– О, Калеб! Я все испортила, все испортила! Сара вся в поту лежала в кровати и прижимала к груди руку, как будто это могло принести ей облегчение. Весна 1848 была не похожа на весну. Она казалась просто жалким продолжением зимы, которая не желала сдавать свои позиции и раз за разом обрушивала на землю влажные бури. Сару снова свалила в постель жестокая пневмония. Это случилось как раз тогда, когда Калеб приготовился продать ненужные вещи и лошадей, чтобы собрать денег на поездку. Планировалось доехать до форта Ларами, а там присоединиться к обозу, направлявшемуся в Орегон или Калифорнию.
      Калеб слышал, что все больше и больше людей направляются на запад. Весна – самое подходящее для этого время. Но Сара заболела, и даже если она быстро поправится, то будет чувствовать себя слабой еще несколько недель. Так что говорить об отъезде не приходится. Она просто не выдержит трудного путешествия.
      – Ты ничего не испортила, – уверял он ее. – Кроме того, Джессика еще слишком мала. Для нее поездка может быть опасной. Возможно, сам бог удерживает нас на месте. – Он наклонился над ней и поцеловал в щеку.
      Слезы ручьем полились у Сары из глаз.
      – Мы всегда откладываем. А ты хочешь отыскать Тома. Почему я всегда подвожу тебя?
      – Сара, прекрати! – Он взял ее лицо в свои ладони. – Ты слишком переживаешь из-за этого. Самое главное – твое здоровье, а все остальное неважно.
      Он почувствовал, как к горлу подступил комок. В последнее время он постоянно боялся потерять Сару. Всю зиму ее мучили боли в суставах, порой ей было трудно встать со стула. А теперь еще эта пневмония.
      – Только выздоравливай, Сара. А на следующий год мы уедем в Калифорнию, потому что зимой мы будем нежить тебя, как королеву. Я наслышан о Калифорнии достаточно, чтобы понять, что это самое подходящее для тебя место. Там всегда солнечно и тепло. Говорят, там воздух пахнет океаном. – Он с трудом проглотил комок в горле. – Помнишь, как мы любили в детстве озеро Мичиган, как любили запах воды и рыбы?
      Сара с трудом выдавила улыбку.
      – Это было… так давно, – всхлипнула она и закашлялась. Приступ кашля заставил ее сесть на кровати. Калеб поддерживал жену и, успокаивая, гладил по волосам, в которых уже появились серебряные нити. Наконец, ей стало немного легче и она откинулась на подушки. Калеб взял с полки баночку с мазью для растирания, оставленную проезжавшим мимо врачом.
      – О, Калеб, она так ужасно пахнет. Он расстегнул ее ночную рубашку.
      – Как только у тебя спадет жар, я устрою для тебя ванну и как следует вымою.
      Он окунул пальцы в жирную смесь и стал осторожно растирать ее грудь. Его смуглая рука представляла собой яркий контраст с ее лилейно-белой кожей.
      Калеб наклонился еще ниже. Вид его обнаженной груди, такой мускулистой и крепкой, вызвал у Сары сожаление о том, что она не та женщина, которая подходила бы ему физически.
      Он нежно провел по ее щеке тыльной стороной ладони.
      – Ты мой лучший друг, Сара. Ты всегда будешь нужна мне. – Его глаза увлажнились. – Поправляйся, Сара. Я всегда буду рядом.
      – Но… ранчо… лошади….
      – Джесс и Джеймс прекрасно справляются со всем этим. А Джон уже ездит верхом на большом жеребце. Я хотел тебе об этом сказать, но ты спала, и я не стал будить тебя.
      Ее глаза налились слезами.
      – О, Калеб, поездка и все наши планы…
      – Главное – твое здоровье. Поездка в Калифорнию может подождать.
      – Но Том…
      – Война с Мексикой окончена. Возможно, там все спокойно.
      Ему хотелось думать, что с Томом все хорошо и что он не участвует в нападениях на переселенцев. А как там Хуанита? С ответом на этот вопрос придется подождать. Калеб нужен Саре.
      – Я выйду покурю. – Он поправил одеяло. – Отдыхай. И поправляйся, а то я буду сердиться.
      – Я так тебя люблю, Калеб, – прошептала она. – Обещаю, что на следующий год мы обязательно поедем в Калифорнию.
      Он поцеловал ее.
      – Я тоже люблю тебя. Она тяжело вздохнула.
      – Тебе нужно выспаться. Я мешаю тебе отдыхать.
      – Перестань обо мне беспокоиться. Ты знаешь, какой я. Я всегда плохо сплю ночами. Один бог знает, как я обхожусь без полноценного сна. – Он немного прикрутил лампу и тихонько вышел из спальни. Сняв с крюка на стене рубашку из оленьей кожи, он надел ее, набросил поверх куртку и вышел из хижины.
      Ночь была холодной, но ясной. Остатки снега превратились в хрустящую под ногами корку. Калеб закурил трубку и загляделся на звездное небо. Он вспомнил, как в юности удивлялся тому, что индейцы умеют читать по звездам и следуют их указаниям. Он уселся на ступеньки крылечка.
      – Па?
      От неожиданности Калеб вздрогнул.
      – Джеймс! Почему ты не спишь?
      – Я слышал, как кашляла мама.
      В глазах мальчика Калеб прочитал упрек. Все, что случилось с его седой матерью, по его мнению, случилось из-за отца.
      – У нее жар, – сказал Калеб. – Я буду рядом, пока не спадет температура.
      Джеймс поплотнее натянул куртку и подошел ближе.
      – Значит, мы не поедем в Калифорнию, да? Мама так быстро не поправится?
      Калеб вынул изо рта трубку.
      – Нет. Думаю, мы не поедем. Может быть, на следующий год.
      Джеймс немного поколебался, а затем сказал.
      – Па, я… я не хочу туда ехать. Я хочу поехать на восток, учиться, жить в городе и все такое… получить образование, устроиться где-нибудь работать…
      Он выжидательно сделал паузу и с замиранием сердца стал ждать реакции отца. Прошло несколько долгих секунд.
      – Ты уже говорил матери? – наконец спросил Калеб.
      – Нет.
      – Тогда подожди, пока она поправится. Ей будет тяжело слышать об этом. Она так остро переживает разлуку с Кейлом.
      – С вами будут Линда и Джесс, Джон и Джессика. И раз вы туда поедете, то встретите там Тома. Ты всегда хотел, чтобы Том был рядом.
      Калеб нахмурился и повернулся к сыну, чтобы лучше видеть выражение его лица.
      – Ты всегда думал, что я больше люблю Тома и Кейла, да?
      Джеймс судорожно сглотнул. Как бы ему хотелось, чтобы отец гордился им. Он любил его, но одновременно и ненавидел за то, что тот был индейцем.
      – В семье всегда так бывает. Кого-то любят больше, кого-то меньше. Что здесь особенного?
      – Это не так, Джеймс. Ты себя убедил в этом, а я так и не смог тебя переубедить. – Он изучающе посмотрел на сына. Джеймс вырос за последнюю зиму и прошедшее лето. Сейчас он выглядел старше своих пятнадцати лет. – Может быть, это к лучшему, что ты собираешься на восток. Я люблю тебя, Джеймс, но между нами всегда была невидимая стена. Если в этом моя вина – прости.
      Джеймс покачал головой и попытался прогнать непрошеные слезы.
      – Нет, па. Ты не виноват.
      Калеб встал и посмотрел в глаза сыну.
      – Моя вина в том, что я – индеец. Да? Джеймс отвернулся.
      – Может быть, – тихо ответил он. – Мне очень жаль, па.
      Калеб положил руку ему на плечо.
      – Поезжай на восток, Джеймс, если ты этого действительно хочешь, у меня есть немного денег, которые помогут тебе на первых порах, но тебе придется найти работу, чтобы обеспечить себя. Я слышал, что в городах легко ее отыскать юношам вроде тебя. Я знаю, тебе бывало тяжело, особенно после Техаса. Возможно, ты никогда его не забудешь, а может быть, жизнь на востоке поможет тебе избавиться от тяжелых воспоминаний. Джеймс, верь мне, я как любил, так и буду всегда любить тебя.
      Мальчик только шмыгнул носом и быстро вытер кулаком глаза.
      – Я должен уехать, па.
      – Я знаю. Только дай маме поправиться. Подожди до следующей весны.
      – Я подумал… может быть, этим летом, попозже? Если я дождусь следующей весны, для мамы будет слишком много расставаний.
      – Тебе только пятнадцать, Джеймс. Мальчик пожал плечами.
      – Многие в моем возрасте живут собственной жизнью. Джесс уже в тринадцать лет жил один. Ты с шестнадцати лет жил с шайенами, а Кейл уже давно живет среди них. Почему я не могу уехать? – Он повернулся к отцу. – Я хорошо читаю, пишу и считаю. Я уверен, что быстро найду работу, а заодно смогу посещать школу.
      Его глаза возбужденно сияли, это было заметно даже при лунном свете. Калеб понимал, что, удерживая сына здесь, он сделает его еще более несчастным. Надо предоставить ему право самому выбрать дорогу в жизни.
      Калеб вздохнул.
      – Хорошо. Но позволь мне самому рассказать обо всем матери. Только подождем, когда она немного поправится. Обещай, что сразу же напишешь нам и дашь нам свой адрес, чтобы мы могли написать тебе перед отъездом в Калифорнию. Мы не должны терять связь друг с другом.
      Джеймс грустно улыбнулся.
      – Спасибо, па.
      Калеб пристально посмотрел на него.
      – Твоя мама по своему желанию приехала ко мне в Техас. Она от многого отказалась, потому что любила меня. От этой любви родился ты. Ты – единственный наш сын и очень дорог нам. Не важно, что ты думаешь о своем индейском происхождении, но твоя мама гордится тем, что и в тебе и в Линде есть индейская кровь. Но тебя это всегда беспокоило. Надеюсь, ты найдешь свое место в жизни. Но рано или поздно человек возвращается к своим корням, Джеймс. Подумай об этом.
      Джеймс отвел взгляд.
      – Я… я подумаю, па. – Он повернулся, чтобы войти в дом.
      – Джеймс!
      Мальчик остановился.
      – Ты – Сакс. Но это имя моего приемного белого отца. До этого меня звали Голубой Ястреб, и сейчас зовут. Помни об этом. Не опозорь мое имя.
      Джеймс взглянул на отца и молча вошел в дом. Калеб смотрел сыну вслед, и слезы застилали ему глаза.

* * *

      – Мне кажется, тут что-то не то, – негромко сказал Том.
      Прячась за скалы, он, вместе с Рико и Хесусом, наблюдал за фургонами, которые кружком расположились на стоянку. Том повернулся к Рико.
      – Они даже не выставили охрану. Как будто ждут, чтобы их атаковали.
      Рико покачал головой.
      – Мы давно не совершали налетов в этих местах. Просто они думают, что никто здесь не появится, вот и все.
      Том опять посмотрел на повозки, доверху наполненные товаром.
      – Это – ловушка, говорю я вам, отец Хуарес предупреждал меня, что американцы сплотились и пытаются заманить нас в капкан.
      Хесус Васкес пренебрежительно махнул рукой.
      – Ты поддался влиянию священника, друг мой. Я согласен с Рико. Мы нападем, всех поубиваем, возьмем, что нам нужно, и подпалим все это барахло.
      Они крадучись вернулись к остальным, и прежде чем заговорить, Том каждого обвел пристальным взглядом.
      – Я думаю, что фургоны внизу – ловушка. Рико и Хесус не согласны со мной. Вам решать – нападать или нет. Мы проголосуем. Если будем нападать, то нужно сделать это сейчас, пока не совсем стемнело. Я голосую – против.
      Его товарищи обменялись взглядами и стали голосовать.
      Первым высказался Рико.
      – Я – за.
      – Я тоже – за, – поддержал его Хесус. Остальные проголосовали за то, чтобы напасть на обоз. Том поднял ружье.
      – Тогда вперед, – сказал он. – Будем действовать быстро. Там всего шесть фургонов и десять человек. Хесус, Рико и я – зайдем с этой стороны. Остальные будут двигаться под прикрытием скал и зайдут с другой стороны, дайте знать, когда вы будете готовы.
      Том с друзьями заняли свои позиции, а остальные пошли в обход, ведя за собой лошадей. Они шли медленно, стараясь не наделать шума и не поднимать после себя пыль.
      – Я думаю, что она изменит свое решение, – чуть слышно прошептал Хесус на ухо Тому.
      – Кто?
      – Хуанита Гальвес. Возвращайся к ней, Том. Дай ей немного времени и возвращайся.
      Том не отрывал взгляда от того места, откуда в любой момент могли появиться его товарищи.
      – Я так не думаю. Они сломали ее, разрушили ей жизнь. Мне остается только мстить.
      Хесус вздохнул.
      – Мы должны остановиться, Том. Так не может вечно продолжаться. Хватить мстить. Я устал. Я хочу найти женщину, завести детей, обосноваться где-нибудь.
      Том с удивлением взглянул на него. За последнее время все они очень сдружились, особенно ему стали близки Рико и Хесус. Он не мог винить Хесуса за то, что он не хочет больше разбойничать. Ни у кого из них не было в душе столько ненависти, как у него, Тома Сакса. Никто из них не жаждал отомстить так, как он.
      – Я не могу осуждать или отговаривать тебя, сказал Том и перевел взгляд на Рико. – А что ты собираешься делать?
      Рико пожал плечами.
      – У меня нет дома, но я тоже устал от стрельбы. Нас это ни к чему не приведет. Американцы все прибывают и прибывают. Ничего нельзя изменить, Том. Все решено за нас.
      Не выдержав его взгляда, Том отвернулся и стал смотреть на противоположные скалы. Он полюбил своих друзей, как братьев.
      – Вы во многом правы. Вы оба должны делать то, что подсказывает вам сердце. Что касается меня – я буду продолжать, даже если останусь один. Мой отец в одиночку боролся с кроу. Теперь, когда Хуанита потеряна для меня навсегда, я молю Бога, чтобы смерть настигла меня во время сражения. Я хочу умереть ради нее. – Он посмотрел на Рико и Хесуса. – Завтра вы сможете делать все, что захотите. Возьмите все, что вам нужно, из этих фургонов – деньги, вещи… Они вам понадобятся, чтобы обосноваться и завести семью.
      Раздался свист, очень похожий на птичий. Том привстал в ответ.
      – Вперед!
      Они быстро вскочили на лошадей и пустили их галопом. С другой стороны неслись во весь опор остальные сподвижники Тома.
      Сидящие у костра люди удивленно вскинули головы и схватились за ружья. Трое из них упали. Тому показалось, что они легко сумеют захватить этот обоз. Но внезапно из фургонов высунулись вооруженные люди и открыли стрельбу во всех направлениях.
      Глаза Тома расширились от ужаса, когда он увидел, как Рико и Хесус с криком попадали на землю. Конь Рико помчался дальше, а Хесус пал вместе с подстреленной лошадью.
      – Ловушка! Это ловушка! – заорал Том остальным. Но двое из них уже лежали на земле. Трудно было понять, сколько людей находилось в повозках, возможно, пятеро или шестеро в каждом фургоне, и все прекрасно стреляли.
      Стрельба не прекращалась ни на секунду. Кони испуганно ржали и вставали на дыбы. Внезапно левое бедро Тома обожгла боль, его конь резко отпрянул в сторону.
      – Это он! Это их вожак! – послышались крики.
      – Поймать негодяя! Мы его повесим!
      Том бросил взгляд на Рико и Хесуса. Похоже, что оба мертвы. Пули жужжали вокруг него, в то время как его конь испуганно кружил на месте. Том решил было скакать прямо навстречу выстрелам, но внезапно перед ним возникло лицо Хуаниты. Он видел ее так отчетливо, как будто она стояла перед ним.
      С этого момента Том действовал, словно во сне. Он развернул коня и, пригнувшись, поскакал во весь опор. Конь птицей взлетел на возвышенность и через мгновение исчез из поля зрения стрелявших из фургонов. Он просто чудом не получил пулю в спину. Конь, кажется, тоже не был ранен.
      Хуанита! Теперь Том знал, что нужно скакать к ней и найти убежище в миссии. Он хотел умереть, но что-то ему помешало. А ведь это было бы так просто. Но теперь он должен спастись. Он припомнил команду противников седлать лошадей, значит, погоня немного задерживается. Отлично. У него есть время. Он мчался вперед, не обращая внимания на рану в ноге. А рана оказалась серьезной: возможно, раздроблена кость. Кровь из раны лилась, не переставая. Том понимал, что необходимо найти укрытие и перевязать рану, иначе за ним так и будет тянуться кровавый след.
      Он поскакал к ближайшей речушке. Конь с радостью плюхнулся в воду и поплыл, холодная вода приятно остудила рану. Том зачерпнул пригоршню воды и плеснул себе в лицо. Позже он как следует смоет с себя краску.
      Далеко позади несколько всадников уже скакали по его следу, а все его друзья лежали мертвыми. Все, кроме Рико, в котором еще теплилась жизнь.

* * *

      Хуанита зажгла еще одну свечу. Каждый день она зажигала для него свечку и молилась за его безопасность. После того как отец Хуарес сказал ей, чем занимается Том Сакс, она стала молить Господа, чтобы он остановил его, пока не поздно. Как ей хотелось бы, чтобы Том был рядом. Она уже сожалела о том, что прогнала его. Но теперь ничего нельзя было изменить.
      Девушка встала на колени и приступила к молитве, аккуратно перебирая четки. Все кончено. Она больше никогда не увидит Тома Сакса. Все, что у нее осталось, – это деньги, которые Том собрал для нее и которые по праву принадлежат ей. Хуанита подумала об отце и зажгла еще одну свечу для него. Она горячо молилась о том, чтобы отцу было хорошо на небесах.
      Прошел час. Хуанита всегда долго молилась перед сном.
      – Хуанита!
      Голос отца Хуареса прервал ее на полуслове. Она удивленно обернулась. Вид у священника был встревоженный. Торопливо подойдя к ней, он сказал, понизив голос:
      – Пойдем скорее. Здесь Том, он серьезно ранен. Она вскочила.
      – Что с ним?
      Отец Хуарес покачал головой.
      – Он потерял много крови. Ранен в ногу. Не знаю, сколько времени прошло, но рана воспалилась. Он зовет тебя. Сестры помогли мне уложить его в постель. – Он обнял девушку и повел по проходу. – Скорее!
      Сердце Хуаниты тревожно забилось. Том! Худшее все же произошло, но, по крайней мере, он пришел в миссию. Что, если он умрет? Если потеряет ногу? Сможет ли она простить себя?
      – Отец, а что, если его преследуют?
      – Он был один. Я больше никого не видел. Сестры сняли все с коня и отпустили его. Никто не узнает, что Том здесь. Мы сами будем лечить его. Мы не сможем позвать к нему врача. Раньше нам приходилось лечить раны.
      Священник ввел ее в комнату, которая была расположена дальше всех остальных. Хуанита еще издали услышала крики и стоны Тома. Он громко звал ее. Девушка поспешила внутрь и ахнула, увидев раненого.
      Том лежал абсолютно голый: лицо, руки и грудь были перепачканы краской и грязью. Похоже, что он пытался смыть с себя краску, но не смог. Ниже пояса он весь был перепачкан грязью и кровью, так что его нагота была почти незаметна. Сестры склонились над огромной раной.
      Ноги Хуаниты приросли к полу. Левое бедро Тома раздулось до громадных размеров; засохшая кровь перемешивалась с желтовато-зеленым гноем вокруг развернутой раны. Хуаните едва не стало плохо.
      – Придется отрезать ногу, отец, – сказала одна из сестер.
      – Нет! Нет! – закричал Том. – Хуанита! Где… Хуанита!
      Девушка поспешила к нему. Ей нужно быть сильной. Он нуждается в ней. Она не смогла стать ему женой, но она сможет быть ему другом.
      – Том, я здесь. – Она наклонилась к нему. Он схватим ее за руку.
      – Не дай им это сделать! – умоляюще произнес он. – Не дай им отнять мою ногу.
      Он так сильно сжал ее руку, что ей стало больно, но она промолчала.
      Хуанита отбросила со лба его волосы.
      – Я им не позволю, – мягко пообещала она.
      – Останься со мной, – умолял Том. Он содрогнулся от боли, когда одна из сестер стала промывать ему рану. – Останься… со мной.
      Она вдруг наклонилась и поцеловала его в раненую ногу.
      – Я буду с тобой. Я не оставлю тебя. Он задышал немного ровнее.
      – Мне все равно, умру я или нет, – простонал он. – Я только… хотел увидеть тебя еще раз… побыть… рядом с тобой, Хуанита.
      Том закрыл глаза, продолжая крепко сжимать ее руку.
      – Не отпускай меня, – пробормотал он.
      Девушка встала на колени рядом с ним и обеими руками взяла его руку.
      – Я не отпущу тебя, – пообещала она и посмотрела на отца Хуареса. – Я обещала ему, что не дам отнять его ногу. Сделайте все, чтобы сохранить ее, или дайте ему умереть. Он не из тех, кто сможет жить с одной ногой.
      Священник понимающе кивнул.
      Решено было прижечь рану, хотя даже это не давало никаких гарантий. Комната наполнилась криками раненого и запахом паленого мяса. Наконец, Том потерял сознание.
      В комнате внезапно стало тихо. Все, что можно, было сделано. Том, вымытый и накрытый одеялом, в беспамятстве лежал на кровати. Хуанита одна сидела рядом с ним и неистово молилась за его жизнь.

      Хуанита не отходила от Тома всю ночь. Она немного вздремнула, положив голову на край кровати, и в предрассветный час проснулась от тихого голоса отца Хуареса, читавшего над Томом молитву. Она с ужасом увидела темные круги под глазами Тома, его пожелтевшую кожу.
      – Отец, – прошептала она со слезами на глазах.
      – Он совсем плох, дитя мое. Мы не можем сказать, выживет он или нет. Важно спасти его душу. Хотя Том думал, что поступал правильно, он у многих людей отобрал жизнь. Но я уверен, что Господь простит его и примет его в свои объятия.
      Хуанита встала.
      – Он не может умереть! Не может! – проговорила она со слезами на глазах. – Что я буду делать? Во всем моя вина.
      Священник покачал головой.
      – Твоей вины здесь нет, дитя мое. Это его выбор. Я предостерегал его. Ненависть ни к чему хорошему не приводит. Он сам навлек на себя несчастье. – Хуарес с жалостью посмотрел на Хуаниту. Как она страдает! – Молись со мной, Хуанита.
      Девушка покачала головой и опустилась на колени возле кровати. Она с трудом сдерживала потоки слез, готовые заструиться по щекам. Священник закончил свою молитву и дотронулся до плеча Хуаниты.
      – Я чувствую в нем желание умереть, Хуанита. Девушка посмотрела на него глазами, полными слез.
      – Но почему, падре? Почему он хочет умереть? Хуарес печально посмотрел на нее.
      – А ты не знаешь?
      Она опустила голову и разразилась слезами. Отец Хуарес взял ее за руки и заставил подняться.
      – Не вини себя, Хуанита. Но подумай, что в его сердце. Том очень любит тебя и не видит смысла продолжать жить без тебя. Обычно, когда человек ранен, он старается выжить во что бы то ни стало. Но ты собираешься посвятить себя Богу, а не ему, Тому. Возможно, Господь не зря привел его к нам. Тебе, Хуанита, решать – будет он жить или нет. Только ты можешь заставить его захотеть жить.
      Он оставил ее наедине с Томом. Слова священника еще долго звенели в ушах девушки. Хуанита попыталась унять слезы и спокойно обо всем подумать. Ведь когда-то она желала этого мужчину, но сейчас была уверена, что больше никогда не пожелает его вновь. Она вдруг поняла, что он тоже очень страдал, но совсем по-другому, не так, как она. Хуанита вспомнила, как приятны были ей его прикосновения, его поцелуй. Тогда это казалось так прекрасно, так правильно. Теперь той Хуаниты уже нет. Она познала интимные отношения с мужчиной с наиболее отвратительной стороны. Все было уродливо и жестоко. Теперь даже Том Сакс не сможет превратить эти отношения в нечто возвышенное и красивое. Она не сможет лечь с ним рядом и позволить ему сделать то, что сделали с ней эти подонки.
      И все же она так любила его! Ее любовь не изменилась. Священник сказал, что она сможет помочь Тому выжить, и она знала, что, возможно, это правда. Ей нужно изменить свое решение. Она знала, что ей нужно сказать Тому…
      Том пошевелился и застонал от боли. Он впервые издал звук после долгих часов забытья. Его лицо сразу все покрылось испариной, и Хуанита быстро промокнула его пот. То, что он пошевелился, давало крошечную надежду.
      – Хуанита, – прошептал он.
      – Я здесь, – ответила она. Его дыхание участилось.
      – Моя нога…
      – Они не отняли ее у тебя, Том. Я же обещала тебе.
      – Я ее не чувствую… Не могу пошевелить…
      – Рана очень опасна, Том. Нужно время.
      Его глаза медленно открылись. Хуанита решила было позвать отца Хуареса, но ей не хотелось оставлять Тома.
      – Обещай мне… что будешь приходить на могилу, – прошептал он.
      Девушка проглотила комок в горле.
      – Не будет никакой могилы. Ты не умрешь, Том.
      – Это будет лучше… чем потерять ногу… потерять тебя…
      Его глаза закрылись.
      – Ты не потеряешь ногу, Том.
      Хуанита собрала в кулак все свое мужество. Он выглядел таким жалким и несчастным, и ей больше всего на свете хотелось, чтобы этот человек остался жить. Она сделает так, чтобы ему очень-очень захотелось жить. Она наклонилась к нему.
      – Том, посмотри на меня.
      Раненый открыл глаза. Вместо Хуаниты ему привиделся ангел.
      Возможно, он уже умирает.
      – Пожалуйста, Том, живи. – Услышал он голос Хуаниты. – Если ты будешь жить, я обещаю, что выйду за тебя замуж.
      Он смотрел на нее, пытаясь понять, где он слышит ее голос, во сне или по дороге к небесам?
      – Ты меня слышишь, Том? Я не хочу, чтобы ты умер. Если ты все еще хочешь жениться на мне, я буду твоей женой, если ты только поправишься и будешь жить. Пожалуйста, Том. Пожалуйста, не умирай.
      Он видел слезы в ее глазах, чувствовал прикосновение нежных рук. Все казалось таким реальным.
      Хуанита видела, как оживает его взор, как глаза начинают излучать любовь. Да, она это сделала.
      Она дала обещание и не сможет взять его назад. Но этого ли хотел от нее Господь? Если да, то он поможет ей сдержать обещание и стать женой этому мужчине. Сейчас она даже не представляла себе, как сможет все это вынести, но знала, что Том – самый терпеливый и понимающий человек на свете. Но, возможно, он и не вспомнит потом о ее обещании, ведь он сейчас находится в полузабытьи.
      – Скажи… еще раз, – пробормотал Том. Хуанита взяла его руку.
      – Я выйду за тебя замуж, Том, если ты будешь жить. Не умирай, пожалуйста. Я не вынесу этого.
      Его глаза медленно закрылись.
      – Моя Хуанита, – прошептал он и вновь провалился в беспамятство.

* * *

      Рука Джесса медленно поползла под ночную рубашку Линды и заскользила по упругому бедру и гладкой коже ее живота. Линда приоткрыла глаза и повернулась к нему.
      – Как ты думаешь, что ты делаешь, Джесс Парнэлл?
      Он уткнулся носом в ее шею.
      – Мне так хочется заняться с тобой любовью, – пробормотал он. – Раннее утро – самое подходящее для этого время.
      – Джесс, я еще не проснулась, – слабо запротестовала она.
      – Можешь продолжать спать, если хочешь, – поддразнил он.
      Линда тихонько засмеялась.
      – Мне притвориться, что я вижу прекрасный сон?
      – Надеюсь, что приятный сон, а не кошмар. Она опять засмеялась, но Джесс прильнул к ее губам и через мгновение вошел в нее. Их страсть разгорелась моментально, и они ритмично задвигались под теплым одеялом.
      Джесс любил свою смуглую, высокую красавицу-жену и постоянно желал ее. Ему нравилось доставлять ей удовольствие. Вот и сейчас, почувствовав, что у нее наступил оргазм, он постарался продлить ее наслаждение, а затем сам, содрогаясь, получил сладостное освобождение. Он застонал и крепко сжал ее бедра, затем расслабился и некоторое время все еще оставался в ней.
      – Я люблю тебя, Линда. – Он растянулся рядом и нежно обнял ее.
      Линда провела по его руке кончиками пальцев.
      – Я тоже люблю тебя.
      Она повернулась к нему и стала его разглядывать. При утреннем свете ее муж выглядел очень красивым, несмотря на растрепанные волосы песочного цвета и сонное выражение лица. Она поцеловала его грудь.
      – Что на тебя нашло, Джесс Парнэлл?
      Он улыбнулся и нежно погладил ее грудь.
      – Не знаю. Я вдруг подумал, как бы я жил, если бы со мной не было тебя.
      Линда легла на спину и уставилась в потолок, подтянув одеяло до самого подбородка.
      – Но я с тобой.
      Джесс глубоко вздохнул.
      – Да, это так, но ты иногда бываешь такой упрямой, Линда Сакс Парнэлл.
      Она нахмурилась.
      – Что ты этим хочешь сказать? Он судорожно сглотнул.
      – Просто… я думал насчет Калифорнии… и все. Если зимой все будет хорошо, весной мы туда отправимся.
      – И?..
      Он поцеловал ее в щеку.
      – И с тех пор, как мы поженились, мы все время живем бок о бок с Калебом и Сарой. Я знаю, что ты чувствуешь. Ты росла и не знала, где твои родители и кто они, мечтала о встрече с ними. Ты нашла их, а вместе с ними обрела защиту и любовь.
      Но теперь у тебя есть я и наша собственная семья – Джон, маленькая Джессика. А ты уже взрослая женщина.
      Ее сердце болезненно сжалось, но она решила не спешить с выводами.
      – Ты не хочешь ехать в Калифорнию? – осторожно спросила она.
      Джесс погладил ее руку.
      – Я никогда так с тобой не поступлю, Линда, не заставлю тебя жить так далеко от родных. В конце концов, тебе уже пришлось расстаться с Кейлом. Мы поедем в Калифорнию, но, может быть… может быть, мы с тобой осядем в каком-нибудь городе чуть подальше от твоих родителей… но достаточно близко, чтобы время от времени навещать их. Это нужно для того, чтобы свить свое собственное гнездо.
      Глаза Линды наполнились слезами. Она чувствовала себя как, должно быть, чувствует глупая маленькая девчонка. Давно ли он об этом думает? Неужели он живет рядом с ее родителями только ради нее?
      – Конечно, тебе решать, Линда. Просто мне уже тридцать восемь лет, а у меня так и нет ничего своего. Я знал, что ты хочешь быть поближе к родителям, поэтому и обосновался здесь вместе с Калебом и вступил, с ним в долю. Я люблю твоего отца и готов жизнь за него отдать, как и он за меня. Но я мужчина, Линда, и мне нужно знать, чего я стою сам по себе. Мне хочется иметь свою собственность, то, что я смогу передать детям. Если мы поедем в Калифорнию, Калеб найдет Тома и будет с ним, я его прекрасно понимаю. Но я хочу жить отдельно, только своей семьей. Иначе я всегда буду чувствовать себя Саксом, а не Джессом Парнэллом. – Он замолчал, ожидая взрыва негодования. Ведь для Линды было очень важно находиться рядом с родителями. Сможет ли она понять его?