Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Основание (№9) - Академия и хаос

ModernLib.Net / Научная фантастика / Бир Грег / Академия и хаос - Чтение (стр. 3)
Автор: Бир Грег
Жанр: Научная фантастика
Серия: Основание

 

 


А самое неприятное — он слышал голоса. Вернее, один голос. Голос этот принадлежал человеку, но звучал отрывочно, через разные промежутки времени. У этого человека даже было имя, звучало оно странно — Вольдарр, Казалось, голос преодолевает огромные пространства, страшное сопротивление, хотя на пути его был только межзвездный вакуум:

Я мечтал увидеть плазменные ореолы живых звезд, я мечтал купаться в миазмах нейтрино мертвых и умирающих светил — нейтрино, опьяняющих, как дым гашиша. Я бежал от скуки Трентора и вновь заскучал, и вот меж звезд я обнаруживаю робота, попавшего в беду! Одного из тех, кого «Вечные» прислали издалека, дабы он заменил других, уничтоженных…

Полюбуйтесь-ка, друзья мои, мои скучающие друзья, лишенные плоти и не ведающие плоти и ее устремлений — вот один из тех, кого вы так ненавидите!

Голос умолк. Мало было Лодовику угрызений совести из-за гибели капитана и всей команды «Копья Славы», мало было страданий из-за собственной беспомощности и никчемности, так теперь еще этот голос — явный признак бреда и тяжелого повреждения позитронного мозга. Этого хватило для того, чтобы Лодовик погрузился в состояние полнейшего отчаяния — настолько, насколько это возможно для робота.

Глава 6

Р. Дэниел Оливо, поселившийся в небольшой комнате с балконом, выходившим на Стрилингский университет, не ощущал того, что люди бы назвали тоской, поскольку был лишен человеческих ментальных структур, необходимых для переживания этой отрицательной эмоции. Его нейронные цепочки были не способны вызывать у него такую реакцию. Однако и он, как Лодовик, мог ощущать резкое и неотвязное беспокойство — нечто вроде вины в неудаче и сигналов тревоги, предупреждавших о потере ряда функций.

Известие о том, что один из его наиболее ценных соратников пропал без вести, сказывалось на Дэниеле менее всего. Он уже потерял множество тиктаков, попавших под управление чужеродных машин. Ему казалось, что это произошло совсем недавно. На самом деле с тех пор прошло несколько десятилетий, а неприятный осадок (и одиночество!) до сих пор сохранялся.

В витрине магазина днем раньше он увидел выпуск новостей, посвященный пропаже «Копья Славы». Там говорилось, что всякие надежды на обнаружение корабля и спасение жителей нескольких планет утрачены.

В своем нынешнем обличье он смотрелся почти так же, как двадцать тысячелетий назад — во времена, когда у него впервые сложились прочные отношения с человеком по имени Элайдж Бейли. Среднего роста, стройный шатен, он выглядел мужчиной лет тридцати пяти. За это время Дэниел сделал ряд уступок изменениям в физиологии человека: он коротко стриг ногти на пальцах рук и увеличил свой рост сантиметров на шесть. И все же будь жив Бейли, он бы его узнал.

А вот Дэниел вряд ли узнал бы своего давнего друга. Из воспоминаний того времени только те, что носили наиболее общий характер, хранились в изолированных ячейках, и робот не мог немедленно включить их в рабочий блок памяти.

С тех пор Дэниел не раз менял обличье и выступал в самых разных ролях. Самой знаменитой его ролью, пожалуй, был Димерцел, премьер-министр во времена правления Императора Клеона I. Сменил его на этом посту сам Гэри Селдон. А теперь близилась пора, когда Дэниелу следовало принять непосредственное участие в тренторианской политике, и перспектива эта его не радовала. Отсутствие Лодовика означало, что работа значительно осложнится.

Дэниел всегда предпочитал по возможности оставаться в тени и как можно меньше появляться на публике. Он большей частью действовал тайно, поручая открытую деятельность своим подчиненным. А подчиненных своих он размещал в ключевых точках, дабы они производили едва заметные изменения, которые затем вызывали новые изменения, каскад которых впоследствии (как надеялся Дэниел) должен был привести к желаемым результатам.

За многие столетия своей деятельности Дэниел пережил несколько неудач, но в остальном постоянно добивался успеха. С помощью Лодовика он надеялся достичь своей главной цели, осуществления Плана — Психоисторического Проекта Гэри Селдона и основания Первой Академии. Психоистория Селдона уже стала для Дэниела инструментом, с помощью которого он в общих чертах видел будущее Империи. Упадок, распад, полное уничтожение — хаос. Быть может, если бы он начал действовать десять тысяч лет назад, располагая даже самыми примитивными начатками психоистории, он бы сумел предотвратить надвигающуюся катастрофу. Но Дэниел не мог позволить, чтобы Империя пришла в упадок и погибла, он обязан был вмешиваться в ее судьбу, в противном случае слишком много людей подвергнутся ужасным страданиям и встретят смерть. Только на Тренторе жили тридцать восемь с лишним миллиардов человек, а Первый Закон говорил о том, что людям нельзя причинять вред или допускать, чтобы им был причинен вред.

Обязанность Дэниела на протяжении всех этих двадцати тысяч лет состояла в том, чтобы удерживать людей от неудач и направлять их энергию на благо всего человечества.

Для того чтобы добиться этого, Дэниел вторгайся в течение истории. Некоторые из привнесенных им изменений вызывали боль, причиняли вред, порой приводили к смерти отдельных людей. Только Нулевой Закон, сформулированный замечательным роботом Жискаром Ревентловом, позволял Дэниелу продолжать действовать в таких обстоятельствах.

Нулевой Закон представлял собой довольно сложное понятие, хотя звучал довольно просто: можно причинять вред отдельным людям, если за счет этого можно предотвратить вред, который в противном случае был бы причинен большему числу людей.

Цель оправдывает средства.

Это страшное утверждение на протяжении истории человечества неизменно приводило к ужасным последствиям. Но сейчас было не время размышлять о том, справедливо оно или нет.

Что следовало из потери Лодовика Тремы? Похоже, ничего. Порой Вселенная принимала собственные решения, неподвластные здравому смыслу. Не было ничего столь обескураживающего и с таким трудом поддающегося оценке, с точки зрения робота, как безразличие Вселенной к людям.

Дэниел имел возможность инкогнито путешествовать из сектора в сектор. К тому же на Тренторе сейчас наблюдалась массовая миграция безработных. Также он имел возможность поддерживать связь со своими подчиненными с помощью личного коммуникатора или портативного компьютера-информатора. Кроме того, у него имелись нелегальные связи во многих уголках планеты и во многих слоях общества. Порой Дэниел наряжался жалким уличным попрошайкой, порой подолгу не покидал тесную и грязную квартирку в Трансимперском секторе, всего в семидесяти километрах от Императорского Дворца. Никто не обращал внимания на сгорбленного, грязного, жалкого старика. В каком-то смысле Дэниел принял символический облик того самого несчастья, которое надеялся предотвратить.

Теперь никто из людей уже не помнил о вымышленном персонаже, который так любил, переодевшись, разгуливать среди простых людей из так называемых «низших сословий», о человеке с необычайно прозорливым умом.

Человек этот был детективом, как и старый друг Дэниела Элайдж Бейли.

Память Дэниела столько раз записывалась, стиралась и перезаписывалась, что теперь в ней сохранилось только имя этого персонажа — Шерлок. Дэниел был одним из многих роботов, Которые выполняли работу замаскированных Шерлоков. Десятки тысяч роботов трудились по всей Галактике, стараясь не только раскрыть тайны совершенных преступлений, но и предотвратить беду.

Предводитель этих верных слуг человечества, первый «Вечный», немножко привел в порядок свою ветхую одежонку и, покинув свое жилище в полупустом здании жилищного комплекса отправился покупать более приличную одежду.

Глава 7

— Обыскали всю квартиру, — простонал Зонден Азгар, потирая локти.

Выглядел он еще меньше и слабее, чем когда-либо. В последние несколько лет Клия относилась к отцу без особого уважения, но жалела его и испытывала чувство вины, которое только усиливало ощущение ответственности за беднягу.

— Даже наши записи просмотрели — представь! Наши семейные записи! Какой-то имперский чиновник…

— При чем тут твои записи, папа? — спросила Клия.

В квартире царил полный разор. Девушка представила себе, как ворвавшиеся в отцовскую квартирку люди вытягивают ящики, расшвыривают содержимое коробок, бьют посуду, переворачивают истертые ковры. Она не без причины порадовалась, что ее не было здесь в это время.

— Да не в моих записях дело! — взорвался Зонден. — Они тебя искали! Школьные тетради, библиофильмы, альбом наш семейный забрали, где все фотографии твоей матери. Зачем? Что ты на этот раз вытворила?

Клия покачала головой, перевернула валявшуюся на полу табуретку, поставила, села.

— Если они меня ищут, мне нельзя здесь оставаться, — заключила она.

— Почему, дочка? Что ты могла такого…

— Я не сделала ничего противозаконного, папа. Уж во всяком случае, ничего такого, что могло бы заинтересовать имперских чинуш. Тут что-то другое.

Она вспомнила разговор с незнакомцем в тускло-зеленом плаще и нахмурилась.

Зонден Азгар стоял посреди гостиной, которую и гостиной-то можно было назвать только с большой натяжкой, — площадью в три квадратных метра, эта комнатушка скорее казалась прихожей. Он весь дрожал, как перепуганный зверек.

— Они были такие злющие, — сказал он. — Схватили меня и как начали трясти… Как бандиты, честное слово. Так бы со мной обошлись разве что в Биллиботтоне!

— Что они говорили? — негромко спросила Клия.

— Спрашивали, где ты, как ты училась, чем зарабатываешь на жизнь. Спрашивали, знаком ли тебе Киндриль Нашак. Кто это такой?

— Мужик один, — ответила Клия, стараясь скрыть изумление. Киндриль Нашак! До сих пор этот человек был для нее главной опорой на черном рынке. Он устроил ей сделку, в результате которой она положила на свой счет в Биллиботтонском банке целых четыре сотни новых кредиток! Но и в той сделке не было ничего из ряда вон выходящего, уж во всяком случае — ничего такого, на что могли бы обратить внимание имперские власти. Особая имперская полиция по идее занималась розыском лидеров Подполья, а не умненьких девочек с исключительно личными амбициями.

— Мужик! — фыркнул Зонден. — Надеюсь, такой, который готов снять тебя с моей шеи?

— Я тебе уже много лет не обуза, — отрезала Клия. — Я и заглянула только, чтобы узнать, как ты поживаешь.

«И еще для того, чтобы понять, отчего у меня голова так болит, как только я про тебя вспомню», — мысленно добавила она.

— Я им сказал, что ты сюда никогда носа не суешь! — вскричал Зонден. — Сказал, что мы с тобой месяцами не видимся. Это же ужас, что такое! Теперь сколько дней подряд придется тут все разгребать! А еда! Они мне всю кухню вверх дном перевернули! Только-только ужин приготовил!

— Я помогу тебе прибрать, — сказала Клия. — Не переживай, через час тут будет полный порядок.

Она искренне надеялась, что не задержится больше чем на час. Мысли ее бешено метались, она вспоминала о других людях. Приятели, партнеры — все, кто был связан с Нашаком. В одном она была уверена: ни с того ни с сего она вдруг стала важной персоной, но вовсе не потому, что блистала на черном рынке.

Час спустя, когда в квартире был наведен более или менее сносный порядок и когда Зонден немного успокоился, Клия чмокнула отца в лоб и попрощалась с ним, зная, что они больше никогда не увидятся. Она не могла смотреть на отца без того, чтобы у нее не начинала дико болеть голова.

«С чувством вины ничего не поделаешь, — думала она. — Это что-то новенькое».

Теперь любые встречи с отцом становились очень опасными.

Глава 8

Майор Перл Намм из отдела особых расследований Имперской службы безопасности, где он отвечал за сектор Дали, два часа протомился в личной дворцовой приемной личного Советника Императора Фарада Синтера. Он нервно подергивал воротник. Элегантный письменный стол Фарада Синтера был до блеска отполирован. Изготовлен он был из каронского дерева, выращенного в Имперских Садах, и подарен Синтеру Императором Клайусом I.

На столе ничего не было, кроме выключенного компьютера-информатора имперского класса. Сбоку от стола парило голо-графическое изображение звездолета и солнца — эмблемы Империи. Высокий потолок кабинета подпирали колонны из тренторианского базальта, на которые лучами лазера была нанесена тончайшая резьба в виде изысканного цветочного орнамента. Майор, рассматривая колонны, поднял взгляд к потолку, а когда опустил, увидел Синтера. Тот стоял у стола, раздраженно нахмурив брови.

— Ну, и?

Майор Намм, светловолосый мужчина хрупкого телосложения, не привык к личным аудиенциям на таком высоком уровне, и тем более — во дворце.

— Второе сообщение о поисках Клии Азгар, дочери Зондена и Бетель Азгар. Обыск квартиры ее отца.

— Что еще вам удалось узнать?

— Результаты ранних исследований коэффициента ее интеллекта нормальные, в них нет ничего особенного. Но после того, как ей исполнилось десять лет, в результатах тестов наметились необычные скачки, а потом, к двенадцати годам, судя по итогам тестов, она стала полной идиоткой.

— Речь идет, как я понимаю, о стандартных имперских проверочных тестах?

— Да, сэр, со скидкой на далитанские… потребности. Синтер подошел к бару и налил себе вина. Майору он выпить не предложил, поскольку полагал, что тот в любом случае не оценит тонкий вкус хорошего вина. Наверняка тот употребляет какие-нибудь дешевые стимуляторы, привычные в среде полицейских и военных.

— Видимо, записи о болезнях, перенесенных в детстве, отсутствуют.

— Возможны два объяснения, сэр, — сказал светловолосый майор.

— Какие именно?

— В далитанских больницах регистрируют только случаи редких заболеваний. Но и тогда, если регистрация подобного заболевания может дурно отразиться на репутации больницы, тамошние врачи предпочитают вообще ничего не регистрировать.

— Стало быть, не исключено, что никакой лихорадки у девицы в детстве не было — при том, что это заболевание перенесли все завербованные нашей разведкой.

— Это возможно, сэр, хотя и маловероятно. Только полные идиоты не подвержены этой болезни. Скорее всего она избежала выявления по какой-то причине.

Синтер улыбнулся. Офицер вторгался в области за пределами своей компетенции. На самом деле число нормальных людей, избежавших заболевания, приближалось к одному из тридцати миллионов, хотя многие и утверждали, что никогда лихорадкой не страдали. И эти заявления сами по себе были подозрительны. Будто бы уход от выявления что-то менял.

— Майор, скажите, а вообще-то у вас вызывают хоть какое-то любопытство те секторы, которые вы не курируете?

— Нет, сэр. Зачем бы мне это понадобилось?

— Вам известно, какая постройка на Тренторе самая высокая — в смысле выше уровня моря?

— Нет, сэр.

— А какой сектор нашей планеты самый многонаселенный?

— Нет, сэр.

— Какова самая крупная планета в исследованной части Галактики?

— Нет.

Майор нахмурился. Похоже, почувствовал, что Синтер решил посмеяться над ним.

— Этого не знает большинство людей. Им совершенно безразлично. Скажи им об этом — и они тут же забудут. Будничные дела не дают мыслить шире, и люди, погрязшие в повседневных заботах, не способны помышлять ни о чем ином. Ну, а что вы скажете об основных принципах перемещения с помощью гипердрайва?

— Космос, сэр… Прошу прощения. Об этом мне нечего сказать.

— Мне тоже. И никакого интереса к подобным вещам я не испытываю. — Синтер мило улыбнулся. — А вам никогда не приходило в голову задуматься, почему сейчас на Тренторе все идет не слишком хорошо?

— Иногда, сэр. Ведь на самом деле это заметно.

— И вам никогда не приходило в голову взять да и пожаловаться в ближайший совет?

— Ни разу. А зачем? На столько всего можно пожаловаться — и не придумаешь, с чего начать.

— Конечно. А вы считаетесь хорошим офицером. Пожалуй, даже очень хорошим. Примерным.

— Благодарю вас, сэр.

Синтер опустил глаза, уставился на выложенный малахитовыми плитками пол.

— А вам любопытно, почему я интересуюсь этой женщиной, этой девчонкой?

— Нет, сэр, — ответил майор, но на всякий случай еле заметно подмигнул Синтеру.

Тот возмущенно вытаращил глаза.

— Неужто вы могли подумать, что она меня интересует с сексуальной точки зрения?

Майор резко вытянулся в струнку.

— Нет, сэр. Это не мое дело — размышлять о чем-либо подобном.

— Да я бы побоялся надолго остаться с ней рядом, майор Намм.

— Да, сэр.

— У нее не было лихорадки.

— Это нам достоверно неизвестно, сэр. Записей нет. Синтер недоверчиво покачал головой.

— Я точно знаю, что лихорадки у нее не было, как и других детских болезней. И дело тут не в обычном высоком иммунитете, майор.

— Да, сэр.

— Она обладает необычайными способностями. А знаете, откуда мне это известно? От Вары Лизо. Это она первой заметила эту на далитанском рынке неделю назад. Она решила, что эта девушка — самая подходящая кандидатура. Теперь мне стоит отправлять с вами на задания Вару Лизо в целях интенсификации поисков.

Майор промолчал. Он стоял по стойке смирно и пялился на стену за спиной Синтера. Его кадык нервно подпрыгивал. Синтер прекрасно понимал, какие чувства владеют майором, — для этого не нужно было читать его мысли. Майор с трудом верил в то, о чем только что услышал, и ничего не знал о Варе Лизо.

— Вы сможете разыскать для меня эту Клию без помощи Вары Лизо?

— Имея в распоряжении достаточное число офицеров, мы сможем разыскать ее в течение двух-трех дней. У моего небольшого отряда уйдет, пожалуй, недели две-три. Дали сейчас такое место, сэр, там трудно с кем-либо договориться.

— Понимаю. Хорошо. Найдите ее, но ни в коем случае не пытайтесь арестовать и вообще каким-то образом насторожить. У вас ничего не получится, как и у многих до вас.

— Да, сэр.

— Затем будете докладывать мне обо всем, чем она занимается, с кем видится. А когда получите от меня приказ, пристрелите ее из кинетико-энергетической винтовки большого калибра. Стрелять надо будет в голову. Ясно?

— Да, сэр.

— До сих пор вы четко выполняли приказы. Столь же четко исполните и этот.

— Да, сэр.

— Потом доставите мне ее тело. Не экспертам-криминалистам, а лично мне, в мои апартаменты. Это все, майор.

— Сэр? — Майор Намм откозырял и ретировался.

В компетенцию полиции, в каком бы секторе она ни работала, Синтер верил мало. Полицейских легко было подкупить. Но пока даже усиленные Синтером наряды полиции не поймали ни одного робота. Все задержанные ими подозреваемые оказались самыми обычными людьми. Роботы ловко увиливали от полиции.

Но Клия Азгар… Юная девушка — по крайней мере, внешне. Как это, интересно, робот мог расти, словно обычный ребенок? Слишком много было тайн и загадок, которые Синтер пытался разгадать.

Влияние лихорадки на интеллект и на цивилизацию в целом было не самой интересной из этих тайн. В этом вообще не было ничего загадочного. Синтер был почти уверен в том, что эту болезнь изобрели роботы — быть может, несколько тысячелетий назад, после того как их изгнали с планет, населенных людьми. Они, видимо, добивались снижения интеллектуального уровня человечества и пытались создать Империю, которая бы пореже бунтовала против Центра.

У Синтера голова шла кругом от мыслей о том, что это могло значить. Слишком много подозрений, слишком много гипотез!

Едва заметно, натянуто улыбаясь, Синтер на несколько минут глубоко задумался, затем подошел к столу и дал компьютеру запрос — его интересовало, какая планета самая большая в Галактике.

Синтер ни разу не болел лихорадкой. Он избежал этого заболевания и сохранил высочайший коэффициент интеллекта. Он всегда был чрезвычайно любопытен.

И еще он был человеком до мозга костей. Фарад Синтер два раза в год проходил рентгеновское обследование, дабы лично убеждаться в этом. Самой большой населенной планетой в Галактике оказалась планета под названием Нак — газовый гигант, обращающийся вокруг звезды в провинции Галлидон. Ее диаметр составлял четыре миллиона километров.

Теперь можно было подумать о других проблемах. Синтер стоял около стола. Он никогда не работал сидя. Он принялся просматривать распечатки, подготовленные компьютером. Дело с изменением маршрута следования спасательных звездолетов и отправкой их к Сароссе после пропажи «Копья Славы» плохо пахло. Синтер почти осязательно ощущал, что за ростом возмущения народа стоит Линь Чен, хотя на самом деле виноват во всем был только Клайус, только он один. Синтер преуспел в том, чтобы воспитать в этом мальчишке некоторую целеустремленность.

Чен был очень умен. Синтер задумался о том, перенес ли Чен лихорадку…

Задумавшись, он несколько минут простоял, не глядя на распечатки. Времени для того, чтобы разделаться с комитетчиком Ченом, у него было более чем достаточно.

Глава 9

Морс Планш за те пятьдесят лет, что он служил Империи (не забывая, впрочем, и о себе самом), с мрачным спокойствием наблюдал за тем, как все, что было из рук вон плохо, становится еще хуже. Правда, никто никогда не заметил бы, что это его хоть в малейшей степени огорчает. Он был спокоен, никогда не выходил из себя и привык выполнять необычные поручения, но уж никак не ожидал, что его вызовет — это надо же, ни много ни мало! — сам великий Линь Чен и при этом поручит ему такое важное и опасное дело, как поиск пропавшего звездолета. И не просто звездолета, а имперского исследовательского корабля!

Планш стоял на стальном балконе, нависавшем над доками главного космопорта Трентора, и смотрел на длинные ряды похожих на снаряды бронзово-бежевых имперских кораблей. Корабли сверкали, как новенькие, но внутри работали экипажи, члены которых обязанности свои выполняли скорее по инерции и с каждым днем все меньше понимали в механике и электронике и уж тем более — в теоретической физике, хотя непрерывно совершали подобные чуду прыжки из одного конца Галактики в другой.

Лоск, блеск и тень невежества, словно затмение в полдень…

Планш нажал пуговицу на лацкане, чтобы немного приободриться. Приятные ароматы тысяч планет были запрограммированы и втиснуты в эту маленькую пуговицу — редкостную древнюю вещицу, подарок Линь Чена, преподнесенный семь лет назад. Чен был удивительным человеком, он был способен понять чувства другого, будучи при этом напрочь лишенным собственных — кроме разве что жажды власти.

Планш знал своего покровителя достаточно хорошо. Он прекрасно представлял, на что тот способен, но ему вовсе не обязательно было при этом любить Чена. Как бы то ни было, Чен всегда щедро расплачивался, и как бы плохо ни шли дела в Империи, Планшу пока было не на что жаловаться — он имел полную возможность застраховаться от многих невзгод и неприятностей.

Высокая тощая женщина с соломенно-желтыми волосами возникла как бы ниоткуда и встала рядом с Планшем. Она была выше его на добрых десять сантиметров. Планш посмотрел на нее и встретился взглядом с ее ониксовыми глазами.

— Морс Планш?

— Да. — Он повернулся к женщине и протянул ей руку. Женщина отступила на шаг и покачала головой. На ее родной планете Гуйлен не было принято прибегать к физическому контакту при первом знакомстве. — А вы, видимо, Тритч?

— Вывод поспешный, — отметила женщина, — но точный. В моем распоряжении три корабля, и я выбрала лучший из них. Он принадлежит мне как частному владельцу и, согласно полученной лицензии, может перемещаться по Империи куда угодно, совершая торговые полеты.

— Я — ваш единственный товар, но мне нужно будет проверить вашу систему гипердрайва и внести в нее кое-какие изменения.

— Вот как? — Тритч не оценила юмора Планша. — Между прочим, я терпеть не могу, когда за эту работу берутся даже высококлассные специалисты. Если система в порядке, лучше к ней и не прикасаться.

— А я больше чем высококлассный специалист, — заявил Планш. — А заплатят вам столько, что на вашем корабле можно все целиком и полностью три раза поменять.

Тритч повела головой из стороны в сторону. Странный жест. Планш не понял, что он означает. Сколько же на свете всевозможных традиций, обычаев, нюансов общения! Даже на Тренторе, где люди — выходцы с разных планет — так часто встречались друг с другом, постоянно возникало недопонимание.

Они прошли к воротам, ведущим к проходу в доки, где стояли принадлежащие Тритч корабли.

— Вы мне сказали, что мы отправимся на поиски, — сказала она. — Вы мне сказали, что это не будет опасно. Я понимаю, что, получая такие деньги, я должна быть готова к риску, но…

— Мы отправимся к фронту ударной волны, возникшей после взрыва сверхновой, — не глядя на нее, оборвал ее Планш.

— О… — Эта новость явно ошеломила Тритч, но только на секунду. — Саросса?

Планш кивнул. Они ступили на движущуюся дорожку, миновали с ее помощью три километра причалов, где стояли другие звездолеты. Большая часть их была имперского класса и принадлежала дворцовым вельможам. Остальные были собственностью торговцев, имевших правительственные лицензии. К ним принадлежала и Тритч.

— Я отказалась от четырех просьб слетать туда и спасти родственников тренторианцев.

— И правильно сделали, — похвалил ее Планш. — На сегодняшний день ваша работа — это я, а не они.

— Не много ли вы на себя берете? — фыркнула Тритч. — Или мне стоит спросить: вы что, такая влиятельная особа?

— Абсолютно не влиятельная. Я просто делаю то, что мне говорят, и не обсуждаю приказы.

Тритч изобразила вежливое сомнение. Как только они добрались до причала, она обогнала Планша и распорядилась, чтобы открыли грузовой люк звездолета. На вид корабль был чистенький, ему было не более двухсот лет, он был оборудован саморемонтирующимися двигателями, но кто знал — в порядке ли устройства для саморемонта? Сейчас люди питали слишком безоглядное доверие к технике — отчасти потому, что больше им просто ничего не оставалось.

Планшу бросилось в глаза название корабля — «Цветок Зла».

— Когда мы стартуем?

— Сейчас, — ответил Планш.

— Знаете, — прищурилась Тритч, — мне, кажется, знакомо ваше имя. Вы не гуйленец случаем?

— Я? — Планш покачал головой, рассмеялся и вошел в напоминающий пещеру, почти пустой грузовой отсек. — Я для гуйленца ростом не вышел, Тритч. Но мои сородичи были основателями первой колонии на вашей планете тысячу лет назад.

— Тогда все ясно! — кивнула Тритч и изобразила новый жест, который, как надеялся Планш, означал радость, испытанную Тритч из-за того, что между ней и Планшем наметилась некая, хотя бы историческая связь. Гуйленцы отличались пристрастием к клановости, обожали углубляться в историю и генеалогию. — Я польщена тем, что вы — на борту моего судна. Чем предпочитаете отравиться, Планш? — Она широким жестом обвела ящики с экзотическими напитками, стоявшие в углу отсека и закрепленные силовым полем.

— В данный момент — ничем, — отказался Планш, но с пристрастием вгляделся в наклейки на ящиках. Внезапно он остановился, заметив на десяти ящиках этикетку, из-за которой сердце его учащенно забилось. — Будь я проклят, — выругался он. — Это уж не триллианская ли «вода жизни»?

— Две сотни бутылок, — отозвалась Тритч. — После того как мы покончим с делом, можете взять в подарок парочку.

— Вы несказанно щедры, Тритч.

— Щедрее, чем вы думаете, Планш, — подмигнула ему хозяйка корабля.

Планш галантно склонил голову. Он давно забыл, какими открытыми и ребячливыми порой бывают гуйленцы, как забыл и многие используемые ими жесты. Однако, при всем при том, гуйленцы по праву числились в рядах самых ловких торговцев Галактики.

Крышка люка закрылась. Тритч провела Планша в отсек, где располагались двигатели — самая интимная часть ее корабля.

Глава 10

Под куполами начало смеркаться. За окнами кабинета Чена стемнело. Чен уселся в свое любимое кресло и набрал на клавиатуре компьютера код службы новостей Имперской Библиотеки — самой лучшей и самой полной информационной системы в Галактике. Кабинет заполнился голографическими изображениями и сообщениями. Все они касались сароссанской катастрофы и исчезновения «Копья Славы». О корабле по-прежнему ничего не было известно, да и вряд ли могли появиться какие-то вести. Самые опытные эксперты утверждали, что скорее всего корабль был поглощен дисконтинуумом во время последнего прыжка. Такое случалось при взрывах сверхновых, хоть и редко — по той простой причине, что сверхновые взрывались не так уж часто по человеческим временным меркам. Во всей Галактике такие взрывы происходили не чаще одного-двух раз в год и обычно в районах, не населенных людьми.

Популярные журналы уже наперебой взывали к Императору (само собой, уважительно) и Фараду Синтеру (куда менее уважительно) и выражали пожелание хорошенько подумать над изменением маршрута спасательных кораблей.

Чен мрачно усмехнулся. Пусть Синтер переваривает.

Конечно, если он в ближайшее время не получит утешительных новостей от Морса Планша, придется подыскивать замену Лодовику, и притом довольно срочно. У Чена было четыре кандидатуры на этот пост. Никто из них и близко не мог сравниться с Лодовиком, но все это были достойные сотрудники Комитета Общественного Спасения. Чен предпочел бы назначить одного из них своим помощником, а остальным троим поручить второстепенные программы, объяснив свое решение тем, что Комитет впредь должен быть готов к утрате ведущих сотрудников.

Трое комитетчиков были обязаны Чену кое-какими привилегиями, и он мог воспользоваться этим для внедрения верных мужчин и женщин в их офисы. Взмахнув рукой, Чен прервал поток поступавших новостей, встал и одернул одежду. Выйдя на балкон, он залюбовался закатом. Конечно, настоящего солнца здесь видно не было, но, согласно распоряжению Чена, дисплеи купола над Имперским сектором регулярно ремонтировали, и здесь можно было наслаждаться зрелищем заката солнца точно так же, как во времена юности Чена — повсюду на Тренторе. Не без удовольствия Чен несколько минут созерцал искусственный закат, а потом заставил себя отвлечься и сосредоточиться на мыслях о будущем.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28