Глава 11

– Джессика!

– Карен! Откуда ты звонишь?

– Из моей студии в Спарксе. У меня сорвался урок в три тридцать, и я сейчас выезжаю в Сосалито. Если нигде не задержусь, буду там до темноты.

– Почему в Сосалито? Когда мы обедали с тобой две недели назад, ты обещала, что в следующий раз остановишься у нас.

– Это было еще до того, как я встретила самого замечательного человека в мире. Я приезжала в город неделю назад на пару дней и хотела позвонить тебе, но он так меня заворожил, что я не могла отлучиться ни на минуту.

– Ну и ну! Неужели все так серьезно? Ты была у врача?

– Мне не нужен врач, мне нужен якорь, иначе я улечу как воздушный шар. Ты поймешь почему, когда его увидишь. – Карен в общих чертах рассказала подруге, как познакомилась с Джимом, немного приукрасив историю, чтобы она звучала еще более романтично.

– Ты меня пугаешь, – сказала Джессика. – Подала на развод и тут же увлеклась первым встречным. Не торопись, присмотрись к нему хорошенько.

– Между нами ничего такого не было, если ты об этом беспокоишься. Он ведет себя как настоящий джентльмен, а я – как монахиня.

– Тогда он, должно быть, гей.

– Ни в коем случае. Видела бы ты, как он раздевает меня глазами. Мы даже смеялись по этому поводу. Сегодня я решила позволить ему сделать это по-настоящему. Сегодня Джим Иган будет самым счастливым человеком, но пока что он об этом не подозревает.

– А мужчины-то думают, что правят миром! Слушай, Карен, будь осторожна. Это же Сан-Франциско, здесь можно подцепить всякую гадость, СПИД например. Слава Богу, что я замужем!

– Джим был много лет женат, после развода по женщинам не шлялся, у меня тоже никого не было. Мы чисты. Но на всякий случай решили одеть наши тела в латекс. Сегодня утром я заглянула в отдел артиллерийско-технического снабжения и выпросила у них резиновый рукав, в котором перевозят снаряды. Его можно натянуть на все тело, начиная с головы, а у щиколоток завязать веревочкой.

– Вот это другой разговор. Когда я смогу познакомиться с мистером Чудо?

– Как насчет того, чтобы завтра пообедать вчетвером? Я тоже хочу познакомиться с твоим мужем.

– Это будет великолепно!

– Давайте встретимся в полдень возле того жуткого черного камня.

– Мы называем его “сердце банкира”. Хорошо, в полдень. До встречи.

Карен побежала к машине, уверенная, что следующие несколько дней будут самыми счастливыми в ее жизни. Когда она уехала, в комнате зазвонил телефон.

– Как здесь красиво! – Карен провела рукой по отполированному деревянному перильцу лестницы, ведущей вниз. – Пахнет всем новым! Не могу поверить, что ты все сделал сам!

– Своими руками и без всякой помощи. – Джим Иган держал фонарь, освещая ступеньки, пока она спускалась. – Два года каждую свободную минуту я отдавал шлюпке. А начинал с пачки чертежей и кучи досок.

– Она больше, чем я думала. Слишком большая для одного человека, особенно в океане.

– Ты права. Если бы был мотор, это не страшно, но с парусами трудно управляться в одиночку. Когда я начинал ее строить, у меня еще была жена, мы собирались вместе отправиться в плавание по Карибскому морю. После развода я продолжал над ней трудиться – знаешь, это хорошее лекарство. А теперь мне предстоит совершить почти невероятное – уговорить тебя поехать со мной.

Карен засмеялась.

– Две недели назад ты высмеял меня за то, что я уезжаю из Сан-Франциско в Неваду, а сам собираешься уйти в открытый океан, совершенно пустынный.

– Я ищу приключений! На работе – сплошное однообразие, и мне необходима встряска. Когда-то на железной дороге было интересно работать. А сейчас она настолько механизирована и унифицирована, что мы на службе только бумажки перебираем. Нет больше паровозных гудков, тревожащих ночную тишину, никто не машет рукой деревенским мальчишкам, стоящим на насыпи, не случается никаких неожиданностей...

– Ты был одним из этих мальчишек?

– Конечно. Паровозный гудок позвал меня, как Дудочник из старой сказки. Я пошел на его зов и стад шестеренкой в этом бездушном механизме. А кроме того, океан вовсе не пустынный. Он кишит чудовищами, океанографами, пьяными яхтсменами, нефтяными пятнами и водорослями. Каждую минуту что-то приключается...

– Плыть под парусом по Карибскому морю... Я не думаю, что смогу решиться на такой безумный поступок.

– Безумный? Плавание под парусом – самое мирное и безмятежное занятие на свете.

– Ты же только что сказал, что там поминутно что-нибудь происходит.

– Просто я стараюсь уговорить тебя и ищу подходящие доводы. Разве ты не мечтаешь о каком-нибудь маленьком приключении? Ведь обучать игре на кларнете – занятие довольно скучное. Самое большое событие – если ученик возьмет неправильную ноту.

– Сейчас мне не до приключений: развод, поиски работы, знакомство с тобой – этого вполне достаточно.

– У тебя есть пара недель, чтобы подумать, потому что я еще не закончил работу. Надо, например, провести электричество.

Джим зажег газовый фонарь и повесил его на крюк в потолке. Когда шлюпку покачивало на волнах, фонарь подрагивал, и тогда по стенам каюты скользили странные причудливые тени.

– А зачем тебе электричество? – сказала Карен. – Без него гораздо романтичнее.

– Мне нужен ток для моего электрооргана. Взять с собой спинет я не могу, но не представляю путешествия без Баха и Моцарта.

В этот вечер Джим показал ей свое мастерство в игре на шестидесятиклавишном электрооргане фирмы Касио. Несмотря на то, что у Джима, как у всякого крупного мужчины, были толстые пальцы, он проявил недюжинное проворство в игре и музыкальность. Кроме того, он обладал качеством, которое Карен с большим трудом прививала своим ученикам: сделав ошибку, он не снижал темпа, а продолжал играть дальше. Если с ним позаниматься, со временем из него может выйти неплохой аккомпаниатор, подумала Карен. В следующий приезд в Сосалито она возьмет с собой кларнет и попробует сыграть с Джимом несколько дуэтов.

Он с гордостью показывал ей хитроумные приспособления, которых на шлюпке было множество. Камбуз казался просторным, потому что откидные полки легко убирались, а микроволновая печь помещалась под раковиной. На корме под лестницей вдоль стен стояли двухъярусные койки, над которыми тянулся ряд иллюминаторов.

– Так вот где ты спал, когда я прошлый раз приезжала сюда и роскошествовала на твоей постели. Бедняга, ты ютился на этой койке, – сочувственно сказала Карен. – Прости, что я такая эгоистка.

– Мне здесь не так уж плохо. Смотри... – Из-под нижней койки он вытащил деревянную раму, на которой был укреплен поролоновый матрац. Его ширина точно соответствовала расстоянию между двумя койками – он размещался там, как откидная крышка у стола. Установив матрац, Джим расстелил простыни, положил подушки, и получилась уютная трехместная постель.

– Вот и все! Самая большая и самая мягкая постель в открытом море. Но я чувствую себя в ней таким покинутым и одиноким... —

Взяв Карен за плечи, он нежно поцеловал ее в лоб. – В ней вполне хватит места для двоих, – добавил он.

– В чем дело, мистер Иган! – с притворным возмущением воскликнула она. – Это предложение? – Она смотрела на него снизу вверх, и ресницы ее дрожали.

– Нет, просто информация для размышления, – ответил он. Внезапно она стала серьезной.

– Джим, я хочу... поблагодарить тебя за то, что ты не настаиваешь, не давишь на меня. Дело в том, что формально я еще замужем и от этого чувствую себя неловко. Я не привыкла к мысли, что могу ложиться в постель с другим мужчиной. – Она беспомощно пожала плечами. – У меня такие старомодные понятия.

– Это тебя только украшает. Я могу подождать. А когда это случится, я знаю, что все будет чудесно. Когда любишь человека, по-другому быть не может.

– Пожалуйста, не говори, что любишь меня. Ты не можешь этого знать, ведь прошло совсем мало времени.

– Тогда я скажу так: “Я люблю тебя больше, чем когда-либо любил женщину после двухнедельного знакомства”.

– Это другое дело. Такое признание я могу принять. Удивительно, но и ты стал мне удивительно близким... Когда я не с тобой, то думаю только о нашей последней встрече или... о будущем свидании.

Они поцеловались и долго стояли, прижавшись друг к другу.

– Я могу ждать, – прошептал Джим, – но это очень нелегко. Карен вздохнула.

– Для меня это тоже нелегко.

Они вновь поцеловались. Ее губы раскрылись, и его язык коснулся ее языка.

– Вы с мужем еще занимаетесь любовью? – спросил Джим, помедлив. – Ты всегда говоришь о нем с жалостью.

– Нет. Вот уже шесть месяцев мы живем врозь.

– Шесть месяцев! Значит, когда мы разденемся, ты потеряешь над собой контроль и бросишься на меня как дикий зверь?

Ее руки медленно скользили вверх по его рубашке, пока не остановились у шеи. Карен расстегнула верхнюю пуговицу.

– Не беспокойся, – мягко произнесла она, – я буду очень ласковой. – Она расстегнула все пуговицы сверху донизу, откинула полы рубашки и погладила его грудь. – У тебя столько волос, сколько нужно. – Она поцеловала его грудь, прижалась к ней щекой и, посмотрев на него снизу вверх, тихо сказала: – В этом мерцающем свете фонаря ты похож на Дарта Вейдера.

– А ты на принцессу Лейю. Теперь мой черед.

Он отбросил в сторону свою рубашку и начал расстегивать на ней блузку. Поцеловал голые плечи, горло, потом его руки стали искать застежку от лифчика у нее на спине. Карен пыталась подавить смех, но постепенно до него дошло, что застежка находится спереди, между двух чашечек. Она хотела помочь ему, но он отвел ее руку.

– Я сам, – сказал он. – Потерпи. Когда разворачиваешь подарок, который ждал всю жизнь, не хочется, чтобы кто-то помогал.

Его неуклюжие пальцы с трудом справились с крошечной застежкой, и в конце концов лифчик был расстегнут. Очень медленно он развел в стороны ажурный шелк и задохнулся от восторга, увидев ее матовые груди. Соски уже напряглись, и, когда, встав на одно колено, он нежно взял их в рот, дрожь удовольствия пробежала по всему ее телу. Она вплела пальцы в его волосы на затылке и, закрыв глаза и выгнувшись, по очереди подносила к его рту то одну, то другую грудь.

Они раздевали друг друга в молчании, губами и кончиками пальцев любовно исследуя то, что открывалось взгляду. Потом они опустились на постель, и, сплетая руки и ноги, слились в долгом поцелуе. И миг, когда он вошел в нее, вызвал у обоих крик наслаждения. Крепко держа друг друга в объятиях, они двигались медленно, в ритме тихого покачивания их плавучего жилища.

– О Джим, как хорошо! Я знала, что так и будет... Он держал ее голову в руках, целуя лоб, глаза, губы...

– Ты похожа на сон, – едва вздохнул он, – такая красивая, невероятно красивая...

– Здесь темно. Ты... ты... ты не можешь видеть... Фонарь вспыхнул и превратился в горящий шар, затем рассыпался на множество далеких блестящих точек. Его мерцающий свет, размеренное покачивание и скрип лодки – последнее, что она запомнила, прежде чем уснуть в сильных руках Джима.

Карен уже спала, когда Джим Иган погасил фонарь и накрыл ее одеялом. Было очень тихо. Большая яркая луна освещала гладкие воды залива.

В каньоне Стражника тоже стояла тишина. Показавшаяся из-за высокой скалы луна светила сильнее, чем хотелось бы диверсантам. Конечно, полная темнота больше соответствовала бы их замыслам, но действовать приходилось сегодня, пока цистерны пусты и их никто не охраняет. На следующую ночь, заполненные “манекеном”, они могли уже ехать по Калифорнии. Алек помог Джамалу и Махмеду перелезть через забор, а сам остался на страже.

– Мне не нравится, что моя жизнь зависит от него, – сказал шепотом Джамал Махмеду, когда они крадучись продвигались в темноте. – Он жалуется и трусит, как женщина.

– Он знает, что умрет, если предаст нас.

Они работали быстро и молча. Переходя от одной цистерны к другой, залезали под них как можно глубже и прикрепляли к каждому отделению взрывные устройства.

Всего у них было пятнадцать взрывпакетов – по пять на каждую цистерну. Величиной с колоду карт, они состояли из пластикового заряда, батарейки, детонатора и радиоприемника. Как ранее объяснил Махмед благоговейно внимавшему ему Джамалу, взрывчатка называлась “семтекс”. Она представляла собой смесь из равных частей РОХ и РЕТМ, замешенных на растительном масле и помещенных в вольфрамовую оболочку конической формы, которая направляла взрыв в одну сторону. Благодаря фокусному эффекту двух унций пластиковой взрывчатки хватало на то, чтобы пробить отверстие величиной в долларовую монету в полудюймовом листе стали. Взрывпакет крепился очень просто: достаточно было снять с него предохранительную полоску и прижать ко дну цистерны стороной, намазанной специальным клеем. За пять секунд клей схватывался так крепко, что отбить его можно было только кувалдой.

– Изготовлено в Чехословакии. Последнее достижение, – прошептал Махмед. Однако он внес и собственное усовершенствование. Еще дома, в Рино, Махмед покрыл каждое устройство серебряной краской, и теперь по цвету они так хорошо подходили к стальным цистернам, что можно было подумать, будто их установили на заводе.

Едва они успели закончить, как услышали над собой слабое постукивание: Алек подавал сигнал, что приближается охранник. Джамал и Махмед распластались на земле возле бочек, сваленных у забора. Охранник, считая, что три пустые цистерны не заслуживают особого внимания, лениво помахал во все стороны фонарем и удалился. Махмед и Джамал лежали, пока не услышали сигнал, что все в порядке.

Несколько минут спустя все трое, быстро пробежав по высохшему дну реки, поднимались по насыпи к зарослям кустарника, где была спрятана машина.

– Что будем делать? – спросил Джамал, когда они выехали на дорогу. Алек вел машину, сжав губы, часто поглядывая в зеркало заднего обзора.

– Как только откроется радиомагазин, купим детали и соберем передатчики. – Махмед закурил сигарету. – К завтрашнему дню мы должны быть готовы установить их в нужных пунктах между Траки и Оклендом. Надеюсь, вы можете пару дней спать по два-три часа?

– Два-три часа? Я могу обойтись вовсе без сна! – воскликнул Джамал, показывая Махмеду маленький пластмассовый пакетик с белым порошком.

– А, да. С “травкой” все гораздо проще.

Глава 12

– Я договорился на работе, что приду после обеда, – сказал Джим, когда они завтракали на палубе плавучего дома. – Но если ты останешься на весь день, я отпрошусь. Мы можем совершить восхождение на гору Тамалпаис. Там есть тропинка, ведущая на самую вершину.

Сегодня ясный день, и вид оттуда будет великолепный. А потом мы можем...

– Звучит заманчиво, но ничего не получится. Сегодня в Рино выходит газета с моим объявлением о продаже дома, и будут звонить люди. Сколько сейчас времени? Девять? Ехать четыре часа, поэтому надо торопиться. – Карен допила кофе.

– А у тебя нет агента?

– Зачем? Я почти все время сижу дома.

– Ты можешь начать продажу с завтрашнего дня.

– Послушай, Джим, чем быстрее я продам дом, тем скорее уеду из Невады и буду с тобой.

– Подожди, кажется, я нашел выход. Позвони мужу и попроси его уйти с работы пораньше, чтобы встретить покупателей.

– Хм... Пожалуй, я так и сделаю. У него есть свой ключ. Половина дома принадлежит ему, и он должен помочь мне продать его. Где телефон?

Карен набрала номер служебного телефона Гила, но, к ее удивлению, услышала незнакомый голос:

– Химическая корпорация Дрэглера. Том Перси у телефона.

– Простите, я хотела бы поговорить с Гилом Эллисом.

– Я вместо него. Чем могу помочь?

– Это звонит его жена, из другого города.

– Кто? Миссис Эллис? Боже мой... Послушайте, не вешайте трубку. Генерал наверняка захочет с вами поговорить. Карен, нахмурившись, ждала у телефона.

– Миссис Эллис? Это Клем Трейнер. Мы пытались связаться с вами. Дело в том, что... в общем, я должен сообщить вам ужасную новость. Ваш муж неизвестно почему... вчера во второй половине дня он... – Трейнер прочистил горло и начал снова. – Ваш муж умер. Он свалился в машине в каньон. Взял лимузин президента компании – мы не знаем, с какой целью – и... наверное, не справился с управлением. Мне очень жаль, миссис Эллис. Он скончался прежде, чем подоспела помощь. Где вы сейчас? Может быть, прислать за вами машину? Алло! Алло!

Пораженная Карен выронила трубку и перевела взгляд на Джима. Пытаясь что-то, сказать, она открывала и закрывала рот.

– Гил умер, – произнесла наконец она, – свалился в каньон... на машине... – Из глаз ее брызнули слезы, колени подогнулись. Джим едва успел подхватить ее и посадить в кресло. Он потянулся было за трубкой, но она, обхватив его за талию, уткнулась ему в живот и сидела так, стараясь унять рыдания. Голос Трейнера все спрашивал, как она себя чувствует, куда она пропала. Откинувшись на спинку кресла, Карен вновь подняла трубку. – Я сейчас же выезжаю. Я нахожусь в Сосалито, возле Сан-Франциско.

– Мы можем прислать за вами машину или самолет.

– Я поеду на своей машине, со мной все в порядке.

– Вы уверены?

– Да.

– Я встречу вас возле вашего дома, скажем, в тринадцать часов.

Буду ждать у ворот.

– Спасибо. Хорошо. – Голос ее звучал ровно, без всякого выражения.

– Мы сделали кое-какие предварительные распоряжения, но, разумеется, окончательное решение за вами.

– Понимаю.

– У меня нет слов, чтобы передать вам, как я огорчен, миссис Эллис. Гил был моим любимцем, и он всегда так хорошо отзывался о вас. Нам всем будет его не хватать. Если я могу чем-то...

– Нет, нет, ничего не надо. До свидания. Карен бросила трубку и уставилась в пространство. Джим обнял ее за плечи, стараясь утешить, ласково прижал к себе.

– Свалился в каньон... – сказала Карен задумчиво. – Взял чужой лимузин... Я не узнала никаких подробностей. Боже, что же будет? – Она положила голову на его плечо и тихо заплакала. – Мы разводились... вроде уже и не любили друг друга...

– Когда-то ты любила его. Карен, я отвезу тебя в Рино.

– Нет, нет, я поеду сама.

– Ты не должна вести машину. Позволь мне...

– Спасибо, Джим, но все будет в порядке. Мне сейчас лучше побыть одной. – Она ободряюще пожала ему руку, потом пошла в спальню собирать свои вещи. – Какой ужас, – говорила она, укладывая вещи в сумку. – Вчера еще он был жив... и вдруг... Надеюсь, он не очень страдал. У него и так хватало в жизни проблем.

– Если у тебя будут сложности в пути, если почувствуешь, что не можешь вести машину, позвони мне.

– Хорошо.

– И когда приедешь домой, обязательно позвони, я буду волноваться.

– Ладно.

– Все-таки лучше бы мне сесть за руль.

– Нет. Получится, что я буду в Рино, а машина – здесь.

– Мы можем ехать на твоей. Я вернусь поездом.

– Спасибо, но лучше этого не делать. Мне трудно объяснить тебе, но я просто слышу, как соседка миссис Пост говорит: “Надо же, не успела мужа похоронить, а уже...”

Она не закончила фразу. Проверив несколько раз, не забыла ли чего-нибудь в спальне или в ванной, Карен молча застегнула сумку.

– Если тебе понадобится место, чтобы спрятаться от всех, помни о плавучем доме. Здесь ты найдешь полное уединение.

– Я тебе очень признательна за все. Прошлая ночь была великолепна. – Карен обняла его и быстро поцеловала в губы.

Джим взял сумку в одну руку, другой обнял ее за плечи, и они направились к машине. Стоя у машины, он поцеловал ее и сказал, что будет с нетерпением ждать звонка. Она отъехала, помахала ему рукой и влилась в транспортный поток, направляющийся на север, к Ричмонд-Бридж.

Свернув с дороги на свой подъездной путь, Карен заметила стоявший у обочины “кадиллак”. В нем сидели двое мужчин. От двери соседнего дома к ней направлялась через лужайку миссис Йост, которая, по-видимому, караулила у окна своей столовой. Карен была растрепана, не накрашена, с красными от слез глазами. Всю дорогу она плакала и, кажется, выплакалась до конца. Ей казалось, что и душа и тело ее онемели и до предела измучены. Ей было не до посетителей. Больше всего на свете хотелось принять ванну, съесть бутерброд, выпить чего-нибудь, позвонить Джиму, а потом лечь спать и никого не видеть. Но ее поджидали трое, переполненные сочувствием и жаждущие ее утешить.

Выйдя из машины, она, как во сне, обошла ее и открыла багажник.

– О Карен, какое горе! – воскликнула миссис Йост. – Это известие просто подкосило нас. Как вы себя чувствуете, дорогая? Вам нельзя сегодня оставаться в одиночестве. Я могу побыть с вами, или приходите ночевать к нам. Мы и комнату вам приготовили.

Карен взглянула на нее и слабо улыбнулась.

– Спасибо, миссис Йост, вы очень добры.

– О готовке даже не думайте. Кухня – это моя епархия. Если будут поминки, или прием, или что-нибудь такое, я все возьму на себя, вы только скажите.

– Хорошо.

По подъездному пути к ней подходили двое мужчин из “кадиллака”.

– Миссис Эллис? Я Клем Трейнер. Мы познакомились на рождественском празднике.

– Помню. Очень мило, что вы встретили меня здесь.

– А это Джереми Дрэглер, президент нашей компании.

– Здравствуйте. – Она быстро пожала руки обоим мужчинам, и, повернувшись к миссис Йост, сказала: – Спасибо за участие, Эдит. Сейчас я не могу ничего решить, поймите, пожалуйста.

– Да, конечно, поговорим попозже, дорогая.

Карен проводила гостей в дом и предложила им выпить. Они отказались. Она извинилась и пошла наверх. В спальне был телефон, и она позвонила оттуда Джиму. Узнав, что Карен доехала благополучно, он с облегчением вздохнул. И, уловив этот вздох, Карен в душе поблагодарила Бога за то, что у нее есть Джим, – с ним ей будет легче перенести эти тяжелые дни.

Приготовив себе на кухне виски с содовой, она села напротив Трейнера и Дрэглера, которые устроились на диване. Мельком взглянув на Дрэглера, она была поражена его видом: худой, длинный, с совиными глазами за стеклами очков, с белой, будто мел, кожей. Трейнер был таким же, каким она его помнила: упитанный, розовый, с властными манерами, которые он не мог скрыть даже в теперешних обстоятельствах. Она понимала, почему Гил терпеть его не мог.

Карен собралась с силами и, посмотрев на обоих, сказала:

– Расскажите, как это случилось.

Трейнер поерзал на диване.

– Все происшедшее выглядит странно. Он упал в каньон в четырех милях от завода, наверняка налетел на скалу. Глубина пропасти триста или четыреста футов. Лимузин разбился в лепешку. Наш сварщик работал около часа, чтобы...

– Что же было причиной смерти?

– Потеря крови. Так думает коронер. Карен вздрогнула, закрыла глаза и, помолчав немного, тихо спросила, куда его поместили.

– В ожидании ваших распоряжений останки находятся в Зигертском морге.

– Он хотел, чтобы его кремировали, это записано в завещании. У него есть родственники в Огайо, я извещу их. Может быть, они заберут прах.

– Если мы можем вам чем-то помочь...

– Я пришел, чтобы лично передать вам мои глубочайшие сожаления, – сказал Дрэглер. – Не представляю, какой бы это был для меня удар, если бы вдруг Милдред, ну, в общем, если бы она...

– Почему он ехал на лимузине?

– Это загадка, – сказал Трейнер. – Если он хотел уехать с завода, то взял бы свою машину, она находилась на стоянке. Я хочу, чтобы вы знали: ни одна из этих подробностей не попала в печать. Полиции и репортерам мы сказали, что ему очень нравился лимузин и он хотел на нем прокатиться, на что мы дали ему разрешение. Ничего не сказали и об алкоголе. Да, да, боюсь, что там присутствовал алкоголь. На его столе лежала пустая фляжка. В пластмассовом пакетике найдены также остатки кокаина, но мы не знаем, принимал он его или нет.

– О пьянстве я знала, – с горечью сказала Карен, – но о кокаине – нет. Должно быть, это что-то новое.

– Ничего мы не сказали и о том, что он, вплоть до последнего времени, наблюдался у психиатра. В газетах упоминается о трагедии в Бостоне, делаются намеки на то, что могли иметь место суицидальные наклонности, но мы такой информации не давали. Видимо, какой-то газетчик постарался.

– Лимузин – роскошная машина, – сказал Дрэглер, – с массой удобств, “кадиллак” с ним, конечно, не сравнится. Вполне возможно, он хотел просто покататься.

Карен в недоумении смотрела на генерала.

– Чепуха какая-то, – сказала она. – Даже если он и был пьян или принял наркотики, на него это совершенно не похоже – украсть лимузин и врезаться в скалу. У вас должны быть какие-то соображения по этому поводу.

Трейнер воздел руки к потолку и беспомощно уронил их на колени.

– А мы надеялись узнать что-нибудь от вас.

– Кто последний говорил с ним?

– Кажется, я, – сказал Дрэглер. – Он пришел ко мне в кабинет очень расстроенный – у него с Клемом произошел спор. Он обратился ко мне как к высшей инстанции, через голову Клема, надеясь привлечь меня на свою сторону.

– Спор? По какому поводу?

– По пустяковому: небольшое расхождение во взглядах относительно развития производства, – ответил Дрэглер, пожав плечами. – Выслушав его, я сказал, чтобы он вернулся к себе в кабинет, а я переговорю с Клемом, после чего мы, трое, можем собраться и принять решение. Уходя, он казался взволнованным, как будто думал, что мы замышляем что-то против него, но, честное слово, я и не предполагал, что он может... В последнее время вы не замечали за ним никаких странностей?

– Не было ли у него депрессии? – спросил Трейнер. – Под влиянием стресса? Может быть, он что-то говорил или делал, что предполагало у него комплекс преследования?

– Три месяца назад мы разъехались и подали документы на развод.

– Ах, вот как! Это тоже могло сыграть свою роль.

– Развод? – удивился старик. – Я и понятия не имел!.. Я видел его позавчера в обед, но мне это и в голову не могло прийти! Развод! Боже правый!

– Две недели назад у нас с ним тоже был спор, – сказала Карен Трейнеру.

– О его работе?

– Да. Он сказал, что ему нужно провести эксперимент с лабораторными животными, а я считала, что этого делать не следует.

– Хм... – Генерал с пониманием кивнул головой. – Это ужасная часть нашей работы, которую никто не любит. Я знал, что вашему мужу она особенно неприятна, и лаже думал освободить его от участия в опыте.

– Но, в общем, о своей работе он мне почти ничего не рассказывал, говорил, что это запрещено. – Карен подумала немного и добавила: – Хотя в прошлый раз он упомянул еще об одной вещи.

– Да? О чем же? – От нетерпения Трейнер подался вперед.

– О каком-то ядовитом веществе, кажется газе, который он считал опасным отправлять с завода.

– Значит, он говорил об опасном веществе, которое нельзя отправлять? – Генерал и старик обменялись многозначительными взглядами и покачали головой, как будто сама идея казалась им нелепой.

– Я не обратила внимания на детали, потому что мы говорили главным образом о разводе и о нашем будущем.

– Дело в том, что у нас разработаны новые средства борьбы с крысами и мышами, но из-за этого не стоило так беспокоиться.

– К чему тогда все эти меры предосторожности, обет молчания?

– Ради получения патента. Если мы первыми выйдем с ними на рынок, они принесут огромный доход. Что он вам о них рассказывал?

Она стала вспоминать разговор с Гилом, и вдруг до нее дошло: он же просил никогда не упоминать про газ при Трейнере, потому что это опасно. Она посмотрела на обоих мужчин и удивилась, почему они пришли. Разве не странно, что управляющий заводом, которого она едва знала, и сам владелец компании, с которым она встречалась всего раз и который находился на пенсии, пришли с визитом к вдове мелкого служащего фирмы? Дрэглер с приятной улыбкой на лице разглядывал висевшие на стенах картины, Трейнер внимательно смотрел на нее, и ей вдруг показалось, что она и так рассказала уже слишком много.