. Все плыло перед глазами Крега, он с трудом различал две стоявшие возле него и заливавшиеся истерическим смехом фигуры.
      Наконец расплывчатые фигуры превратились в хохочущих Томпсона и Карра.
      – Вот смехота-то, – надрывался Карр.
      – Да уж, отличился, – сказал Томпсон. – Так ты все еще хочешь быть наездником, мастер Крег?
      – Почему нет? – Приподнявшись, юноша стал отряхивать пыль с куртки и штанов. – Конечно, придется хорошенько потренироваться.
      – Если только ты останешься в живых, – раздался девичий голос.
      Мужчины резко повернулись. Они во все глаза смотрели на Аделаиду Диринг. Девушка уже успела сменить костюм для верховой езды на платье с высоким корсажем, а на шею повязала бледно-лиловую кружевную косынку.
      – Мы даже не слышали, как вы подошли, мисс Диринг, – как бы извиняясь, пробормотал Томпсон.
      – Где уж вам услышать? Вы были так увлечены, стараясь сделать посмешище из Мак-Дугала. – На ее розовых губах играла едва заметная усмешка. Усмешка эта была обманчива, на самом деле ей было отнюдь не весело. – Ты раньше никогда не садился на лошадь? – спросила она Крега.
      – Нет, мисс.
      – Луч, как видно, знает это лучше, чем вы трое. – Она подошла к изгороди и перегнулась, чтобы погладить гриву коня. Совсем успокоившись, тот щипал траву, что росла вокруг столбов. – Молодчина, Луч, ты показал этому наезднику, чего он стоит.
      Она посмотрела на приунывших каторжников:
      – Вы представляете, что с вами сделал бы мой отец, если бы из-за вашей дурацкой шутки лошадь покалечилась? Не миновать бы вам порки. Всем троим. – Ее глаза полыхали изумрудным огнем. – Ладно. Вы, Томпсон и Карр, отведите Луча обратно в конюшню. И его надо хорошенько почистить. А я хочу поговорить с мастером Крегом Мак-Дугалом.
      – Да, мисс. – Конюх и его помощник бросились выполнять приказание.
      Крег медленно поднялся с сена.
      – Это… все… моя вина, мисс. Не ругайте их. Я так хотел покататься на этом коне.
      Она с надменным видом склонила голову набок.
      – Ты не знал, что затеваешь, поэтому следует сделать скидку на твое незнание, но я не могу простить Томпсона и Карра. Они не должны были допускать, чтобы новичок садился на такого норовистого коня. Если ты в самом деле хочешь научиться верховой езде…
      – Очень хочу, – перебил Крег.
      – Тогда ты должен начинать обучение на такой кроткой кобыле, как Сара, Джейн или Керри. Когда освоишься у нас и у тебя появится свободное время, я обучу тебя основам верховой езды.
      В изумлении заморгав, юноша осмотрелся, словно боялся, что их подслушивают.
      – Но ведь это не положено, мисс. Я же каторжник. Она улыбнулась:
      – А кто посмеет сказать, что это не положено?
      – Ваш отец, например.
      Адди нахмурилась. Она понимала, что Крег прав. И ее отца, и Джона Мак-Артура хватил бы удар, если бы они узнали, что дочь свободного поселенца, крупного землевладельца и компаньона самого могущественного человека в Новом Южном Уэльсе водится с каторжником, да еще с таким, который в первый же день своего пребывания в стране напал на сына другого крупного землевладельца. И все же она испытывала к нему непреодолимое влечение; ей хотелось прикасаться к нему, ощущать его плоть. Невольно смутившись, она сказала:
      – Я думаю, что нам следует представиться друг другу. Я Аделаида Диринг.
      Покраснев до корней волос, он протянул руку. К его удивлению, ее маленькая атласно-гладкая ручка обладала немалой силой. У нее было крепкое мужское пожатие, и это придавало ей еще больше очарования.
      Обмениваясь рукопожатием, они не проронили ни слова. Крегу казалось, что язык его прилип к нёбу. Колени его подгибались.
      Такое же чувство испытывала и Аделаида. Чтобы скрыть внезапно охватившую ее слабость, она присела на охапку сена, продолжая держать его за руку. И связывавшие их таинственные токи становились все более ощутимыми.
      Наконец Крег, движимый инстинктом самосохранения, отнял свою руку, чтобы нарушить незримые чары. Если бы их физический контакт продлился еще несколько мгновений, он, потеряв самообладание, заключил бы ее в объятия, начал бы целовать ее губы, ласкать обнаженные руки, плечи, груди. Узнай об этом ее отец, он пришел бы в ярость и приказал бы засечь его до смерти или повесить на верхушке эвкалипта, стоявшего за амбаром. И кто осудил бы его за это?
      Во всяком случае, не он, Крег. Уже то, что он позволяет себе так думать об этой богине, заслуживает жесточайшего наказания. Такое ничтожество, как он, достойно лишь ползать у ее ног подобно земляному червю.
      – Простите, мисс, – пробормотал Крег, потупившись.
      – За что?
      – За то, что… – «За то, что я думаю», – должен был он сказать. Но предпочел солгать: – За то, что я ездил на вашей лошади.
      Адди рассмеялась:
      – Но ты же не ездил на Луче. Не льсти себе.
      От ее смеха на его глаза едва не навернулись слезы. Когда-то он работал разносчиком мясных изделий и однажды принес котлеты в богатый дом на Беркли-сквер. Стоя у входа в кухню, он заглянул в открытую дверь и увидел играющую на клавесине молодую женщину. У него тогда перехватило дыхание от ее игры. Точно так же, как сейчас – от смеха Адди.
      – Какое преступление ты совершил, Мак-Дугал? Могу я называть тебя Крегом?
      – Да, мисс. Можете называть меня, как вам нравится.
      – А ты можешь называть меня Адди.
      – О нет, мисс.
      – Я настаиваю.
      – Ну тогда – мисс Адди.
      Вздохнув, она тряхнула своими золотистыми волосами:
      – Ну что ж, начнем хотя бы с этого. Так какое же ужасное преступление ты совершил? Убийство? Изнасилование? Ограбление?
      Он усмехнулся, показав ровные зубы. Она поморщилась, когда на нее пахнуло запахом пота. Похожий запах исходил от Сверкающего Луча.
      – Я не совершал ничего подобного, мисс… Адди. Просто стащил хлеб для своих сестренок.
      – Хлеб?! – воскликнула она, пораженная. – За это тебя и арестовали?
      – Да. Мне не повезло.
      Боль и сочувствие, отобразившиеся на лице девушки, были бальзамом для его ран.
      – Суровое наказание. А как же… твоя семья?
      – Мать и отец – пропойцы, не вылазят из пивной. Не покидают, – поправился он, смутившись.
      Адди улыбнулась.
      – Я думаю, «не вылазят» – выразительнее. Но что стало с твоими сестрами?
      – Их, наверное, отправили в сиротский приют. Улыбка ее сразу же погасла.
      – Не огорчайтесь, мисс. В приюте им будет лучше, чем дома, с родителями. Ведь и мне тоже куда лучше здесь, чем в Лондоне.
      – Странно, я бы сказала.
      – Ничего странного. Даже на борту корабля, этой плавучей тюрьмы, я ел лучше, чем дома. А здесь – и вовсе рай.
      Мясо, хлеб каждый день. Сахар, табак. Воскресенье – нерабочий день. Чудесная жизнь!
      Тут Крег увидел, что по тропинке к конюшне идет Колин Рейли.
      – Появился мой босс. Мне лучше приняться за работу. Спасибо за доброту, мисс…
      – Адди.
      – Да, конечно. – Неловко поклонившись, он пошел прочь.
      – Крег! – крикнула она ему вслед. – Я помню свое обещание. Научу тебя верховой езде, и это поможет тебе занять более приличное место на ферме.
      – Спасибо.
      – Я хочу, чтобы ты стал моим другом.
      Уже в дверях конюшни он оглянулся. Молодых людей переполняло все то же теплое чувство. Они робко улыбались друг другу. Адди послала Крегу воздушный поцелуй, и он почувствовал, что у него закружилась голова. Чуть пошатываясь, юноша вошел в конюшню и доложил Томпсону о своем приходе.
      Конюх нахмурился:
      – Что с тобой, Мак-Дугал? Ты, видно, совсем ошалел от падения с лошади. А ну бери метлу и за работу.
      Рабочий день кончился с заходом солнца. Зайдя в конюшню, Рейли отвел Крега в его жилье, где познакомил с остальными работниками.
      Шона Флинна Крег уже знал, а теперь познакомился и со смуглым евреем средних лет по фамилии Мордекай.
      – Дэнни Мордекай, – произнес тот с широкой улыбкой, протягивая Крегу руку. – За что тебя сослали, приятель?
      Крег объяснил и, в свою очередь, выслушал объяснение Мордекая:
      – Много лет я мечтал увезти свою семью из города, этого гнезда пороков, – сказал Дэнни. – Наконец мне удалось сколотить небольшой капиталец, и мы уехали на запряженной быками повозке в Челмсуорт в Эссексе, где я открыл лавочку. Мануфактурные товары, всякая всячина. – Он поник головой, вспоминая случившееся. – Но там было не так, как в городе. Там мы оказались единственными евреями, и местные жители презирали нас. Однажды три женщины подняли крик, что я обсчитал одну из них. Она, мол, дала мне пять фунтов, хотя на самом деле дала всего один. Никто даже и слушать не стал мои оправдания. – Дэнни горько усмехнулся. – Так они избавились от евреев, заслали на другой конец света.
      Рассказ Дэнни опечалил Крега. Жизнь Мордекая сложилась даже еще более трагично, чем его собственная.
      Это не помешало Шону Флинну в шутку заметить:
      – Трудно сказать, кого эти англичане ненавидят больше – вас, евреев, или нас, ирландцев. А что скажешь ты, приятель? – Он посмотрел на приземистого, коренастого мужчину с густыми курчавыми волосами и грубыми чертами лица, смягченными улыбкой.
      – Джордж Рэнд, – представился тот, пожимая руку Флинну и Крегу. – Я был фармацевтом.
      – Продавал всякое зелье?
      – Нет, у меня был патент, – с гордостью ответил Рэнд. – Но как-то раз пьяный доктор выписал не тот, какой надо, рецепт, и ребенок умер. Доктор был человеком влиятельным и всю вину возложил на меня…
      – Все мы равны перед законом и Богом, – насмешливо заметил Флинн.
      Разговор этот происходил за ужином, состоявшим из мясных консервов, хлеба, топленого сала, местной разновидности кабачков и крепкого чая.
      Крег до боли набил себе живот и принял предложенную Мордекаем сигару, которую бывший торговец хранил вместе с завернутым в сухие листья табаком.
      – Такого вкусного ужина я еще никогда не ел, – сказал юноша. – Он даже лучше, чем тот, которым угощали в губернаторском доме.
      Рэнд вытащил головешку из топившейся плиты и закурил сигару.
      – Работа на свежем воздухе возбуждает аппетит. Завтра утром у нас будет маллигетони.
      – Что это такое?
      – Индийский суп из говядины или молодой баранины с карри.
      – У меня уже слюнки текут, – усмехнулся Крег. – Боюсь, он будет сниться мне во сне.
      В эту ночь ему снилась гибкая, как ветка ивы, лучистая химера, витавшая над его кроватью. Химера пряталась под тысячей прозрачных покрывал. Крег снимал их одно за другим, пока не осталось последнее. И тут перед ним, точно привидение, возникла девушка с золотыми волосами, струившимися по спине. Девушка с благородным овалом лица и хрустально-прозрачными глазами. С небольшими грудями. И с такой тонкой талией, что он мог бы обхватить ее пальцами. Затаив дыхание он откинул последнее покрывало, и девушка предстала перед ним нагая. Она тянула к нему руки и бесстыдно улыбалась. Крег застонал, упал перед ней на колени и обвил руками ее ноги. Затем его ладони легли на ее ягодицы. Кожа у нее была цвета сливок. Он припал губами к ее животу, и его обдало сладостным благоуханием. Она положила руки ему на плечи, и он опустился чуть ниже. Курчавые волоски холмика любви щекотали его ноздри, разжигая в нем нестерпимое желание.
      Крег блаженно застонал, и лежанка под ним заскрипела. Затем раздался сдержанный смех, и кто-то сказал:
      – Уйми своего милого дружка, Мак, а то он что-то у тебя разгулялся.

КНИГА ВТОРАЯ

Глава 1

      Благодаря наставничеству Аделаиды Крег через шесть месяцев стал превосходным наездником. Его даже заметил сам Джон Мак-Артур, и вскоре юноша был назначен помощником Шона Флинна. Оба парня завоевали репутацию лучших объездчиков во всей Парраматте. К концу второго года Крег уже пользовался полной самостоятельностью. У него появился теперь свой конь по кличке Черный Рыцарь. Каждый день Крег дважды проезжал ферму, поправляя там, где требовалось, ограду. Почти все время Мак-Дугал проводил на свежем воздухе и очень окреп. Он любил открытые пространства, любил жаркое австралийское солнце и ветры, обдувающие щеки.
      Аппетит у него был отменный. Только за первый год Крег поправился на тридцать фунтов и вырос на три дюйма. Его волосы выгорели на солнце, на загорелом, как у туземцев, лице ярко сверкали голубые глаза.
      – Он самый красивый мужчина среди всех, кого я знаю, – призналась Адди своему брату Джейсону.
      Это признание не очень-то порадовало его.
      – Что произошло между тобой и Джоном? Почему ты всегда, под тем или иным предлогом, избегаешь его?
      – Ничего не произошло. Абсолютно ничего. Между мной и Джоном никогда не было ничего серьезного. Просто детское увлечение.
      Джейсон знал, что сестра лжет, и она знала, что он об этом знает.
      – Это все из-за него, из-за шотландского каторжника? Она окинула брата надменным взглядом:
      – Ты имеешь в виду Крега Мак-Дугала? Не будь дураком, Джейсон. Он никогда ко мне даже не прикасался.
      – Хотел бы я тебе верить. Но уж слишком часто вы с ним разъезжаете по всяким глухим местам.
      – Я учила его верховой езде. Вот и все.
      – Ладно. Я только прошу тебя быть повежливее с Джоном Блэндингсом. Он ведь мой лучший друг.
      – Я всегда вежлива с Джоном.
      Но вовсе не вежливости хотел от Адди Джон. После злополучного происшествия на губернаторском балу они больше ни разу не были близки. А он так хотел этой близости… Однажды даже умолял ее на коленях:
      – Полюби меня снова, Адди. Я смертельно тоскую по тебе.
      – Пожалуйста, возьми себя в руки, Джон, – сказала она. – Не могу видеть, как ты унижаешься. У нас никогда не было настоящей любви. А то, что было, – это просто так…
      – Шлюха! – в ярости выкрикнул он. – Ты путаешься теперь с этим паршивым шотландцем.
      – Ты ведешь себя глупо, Джон, – с презрением в голосе сказала она. – Держи себя в руках.
      Адди резко повернулась и пошла прочь.
      – Прости меня! Я не хотел этого говорить! Ты довела меня до исступления! – кричал он ей вслед.
      Она заткнула уши, чтобы не слышать его.
      Не глупо ли, что брат и Джон обвиняют ее в близости с Крегом Мак-Дугалом? Ведь она не лжет. Если Крег и прикасался к ней, то только случайно. Такие целомудренные отношения установились между ними не по желанию Адди. Господь знает, какие уловки пускала она в ход, чтобы соблазнить его. Как отчаянно флиртовала. Ездила без нижнего белья, чтобы заметнее были груди. Старалась оказаться впереди него и ходила, покачивая бедрами. Но молодой шотландец оказался железным человеком. А поговорить с ним напрямую Адди не решалась. Для этого она была слишком горда.
      Имелось, конечно, еще одно объяснение, о котором она даже боялась думать. Она слышала и читала, что кое-кто из мужчин оказывает предпочтение мужчинам же. Но трудно было представить, чтобы такой человек, как Крег, мог быть извращенцем. И все же он упорно старался держать Адди на расстоянии. Иногда он вел себя так, будто ее вообще не существует.
      Знала бы она, каким мучениям подвергает Крега своим кокетством! Из чувства самосохранения он стал избегать ее. Но она почти постоянно присутствовала в его мыслях. Это было как наваждение.
      Чтобы усмирить буйство плоти, он старался работать до изнеможения. Сделав все ему порученное, отыскивал Колина Рейли или Сэмюела Диринга и просил дать ему какую-нибудь дополнительную работу.
      Диринг проникся к юноше симпатией. Крег даже сумел завоевать расположение Мак-Артура.
      – Сдается мне, из него может получиться неплохой надсмотрщик, Сэм, – сказал Мак-Артур своему помощнику. – Выучи его.
      С этого времени между Крегом Мак-Дугалом и Сэмом Дирингом установились добрые отношения.
 
      Сэмюел Диринг считался одним из лучших английских ветеринаров, и Мак-Артур сумел вовлечь его в дело, которому суждено было превратиться в самое преуспевающее в Австралии, – они выращивали овец-мериносов.
      Обучение Крега началось в загонах для овец. Каждый вечер перед сном он повторял уроки Сэма и вскоре уже неплохо разбирался в породах овец.
      – Овцы – идеальные животные для скотоводства, – проповедовал Сэм. – Они могут пастись на самых скудных пастбищах, где другой скот подох бы с голоду. Они объедают траву до самых корней и, уж поверь, пожирают даже сорняки.
      В семнадцатый день рождения Мак-Дугала, перед тем как он отправился объезжать ферму, Сэм подозвал его к себе.
      – Возвращайся к четырем часам, – сказал он. – У меня есть для тебя небольшое поручение.
      – Можете на меня рассчитывать.
      Не задумываясь над тем, что это за поручение, Крег пустил Черного Рыцаря рысью. Вот уже несколько недель он наблюдал, как одна семья строит дом у северной границы фермы. Работа была уже почти завершена, и Крег нередко, останавливаясь там, обменивался шутками с отцом и сыном, своим сверстником. Там же жили и мать с дочерью, полногрудой двадцатилетней девушкой. Девушка была круглолицая, с длинными каштановыми волосами и голубыми глазами. Звали ее Стелла.
      Девушка обычно выносила ему кружку ледяной колодезной воды. Она была не слишком разговорчива – предпочитала слушать, застенчиво потупив глаза.
      Накануне ее отец, Бен Джонсон, сказал Крегу:
      – Завтра с утра мы с матерью и Бобом отправляемся в Сидней. Надо купить семена и кое-какой инвентарь. Стелла остается, чтобы присматривать за курами, свиньями и коровами. Мы были бы очень тебе обязаны, если бы ты приглядел за ней.
      – Хорошо, сэр, – с улыбкой ответил Крег. – Но только зря вы за нее беспокоитесь. Здесь женщина может чувствовать себя в большей безопасности, чем в Лондоне.
      Джонсон хохотнул:
      – Ты, наверно, прав, сынок, но нам будет спокойнее, если ты будешь где-нибудь поблизости.
      – Я заеду поменять тут несколько столбов, – обещал Крег. Когда утром он свернул к их дому, то увидел, что Стела развешивает белье. Он помахал ей рукой, и она помахала в ответ, после чего Крег поехал к сараю, где были сложены столбы и инструменты. Он взял два столба, моток колючей проволоки, кусачки, гвозди и молот и вернулся обратно к незадолго до того сожженному молнией столбу. Заменив столб, вогнал его глубоко в землю тяжелым молотом. Затем прикрепил проволоку к столбу. К этому времени солнце было почти в зените, и Крег изнывал от жажды и голода.
      Когда он вернулся к дому Джонсона, Стелла уже ждала его у ограды с ведром воды.
      – Вот спасибо тебе, милая. – Он взял ведро, поставил на землю и, опустившись на колени, стал с жадностью пить. Напившись, снял рубашку и вылил оставшуюся воду на голову и плечи.
      Девушка весело засмеялась.
      – Если хочешь как следует выкупаться, зайди в дом, и я приготовлю тебе теплую ванну.
      Он взглянул на нее с некоторым удивлением. Предлагать подобное? Казалось, это было не в характере робкой, застенчивой и сдержанной девушки.
      – Приготовишь для меня ванну? – Он рассмеялся. – Представляю, что было бы, если бы твои родные вернулись и обнаружили меня в своей ванне.
      Крег окинул ее внимательным взглядом – так, словно видел впервые. Заметив, что она смотрит с восхищением на его обнаженный торс, он почувствовал некоторое смущение.
      – В это время дня можно легко обгореть, – сказал он, надевая рубашку.
      – Ерунда, – фыркнула Стелла, – ты уже и так черный, как негр. – Она разгладила свою клетчатую юбку. – Папа купил мне ее в Портсмуте, но сегодня я надела ее в первый раз.
      – Юбка хорошенькая. Да и блузка тоже.
      Его взгляд был прикован к широкому вороту блузы, вернее, ко впадине между налитыми грудями.
      «Угомонись, проклятый дьявол, толкающий меня в объятия чистых девиц. Ты и во сне не даешь мне покоя. И все же угомонись, отстань», – мысленно взывал он.
      – Спасибо. – Она зарделась и смахнула с высокого лба прядь волос. Этот ничего не значащий жест неожиданно разжег в нем желание.
      – Может, зайдешь в дом и поешь вместе со мной? – предложила Стелла.
      – Я бы с удовольствием. Но может быть, твои родители будут недовольны?
      – Нет. Если хочешь знать, это подсказала мне сама мама. Он перелез через изгородь, и они пошли к дому, типичной постройке того времени с двумя этажами впереди и одним сзади. За домом находился сарай, рядом с которым Джонсон и его сын начали строить ветряную мельницу.
      – Тут в лесу у нас работают каторжники, скованные общей цепью, – сказала Стелла, показывая на берег реки неподалеку, где росли эвкалипты.
      Крег вздрогнул. Если бы не заступничество губернатора Блая, и он бы тоже работал сейчас в одной из таких групп. Вполне вероятно, что и не дожил бы до этого времени. О каторжниках на одной цепи рассказывали такое, что кровь стыла в жилах. Немногие уцелевшие показывали шрамы с гордостью солдат, бряцающих своими медалями.
      Один старый каторжник, работавший теперь у Диринга, рассказывал жуткие истории о том, как их пороли.
      – Не так важно, насколько силен надсмотрщик, важно, насколько вынослив тот, кого подвергают порке. Некоторые могут выдержать и тысячу плетей. Другие погибают после ста. Говорят, что главное – вынести первые пятьдесят, тогда у тебя хороший шанс выжить. После пятидесяти ударов ты уже ничего не чувствуешь.
      Глаза Стеллы горели каким-то необычным светом, ее грудь высоко вздымалась, когда Крег рассказывал ей про этого каторжника. Слушая, она то и дело облизывала губы.
      – Страшное, наверно, зрелище, когда человека запарывают до смерти. – Поймав на себе укоризненный взгляд юноши, она поспешно добавила: – Нет, конечно, сама я не хотела бы это видеть.
      – Надеюсь, нет.
      Она провела его через заднюю дверь на кухню.
      – Как насчет овечьего сыра и заливного?
      – Угощение просто королевское, Стелла. Могу я называть тебя Стеллой?
      – А как же еще? Ведь это мое имя.
      Они засмеялись. Она усадила Крега и поставила перед ним кувшин холодного молока. Прежде чем отпить, он сказал:
      – Могу я сперва умыться? Она указала на умывальник.
      – Не передумал насчет ванны?
      Жар в паху, казалось, помутил его рассудок.
      – Почему бы и нет? – сказал он не раздумывая. – Можно и ванну. Если это не затруднит тебя.
      – Совсем нет. Ты пока ешь, а я сейчас. Вода уже греется. – Стелла показала на каменную плиту в глубине кухни, где над огнем был подвешен большой медный котел.
      Она достала из кладовой большую жестяную ванну и поднесла ее к плите.
      – Какая большая, – заметил Крег. – И на двоих хватит. Она внимательно посмотрела на него и улыбнулась. Крег опустил глаза, и его щеки залились румянцем. Когда он насытился, Стелла сказала:
      – Ну а теперь мойся, а то вода остынет. Он смущенно улыбнулся:
      – Я жду, когда ты выйдешь.
      – А зачем мне выходить? Я всегда тру спину брату и отцу. Я всю жизнь жила на ферме, и меня мало чем можно смутить.
      Крег был ошеломлен подобной откровенностью. Он-то, дурак, думал, что Стелла робкая, наивная девушка. А она открыто предлагает ему себя…
      А может, все это лишь игра, притворство? Может, западня? Вот сейчас он протянет к ней руку, и она закричит: «Помогите!»
      Она вышла, закрыв за собой дверь, но ее мелодичный смех все еще звенел у него в ушах.
      – Плевать я на все хотел! – пробормотал Крег и начал сбрасывать с себя одежду.
      Оказавшись голышом, он вдруг почувствовал себя уязвимым. Казалось, за ним следят чьи-то глаза. Крег посмотрел на дверь, затем на окна; чудилось, что вот-вот появится смеющаяся Стелла.
      Но до чего же приятно было лежать в настоящей ванне с теплой водой и пенным мылом. Крег закрыл глаза и попытался освободить свое воображение от осаждавших его видений – обнаженных женских тел. Интересно, почему Сэм Диринг велел ему вернуться сегодня пораньше? Непонятно. И тут Крег вспомнил, что сегодня день его рождения…
      – Надеюсь, ты передумал и разрешишь мне потереть тебе спину? – неожиданно раздался веселый голос.
      О Господи! Пресветлый Господи!
      Но плоть отказывалась внять голосу рассудка. Ухмыльнувшись, он вручил Стелле кусок мыла.
      – Ох, и приятно же это, должно быть.
      Крег чуть наклонился, и девушка принялась втирать пышную желтую пену в его шею и плечи.
      – Ну как, хорошо?
      – Чудесно.
      Чудесно, но может быть еще чудеснее. Эти мягкие белые женские руки так ласково растирают его тело. Он с трудом сдерживался, чтобы не схватить ее за руку.
      Однако Стелла, казалось, прочитала его мысли. Внезапно ее рука скользнула Крегу на грудь.
      – Теперь надо и здесь помыть, – сказала она.
      Ее пальцы прошлись по его напрягшемуся животу и стали шарить между ног.
      – Что тут у нас? – проворковала она, и маска скромности сразу же слетела с ее лица. Теперь ее голос был хриплым от страсти. Веки же как будто налились свинцом, щеки и губы, казалось, распухли. Она наклонилась, чтобы поцеловать его.
      – Еще, еще, – пробормотал он, когда она убрала руку.
      – Но ты же сказал, что ванна может вместить и двоих. Стелла стала с лихорадочной быстротой раздеваться. Крег в восторге наблюдал за ней и не был разочарован в своих ожиданиях. Ее груди были точно спелые дыни, соски – как две клубники. Она была широка в бедрах, но не толстая. Впрочем, полные женщины были в его вкусе. Хотя он и отдавал должное красоте таких стройных и гибких фигур, как у Адди.
      «Как ты можешь думать об Адди в такой момент?» – тут же мысленно осудил он себя.
      Дрожа от желания, она шагнула в ванну и уселась на его бедра.
      – Никогда не занимался этим в ванне, – сказал он, когда они стали возиться, примеряясь друг к другу.
      Хихикнув, она легонько укусила его за ухо.
      – А я занималась.
      – Правда? Так ты все это время дурачила меня, Стелла. А я-то думал, что ты такая скромница…
      – А ты поменьше думай.
      Она нащупала его отвердевшую плоть и со стоном опустилась между его ног. Глаза ее закатились.
      По мере того как разгорался их пыл, вода все обильнее разбрызгивалась по кухне. Когда же они, наконец, успокоились, воды в ванне осталось всего на два дюйма.
      Крег поспешно оделся, опасаясь, как бы вдруг не нагрянули родители и брат Стеллы. Совесть вновь возвысила свой на время притихший голос: «В один прекрасный день ты из-за собственной глупости окажешься среди скованных общей цепью каторжников да еще и получишь тысячу плетей».