Теперь наша боевая сила - пистолет у Андрея да пистолет у Брыка, да наконечник стрелы у меня, я его в самый низ пижамных штанов засунул, и он благополучно миновал досмотр. Анлен обыскивать не стали - зря, между прочим! У нее в складках платья - она его вновь надела - ножик запрятан, не сама додумалась, так Ларбо засунул.
      Итак - двинулись, несмотря ни на позднее время. Телеги, колыхаясь и скрипя, лезут вверх по склону, а мы идем следом. Чисимет тихонько недоумевает - а где же обещанная охрана? Недоумевает он ровно до того момента, когда мы поднимаемся из речной ложбины на ровное место, а там нас встречает внушительный отряд в десятков пять эльфов, и четыре стреломета перед ними на колесах стоят. От отряда отделяется группа в ровно десять воителей, и их командир, кстати, тоже с железом в волосах, представляется с радостной улыбкой:
      - Карами, десятник левобережного войска. Буду вас сопровождать до нашей двойной тысячи, а потом уж только сам и до города.
      Симпатичный товарищ этот Карами, он явно не считает нас за гадов и шпионов, и, наверное, с ним можно будет неплохо пообщаться на тему местной жизни и вообще. Прежде всего, я прошу у Карами разрешения самим нести свои вещи - он удивлен, но не против. Теперь я тащу свой передатчик, Брык самолетный аварийный, а Андрей обе пачки батарей прихватил. Никто не ворчит: всем ясно, что без связи весь наш переход потеряет смысл.
      Звезды мигают и мерцают переливчатым светом, а над кусочком горизонта - желтоватое сияние, скоро и луна появится. Мы идем по хорошо натоптанной и наезженной дороге, когда кто-нибудь неловко загребет ногой, в воздух поднимается облачко пыли, она такая же летучая и противная, как и днем, даром, что воздух посвежел. Впереди поскрипывает обоз, а из травы по краям дороги начинают скрежетать сверчки да цикады - все смелей и смелей, пока все не сливается в один могучий хор. Луна, наконец-то, сумела выползти и теперь движется по небу торопливо, будто стремясь наверстать упущенное.
      Наша команда идет молча, Ларбо всего труднее - то подойдет к Анлен, то отодвинется, мучения и терзания, словом. Где Карами? - впереди, я к нему приближаюсь и завожу беседу, наши не влезают, но прислушиваются. Удается узнать весьма немало. Во-первых, структуру государства. Стандартная пирамида с королем-эльфом во главе. Он - Куранах короля звать - достаточно древний род имеет, но на Заокраинный пробраться ни разу не покушался. Скорей наоборот, собравши некоторое количество единомышленников, он двинулся от первородных мест на Север, пока не обосновался в этих краях. С огромными трудностями Куранах и его королевство сумели удержаться на плаву, хотя за прошедшие времена здесь творилось всякое. И драконы проползали, и саранча налетала кровожадная, а однажды одурелый от безделья Огненный Воин вылез поразмяться из местных скал. Север всегда был неприятен для живых, а в давние времена тем более. Кстати, на эту тему у нас теория была, что поглощающая часть спектра А-поля концентрируется к полюсам, и в нее укладываются здешние бесчинства. Но Куранах, как оказалось, рассчитал верно. Основной очаг боев, интриг и прочих пертурбаций оказался гораздо западней, а Мульмуга ни у кого на дороге особо не стояла, и трясли ее походя, без ярости и силы, словом, воробьиное гнездо в ветвях орлиного сооружения. Вот сейчас: вроде бы притихли драки, только мирная жизнь пошла - нате. Властелин появился, да внутри страны лазутчики темных сил, агенты тьмы бродят, с ними бороться приходится. Карами, сколько сам себя помнит - а он молод, трех сотен лет нету - провел в боях да погонях. И с черными орлами встречаться приходилось, с орками само собой, со зверями порченными... Насчет зверей я осторожно выясняю - уж не наши ли помеси имеются в виду? В Круглом у нас однажды сбежало целое стадо, Ларбо-старший за ними гонялся, да так и не поймал, сказал - на восток исчезли. Оказалось - нет. В здешних краях живал некогда маг, философ и моралист, от политики далекий. Надумал себя от неожиданностей досадных уберечь, собрал он войско звериное, на скорую руку модернизировав местные виды. Потом он нашел еще какой-то способ от превратностей судьбы беречься, и исчез, а войско разбрелось и бросается на кого ни попадя.
      - Но они скоро сами поутихнут, - заключает Карами, - вот водяных коров этот маг себе приспособил, хищниками сделал. Так они теперь своими хищными зубами все траву жуют.
      Так за разговорами мы и доезжаем до обещанной стоянки двойной тысячи. Ее издали различить можно по разливному морю костров, окружившему небольшое озерцо. Войско весьма разношерстное: тут и люди, и эльфы, и волосатые у повозок, - но особо долго любоваться этой картиной не приходится. Повозки, а затем и охрана сворачивает к небольшому костерку его, похоже, только что развели, но уже в котелке сверху кипит какое-то варево, а может, просто вода. Один из охранников довольно любезно сообщает, что здесь и будем ночевать. Подходит человек с уже медным обручем в волосах, и Карами докладывает, без особого вытягивания в струнку, но в общем уважительно, что охрану и подотчетных пока что обделяют довольствием. Я, как и все, получаю пахучий бублик, кружку полупива-полукваса и кошму для ночевки. Ларбо, так тот свое одеяло даме отдал, а сам под мое залезть норовит - ну, что ты будешь делать? Не гнать же...
      Ночь прошла, утро наступило, и наступило оно, начавшись с довольно пошлого эпизода. Ларбо по своим делам за соседний шатер зашел, но не учел того, что войско куда-то засобиралось и свертывает свои долговременные сооружения. Словом, и этот шатер тоже в пять секунд обрушили, и остался парнишка на ровном месте в виде неприглядном. Хорошо, что Анлен еще проснуться не изволила, а то совсем бы неудобняк вышел.
      Карами объявляет официальный подъем, а местные интенданты собирают у нас одеяла и утягивают куда-то в водоворот движения. Снова бублики и квас, а мимо со скрипом и треском проходит двойная тысяча, скарб на повозках, а войско пешком. От земли постепенно поднимается все густеющая стена пыли, от которой на зубах хрустит. Из проходящих частей слышны шутки и смех, а потом подходит снова шеф с медным обручем, а с ним шестеро гномов, без знаков различия, но с топорами.
      - Карами! - сообщает он. - Пришло приказание тебе сопровождать неизвестных до города Серебряных Стен, их повезут на королевских перекладных. Твой десяток дальше на запад пойдет, а тебе до города вот гномы из Гэрновой полусотни.
      Карами явно не рад. Конечно, если эльфу присоседивают гномов - даже под начало - удовольствия он испытывать не будет. Теперь наша дорога - на ближайшую станцию, как один из гномов проинформировал. До нее оказывается часа два ходу, и всю эту дорогу наша процессия идет в похоронном молчании. Моя команда размышляет кто о чем, гномы службу несут бдительно, а Карами весь прямо излучает подавленности и обиду, и кстати, куда он лук свой подевал?
      Станция, я бы сказал, полустанок. Несколько сараев хилых досок и добротное каменное строение, но под соломенной крышей. В загоне рядом лежат, стоят и слоняются из угла в угол десятка полтора лошадиных сил, мускулистых и неплохо ухоженных. Перед сараем стоят две телеги оглоблями в землю, и еще одну распрягают перед каменным домом. Из него появляется плотный пузатый человек и выслушивает объяснения Карами, видимо, для проформы, потому что по дальнейшим действиям и словам толстяка можно заключить, что его осведомленность выходит за пределы недолгой речи нашего провожатого.
      Итак, пузан, во-первых, отпускает обратно половину наших гномов, а во-вторых, предлагает нам на выбор, где ждать транспорта - в доме или на солнце. Чисимет предлагает компромисс - в теньке у стены, - возражений нет. Повозку уже отогнали к сараю, а коней повели поить и кормить в загон. Ее пассажиры - четверо гномов с топорами и эльф с серебряным обручем заходят было в дом, но эльф замечает Карами и радостным возгласом направляется к нему, а голос Карами тоже, в свою очередь, звучит обрадованно - куда только грусть свою подевал. Дальше добряк сребровенчанный делает такую вещь: поворачивается к нам и спрашивает по-эльфийски, не против ли мы, если он туда присядет. Расчет у него верный, но я молчу, и Ар тоже ухом не ведет, а остальные наши напротив ушами хлопают, ничего и вправду не понимая. Тогда серебряный обруч извиняется, мол, простите, что на незнакомом языке обратился, и повторяет просьбу. Ладно, пусть сидит, жалко, что ли? Карами гостя представляет: "Грэнью", - а Андрей тихо бурчит: "Гриня", - переиначенный смеется - гриня так гриня, тоже звучит мило.
      Итак, усаживаются рядом оба эльфа и затевают разговор. Мне из него только обрывки слышны, и поэтому переключаю внимание на беседу Чисимета с одним из гномов. Страже импонирует уважительное отношение такой внушительной персоны, и гном охотно и подробно отвечает на вопросы. Разъясняет, к примеру, смысл знаков различия: железный обруч - десятник, железный с камнем - пятидесятник. Медный - под началом сотня, медный с камнем - пять сотен. Серебро - тысяча, а камешек тут уже не пять тысяч обозначает, а только две. Ну, а золото - войско. Золотых немного, а сколько - гном не говорит, а Чисимет не спрашивает. Так разговор идет до тех пор, пока на дороге не показывается облако пыли. Оно быстро - ну, быстро-то оно так сказать, - приближается, и минут через пятнадцать можно разглядеть караван: три четверки лошадей с крытыми невысокими повозками.
      Караван широкой дугой заворачивает к станции и шумно тормозит. Пузатый напускается на кучеров - груз срочный, сколько ждать! Один из возниц, не оправдываясь, машет на него рукой, а потом приглашает нас в телеги. "Карета подана, Граф!" - конечно, Андрей. Карета широкая и вместительная, только головой в полотняную крышу упираться приходится, Анлен с Ларбо тоже шеи выгибают, ну, а гномам большой разницы нету.
      Только кое-как устроились - снаружи слышны удары кнута, и телега резво дергается вперед. Так и едем весь день, на станциях даже не вылезая: коней за минуту меняют, кроме одной, где обед за счет короля.
      Вечереет, а дорога все так же катится под колесами. То поля, то луга, а изредка и лесочки попадаются, пару раз мелькнули деревеньки, одна ничего, другая свежесожженная. Анлен, если сначала болтать пыталась, то теперь уже все - укачалась, уморилась, и гномы тоже не в своей тарелке, но говорят, на ночь остановки делать не будем. Я спрашиваю:
      - И сколько нам еще так трястись до этого города Серебряных Стен?
      А вот ответа получить не удалось. Фургон тормозит и одновременно взбрыкивает задом с такой силой, что я, продырявив башкой крышу, взмываю к густо-синему небу, а следом летит не успевший ответить гном. Полет недолгий и приземление удачно, но сразу приходится откатываться вбок шмякнулся я около испуганно ржущей лошади. Делаю это вовремя, а вот следом приземлившийся гном получает могучий удар копытами, еще толком не поднявшись, и вместе с топором исчезает из поля зрения. Общая картина такова: с обоих боков дороги - лес, передняя повозка опрокинута набок, наша перевернута, а хвостовая стоит нормально, но зато разгорается, как куча сухого валежника. Лошади из упряжек частью повырывались, а частью нет, но и те, и другие весьма активно дергаются, метаются и ржут с прихрапом. Что-то в свете пожара гораздо больше народу мечется, чем ехало, но мне это сейчас без разницы. Я лезу обратно в нашу телегу - там только Анлен, она, конечно же, в обмороке, дура! Берусь ее волочь - а руки липкими становятся, э, это не просто обморок, у ней на ноге у щиколотки рана немаленькая, наверное, когда повозка переворачивалась, на топор гномовский напоролась Анлен. Отовсюду несутся крики, угрожающие и нечленораздельные, а я пока вытаскиваю Анлен на воздух, раздираю рубаху и затягиваю девице ногу, заматываю рану и оставляю лежать - авось не помрет.
      А вокруг сражение кипит, повозка разгорелась, и в свете видно: Карами кинжалом орудует, а Грэнью - топором, да еще как темпераментно! На них прет куча оборванцев с копьями наперевес, а левее Чисимет и Ар с еще одной такой же кучей сцепились. Гномы в рукопашном порядке третью группу теснят, достаточно успешно. Оценив все это, я выхватываю из рук возницы кнут возница-то как слетел с козел, так до сих пор в сознание не пришел - и к Ару с Чисиметом бегу. Кнута эти разбойнички не любят, и приходится им схлынуть, да и Ар с копьем и Чисимет с дубинкою, не иначе, трофейной, не бездельничают. Из леса слышится выстрел, затем еще один. Я оглядываюсь ни Андрея, ни Брыка не видать. Карами орет: "Отходите, кто может, к передней повозке!.." Могут немногие. Эльфы, трое гномов, Ар с Чисиметом, а Анлен я подтаскиваю как мешок с... мукою, скажем. Гриня уже лук где-то раздобыл, сторожит, а волосатик ловит и впрягает недостающую лошадь. Я не выдерживаю:
      - Но ведь многих наших нету, как же их бросать?!
      Гриня, очень возбужденно:
      - Нету, так и не будет. Лесные их к себе уже утащили, хочешь тоже? Тогда иди, ищи! Нас тут стрелами пощелкают, и все, - и обращается к гномам: - Ну, а вы хоть теперь поняли? Ржавчина вас ешь, помогайте, что стоите?
      Дело и впрямь безнадежное, и я сам понимаю, что самое глупое сейчас это бегать по темному лесу в поисках собственной гибели. Итак, в фургон с полуоторванным верхом последними грузятся Ар и Грэнью, и мы трогаемся со всей возможной прытью. Честно говоря, я не особо уверен, что все сойдет гладко и из леса удастся выбраться целиком, но до самого конца зеленого массива, черт бы его побрал, и до рассвета не происходит ничего, что могло бы сойти хоть за намек на бандитов.
      Поднявшееся солнце освещает "карету" с изодранным верхом и девять мрачных душ народу, а вернее сказать, разных народов душ. Анлен головой вертит, озирается. Как нога? - это я спросить хочу, но лишь гляжу на эту ногу и решаю промолчать. Нога как нога, все нормально, никаких страшных шрамов и прочих нарушений формы. Если б я ночью сам не перевязывал, ничего бы и не подумал. Нет, все ничего, и лучше оставить свои мысли при себе.
      Один из гномов то ли нам рассказывает, то ли перед самим собой оправдывается:
      - Эти, лесные, на Больших Дорогах еще ни разу не появлялись. Манера у них такая - ночью засады делать и к себе народ тащить, кого потом на продажу обратно, а кто и с ними остается. А ночью в лес идти - дело гадкое. Эти-то хоть живых народов разбойники, а кроме них там можно еще повстречаться...
      Мне противно и стыдно слушать это бормотание. Сижу и кляну себя последними словами, ну, и остальную публику, конечно, не забываю. Чисимет, видать, тоже терзается, выспрашивает Грэнью, кто это такой на нас налетел - эльф не очень вразумительно объясняет, что это разбойники, которые не хотят жить в мире и согласии. Анлен просто сидит и на меня глазами сверкает - не уберег я Ларбо ейного, но уж я-то откуда что мог знать. Так в тягостном настроении до ближайшей станции и добираемся. Смотритель охает, ахает, словом, страдает, но поспать не дает. Пересаживает нас в новые экипажи - уже откровенные телеги, разве только что опять с верхом матерчатым, - и гони-погоняй. Эльфы, между прочим, опять без оружия местные гномы и лук, и меч отбирают, я специально смотрел.
      Несмотря на толчки и тряску, я все же пристраиваюсь и кемарю перегона три, а Анлен все так и сидит, вздыхая горестно, я ее утешить пытался, да где там - она меня, небось, уже виновником всего твердо считать решила.
      А местность, по которой мы движемся, потихоньку становится все обжитей и обжитей. На лужайках овцы кормятся, поля тоже явно чем-то культурным засеяны, деревеньки встречаются, садами обсаженные, но пепелищ подозрительно много, и все свежие, чуть ли не дымятся. И кое-где уже заново строительство идет. Так до вечера, и даже до ночи. В темноте то тут, то там горят огни, навстречу все чаще попадаться начинают разного рода транспортные средства на гужевой тяге, а часам к одиннадцати обе наши телеги вливаются в большой караван - повозок десять или двадцать - не разглядеть. На передней фонарь краснеется, и бежит этот караван со скоростью весьма немаленькой. Дорога и укатанная, и утрамбованная, если б не пыль, ехать было бы совсем приятно. А что в караване везут? В основном, подводы грузовые, и лежит на них что-то круглое, в брезент затянутое.
      Вот сбоку возня: Ар додремал, уселся поудобнее, глотнул пыли и руку мою в свою берет. Штука не хитрая, но надежная - что-то вроде азбуки Морзе наощупь, причем не только слова можно передавать, но и выражение, словом, азбука глухонемых. Итак, Ар мне пересказывает содержание беседы Грэнью и Карами. И тот, и другой ничего хорошего от поездки в столицу не ждут. Грэнью от своей тысячи оторвали под предлогом получения новых указаний, но он считает, что его разжалуют и отправят в южное войско, что позорно и обидно. Причину такой уверенности Ар не понял, но вот Карами тоже согласен, так и сказал, что ни за чем хорошим от войска, идущего на запад, никого отрывать не будут. Ар прибавляет от себя:
      - И вообще, мне кажется, что гномы конвоируют не столько нас, сколько эльфов.
      Такие вот пироги с котятами. Получается, что мы идем довеском с арестантским транспортом? Ладно, поглядим, что будет впереди - лезу глядеть в прямом смысле слова. Ветерок пыль сносит, и я наблюдаю впереди скопище огней вдали и два могучих огня поблизости. Костры, по приближении оказывается, разведены на двух невысоких башнях, а между ними поперек дороги подвешено бревно - пеший еще проползет, а вот конному никак. По внешнюю же сторону дороги в оба края уходит ров, облицованный камнем, глубины неясной, а за ним невысокий вал.
      Возницы спешиваются и идут навстречу караулу. Несколько коротких разговоров, и оказавшиеся за бревном ворота раскрываются, а бревно медленно идет вверх. Костры вспыхивают пламенем прямо нестерпимым, светло как днем, а караван медленно движется между ними - стража внимательно каждый транспорт осматривает. Затем ворота остаются сзади, и мы уже, по-видимому, на территории столицы.
      Очень трудно разобрать, где мы едем, можно ориентироваться только по костеркам, горящим на башенках тут и там. Рулим мы между ними довольно долго, пока не останавливаемся около длинного каменного строения с небольшой дверью и двумя факелами в держалках над нею. Встречающие - люди и гномы - очень вежливо разводят нас по комнатам, а верней сказать, по камерам. Каждая одноместная помещения - узкий каменный мешок с высоким маленьким окном, нары сбоку. Впрочем, на нарах лежит тюфяк, стоит, опять же, светильник с открытым огнем, словом, комфорт, если учесть дорогу без роздыху.
      Решаю, что утро вечера мудреней, и валюсь на кровать, а из матраца в ответ на это с писком вылезает мышка и неторопливо удаляется в тень.
      Утра ждать долго не приходится: невыспавшегося, еще от путешествия в себя не пришедшего, ведут меня в общий зал, там уже вся компания в сборе. Ар сглатывает все ту же вечную лепешку и сообщает:
      - Нас сегодня к Куранаху поведут, будет разговор.
      Чисимет кивает, а Анлен добавляет что-то в смысле "надо попросить освободить наших" - ишь, как ей все просто. Короли тоже не все могут, я это на своей шкуре испытал, но молчу, радужных надежд не трогаю. А пока что надо себя в порядок привести - в таком виде ни один уважающий себя король с нами серьезно говорить не будет. Гном-стражник согласен и любезно ведет к нашим манаткам, и, кое-как приодевшись, в сопровождении почетного караула из трех гномов и двух заросших мужиков с копьями мы торжественно направляемся к Серебряному Замку, он высок и виден отовсюду, действительно светло-серый и даже посверкивать пытается.
      А остальной город застроен хаотично, улицы можно узнать только по наезженной земле. Дома разные - дерево, камень, мрамор даже есть. Народу негусто - все больше люди, но есть и эльфы, и краболовы, и волосатенькие на встречных телегах правят. На нас поглядывают, но так, чтоб было незаметно - честь блюдут. В Круглом такая вот процессия враз бы толпой обросла, а тут мы спокойно до замка доходим. Стены замка выложены растопчи меня блоха, если не алюминиевыми плитками, посеревшими, конечно, но еще сохраняющими блеск. А если приглядеться, то видно, что здесь достаточно часто драят и шлифуют их. Но вот откуда его столько тут? Вон в Средних Землях гномы за алюминием чуть ли не в преисподнюю лазили, да и погорели на этом. Прямо на жиле Огненный сидел, а они его расшевелили. Правда, жила была не просто самородный алюминий, а активный сплав, на Земле такой невозможен, хотя и самородный алюминий тоже...
      Пока я об этом размышляю, нас внутрь заводят и ведут то коридорами темными, то галереями светлыми, несколько раз передавая из рук в руки теперь стража исключительно из эльфов навербована. Еще один коридор буквой "зю", и перед нами тронный зал, так я понимаю. Высокий, светлый, мрамор и стекло, окна в полу отражаются. По стенам, как положено, караулы стоят, а у стены напротив Куранах самолично. Ничего особенного, эльф как эльф, только на троне сидит, и на волосах обруч из красного прозрачного камня целиком тесаный - так мне отсюда кажется. С обоих боков по три трончика поменее, на них сидят: гном, человек с бородой до пояса, но моложавый, еще один гном, корявый до безобразия, два эльфа и краболов - вот уж кого не ожидал в совете увидеть! На советниках того же плана обручи, но зеленые тоже, видать, чины немалые.
      Итак, нас сажают на встроенную посреди зала скамью резную да расписную, и затевается высокая беседа. Говорит от нас Ар, я изредка в такт подвякиваю, а Чисимет меня за руку держит и время от времени свои предложения тайным шифром подает. Анлен же так, для мебели сидит и картиной любуется. После обязательных расшаркиваний переходим к делу. Ар нашу историю рассказывает, не уточняя, правда, кто я такой и как в Круглое попал. Получается, что я тоже вроде в посольство вхожу. Куранах и госсовет упоминание о железном орле воспринимают достаточно спокойно, и это мне нравится, ну, а дальше так вообще с улыбкой слушают. Свой разговор Ар завершает просьбой, во-первых, попытаться освободить захваченных наших, а во-вторых, помочь добраться до Соленого или хотя бы до Пресного моря. При этом делается профессионально тонкий намек, что, мол, мы в долгу не останемся.
      Куранах поднимается во всю королевскую осанку и совершает ответный спич. В нем свыше всякой меры различных благородностей, упоминаний о чести-достоинстве и прочей геральдике. В глазах рябит, а в ушах свербит от ежесекундных поминаний о Темных силах, Светлых силах, Завесе Мрака, Просветленных воинствах и так далее. Хорошо, я хоть немного к этой лексике приучен и способен выделять факты из цветной мешанины подобных речей. Фактов, впрочем, негусто. Куранах считает себя спасителем мира от Властелина и подобных, а также надеждой мира на счастливое будущее. Ради светлого общего дела все подданные находятся в боевой готовности и беспощадно преследуют черных лазутчиков. Пользы дела для - я так понимаю, когда совсем уж ничего не оставалось, - был в этих краях организован Союз Свободных Народов, кой нынче и имеет честь нас принимать. Я себе замечаю, что теперь неудивительно, что "самое северное королевство светлого народа" так непохоже на все знакомые мне до сих пор эльфийские образования.
      Итак, что с нами делать, решит Высший Совет Союза Свободных Народов, а нас о решении сем известят. Совет - это замечательно, значит, будут говорить, а узнать, что - это наши проблемы. Я ставлю магнитофон на режим максимальной емкости и, когда мы выходим из зала, забываю его под скамьей.
      Опять переходики и мостики, и размещают нас, наконец, в небольшой комнатке без окон, но зато с тремя отдушинами у потолка и коврами на стенах.
      - Ну, - спрашиваю, - у кого какие впечатления? - а сам показываю на стены и свои уши. Понимают все, даже Анлен, она и высказывает требуемые впечатления, самые лучшие, естественно.
      Потом наступает тишина - разговор идет через руки. Чисимет и вправду считает, что все прекрасно и хорошо, Ар же менее радужно настроен: "Светлота, она, конечно, светлотою, но мы-то тут не подмога необходимая, а просто незнакомцы неясные. Не те нынче времена, когда любой более-менее древний эльф с первого заходу умел понять, кто стоит перед ним."
      Дверь распахивается, входит бравый стражник и вносит магнитофон: "Вещь ваша, в зале забыли." Наверняка его перед тем, как отдавать понесли, и обнюхали, и прообманивали, а опасности не нашли ребята - естественно! То ли дело был бы какой-нибудь змей с порчей! Я отматываю ленту назад, ставлю самый тихий звук, а Анлен, Чисимет и Ар принимаются говорить, смеяться словом, зашумлять.
      Первые слоги слов в записи иногда глотаются, но понятно. Разговор куда как более деловой, никакой тебе возвышенной фразеологии, как было на аудиенции. Прежде всего, во мне признают "уртазым-могуза" - слово вахлаковское, обозначает "совсем чужие люди с железных островов". Слухи, значит, про нас и сюда дошли. После идентификации моей персоны идет, видимо, продолжение старого спора, за кого нас, уртазов, считать. Здесь про нас ничего, кроме слухов, неизвестно, и поэтому спор получается беспредметный и неинтересный. Куранах его прекращает следующей загадочной фразой: "Если мы точно не знаем, значит, поможет друг", - слово друг не иначе, как с большой буквы произнесено, так же как у нас в свое время говорили "Враг". И дальше: "Советы Друга никогда не были лишними. Сегодня ночью я войду в комнату, а утром сообщу вам." Тут кто-то из свиты замечает магнитофон и предлагает выяснить, что это за вещь. Некоторое время идет выяснение, потом его берет точно гном - по голосу ясно, - и уходит. Шаги, шаги, а потом такой разговор:
      "Ты всех собрал, все готово?"
      "Да. Только вчерашняя эстафета еще пятерых привезла, надо срочно рассовать".
      "А кто это?"
      "Три человека с Северного пограничья с серыми клеймами и два эльфа тысячник и, кажется, десятник из западного войска, последние, кто в Заречном походе бывал".
      "Хорошо. Эту штуку в сундук надо передать, там сидят четверо, с неба упавших. Я думаю, тебе завтра и их рассовывать придется, если не уйдешь до утра".
      В ответ короткий смешок и все - кроме нескольких перемолвок караулов, передающих "штуковину" из рук в руки.
      Я беру за руки Чисимета с Аром и передаю все, что слышал чисиметовский оптимизм резко пригасает. У меня есть кой-какие соображения насчет полученной информации, но высказать их я не успеваю. Раскрывается дверь, вносится угощение, прямо вместе со столиком, а затем объявление:
      - Гленур, советник короля свободных народов, оказывает вам честь своим обществом!
      Это оказывается тот самый бородатый старикашка. Он этак по-простецки присаживается рядом и рекомендует, в каком порядке поглощать эти все бутербродики, паштетики и салатики. Я, приглядевшись, наконец, к зеленому обручу у Гленура на седых волосах, принимаюсь выспрашивать, что это за материал.
      - Это прозрачная кость, теплая и, около огня если, мягкая. Ее с далекого юга привезли в подарок, совсем недавно, и наши мастера сделали из нее, наконец, настоящие символы высокой власти, а не то, что раньше. Никто не знает, откуда это прозрачная кость берется, и поэтому она у нас так почитается.
      Ну, я-то, положим, знаю. Еще в Восточном походе (ох, когда же это было) Серчо от какого-то мелкопоместного вождя парой-тройкой пластов цветного оргстекла откупился, и вот, пожалуйста, оно уже "прозрачная кость", атрибут власти. Гленур вообще старикашка говорливый, и Чисимет втихую тянет из него все, что только можно, а что нельзя, старикашка обходит весьма ловко - болтун-болтун, а понимает. Разговоры за урожаи да за суховеи я пропускаю, а когда речь о внутренних проблемах заходит, то тут уже у всех ушки на стороже. А старичок все журчит:
      - Сущее бедствие! У этого наглеца, именующего себя Властелином, много шпионов. Но еще больше у нас обретается лазутчиков разобщенных сил. Их разброд для нас - спасение, и подданные тьмы для нас сейчас не опасны. Но если темные силы соберутся воедино, то даже самому Другу придется трудновато. И что самое неприятное - не каждый из прислужников знает сам о себе! Растет, живет, думает, что все, как надо, ан нет. Может, по наследству передавшись, а может, при рождении кто положил, но есть на нем серое клеймо. Если взять кого живого, кроме эльфа, конечно, а так любого, серым клейменного, и положить крохотное, совсем слабенькое заклятье, какое и издалека наслать можно, то сразу станет он верным последователем любой темной силы, которая поведет за собой. А того хуже клеймо бесцветное сила, значит, дана дремлющая, и кто ее пробудит, тот и хозяин будет. Их трудно обнаружить, бесцветные клейма, лишь только самые чуткие их могут замечать.
      Дверь скрипуче открывается, на пороге стоит гном из высшего совета, манит Гленура рукой, тот извиняется и покидает зал. Я как жевал крыло куриное, так с ним во рту и прыгаю и приникаю ухом к двери. За ней голос прямо-таки разъяренного гнома:
      - Старый пень. Какого ты им про клейма начала трепать?!! Тебе же ясно сказано: на том, который Алек, такая бесцветка лежит, что даже я морщусь. Покуражиться мог бы и в другое время. Ладно. Хватит развлечений, иди к ним и распрощайся, скажи, мол, дело, тебя и вправду одно дело ждет.
      Гленур оправдывается:
      - Да ладно орать, все равно их на юг завтра, я уж заранее знаю, что Друг посоветует.
      Я откатываюсь от двери, и тут же возвращается проштрафившийся старикан, ссылается медовым голосом на государственные дела и исчезает, я даже глаз не поднял, до того жратвою наслаждаюсь.
      Снова мои разъяснения, и начинается наш совет - что дальше делать будем. Вариантов много, но реально пока осуществим только один - сидеть и ждать утра, которое, возможно, будет мудреней этого вечера. Впрочем, Чисимет просто так сидеть не желает:
      - Если уж меня считают за темную силу, то я устрою нашим хозяевам веселую ночку, благо время позднее и по дворцу огни попригасали.
      Итак, Чисимет ведет основную линию, Ар помогает, я маскировку кладу, а Анлен так, на подхвате, аккумулятор, и вот уже первая змейка темноты сгустилась и лежит, свернувшись в кольцо, а в воздухе начинаются движения и колебания. Двух змеек и трех марев вполне достаточно, за большим просто не уследить, и вот уже наши новоявленные призраки выскальзывают - кто в вентиляцию, кто в щель под дверью, а одно марево решает пойти огнями и исчезает в пламени почти догоревшего факела. Начинается работа, как в учебном центре в старое доброе время. Одну змейку сразу же ликвидировал эльф-стражник, я ее, видимо, плохо укрыл, а сопротивляться наши творения такого уровня не могут. Зато другие действуют весело и умело. Интересно видеть мир глазами призрака, хотя какие там глаза! Все серо, плоско, зато никакой темноты, и изредка появляется муаровый темно-синий фон - нижняя очаровка.