- Четыре-ноль из пяти возможных, неплохой счет, а? - это я у Ларбо спрашиваю, а он кивает, весь сияющий.
      Я тоже доволен, но в то же время гадко как-то. Может, потому, что были такие же победы не только над зубастыми бегемотами, а и над мне же подобными и часто даже симпатичными существами, пусть даже и не моих рук дела, но все же...
      В общем, погрузили мы с Ларбо в лодку сколько могли мяса, вырулили на середину и принялись смывать с себя всяческие наслоения. Не то чтобы купаться кинулись - соображение еще есть - а нагишом разделись и из аварийного ковшика водой обливаемся.
      - Слушай, - Ларбо трет волосатую грудь, и поэтому голос вибрирующий, - а я посмотрел рвотину, ну, того зверя, кому ты в рот ножом попал, так он действительно траву ел. Но тогда зубы ему такие зачем, тростник хрупать? Неудобно же?
      - Чтоб таких, как ты, отваживать. Или, скажем, дичь здесь повывелась, а друг друга жрать мораль не позволяет, вот и пришлось с голодухи за осоку взяться. Устраивает?
      Ларбо хочет что-то сказать, но меняется в лице и хватается за штаны не иначе, плот показался. Я тоже не имею желания демонстрироваться подчиненному коллективу в роли голого короля. Последний раз я этот балахон надеваю, найду в посольском багаже приличную одежку и буду ходить в ней, благо не первый советник я больше, а всего-навсего выборный адмирал надувной лодки и резиновых плотов.
      Ларбо, специально дождавшись, когда "Анарлаан" подойдет ближе, нарочито медленными движениями вытаскивает якорь, а я ловко, с первого захода, швартуюсь к комплексу. Расспросы, восторги, хлопанья по спинам продолжаются минуты три, а потом Ар очень трезвым голосом спрашивает:
      - А что мы со всем этим делать будем?
      Эту проблему решает Анлен:
      - А я его прокопчу, я видала, как это делается!
      Видала - это прекрасно, но я бы предпочел, чтоб и опыт хоть какой был, впрочем, выбирать и предпочтение отдавать не их чего. Посему решаем на дневку не останавливаться, а ближе к вечеру раз и надолго остановиться и работой заняться.
      Облака как висели на небе, так и висят: две белые горы на голубом фоне. У нас тоже - ни дуновения, ни ветерка, и вода гладкая, на стекло похожа, и только там, где под ней камни да топляки у берегов, держатся по течению устойчивые стрелки. Берега без изменений - травяной склон справа и уродливый лес слева. Часов около пяти справа же намечается весьма удобный заливчик, и мы зачаливаем туда.
      С первого взгляда его и за зеленую лужайку можно принять, настолько он ряской затянут. Окончательно сажая аккумуляторы лодки, я заталкиваю всю нашу систему в заливчик, и команда, донельзя заклеенная ряской, волочет комплекс на возможно более мелкое место; очистились, и закипел производственный процесс.
      Анлен распоряжается решительно и громко, но то и дело в голосе у нее проскакивают растерянные нотки. Ар временами очень мягко и тактично дает советы, но не всегда вовремя, и поэтому распоряжения иногда резко отменяются или исправляются с точностью до наоборот, так что к концу подготовительного периода получается, что всей кутерьмой распоряжается Ар, а Анлен только рупор. Но это меня скорее радует, чем пугает. Кто мясо пластами режет, кто в глинистом обрыве дымоход роет, а я так ряску собираю. Ряска эта дымить будет, причем именно такой вид и нужен, Ар не устает радоваться, что столько ее тут плавает, предвкушает деликатес. В общем, деятельность идет активно и заканчивается торжественным пуском коптильни.
      Серый дым уходит к небу все утолщающимся к высоте столбом, его, наверное, видать издалека. Теперь заняты только мы с Ларбо - он сучья таскает, а я ряску. Да Чисимет временами, зажав нос, ворочает куски мяса: какие снимет, а какие новые вешает. Остальное общество просто сидит вокруг, а Андрей развлекает его историями, которых нахватался на Бербазе, кстати, я узнаю фразы из полу-исторического анекдота о том, "как Великий Воин под воду погружался и чего там видал" - это еще в мои времена бородатой байкой считалось. Я слушаю вполуха, а сам в неясной тоске на реку гляжу и о стреловых наконечниках мыслю, и поэтому то, что происходит у костра в следующие мгновения, мне с самого начала увидеть не удается. А на слух - дикий крик, целый хор, и в заготовленную кучу ряски втыкается копье. Я падаю на песок и качусь так, чтобы и костер, и вообще берег видеть, и к плоту поближе оказаться.
      У костра свалка - штук восемь краболовов стараются повязать наших ребят, причем оружия в ход не пускают, хотя у каждого на поясе по ножу. Двое, семеня ножками, ко мне торопятся, но я тоже тороплюсь: на плоту и лук, и стрелы есть. Грохочет пара выстрелов - это кто-то из летчиков руку наконец-то высвободил. Но эффект получается странный: краболовы сразу взвапливают и продолжают работу с удвоенной энергией. Снова стрельба толпа от костра отхлынула, и теперь виден Брык, он прислонился к откосу обрыва и довольно метко выбивает нападающих, а мне на эту меткость и полюбоваться недосуг, мне б до плота добраться. Добрался, лук схватил и сразу одну стрелу в нападающую группу сунул - мимо, но прыти у них поубавилось. Краболовы у костра поняли, наконец, что к чему и резво карабкаются обратно, цепляясь за торчащие из кручи сосновые корни. Андрей тоже свою пушку вытащил и палит, сидя на песке - встать не может, наверное, но ни в кого не попадает. Чисимет орет:
      - С обрыва они нас как мух перебьют, эй, вы, держите край на прицеле, хватит шуму! Плот на глубину, живо!
      Берег уже полностью очищен, только штук десять или семь побитых и недопобитых агрессоров валяется на песке. Андрей оклемался, по колено в воде стоит и обводит обрыв соколиным взором, а Ларбо, все остальное куда подальше послав, хлопочет вокруг Анлен, она то ли в обмороке, то ли придушили ее немного - лежит без никаких движений, и личико задумчивое. Ар растерял весь свой аристократический вид, помятый да потрепанный, даже благородные седины песком пересыпаны, толкает комплекс со всей возможной спешностью. Я забираю у Андрея пистолет - в нем, судя по индикатору, три патрона осталось - и распоряжаюсь:
      - Эгей, мясо-то, какое не потоптано, тоже заберите, не зря же воевали!
      Изредка на краю обрыва на фоне сосен и неба происходит какое-то движение, и тогда я или Брык посылаем туда пули. После одного выстрела там раздается даже вскрик, но никакого трофея не валится. Чисимет, который мародерствует на поле битвы, выбирает напоследок наиболее внешне невредимого краболова и тащит его на плот, а Ларбо параллельным курсом со всей возможной нежностью волокет Анлен. Краболов, сообразив, куда его несут, начинает дергаться и пихаться связанными руками, но Чисимет притягивает ему их к ногам и в таком виде укладывает на корявый помост между понтонами. Я по-прежнему держу берег под прицелом, а работоспособная часть команды выпихивает "Анарлаана" на более-менее глубокое место, где нас подхватывает течение.
      Опосля трудов ратных личный состав отдыхает в разного рода вариантах горизонтального положения, и я командую, а вернее, командирским голосом констатирую факт общего привала при необходимом минимуме наблюдения за волной и берегами - речка опять поширела сильно. Чисимет легонько пихает меня и показывает на пленника - надо допрос делать, в годы работы у Куна мы наловчились к таким вещам.
      Итак, на глазах у "языка" Чисимет разминает и шевелит пальцы. Я вытаскиваю набор инструментов из комплекта при плотике, и раскрываю его. Там всякие пилы, стамески, коловорот с зубчатым колесом, все никелированное, блестит и сияет. Я весь этот инструментарий перебираю, примеряя к разным частым тела пленного, а Андрей с Брыком молчат, но глядят с явным отвращением - это даже хорошо. Ран у краболова вообще нету - ему Чисимет не очень удачно рукояткой меча заехал, не в висок, как полагается, а в скользячку, повезло лупоглазому. Но он себя везучим явно не считает: Чисимет, плотоядно улыбаясь, ощупывает ребра, потом берется за шею и нащупывает место помягче да поприхватистей. Затем спрашивает, как бы в задумчивости:
      - А он у нас не помрет, пока разговоры разговаривать будем?
      Ларбо безмятежно отзывается:
      - Помрет - так воскресим до поры. Он у нас еще на передних лапках по воде побегает!
      Краболов уже дошел или, в крайнем случае, уже на подходе, к нужному состоянию. А для ускорения процесса Чисимет свечку зажег и струйку дыма пленному в лицо направил. Это только называется свечка, а вообще трубочка деревянная с дырочкой в боку, внутри смесь трав разнообразных и горит весьма интенсивно. Я отворачиваюсь, чтобы не нанюхаться, а языку деваться некуда. Андрей с Брыком все еще считают нас за палачей-садистов, начинают бурчать, но я им по-русски приказываю молчать и делать вид, что тоже мечтают принять участие в работе. Вид, правда, не получается, но и так все идет неплохо. Чисимет уже непосредственно к пленному обращается:
      - Ну, так ты сразу говорить будешь, или сначала мы поговорим? - и демонстративно шевелит пальцами: артист в своем роде. Краболов предпочитает говорить сам и сразу, наших аргументов не дожидаясь, что и требовалось доказать. Я его предупреждаю только, что отвечать лишь на вопросы, а лирику типа "жить хочу" на потом приберечь. Связанная, еще не оклемавшаяся после контузии, напуганная и окуренная дымом высокая договаривающаяся сторона выражает согласие, и допрос начат.
      Долго разговор идет. Уже и якорь бросили, уже Анлен в себя пришла, а все беседу веду. Ситуевина больно забавная из его рассказов проявляется, хоть топись, хоть вешайся, хоть так помирай. Итак, напавшая на нас компания подчиняется некоему Властелину, без указания цвета, Властелин и все. Как и полагается уважающему себя претенденту на мировое господство, он себе в горах замок выстроил, армию собрал и принялся за разбой. Вся равнина - потом оказывается, что все же не вся - принадлежит ему, это на левом, западном, берегу, а сколько владения идут собственно на запад, так это неизвестно. А на правом берегу находится мощное государство, с запада оно ограничено нашей рекой и небольшим плацдармом на левом берегу, с востока - этой же рекой, в горах уже на юг развернувшейся, с юга - болота и с севера - горы. У Властелина с государством война, естественно, и тот отряд, с которым мы стыкнулись, выполнял диверсионный рейд в тылу сторожевых постов на левом берегу. Властелин наметил большую операцию по ликвидации плацдарма, и этот рейд играл немаловажную роль в развитии событий. Поэтому можно представить злость диверсантов, которые увидали дымовой сигнал и решили, что дело провалено. Правда, потом злость удивлением сменилась - сигналы врагов известны, а здесь что-то непонятное, и решили: костер погасить, а тех, кто жжет, не прикончить - Властелин мужик хозяйственный, - а повязать, оставить под малой охраной и потом отправить на предмет дальнейшего использования. Властелин пленных продает на какой-то Токрикан, название почти нарицательное, а что и кто с ними там дальше делает, никому не известно. Сведения о "государстве" важны тем более, что сейчас мы, в общем-то, на его территории. Называется оно заковыристо: Мульмуга Лимну Джонкин Туткандя - Самое северное из королевств светлого народа. Название старое, и пользуется им сейчас только заграница, а как сами "самые северные из" себя именуют, неизвестно, и вообще, о противнике властелиновых воинов мало информируют. Но известно, там живут и люди, и эльфы, и гномы, и еще всякие живые, судя по армиям, с которыми приходилось сталкиваться.
      Ладно, давай сведения о Властелине, но этим уж пусть занимается Чисимет - он лезет на мое место и принимается с новыми силами за допрос, а я лезу на плот-понтон.
      Анлен глядит в небо и что-то бормочет, высчитывает - гороскоп, что ли? Ларбо в руках вертит полупросохшую фигурку из глины, в которой я без труда узнаю зубастого бегемота - Анлен по ларбовским рассказам слепила. На соседнем понтоне ужин, я тоже беру кусок копченого мяса. Хоть дымом и воняет, а соли все равно не помешало бы, но я сам же отдал приказ ее экономить и теперь жую как не мясо, а тряпку какую-то, траву жухлую. Андрей копался-копался в моем мешке, да и вытащил магнитофон, чудом я его через все передряги протащил. Две кассеты - одна рабочая, а другая полна эльфийских песен, их я и ставлю. Заряжаю я аккумуляторы аккуратно, и поэтому они дожили до сих пор в божеском виде: звук у аппарата хороший, и, без преувеличения сказать, чудесные эльфийские песни разносятся вверх и вниз по реке. Под них - отбой, я делаю звук потише, тем более, что ко мне Чисимет лезет, спросить что-то хочет.
      - Слушай, Алек, а кто такие хаттлинги?
      - Не знаю.
      - Понимаешь, этот лупоглазый говорит, что у Властелина они в подчинении есть. Росту небольшого, крупнолапые, но на человека похожи. Вроде как разведчики они у него, надо поостерегаться. А то еще можно и просто не узнать и пристукнуть, за зайца приняв, иди потом доказывай, что на эту Мульмугу не работаешь. А ведь нам еще через горы пробираться, и кто там будет - неизвестно. Ты же знаешь: всякие недобрые силы чаще всего в горах гнездятся, и мне кажется, что и тут без некоего мага не обходится. Из твоего белого пятна на восток надо выбираться? Так что бы нам не попроситься пересечь Мульмугу посуху, а?
      - Ну, пятно не мое, а, скорее, ваше, а насчет попросить - это мысль. Судя по всему, этот Властелин на темную силу тянет, а тогда Мульмуга должна на светлой стороне сидеть не менее чем по двум градациям, если я правильно закон цвета и силы помню. Тем более, что страна разноплеменная, и расовых предрассудков можно не бояться, это не Золотой лес с его высокомерными жителями..
      - Ну, ты тоже тогда не самое верное выбрал, - Чисимет, судя по голосу, улыбается. - Это ж надо так мужа Владычицы обложить, твое счастье, что он еще по-приозерному не понимает!
      Я оправдываюсь:
      - Ну, уж очень он мне тогда на нервы действовал, а из приозерного я и сам только ругань знаю. А он - тоже мне, мудрый. Одна забота на уме - как поскорее и потише слинять, хорошо хоть, жена его под каблуком держала, да и по сей час, наверное, держит. Впрочем, что теперь вслед ругаться, они нам помогли, и на том спасибо.
      Я замолкаю, а из магнитофона песня как раз тех времен идет. Чисимет тоже молчит, а когда кончается куплет, жмет на все кнопки разом - в темноте стопа не видать. Но песня продолжается - голос с берега поймал мотив и выводит, звонко так, приятно, без срывов и прихрипотиц. Затем он тоже стопорится, и уже другой голос, тоже эльфийский, предлагает "друзьям на реке" спеть еще, а лучше плыть в гости. Я запускаю дальше, а сам думаю, что делать? Судя по всему, это - Мульмуговский пост, а нас принимают за сторожевую заставу на плаву. Плыть к ним - опасно. Пойдут разбирательства, кто пел и что за магия такая - неизвестно, куда эти гнилые базары заведут.
      В общем, кассета крутится, а я во втором гнезде другую установил и лихорадочно ищу что-либо подходящее, нашел и сразу, как песня кончается, на берег идет сообщение "Счастливого пути и доброго ветра!" - уж не помню, где и писал-то его! Конечно, прощание малость не подходит к данной ситуации, но зато голос стопроцентно эльфийский, а там на берегу пусть думают, что хотят.
      Затем мы приподнимаем якорь и тихо дрейфуем по течению в надежде на то, что те, с берега, не очень внимательно на нас глядели - от эльфийских глаз темнота не спасет. Я бужу Ара, обрисовываю события - он наши действия верными признал и принимает решение тормозиться только через час, не раньше. Я согласен и заваливаюсь спать, над плотом все никаких завес не соорудим: времени нет, а надо. Рядом сопит пленник, он после свечки долго спать будет, а я и так заснуть способен, и еще с какой охотой!
      Утро - вот это да, наступило, а тумана нет. Вернее, он был, но сдуло его, а там, где от берега ветровая тень, он, как и ранее, плотный и непроницаемый. Но вообще это надо поприветствовать: первый раз ветерок за все время в этих краях подул. Небо чистое, те два облака уже не воспринимаются, и на востоке - толстенький слой дымки, солнце в ней запуталось и никак вылезти не может.
      Экипаж проснулся тоже, даже пленный, но он тут же обратно глазки захлопнул. Завтрак - меню то же, что и вчера, и, видимо будет завтра. Анлен силится раскрасить эту преснятину какими-то травами, но толку нет соли мало до удивления, ее беречь надо. Ларбо по собственной инициативе вытягивает булыжник, и нас несет прямо в туман, а я, давясь полупрожеванными кусками, высказываю соображения по действиям в новых условиях - половину речи приходится договаривать во мгле, река и правый берег видны как через марлю. Треп трепом, а вот через него слышны звуки непонятные, я замолкаю и всем "Тихо!" показываю, хотя и так вся команда замерши сидит. Из-за поворота реки показывается лодка, в ней сидят и гребут четыре эльфа, все в одинаковой коричневой одежде с зелеными разводами, и еще один стоит на носу и вглядывается в левый берег. Если б он повернулся, то заметить нас никакого труда не представилось б, но впередсмотрящий не оборачивается, и лодка уходит из виду.
      - Вот так, - говорю я, - если еще раз так встретимся, прятаться не будем, да и разговаривать будет Ар или я, а остальным просьба воздерживаться. Но я надеюсь, что встречи не будет. Куда как приятней и солидней явиться к власти своим ходом, нежели под конвоем. За сегодня мы доберемся до раздвоения речки, там, судя по снимку, что-то вроде города, а впрочем, бог его знает, но если город, то там и засвечиваться будем. А краболова кто-нибудь, хотя бы ты, Брык, свези в лодке на берег, он еще долго там спать будет, а проснется - как знает. Мало ли как в этой самой Мульмуге к подобным подаркам относятся.
      Брык отцепляет лодку вместе с дрыхнущим без задних лап краболовом и тушуется в тумане. Слышно, как он вываливает его на берег, затем возвращается и с разгону выволакивает комплекс на стремнину, а Андрей тут же раскладывает батареи - совсем сдохла лодчонка.
      Итак, вперед, и даже с песней - песню Анлен тянет. Старая и длинная баллада о том, как человек влюбился в эльфиянку и что из этого вышло - в общем-то, ничего хорошего. Ларбо пытается подтянуть, но большого удовольствия ни себе, ни публике этим не доставляет и сконфуженно замолкает почти сразу. История длинная, баллада, соответственно, тоже, и под нее мы плывем чуть ли не до полудня, как она только не уставала. Андрей аж так заслушался, что чуть в воду не сваливается, когда весло задевает за проплывавшую мимо корягу. Он с испугу по ней еще и вдарил веслом же, коряга не трещит даже, а визжит, я еще поинтересовался, уж не заяц ли какой на ней сидит, нет, ничего.
      Солнце палит, и палит серьезно. Мужская часть населения почти нагишом сидит, кроме Ара: он форму одежды нарушать не пожелал. Анлен хуже. Ей-то в такой компании телешом ходить неуместно, а запасных легких платьев для нее, естественно, нет - вот и страдает в своем некогда желтом, а теперь скорее коричневом платье до пят. Мне ее жаль, но помочь нечем, кроме примитивного балдахина над правым плотом, помочь не могу. А еще лучше Брык в ее положение вошел - сунул ворох одежды, ножницы и нитку с иглой - когда еще лето на убыль пойдет, а проблему с облачением надо решать сейчас.
      Ветерок, который с утра задувал, не только не прекратился, а напротив, укрепился и разводит по реке волну, волна часто и энергично хлюпает в борта, а перемычка скрипит и гнется. Резиновая лодка наша об ту же перемычку между плотами трется, что не есть хорошо, и посему я лезу и перекладываю эти места обрывками своего посольского балахона - нашел я, наконец-то, в посольском багаже нормальные пижамные штаны и куртку синтетическую у летчиков забрал. Заодно решаю свой мешочек - вот тебе и на. Видно, слишком много в нем этих смертоубийственных штучек накопилось, тряпка не выдержала, все и высеялись, один только в тряпице запутался. Я его в ту же тряпку заворачиваю, прикидываю, куда бы деть, и тут чувствую на себе взгляд. Я пожил во всяких добрых и злых местах немало, и когда на меня смотрят - почуять способен, но вот кто? На берегу чисто, из воды некому - чисто все, только стрекозы носятся и мусор плавает всякий: вон и к нам в промежуток между плотами здоровый ком то ли травы, то ли водорослей занесло. Я его вычищаю рукояткой весла - нечего грязь за собой таскать - и на место лезу.
      Ар к берегу правит - правильно рассудил, покушать пора. К левому идем, раз уж с Властелином поцапались, его травянистый склон оканчивается узкой песчаной полоской - сойдет. Рыбалка не так чтобы уж сильно удачная, но на обед хватит. Анлен вроде бы готовить наловчилась, да народ, меня включая, освоился, где что помочь.
      Сидим, вкушаем. Чисимет отдельно сидит, наверху, сторожит - в километре дальше пасется стадо этих самых бегемотов, и присмотреть за ними стоит, во избежание. Сбоку Андрей сидит, сидит это он так сидит, а потом спрашивает:
      - Алек, ты извини, но что я хочу узнать. Почему ты про Землю ни разу не спросил, а?
      Верно подметил летатель! Я это только сейчас осознал, что про Бербазу вспомнил я, про Маршала вспомнил, а про Землю... Выходит, занимаясь спасательными операциями и государственным делами в этой дыре, где все наперекосяк, которую кто-то сотворил и кинул на произвол судьбы, позабыл я родину свою?
      - Не знаю, - говорю. - Может, уж и обаборигенился. Да и зачем спрашивать? Сам все скоро увижу.
      Говорю я это веселым и беззаботным голосом - Андрей мне не сват, не брат и ему о моих раздумьях знать необязательно. Однако тот меня расшифровывает, улыбается вежливо - дескать, дело личное, и на этом обмен мнениями окончен. А у меня в голове мысли всякие бродят нерадующие: если я и вправду принялся забывать о Земле-матушке, это значит, что не только на внешнем моем виде Восточный подарок сказывается. Таскать в себе скрытую силу - штука не всегда безопасная даже для тех, кто родился и вырос на Эа, неотлучно в активных полях пребываючи, а со мною - так вообще эксперимент уникальный, а вот чем он закончится?
      Это все я так думаю, а сам пока что комплекс к отплытию готовлю. Но поскольку отвлеченные размышления никогда не доводят до добра, "Анарлаан" оказывается развернутым к берегу носом и посаженым на песок. Брык называет меня непонятным словом, и усилиями всей команды моя оплошность исправляется, даже Анлен плот пихает с решительным видом - в общем-то, ничего, молодец девчонка. Андрей залезает на палубу последним, ворчит, что, мол, время потеряли, и отпихивает веслом что-то вроде полу-затонувшего комка перекати-поля. А похоже, я этот комок уже разок от нас отцеплял... Стоп. Отцеплял, тот же пучок.
      - Брык, - говорю я по-русски, а он удивленно глядит, весь подобрался при звуках родной речи. Я дальше веду: - Тот пучок дерьма, что Андрей отцепил, под надзор возьми, но виду не подавай, и ты, Андрюша, тоже, если он на твоей стороне окажется.
      Ар да Чисимет бровью не ведут - знают, что если Алек по-своему говорит, значит, надо, чтоб непонятно было ушам присутствующим. Ларбо дурень! - собирается встрять, выяснить, в чем суть, но в дело вступает Анлен. Она себе соорудила - иного слова не подберешь - нечто типа купальника и летнего платья одновременно. В отдельных его частях я узнаю рукава от аровского парадного плаща и кусок брыковой безрукавки с надписью "GELIOMACHEXPORT" поперек груди. Остальные части туалета узнать нет ни необходимости, ни возможности. Ларбо, само собой, забывает все вопросы и принимается выражать восхищение, а Анлен чуть заметно мне подмигивает оказывается, она еще и соображать умеет!
      Итак, я, Ларбо и Анлен сидят рядком на носу, удим рыбу. Поплавок скачет на волнах, как привязанный кузнечик. Брык орудует веслом, и Андрей орудует веслом, а Чисимет и Ар без ложных угрызений совести лежат и посапывают под навесом. Через несколько десятков минут этой идиллии Брык сообщает по-русски веселым голосом:
      - А пучок-то травы опять под перемычку занесло.
      Я ржу, как будто он чего шутить изволил. Ларбо, наконец-то, понял, что дело нечисто, сидит, молчит. Я выжидаю еще некоторое время, а потом ах, какая досада - у меня леску с поплавком уносит под настил. Я с грустным видом снимаю часть палубы и принимаюсь распутывать снасть, а потом, улучив момент, вцепляюсь пальцами в этот комок. Он оказывается ожиданно живым, но не очень ожиданно тяжелым - это не трава, а волосы, а под ними и голова, и тело с руками-ногами и прочими принадлежностями. Помянутые руки и ноги принимаются баламутить воду, но я это прекращаю коротким ударом по уху, еще одним - в макушку. Пока новый гость осознает, что он и где он, мы с Брыком тащим его наверх и в четыре руки вяжем вдоль и поперек.
      Ну, вот. Можно и рассмотреть нашего гостя - уж больно дохлый он какой-то, росту не больше метра будет, и вообще, на среднеземельского невысоклика похож. Но если у тех и морда толстая, и сами по себе они плотненькие, то этот жилистый, худой, и не оглоушь я его сразу, долго бы возиться пришлось.
      - Судя по всему, это и есть тот самый хаттлинг, - Чисимет говорит, а Ар добавляет:
      - Честно говоря, я не знаю, почему ты, Алек, не хочешь в качестве презента в Мульмугу какого-нибудь пленника преподнести.
      - Ладно, Ар, тебе и карты в руки, я тоже передумал. Оставляем.
      Я вправду передумал, презент так презент. Кстати, он - презент - уже в себя пришел: лежит, глазами поводит, но молчит. В разговорчивое состояние его привести оказывается проще, нежели прежнего, но толку от этого мало - хаттлинг знает не больше предыдущего языка. Кстати, тот, прежний, быстро свой отряд нашел, и предводитель послал хаттлинга за "плавучим островом" приглядеть. За шпиона вступается Анлен - ему неудобно и жестко лежать, ладно, пусть заботится, мне все равно, лишь бы не сбежал. Для предотвращения инцидентов Чисимет проводит следующие мероприятия: обертывает руки тряпицей, чтоб пальчики где не надо не бегали, а также привязывает к ноге якорь от лодки - пусть теперь бежит, я бы не решился. В процессе обустройства пленника обнаруживается у него на боку деревянная фляжка. Чисимет ее встряхивает, затем нюхает горлышко, и я нюхаю - тянет спиртом. Ору:
      - А эти ребята долбануть не дураки были!
      Андрей лезет к нам, с явным удовольствием втягивает воздух, затем крякает: мол, хороша, - и собирается высказаться, но от выражения восторга его отвлекает короткий посвист, и в баклажку втыкается стрела с ярким оперением, чуть не выбив емкость из рук. И еще две стрелы - одна дырявит навес точно посередине, а другая, лязгнув по дюралю весла, падает в воду. Прилетели стрелы с предположительно дружественного правого берега, а кто их пустил? Впрочем, если б нас перебить хотели, то так и сделано бы было, а нынешняя демонстративно точная атака - скорее, предупреждение, и я говорю: "Спокойно всем!"
      Камыши на правом берегу раздвигаются, как занавес в театре, и на стрежень выплывают две лодки: одна давешняя, а другая с человеческим уже экипажем - четверо широкоплечих мужиков на веслах и один у могучего арбалета на вертлюге, эту лодку я про себя сразу линкором обозвал. Оба боевых корабля подходят к нам - один спереди, другой сзади, - а Ар, чуть подождав, говорит вступительную и саморекламную речь. В ней он отправляет нас с самого начала по реке - правда, по другой, - потом злым колдовством переносит на эту, ну, дальше все по фактам. Даже про связь и про необходимость выйти за белое Р-пятно. Но - хитрый Ар, дипломат, одно слово, - в речи своей проводит границу пятна куда как дальше, ну, про само явление туману напустил: мало того, что сам не понимает, еще и запутал все, но красиво. Ну, и конечно, все расцвечивается лестью и уверениями в совершеннейшем почтении, ориентированными, в основном, на эльфов.
      При упоминании о нахождении на борту хаттлинга мужики без лишних слов подруливают к "Анарлаану", подымают пленника, сымают с ног якорь и швыряют к подножью стреломета. Вблизи я разглядываю их обмундировку - хитрое плетение из полосок кожи и параллельных железных прутиков, а на голове плоские шлемы с бармицами, так, на глаз, можно сказать, что чистым мечом или секирой этот шлем не особо-то и прорубишь.
      С другой лодки эльф с железным обручем на волосах строго вопрошает, а какие мы можем предъявить доказательства своей непринадлежности к Темным Силам вообще и к войску Властелина в частности - Ар интересуется, какого типа доказательства нужны, но ответа нет. У эльфов привычка чесать в затруднении затылок отсутствует, и хорошо, а то обруч бы набок у красавца съехал. Эльф думает минуты три, а затем выносит приговор: для более верного выяснения личностей и целей нас отправят в "Город Серебряных Стен" под охраной, багаж тоже отдельно повезут, ну, а плот реквизируется для местных надобностей. Произнес речь красавец, нагнулся и вытаскивает откуда-то клетку, голуби в ней. Царапает что-то на тонкой желтой ленточке, привязывает ее к лапке и пускает посланца прочь - птичка делает круг и исчезает в темнеющем потихоньку на востоке небе.
      А мы плывем в обоих боевых кораблей сопровождении, полчаса или больше проходит, и подводят они нас к свободному от камышей берегу, мол, приехали. Я послушно распоряжаюсь грести туда, и на него под присмотром эльфов команда принимается за выгрузку, а линкор уходит дальше продолжение дежурства, надо понимать.
      К вечеру на берегу образуется внушительная куча барахла, и плюс лодка и два понтона лежат. Брык стравливает из них воздух, и эльфы сначала просто с удивлением, а потом уже откровенно остолбенело глядят, как здоровенные оранжевые туши с шипением мякнут и сворачиваются в аккуратные колбаски, Андрей пытается им объяснить, что к чему, но дело дохлое. Эльфы в технике никогда понятливостью не отличались, им любой прибор сложней колодезного ворота уже кроссворд, а если магии еще не чувствуется, тогда полные потемки для светлых ребятишек настают. А Андреевы педагогические потуги прерываются поскрипыванием и появлением на фоне неба с обозначившимися звездами трех телег, в которые запряжен кто-то типа мулов. Ведут их под уздцы странные существа, я о таких на слыхал, а видать тем более не приходилось. Больше всего они похожи на вставших на задние лапы собачонок, но морда, скорее, обезьянья. Один из волосатых обращается к эльфам на их языке, разговор интереса не представляет, и обнаруживать свои познания в нем ни я, ни Ар не торопимся. Эльф с железным обручем приказывает отобрать у нас оружие и грузить его сначала, а вещи сверху.