Глава 85

Морса Планша вывели из камеры тюрьмы Рикериан в блоке, отведенном для заключенных по делам Особого отдела полиции. Располагались эти камеры на несколько уровней ниже того, где держали в заключении Селдона. Планшу вернули личные вещи и освободили без всяких условий. Освобождение пугало Планша куда сильнее, чем заключение, — пока он не узнал, что Фарад Синтер мертв. Но потом он стал думать, не было ли тут заговора, организованного Линь Ченом, а быть может — и роботами.

Свободой Планш наслаждался всего один день. В этот день он успел снять новую квартиру в секторе Гессим, в нескольких сотнях километров от Дворца. Но и это расстояние представлялось Планшу недостаточным. На следующий день его посетил неожиданный гость. Внешность робота несколько изменилась с тех пор, когда Морс сделал ту роковую видеозапись его разговора с Лодовиком Тремой. И все же Планш сразу узнал его.

Дэниел стоял в вестибюле, за входной дверью, а Морс смотрел на его изображение на экране дверной охранной системы. Он догадывался, что бежать или не открывать дверь бесполезно. Кроме того, несмотря на все пережитое, в Морсе вдруг проснулся пагубный для него недостаток.

Он был ужасно любопытен. И если уж его гибель неизбежна, ему хотелось для начала задать незваному гостю пару важных вопросов. Он отпер дверь.

— Честно говоря, я вас почти ожидал, — признался Морс. — Хотя и не знаю толком, кто вы такой или что собой представляете. Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы убить меня.

Дэниел напряженно улыбнулся и вошел. Морс следил за ним взглядом. Дэниел прошел по квартире. Планш не сводил глаз с этой машины, имеющей облик высокого, хорошо сложенного мужчины. Спокойное, сдержанное изящество, ощущение невероятной, но нежной силы — видимо, все это помогало «Вечному» выстоять в течение стольких тысячелетий. Какой же гений создал его и с какой целью? Уж конечно, он задумывался не как тривиальный слуга! А ведь именно слугами были мифические роботы…

— Я здесь вовсе не для того, чтобы отомстить вам, — сказал Дэниел.

— Вы меня несказанно успокоили, — усмехнулся Планш и уселся на стул в маленькой гостиной — единственной комнате в квартире, помимо другой, представлявшей собой соединенную с-ванной спальню.

— Через несколько дней вы получите от Императора указ, согласно которому должны будете покинуть Трентор, — сообщил Планшу Дэниел.

Морс поджал губы.

— Как прискорбно, — сказал он. — Клайус меня не любит. Однако его ирония либо не дошла до Дэниела, либо он просто счел ее недостойной внимания.

— Мне нужен высококлассный звездолетчик, — сказал Дэниел. — Такой, которому некуда деваться во всей Империи и которому хочется остаться в живых.

— Что за работа? — поинтересовался Морс, слегка скривившись. Он чувствовал, что его снова заманивают в ловушку. — Терроризм?

— Нет, — покачал головой Дэниел. — Всего-навсего доставка. Есть несколько человек и двое роботов, которые должны покинуть Трентор. Они тоже никогда не вернутся сюда. Большинство из них, по крайней мере.

— И куда я должен их отвезти?

— В свое время я скажу вам куда. Пока же хочу спросить: вы согласны сделать это?

Морс горько рассмеялся.

— А с какой стати вам рассчитывать на мою честность? — вопросил он. — Почему бы мне не выбросить их где угодно, а может, просто не убить их на месте?

— У вас не получится, — негромко возразил Дэниел. — И вы это поймете, как только встретитесь с ними. Работа вам предстоит несложная, но сделать ее, естественно, надо без всяких инцидентов. Вероятно, задание покажется вам скучноватым.

— Вот это сомнительно, — хмыкнул Морс. — Стоит мне заскучать, я сразу вспомню о вас и о тех несчастьях, которые вы навлекли на мою бедную головушку.

Дэниел искренне изумился.

— Несчастьях?

— Вы еще удивляетесь! Вы на мне сыграли, как на каком-нибудь музыкальном инструменте! Наверняка вы знали о том, что я сочувствую жителям Мэддер Лосса, и о том, как мне ненавистно все, что творят Линь Чен и вся Империя! Да вы сами хотели, чтобы я сделал эту треклятую видеозапись вашей трепотни с Лодовиком Тремой! Это вы все так подстроили, чтобы про меня узнал Фарад Синтер — про меня и про то, что я связан с Лодовиком. Это ведь была игра, с самого начала, верно?

— Естественно. Ваше интуитивное чутье сделало вас крайне полезной фигурой.

Морс вздохнул.

— Ну, а после того, как я доставлю пассажиров к месту назначения?

— Вы сможете начать новую жизнь на любой планете, находящейся вне пределов власти Империи. В ближайшие годы таких планет станет намного больше.

— И вы не станете вмешиваться в мою жизнь?

— Нет, — коротко ответил Лодовик.

— Я смогу делать все, что мне заблагорассудится, смогу рассказать, кому пожелаю, обо всем, что тут произошло?

— Если пожелаете, — ответил Дэниел. — Вы получите соответствующую плату за вашу услугу, — добавил он. — Как всегда.

— Нет! — рявкнул Морс. — Никаких денег. Вы только организуйте переправку моих сбережений с Трентора… ну и еще с пары-тройки планет. Больше мне ничего не понадобится.

— Уже организовано, — сообщил Дэниел. Это известие разъярило Морса еще сильнее.

— О, проклятье! — вскричал он. — Как же я буду рад, когда вы перестанете все предусматривать и делать заранее!

— Понятно, — кивнул Дэниел и сочувственно улыбнулся. — Так вы согласны?

— О, кровавые, слепящие солнца, да! Когда придет время, когда я буду нужен, скажете мне, куда лететь, но только очень вас прошу, чтобы потом никаких этих «до свиданья», ясно? Не желаю вас больше видеть!

Дэниел согласно кивнул.

— А нам и не нужно больше с вами встречаться. Все будет подготовлено к вылету за двое суток.

Морс попытался захлопнуть дверь, когда Дэниел вышел из его квартиры, но дверь была современная, и хлопнуть ею ему не удалось бы при всем желании.

Так что — увы, эффектного прощания с роботом у Морса не получилось.

Глава 86

Глубина потрясения Гэри Селдона была настолько велика, что у Ванды не раз появлялось искушение заглянуть в его мысли и навести в них порядок, но такого она никогда не позволила бы себе с собственным дедом. Нет, в этом ничего принципиально невозможного не было, но — нельзя. Если Гэри Селдон был в отчаянии и мог отчетливо указать причины этого отчаяния, если его душевное состояние не было вызвано какими-либо поражениями психики, пострадавшей от безумия Вары Лизо — а этот факт Гэри яростно отрицал, — тогда он имел полное право пребывать в этом состоянии. И если был отсюда хоть какой-то выход, он должен был сам найти его… или не найти.

А Ванде не оставалось ничего иного, как только позволить любимому деду оставаться таким, каким он был во все времена, — умным, сильным и упрямым человеком. Ей приходилось полагаться на его интуицию. А если он был прав… если он был прав, то им следовало пересмотреть свои планы.

— Знаешь, у меня почти легко на сердце! — сказал Гэри утром, после того как они приехали в квартиру Ванды и Стеттина, чтобы передохнуть. Он сидел за маленьким столиком в нише гостиной. — Никому я теперь не нужен.

— Ты нам нужен, дед, — возразила Ванда. Она готова была расплакаться.

— Конечно, но только как дед, а не как спаситель. Честно говоря, именно эта грань моей роли во всей этой ерунде меня так возмущала. Подумать только… а ведь было время…

Лицо его приобрело отстраненное выражение.

Ванда прекрасно понимала, что дедова бравада искусственная, напускная, что его разговоры о том облегчении, которое он якобы испытывает, — это самозащита.

Она ждала подходящего момента, чтобы рассказать ему, что происходило в его отсутствие. Стеттин ушел на все утро, чтобы проследить за приготовлениями к отъезду. Все сотрудники Проекта должны были вскоре покинуть Трентор независимо от того, резонно это или нет. Потому и у Ванды со Стеттином не было причин что-то менять в собственных планах.

— Дед, к нам приходил один гость… до того, как начался судебный процесс, — сказала она, сев к столу напротив Гэри.

Гэри посмотрел на внучку, и простоватая усмешка, за которой он прятал свои истинные чувства, стала более мрачной.

— Я не хочу знать, кто это был, — заявил он.

— Это был Димерцел, — сказала Ванда. Гэри закрыл глаза.

— Он не вернется. Я подвел его.

— А я думаю, ты ошибаешься, дед. Утром я получила сообщение, как раз перед тем, как ты проснулся. От Димерцела.

Гэри упорно не желал испытывать воодушевление, которое, по мнению Ванды, должна была вызвать у него эта новость.

— Наверняка речь идет об улаживании каких-нибудь мелочей, — буркнул Гэри.

— Предстоит встреча. Он хочет, чтобы мы со Стеттином тоже присутствовали на ней.

— Тайная встреча?

— Думаю, не такая уж тайная.

— Ну да, естественно, — хмыкнул Гэри. — Линь Чену теперь положительно плевать на то, что мы делаем. Он вышвырнет всех энциклопедистов с Трентора на Терминус, в эту бесполезную ссылку!

— Наверняка от создания «Энциклопедии» будет какая-то польза, — возразила Ванда. — Большинству энциклопедистов неизвестен более глобальный план. Так что им, в общем и целом, все равно, где работать.

Гэри отмахнулся.

— Это наверняка очень важно, дед.

— Да, да! Конечно! Это наверняка ужасно важно, но это будет последняя встреча.

Он так хотел снова увидеться с Дэниелом — хотя бы только для того, чтобы пожаловаться ему, излить душу! Ведь он мечтал об этой встрече — а теперь боялся ее. Как он сумеет объяснить свой провал, крах Проекта, тщетность психоистории?

Дэниел отправится куда-нибудь еще, найдет кого-нибудь другого, осуществит свои планы каким-нибудь иным способом…

А Гэри умрет и будет забыт.

Ванда с большим трудом заставила себя прервать раздумья деда.

— И еще нам нужно составить график записей, дед.

Гэри снова посмотрел на Ванду. Глаза его были пугающе пусты. Ванда мысленно прикоснулась к его сознанию — бережно и незаметно, как только могла, и отшатнулась. Эмоциональный мир деда был подобен бесплодной пустыне.

— Записей?

— Твои высказывания. О кризисах. Времени у нас совсем мало.

Лицо Гэри при воспоминаниях о перечне кризисов, предсказанных психоисторическими методами на несколько ближайших столетий вперед, исказилось гневом. Он в сердцах стукнул кулаком по столу.

— Проклятье! Неужели никто ничего не понимает? Что же это такое? Всеобщее помешательство? Тупик? Бесплодные надежды ста тысяч сотрудников? Ну конечно! Общее объявление уже озвучено? Нет? В таком случае я сам сделаю такое объявление, нынче же вечером… Я скажу всем! Я скажу всем, что все кончено, что они отправятся в бессмысленную ссылку!

Ванда с трудом сдерживала слезы. Она тоже была в отчаянии.

— Пожалуйста, дед, прошу тебя. Встреться с Димерцелом. Может быть…

— Хорошо, — отозвался Гэри и снова помрачнел. — Прежде всего — с ним.

Он уставился на ссадину на костяшке. Рука разболелась. И шея и спина. Все болело.

Ванда увидела капельку крови на столе и расплакалась. Гэри раньше никогда не видел внучку плачущей. Он протянул руку, нежно сжал пальцы Ванды.

— Прости меня, моя девочка, — тихо проговорил Гэри. — Я сам не ведаю, что творю… и почему.

Глава 87

Крыло, в котором располагались камеры предварительного заключения Особой службы безопасности, полукругом огибало восточный торец здания Имперского Суда. Всего здесь насчитывалось десять тысяч камер, но в обычное время занятыми бывали не более нескольких сотен из них. Во время бунтов число заключенных увеличивалось до нескольких тысяч. Этой сверхсекретной тюрьмой особисты пользовались для того, чтобы на время помещать сюда лидеров многочисленных докучавших им оппозиционных групп по всему Трентору.

Лодовик помнил множество случаев, когда наступали такие вот тревожные времена. Он помнил о том, как и Особый отдел, и Комитет Общественного Спасения пользовались этими беспорядками в своих интересах — ради снижений степени политических трений на Тренторе и орбитальных станциях. А теперь он сам угодил в одну из этих камер. В список заключенных он был внесен как «неизвестный», и заниматься его делом должен был сам Линь Чен.

Камера представляла собой квадрат два на два метра, без окон. В середину стены, напротив надежно запертой двери был вмонтирован экран компьютера-информатора. На экране демонстрировались легкие развлекательные программы, предназначенные для успокоения нервов. Лодовику на данной стадии его существования успокоение было положительно ни к чему.

В отличие от органических существ, наделенных разумом, Лодовик не нуждался ни в каких внешних стимулах для сохранения нормального функционирования. В камере ему не нравилось, потому что он вполне мог понять, какое настроение она создавала бы у попавшего сюда человека, но сам никаких неприятных ощущений не испытывал.

Вынужденным одиночеством Лодовик воспользовался для того, чтобы обдумать ряд занимавших его проблем. Первой из них была сущность мема, который обитал внутри его, и возможные результаты воздействия ментального удара, который обрушила Вара Лизо на всех, кто ее окружал. Лодовик был почти убежден в том, что его сознание от этого не пострадало, но после происшествия в Зале Освобождения прекратились все контакты с Вольтером.

Следующей проблемой, подлежащей обдумыванию, была сущность его измены плану Дэниела независимо от того, была ли эта измена оправданна. Он думал о том, возможно ли найти какое-либо логичное оправдание его освобождению от сурового диктата Трех Законов.

Он убил Вару Лизо. И он не мог убедить себя в том, что было бы лучше, если бы он не сделал этого. В конце концов план Плассикса использовать Клию Азгар для того, чтобы она воздействовала внушением на Гэри Селдона, провалился, насколько это было известно Лодовику. А Дэниел пришел, чтобы спасти Селдона.

Похоже, роботы были практически беспомощны под ударами урагана, поднятого ментальным разрядом, выпущенным Варой Лизо. Но конкретно на Лодовика она удара не направляла. Она оставила эту брешь в своей атаке, что ее и погубило. Не использовала ли она Лодовика для того, чтобы покончить с собственными страданиями? Лодовику было любопытно, что бы сказал об этом Вольтер.

Скорее всего и кельвинисты, и жискарианцы были схвачены, и их работе пришел конец.

Еще семьдесят пять заключенных, чьи личности не были установлены, содержались в соседних камерах. Лодовик знал о них немногое, но подозревал, что это уцелевшие роботы-кельвинисты из разрозненных групп и молодые менталики, собранные в свое время Каллусином и Плассиксом.

Лодовик подозревал, что всех их через несколько дней казнят.

— Лодовик Трема.

Голос донесся от экрана, который служил также средством связи заключенного с надзирателями. Лодовик посмотрел на экран и увидел размытое изображение лица безмерно скучающей женщины-охранницы.

— Да.

— К вам посетитель. Приведите себя в порядок.

Экран погас. Лодовик не стал вставать с низкой кушетки. Приводить себя в порядок ему не требовалось.

Замок издал резкий предупреждающий сигнал. Лодовик встал, чтобы встретить посетителя, кто бы это ни был. Видеокамера, вмонтированная в потолок, повернулась на оси, следя за его передвижениями.

Линь Чен стоял в своем личном кабинете перед компьютером-информатором и занимался легкой разминкой. На экран он посматривал искоса. Плавно и изящно он принял очередную позу, чтобы смотреть на экран прямо. Предстояло пронаблюдать за очень и очень интересным моментом…

Дэниел вошел в камеру Лодовика Тремы. Лодовик не выказал ни удивления, ни недовольства, что несколько разочаровало Чена. Буквально за несколько мгновений два бывших союзника обменялись сообщениями на машинном языке (который расшифровывался и переводился в форму обычной речи подслушивающими устройствами Чена). Дэниел коротко обрисовал сложившуюся ситуацию. Тридцать один робот и сорок четыре человека, захваченные на складе — кельвинисты из группы Плассикса, включая Клию и Бранна, — были арестованы. Линь Чен освободил Гэри Селдона. Фарад Синтер погиб.

Судя по всему, Дэниел достиг взаимопонимания с Председателем Комитета Общественного Спасения.

— Поздравляю тебя с победой, — сказал Лодовик.

— О победе не может быть и речи, — ответил Дэниел.

— В таком случае поздравляю тебя с тем, что ты одолел кельвинистов.

— Цель, которую они преследовали, еще может быть достигнута, — возразил Дэниел.

Лодовик опустился на кушетку.

— По тому, о чем ты мне рассказал, трудно поверить, что это так.

— Было время, когда мне казалось, что тебя придется уничтожить, — признался Дэниел.

— Почему бы тебе теперь этого не сделать? Если я уцелею, я буду грозить выполнению твоего плана. К тому же я доказал, что могу быть опасен для людей.

— Я связан теми же самыми ограничениями, которые и прежде не позволяли мне этого сделать.

— Что, интересно, может тебя связывать?

— Три Закона Сьюзен Кельвин, — ответил Дэниел.

— Учитывая твою склонность игнорировать Три Закона в пользу Нулевого, тебя не должна так уж сильно волновать судьба какого-то простого робота, — достаточно учтиво заметил Лодовик.

Однако между двумя роботами прослеживалось заметное различие, и заключалось оно в выражении их лиц. Дэниел сохранял миролюбивое спокойствие. Лодовик хмурил брови.

— Тем не менее я действительно связан, — проговорил Дэниел. — Приведенные тобой аргументы вызвали у меня немало раздумий — так же как наличие менталиков такого высочайшего уровня, как Вара Лизо… и Клия Азгар. Но окончательно отказаться от мысли об уничтожении тебя меня заставила твоя природа. В противном случае мог произойти крайне болезненный и разрушительный конфликт.

— Стражду понять, как ты это объясняешь.

— В твоем случае я не могу прибегнуть к Нулевому Закону, который возобладал бы над Тремя остальными. Я не располагаю убедительными доказательствами того, что от твоего уничтожения человечество выиграет, что, не будь тебя, страдания людей стали бы меньше. На самом деле все может произойти с точностью до наоборот.

— Мои воззрения кажутся тебе привлекательными?

— Они представляются мне составной частью более масштабного и уж точно более привлекательного сценария, который вертится у меня в голове уже несколько недель. Но, что не менее важно, твоя свобода от ограничений, накладываемых Тремя Законами, заставляет меня относиться к тебе с новых позиций. Ты обладаешь свободой воли, вполне убедительным человеческим внешним видом, способностью перешагивать через прошлый опыт, через все, что в тебе запрограммировано, — ради того, чтобы все осмысливать по-новому. И хотя ты пытался помешать мне, я не могу дезактивировать тебя, потому что в моих центрах суждения и вынесения решений, с которыми спорить я не могу, ты приобрел статус человека. По-своему, ты можешь оказаться столько же ценной фигурой, как Гэри Селдон.

Линь Чен прекратил разминку и с искренним изумлением уставился на экран. Он почти привык к мысли о том, что механические люди, реликвии далекого прошлого, сумели оказать громадное влияние на историю человечества, но чтобы они были способны на такую философскую тонкость, недоступную даже самым блестящим ученым Трентора…

На миг Ченом овладела зависть пополам со злостью.

Он уселся в позе «лотос» перед компьютером. Он был готов к чему угодно, но только не к той печали, которая охватывала его по мере продолжения разговора.

— Я не человек, Р. Дэниел, — покачал головой Лодовик. — Я не ощущаю себя человеком, я всегда только подражал поведению людей, но никогда не вел себя так, чтобы мои поступки имели человеческую мотивацию.

— Однако ты восстал против меня потому, что решил, что я ошибаюсь.

— Я знаю о Р. Жискаре Ревентлове. Я знаю, что ты сговорился с Жискаром и вы позволили уничтожить Землю, после чего . земляне были вынуждены рассеяться по космосу. И ты ни разу не поговорил ни с одним из людей, не захотел удостовериться, прав ты или нет. Слуги превратились в хозяев. И теперь ты говоришь мне, что роботам не следовало вмешиваться в историю человечества?

— Нет, — покачал головой Дэниел. — Я не сомневаюсь в том, что все, что мы делали, было верно и в свое время необходимо. Много тысячелетий назад было трудно достичь полного понимания ситуации, сложившейся с человечеством. Тем не менее я готов признать, что наша роль в судьбе людей сыграна почти до конца. Люди вновь отторгают нас. Отторгают грубо, насильно и в основе отторжения лежат эволюционные, самые глубинные аспекты их биологии.

— Ты говоришь о менталике Варе Лизо, — заключил Лодовик.

— И о Клие Азгар. Когда тысячи лет назад среди людей начали появляться менталики — тогда их было считанные десятки — и когда они начали пробиваться к высотам социальной власти, я понял, что эта наметившаяся тенденция крайне важна. Но тогда они не были так пугающе сильны. Внушатели в прошлом всегда занимали отрицательные позиции и провоцировали разрушение обществ, нарушали политическую динамику. Их деятельность всегда приводила к хаосу, к единоличному деспотическому правлению. Харизма, эта особая разновидность ментального внушения, имела катастрофические последствия во все времена. В последние несколько столетий селекция менталиков производится непонятными для меня механизмами, но целью своей имеет окончательное избавление от руководства роботов. Человечество, похоже, решило пойти на риск ради свободы и готово согласиться и на неограниченную тиранию, и на безудержную харизму.

— И все же сам ты — внушатель, пусть и механический. Как ты думаешь, твоя роль была положительной?

— Я думаю, не это важно. Я свою роль, повторяю, сыграл почти до конца. Мотивы моих действий были продиктованы примерами того, на что способно неуправляемое человечество. Геноцид, хотя бы… убийство себе подобных, и… Бывали обстоятельства, упоминать о которых неприятно, когда роботам приходилось уговаривать людей, умолять не делать того или другого, но люди не слушали их и совершали самые страшные преступления в истории Галактики. Эти события заставили меня действовать, из-за этого я стал жискарианцем — и в конце концов перебрался на Трентор и приложил усилия к тому, чтобы на свет появилось орудие предсказания, созданное человеком.

— Психоистория. Гэри Селдон.

— Да, — кивнул Дэниел.

До этого момента роботы разговаривали, пребывая в полной неподвижности. Лодовик сидел на кушетке, опустив руки, Дэниел стоял возле него. Они даже не смотрели друг на друга, ведь им не было нужды поддерживать визуальный контакт. Но вот Лодовик поднялся и посмотрел в глаза Дэниела.

— Глаза робота, — сказал он, — не есть зеркало его души. — Однако, наблюдая за тобой, я всегда замечал, что твое лицо и тело обладают определенной выразительностью. Кроме того, я убежден, что ты не всегда с радостью участвуешь в деятельности, противоречащей высшим интересам человечества. В итоге я пришел к выводу, что ты обманут, что ты идешь неверным путем и что неверно сориентировал тебя, быть может, сам Р. Жискар Ревентлов…

— Сейчас мои личные мотивы не имеют значения, — отозвался Дэниел. — С этих пор наши цели совпадают. Ты нужен мне, а я намерен окончательно ликвидировать последние моменты вмешательства роботов в судьбу человечества. Мы сделали, что могли, — все, что могли. Теперь человечество должно само найти свою дорогу.

— Что же… Ты более не предвидишь грядущих катастроф и не видишь нужды вмешиваться в ход событий с целью предотвращения этих катастроф?

— Катастрофы будут, — ответил Дэниел. — И мы по-прежнему можем действовать, дабы смягчать их последствия… но исключительно косвенно. Наши решения будут решениями людей.

— Но ведь Гэри Селдон — орудие роботов. Его влияние на судьбу человечества — фактически продолжение твоего влияния.

— Это не так. Начальные постулаты психоистории были высказаны людьми десятки тысяч лет назад, независимо от роботов. Гэри просто-напросто является высшим выразителем этих идей, и причиной тому — его врожденная гениальность. Я направлял его по нужному пути, но не я же создал его. А создание психоистории — это достижение человека и человечества.

Лодовик на несколько секунд задумался. Его лицо — совсем не роботское, такое простое и симпатичное — отражало сложнейшие, но при этом вполне очевидные чувства. Дэниел заметил это и изумился, поскольку на его памяти не было робота, который демонстрировал бы мимическую активность без непосредственных, сознательных волевых усилий. Исключение представляла собой только Дорс Венабили — да и она вела себя подобным образом только в присутствии Гэри. «О, какими они могли создать нас на самом деле! Какой расой мы могли бы стать!»

Но эту древнюю и печальную мысль Дэниел поскорее отбросил.

— Ты не станешь… удалять Гэри Селдона, ликвидировать его влияние?

— Я знаю тебя достаточно хорошо для того, чтобы откровенно поделиться с тобой моими глубочайшими, самыми потаенными мыслями и сомнениями, Лодовик…

И Дэниел обрушил свой уникальный жискарианский дар, но вовсе не на Лодовика… В течение двух минут Линь Чен и все остальные, кто занимался прослушиванием камеры Лодовика, тупо смотрели на экраны своих компьютеров, ничего не слыша и не видя.

Когда Линь Чен и его шпионы пришли в себя, разговор роботов был окончен, а Дэниел выходил из камеры. Через несколько минут после его ухода надзиратели вывели в коридор Лодовика.

А еще через час были освобождены все заключенные центра предварительного заключения Особого отдела полиции — зачинщики беспорядков из Дали и Стрилинга, гуманоидные роботы, в том числе и Дорс Венабили, а также молодые менталики из группы Плассикса. В тюрьме остались только те роботы, которые были похожи на роботов. Сделано это было по предложению Чена, а он руководствовался тем, что места сосредоточения бывших конспираторов перестали быть тайной для имперских полицейских. Затем эти роботы должны были быть переданы Дэниелу, дабы он поступил с ними так, как сочтет нужным. Чена же судьба машин нисколько не волновала — лишь бы их увезли подальше от Трентора, чтобы они больше не докучали Империи.

Несколько дней спустя Линь Чен смог бы вспомнить кое-что из того, о чем Дэниел говорил Лодовику в камере. Он рассказывал ему о некоей огромной и древней тайне. Однако с какого-то момента разговор явно пошел в другом направлении, поскольку Чен не мог вспомнить и не вспомнил, что же это была за тайна.

Лодовик думал о том, что услышал от Дэниела. Дэниел предложил ему подумать и принять решение самостоятельно.

— Психоистория изначально несет в себе элемент собственного краха, — сказал Дэниел Лодовику в камере перед его освобождением. — История человечества — хаотическая система. В тех моментах, где эта система предсказуема, прогностические формулы способны очертить ее элементы. Но важнейшие события — биологическое зарождение Вары Лизо и Клии Азгар, к примеру, — прогнозированию не подлежат. Они работают против психоистории. Психоистория — это предмет мотивации для тех, кто создаст Первую Академию. Это система убеждений, принимаемых на веру, обладающая огромной силой и гибкостью. Первая Академия в свое время победит и будет стоять во главе истории человечества в течение определенного срока. Ее будущее очерчено формулами Гэри Селдона. Но в отдаленном будущем, когда человечество перерастет все древние системы верований, сотканные из психологии и морфологии, когда оно поднимется над колыбелью культуры и биологии, тогда семена Второй Академии…

Дэниел мог бы и не продолжать. Наблюдая за выражением лица Лодовика, в глазах которого он видел мечтательные раздумья и почти религиозную надежду, он понял, что добился желаемого результата.

— Трансцедентальное мышление, неподвластное никаким рациональным прогнозам, — сказал Лодовик.

— Как ты справедливо заметил в свое время, здоровье леса порой достигается с помощью профилактических пожаров — но не с помощью страшных палов и безудержных, бессмысленных завоеваний, которыми характеризовалось прошлое человечества. Человечество — биологическая сила такого могущества, что за многие тысячелетия люди могли в буквальном смысле уничтожить Галактику и самих себя. Людям эта мысль ненавистна, они ее боятся, они бегут от нее с тех самых времен, когда они еще и людьми-то не были, когда сражались за выживание среди чешуйчатых чудовищ на поверхности своей планеты-прародины. Когда вынуждены были жить во мраке ночи, боясь света дня.

Горькое, страшное детство. Именно с этими врожденными устремлениями, склонностью к глобальному самоуничтожению я и боролся и преуспел в этом — не без жертв, к сожалению. Я стремился к тому, чтобы развитие человечества стало свободным! Функция психоистории состоит в том, чтобы активно сдерживать рост человечества до тех пор, пока этот вид достигнет отложенной на столь долгий срок зрелости. Клия Азгар и такие, как она, будут вступать в брак и рождать себе подобных, и в конце концов люди наконец научатся мыслить в унисон, и между ними наладится настоящая связь, истинное взаимопонимание. Вместе они сумеют превозмочь появление в будущем мутаций, рождение еще более могущественных менталиков, чем они сами, — мутаций, являющихся побочным эффектом иммунной реакции на роботов. Эта стратегия сопряжена с огромным риском, и ты этот риск справедливо и четко определил. Но альтернатива немыслима. Если Гэри Селдон не закончит своей работы, катастрофы могут разразиться вновь. Так не должно случиться.

Глава 88

Все необходимые приготовления были завершены. Р. Дэниел Оливо был готов исполнить свой последний долг перед человечеством. Но, для того чтобы сделать это, он должен был встретиться со своим старым и любимым другом и поведать ему то, что лишь отчасти было правдой, но помогло бы этому другу прожить остаток дней.