Калеб снял одежду, радуясь тому, что в форте ему удалось как следует вымыться. Конечно, пришлось немного задержаться, но зато он вымыл голову и оттер глубоко въевшуюся в кожу грязь. Он удачно сторговался на рынке и приобрел новый отбеленный костюм из оленьей кожи.
      Линда и Джесс спали на чердаке. Они всегда оставались с Сарой, когда Калеб куда-нибудь уезжал. И поскольку у них не было твердой уверенности, что Калеб вернется сегодня ночью, Линда не рискнула оставить мать одну в доме. Джеймс, который ездил вместе с отцом, смертельно устал и быстро уснул на полу, а Кейл, к огромному разочарованию Линды, остался в форте со своими друзьями-индейцами.
      Калеб отодвинул занавеску на двери и еще раз взглянул на спящего Джеймса. Во время поездки Джеймс опять немного повздорил с Кейлом. Калеб пытался поговорить с сыном, но безуспешно, и почти весь обратный путь они проделали молча. Жаль, что у него не было той близости с младшим сыном, была у него с Томом.
      Калеб вздохнул, думая о том, что еще можно сделать. Скорее всего, ничего. Возможно, время расставит все на свои места и Джеймс окончательно определится, с кем он. Вряд ли кто-нибудь лучше Калеба знает, что значит жить между двух миров. Возможно, для Джеймса это еще труднее, потому что он выглядит белым.
      Калеб посмотрел на Сару. Какая она красивая! Для него она всегда останется такой. Неужели Джеймс винит его в том, что он сделал невыносимой жизнь матери? Но он не нуждается в обвинениях и упреках; он сам постоянно испытывает перед ней вину. Он любит ее, но мир устроен так, что индеец не может любить белую женщину и при этом оставаться счастливым.
      Он попытался отбросить грустные мысли и думать о хорошем. По крайней мере, Сара поправляется, и ему удалось продать лошадей полковнику Керни. Он накупил продуктов и привез Саре подарок – красивую брошь из слоновой кости и золота, которая стоит целое состояние. Калеб не часто тратил деньги на то, что не было в действительности необходимо, но он хотел сделать Саре приятное. Он до сих пор не опомнился от того, как ему пришлось ковыряться в ее ране, отыскивая злосчастную пулю, причиняя при этом Саре мучительную боль.
      Калеб погасил фонарь, заботливо оставленный для него Сарой, и осторожно залез под одеяло. Сара тихо застонала во сне и придвинулась ближе. Калеб не удержался и обнял жену, чувствуя ее нежное тело под тонкой ночной рубашкой. Сара проснулась и повернулась к нему.
      – Калеб, который час? Он поцеловал ее в щеку.
      – Очень-очень поздно. Я не хотел будить тебя, – прошептал он.
      – Ничего. По крайней мере, все закончилось, и ты дома.
      Он погладил ее густые волосы.
      – Это точно. Теперь можно спать. Утром поговорим. – Калеб вытянулся на спине и вздохнул. – Просто не верится, что ты так быстро поправляешься. Прошло всего девять дней. Хорошо, что все обошлось.
      Сара протянула руку и погладила его грудь.
      – Калеб, я… – слезы хлынули у нее из глаз. Встревоженный Калеб приподнялся на локте, глядя на нее.
      – Сара, что случилось?
      Слезы душили ее, она не могла говорить. Калеб осторожно обнял жену, стараясь не задеть раненое плечо. Он ждал, пока она заговорит.
      – Просто… запоздавшая реакция, – наконец прошептала она. – Это мог быть ты или Джеймс. Слава богу, что никто из семьи не пострадал.
      Он нежно поцеловал ее.
      – Не плачь, Сара. Я не выношу, когда ты плачешь. И самое худшее, что именно я – причина этих слез.
      – Нет, Калеб. Это неправда. Ты – мое счастье. – Сара погладила его по щеке. – Люби меня, Калеб, – прошептала она.
      Он взял ее руку и поцеловал ладонь.
      – Ты еще недостаточно окрепла.
      – Ты будешь осторожен. Если плечо не трогать, то оно почти не болит. Я хочу убедиться, что ты действительно здесь и все в порядке.
      Улыбнувшись, он погладил ее по волосам.
      – Да, я действительно здесь и все в полном порядке. Тебе нужен отдых, Сара.
      – Пожалуйста, – настаивала она. – Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.
      Калеб достаточно хорошо знал свою любимую, чтобы представить, как она покраснела от этих слов. Несмотря на годы, прожитые вместе, Сара никогда не проявляла инициативы в постели и была крайне стыдлива. Он подавил в себе желание подразнить ее, боясь смутить ее или обидеть.
      Его рука медленно поползла вниз и стала ласкать интимные места Сары.
      – Ты уверена?
      – Да, – едва слышно ответила Сара, слабея от его прикосновения.
      Она наклонилась и поцеловала его мускулистую грудь.
      – Я хочу, чтобы ты вошел в меня, Калеб.
      Сара знала, что ее слова звучат бесстыдно, но была уверена, что муж правильно поймет ее. Калеб испытывал возбуждение от близости обнаженного тела Сары, и через несколько мгновений они слились воедино.
      Калеб старался не давить своим весом на Сару и, опираясь на колени, принял такое положение, чтобы ей оставалось только лежать и наслаждаться. Он почувствовал, что Сара близка к оргазму, тогда он крепче сжал ее бедра и чуть приподнял. Она прерывисто задышала и стала содрогаться в сладостной муке.
      Для Калеба не было большей радости, чем доставлять удовольствие любимой женщине. Он не замечал своей многодневной усталости, не замечал, как болит все тело. Сейчас это не имело значения.
      – Я люблю тебя, Сара, – простонал он, чувствуя, как его жизнь толчками вливается в нее.
      Опустошенный, он приник к жене и уткнулся носом в нежную впадинку у ее шеи. Затем он обеспокоенно спросил:
      – Как ты себя чувствуешь? Внезапно на нее навалилась усталость.
      – Все хорошо, – сонно ответила она. – Я люблю тебя.
      Калеб заботливо накрыл жену одеялом и погладил ее светлые волосы. Порой Сара напоминала ему маленькую девочку, которая искала утешения и защиты в его крепких руках. Вот и сейчас она мирно заснула в его объятиях. Калеб подумал о своем подарке. Завтра он преподнесет жене брошь.

* * *

      Хуанита прижала к груди четки, молясь о том, чтобы Тому сопутствовала в поездке удача. Прошло всего пять дней, но Хуаните казалось, что она не видела Тома целую вечность. Все эти дни Хуанита была охвачена смутным беспокойством, исчезла прежняя безмятежность. Хуаните казалось, что на ранчо что-то происходит, и она не могла понять, было ли это в действительности или ей все это чудилось в связи с отъездом Тома.
      В последние дни Луиза что-то говорила насчет «американос», которые предъявили свои требования. Вроде бы американцы хотят воевать с калифорнийцами, что само по себе казалось Луизе концом света. Отец Хуаниты считал, что его дочери не о чем беспокоиться, и поэтому ничего ей не рассказывал, но Хуанита чутьем угадывала его озабоченность. Из-за того, что она ничего не знала, ее охватывал какой-то суеверный страх и дурное предчувствие. Если бы Том был рядом! Она даже согласна бежать вместе с ним, но, как порядочный человек, Том хочет, чтобы все было по правилам. Когда он вернется, то попытается убедить отца в том, что им следует пожениться.
      Хуанита подошла к зеркалу и поправила на груди зеленое платье из хлопка. Затем решила спуститься вниз. Возможно, если она первая поговорит с отцом, то Тому будет легче просить ее руки. В доме царила тишина. Она прошла через крыло, в котором находились спальни, спустилась вниз и по прохладному коридору направилась к кабинету отца. Хуанита знала, что он там.
      Утро было чудесным. Сквозь открытые окна доносилось пение птиц, а цветущие розы распространяли свой дивный аромат. Но несмотря на всю эту красоту, на душе у девушки было тревожно. Необъяснимое предчувствие чего-то ужасного не оставляло ее. Глубоко вздохнув, она постучала в дверь и услышала голос отца.
      – Войдите!
      Девушка медленно открыла дверь и заглянула внутрь.
      – Что тебе, Хуанита? Я занят.
      – Отец, я… я хочу поговорить с тобой… о Томе.
      Он положил на стол ручку и откинулся на спинку кресла. Его темные глаза пытливо посмотрели на девушку.
      – Ты пришла сказать мне, что любишь его и что он любит тебя.
      Она с удивлением взглянула на него. Ее щеки залил густой румянец.
      – Как ты узнал?
      Антонио Гальвес грустно улыбнулся.
      – Я тоже был когда-то влюблен в твою мать. Кроме того, я спрашивал Луизу о ваших свиданиях.
      Хуанита потупилась.
      – Я думаю, что когда Том вернется… он попросит твоего разрешения жениться на мне, отец.
      Гальвес вздохнул.
      – Боюсь, что мне придется ему отказать, Хуанита. Ты еще слишком молода, наверное, я сделал ошибку, позволив вам видеться. Он как раз в таком возрасте, когда мужчина заводит семью.
      Она посмотрела отцу прямо в глаза.
      – Отец, но я люблю его! Некоторые женщины выходят замуж еще раньше, чем я! Пожалуйста, дай согласие!
      От отчаяния у нее на глазах выступили слезы. Гальвес поднялся из-за стола.
      – Тебе не следует обсуждать со мной подобные вещи, Хуанита. Мы с Томом сами разберемся. Я понимаю твои чувства, но ты не так давно знаешь его, чтобы быть полностью уверенной в том, что любишь его. Через год…
      Его слова были прерваны стрельбой. Он нахмурился и поспешил к окну.
      – Рамон! Что это? – окликнул он одного из своих работников. Гальвесу показалось, что Рамон не спешит с ответом.
      – Не знаю, хозяин, – наконец выдавил он. – Пойду посмотрю.
      – Давай и побыстрее! – Гальвес отвернулся от окна и не увидел, как Рамон, взяв наперевес ружье, направился в дом.
      – Возвращайся в свою комнату, Хуанита! Как бы не было беды.
      Не успела девушка сделать и шага, как дверь с шумом отворилась и на пороге возник Эмануэль Идальго с ружьем в руках.
      – Эмануэль! – Гальвес подошел ближе. – Что происходит?
      В глазах Идальго появился хищный огонек. Он злобно улыбнулся, и у Хуаниты по спине пробежал холодок.
      – Я решил, что мне надоело ждать еще год или, возможно, дольше. Мне сейчас нужна твоя дочь и твоя земля!
      Он вошел в комнату, целясь прямо в грудь Галь-веса. Позади него показались на пороге еще два человека.
      У Хуаниты от волнения и страха затряслись ноги и зазвенело в ушах. Эмануэль с вожделением пожирал ее глазами.
      – Я ничего не понимаю, Эмануэль, – сказал Гальвес. – Убери ружье.
      Тот окинул его презрительным взглядом.
      – Ты уже достаточно командовал мной, сеньор Гальвес, – процедил он. – Я понял, что ты не посчитал меня достойным быть членом твоей семьи. Тогда я сказал себе, что, возможно, из этой заварухи с «американос» я извлеку для себя выгоду. И я договорился с ними: я дам им кое-какую информацию, а в награду получу кусок твоей земли и твою дочь. Они с радостью согласились. Ведь у Антонио Гальвеса много земли, много скота и лошадей, и вот я здесь, чтобы помочь покончить с богатыми.
      Наступила напряженная тишина, и все услышали отдаленные выстрелы, доносившиеся с окрестных холмов. Внезапно где-то в доме раздался пронзительный крик Луизы. Женщина в панике бежала по коридору, пытаясь найти Хуаниту.
      – Заткнись, толстуха, – послышался чей-то окрик. Кто-то сильно ударил Луизу, и крики стихли. Хуанита вся покрылась холодным потом и затравленно осмотрелась, не зная, куда бежать. Антонио Гальвес потянулся к открытому ящику стола, и тут же раздался выстрел Эмануэля. Гальвес грузно осел и стал медленно сползать по стене.
      – Отец! – Хуанита не могла поверить в случившееся. Она склонилась над окровавленным телом. – Отец! Отец!
      – Ты… ты была права… дочка, – прохрипел Гальвес. – Том, он придет… Беги с ним.
      Он дернулся всем телом. Хуанита протянула к нему руки, но кто-то грубо схватил ее и заставил выпрямиться. Эмануэль приставил к ее горлу все еще горячее дуло ружья, плотоядная улыбка не покидала его лица.
      – Теперь ты наконец моя, донна Хуанита Розанна Гальвес де Сонома.
      Хуанита попыталась вырваться, но он еще крепче сжал ее руку.
      – Но сначала я должен кое-что сделать, дорогая Хуанита. Мои люди отведут тебя в спальню дожидаться меня. – Идальго передал ружье одному из своих сопровождающих, заломил ей руки за спину и впился в ее губы жадным поцелуем.
      Она отчаянно сопротивлялась, но Идальго прижался к ней ртом так, что зубами прокусил ей губы. Наконец он отпустил ее и отшвырнул от себя на пол.
      – Уведите ее наверх, – приказал он. – Разденьте и привяжите к кровати. – Он грозно зыркнул глазами. – Не прикасайтесь к ней! Я буду первым. Того, кто тронет ее, я убью на месте!
      Хуанита попыталась встать.
      – Том Сакс… придет, – прорыдала она. – Он убьет тебя за это!
      – Твой возлюбленный не сможет успеть вовремя, – скривил губы Эмануэль. – Кроме того, он тебя не любит. Единственное, что ему надо – это залезть тебе под юбку. Но только, первым буду я! Когда он узнает об этом, то больше тебя не захочет.
      До Хуаниты с трудом доходил смысл его слов. Том! Как он сможет спасти ее? Неужели он не придет, чтобы помочь ей, неужели откажется от нее? Она никогда не поверит этому. Конечно же, Том придет и не допустит, чтобы эти люди прикоснулись к ней. Ее охватил животный страх при мысли о том, что может произойти. Ведь это должно быть с Томом, а не так…
      Она бросилась бежать, но помощники Эмануэля схватили ее и поволокли из комнаты. Эмануэль холодно смотрел на эту сцену, чувствуя почти физическую боль от того, как сильно он хотел обладать ею. Он проучит эту высокомерную девчонку! Теперь власть у него в руках.
      Он подхватил ружье и быстро пошел по коридору, прислушиваясь к крикам Хуаниты. Как все просто – часть земли Гальвеса теперь принадлежит ему, молодая наследница – тоже. Он теперь свободен, и все благодаря войне с мексиканцами. Скоро Хуанита Гальвес узнает, какой он мужчина. Она пожалеет, что раньше отвергала его. Хуанита заплатит ему за это, заплатит за то, что предпочла индейца!
      Он быстро вышел из дома. Несколько американцев согнали в кучу людей Гальвеса. Их всех арестуют и будут держать под стражей, пока не пройдет угроза восстаний против американских поселенцев.
      Эмануэль подошел к Джону Хьюго, который руководил отрядом американцев. Эмануэлю особенно нравилось, что Хьюго был неразборчив в средствах для достижения своих целей. Они с ним быстро столковались. При помощи Эмануэля американцам удалось моментально захватить ранчо. Теперь Идальго не боялся Тома Сакса. Индейцу ничего не достанется: ни дома, ни денег, ни даже его драгоценной Хуаниты.
      Хьюго приветствовал Эмануэля победным криком. Нападение на владения Гальвеса увенчалось полным успехом. Этот разбой не был санкционирован сверху, но Хьюго и его сторонники решили проявить инициативу и хорошенько поживиться за счет богатых мексиканских землевладельцев.
      Жажда власти привела Эмануэля в Соному, где он и нашел желающих напасть на ранчо Гальвеса. Им очень пригодилась его информация о том, где расставлены посты. Захват ранчо обошелся без потерь со стороны американцев.
      – Сеньор Гальвес мертв, – сообщил Эмануэль.
      – Ты нашел его дочь? Эмануэль кивнул.
      – Берите все, что хотите, а мне оставьте только дом и девушку.
      – Ты был прав. Они почти не оказали сопротивления.
      – Это потому, что они глупцы. Думали, что американцы будут с ними дружить, если они не окажут сопротивления. Сеньор Гальвес тоже так думал. И оказался в дураках!
      Хьюго засмеялся.
      – Мы погоним всех этих людей в форт Саттер. Фремон решит, как поступить с ними. Нужно забрать скот и лошадей.
      Эмануэль оскалил в улыбке зубы и вскинул ружье.
      – Берите, что хотите, сеньор. Я уже имею, что хотел.
      Он повернулся и поспешил к дому. Хьюго взглянул на окно, откуда доносились крики.
      – Идальго! – крикнул он вслед. Эмануэль повернулся.
      – Та малышка, которую ты хочешь… ты поделишься ею с нами, когда насытишься?
      Эмануэль усмехнулся.
      – Тащите побольше хорошего виски, сеньор, тогда поговорим.
      Хьюго засмеялся и опять посмотрел на окно. Крики внезапно прекратились.

      Том въехал в Соному, гордо ведя на поводу двух отличных лошадей, которых он приобрел для Гальвеса. Он очень устал, и его мучила жажда, поэтому он решил сделать остановку в Сономе, чтобы пропустить стаканчик и принять ванну при парикмахерской. Том хотел появиться на ранчо в лучшем виде, на случай, если Хуанита будет поджидать его и выглядывать из окна.
      Он немного проехал по пыльной главной улице и вдруг заметил на крыше одного из домов флаг, на котором была изображена звезда и нечто похожее на медведя. Он нахмурился, понимая, что произошло неладное. Обычно сонный городишко был переполнен лошадьми и фургонами. В конце улицы виднелось несколько пушек. Испаноязычное население городка ходило с поникшими головами, женщины закутались в шали и испуганно шарахались от каждой тени.
      Том увидел вокруг множество вооруженных людей с бандитской наружностью. Но это были не испанцы. Американцы! Точно такие же, как те, что захватили Техас. Что они делают в Сономе? Неужели те слухи, которые дошли до него в Сан-Франциско, оказались верными? Он даже слышал, что скоро к берегам Калифорнии подойдет американский флот.
      Перед таверной он спрыгнул с коня и привязал лошадей к столбу. Затем вошел внутрь, где за столом сидело несколько американцев, которые, потешаясь над «грязными мексиканцами», жадно поедали украденные у тех персики. Персики источали сладкий аромат, но этот аромат не мог заглушить другой запах – запах опасности. Мужчины подозрительно покосились на Тома; еще двое американцев зашли вслед за Томом и остановились у двери.
      Низенький мексиканец за стойкой нервно вытирал полотенцем руки.
      – Что угодно, сеньор?
      – Порцию виски.
      – Да, сеньор.
      – Как тебя зовут, мистер? – спросил один из американцев.
      Том повернулся и внимательно на него посмотрел.
      – Думаю, это мое личное дело.
      Американец поднялся из-за стола. Это был плотный и высокий мужчина с густой бородой. Казалось, все лицо его было покрыто волосами, виднелись лишь холодные серые глаза и полные губы.
      – Я – Джон Хьюго, и все, что здесь происходит, – мое дело, мистер. Мы здесь для того, чтобы защитить американских поселенцев.
      Том сдвинул брови.
      – Американских поселенцев? Защитить? От чего? Хьюго ощупывал взглядом Тома.
      – Защитить от богатых мексиканцев, чтобы те не прогнали их. Кажется, они хотят заставить американцев убраться отсюда. Ты тоже из них?
      Том занял оборонительную позицию.
      – У меня нет здесь никакого интереса. Сам я из Колорадо. Я купил в Сан-Франциско пару лошадей – собираюсь начать свое дело. – Том решил не упоминать имя Антонио Гальвеса. Эти люди способны на все. Им незачем знать про ранчо Гальвеса.
      Хьюго оценивающе взглянул на Тома.
      – Ты видел флаг снаружи?
      – Да, видел.
      – Так вот, это флаг новой республики. Американцы называют ее Калифорнией. Это мера предосторожности.
      – Мера предосторожности?
      – Да, против испаноязычного населения. Говорят, Соединенные Штаты воюют с Мексикой. Это значит, что все, кто говорит на испанском языке, будут против нас. Не то чтобы они встали на сторону Мексики. Они будут сами за себя. Они хотят отстоять Калифорнию и называют себя калифорнийцами. Но ты не станешь одним из них, не так ли?
      Вокруг раздался хохот.
      Том попытался сосредоточиться и во всем разобраться. Что-то произошло, о чем он еще не знает. Неужели испаноязычное население поднялось на войну с американцами? Ведь калифорнийцы хотели мира, присоединения к Соединенным Штатам, даже Антонио Гальвес был настроен именно так.
      Том почувствовал, как в нем медленно закипает гнев. Скорее всего, американцы используют любую возможность, чтобы захватить ценные испанские земли. Его ярость уже готова была выплеснуться наружу, но он подумал о Хуаните.
      – Я уже сказал, что я ни на чьей стороне, – осторожно произнес Том.
      – Тебе придется сделать выбор, приятель. Либо ты – американец, либо – грязный мексиканец, – настаивал Хьюго, пытаясь намеренно спровоцировать Тома. – Но судя по твоей внешности, ты вряд ли американец.
      Все опять засмеялись, а коротышка-мексиканец торопливо поставил на стойку стаканчик виски и быстро отошел, уверенный в том, что назревает драка.
      – Я – американец, – спокойно ответил Том. – Но не такой, как вы все. Я – настоящий американец, – добавил он с гордостью. Пусть думают, что хотят, именно такие, как они, выгнали его отца из Техаса, и Том ненавидел их за это.
      – И что же это означает? – заинтересовался Хьюго.
      – Это означает, что я – индеец, – ответил Том. Хьюго удивленно вскинул брови и сделал шаг назад.
      – Ну-ну. С моей точки зрения, индеец даже ниже, чем мексиканец, не так ли, парни?
      Те закивали головами, послышался смех.
      – Пожалуйста, дайте ему выпить виски и уйти, – сказал хозяин таверны.
      – Заткнись, жирный мексиканишка, – рявкнул на него Хьюго. – Или ты хочешь, чтобы тебя арестовали как других?
      Низкорослый хозяин таверны поспешно отвернулся.
      – Каких других? – поинтересовался Том. Хьюго почесал бороду.
      – Другие – предатели-калифорнийцы, вот кто, особенно, богатые землевладельцы. У них достаточно власти, чтобы выгнать отсюда американцев. Калифорния будет частью Соединенных Штатов, а пока этого не произошло, мы должны защитить ее. Мы собираемся помочь Джону Фремону. Он сейчас в форте Саттер. Фремон – представитель правительства и послан самим президентом.
      – Я слышал о Фремоне. Предполагалось, что у него будет мирная миссия: избрание правительства Калифорнии, корректировка карт…
      – Но поскольку мы все знаем о войне с Мексикой, он согласился с нашими желаниями несколько опередить события и подстраховаться, чтобы уберечь Калифорнию от лап мексиканцев.
      – И что вы делаете, чтобы уберечь ее? Нападаете на испанских землевладельцев?
      Хьюго недовольно поморщился.
      – Мы не нападаем на всех подряд, только на тех, кто представляет собой реальную угрозу. Мы здесь, чтобы сохранить мир, а не разжигать войну. Мы защитим любого американца, которому понадобится наша помощь.
      Том почувствовал острое желание увидеть Хуаниту. Что, если на ранчо уже напали? Он предупреждал Гальвеса о таком повороте. Будет так, как в Техасе. Раз американцы принялись хозяйничать, то добра от них не жди. Господи, что будет с Хуанитой? Эти бандиты не хотят ни мексиканской, ни американской власти. Они хотели бы сами управлять Калифорнией. Теперь за дело взялись американцы, а Том по опыту знал, что они не успокоятся, пока не доведут дело до конца.
      Он залпом выпил виски и пристально посмотрел на Хьюго.
      – Как так получилось, что Фремон, который прибыл сюда как инспектор, вдруг стал главой всех американцев в Калифорнии? Ведь мы даже не знаем наверняка – объявлена ли война с Мексикой?
      Хьюго скривил губы.
      – Для глупого индейца ты слишком хорошо рассуждаешь. А ведь говорил, что тебе все равно.
      – Я воевал против мексиканцев в Техасе. Был в Аламо. Мой отец тоже воевал. – Он заметил, как в глазах у некоторых из мужчин мелькнуло уважение.
      – Ну и что? – заметил Хьюго. – Ты в Калифорнии, а не в Техасе. Ты хочешь сказать, что готов присоединиться к нам в борьбе против мексиканцев в этих краях?
      Том отставил в сторону пустой стакан.
      – Я хочу сказать, что сыт по горло войной, мистер. – Он рукавом вытер губы и направился к выходу.
      – У тебя отличная пара лошадок, мистер, – сказал один из американцев. – Пожалуй, мы добавим их к нашей коллекции.
      Том круто повернулся, сверкая глазами.
      – Что ты сказал?
      И тут он увидел, что на него направлено несколько ружей.
      – Я сказал, что эти две лошадки послужат нам вознаграждением за помощь американцам.
      Том едва удержался от того, чтобы не вытащить оружие и не открыть стрельбу. Но он должен добраться до Хуаниты, а для этого нужно остаться живым.
      – Эти лошади стоят кучу денег. И они мои! – сказал он.
      – Больше не твои. Кроме того, на них даже нет клейма. Мы видели, когда проходили мимо них. Мы продадим их на торгах тому, кто предложит наивысшую цену, а деньги поделим между собой. Мы не можем позволить краснокожему иметь таких прекрасных лошадей. Мы не можем допустить, чтобы ты завел себе ранчо и разбогател, понятно?
      Они все загоготали.
      – Вы не имеете права отбирать у меня лошадей! – сказал Том.
      Хьюго сделал к нему шаг.
      – Сейчас мы можем делать все, что хотим. У меня целая армия добровольцев, желающих отвоевать Калифорнию для американцев. Эти люди воюют бесплатно, и если они хотят этих лошадей, то могут взять их, как могут взять все, что им понравится, особенно у тех, кто представляет собой угрозу.