— Возможно, это мощные станции, при случае готовые атаковать противника? — предположил Мартин.

Хаким вежливо улыбнулся:

— Они могут представлять из себя замаскированный запас антиматерии. О, тогда это очень сильная защита! Ведь антиматерия практически невидима, её отражающая способность меньше, чем у углеродной пыли, она не оставляет следов радиации. В таких случаях трудно предположить, что в этом месте находятся какие-либо запасы.

— И это твоя лучшая теория?

— Я не в состоянии ничего сделать, — спокойно отреагировал на выпад Мартина Хаким. — Меня самого очень тревожит отсутствие ясности, тем более, что я чувствую, что это какой-то выдающийся случай.

— Согласен.

Хаким вытащил из кипы проектов и пододвинул поближе к Мартину план поверхности планеты. Он беззлобно побранил Торкильда и Мин за устроенный беспорядок в кабинете. Но те, проигнорировали его, продолжая работать, тем самым добавляя ещё больше проектов, иммитационных картин, описаний. Вся эта выставка напоказ мерцала, мигала и перемещалась с места на место.

— Эти миры не очень-то активны — даже для затаившихся преуспевающих цивилизаций. На вид планета кажется старой. Сейсмические и прочие шумы через кору поверхности минимальны. Некоторые из них напоминают гул от вибрации кристаллов. Но мы уверены, это не естественные изменения в структуре планеты — подобные изменения закончились тысячи лет назад…

— Продолжай…

— Радиоционные потоки с планет не выше нормы. Обе каменистые планеты или мертвы, или относятся к тем высокоразвитым цивилизациям, что пользуются для передачи информации связью, типа нашего «ноуча».

— Но есть ли там какие-нибудь физические тела? Неужели ничего органического?

— Ничего очевидного. Если и есть организмы внутри, то они не оставляют никакого следа на поверхности. Все очень странно. На этой дистанции мы можем и не заметить сверхмалую органическую активность, но если судить по изображению на телескопе… — Хаким пододвинул к себе поближе изображение поверхности планеты. — О, на моём жезле явно переизбыток информации. Торкильд, очисть несколько вместимостей или, если там что-то важное, зашунтируй их к системе момов!

Торкильд окинул их замутнённым взглядом. Чувствовалось, его мысли принадлежат момерафу и графикам.

Вторая планета, описывая круги, возвращалась на исходную точку каждые триста два часа, температура её поверхности достигала ста семьдесяти градусов Цельсия, альбедо, то есть отражательная способность, была проверена в семи точках. Цвета — или серый, или рыжевато-коричневый, а это означало, что океаны на планете отсутствовали. Тонкая атмосфера была насыщена двуокисью углерода и азотом, кислорода не обнаружили. Геологической активности также не заметили, — горные хребты очень старые, и все изменения тут давно закончились. Кроме гор, структуры выше десяти метров не просматриваются …

— Ясно, — Мартин старался подавить накатывающий на него энтузиазм. — Обе планеты спокойны.

— Следуя библейским заветам предлагаю назвать планеты: Небучаднезаром, Рамзесом и Геродом.

Мартин скривился:

— А не плохое ли это предзнаменование?

— Ну, не принимай все так серьёзно, — лицо Хакима оживилось, — Я вижу, ты понял мои намёки. Герод, убивший первого рождённого… Рамзес, надзиратель над племенем евреев… Небучаднезар, разрушивший первый храм и Иерусалиме…

— Да, прекрасные имена, — саркастично заметил Мартин.

— Ну и отлично, — Хаким выглядел польщённым, его трудно было смутить иронией. — Вторая каменистая планета — Рамзес — очень похожа на первую, — Хаким вызвал другую карту, — но попрохладнее, средняя температура поверхности ниже на четыре градуса, альбедо — также из семи точек, в атмосфере нет кислорода и водных испарений. Нет и сейсмической активности: старые горы, старый мир.

— Скорее всего они необитаемые.

— Я бы воздержался от этого утверждения. Вызывает сомнение, во-первых, близость температуры поверхности, несмотря на разноудаленность планет от Полыни, во-вторых, — составляющие их атмосфер. Окружающая среда, несомненно, контролируется, но вот какого сорта организмами или механизмами, мне не понятно…

— Возможно, миниатюрными роботами, — задумчиво произнёс Мартин.

Хаким кивнул:

— Не исключено, хотя утверждать трудно. Если подобные механизмы и существуют, их работа полностью изолирована от поверхности.

— Но миры всё же активны.

— Да, активны, но они явно не имеют большого количества обитателей — живых существ. Момы, помниться, говорили нам, что множество цивилизаций всю информацию о себе заключили в матрицы, что они отказалось от присущих им физических форм своего тела и внешне выглядят, как простейшие организмы.

— Да, я помню, что-то около половины цивилизаций… — вспомнил и Мартин уроки момов.

— Возможно, мы столкнулись именно с таким случаем.

Может быть, и мы когда-нибудь станем призраками… Мартин содрогнулся при мысли о потере своего облика. Даже если им будет дарована в таком случае вечность — это будет имитация жизни, а не жизнь. Было что-то глубоко безнравственное во всём этом …

— Помнится, ты говорил, что вы уже почти готовы сделать выводы.

Лицо Хакима оживилось:

— Я просто поддразнивал тебя, Мартин. Конечно же, выводы за тобой. Тебе судить, — Хаким повернулся к картам, указал на обломки и пыль, рассеянную по всему пространству в радиусе семи сотен миллионов километров от Полыни, — Пыль и обломки раскалены звездой, а ведь даже незначительное перемещение межзвёздной пыли способствуют возникновению химических реакций… Так… Так… Очень интересно…

Наличие пыли и обломков указывало на интенсивную активность этого участка космического пространства в прошлом. Многие обломки представляли из себя куски простейших горных пород; металлы и газообразные вещества, отягащенные кремнием, отсутствовали.

И в составе этой производственной пыли даже более, чем в спектральном составе Полыни, повторялась пропорция элементов, — та, что осталась после машин-убийц.

— О, это более, чем похоже, — на возбуждение Мартина указывала его слегка приподнятая бровь. — Очень даже может быть, что машины-убийцы сделаны где-то рядом с Полынью.

— Но не исключена возможность, что и на Левиафане. Нам ещё трудно судить об этом.

— Но, согласись, не исключена возможножность, что здесь.

— Да, фактов, указывающих на это, предостаточно.

Лицо Мартина горело, глаза подёрнулись влагой. Он вдруг осознал всю свою ответственность — его охватило чувство, никогда не испытываемое им прежде. Ему было трудно даже определить, что это было за чувство, правильнее было сказать, не чувство, а целый комплекс эмоций.

— Итак, ты говоришь, что не замечено никакой защиты?

— Никакой, — подтвердил Хаким и повторил, — Никакой очевидной защиты на поверхности внутренних миров. Истощённый газовый гигант выказывает наименьшую активность. Кажется, что это просто большая глыба из огромного количества обломков горных пород, с тонкой атмосферой, состоящей из гелия, двуокиси углерода, брома и незначительного количества углеводорода. Вот посмотри список.

— Где же взять горючее? — риторически произнёс Мартин. В списке не было водорода, метана и аммиака. Гелия было такое мало, что он казался бесполезным. Глядя на этот список, не возникало желания устремиться вниз за топливом с нетерпением Робин Гуда, рванувшегося к кошельку, висящему на дереве.

— Хороший вопрос. Но я так же, как и ты, могу только догадываться. Звезде больше шести миллиардов лет. Все газообразные вещества могли быть потеряны уже при рождении, вместо них планета могла получить лишь тончайшую оболочку атмосферы. И всё же, это весьма необычно для карликовой жёлтой звезды, да ещё при таком соседстве.

— Даже если соседство столь многочисленно?

Хаким кивнул:

— Даже в этом случае. Хотя ты прав, газообразные вещества могли быть истощены межзвёздными путешественниками. Или… — Мартин поднял голову, — все они могли быть преобразованы в антиматерию для изготовления убийц-зондов.

— Из этого могло получиться очень много зондов-убийц.

Хаким кивнул:

— Миллиарды, с запасом горючего, способных достигнуть соседних звёздных систем. И всё это — за счёт истощения внешней атмосферы, комет, лун, газовых гигантов, всего… Если можно так выразиться, в таком случае работали огромные порочные комбинаты, ведущие весьма рискованную работу, но ставящие перед собой великие цели. Из всего этого логично вытекает, что они мечтали о масштабной колонизации.

— Но мы же не обнаружили рядом других систем…

— С той поры, как они могли отправить зонды, до того момента, как те могли вернуться, выполнив задание, должны пройти века. Что если цивилизация изменилась за это время?

— Да, конечно, возможно и такое.

— Можно назвать множество потенциальных причин подобных изменений: гнев других цивилизаций, малодушие самой планеты, создавшей машины-убийцы, да и многое другое.

— Как ты думаешь, какое количество газов могли прежде содержать эти пять массивов? — поинтересовался Мартин.

— Трудно сказать, ведь основные скопления потеряны, — задумчиво произнёс Хаким. — Мы вряд ли с большой точностью можем указать размеры, но представляется, что каждый из массивов имел диаметр в несколько тысяч километров. Так как удельный вес этих масс почти не изменялся, можно предположить, что они состояли из нейтрино…

— Я сейчас заканчиваю работу над анализом состава внешнего облака, — вмешался Торкильд Лосось, — Мин Муссон — над анализом состава пыли и обломков внутри системы.

— Пыль и обломки… Скажите, как много времени понадобится, чтобы вытолкнуть самый огромный из обломков?

— Это не реально, — откликнулся Торкильд, — Наибольший из обломков слишком велик, чтобы от него можно было избавиться, даже с помощью радиации. Вспомните о направлениях движения звёздной пыли вблизи обломка…

— Да, это говорит о многом, — кивнул Хаким.

— Сколько времени вам нужно, чтобы закончить работу? — спросил Мартин.

— День? — Хаким повернулся к своим коллегам.

— Мне нужно немного отдохнуть. Мой момераф работает уже не так чётко, как раньше, — пожаловалась Мин Муссон.

— Ну, хорошо, даю вам полтора дня.

— Прекрасно, — сказал Мартин.

Через три дня они должны были войти в первичное облако. До сего момента им необходимо было принять решение. Мартин не сомневался в том, какое решение примут дети. Но, кроме всего прочего, до вхождения в облако необходимо было произвести расщепление «Спутника Зари». После разделения «Черепахе» предстояло немедленно начать суперторможение, а затем рассеять производителей и манипуляторов внутри данной системы планет. «Заяц» должен был оставаться в стороне и, в случае неудачи «Черепахи», попытаться уже самому выполнить задание.

Подходил к концу второй цикл торможения. Мартин ощутил свободу движений, будто бы к нему присоединили высокозарядную батарею. Некоторые из детей почувствовали лёгкое недомогание, которое вскоре прошло.

Прежде Дженнифер Гиацинт не производила никакого впечатления на Мартина. Это была весьма энергичная и болтливая особа. Её трудно было назвать не только красивой, но даже и миловидной — треугольное лицо, узенькие, постоянно моргающие глазки, тонкие руки и несоразмерно большая грудь. Вдобавок к этому, с её лица не сходило выражение, будто её только что оскорбили. Но постепенно Дженнифер сыскала уважение Мартина своими точными наблюдениями о жизни на корабле, своей готовностью браться за любую работу, — даже за ту, которую другие находили неприятной или рутинной.

Как и Ариэль, Дженнифер чем больше работала с момами, тем меньше им доверяла. Но она реализовала своё недоверие своеобразной вариацией партизанской войны: она, используя интеллект, догадывалась о таких вещах, о которых момы никогда не рассказывали детям.

Мартин откликнулся на её просьбу встретиться с ней в первой половине дня, тем более, что в это время Тереза была занята — она тренировалась вместе с другими пилотами бомбардировщиков.

Взволнованная, Дженнифер поднялась в каюту Мартина. Она явно испытывала смущение.

— Ну, и зачем я тебе понадобился, — небрежно произнёс Мартин, надеясь, что это поможет Дженнифер расслабиться. Она сделала большие глаза и пожала плечами, будто бы ей действительно не было что ему сказать. Девушка казалось смущённой, как при первом свидании.

— Ну, Дженнифер… — Мартин начал выходить из себя.

— Я постоянно думаю, — выпалила она, защищаясь, будто бы он обвинял её том, что она расстроила его планы. — Я только и занимаюсь тем, что работаю с момерафом и размышляю. И я пришла к некоторому заключению, — правда, ещё не очень чёткому, но мне кажется, что ты заинтересуешься им… Надеюсь, что заинтересуешься.

— Я с удовольствием выслушаю тебя, — вежливо произнёс Мартин.

— Я ещё не все окончательно обдумала, но мне уже не так-то просто отказаться от этих своих мыслей. Я думаю, тебе будет полезно ознакомиться с большинством из них…

— Я весь во внимании.

— Момы ничего нам не говорят…

— О, я вижу привычка обвинять момов становится всё более и более популярной, — пробормотал Мартин.

Дженнифер моргнула:

— Но ведь это правда. К примеру, они не объясняют нам, как преобразовывают простое вещество в антиматерию. Или — как они простое вещество сжимают до нейтрониума. Или как работает связь «ноуча», не опасаясь перехвата информации.

— Им просто кажется, что нам и не нужно этого знать.

— По-моему, даже любознательность — уважительная причина.

— Не спорю.

Мартин знал, что его способности работы в момерафе были ниже, чем у Дженнифер. Она была явно способнее, более восприимчива к нововведениям, на корабле она уступала, пожалуй, только Джакомо Сицилийцу.

— Наблюдая за момами, я проанализировала некоторые вещи. Я имею в виду методы Благодетелей — то, что они делали на Земле и на Центральном Ковчеге. Да и на Марсе тоже. Они умеют основательно изменять состояние материи — это ясно, как день. И умеют превращать материю в антиматерию. Но не думаю, что они могут изменить кривизну пространства или вращать галактики — для этого нужно уметь превышать скорость света, а этого они, кажется, не умеют делать.

— Так, с этим разобрались. Давай дальше.

— Принцип работы момерафа, — я имею в виду чисто формальную сторону, не психологическую, — строится на так называемой теории информации, связанной с физиологий человека. Есть аргументы и против этой теории, но я ещё не работала над ними.

Мне непонятно, на что надеятся момы, готовя инструкции для тренировочных занятий. Как их воспринимать? Итак, мы обязаны знать лишь конкретные вещи, — такие, к примеру, как ремонт автоматической системы связи в случае поломки корабля в бою. Но это же смешно! «Спутник Зари» саморемонтируется, а бомбардировщики… Правда, я догадываюсь, что они просто не хотят, чтобы бомбардировщики приближались к их кораблю в случае, если они превратятся …

— Не продолжай, я всё понял, — Мартину не терпелось перейти к следующему вопросу обсуждения.

— Хорошо, возвращаемся к разговору о превращении в антиматерию. Я думаю, они имеют доступ к информационной структуре частиц, то есть к той информации, которую несёт каждая частица. Если это действительно так, то они могут вмешиваться в работу так называемых привилигированных каналов. Хотя «каналы», конечно, в данном случае слово неподходящее. Я назвала бы это привилигированным отрядом частиц… но…

Мартин посмотрел на неё в упор.

— Несколько наиболее радикальных теоретиков на Земле предполагали, что «пространство-время» представляет из себя гигантскую матрицу, информация в которой передаётся мгновенно привилигированными отрядами частиц по их каналам, а бозоны, … ну фотоны и тому подобное, передают информацию со скоростью не большей скорости света. Вспомни, барионы, мезоны, гипероны — частицы, которые можно превратить в нуклоны, не увеличиваются при расширении Вселенной. Они привязаны только к космическому времени. Но бозоны — фотоны и так далее — в некоторых отношениях очень даже привязаны и к пространству. Когда Вселенная расширяется, длины их волн увеличиваются. Привилигированные отряды не привязаны к «пространству-времени» вообще. Так вот их частицы могут передавать конкретную специфическую информацию. Особый вид космической бухгалтерии. Благодетели, кажется, знают, как обнаруживать подобные отряды частиц и контролировать информацию, которую они несут.

— Я ничего не понял, Дженнифер.

Дженнифер вздохнула, присела на корточки рядом с Мартином, и начала объяснять снова, помогая себе жестами:

— Частицам необходимо знать определённые вещи, если только слово «знать» можно использовать здесь в его прямом смысле. Им необходимо знать, что они сами из себя представляют — массу, заряд, спин, характерные особенности и так далее, и место, где они находятся. Они реагируют на информацию, которой несут другие частицы, а также на информацию о характере и месторасположении самих этих частиц. Частицы — основные процессоры для обработки информации. Бозоны и привилигированные отряды — основные носители информации.

— Понятно, — отозвался Мартин, хотя он был ещё весьма далёк от ясности понимания и пока не решил, соглашаться ему или нет с подобной теорией.

— Я думаю, Благодетели — и возможно, планеты-убийцы, открыли способы контроля каналов привилигированных отрядов. И это выдающиеся достижение, потому что такие каналы доступны только для частиц и бозонов, на которые они работают. Их можно даже назвать запретными зонами, которые передают информацию о состоянии частиц. Это помогает управлять на квантовом уровне такими вещами, как бухгалтерией и уборкой в доме, если можно так выразиться. Скорость передачи информации — мгновенная, так как… ну это доказывают некоторые эксперименты, когда подобная бухгалтерия передавалась мгновенно через огромные расстояния и хотя, казалось бы, объёмная информация не может распространяться быстрее, чем свет, но при таком виде передачи это возможно, так как он весьма специфический — исключение из правил.

Бозоны путешествуют со скоростью света. Они несут информацию об изменении месторасположения, массы, объёма информации, ну и так далее, — об этом я уже говорила. Если кто-то сможет изменить их состояние и содержание информации, значит, он может сделать их лживыми. Если кто-то контролирует всю информацию, которую несут бозоны и привилигированные отряды — значит, он может обмануть другие частицы. Если же он повозится с внутренней информацией частицы, то сможет изменить саму частицу. Я думаю, именно таким образом они и создают антиматерию.

— Помниться, они говорили, что атом — это и есть антиматерия, не так ли?

Дженнифер широко улыбнулась:

— Все не так-то просто, но суть, думаю, именно в этом. Они все перемешивают в привилигированных отрядах, поработав внутри атома, лишают одновременно памяти гигантское число частиц, и, таким образом, создают антиматерию. Я получила момераф…

— Как ты думаешь, за сколько времени я смог бы досконально разобраться в том, что ты наговорила, — перебил девушку Мартин.

Та задумчиво оттопырила губу:

— Думаю, за три десятидневки.

— Но у меня нет такого количества времени, Дженнифер. Но, по крайней мере, мне хотелось бы взглянуть на твой отчёт… — Её теория показалась ему не очень важной сейчас. — Хотя честно говоря, твоя теория показалась мне нереальной.

Дженнифер нахмурилась:

— И, всё же, ты уделишь ей внимание, не так ли? Ну посмотри, всё же очень чётко и логично. Поработай с момерафом, и ты убедишься, что все это реально. Все превратится в согласованную систему, хотя существует ещё много частностей, над которыми я просто ещё не поработала. К примеру, я не знаю, какую систему координат частица использует. Относительную? Абсолютную? Картезианскую? Как много в ней осей? О, я пошутила, сказав, картезианскую — конечно же, этого не может быть. Но я уверена, частицы … как бы это сказать… можно назвать самоощущающими — то есть, им известно, что они из себя представляют и где находятся… Хотя извини, я кажется повторяюсь. И ещё… ты должен обязательно ознакомиться с нечто феноменальным, я получила это в момерафе… Правда, я ещё не закончила…

— Как много информации могут нести частицы? — поинтересовался Мартин.

— В зависимости от того, что это за частица, каждая из них уникальна. Объём информации зависит от состояния частицы, направления её движения и так далее. Но, предполагаю… в среднем где-то около двух сотен битов.

Мартин, нахмурившись, уставился в одну точку. Несмотря на усталость, он, похоже, заинтересовался услышанным.

— Если Вселенную представить, как компьютор, то с чем можно сравнить космические корабли?

— Момераф запретил подобные сравнения. Ничто не может быть конкретно описанным. Существуют только определённые правила взаимодействия.

— То есть, существование програмиста вообще невозможно?

— Момераф ничего не говорит об этом. Во всяком случае, это не реальная матрица, и уж точно не космический корабль. Матрица есть, но это не чёткое разделение по местам. Тебе это интересно, да, Мартин?

Ему было интересно, но впереди было так мало времени, что, казалось, не хватит времени не только на то, чтобы обдумать всё это, но даже на составление основного плана.

— Я посмотрю работу, когда смогу. Ты же знаешь, что я увяз по горло.

— Да, знаю. Но это может быть очень важным. Возможно, в районе Полыни мы столкнёмся с тем, что может подвердить или опровергнуть мою теорию. Если она не подойдёт, мы сможем обратиться к новым идеям.

— Да, да, несомненно, — сказал Мартин — Спасибо тебе.

Дженнифер вновь широко улыбнулась и поцеловала его в щеку.

— О, ты очень любезен. Но я думала, ты поинтересуешься ещё кое-чем…

— Чем?

— «Ноучем». Разве не любопытно, узнать, каким образом мы общаемся не только с соседними кораблями, но и с весьма отдалёнными.

— Тоже прибегнув к помощи отрядов привилегированных частиц?

— Не совсем. Если бы момы пользовались бы ими, не существовало бы дистанционных ограничений. Помнишь, мы не смогли беседовать с кораблём, находящимся на расстоянии свыше десяти миллиардов километров.

— Хорошо, что же тогда?

— Я думаю, используется резонанс. Представь, что мы изменим в частице один бит информации или несколько, изменим все то, чем одна частица отличается от другой. Частицы начнут резонировать. Таким образом и может быть послан сигнал. Мне ещё не все понятно , например, вопрос о лимите дальности, но я работаю над этим.

— Дай мне знать, к чему ты придёшь.

— Могу я рассказать это другим? И привлечь их к работе?

— Если у них есть время, — подчеркнул Мартин.

Она снова улыбнулась, церемонно поклонилась, вися в воздухе, и выскользнула в дверь.

Времени не осталось ни на что другое, только — на работу, тренировки и сон. Хотя Тереза спала вместе с Мартином, они не пытались заниматься любовью чаще одного раза перед сном, тогда как раньше делали это два — три раза в день.

В темноте каюты Мартин лежал, прижавшись к Терезе. Его мягкий член гнездился между её бёдер, чуть ниже ягодиц, липкая плоть приклеилась к коже Терезы. Его пальцы нежно ласками её бедра — Тереза уже засыпала, дыхание становилось редким по частоте и ровным. Разметавшиеся в беспорядке волосы Терезы щекотали нос Мартина, и он немного отодвинулся. Он открыл глаза и вновь увидел тускло мерцающие цифры момерафа — теперь математический анализ ситуации поглощал все свободное от работы и тренировок время Мартина. Как и всем детям, момераф помогал ему в важные моменты жизни прийти к самостоятельному решению.

Мартин занимался не только анализом данных, которые ему предоставил Хаким. В его расчётах присутствовала и интуиция, и какие-то сугубо личные соображения — короче, то, что было чисто человеческими качествами, что отличало их от момов.

Вероятно, они способны разрушить любую жизнь, существующую вокруг Полыни. Система не выглядела сильно защищённой, а в таком случае внезапность нападения могло сыграть решающую роль. Изображать из себя более слабого противника в данной ситуации было ни к чему.

Снова и снова Мартин анализировал варианты. Наконец пришёл благословенный сон.

Вселенную можно представить комбинацией плоскогорий и долин, — причём звезды гнездятся в долинах. А обширные пространства между светилами испещрены орбитальными маршрутами, стремящимися к выпрямлению, но так и не достигающими его.

Мартин медленно дрейфовал вдоль носовой части корабля. Вокруг, в гамаках, спала исследовательская команда. Всмотревшись сквозь прозрачную обшивку «Спутника Зари» в долины окрестностей Полыни, Мартин увидел их цель — на данный момент самую яркую звезду в поле зрения.

Не позднее, чем через двадцать часов они должны были начать разделяться на «Зайца» и «Черепаху». Мартин должен был руководить «Черепахой», Ганс — «Зайцем». Тридцать пять детей, включая Терезу, Вильяма и Ариэль, оставались в команде Мартина; Хаким и вся исследовательская группа должны былы следовать вместе с Гансом. «Заяцу» предстояло первым войти в систему Полыни для того, чтобы собрать информацию и передать её «Черепахе».

Мартин почувствовал, что кто-то стоит рядом и, обернувшись, увидел Ариэль. Она прерывисто дышала и выглядела не то возмущённой, не то испуганной.

— Что случилось? — спросил Мартин.

— Роза снова увидела тёмную форму. Но перед этим тоже самое видела и Алексис Байкал — в третьем доме-шаре, недалеко от перемычки, там, — где хранится запас горючего.

— Вот дерьмо, — не сдержавшись, ругнулся Мартин.

— Они обе думают, что это реальность, и сейчас рассказывают о случившемся другим… Я же поспешила сюда.

— Опять проделки Сатаны…

— Может быть, это и реальность, — качнула головой Ариэль. — Может быть, кто-то хочет помешать нам.

— Где они видели это? И вообще, расскажи поподробнее.

— Мне не известны подробности. Я же уже сказала, что сразу поспешила сюда.

— Почему ты не использовала жезл?

— Но тогда момы… — Ариэль замолчала, но несмотря на явное замешательство во всём её облике по-прежнему присутствовал вызов. — Никто не желает, чтобы момы узнали об этом.

— Но почему, чёрт побери?!

— Потому что многие думают, что момы… наши враги. Что таким образом, нас просто хотят довести до сумасшествия, до самоубийства.

Мартин схватил жезл и вызвал Ганс и пятерых экс-Пэнов.

— Но это же просто глупо, — пробормотал он, следуя за Ариэль к центральному коридору. Проходя мимо места запланированной границы разделения кораблей, он заметил, что расщелина уже сформировалась — выемка тянулась по стене перемычки, между точками крепления трубопроводов. Корабль сам выбирал, в каком месте произвести разделение. — В конце концов, нельзя же быть такими параноиками. Разве трудно использовать свои мозги по назначению?

— Тут я согласна с тобой, Мартин, — отозвалась Ариэль, которая в это время, используя лестничное поле, быстро поднималась по длинному коридору. — Многое из того, что они рассказывают, на мой взгляд, полнейшая чушь. Но ведь некоторые… боятся. Они видят за всем этим что-то нехорошее.

Мартин угрюмо поднимался позади неё.

Ариэль первой достигла коридора второго дома-шара, ведущего прямо в отсек Розы. Здесь к ним присоединился Ганс. Он вопросительно взглянул на Мартина. Тот пожал плечами:

— Опять какие-то тени.

Ганс состроил гримасу отвращения.

Стефания Перо Крыла и Гарпал Опережающий Время ждали их около двери. Мартин достал жезл и попытался связаться с Розой.

— Она ничего не слышит, — сказала Ариэль — Она в полной панике.

Мартин с Гансом с грохотом постучали в дверь. Но они не знали, слышат ли их те, — внутри.

Внезапно дверь открылась, и на пороге возникла Роза. Лицо её излучало какую-то вновь приобретённую уверенность. Высокая, величавая, с рыжими волосами, стянутыми сзади узлом, одетая в серый плотный халат, — её появление впечатляло, как появление нечто массивного, значительного.

— Какого чёрта… , — начал было Мартин. Выплеснуть сейчас на кого-нибудь злость было даже полезным для него.

— Заткнись, — оборвала его Роза. Её выразительный голос звенел, как мальчишеский. — Прошлый раз ты заставил меня почувствовать себя дурой, но теперь не я одна видела это. Ну и что ты скажешь на этот раз? Снова будешь отрицать, что это реальность?

Мартин попытался оттолкнуть её и пройти в комнату, но она заблокировала вход руками.

— Кто разрешил тебе входить? — возмущённо спросила она. — Что ты себе позволяешь? Думаешь, тебе все позволено?

Он понял, что ему так просто не справиться с ней, и отступил, задыхаясь от гнева.

— Если ты что-то видела, мне нужно знать, что это было.

— Мартин — Пэн, Роза, — вмешался Ганс. — Он не сделает тебе ничего плохого. Не будь дурой. Позволь нам войти.

— Роза, разреши им войти, — из глубины каюты раздался Алексис.

Роза с неохотой отошла в сторону, но не сводила пристального взгляда с входящих в каюту. Мартин никогда прежде не видел отсека Розы внутри — немногие видели. То, что он увидел сейчас, поразило его.

Каюта была полно цветов, изобиловала горшками и букетами — живые цветы и искусственные, сделанные из ткани и бумаги, на проволочных стеблях. Воздух был тёплым и влажным, вокруг горело множество ярких ламп.

В каюте, кроме Розы и Алексис, сейчас находились ещё десять Венди и два Потерянных Мальчика, да попугаи играли в прятки, скрываясь среди цветов.

Мартин понял, что перевес не в его пользу, но он чувствовал только отупление и ничего больше.

— Алексис, а что видела ты?

Алексис Байкал, — девушка среднего роста, со смуглым лицом и рыжеватыми волосами, слегка покачивалась в гамаке, свесив вниз не по-женски мускулистые ноги. Вид у неё был весьма безрадостный.

— Я видела в центральном коридоре, недалеко от того места, где хранится запас горючего, огромную тёмную форму.

— На что это было похоже?

Роза было угрожающе двинулась на него — причина такой реакции была понятной — но Мартин шутливо поднял руки и улыбнулся во весь рот.

— Он никому из нас не верит! — закричала Роза. Её голос был подобен звуку горна.

— Прекрати, Роза, — остановила её Ариэль. — Он пытается выслушать вас.