Божий молот (№2) - Наковальня звезд

Мартин глубоко вздохнул. К нему подошёл Ганс. Стефания Перо Крыла и Гарпал Опережающий Время сидели рядом на скамейке, но не смотрели на Мартина. Но как только Мартин собрался уйти, Стефания подняла голову и презрительно произнесла:

— Радуйся, они пока что преданны тебе.

Мартина бросило в жар. Он так резко повернул голову, что ощутил острую боль:

— Чёрт побери, что ты хочешь этим сказать?

Стефания поднялась со скамейки и какое-то время молча поправляла свой комбинзон. Наконец она произнесла:

— Извини, Мартин. Это переутомление. Я не хотела быть саркастичной.

Однако злость Мартина не проходила с той же лёгкостью. Но взглянув на Ганса, он поджал губы и покачал головой:

— Я тоже извиняюсь, — пробормотал он и быстро вышел из столовой.

* * *

Спустя пять дней, когда «Спутник Зари» вошёл в первичное облако, окружающее Полынь, перед детьми встали новые задачи — решить бесповоротно и окончательно, является ли, по их мнению, система источником машин-разрушителей и следует ли разбивать Корабль Правосудия на два — «Черепаху» и «Зайца».

Всю десятидневку гнетущего торможения дети непрерывно тренировались. Мартин с нетерпением ждал времени, которое он проведёт в корабле-челноке — с пониженным давлением объёмных полей. Хаким настойчиво торопил исследовательскую команду, стремясь поглотить как можно больше информации о Полыни, перед тем как они смогут обратиться к дистанционной связи с ней.

Хаким, вероятно, мог пролить свет на нерешённые проблемы, касающиеся пяти тёмных масс, вращающихся вокруг звезды по почти идеально циклическим орбитам.

Мартин в полном одиночестве размышлял о предстоящем, стараясь наметить план будущего сражения. Он не видел Терезу восемнадцать часов, не спал тридцать. Сейчас было не до занятий любовью.

Дети тренировались без него. У Мартина оставалось совсем немного времени — несколько часов. Необходимо было оставить время для последнего практического занятия и для тренировки вне Корабля Правосудия — до того, как они войдут в первичное облако.

Они летали уже пять с половиной лет, и всё же, на корабле чувствовалась зарождающаяся паника, что только доказывало их человеческую природу. Мартин не мог отделаться от впечатления, что момы специально подстроили столь бесславное для детей последнее занятие, чтобы внести панику в их ряды перед началом настоящего сражения…

Но он не мог допустить никакой паники. В конце концов, момы могли быть так равнодушны в последнем с ним разговоре только потому, что полностью полагались на рвение детей свершить Правосудие. Выполнить свою Работу.

Он взъерошил свои потные спутанные волосы. Случались моменты, когда размышления давались ему с большим трудом. Он свернулся клубком на полу, закрыл глаза и постарался сосредоточиться, проигнорировав собственное опустошение и желание обладать Терезой.

В конце концов, несмотря на смятение ему всё же удалось составить окончательный план сражения.

Пэн отвечал за правильную стратегию и верный выбор тактики ведения боя. Пэн и Кристофер Робин должны были учитывать и мнения детей, но в данном случае — не непосредственно, а через дивизионных командиров, которых на корабле насчитывалось пятеро. Каждый из них имел в подчинении пятнадцать-шестнадцать детей, и каждой такой команде предстояло выполнить своё определённое задание. Две команды оставались на «Зайце», трём следовало лететь на «Черепахе».

«Черепахе» поручалось выполнить главное задание. Планировался выброс в первичное облако производителей, чтобы они использовали все имеющееся в наличии сырьё для производства оружия, в частности гравитационных или дистанционно-взрывающихся нейтрониумных бомб. Всё это могло пригодиться в дальнейшем при повторной атаке — в случае, если первая не станет победной.

«Черепаха» выпустит несколько кораблей-челноков. Их задание будет заключаться в том, чтобы отвлекать или даже уничтожить защиту, а также произвести разведку. Два экс-Пэна будут руководить этими небольшими разведовательными отрядами.

Мартин метался в выборе правильной стратегии и тактики. Слишком много вариантов приходило ему на ум, и тем не менее, полной ясности не было. Он понимал причину своих метаний — ещё слишком ярки в памяти были картины разрушенной Земли. Он слишком горячился, как и все дети, страстно желая вершения Правосудия над убийцами, уничтожившими их родной дом.

Да, было трудно достигнуть трезвого взвешенного анализа, он просто не доверял своим собственным инстинктам.

Многие из детей годами занимались теорией стратегии и тактики ведения боя, Мартин уже проконсультировался с каждым из них. Особенное внимание он уделил материалам, которые остались после смерти Теодора Рассвета.

Теодор относился к числу тех одарённых детей, от которых ожидают очень многого. Он был необыкновенно смел в своих догадках, без колебаний игнорируя все вопросы морали, если они вставали на пути его исследований. Прибегнув к помощи момерафа, Теодор создал целую науку — математический анализ тактического ведения войны. Его схемы предусматривали разнообразные непредвиденные обстоятельства. Основные приёмы ведения войны в сознании Теодора превращались в грандиозный танец, полностью абстрагированный от реальной жизни.

По теории Теодора картина, представшая перед их глазами была не что иное, как маскировка. Теодор окрестил её «мёртвой зоной», создание которой было тонким искусством высокоразвитых цивилизаций. «Мёртвая зона» означала имитацию полного отсутствия радиации в атмосфере. Преимущество над противником Теодор оценивал чисто математически — в зависимости от качественных и количественных показателей «мёртвой зоны». Причём наипервейшей важностью, по мнению Теодора, обладало то, насколько незаметнен был сам факт наличия оружия, а затем уже — насколько беззвучно и замаскировано оно срабатывало.

Теодор изучал руководства ведения подводной войны на Земле. Но космос был более опасен, чем глубоководный океан, потому что он безбрежен, проницаем для любой информации и удобен для переправки любого оружия. Существовало ещё одно огромное преимущество космоса над океаном — беспредельность трёхмерного пространства. Путешествующие в космосе были ограничены только собственными возможностями, собственными орбитами — даже огромная незамаскированная вооружённая станция, находящаяся на большом расстоянии, казалась песчинкой на общем фоне.

В межзвёздном пространстве не существовало понятия погоды, как таковой, она редко изменялась за период конфронтации. Межпланетное пространство, в свою очередь, несомненно зависело от причудливости звёздной атмосферы и потоков звёздных частиц, но нападающие цивилизации редко бывали обеспокоены всем этим.

Межпланетные пространства были особенно проблематичными в охране. В случае, когда нападение могло произойти с любой стороны лучшей защитой являлась хитрость, причём, наиболее изощрённой была полная маскировка, не привлекающая внимания атакующего.

В материалах архива библиотеки ясно говорилось, что только такие примитивные цивилизации, как Земля, так явно заявляли о своём существовании.

При отсутствии или некачественной маскировке картина космической войны сразу же становилась ясной и зависела от первоначальных условий, от разницы в уровне технического развития. В таком случае нападающие оказывались в более выгодном положении. При этом, наоборот, даже важно было произвести как можно шума, чтобы запугать и деморализовать противника, заставить его как можно больше затратить энергии впустую. Хотя говорить о психологическом воздействии в случае, когда противник неизвестен, казалось, по крайней мере, неуместным, так как была неизвестной и психология противника была, а если сталкивались с роботами, то фактически и несуществующей. Иногда оказывалось проблематичным даже просто объяснить ответные действия.

И всё же, наиболее эффективным методом, можно сказать виртуозным, Теодор считал имитацию нападающими более отсталого уровня развития, чем это было на самом деле. Одна часть атакующих занималась хитросплетением, в то время, как другая тихонько разворачивала свои силы. Если обороняющиеся попадались на подобную приманку, то их защита была дезориентирована — почти полностью, а случалось, что и просто полностью, — и ошибочно брошена на второстепенные силы противника.

Все это звучало убедительно, но не блестяще, так как всё это было не более, чем отражением того, чему их учили момы. Где гений Теодора Рассвета сиял в полной мере, так это в анализе возможных действий противника в конкретно предполагаемых условиях конфронтации. Теодор несомненно имел талант в понимании чужой психологии и проявлении её в звёздных войнах.

Он классифицировал противника по четырём категориям, дав им названия: низший, равный, высший и неизвестный. Неизвестный мог превратиться в представителя любой из предыдущих категорий. К примеру, противник, показавшийся поначалу слабым, мог оказаться просто прибегнувшим к хитрости, к высококлассному обману.

Слабого противника было достаточно просто обнаружить, одолеть его не составляло большого труда. Но маловероятно было, что убийцы, с которыми имели дело Благодетели, относились именно к этой категории. Поэтому Теодор, приведя несколько простых примеров, предостерегающих от опасности, перешёл к равным и высшим.

Равные были наиболее трудными для планирования, хотя бы потому, что в этом случае действительно в ход шла война планов. Перебирая записки Теодора, Мартин мучительно выбирал подходящий сценарий: случай, когда дело имеешь не с численно равными силами, но с противником равного технического уровня, равного уровнем интеллекта. Дело не в совпадении степеней желания или страха, а в сопоставимости вооружения, в том, какими разрушающими способностями каждый из них обладает. Так, торпеда уступала подводной лодке в размере и сложности устройства, но если их предназначением было разрушать, то потенциальные возможности приравнивались.

И результат тут зависел даже не от сложности схем тактики и стратегии. Простая, но с умом выполненная, схема могла произвести тот же эффект, что и более комплексная, многоуровневая: предотвратить нападение числом превышающего противника или же, напротив, напав, уничтожить его.

Конечно, более сильный противник считался не лучшим вариантом (хотя выбора у них не было: они должны были выступить против любой силы, и при случае, если это будет необходимо, уподобиться даже мотыльку, тупо бьющемуся в стекло окна). Скорее всего, он окажется хитрым, маскирующимся, отвлекающим удар. Он мог оказаться даже и не противником, а сверхестественной силой с потенциалом, близким к возможностям Бога. В таком случае он отбросит в сторону любое тщательное планирование, и их атака обернётся не более, чем детской забавой для него.

Момы настаивали, и Теодор соглашался с ними, что можно противостоять и более сильному противнику — это не было глупостью. Вспомним убийц Капитана Кука.

Тактика общения с более сильным противником включала в себя больше хитрости, носила более затяжной, изнуряющий характер. Приходило в голову сравнение с блохой, ползающей в одеждах человека и разносящей заразу. Производители и манипуляторы и действовали, как бациллы.

Но снова и снова записки Теодора напоминали Мартину, что любые параллели в данном случае неуместны — даже сравнение с убийцами Кука ошибочно.

Ведь сильный противник может скрыть любое оружие.

Мартин закрыл глаза и попытался возродить хоть какую-нибудь надежду, унять противоречивые чувства. Не было всей нужной информации. И он — Мартин — не был готов…

«Спутник Зари» использовал каждую возможность, чтобы сберечь для сражения как можно больший запас горючего.

Мартин лично руководил второй тренировкой в открытом космосе, и на этот раз он почувствовал — да, они были готовы. Сам Мартин на этот период превратился в соперника, прообраз которого когда-то создал Теодор.

Мартин остался внутри «Спутника Зари» и вместе с Гарпалом Опережающим Время и Стефанией Перо Крыла имитировал действия противника.

А вокруг «Спутника Зари» кружились в кораблях-челноках сорок детей, готовящихся войти в условную систему, конфигурацией очень напоминающую Полынь.

Пять неизвестных масс вокруг жёлтой звезды, по плану Мартина, были замаскированными станциями, предназначенными для защиты, система была обитаемой — её обитателями были роботы с очень высоким уровнем интеллекта.

Мартин со стороны наблюдал за развитием событий.

Планета встретила пришельцев поверхностью с раскалённым шлаком, но большинство детей уцелело. «Заяц», получив минимум поломок, благополучно припортовался к «Спутнику Зари». Удалившийся дальше всех корабль-челнок прибыл через пятнадцать минут после того, как был дан отбой.

Стефания, облизывая пораненый указательный палец и потряхивая им в воздухе, поглядывала на Мартина и улыбалась. Доверительные отношения были восстановлены.

Встретившись в столовой, дети провели анализ прошедшей тренировки. Мартин и Ганс молча наблюдали. На этот раз никто не боялся критики и самокритики, и при этом не было заметно обиженных. Мартин чувствовал, что после тренировки сплочённость команды возрасла.

Потом они обедали, слушали хрипловатые звуки музыки в исполнении Джоя Плоского Червяка и Кис Северное Море. Мелодии, звучавшие в условиях торможения чуть медленнее, чем обычно, напоминали народные украинские напевы и фолк-музыку штата Теннесси.

Тела детей внезапно стали сильнее, коренастее. Не было необходимости спрашивать момов, ни они ли в ответе за эти изменения.

Концерт продолжался менее получаса, затем наступило время отдыха. Мартин провёл его в отсеке Терезы. Он лежал в полной темноте, уставившись в потолок, мысленно следуя за дневными событиями.

Спал он мирно, без снов.

Пять дней отделяло их от вхождения в первичное облако Полыни.

Мартин упражнялся во второй перемычке — то поднимаясь вверх, то опускаясь вдоль лестничного поля, не позволяя ему тащить себя. Он поднимался от первого дома-шара до второго, наслаждаясь физической нагрузкой. Внезапно Мартин услышал далёкий, но, тем не менее, пронзительный крик, который эхом отозвался по всему кораблю.

Тереза, практиковавшаяся в бомбардировщике, в третьем доме-шаре, прямо над Мартином, быстро спустилась к нему и, нахмурившись, прислушилась.

— Ты слышал?

Он кивнул, в душе надеясь, что все это им показалось. Он никогда не слышал ничего подобного. Это прозвучало ужасно, ещё более ужасно, оттого что звук был искажён — в перемычках всегда происходила реверберация звуков.

Прошли секунды. Тишина. Затем послышались громкие голоса, зовущие на помощь. Тереза и Мартин устремились во второй дом-шар.

В центральном коридоре они нашли Розу Секвойа — рыдающую во весь голос в окружении пятерых детей. Её широкое, скуластое лицо было мокрым от слёз. Роза, как ни пыталась, не могла остановить истеричное всхлипывание — вместо слов из горла вырывались только хрипы.

— Мы ничего не видели, — говорила Мин Муссон, успокаивающе похлопывая Розу по плечу. — Ничего такого не появлялось в холле!

— Но Роза что-то видела, — возразила Мин Кис Северное Море — узколицая девушка с бегающими глазками. — Она до безумия испугана.

— Что ты видела? — спросила Тереза, подойдя поближе к Розе.

Сгорбленная, стоявшая на коленях Роза походила на круглое заграждение в коридоре.

— Роза, сейчас же прекрати, — с раздражением в голосе произнёс Мартин. — Пожалуйста, возьми себя в руки.

Совсем ещё недавно она ловко управляла космическим кораблём и весьма неплохо справилась с заданием. Наверное, девушка просто устала. Подумав так, Мартин сразу же устыдился своего раздражения. Но осознает ли Роза, что подобным поведением она усугубляет и без того нелёгкую жизнь остальных?

Но нечто интуитивное указывало ему на то, что и вправду что-то случилось. Мартин постарался скрыть негодование, встал на колени рядом с Розой и коснулся её мокрой щеки.

— Нет! — закричала Роза и в страхе отпрянула от него. Она выглядела такой некрасивой, такой несчастной, что гнев Мартина мгновенно улетучился сам собой.

— Ты ничего не видел, — выкрикнула Роза, — Я знаю, ты не поверишь мне… Но я видела!

— Что ты видела? — спросил Мартин.

Вокруг них собралось десять, а вскоре уже и двадцать детей.

— Это было что-то большое и тёмное. Но это был не мом.

Мартин опустил голову, плечи и шея его напряглись. Нет, он не верил словам Розы, он верил своему собственному мрачному предчувствию. Всё пошло не так, как нужно, и он не в силах остановить этого.

— Я никогда ничего подобного не видела, — сказала Роза.

— Оно что-нибудь сделало тебе? — спросила Тереза, и Мартин внутренне содрогнулся в ответ на неявно выраженную веру Терезы в то, что здесь действительно что-то было.

— Оно уставилось на меня… По крайней мере, мне так показалось. Толком ничего увидеть я не могла, потому что было темно. Оно оставило след.

— Где?

Роза вытерла глаза ладонью и расправила плечи, сразу значительно прибавив в росте. Теперь она заговорила громким чётким голосом:

— Я была в крыле-С, затем начала спускаться вниз, чтобы заняться упражнениями и увидела внизу огни… Я не знаю, кто их зажёг…

— В крыле-С всегда горит свет, — вставил Мартин. — Там нет ничьих личных отсеков.

— Да, вот этим маршрутом я и пришла сюда, — продолжила Роза, в её голосе прозвучали обвиняющие нотки.

— Она явно избегает места, где натолкнулась на нас с Терезой, — понял Мартин.

— … Было темно… Я не знаю, сидело Оно или стояло… Я никогда не видела ничего подобного.

— Покажи нам, где это было, — Мартин обернулся к обступившим их детям и решительно произне. — Я один управлюсь с этим.

— Но мы хотели бы помочь, — сказала Энн Серая Волчица, девушка с энергичным лицом, судя по выражению которого можно было догадаться, что в ней происходит какая-то постоянная внутренняя борьба. Энн пристально, по-совиному, уставилась на Розу.

— Всё будет хорошо, — вновь обратился Мартин к детям. — Мы с Терезой позаботимся о ней. Присутствие Терезы — на тот случай, если они думают, что мужчине здесь не справиться.

Все начали понемногу расходиться. Мартин подошёл к Розе и взял её за локоть.

— Так ты не веришь, что я видела всё это? — полувопросительно-полуутвердительно произнесла Роза, когда они пересекали холл, направляясь к крылу-С.

— Я не знаю, что ты видела, — сказал Мартин. Затем пытаясь обратить все в шутку, добавил, — Может быть, ты увидела мома без грима?

Роза взглянула на него с печальным укором, затем указала место, где она увидела нечто странное. Мартин приказал осветить холл, удивляясь тому, что сама Роза не сделала этого в момент встречи с призраком.

Он тщательно исследовал стены. Их поверхность всегда были идеально чистой — ни пылинки, ни пятнышка. Помещения внутри Корабля Правосудия убирались сами — это было сделано для пользы детей. Мартин не нашёл на стенах никаких следов.

— Когда я вошла сюда, я увидела какой-то тёмный силуэт, — начала рассказывать Роза.

— Но было же темно, — напомнил Мартин.

— Ужасно темно, — Роза снова начала всхлипывать.

— Ты могла бы включить свет и рассмотреть, что же это было, — подсказал Мартин.

— Роза, не сомневайся, мы верим тебе, — вступила в разговор Тереза, она нежно прикоснулась к плечу Терезы и начала массировать его пальцами. — И всё же, скажи, почему ты, действительно, не включила свет?

— Я очень испугалась. Я не хотела видеть, что это было… Я не хотела, чтобы Оно увидела меня.

— Какой Оно было величины? — поинтересовался Мартин. Опасность, опасность.

— Оно заполнило всю эту часть холла, — Роза подняла руки к потолку. Холл был около двух метров шириной, с нарисованными синей краской кругами — таким образом указывались места, где по просьбе детей могли разместиться дополнительные личные каюты.

Корабль способен был самоуменьшаться, как частично, так и полностью. Круги на потолке и полу были уже поглощены кораблём — остались только на стенах. Возможно, Роза неверно истолковала какое-то действие корабля. Правда, не исключён был вариант, что она увидела нечто, действительно ни на что непохожее.

Мартин снова слегка надавил, стараясь остаться дипломатичным:

— Корабль часто меняется совершенно неожиданно для нас. Может быть, это и послужило причиной того, что тебе что-то показалось.

— Это не было частью корабля… Нет, не думаю… — задумчиво произнесла Роза. Наконец-то у неё исчез истеричный тон. Сейчас её лицо было спокойно недоуменным. Казалось, она сама желала помочь им разрешить эту таинственную историю.

— Из чего это было сделано? Из металла? — поинтересовалась Тереза.

— Это походило на тень. Но деталей я не видела. Я не знаю, что это могло быть. Мне Оно показалось живым.

Роза сцепила руки и крепко их сжала. Внезапно Мартин увидел её такой, какой она была пять лет назад, в начале их путешествия — юной, шестнадцатилетней, нежной, очень хорошенькой. Теперь же она стала непомерно дородной. Мартин не в первый уже раз удивился, почему момы так изменили её внешность. Но с другой стороны, не менее странным выглядело то, что они выбрали для полёта именно её, забраковав очень многих, — тех, кого Мартин считал более удачным выбором.

Роза тяжело сглотнула и подняла на Мартина большие чёрные глаза, взгляд которых становился всё более и более потерянным:

— Нет, нет… Это не было частью корабля.

— Продолжай, рассказывай, — сурово произнесла Тереза. Мартин был благодарен ей за этот тон, на который сам не мог отважиться. — Мы до сих пор не пришли ни к какому заключению.

— Я видела это, — упрямо защищаясь, повторила Роза.

— Мы и не оспариваем этого, — заметила Тереза. Хотя Мартину тут же подумалось, что, возможно, им следовало бы поступить именно так. Скорее всего, и Тереза в душе придерживалась того же мнения. — Мы все недавно были крайне возбуждены, и…

Роза, казалось, вновь ушла в себя.

— Я видело это, — словно заклинание повторила она. — Я думала, это важно.

— Хорошо, я верю тебе, Роза. Но давай договоримся, пока ещё кто-нибудь ни увидит что-нибудь подобное или мы не узнаем что-нибудь большее — всё это останется между нами. Хорошо?

— Но почему?! — широко раскрыв глаза, изумлённо воскликнула Роза. Перед Мартином раскрылась вся глубина стоявшей перед ним проблемы. Было ясно, что она не собирается выполнять его просьбу. Но иного пути, как попытаться уговорить её, Мартин не видел.

— Пожалуйста, Роза, не рассказывай об этом никому, — повторил он.

Роза стиснула зубы, глаза сузились до щелей, её лицо излучало вызов, но она ничего не ответила.

— Я могу идти? — спросила она тоном маленькой девочки, спрашивающей разрешения покинуть класс.

— Да, ты можешь идти, — откликнулся Мартин. И Роза пошла по направлению к центральному коридору — тяжело перебирая сильными, длинными ногами и ни разу не обернувшись. Мартин наблюдал за нею, как за мишенью, с трудом сдерживая тяжёлый вздох.до тех пор, пока Роза не удалилась настолько, что не могла его услышать.

— О боже.

— Сомневаюсь, что это божьи дела, — усмехнувшись, заметила Тереза. Мартин вновь осмотрел стены.

— Не думаю, чтобы здесь что-то было, — сказал Мартин, стараясь быть сверхблагоразумным, сверхвнимательным даже с Терезой.

— Конечно же, нет, — согласилась Тереза.

— Но нам не следует быть столь уверенными, — слова Мартина прозвучали не очень-то убедительно.

— Ты думаешь. она… Давай-ка, не будем употреблять слова «излишне возбуждена». Тем более, что это слово имеет явную сексуальную окраску. Будем говорить — она под стрессом. Что же или кто же является причиной этого стресса? Ну-ну, Мартин, не будь ханжой. По крайней мере, со мной.

Мартин скорчил гримасу.

— Если я расскажу тебе, что я думаю, мы оба рискуем сделать неправильные выводы. Я, конечно, могу предположить, что Роза потеряла невинность. Но это все предположения, а не уверенность. Может быть, она столкнулась с чем-то очень хитрым. Что мы с тобой можем знать об этом?

— Спроси у Матери Войны, — предложила Тереза.

Вот это было уже что-то реальное.

— Нет, пусть спросит сама Роза. Это случилось с ней, а не с нами. Пусть она и будет ответственной за случившееся.

Тереза прикоснулась указательным пальцем одной руки к мизинцу другой и нажав, отклоняла его до тех пор, пока он не встал перпендикулярно — жест, которым она так часто очаровывала Мартина.

— Хорошая идея. Как ты думаешь, скоро ли она успокоится?

— У неё мало друзей…

— Бедный Мартин, … Ты, кстати. тоже не в их числе.

— Будем надеяться, что у Розы это временное помутнение рассудка, и вскоре она прийдет в себя. Только бы она не стала опасной…

Тереза поняла его с полуслова.

— Я попрошу нескольких Венди понаблюдать за ней.

Мартин опустил руки с абсолютно чистых стен:

— Вот и договарились.

— Может быть, стоит обратиться к Ариэль, — предложила Тереза. — Она, кажется, единственная подруга Розы.

— Мы все друзья, — не преминул напомнить Мартин.

— Ты отлично знаешь, что я хотела сказать. Не будь тупицей.

Тереза, когда они оставались наедине, со временем становилась всё более и более критичной по отношению к нему, но проделывала все это не без нежности. Мартин находил, что ему очень нравится складывающийся стиль их отношений. Он нуждался в оценке со стороны.

Но существовали вещи, о которых он не мог рассказать даже Терезе — о своём растущем страхе. Роза по-своему выразила страх. Я почти желаю, что бы и я мог выразить его также прямо.

В освещённой учебной комнате Мать Войны размышляла над услышанным от Мартина. Они были только вдвоём — Мартин стоял, Мать Войны, освещённая яркими лучами, покачиваясь, медленно плавала в воздухе. Двери были закрыты — никто не мог услышать их. Роза отказалась идти к Матери Войны. Не исключено, что она вообще была оскорблена, когда они просили её сделать это. Ну и как неизбежность: слухи о случившемся распространялись мгновенно.

— На корабле не было замечено ничего странного, — наконец, произнесла Мать Войны.

— Значит, Роза ничего не видела?

— Мы ничего не обнаружили, — повторила Мать войны.

— А скажите, возможно ли, что мы можем увидеть нечто, что скрыто от ваших глаз?

— Вероятность подобного очень мала.

— Значит, это чисто психологическая проблема… — вывод напрашивался сам. И вы или не можете, или просто не хотите нам помочь.

— Эту проблему придётся разрешать тебе самому.

Мартин кивнул. Честно говоря, он был взволнован происшедшим менее, чем был бы, к примеру, дней десять назад. Сейчас хватало и других проблем. К тому же, он уже усвоил: во все, касающееся их личных взаимоотношений, момы никогда не вмешиваются. Ни жалобы, ни просьбы в таких случаях ни к чему не приведут.

— Напряжение возрастает с каждым днём. Мы тренируемся и днём, и ночью. Тренировки проходят отлично, каждый с честью выполняет свою работу… даже Роза. Но мне не нравится, как дети реагируют на… виденье Розы. Они воспринимают это, как предостережение. Они, будто колдовской властью, очарованы случившимся.

Мать Войны не отвечала.

— С тех пор я ни с кем не говорил об этом, но меня не оставляет тревога.

Мать Войны опять ничего не ответила. Мартин взглянул на чёрные и белые пятна её безликого лица. У него появилось страстное желание хорошенько стукнуть её по голове, но он не сделал этого.

Десятая по счёту тренировка прошла также успешно, как и предыдущие девять. Расположась в носу корабля, Мартин обдумывал план предстоящих приготовлений. Паола, Ганс и Джой развлекались с его жезлом, который несколько отличался от их собственных.

На изображениях жезла «Спутник Зари» менялся на глазах — корпус сжимался, перемычки укорачивались, нос и хвост становились всё более тупыми. Жёлоб в корпусе, во втором доме-шаре, становился всё более и более глубоким. Кораблю предстояло разбиться на два, причём один из них — «Черепаха» — должен быть примерно вдвое меньше второго — «Зайца». Новые перегородки, в отличии от старых зелёных, сверкали ярко красным цветом.

— Покажи мне состояние дел на сегодняшний день, — приказал жезлу Мартин. Процесс разделения сразу прекратился — перемычки вновь удлиннялись, дома-шары — округлялись, вокруг третьего дома-шара исчезли магнитные поля, у носа вновь появились следы от улавливателей — воздухозаборников.

— Мартин, когда у тебя будет окончательно готовы стратегия и тактика ведения боя?

— Исследовательской команде ведь тоже есть, что показать нам. Мы выслушаем в начале их, затем вас, а потом я и экс-Пэны проведут специальное совещание, — ответил Мартин.

— О, опять разговоры, разговоры, — улыбаясь, жалобно простонала Паола.

— Верно, опять это занудство, — шутливо поддержал её Ганс.

Мартина порадовало, что к команде возвращается прежнее настроение.

Роза Секвойа безупречно выполняла свои обязанности, и разговоры о том, что она видела, тоже постепенно сошли на нет. Казалось, инцидент исчерпан, и Роза всякий раз бывала смущена, когда кто-нибудь из детей напоминал ей о случившимся.

Лицо Хакима Хаджа перестало быть столь блаженно спокойным, а манеры — столь вежливыми, он выглядел очень усталым. Казалось, он слегка раздражён — возможно, его мучил зуд желания, которое он не мог удовлетворить. Сквозь прозрачный нос «Спутника Зари» виднелась сейчас не непроницаемая глубоководная темнота, а звезды. В исследовательском кабинете, — везде, где только позволяло пространство, валялись эскизы, планы, морские карты. Но чувствовалось, что Хаким и его два ассистента — Мин Муссон и Торкильд Лосось, несмотря на дебри сомнений, всё же нашли верный путь. Хаким подошёл к Мартину.

— Мы уже достаточно знаем, чтобы приступить к обсуждению, — сказам он, округлив чёрные глаза. — Вскоре, ещё до того, как войдём в первичное облако, мы воспользуемся дистанционной связью для проверки наших исследований. Но уже и сейчас мы имеем весьма обширную информацию о системе. Я выделил для тебя особо важные детали. Обрати внимание на структуру орбитальных пространств между планетами. Они очень интересны, однако, не кажутся обитаемыми. Мы до сих пор не имеем ключа к разгадке, что представляют из себя пять внутренних массивов.