Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тропою духов

ModernLib.Net / Приключения: Индейцы / Бейкер Мэдлин / Тропою духов - Чтение (стр. 6)
Автор: Бейкер Мэдлин
Жанры: Приключения: Индейцы,
Исторические любовные романы

 

 


— Как хочешь.

Ястреб сел за стол и стал наблюдать, как Мэгги подогревала чугунок с тушеной говядиной. Он впервые отметил, что все в кухне было устроено низко, чтобы Мэгги могла достать. Мысль о том, чтобы помочь ей, не приходила ему в голову. Мужчинам Лакоты не пристало выполнять женскую работу.

А тем временем Мэгги бесшумно накрывала на стол: налила две чашки кофе, наполнила две миски говядиной, приготовила два бутерброда. Два, думала она. Счастливое число. Она вынимала из ящика ложки, подавала салфетки и чувствовала себя настоящей домохозяйкой. На мгновение Мэгги представила, что Черный Ястреб — ее муж, что они спустились к воскресному обеду, подобно многим счастливым супружеским парам.

Но затем она взглянула на Ястреба, и все ее мечты улетучились. Да разве можно представить его обычным мужем? То был человек из прошлого — гордый и свободный воин. Такого не удержать на работе с девяти до пяти, не представить в роли добросовестного супруга, моющего посуду. Да разве такой станет возиться с пеленками, стричь газон, выгуливать собаку? Он рожден охотником. Его дело — мчаться по степям, преследуя бизонов, сражаться с врагами — краснокожими кроу, пауни… и с бледнолицыми тоже. Стараться «одомашнить», «приручить» его — все равно, что пытаться превратить зебру в верховую лошадь. Это просто невыполнимо.

— Что ты станешь делать, когда Бобби отправится в колледж? — вдруг спросил Ястреб.

— Я не знаю.

Она подкатила кресло к столу и накрыла колени салфеткой.

— Думаю, что придется нанять кого-то на его место.

Она подумала, что это будет нетрудно. Всегда хватало безработных индейских ребят. Каждый обрадуется такой возможности. Жаль только, что всем не поможешь.

— Пока я здесь, могу присмотреть за животными, — предложил Ястреб.

Мэгги благодарно улыбнулась. Такие работы, как уход за лошадьми, курами, заготовка дров, не ущемляли гордости воина.

После обеда она убрала со стола, вымыла посуду и составила в раковину. Утром Вероника сполоснет и уберет ее.

Закончив с посудой, Мэгги перебралась в гостиную. Ястреб, растянувшись на диване, следил за ходом событий в старом вестерне по телевизору. Мэгги устроилась рядом. Ей пришло в голову, что, может быть, он не так уж и отличается от современных мужчин. Ее отец в свое время тоже спешил включить телевизор, пока они с матерью мыли посуду. И он любил подобные фильмы, а особенно «Бонанзу», «Пещеру Уайта» и «Стрелка».

Ястребу нравились вестерны. Иногда, правда, они его злили, но временами он от души смеялся. Теперь он, уткнувшись в экран, смотрел, как воинственное племя индейцев напало на военный дозор.

— Почему, когда побеждают индейцы, это называется резней, а когда бледнолицые — великой победой?

—Не знаю, но, по-видимому, так всегда и бывает.

Ястребу было очень досадно, что его народ изображают столь пристрастно. Если судить по таким фильмам, то индейцы всегда невежественны, жестоки, грубы, а бледнолицые благородны и все — герои. Тем, кто создавал такие фильмы, наверное, все индейцы казались совершенно одинаковыми. Не случайно она этих киношных краснокожих были головные уборы одного племени, одеяния — другого, например, сиу, мокасины — племени чейенов, а изъяснялись они на языке апачей. Место действия, декорации были всегда одни и те же: форт или ранчо, где женщина никогда не могла чувствовать себя в безопасности, пока индейцы не обезврежены.

— Ты не разведешь огонь в камине? — попросила Мэгги, надеясь отвлечь Ястреба от происходящего на экране. — Сегодня в комнате почему-то прохладно.

Она наблюдала, как он опустился на колени перед камином. Мэгги восхищала игра мускулов на широкой спине и плечах молодого индейца, когда он тянулся к ящику за поленьями, а потом бросал их в огонь. Вид его обнаженной спины по-прежнему глубоко волновал ее.

Тихо трещали дрова в камине. Отсветы пламени мерцали на бронзовой коже. Мэгги закрыла глаза и представила, как Ястреб кружится в ритуальном танце у костра… Она словно бы слышала барабанную дробь, ощущала запах дыма, внимала голосу, в котором звучала гордость победителя, повергшего всех своих врагов…

Даже с закрытыми глазами она знала, что Ястреб приблизился к ней. Его присутствие было так ощутимо, что Мэгги нашла бы его и в кромешной мгле.

Он положил руку ей на плечо, и Мэгги подняла глаза.

— Иди ко мне, — сказал он, — сядь рядом.

Мэгги наклонила голову. Она не могла вымолвить ни слова, комок застрял в горле, когда он поднял ее с кресла. Она обвила руками шею любимого, снова удивляясь легкости, с которой он держал ее, словно пушинку.

Но Ястреб не усадил ее на диван. Вместо этого он сел и опустил ее себе на колени.

У Мэгги перехватило дыхание, она опустила глаза на сильную бронзовую руку, так крепко обхватившую ее талию. Как красива была его кожа, как сильны руки и мускулистые ноги. Да существовал ли в мире другой такой красавец-гигант?

Ястреб взял ее лицо в ладони, заставив взглянуть ему в глаза.

— Разве ты не собираешься поместить меня на диван? — спросила она, и голос ее предательски дрогнул.

— Разве ты хочешь этого?

Мэгги покачала головой. Она подумала, что больше всего на свете хотела оставаться в его объятиях.

Он перевел взгляд на ее губы, тело Мэгги затрепетало. Медленно, очень медленно, как бы давая ей время отпрянуть, он наклонился к любимой и поцеловал ее.

И это было последнее, что она еще ясно сознавала. Мэгги закрыла глаза, ощущая, каким страстным становится поцелуй, как крепнут объятия, как настойчиво и нежно проникает в рот его язык.

Желание медленно пробуждалось в ее теле, распускаясь, словно лепестки розы с первыми лучами солнца. Поцелуй казался бесконечным, и когда Ястреб наконец оторвался от ее губ, его черные бездонные глаза помутнели от страсти.

Мэгги с трудом перевела дыхание, потрясенная тем, что один-единственный поцелуй смог так скоро воспламенить ее чувства.

— Ах, Мэг-ги.

Ястреб глубоко вздохнул, тело его содрогалось. Сознавала ли она, как действует на него? Стоило Ястребу взглянуть на нее, и сердце переполняла радость, а прикосновение было сладчайшей мукой, которую он когда-либо знал. Он жаждал сбросить ее одежды и овладеть ею прямо здесь, на полу у огня, он хотел не спеша раздеть ее и пробудить ее чувства, действуя с бесконечной осторожностью и нежностью.

Он желал ее.

Мэгги прочла это в его глазах, почувствовала в том, как сжимали ее руки индейца. Она была потрясена. Со времени злосчастной аварии никто не смотрел на нее с таким чувством, никто не заставил ощутить себя женщиной, а не жалкой калекой.

— Как ты поступишь, если не сможешь вернуться к своему племени? Ястреб покачал головой:

— Не знаю.

Он не часто упоминал о своем народе, но Мэгги знала, что он тоскует и обеспокоен судьбой матери и соплеменников. Несомненно, он утратил всех друзей, а главное, цель в жизни. С ее стороны эгоистично удерживать его при себе, когда душой и сердцем он стремился обратно в Лакоту. Эгоистично… и жестоко… и, без сомнения, невозможно — но ведь она так отчаянно нуждалась в нем, так прикипела к нему всем сердцем!

— Ты… ты мог бы остаться здесь. Он долго и испытующе глядел на нее:

— И занять место Бобби?

— Если хочешь.

Она беспокойно зашевелилась, ожидая его ответа, ясно сознавая, что с его уходом жизнь потеряет смысл. Он стал для нее всем. Со дня появления Ястреба дом обрел новую жизнь. Ее существование изменилось. Она больше не была прикована к инвалидному креслу. Когда он собирался на прогулку, то просто поднимал ее на руки и брал с собой.

Глава 16

Ястреб, вышел из дому и устремил взгляд на Черные Холмы, вздымающиеся к небу.

Рано утром позвонил Бобби и сообщил, что получил удовлетворительный ответ на свой запрос в колледж. Теперь он должен был ехать туда через пару недель и просил Мэгги разрешить ему пока побыть дома, с семьей. Та была рада за него, преисполнена самых лучших чувств и даже предложила денежную помощь, взяв с него обещание писать обо всем.

Ястреб тоже поговорил с Бобби, не переставая изумляться необыкновенному изобретению бледнолицых — телефону. Он и теперь с трудом мог представить себе такую невероятную вещь: как можно разговаривать с кем угодно через много тысяч миль?

Ястреб с удовольствием выполнял обязанности Бобби. Ему нравилось вести хозяйство на ранчо. Кроме черного жеребца, здесь оказалось еще три лошади: хорошенькая маленькая гнедая и пара скаковых.

Дни казались бесконечными. Уход за лошадьми, цыплятами вовсе не отнимал много времени — от силы пару часов. Оставалась масса времени для размышлений.

По ночам его мучили мысли о судьбе соплеменников, Ястреб все гадал — живы ли они. Мысленно он возносил горячую молитву Вэкэн Танка, просил за мать, моля сохранить жизнь Виноны, как обещал ему в свое время Волчье Сердце.

Он оторвал взгляд от священных Холмов, переведя его на дом Мэгги. Это было внушительное и прочное строение из дерева и камня. Дым валил из трубы, в окнах днем отражалось солнце. Для индейца была непостижима привязанность бледнолицых к одному месту, к собственной земле. Они строили дома на века. Но стоило ему подумать, что он мог бы жить тут с Мэгги, и это уже не казалось ему таким неприемлемым.

Ястреб знал, что сейчас она там, в доме, сидит за своим компьютером, а на экране возникают слова. Он медленно покачал головой. О, эти изобретения бледнолицых! Они не знали, где центр земли, они не ведали, как жить в полном единении с природой, но разум их создал столько удивительных вещей!

Мэгги изо всех сил старалась объяснить ему принцип действия компьютера, рассказать о радиоволнах, о телевидении, но все это совершенно выходило за границы его представлений. Ястреб внимательно оглядел темно-синий грузовик возле дома. Форд-пикап. Так он назывался. Однажды Бобби предложил научить его управлять этим металлическим зверем, но Ястреб отказался, неуверенно ответив, что попробует как-нибудь, но только не теперь.

Нежный ветерок шевелил хвою сосновых деревьев, ласково скользил по щеке. Ястреб неожиданно ощутил острое одиночество, тоску по матери, дому. Он так скучал по друзьям-соплеменникам, запахам родного лагеря, визгу детворы, что слышался из вигвамов. Он хоть сейчас помчался бы на охоту за бизонами с Красной Стрелой и Хромым Лосем, поскакал бы к вражескому лагерю, чтобы в ночной мгле увести чужих лошадей. А как хороши были вечера у костра! Век бы слушал рассказы старцев о прошлом великой земли Лакоты.

Он повернул голову, взглянул на дом и словно бы вновь увидел Мэгги. Он так ясно представлял, как она сидит за столом и легкие тонкие пальчики ее летают над клавиатурой удивительного прибора-компьютера.

Его бросило в жар, когда он вспомнил их поцелуи, объятия. Руки страстно стремились обнять ее вновь. В непреодолимом порыве Ястреб бросился к дому, открыл дверь и направился к ее кабинету.

Мокасины бесшумно скользили по толстому ковру. Он пересек комнату и опустился на колени у ее кресла.

Мэгги удивленно взглянула на него:

— В чем дело. Ястреб?

— Я так одинок, — тихо сказал он, — мне плохо без моих людей.

— Конечно, тебе не хватает их, — она положила ему руку на плечо. Сердце Мэгги пронзила жалость, когда она заглянула в его прекрасные черные глаза. В них была такая тоска!-Ты скоро будешь с ними снова.

— Может быть. Но тогда я потеряю тебя. Его голос, его бархатный голос… Ее словно омыло теплой волной. Дыхание Мэгти перехватило от волнения, а сердце разрывалось от боли при мысли, что он покинет ее.

— Мэг-ги, — он взял ее руку в свою. Его пальцы нежно гладили ее ладонь.

Этот жест, эта грусть в глазах Ястреба тотчас проникли в ее сердце.

— Тебе надо возвращаться?

— Если только смогу. Я должен узнать, выжили ли мои люди, спаслась ли мать. Волчье Сердце умер, и я нужен им.

— Ты нужен мне тоже, — она не хотела говорить это вслух, но слова вырвались помимо ее воли.

— Ах, Мэг-ги, — прошептал он и, вскочив, поднял ее на руки, вынес из дому навстречу лунному сиянию ночи.

Воздух был теплым, напоенным соснами. Он нес ее, словно на крыльях, поднимаясь все выше, потом сел, не выпуская любимую из объятий. Он медленно, безмолвно укачивал Мэгги, и сердце Ястреба бешено колотилось от ее волнующей близости. Он никогда не любил прежде, и теперь им овладела тревога, что те чувства, которые он испытывал к Мэгги, могли оказаться чем-то большим, нежели простое сострадание или даже влечение.

Ястреб беспомощно и глубоко вздохнул. Он не мог, никак не мог любить ее. Они из разных миров. Больше того, они из разных веков. Но он любил ее. Как же теперь оставить ее? Как отказаться от своей любви?

Он повернул голову и заглянул ей в глаза. Что за глаза! Глубокие, голубые, словно тихий омут, как в том озере возле дома. В этих глазах Ястреб видел неизбывную боль и страдание, в них лишь недавно пробудилась надежда.

«Ах, Мэг-ги, — подумал он, — как смогу я когда-нибудь оставить тебя?»

— Ястреб, — его имя слетело с ее губ. В шепоте Мэгги был призыв.

Она смотрела и ждала, а он не мог отвергнуть ее, как не мог бы отказаться от самого себя. Ястреб обнял ее, прижал к себе и прильнул губами к ее губам. Он чувствовал, как руки Мэгги обвились вокруг его шеи, как мягко прильнули ее груди к его груди, как она прижалась к нему еще теснее. Их дыхание смешалось.

Мэгги охватила глубокая радость, она ласкала рукою его кудри и не противилась, когда он положил ее на траву и накрыл своим большим телом, не в силах оторваться от ее губ. Он провел рукой по ее телу, лаская округлость груди.

Ее радостный вздох и стон его неудовлетворенного желания слились в один возглас. В нем были томление, радость, боль, страсть. Затем Ястреб, с трудом оторвавшись от Мэгги, сел, стараясь успокоиться во что бы то ни стало. Он так страстно хотел ее. Было почти невозможно унять волнение в крови, шум в ушах. Мысли смешались в голове, и он мог думать лишь о том, чтобы овладеть ею здесь, сейчас, забыв о последствиях.

Закрыв глаза, он глубоко вздохнул. Да как же он мог забыть, что жизнь нанесла ей глубокую душевную рану? Мэгги так одинока и уязвима. Это — настоящее безумие и может лишь только повредить ей. Она — бледнолицая женщина, а он — воин Лакоты. Такая любовь принесет им несчастье и боль. Рано или поздно ему придется уйти.

Он ощутил на своем бедре ее руку, она чуть слышно прошептала его имя.

Ястреб открыл глаза, увидел, как Мэгги протягивает к нему руки в немом призыве, и понял, что не может больше бороться с собой. Он снова привлек ее к себе. Ястреб долго целовал ее, он чувствовал соленые слезы на щеках Мэгги. Она с каждой минутой слабела в его объятиях. Он покрывал ее лицо частыми горячими поцелуями, гладя нежную кожу, округлые груди, изгиб бедер.

И она тоже ласкала его, проводя ладонями по широким плечам, гладя плоский упругий живот, могучую грудь и крепкие руки.

Кончиками пальцев Мэгги нежно проводила, очерчивая прямую линию носа, пробегая по щекам, чувственным губам, подбородку.

Чувствуя, как пылают от страсти ее щеки, Мэгги заглянула ему в глаза, ощущая тепло его дыхания.

— Ястреб, я…

Он наклонил голову, угадывая ее невысказанное желание.

Ястреб вновь и вновь целовал ее. Кровь кипела в его жилах, ему все труднее было сдержаться. Он понял, что должен отпустить ее, пока не поздно.

Он встал, поднял Мэгги на руки и, широко шагая, устремился вниз, огибая дом. Они остановились у небольшого пруда на задней стороне двора. Вода мерцала в лунном свете, подобно темному стеклу. Ястреб нежно и осторожно опустил любимую, потом легко сбросил мокасины и набедренную повязку, нырнул в холодную воду, стремясь унять жар в крови.

Мэгги успела заметить, как мелькнули в воздухе его бронзовый торс, крепкие ягодицы, стройные бедра, а он уже плавал в пруду. Как бы она хотела, о, как бы она хотела оказаться рядом, плыть под таинственным покровом ночи, резвиться, брызгаться водой, чувствовать его влажную кожу, прильнуть к нему…

Ястреб плыл к середине пруда, на волосах и коже индейца мерцали лунные блики.

Она помахала ему, грустно улыбаясь. И вот он оказался рядом, мгновенно снял с нее халат, белье, сбросил тапочки с ног и поднял на руки. Она вскрикнула, но холодная вода уже сомкнулась вокруг них, и он поплыл, легко поддерживая ее на весу. Было так замечательно плыть с ним вместе и ощущать, как вода струится по коже. Как упоительно смотреть в его глаза, темные, как небо, и теплые, как его прикосновения.

Они дважды обогнули пруд, прежде чем Ястреб поднял Мэгги на руки и вынес на берег. Он долго стоял на берегу, не выпуская ее из объятий.

Мэгги не двигалась, боясь заговорить и нарушить ту волшебную связь, что установилась между ними. Было так здорово лежать в его руках, чувствовать холодную и влажную кожу. Мэгги не переставала думать о том, что будет с нею, когда он уйдет. Пусть судьба подарит ей эту ночь, эту самую минуту, а она, Мэгги, сохранит это воспоминание навеки.

Она подняла глаза на Ястреба, в который раз восхищаясь им. Он так красив, думала она. Так красив. В этом индейце была какая-то первозданность, ощущение силы, полета. Казалось, его нельзя прирулить. И в ней, Мэгти, было что-то, что откликалось на эту грубую силу. Та сторона ее существа, которая была неведома ей самой.

Она желала его. Возможно, она желала его с того самого мгновения, когда увидела впервые. Ну и что, что немолода, ну и что, что он — человек из прошлого, что он может исчезнуть в мгновение ока. Она хотела его.

— Ястреб…

Всю свою страсть, все невысказанное желание она вложила в это слово. Был момент, когда ей показалось, что он овладеет ею тут же, на влажной земле. Он крепко поцеловал ее и посмотрел ей в глаза.

— Ты когда-нибудь была с мужчиной?

— Нет, — отозвалась она, чувствуя, как загорелись ее щеки, — но это не имеет значения.

— Это имеет значение для меня. —Пожалуйста, Ястреб…

— Нет, Мэг-ги, — возразил он. Голос его дрожал и казался таким слабым и погасшим, словно он только что выдержал тяжелую схватку с врагами. — Я не могу.

— Почему? — отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, заставило Мэгги возненавидеть себя.

— Это нехорошо. Ты — не моя женщина. Мне неизвестно, сколько еще я пробуду здесь. Я не хочу причинять тебе боль и не хочу, чтобы ты возненавидела меня, когда я уйду.

— Я никогда не стану ненавидеть тебя.

— Вспомни, как ты ненавидишь человека по имени Фрэнк.

— Это совсем другое.

— Если я сделаю тебя своею, а потом оставлю, ты будешь ненавидеть меня куда больше. А я возненавижу себя самого за то, что причинил тебе боль.

— Это оттого, что я — калека, да?

— Нет.

— Оттого, я знаю, что это так. Все это лишь красивые слова. А правда в том, что ты не желаешь связывать себя с калекой.

Она извивалась в его руках, стараясь вырваться из объятий, ненавидя себя за слезы, которые градом лились из ее глаз. Почему он должен быть другим? Он такой же, как Фрэнк, как все мужчины. Они могут желать только здоровую женщину, а не калеку.

— Мэг-ги…

В его голосе слышалась настоящая боль, но Мэгги была так поглощена собственными переживаниями, что не заметила этого. Трудно лгать самой себе. Она ведь умоляла, чуть ли не на коленях, взять ее, а он отказался. И в довершение всего она даже не могла убежать, скрыться. Какое страшное унижение!

Тяжело вздохнув, Ястреб сел на белую скамью у дерева в нескольких шагах от пруда. Мэгги по-прежнему оставалась в его объятиях, пряча от него лицо. Ее плечи тряслись от сдавленных рыданий. Она не могла, как ни старалась, проглотить комок в горле.

— Мэг-ги. Не надо придумывать то, чего нет на самом деле, и усложнять то, что и так сложно. Никто не хотел унизить тебя. У меня никогда не было женщины. Не проси же меня об этом сейчас, — он глубоко заглянул ей в глаза, — и никогда больше не думай, что ты не можешь быть желанной от того, что не можешь ходить. Я не мог бы хотеть тебя больше, даже если бы у тебя были сильные и здоровые ноги.

Его слова, произнесенные так мягко и нежно, выражение его неизъяснимых глаз целительным бальзамом пролились на душу Мэгги.

Уняв слезы, она опустила голову ему на плечо, счастливая тем, что услышала. Ах, что за мужчина! Сильный. Гордый. Благородный. С врожденным чувством чести. Как она любила его! Она, которая дала себе обет не любить больше, не разбивать сердце вновь, отдала его мужчине, от которого меньше всего можно ожидать постоянства и стабильности в жизни. Но это не волновало Мэгги. Продлится их любовь день или всю жизнь, она использует каждое мгновение.

Глава 17

Следующие несколько дней Ястреб избегал оставаться с Мэгги наедине. Он проводил массу времени вне дома, занимаясь лошадьми, расчесывая гривы и хвосты до тех пор, пока они не начинали блестеть, как шелк.

Когда другой работы не было, он шел к поленнице и колол дрова, заканчивая начатую Бобби работу. Он поливал газон, сгребал листья, чистил конюшни.

— Если ты не угомонишься, то скоро ничего не останется, как потягивать пиво перед телевизором каждый уик-энд, как это делают васичи, — предупреждала его Вероника.

Но Ястреб только хмурился и спрашивал, что еще он мог бы сделать.

Мэгги догадывалась о причинах такого усердия, понимала, почему он избегает ее, особенно по воскресеньям, когда они оставались вдвоем в пустом доме. Все же это глубоко ранило ее. Она думала о том, что, по сути дела, должна быть благодарна Ястребу за то, что он так рьяно оберегал ее добродетель. Можно только уважать мужчину, для которого честь и целомудрие — не пустой звук, но от этого было холодно и неуютно. Ночью в постели она чувствовала себя такой одинокой…

Сохранение целомудрия никогда не тяготило Мэгги. Она не считала, будто девственность до первой брачной ночи стала таким же отжившим явлением, как ношение турнюров и корсетов. Но правда и то, что ей никогда не встречался такой мужчина, как Ястреб. Как-то случилось само собой, что все поучения матушки и все ее собственные представления о том, как надлежит поступать в подобных ситуациях, рухнули с появлением молодого индейца. Ирония судьбы, думала Мэгги. Она так долго хранила девственность, а теперь никак не могла с нею расстаться.

Мэгги вновь вернулась к своей книге, полностью погрузившись в выдуманную ею любовную историю. Тут она полностью владела собой, и ее герой вел себя именно так, как она, Мэгги, считала правильным, и все было осуществимо, если двое по-настоящему любили друг друга.

Она допоздна засиживалась за компьютером и в течение трех дней написала сто двадцать страниц текста. Роман получался на редкость удачным. Во всем, что теперь выходило из-под пальцев Мэгги, ощущалась глубина переживаний, понимание отношений мужчины и женщины, все те полутона, что прежде ускользали от писательницы. Этим Мэгги была обязана Черному Ястребу, тем чувствам и ощущениям, что он вызывал в ней.

На четвертый день, вечером, Мэгги сидела за компьютером, хмуро глядя на пустой голубой экран, когда в комнату вошел Ястреб,

— Вероника просила узнать, не хочешь ли ты пирога и стакан молока. Она уходит.

— Что? О, не сейчас. Поблагодари ее. Ястреб пересек комнату и остановился у кресла. Он жестом указал на пустой экран компьютера:

— Что-то не ладится?

— Да. Я пытаюсь описать сцену, происходящую в лагере Лакоты. Мне бы хотелось, чтобы мой герой исполнил танец со скальпом, но я никогда в жизни не видела ничего подобного. Только в кино. Но вряд ли то, что я видела в фильмах, достоверно, — Мэгги задумчиво взглянула на Ястреба. — Может быть, ты бы мог… Не сможешь ли ты?..

— Исполнить танец для тебя?

— Да. Ты не возражаешь? Ястреб пожал плечами.

— Ты можешь сделать это здесь? Сейчас?

— Лучше на просторе.

Через пару минут Мэгги и Вероника последовали за Ястребом.

— Обычно танец со скальпом исполняется в центре лагеря, — пояснил Ястреб, — так празднуют военные победы. За воинами бегут матери, сестры, неся на шестах военные трофеи. Лица победителей раскрашены черным цветом. Это — символ одержанной победы.

Ястреб бросил на Мэгги долгий взгляд и начал танец. Он плясал то медленно, то вдруг ускорял темп, как бы подчиняясь одному ему слышимому ритму.

Мэгги решила, что ей в жизни не приходилось видеть ничего более возбуждающего и волнующего, чем этот молодой индеец, пляшущий в свете вечернего солнца. Он танцевал на редкость грациозно. Руки и ноги двигались плавно, мускулы переливались под гладкой бронзовой кожей, а густые длинные черные волосы рассыпались по плечам.

Она смотрела на него с нескрываемым восхищением, не в силах оторвать завороженного взгляда от развернутых плеч, от широкой спины, что так плавно сужалась к бедрам. Кровь ее шумела в висках, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Что за дивное зрелище этот юный дикарь, как он необуздан и прекрасен!

Она посмотрела на Веронику и покраснела, заметив изучающий взгляд, устремленный на нее пожилой индианкой.

— Вот это зрелище, не так ли? — прошептала Вероника. Мэгги кивнула:

— Держу пари, все молодые индианки желали заарканить его.

— И иные постарше тоже, — усмехнувшись, заметила Вероника.

Когда он закончил, Мэгги зааплодировала.

— Это было чудесно, — улыбаясь, сказала она, — просто великолепно.

Вскоре, однако, улыбка сошла с лица Мэгги: она осознала, наконец, значение танца.

— Да, замечательно, — согласилась Вероника, подумав при этом, что напряжение в отношениях Мэгги и Ястреба достигло апогея, тучи сгустились, как перед грозою.

— Ну, — тактично нашлась она, — если вам обоим больше ничего не нужно, я, с вашего разрешения, иду домой.

— Доброй ночи. Вероника. Привет Эду и мальчикам.

— Непременно, — кивнула Вероника, обернувшись через плечо, — увидимся завтра.

Как только Вероника ушла, между ними повисло неловкое молчание.

— Хочешь кофе?

— Да.

Он последовал за нею в дом, сел за стол напротив Мэгги. Кофейник не мешал их взглядам встретиться. Впервые за всю неделю они остались наедине.

— Если я попрошу тебя, ты расскажешь мне кое о чем?

— Да.

— Ты когда-нибудь… — она прикусила язык, спрашивая себя, действительно ли она хочет получить ответ на вопрос, вдруг сорвавшийся с ее языка:

— А ты сам когда-нибудь снимал скальп?

— Я же воин.

Это был тот ответ, который она и предполагала услышать.

— Очень много? — спросила она, поражаясь своему нездоровому любопытству.

— А много — это сколько? Десять, пятнадцать, а, может быть, сто?

— Сто?! — она почти задохнулась от ужаса и тут же мгновенно поняла, что он лишь дразнит ее.

— Разве это имеет значение, Мэг-ги?

— Не знаю, — она опустила глаза, уставившись в чашку с кофе. Он убивал людей, белых людей. Убивал, а потом снимал скальп. Она подумала об этом на удивление спокойно. Одно дело — писать о таких жестокостях, знать, что все эти ужасы творились обеими сторонами, и совсем другое — сидеть лицом к лицу с человеком, действительно совершавшим все это.

Ястреб стиснул зубы, увидев выражение ее лица. Мэгги находила ритуальный танец волнующим, полным экзотики и экспрессии, но ей была отвратительна мысль о том, что он собственноручно снимал скальпы. Неужели он упал в ее глазах, и теперь она смотрит на него, как на дикаря?

Он стоял, напряженно сжав руки.

— Мне уйти?

— Нет, — быстро сказала она.

— Но тебе отвратительно это.

— Да, немного. Я знаю, что так было везде. Я даже понимаю, почему это происходило. Но мне никогда не приходило в голову, что я лицом к лицу встречусь с очевидцем всего этого и даже непосредственным участником, — она склонила голову. — Ты действительно снял сотню скальпов?

Он покачал головой, улыбнулся, и Мэгги почувствовала, как по телу ее разлилось тепло. Улыбка медленно сползла с лица Ястреба. Черные, как ночь, глаза, казалось, жгли ее, опаляли кожу, воспламеняли кровь. Напряжение между ними росло. Казалось, лишь разряд молнии поможет разрядить обстановку.

Мэгги открыла было рот, чтобы заговорить, но слова не шли с языка. Она могла только смотреть на него. Ее смятение, все ее чувства ясно читались в глазах, угадывались в учащенном дыхании. Мэгги сложила руки на коленях. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься к нему в порыве страсти. Как горячо она желала, чтобы хотя бы этой ночью он поступился своими правилами чтобы сделать ее счастливой.

Он шагнул к ней — и сердце Мэгги возликовало…

И тогда зазвонил телефон. Они несколько секунд стояли друг против друга, не двигаясь. Мэгги в душе проклинала это изобретение человечества, но телефон продолжал звонить. Наконец, Ястреб снял трубку, послушав минуту, передал ее Мэгги и тут же вышел из комнаты. Она посмотрела ему вслед, потом поднесла трубку к уху. Это была Вероника. С ее мужем произошел несчастный случай на работе. Теперь он находился в госпитале и был в тяжелом состоянии. Мэгги несколько минут слушала Веронику, затем постаралась развеять ее страх за жизнь мужа. Хотела бы она найти слова, чтобы успокоить женщину, но очень трудно подыскать подходящие в такой ситуации. В довершение всего Вероника стала беспокоиться о Мэгги: как же она останется без нее, Вероники?

— Все будет в порядке. Вероника. Не тревожься обо мне.

— Что же вы станете делать? Как там справитесь?

— Все обойдется. Вероника. Как ты можешь беспокоиться обо мне в такой момент?

— Ужасно бросать вас в таком положении. Я не могу даже с уверенностью сказать, как долго Эд будет оставаться в тяжелом состоянии. Доктор сказал, что это может тянуться недели, — тут она приумолкла, — а, может быть, и месяцы…

— Со мною все будет в порядке. Твоя работа ждет тебя, и как только ты сможешь-возвращайся. Не нужно ли тебе чего-нибудь? Может быть, деньги? Скажи мне, Вероника.

— Мэгги…

— Вероника, обещай, что дашь мне знать, если тебе понадобится помощь.

— Хорошо, Мэгги. Спасибо вам. Пожалуй, мне пора.

— Звони же, Вероника.

— Непременно.

Сдвинув брови, Мэгги положила на место трубку. Она продолжала задумчиво глядеть на аппарат, от души желая чем-нибудь помочь своей милой верной Веронике.

Приблизившись к окну, Мэгги задумчиво глядела вдаль. Бедняжка Вероника. Если с Эдом случится непоправимое, ей придется одной поднимать двух мальчуганов.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19