Мартина поразила полнота информации. Это был частичный ответ на сомнения, высказанные Ариэль. Его разум метался в поисках скрытого смысла: иногда Корабли Правосудия всё же нарушали молчание и передавали координаты убийц, сообщая о их провалах и триумфах. Эта информация не могла быть скрытой — расстояние слишком велико для бесканальной связи… Они рискуют выдать себя…

Завершив доклад, Хаким выставил вокруг звёздной сферы все демонстрирующиеся ранее кадры — на всеобщее обозрение.

— Пока это всё, что мы имеем, — подытожил он.

И снова дети занялись момерафами, и учебная комната погрузилась в молчание.

Мартин, сидя с закрытыми глазами, машинально сжимая и расжимая руки, просматривал вероятностные ситуации, манипулировал числами и траекториями, заставляя последовательности то сходиться, то расходиться. И каждый раз он приходил к заключению, что существует большая вероятность — около 95 процентов — что убийцы пришли именно из этой звёздной группы. Возможно, зонды были изготовлены именно в системе Маслёнки, ближайшей жёлтой звезды.

По прошествии достаточного времени — примерно двух часов полной сосредоточенности в абсолютной тишине — момы собрались в центре учебной комнаты, и один из них спросил:

— И каково же ваше решение?

— Сначала вопросы и комментарии, — выкрикнула с места Паола Птичья Трель.

Комментарии, в большей степени, представляли из себя скорее высказывание личных мнений и эмоций, нежели существенных вопросов и возражений. Именно этого Мартин и ожидал. Он уже не единожды наблюдал, как группа приходила к согласию в вопросах, — правда, не столь важных, как этот. Именно так они и работали: высказывали свои мнения, определяли роли.

Мэй-ли Ву-Чанг Близницы — невысокая спокойная девушка из семейства Знаков Зодиака — спросила, существуют ли другие цивилизации в этих окрестностях. Хаким снова вызвал один из ранее показанных кадров: экспозиция всех звёзд, вокруг которых могли бы вращаться обитаемые планеты, в радиусе двадцати пяти световых лет от данной группы. Ни на одной из них не было ни малейшего признака развития цивилизации. И всё же, это не являлось убедительным доказательством — существовала возможность, вероятность которой равнялась где-то двум пятым, что при таком количестве звёзд могла развиться хотя бы одна цивилизация.

Ведь всегда существовала вероятность, что разум инопланетян окажется выше человеческого, и им удасться сохранить молчание, то есть — удастся остаться необнаруженными даже на ранних ступенях технического прогресса.

И всё же, их молчание было весомым аргументом.

— Возможно ли, что при такой скученности планетных систем все цивилизации вымерли или самоуничтожились? — Это спросил Георг Демпси.

Один из момов начал отвечать:

— При данном количестве планет и, принимая во внимание, что цивилизации непрерывно развиваются… — Перед детьми вновь замельками цифры, но Мартин уже отключился от происходящего. Он уже проделывал подобный анализ. Да, конечно, шансы есть. Но, в конце концов, это всё это — только простые разговоры, а не серьёзное обсуждение.

Но скоро наступит их час…

Вопросы и ответы растянулись бы ещё надолго, но Мартин внезапно почувствовал жжение в глазах и тупую боль напряжённых мышц. У него не было сомнений, что и другие устали. Обведя вокруг взглядом и всмотревшись в лица детей, он понял, что ничего существенного уже не будет добавлено.

— На этом мы закончим прения, — объявил он. — Давайте переходить к делу.

— Вы готовы принять решение? — спросил мом.

— Да, мы готовы.

Ворча и толкаясь, дети разобрались по семействам и учебным группам. Они чувствовали себя спокойнее, держась ближе к своим; решение было не простое, и никто не хотел, чтобы его торопили.

— Итак, вы принимаете решение по следующему вопросу, — обьявил мом, — следует ли нам начинать торможение, которое однозначно потребует значительного расхода топлива, и направлять Корабль Правосудия в район звёздной группы, которую мы наблюдаем — для того, чтобы узнать, обитают ли там разумные существа, а если обитают, постараться расследовать, не они ли построили машины, погубившие ваш мир. Пэн сосчитает голоса.

Один за другим они поднимали руки, Мартин считал голоса. По правилам голосования всего должно быть не более десятерых воздержавшихся, иначе придётся начать все заново. Воздержались семеро, включая Ариэль. Шестьдесят один проголосовали за вторжение и исследование, четырнадцать — за то, чтобы пройти мимо системы и поискать что-нибудь более определённое.

— Нам нужен Пэн, который был бы в опозиции большинству, — сразу же после голосования прозвучал голос Ариэль.

Паола Птичья Трель, проголосовавшая за вторжение, возразила ей:

— Мы следовали регламенту. Решение принято.

— Мы следовали регламенту момов, — подчеркнула Ариэль.

— Они же учат нас, — растерянно произнесла Джинни Шоколадка, — Не понимаю, о чём ты?

— Скажите, разве мы марионетки? — окидывая всех взглядом, выкрикнула Ариэль.

Дети выглядели смущёнными. Ропот нарастал. Мартин почувствовал колики в животе.

Вмешался Джордж Кролик. Смуглый, черноволосый, острый на язык, он был очень популярен среди детей.

— Довольно, ребята. Мартин прав. Мы здесь для того, чтобы сделать эту Работу. И мы не марионетки. Считайте, что мы студенты.

Ариэль сжала зубы, но промолчала. Внезапно, против своей воли, Мартин почувствовал влечение к ней.

— Дело сделано, — сказал он. — Мы проголосовали. Мы идём.

Вместе с дневной учебной группой Мартин обедал в столовой, когда начался манёвр.

Сначала дети восприняли его, как более глубокую вибрацию корабля, резонансом отдающуюся в их мышцах и костях.

— Ух ты, — восхищённо воскликнул Гарпал Опережающий Время. Он достал свой жезл и пустил его плавать по воздуху. Отклоняясь то в одну, то в другую сторону — в зависимости от маневрирования корабля, жезл медленно вращался и полностью овладел вниманием детей.

Вибрация нарастала. Когда толчки, спровоцированные работой двигателей, стали буквально сотрясать корпус «Спутника Зари», он начал издавать довольно-таки мелодичное гудение, по тональности близкое к мужскому баритону. Жезл повело к одной из стен. Дети почувствовали, что их «прижимает» и возбуждённо зашумели, а спустя некоторое время и застонали, — когда увидели, что комната начала вращаться внутри корабля, будто бы была подвешена на шарнирах. Одна из стен стала полом, другая — потолком.

Торможение, порождённое ожившими двигателями, хотя и было незначительным — всего десять процентов g, оказало на них сильное воздействие.

— Меня сейчас стошнит, — простонала Паола, — Почему они не смягчат это для нас?

— Потому они помнят, что мы ненавидим мелочную опеку, — напомнил ей Мартин.

Через полчаса корабль вновь запел на ровной глубокой ноте. Мартин мог оценить состояние корабля, прибегнув к момерафу. Он видел, как неуклонно истощается запас топлива, как потоки частиц исчезают в бездонной черноте внешнего гасителя. Это был способ маскировки — вместо того, чтобы разбрасывать свои отходы в пространстве, тем самым увеличивая энергетические характеристики окружающего пространства.

Они направлялись туда, где трудно найти топливо.

Вернулась прежняя гравитация. Холлы и каюты наполнились жалобами и шумом возбуждения: полуодетые дети бегали, падали, ругались, гримасничали, пытались прыгать, снова падали и снова ругались.

Двое в первые же часы поломали себе кости. Их гипсовые повязки, наложенные момами в клинике, служили неназойливым предостережением всем остальным. Когда Мартин устроил общее собрание в учебной комнате, пострадавшие продемонстрировали свои трофеи.

Они поправятся через пару дней… Медицина момов могущественна. Однако пока повязки не сняты, они не смогут принимать участие в занятиях.

Корабль изменялся постепенно, как живое существо — когда никто за ним не наблюдал. Кроме всего прочего, каюты принимали ориентацию, как при потере невесомости.

Когда прошло первое возбуждение, дети уже не находили это неудобным. Психологически это было возвратом к прежнему образу жизни на Центральном Ковчеге, к тому периоду, когда они в течение года разгонялись до околосветовой скорости, удаляясь от Солнца. Не говоря уже о времени, проведённом на Земле…

Впереди изменения посерьёзнее: два g — тяжкое испытание, но если уж они решились на вторжение в систему Маслёнки, то это должно быть для них даже занимательно.

Никогда они не видели Корабль Правосудия во всей его мощи и мудрости…

Но ведь «Спутник Зари» можно было представить и простым микробом, который пытается проникнуть в хорошо защищённое, необычайно могущественное существо, способности которого были неизвестны.

Теперь Мартин должен был ежедневно докладывать момам. Один из момов постоянно дежурил в учебной комнате, — тот самый мом, на котором Мартин по совету Джорджа Кролика и Стефании Перо Крыла решил нарисовать опознавательные метки для поднятия боевого духа экипажа корабля.

На церемонию нанесения метки, собрались все дети. Когда-то, перед тем, как покончить с собой, Теодор Рассвет написал о времени, наступление которого все с нетерпением ждали: «Мы наденем военную форму, мы нанесём на себя боевую окраску, мы принесём клятву, как в прошлом пираты или мушкетёры, и всё это будет не игра, это будет по-настоящему. Подождите, вы увидите это.

Теодору подобная церемония уже не нужна. Но для других наступил предсказанный им волнующий момент.

Дети собрались на ярусах амфитеатра, который по команде Мартина вырос в учебной комнате. На их лицах и запястьях появились полосы белой и чёрной краски. «Чтобы убить серые чувства, безразличие и нерешительность… » Даже Мартин был в раскраске.

Мом плавал в центре комнаты. Внутри звёздной сферы, вокруг белой точки — звезды Маслёнки — светился красный кружок. Мартин приблизился к мому с небольшими горшками белой и чёрной краски — в одной руке, и кисточкой — в другой.

— Дабы показать нашу решимость, наше новое положение, дабы укрепиться духом и обрести мужество, назначаем этого мома Матерью Войны. Мать Войны будет находиться здесь постоянно, каждый из нас в любое время может обратиться к ней за советом.

Наше время пришло.

Мартин нанёс жирные мазки белой краски по одну сторону угловатой, лишённой черт головы мома. Другую сторону он аккуратно закрасил черным. Наконец, для усиления эффекта — это была его собственная идея — он нарисовал разделённый пополам круг — там, где должно быть лицо, так, что чёрная половина оказалась на белом фоне, а белая — на чёрном. Ничего серого, только альтернатива крайностей.

Разукрашивание закончилось. Мать Войны была готова. Мартин повернулся лицом к детям. Они стояли тихо, даже дыхание едва было слышно. Их лица показались ему суровыми и прекрасными — во власти дум и воспоминаний. Стоя перед товарищами, Мартин долго не мог оторвать взгляда от них.

— Луис Высокий Кактус и Ли Гора из исследовательской группы предложили новые названия для звёздных систем. Маслёнку они предлагают назвать Полынью, Подсолнечник — Левиафаном, а Огненную Бурю — Бегемотом. Есть ещё предложения?

— Ну что ж, хорошие имена, — почёсывая песочного цвета бородку, задумчиво произнёс Джой Плоский Червяк.

Никто не возражал.

— Теперь об упражнениях в открытом космосе… Мы учились годами, но ещё ни разу не испытывали себя в реальных условиях. Я попрошу об этом момов прямо сейчас. Попрошу, чтобы нам разрешили упражнения вне корабля как можно скорее, до окончания этого дня.

Момы всегда отклоняли подобные просьбы. Предварительно Мартин не советовался с ними. Обращаясь с такой просьбой в присутствии детей, он шёл на определённый риск, действуя по наитию.

— Вы можете начать трёхдневные упражнения в открытом космосе, — проговорила Мать Войны. — Вы можете провести полномасштабные учения вокруг «Спутника Зари».

Лицо Ганса осветилось, в знак победы он поднял кулак, затем повернулся к стоящим за ним детям. Радовались все, даже Эйрин Ирландка — все, кроме Ариэль. Лицо Ариэль оставалось бесстрастным.

— Наконец-то, — сказал Ганс Мартину, когда дети начали расходиться. Он широко улыбнулся, потёр руки и повторил, — Наконец-то.

— Какие упражнения вы собираетесь провести? — поинтересовался Мартин у Матери Войны, когда учебная комната почти опустела.

— Это будет определено в момент начала упражнений, — ответила Мать Войны. Мартин отступил назад, озадаченный.

— Без предупреждения?

— Без предупреждения, — подтвердил мом.

При равномерном движении каюта Мартина — когда-то он делил с Теодором — имела сферическую форму, была полна книг и других ценных вещей, которыми снабдили детей момы — для пользы дела и для создания уюта. Когда началось торможение, Мартин переоборудовал её, сконструировав горизонтальные полоки, на которых он смог бы сидеть, при необходимости на которые смог бы опереться. Гамак для сна он прикрепил к двум балкам.

Тереза нарушила его добровольное самозаточение лишь спустя десять часов. Прежде чем открыть люк каюты, она, прибегнув к жезлу, осторожно поинтересовалась, можно ли войти. Тяжело вздохнув, Мартин, противоречивые эмоции которого вызвали не только дрожь в руках, но и колебание мягкого пола, свесился с полока и открыл дверь.

— Я не хотела беспокоить тебя… — сказала Тереза. Выражение лица её было сдержанным, волосы — в беспорядке, кожа блестела от пота. — Но когда мы тренировались, Гарпал и Стефания сказали мне, что ты здесь и что…

Он приблизился к ней и крепко обнял.

— Ты нужна мне. Мне нужен человек, способный успокоить меня.

— Я рада, — прошептала она, зарываясь лицом в его плечо. На ней были спортивные тапочки, голубые шорты и свободная майка. — Мы провели отличную тренировку и прекрасно поразмялись.

— А я зарылся в архиве, — Мартин махнул рукой в сторону электронного каталога и книг, громоздящихся в углу, где он спал. То, что они называли архивом, были хранящияся в библиотеке «Спутника Зари» книги и всевозможные материалы об истории землян.

— Разрабатываешь тактику?

Он поморщился:

— Можно назвать это и так.

Она на мгновение прильнула к нему, затем переметнулась к кипе книг и начала просматривать каталог. Мартин не знал о её любознательности. Хотя, возможно, она просто хотела знать о нём все. Такая мысль не могла не польстить Мартину.

— Маршал Сейкс, — прочла Тереза в электронном каталоге и, наклонившись, подняла книгу. — Бурсет и Гильберт. Карл Клаузевиц и Гельмут-Бернгард Мольтке, Карл-Генрих-Фридрих Гольц. — Она приподняла бровь.

— Их армии могли видеть друг друга, оценить свои силы. Мы же не можем даже этого, — сокрушённо покачал головой Мартин.

— Это те люди, у которых учился юный Лоренс, — уточнила Тереза, тем самым ещё раз удивив Мартина. — Ты же читал Лиделла Харта.

— Ты, я вижу тоже, — Мартин не мог скрыть разочарования.

— И не только я, а ещё человек двадцать. Я запрашивала эту книгу для командного доступа.

Мартин нахмурился:

— Мне следовало бы предполагать это… что все вы тоже готовитесь.

— В данный момент большинство из нас выполняют те упражнения, что ты задал. Мартин, не беспокойся, они уважают тебя, и не сомневаются в том, что ты знаешь, что делаешь. Каждый занят своим: Ганс уже сделал множество интересных научных открытий. Да и Эйрин Ирландка тоже. И Ариэль.

— О, я рад, что они наступают мне на пятки.

— Мартин, мы не можем позволить себе упустить такой шанс и надеяться только на тебя.

Тереза никогда прежде не разговаривала с ним таким тоном. Почему? Недостаточно доверяла? Вот и сейчас она улыбалась, — но вопрос-то был поднят, и Тереза отдавала себе в этом отчёт.

— Мартин, я не критикую тебя, но ты… мы… мы не найдём правильных ответов в земных учебниках по стратегии.

— Я не спорю с тобой.

— Мы не можем оглядываться назад.

— Но это единственное, что мы можем сделать в данной ситуации.

— Нет, не только это, — возразила Тереза.

— Я хотел сказать, что история Земли — единственное, что принадлежит нам лично, — нашёл нужным уточнить Мартин.

Тереза положила книгу на место, и вернула то место на дисплее, где остановился Мартин.

— Извини, — тряхнув головой, сказала она. — Я пришла сюда не за тем, чтобы говорить об этом.

— Я смотрел не только в земные учебники, — Мартин не мог остановиться, слишком важной была для него эта тема разговора. — Я анализировал все, чему научили нас момы. Знаешь, они ничего не сообщили мне заранее о тренировке в космосе… Кажется, они хотят чем-то удивить нас. И это мне не нравится, хотя я вижу в таком…

— Мартин, тебе нужен отдых.

— Сейчас не время! — взволнованно воскликнул он.

— Мартин, я что, не ясно выразилась?

Он взглянул на неё с недоумением и потёр ладонью висок:

— Честно говоря, не очень.

— Посмотри, ведь я — здесь.

Мартин поспешил запереть дверь, отбросил в сторону жезл. Они рванулись друг к другу — книги, лежащие на пути, полетели в сторону.

— Я хочу быть с тобой всегда, не отпускать тебя ни на минуту, — прошептал Мартин. — Но я хотел бы перенестись отсюда в какое-нибудь другое место.

Она смотрела на него пристально, закусив губу, но выражение лица не имело ничего общего с движениями тела — бедра Терезы, будто бы сами по себе, исполняли грациозный и призывный танец. Он ощутил прикосновение её живота, курчавых волос, вздрагивающих маленьких упругих грудей. Он поцеловал её в шею. Мартин знал, что сейчас глаза Терезы уже закрыты, на лице появилась полнейшая отрешённость.

Можно сказать, что занятие любовью потребовало на этот раз скорее некоторых усилий, нежели сопровождалось эфирной лёгкостью — активные перемещения вверх-вниз, вверх-вниз. Но именно это и было особенно по душе Мартину — свершившееся казалось более реальным.

На полпути от цели, они скатились с полока на лестничное поле и были аккуратно опущены на ворох одежд Мартина.

— Я хочу быть всегда с тобой, — повторил Мартин.

— Мартин, ты не думай… — у Терезы на глазах появились слезы — Я иногда бываю такой неуклюжей. Я доверяю тебе. И это просто удивительно, как все доверяют тебе. Все предыдущие Пэны — Гарпал, Стефания, Сиг, Джой — они все уступают тебе, — Тереза улыбнулась. — Ганс сейчас увлечён своей работой. Я давно не читала его записей, но мне кажется, он скрывает что-то важное. Ариэль всё время ходит то ли сердитая, то ли грустная.

— Ну и что — ты со мной только потому, что мне все доверяют? — поинтересовался Мартин и тут же ужаснулся. О боже, что за глупый вопрос!

— Конечно же, нет. Я не трахаюсь за статус, — спокойно ответила Тереза.

— Прости меня, Тереза, я и сам всё это отлично знаю, — он прикоснулся к её лицу. — Но я бы не называл наши отношения таким словом.

— А почему бы и нет. По-моему, именно оно-то и подходит. Не стоит бояться его.

— Конечно, ничего не следует бояться, — прошептал Мартин, пододвигаясь ближе, бережно стараясь не придавить девушку. — Я хочу, чтобы ты жила со мной.

— Ты хочешь, чтобы мы стали диадой?

— Я хочу большего. Я хочу, чтобы моя жизнь полностью слилась с твоей.

— Ах, вот как…

— Я так много хочу в этой жизни, что мне необходимо, чтобы ты была рядом.

— Ох… — Тереза отвернулась, изображая смущение. И это все она проделывала в то самое время, когда они находились в непрерывном движении.

— Я хочу, чтобы мы поженились.

Она замерла, затем легла неподвижно рядом с ним, тяжело дыша и устремляя взгляд куда-то выше Мартина.

— Но мы не можем пожениться.

— Ничто не может остановить нас.

— Мы Потерянные Мальчики и Венди. Пэн не может жениться.

— Мы можем пожениться по-своему. Без священников и без оформления бумаг.

— Замужество — это что-то далёкое, несовместимое с нашим положением. Это уместно на Земле или, по крайней мере, после возвращения на Ковчег. Я помню свадьбы на Ковчеге.

— Я сомневаюсь в нашем возвращении.

— Я это знаю, — тихо сказала Тереза.

— У нас теперь свой ковчег — «Спутник Зари». Наш дом. У нас здесь вся информация. Мы имеем всё, что нужно нам для нашей Работы. А то, что дорого нам, мы сохраним в памяти. Мы станем, как Воинствующие Псы.

— Воинствующие Псы?

— Да, ты сама говорила, что неправильно оглядываться назад. Мы должны выполнить нашу Работу и можем полагаться только на себя. Вот почему и пожениться мы можем прямо здесь.

— Но ведь с той поры, как мы стали любовниками, прошло всего несколько десятков дней.

— Для меня этого достаточно, — убеждённо сказал Мартин.

Тереза отпрянула от него:

— По-моему, просто трахаться намного проще.

— Мы любим друг друга, а не трахаемся, — Мартин не собирался поддерживать её несерьёзный тон.

Тереза бросила на него пристальный взгляд:

— А ты помнишь, насколько серьёзно было слово «любовь» на Земле? И чем оно отличалось от слова «трахаться»?

— А разве здесь оно несерьёзно? — Вопросом на вопрос ответил Мартин.

Тереза поднесла пальцы к губам, Мартин понял, что в руках у неё сигарета. Девушка опустила ресницы, эффектным движением отбросила волосы и заулыбалась, явно соблазняя Мартина.

— А ведь я могу быть и искусительницей, — низким, грудным голосом произнесла она.

— То есть развратницей, ты хочешь сказать, — добавил Мартин.

— Хорошо, хорошо, я согласна. Когда мы выполним Работу и, если к тому времени мы ещё не надоедим друг другу, мы с тобой поженимся. На Земле. Если это будет там принято.

— Это принято здесь, — Мартин был непреклонен.

Лицо Терезы стало злым, она отбросила сигарету.

— Я читала книги на эту тему. И знаю, что во многих местах, нас могли бы даже арестовать хотя бы вот за это… — она прикоснулась к его расслабленному члену и поднесла ко рту палец с капелькой спермы. — Нас могли бы арестовать и за это… — Тереза положила руку на своё бедро и, медленно двигая её вверх, безо всякого смущения приняла откровенно соблазнительную позу. — К чему нам жениться, когда мы толком даже не знаем, что можно, и чего нельзя делать… — Голос её стал напряжённым. — О, все эти люди в нашем дома, где всем про всех всё известно… Все наши отношения… Но… Нет, нет, что это я … Все нормально. — Тереза по-прежнему не отрывала взгляда от Мартина. Она с трудом сдерживала слёзы. — В конце концов, в будущем мы даже можем иметь детей. И это очень важно.

Мартин улыбнулся, но видел он сейчас перед собой не Терезу, а далёкую Землю. На далёкой Земле ему никогда в голову не приходили мысли о возможности иметь детей, потому что он сам там был ещё ребёнком. Так же, как и Тереза.

— Для меня заниматься любовью, это значит иметь детей, когда захочешь, — будто бы с трудом подыскивая слова, произнесла Тереза. Она закрыла глаза, и чем-то стала походить на темноголовую птицу, лежащую на груди Мартина.

— Мы любим друг друга, — Мартин не уступал ни на йоту. — После того, как мы выполним Работу, момы позволят нам иметь детей.

Тереза тихонько всхлипывала в его объятьях.

Так как дети допускали, что Полынь может быть источником роботов-убийц, Корабль Правосудия решили разделить на два. Разделённые корабли Стефания предложила назвать «Зайцем» и «Черепахой».

Корабли должны замедляться с различной скоростью. Меньшему по размеру — «Черепахе» — за несколько дней до планируемой даты вхождения в систему необходимо было приступить к суперторможению с перегрузкой в тысячу g для того, чтобы появилась возможность маневрирования. Большему же — «Зайцу» — предстояло пронестись сквозь систему на скорости в три четверти световой, провести разведку окрестностей двух каменистых планет, всю собранную информацию передать «Черепахе», после этого покинуть систему и дожидаться результатов. Торможение «Зайца» будет не таким резким, как у «Черепахи», он достигнет манёвренной скорости лишь преодолев, удаляясь от Полыни, несколько сотен миллиардов километров.

Если «Черепаха» будет серьёзно повреждена или совсем выйдет из строя, «Заяц», пополнив запас горючего в окрестностях других звёзд, сможет занять её место и продолжить выполнение поставленной задачи.

Но перед входом в систему Кораблю Правосудия предстояло пересечь ореол наружного первичного облака, — у Солнца его аналоги назывались Оорта и Кьюпера. Вполне вероятно, что обитатели Полыни на заре юности их цивилизации — в те далёкие времена, когда кометы использовались, как средства передвижения на расстояния, удалённые от внешних орбит планет — добывали руду из космического пространства первичного облака. Хотя не исключалась возможность, что облака никогда не были богаты газообразными веществами; так как по сравнению с Солнечной системой даже астероиды здесь сильно проигрывали по своему энергетическому составу.

Планировалось, что в эту межпланетную пыль «Спутник Зари» выпустит на волю производителей и манипуляторов — для создания оружия массового уничтожения. К этому оружию собирались прибегнуть, как к запасному средству, — в том случае, если «Заяц» и «Черепаха» потерпят неудачу и потеряют способность продолжать борьбу.

Энергия, необходимая для создания и передвижения оружия, должна была поступать в результате превращения в антиматерию углерода и кремния. Элементы, тяжелее кремния, не преобразовывались в вещество с антимассой ни при каких условиях. Элементы, с удельным весом между литием и кремнием, преобразовывались с трудом.

Из-за того, что энергетический запас облаков был весьма и весьма ограниченным, производителям и манипуляторам придётся выделить значительную часть топлива «Спутника Зари».

Они отчаянно нуждались в том, чтобы найти где-нибудь поблизости побольше горючего.

Они должны были войти в систему с полной конспирацией, какую только предписывали указания Благодетелей. Вход был самым опасным моментом, — опасным, даже если бы дети уверились, что убийцы Земли не живут здесь. Каким образом защитники звёзд могли определить, — с какой целью незнакомый корабль приближается к ним? Не решат ли они, что «Спутник Зари» сам убийца? Волк, в поисках добычи рыщущий среди звёзд?

Возбуждённые, дети заполняли арсенал оружия. Вслед за Мартином они устремились к своим кораблям, но вокруг все равно стоял шум, гам, неразбериха: кто-то окликивал приятеля, кто-то сновал туда-сюда на лестничных полях. Паола Птичья Трель не вовремя ослабила хватку и уже начала падать, но, к счастью, Гарпал поймал её на полдороге к полу. Дети проскандировали троекратное «ура» в честь такого счастливого финала. С зардевшимся лицом Паола медленно и осторожно пробиралась к своему бомбардировщику, теперь уже двумя руками вцепившись в слегка светящееся лестничное поле.

Мартин не спешил занять своё место. Он стоял и наблюдал, как его братья и сёстры отыскивают каждый свой корабль, как Тереза поднимается на борт снайпера, как Вильям присоединяется к Умберто Тени. Их судно, представляющее из себя пару соединённых цилиндров, одни прозвали Оскаром Мейером, другие — портсигаром.

Пятьдесят детей, во главе с Гансом, оставались на Корабле Правосудия.

Мартин приблизился к стоящему рядом кораблю-снайперу:

— Момы обещали сообщить задание прямо перед вылетом. Я до сих пор понятия не имею, что оно из себя представляет.

— Как, мы до сих пор не имеем задания? — с удивлением переспросила Эйрин Ирландка. Ганс лишь молча посмотрел на Мартина, с ним они уже обсуждали этот вопрос. Ганс высказывался против подобной тренировки. Многие из детей придерживались того же мнения: выходить впервые в космос без чёткого плана, не представляя противника — по меньшей мере, это казалось глупостью.

— Мать Войны пока ничего не раъяснила, — повторил Мартин.

— Но это же глупо, — возмутилась Эйрин. Стоящие рядом активно закивали в знак согласия.

— Интересно, чего они хотят добиться? — воскликнул Рекс Дубовый Лист.

— Я думаю, — сказал Мартин, — они хотят сделать нас менее зависимыми. Не имея заранее разработанного плана действий, нам предоставится больше возможностей показать, на что мы пригодны и какова наша реакция. Момы полагают, что мы уже достаточно тренированные.

Кимберли Кварц и её подруга по кораблю, Джинни Шоколадка, громко заулюлюкали.

— Пэн обязан быть доверенным лицом! — выкрикнула Кимберли.

Мартин улыбнулся и шутливо поднял вверх оба больших пальца.

Кай Тигр, невысокий парень, с узким лицом, длинными руками и мускулистыми ногами, внезапно запел, и песню подхватили. Это была песня со старинной мелодией, часто звучавшей на Земле и на Ковчеге, но с новыми словами.

Мартин не стал прерывать песню, он отыскивал глазами Терезу. Ах, если бы это было возможно — они одни, и никого вокруг!

Песня стихла, дети заняли свои места — люки наглухо захлопнулись. Мартин устроился в кресле пилота, которое сразу же обтекло его тело. Он ощутил, как одежда и открытая кожа покрывается прозрачной мембраной. Мембрана была снабжена трубками для обеспечения воздухом.

Мартин закрыл глаза и глубоко вздохнул. Холодный свежий воздух наполнил его лёгкие. Бледно-зелёное силовое поле окружило его тело, оставив свободными только голову и руки. Пространство между мембраной и силовым полем заполнилось водой, создав некое подобие подушки вокруг ног и торса — примерно в сантиметров пять. Лёгкий туман поднялся к лицу Мартина, но очень быстро исчез. Мембрана, вода и силовое поле защищали Мартина от перегрузок при ускорении в пятьдесят g. Но ничто так не защищало от перегрузок, как объёмное силовое поле. Мартин хорошо ознакомился с ним в процессе тренировок. Оно было сносным, но, если признаться честно, не очень-то комфортным. При большом ускорении такое поле вело контроль на молекулярном уровне.

Те, что оставались на «Спутнике Зари», отошли подальше от кораблей. Раздался гул: заработали ракетные двигатели и камеры сгорания.

За распахнувшейся крышкой люка была темнота космоса, лишь слегка разбавленная вкрадчивым светом звёзд.

Дети не были за пределами «Спутника Зари» с того момента, как покинули Центральный Ковчег. Корабль Правосудия был их домом, их единственно реальным миром, правда, все ещё лелеили какие-то планы, мечты и фантазии.