Тропою духов

— Вероника…

Вероника бросила взгляд на индейца — тот не отрывал глаз от Мэгги, затем перевела взгляд на хозяйку. Она так же завороженно смотрела на незнакомца.

Вероника никогда не обладала особым чутьем в любовных делах, но нужно быть слепой и глухой, подумала она, чтобы не заметить взаимного влечения между Мэгги и этим молодым красавцем.

— Если понадоблюсь, буду на кухне, — бросила она, подумав при этом, что, может быть, необычный индеец и явится тем лекарством, которое требовалось Мэгги.

Мэгги мгновение смотрела на гостя, затем указала на повязку на поясе.

— Как вы себя чувствуете? — снова спросила она на языке Лакоты.

— Все в порядке, — отвечал он.

Голос казался бархатистым и глубоким. Мэгги устремила взгляд на широкую грудь и плечи индейца, мускулистые и длинные руки. Она ощутила, как вспыхнули ее щеки, и вновь поглядела на него, в который раз изумляясь его красоте.

Досадуя на себя, Мэгги опустила глаза, а потом, успокоившись немного, вновь подняла их. Что с нею сталось? Ведь она не невинная девочка-подросток. Бог мой, ей тридцать два года. А этот незнакомец! Будь он трижды красив, и даже знай она его получше, все равно ему лишь двадцать — слишком молод.

И она так горячо пожалела об этом. Ах, зачем он так юн и неискушен!

— Бобби не хотел ранить вас, — сказала она, отводя взгляд, — он охотился на оленя.

— Где я? Как попал сюда?

—Это мой дом. Бобби принес вас сюда. Ее дом… Так он уже в Стране Духов?

Черный Ястреб пристально взглянул на женщину. Он не ощущал смерти — умерший не чувствует ни голода, ни боли. Так он жив, и Женщина-Призрак звала его к себе. Ему приходилось слышать древние сказания о людях, связанных с духами. Желание задержать ее, дотронуться до нее нахлынуло на него горячей волной.

— Сколько я здесь?

— Два дня. Пожалуйста, сядьте и поешьте, — сказала она, чувствуя, что щеки ее горят огнем под его внимательным взглядом. — Вы, наверное, голодны.

Она заметила настороженность в его взгляде, то, как он напрягся, готовый сорваться с места.

— Кола, — воскликнула она, ударив себя в грудь, — друг. Прошу тебя, сядь и поешь.

Черный Ястреб чуть поколебался, а затем, кивнув, взял поднос и сел на пол, скрестив ноги и поставив поднос рядом. Какое-то время он изучал необычную пищу: что-то белое с желтым посередине, узкие полоски аппетитно пахнущего мяса. Желудок подвело от голода.

— Завтракайте на здоровье, — сказала Мэгги, — я прослежу, чтобы Бобби дал вам подходящую одежду.

Черный Ястреб кивнул. Он выждал, пока она покинет комнату, и стал жадно поглощать пищу. Он совсем запутался. Ведь его долг — вернуться в Священную Пещеру. Если кто-то из племени пережил битву, то он нужен там. Он нужен матери и не может оставаться здесь.

Оттолкнув поднос, он устремился к выходу, но помедлил минуту. Надо же разгадать, отчего зов Женщины-Призрака сильнее долга?

Ястреб все еще терзался этим вопросом, но тут вернулась Женщина-Призрак, въехав в кресле на колесах.

— Ну вот, — протянула она узел с одеждой, — поглядите, подойдет ли вам что-нибудь.

После того, как она вышла, он взял предложенные одежды и осмотрел их. Штаны были из темной плотной голубой ткани, рубашка — из более мягкой. Белая рубаха была похожа на ту, что он видел на парне. Кроме того, в узле было что-то невиданное, наподобие штанов, но без штанин.

Черный Ястреб с глухим клекотом швырнул одежду на кровать. Только взглянув на эти одеяния, он понял, что они чересчур узки.

Да он и не желал их. Для индейцев непостижим обычай бледнолицых напяливать столько слоев одежды. В лагерях Лакоты мужчина летом носил лишь набедренную повязку и мокасины — ну, может, еще расшитую бисером рубаху. Только зимой, чтобы защитить себя от холода, они облачались в ноговицы и куртки. А бледнолицые навешивали на себя одежду с головы до ног круглый год.

Как странно, но васичи вообще удивительные создания. Чего стоит одна эта бледная кожа и волосатые лица! Они живут в прямоугольных домах, а ведь каждому индейцу известно, что гармония только в круге. Скэн пожелал, чтобы мир был круглым. Солнце, луна, земля и небо были круглые, плоды, растений, тела животных — тоже. Все в природе, кроме Скалистых гор, было круглым. А стало быть, Лакота жила в Священном Круге в согласии с силами природы.

«Да, — думал он, затягивая пояс, — бледнолицые — странные существа.»

Сидя в небольшом кресле у окна, он натягивал мокасины, скривившись от боли, так как при этом невольно надавливал на рану. Каждое движение причиняло боль. Он метнул взгляд на ложе. Оно было мягче и удобнее, чем твердая земля. У Ястреба мелькнула мысль отдохнуть хоть час, но его терзало чувство долга. Надо вернуться в лагерь и разыскать мать, если та еще жива. Погрузившись в размышления, он не заметил, как в комнате оказалась Женщина-Призрак.

— Разве одежда Бобби вам не подошла? спросила она.

— Вы хорошо говорите на языке Лакоты, — вместо ответа заметил Черный Ястреб, глядя ей в лицо.

— Меня научила Вероника. Она же обучила и Бобби.

— Он уроженец этих мест. Отчего же не говорит на родном языке?

— Думаю, он и не знал его никогда.

— Боб-би и Вер-он-ника, — он с трудом выговаривал необычные имена. Мэгги усмехнулась:

— Настоящее имя Бобби— Бегущий Конь, а Вероники — Маленькая Луна.

—Я должен идти, — тихо проговорил' Черный Ястреб.

—В самом деле? Может, вы отдохнете денек?

— Мне надо вернуться в лагерь. Люди ждут.

—Где же ваш лагерь?

— На той стороне Холмов.

— Там нет лагеря, — нахмурившись, заметила Мэгги. — Иногда на Медвежьей Горе проводят ритуальные церемонии, но никто не живет там, — она чуть помолчала. — Вы не с Сосновой Горы?

— Сосновая Гора?

— Там резервация. Час ходьбы отсюда.

— Наше племя не живет в резервации.

— О! А есть ли кто-то, кто может приехать за вами, кому я могла бы позвонить?

— Позвонить?

— По телефону, — она указала на голубой роскошный аппарат на тумбочке, — телефон.

Мэгги произнесла это по-английски, так как не знала произношения слова на языке Лакоты. Да и было ли там такое слово?

Индеец взглянул на нее в таком замешательстве, что в ней волной всколыхнулось сочувствие. О Боже, он совершенно отстал от века! Без сомнения, он отбился от резервации и заблудился.

— Кто ваши люди, — спросила она, — кто стоит во главе лагеря?

— Махпийя Лита.

— Махпийя Лита… — повторила Мэгги. — Красное Облако?!

Черный Ястреб кивнул. Он не удивился Ее осведомленности. Красное Облако — мудрец, известный в мире бледнолицых, хотя и не столь почитаем Лакотой, как Сидящий Буйвол или уважаемый всеми храбрец Бешеный Конь.

— Красное Облако, — пробормотала Мэгги. Но ведь он не может быть тем Красным Облаком. Он умер в 1909 году.

— Знаете ли вы, какой сейчас год?

— Год?

Вероятно, у него потеря памяти, решила Мэгги. О, возможно ли, чтоб он был так неразвит, чтобы всерьез считать, что живет в 1900 году.

— Знаете ли вы, кто наш Президент? — спросила она и тут же осеклась. В те далекие годы индейцы не звали его Президентом. — Отец в Вашингтоне, — пояснила она, желая пошутить немного, — знаете ли вы, кто он?

Черный Ястреб задумался, пытаясь вспомнить имя Отца, к которому отправился Красное Облако:

— Грант?

— О Боже, — прошептала Мэгги. Грант был президентом где-то в 1872 году.

— Вы когда-нибудь слышали о Билле Клинтоне? — спросила она, заранее зная ответ. Он покачал головой.

— Знаете ли, вы, что такое телевизор?

— Нет.

— А машины, «форды»?

— Нет.

Мэгги тряхнула головой, не в силах поверить собственным умозаключениям. Ей приходилось, читать романы о путешествиях во времени, о людях, с легкостью переносящихся из одного столетия в другое, она даже сама сочинила один такой роман, но ведь то всё фантастика. Разве на самом деле это возможно?

Но несмотря на то, что она твердила себе, в глубине души Мэгги знала, что это правда. Он никак не походил на умалишенного или недоразвитого. Казалось, незнакомец потерял ориентацию во времени.

— Полагаю, вы также не слышали о Мадонне, о Вьетнаме или войне в Персидском Заливе, или…, — перечисляла она.

Черный Ястреб покачал головой, теряясь от странных слов, со страхом и недоверием глядя в лицо Женщины-Призрака.

— Для чего Вы позвали меня сюда? — спросил он, во что бы то ни стало желая разрешить загадку до своего возвращения в Пещеру.

— Я звала вас?

— Вы являлись мне в вещих снах четырежды, — Черный Ястреб глянул в окно.

Четырежды, подумал он. Священное число. А если это произошло именно потому, что Она являлась ему четыре раза?

— Я никогда не звала вас, — отозвалась Мэгги, — не знаю даже, что вы имеете в виду. Он снова вскинул на нее глаза:

— Я видел Вас на горе во время вещего сна, а потом снова, во время Танца Солнца. Я видел Вас в «вигваме для потения» и в Священной Пещере и всякий раз ощущал Ваш Зов. Для чего Вы меня призываете?

Мэгги бросило в жар и в холод, когда она припомнила свой сон и то, как изображала его на полотне и на страницах книг. Быть может, этим она как-то потревожила его, вызвав из прошлого, из мглы времен?

— Как Вы очутились здесь, — вопрошал индеец, — почему поселились на Священных Холмах, где обитает наше племя? Два дня назад я входил в Священную Пещеру и не видел на лугу вигвама бледнолицего человека. Два дня назад Вас еще не было здесь.

— Я ли это? — спрашивала себя Мэгги. Может, это снова сон? Она услышала вздох и увидела, как ослабел ее странный гость.

— Отчего вы не сядете? — Мэгги старалась отмахнуться от мучивших ее вопросов, — вы потеряли много крови. Нужно время, чтобы восстановить силы.

Впору было возразить Ей. Воину ни к чему слушать женщин, но Ястребу было так тяжело, и он был слишком растерян, чтобы возражать. Двинувшись к постели, он сел на матрас, опустив руки на колени.

— Вы упоминали о пещере, — вспомнила Мэгги, — сказали, что не видели моего дома, когда вошли в нее, но когда вышли, дом уже стоял? Я что-то не пойму.

— Была битва, — объяснил Черный Ястреб, — мы скрывались в Пещере… — Он хотел пояснить, что произошло, и понять, почему Она звала его сюда, но боль в боку мучила непрестанно, не давая думать и говорить.

Мэгги уловила страшную усталость в глазах, гримасу боли на губах индейца, и поняла, что воину нужен отдых, но ее переполняли вопросы, не дающие ей покоя. Как он попал сюда, как долго намерен оставаться? Неужто он вправду знал Красное Облако? Она ощутила страшное волнение, подумав о необычайных возможностях, что могут открыться в беседах с человеком из прошлого. Воспользовавшись бесценными сведениями о минувшем веке, она могла создать непревзойденные исторические романы, подобных которым не было и не будет.

— Я должен идти, — произнес он, продолжая, однако, сидеть на кровати. Силы покинули его.

— Вам, действительно, надо отдохнуть, — возразила Мэгги, — сегодня у вас не хватит сил дойти до Холмов. Вот, может быть, завтра…

Вытянувшись на кровати, он прикрыл глаза, уступая охватившей его усталости.

Завтра он спросит Ее снова и выяснит, зачем Она призывала его.

Завтра…

Глава 9

Вероника взглянула на Мэгги, как на умалишенную:

— Человек из прошлого! Да вы сошли с ума?

— Возможно.

— Возможно! Мэгги, вы проглатываете чересчур много романов. Люди не путешествуют во времени. Это невозможно. Вероятнее всего, это еще один пьяница-индеец. Вот и потерял голову. Не знает, какой день в календаре!

— Не думаю, что он знает, в каком столетии находится.

Вероника покачала головой:

— Это невозможно.

— Он сказал, что видел меня в вещем сне, на горе, в Священной Пещере.

Вероника вдруг вскочила, как будто ее ударили. Она была в полном смятении:

— Священная Пещера? Он упоминал о Священной Пещере?

— Да, а что такое?

Вероника покачала головой:

— Да нет, ничего.

— Скажи же мне!

— В нашем народе живет легенда о Священной Пещере. Люди верят, что шаман, обладавший необыкновенной таинственной силой, мог войти в пещеру и узнать будущее.

— На столетие вперед?

— Не знаю. Я-то никогда не верила в это, но мой отец верил. Из уст в уста передавались рассказы о шамане, известном под именем Волчье Сердце, который видел вещие сны в Священной Пещере.

Мэгги почувствовала холодок в груди, как и в тот раз, когда Черный Ястреб сказал, что видел ее в вещем сне. Это ощущение было выше ее понимания. Совершенно необъяснимо.

— Индейцы путешествовали во времени?

— Нет, насколько мне известно.

— Но, если шаман мог заглянуть в будущее, отчего же он не мог оказаться здесь?

— Я не знаю, — ответила Вероника. Она посмотрела на пирог и покачала головой. — Это же была легенда.

— Но некоторые мифы основаны на реальности…

—Мне не хочется толковать об этом, — сказала Вероника, — это причиняет мне беспокойство.

Она занялась пирогом, твердо решив выбросить все из головы. Но невольно вспомнила время, когда была еще девчонкой. Она сидела в уголке, а старцы говорили о прошлом, о шамане Волчье Сердце — предсказателе будущего, который умер в Священной Пещере. Согласно легенде, его тело нашли там среди тел бледнолицых. Молодой шаман сопровождал Волчье Сердце, но его имя утрачено в веках.

— Почему бы вам не посмотреть, не проснулся ли он? — спросила Вероника, — Обед скоро будет готов.

Глубоко задумавшись, Мэгги покинула кухню и двинулась в комнату для гостей. Черный Ястреб все еще спал. Она взглянула на него, задаваясь вопросом — не подводит ли ее богатое воображение? Неужели она действительно поверила, что он явился из прошлого?

В самом деле, ей было нетрудно вообразить такое, может быть, потому, что она провела столько дней в выдуманном мире. В ее последней книге содержалась новелла о путешествии во времени. История современного индейца, попавшего в прошлое. Мэгги получила сотни писем от читателей. Они заявляли, что хотели бы оказаться в прошлом, а были и такие, которые считали это возможным.

Она вгляделась в лежащего, вновь отмечая его красоту. Даже во сне он излучал какую-то необъяснимую внутреннюю силу.

Она выглянула из окна, устремив взор на Черные Холмы. Сиуксы верили, что Холмы священны, что там, в самом сердце земли, и зародилась жизнь. Не там ли наверху Священная Пещера, скрывающая тайны времен? Возможно, она могла бы войти в Пещеру и увидеть прошлое, изменить его так, чтобы несчастья не было вовсе.

Она оглянулась и встретила взгляд Черного Ястреба.

— Хтайети Вэсти, — сказала она, — добрый вечер.

Черный Ястреб кивнул в ответ. Она казалась удивительно красивой на фоне сумерек за окном. На Ней было розовое длинное платье с пышной юбкой до пят, волосы рассыпались по плечам, подобно черному облаку. Вдруг ему захотелось дотронуться до Нее.

— Вы голодны? — спросила она. — Обед готов. — Вы предпочитаете есть здесь или в… — она не находила слов на языке сиу, обозначающих кухню, и кивнула на дверь.

— Не хотели бы вы есть в другой части дома, со мною?

— Да, — торжественно ответил он, — с Вами. Скользнув взглядом по круглому белому горшку, которым он пользовался, Ястреб снова посмотрел на нее.

— Мм… — она сдвинула брови, тщетно ища слово, обозначающее ванную комнату на языке Лакоты. Потом пожала плечами. Две ночи он обходился ночным горшком — ну, так еще одна ночь ничего не изменит. Покраснев, она удалилась.

Несколькими минутами позже Черный Ястреб вошел на кухню. На нем снова были только набедренная повязка и мокасины. Густые длинные прямые волосы доходили почти до пояса. В его присутствии кухня словно уменьшилась в размерах.

Мэгги устроилась в кресле напротив него:

— Садитесь.

Он усаживался так осторожно, как будто опасался, что плетеное кресло не выдержит его веса, а потом уперся взглядом в тарелку, поставленную перед ним Вероникой. Подняв глаза, он бросил на Мэгги такой взгляд, что она отложила нож и вилку.

— Мясной ростбиф, — пояснила Мэгги, подцепив мясо вилкой.

— Ростбиф, — повторил он, — о, из чего это?

— Говядина, — ответила Мэгги.

Черный Ястреб кивнул. Он слышал о говядине — мясе от домашних животных бледнолицых. Ястреб нехотя отведал мясо.

— Вэйст, — одобрил он, распробовав его.

— Да, — откликнулась Мэгги, — ничего. Она прервала еду, чтобы объяснить, как называются продукты:

— Картофель, морковь.

Он кивал, с видимым наслаждением поглощая пищу и запивая ее черным кофе.

Вероника вновь наполнила его тарелку, потом еще раз, покачав при этом головой. Он уничтожил три порции мяса, две — картофельного пюре с морковью, а также три чашки кофе, прежде чем откинулся в кресле, вполне насытившись.

— Я всегда утверждала, что ты отличная кухарка, — посмеиваясь, заметила Мэгги, — пошлюка я Бобби за покупками. Чувствую, что нам, точно, потребуется провизия, — она бросила взгляд на Ястреба. — Хотите посмотреть остальные помещения?

—Да.

Он последовал за нею из комнаты в комнату, изредка перебрасываясь с нею словами, когда она объясняла назначение вещей, называя их: кофейный столик, диван, скамейка для ног, коврик, шторы, камин, пианино, буфет, стол, компьютер, плита, посудомоечная машина, чулан, книга, зеркало… Он старательно повторял каждое название. Английские слова звучали как-то безжизненно по сравнению со словами на языке Лакоты.

Его совершенно восхитили лампы, которые вспыхивали, едва нажать на кнопку. Его заворожили холодильник, микроволновая печь и телевизор. Он поражался звукам стереомагнитофона, хотя даже не понимал слов песен. Мэгги отчаянно покраснела, пытаясь объяснить устройство канализации, и решила передоверить это Бобби.

К тому моменту, когда они закончили осмотр гостиной, чулана, кухни, спален для гостей, ванной, он выглядел ошеломленным и так устал, что она решила отправить его спать.

Сев на кровати, Ястреб поглядел в окно. Где он? Было очевидно, что недалеко от родных мест — Черные Холмы четко просматривались в лунном свете.

Места были те самые, но все же совсем другие. Он ведь отправился в Священную Пещеру с Волчьим Сердцем, а, выйдя, попал в иной мир — мир Женщины-Призрака. Позвала ли она его, чтобы показать все то удивительное, что могут бледнолицые, и тем самым доказать тщетность борьбы с ними?

Он вспомнил о Веронике Маленькой Луне и Бобби Бегущем Коне. Уроженцы Лакоты — они были ближе к бледнолицым, чем к индейцам, носили одежду бледнолицых, ели их пищу, пели их песни. Так вот какова судьба его народа — стать слугами бледнолицых, забыть свое наследие, историю, поверья?!

— Полагаю, вы немного растеряны, — сочувственно сказала Мэгги.

Черный Ястреб утвердительно кивнул.

— Вероника рассказала мне о вашей Священной Пещере, о том, что шаманы отправлялись туда, чтобы узнать будущее. Она поведала мне легенду о шамане. Его звали Волчье Сердце…

Черный Ястреб подался вперед, впившись глазами в ее лицо:

— Ей известно о Волчьем Сердце?!

— Ну, она сказала, что это только легенда.

— Нет! Он был мне другом и умер в Пещере на моих руках.

— Но Вероника говорила, что только шаманы смели войти туда.

Черный Ястреб утвердительно кивнул:

— Я должен был заменить его.

— Вы кажетесь слишком юным для этого.

— Мне двадцать пять зим.

— Вы молоды, — прошептала Мэгги.

— А разве Вы стары?

— Тридцать два.

— Ну не так стары, как горы, — серьезно ответил он, хотя в уголках рта играла улыбка. Она и прежде находила его привлекательным, но когда он улыбнулся — словно ночь сменилась ярким полднем, словно дождь пролился в знойной пустыне. Она смотрела на него, чувствуя, что щеки ее пылают. Ей никогда не приходилось так краснеть, ощущая на себе мужские взгляды. А Черный Ястреб был просто необыкновенно хорош, с фигурой, словно у греческого божества, и улыбкой, осветившей все вокруг.

— А другие ваши люди решались путешествовать в будущее?

— Будущее? Там, где я сейчас?

— Похоже на то. По нашему календарю, вы перенеслись более чем на сотню лет в будущее.

Черный Ястреб осмотрелся. Теперь он знал названия незнакомых предметов: подушка, матрас, простыня, бюро, комод, ночник, лампа, стены, потолок, пол. Но все это, включая и Женщину-Призрака, казалось ненастоящим. Он жаждал дотронуться до Нее, убедиться, что Она живая и в Ее жилах течет настоящая кровь, в том, что Она не мираж.

Всматриваясь в синеву Ее глаз, сияние кожи, он ощущал странный жар в груди и жажду чего-то, чему он не мог подобрать названия.

— Почему Вы всегда в кресле? — спросил он, стараясь думать о чем-то ином.

— Я не могу ходить. Черный Ястреб помрачнел:

— Вы ранены?

— Да, это случилось несколько лет назад, — она пожала плечами, — и я больше не хожу.

Она произнесла это так легко, но он успел поймать боль в ее глазах, которые она тотчас отвела.

— Вам следует отдохнуть немного, — сказала Мэгги. — Вы потеряли много крови.

Черный Ястреб кивнул, провожая ее взглядом, когда она покидала комнату.

Улегшись снова, он устремил взор за окно на Черные Холмы. Мать и племя не выходили из головы. Теперь битва завершена. Волчье Сердце убеждал его, что мать жива, но Ястреб знал, что не поверит этому, не убедившись воочию. Что с племенем? Убиты ли они или, что еще хуже, взяты в плен и уведены в рабство? Его мучила тревога о их судьбе.

Пещера, думал он. В пещере он найдет ответ. В следующее полнолуние он, Ястреб, пойдет туда и выяснит, сможет ли он вернуться домой Тропою Духов.

Глава 10

Черный Ястреб проспал весь следующий день, а затем, чувствуя, что сойдет с ума, если тотчас не выйдет отсюда, покинул дом и зашагал к Черным Холмам. Суровые, прекрасные, покрытые высоченными соснами, в скорбном молчании поднявшими ветви к небесам, вставали перед ним Холмы. Там скрывалась Священная Пещера, ожидая возвращения Ястреба. Поднявшись на холм и войдя в Пещеру, найдет ли он тело Волчьего Сердца там, где оставил его?

Прижав руку к ране, он замедлил шаг. Женщина-Призрак права. Он чересчур ослабел, чтобы подняться на Холмы. Рана, хоть и не была опасной, мучила и отнимала силы.

Вздохнув, Черный Ястреб повернулся и медленно побрел к дому. Юный Бобби, мечтающий стать воином, стоял у огражденного с четырех сторон кораля и расчесывал гриву большого черного жеребца.

— Рад видеть вас на ногах, — приветствовал его Бобби на языке Лакоты, — мне очень жаль, что все так случилось. Я охотился на оленя. Черный Ястреб понимающе кивнул:

— Все в порядке.

Бобби не мог оторвать глаз от индейца. Неужто он, действительно, воин из прошлого? Это было слишком невероятно, чтобы оказаться правдой, но в народе ходило столько легенд. Многие из них нельзя было объяснить сколько-нибудь логично.

— Надолго вы здесь? Ястреб задумчиво улыбнулся:

— Не знаю.

Бобби робко предложил:

— Может быть, мы съездили бы в город, когда вам станет лучше?

Черный Ястреб кивнул и устремил взгляда на коня. Это был прекрасный жеребец — гордый, длинноногий, с умными глазами и широкой грудью.

Бобби усмехнулся. Откуда бы ни взялся этот человек — из прошлого или из будущего, но в лошадях он разбирался!

— Прекрасное животное. Я пытался его объездить, но безуспешно. Он чересчур упрям и силен. Я весь в синяках.

Черный Ястреб улыбнулся, воображая, сколь чудесно будет проехаться верхом, как только позволит рана. Он кивнул Бобби и вошел в дом. Там он помедлил, глядя на картину над камином. Он узнал место на полотне — подножие холма за Медвежьей Горой. И конь был Вохитика. Тут не могло быть ошибки. Всадник-то он сам. Ястреб задрожал от волнения.

Индеец почуял Ее присутствие еще до того, как Она оказалась перед ним.

— Вам нравится? —спросила Мэгги.

— Трудно ответить. Где Вы достали мой портрет?

— Его создала я сама, — ответила Мэгги. — Я… — она помедлила. Она не представляла, как прозвучит признание в том, что она видела его во сне, но индеец имел право знать правду. — Однажды ночью вы явились мне во сне, и я изобразила это на полотне.

Она глубоко вздохнула:

— У вас есть такой конь?

— Вохитика.

— Храбрый конь.

Черный Ястреб кивнул, соглашаясь. Затем медленно произнес:

— Вы не ответили мне. Зачем Вы позвали меня из моего столетия?

— Я не звала. Да и возможно ли звать сквозь века?

— Может, и нет, — ответил он, ослепительно улыбнувшись, — но я здесь.

— Да, — прошептала Мэгги, но по-английски, — вы здесь.

Разглядывая его профиль, она восхищалась твердым очертанием рта, сильным подбородком, чистым овалом лица.

— Может быть, вы сможете вернуться тем же путем, что пришли, — предположила она и сама удивилась той боли, что причинила ей мысль о его уходе.

— Попытаюсь, — ответил он. Как он хотел узнать о том, что сталось с матерью и племенем. Эти мысли жгли его. — Но мне надо ждать следующего полнолуния.

— О, конечно, — подхватила Мэгги, звонко рассмеявшись, — колдовство всегда удачнее при лунном свете.

Он повернулся к ней. Мэгти ощутила всей кожей, как ее словно омыла теплая волна от его улыбки — светлой, как луч летнего солнышка.

— Мне следует вернуться к работе, — сказала она, сдерживая волнение. — Вероника приготовила ленч. Он в кухне.

— Женщина-Призрак… Мэгги замерла в дверях:

— Что?

— Есть ли у Вас имя?

— Мэгги, — спокойно ответила она, — Мэгги Сент Клер.

— Мэг-ги, — прошептал он, и звук его голоса, глубокий и проникновенный, взволновал все ее существо. — Бобби звал меня в город.

— Вы хотите поехать?

— Не знаю.

— Ну, если вы решили отправиться с ним вам следует одеться.

— Я одет.

— Я подразумеваю такую одежду, как у Бобби.

Черный Ястреб опустил глаза на пояс и мокасины.

— А если я останусь в этом?

— Ничего не случится, но большинство людей не привыкли видеть индейцев, одетых таким образом. Я имею в виду то, что одежда не закрывает тела и… ну вот, Ястреб, я должна вернуться к делам. Увидимся за обедом.

Ястреб посмотрел ей вслед. Она рассказывала ему о своей работе, но он не видел в этом смысла, что толку описывать то, чего не было!

Он вглядывался в картины, изображавшие мускулистых индейцев в объятиях полуобнаженных бледнолицых женщин. Ястреб был растерян. Ведь бледнолицые женщины боялись индейцев. Те, которых ему довелось видеть, смотрели на него со страхом. Он не мог бы представить никого из них, срывающих одежды и падающих в его объятия.

В тот вечер, сидя за столом напротив Мэгги и с аппетитом поглощая еду, он время от времени бросал на нее взгляды. Отблеск свечей озарял ее холеную белую кожу и плясал в черных волосах. Ястреб вслушивался в звуки ее голоса, дивясь тому, как свободно льется ее речь на языке Лакоты, лишь изредка перемежаясь словами бледнолицых, которые он не понимал. Она рассказывала о семье Вероники и о том, что юный Бобби жаждал стать воином, настоящим воином, как в былые времена.

— Но, конечно, это неосуществимо, — с сожалением заметила Мэгги.

— Отчего же?

— Да ведь те дни прошли. Он хочет узреть видение для успехов в битве и сражаться верхом, как Бешеный Конь.

— Вы знаете о Бешеном Коне?

— Естественно. Все знают.

— Но откуда?

— Из учебников истории, по которым дети учатся в школе.

— Дети бледнолицых? — недоверчиво спросил он.

—Да.

— Что же они учат?

— То, что он был великим воином. Они узнают также о Сидящем Буйволе и Красном Облаке, — Мэгги помедлила, так как это навело ее на мысль, — а может, я могла бы научить вас говорить по-английски, пока вы здесь?

Черный Ястреб обдумывал это предложение Ему нельзя вернуться в Пещеру до следующего полнолуния. Возможно, было бы полезно изучать язык бледнолицых, пока не настало время вернуться. Мудрец всегда знает врагов до мелочей.

— Научите меня, — согласился он.

Мэгги отложила свой труд романистки и посвятила всю следующую неделю обучению Ястреба английскому. Она предполагала уделять этому по часу каждое утро, но час превращался в два, три, а к концу недели они занимались почти восемь часов в сутки.

Мэгги радовалась помощи Вероники. Ведь грамматика английского слишком уж отлична от языка Лакоты. Таких глаголов просто не существовало в нем. Там, где бледнолицый говорил: «Трава высока», — по-лакотски говорят «Педжи ханска», означающее «Высокая трава». «Солнце горячо» переводится, как «Ви ката», то есть «Солнечный жар». Фраза «Собака съела цыпленка» преображалась в «Санка хи кокойахаи ла тебиа», что значит «Собака, которую съел цыпленок»…

К концу недели Мэгги поражалась успехам своего ученика. Едва она успевала раз-другой объяснить что-то, как он усваивал это тут же. Теперь, сидя напротив него за кухонным столом, она то и дело ловила себя на том, что не в силах оторвать от него взгляд. Ястреб до сих пор отказывался носить что-либо, кроме набедренной повязки и мокасин, и взгляд ее был прикован к широким плечам и медной груди. А притягательный взгляд глубоких черных глаз, а чувственный рот?! Она ловила себя на мысли, что жаждет кончиками пальцев прикоснуться к его губам, дотронуться до бледных рубцов на груди.

«Что за мощная грудь,» — подумала она. Встряхнув головой, Мэгги отбросила подобные мысли. Даже в юности мальчики не поглощали всех ее мыслей. Ее матушка твердила, что порядочная девушка бережет себя для брака, а Мэгги такой и была. Без сомнения, это была единственная тридцатидвухлетняя девственница в Соединенных Штатах.

Она подняла голову. До ее сознания долетел голос Черного Ястреба.

— Простите, я не слышала.

— Вы устали? — повторил Черный Ястреб, дивясь ее продолжительному молчанию.

— Нет, все прекрасно, — ответила Мэгги, улыбнувшись — ведь он обратился к ней по-английски.

Черный Ястреб не отводил от нее задумчивого взора. Ему много раз удавалось перехватить украдкой бросаемые на него взгляды. Ничто не могло ускользнуть от зоркого глаза Ястреба. Был ли он желанным для нее, или то было простое любопытство к человеку, попавшему в «сегодня» из мглы веков?