которыми я сталкиваюсь, только об этой чертовой книге и говорят!

Дорси опустила глаза, затем снова подняла недоуменный взгляд на Адама.

— Вообще-то у этой книги есть название, — заметила она.

— Знаю, — проворчал он. — Но меня от него тошнит!

— Может быть, в таком случае стоит показаться врачу? — осторожно поддела Адама обиженная Дорси.

— Естественная реакция на противоестественное явление. Все женщины Америки видят в этой книжонке новую Библию. Неудивительно, что при одной мысли о ней у мужчин начинается изжога.

Дорси почему-то смутилась.

— Что ж, как видите, и женщины не все от нее в восторге, — суховато ответила она.

Адам сдержал удовлетворенный смешок. Эта девушка нравилась ему все больше! И дело не в груди (и даже не в галстуках!) — просто впервые за долгий срок он встретил женщину, с которой можно разговаривать. Умную, но не зануду, откровенную, но не навязчивую, честную без резкости, привлекательную без дешевого кокетства.

— Вы сами-то ее читали? — поинтересовался он.

И снова ему показалось, что она смутилась.

— M-м… да, читала. А вы?

Он решительно затряс головой.

— Нет и не собираюсь, черт меня подери! По-моему, эта проклятая книжонка — преступление против природы, общества и порядка вещей!

Дорси задумчиво прищурила зеленые глаза.

— Какой пространный ответ. Могли бы просто сказать — «нет». У меня такое впечатление, что вы…

— Не надо обо мне! Значит, вы прочли книгу и она вам не понравилась? — уточнил Адам.

Дорси вздохнула. Что-то ее тревожит, подумал он.

— Скажем таю меня смущает реакция читателей.

Несколько мгновений он молчал, задумчиво глядя ей в лицо, затем пододвинул к ней свой опустевший бокал.

— Интересно. Чем же вам не угодили читатели?

Машинально наполняя бокал, Дорси ответила:

— Вокруг этой книги развернулась настоящая массовая истерия. А массовая истерия может привести к чему угодно — вплоть до шовинизма.

— Ну вот, началось, — пробормотал Адам. Она с любопытством взглянула на него.

— Что началось?

— В вас заговорил социолог, — объяснил он. — «Шовинизм». А дальше, наверно, в ход пойдут «эзотерика», «экзегеза» и «догмат». Мак, дорогая моя, все хорошо на своем месте: ученым словам место на кафедре, а за стойкой бара.

— Да ладно вам! — рассмеялась она. — Лучше спасибо скажите, что я повышаю ваш интеллектуальный уровень!

— Спасибо, — серьезно ответил Адам.

Глядя на нее, он в который раз подивился тому, каким светом искрятся ее глаза. Никогда еще ни у кого не видал он таких ярких зеленых глаз. Цвет их напоминал волны, бьющиеся о берег одного островка в Карибском море — островка, на котором он хотел как-нибудь побывать вместе с Мак. Вдвоем, только вдвоем…

Поймав себя на такой мысли, Адам всерьез забеспокоился. Не то страшно, что он мечтает об уединенном отдыхе с замужней женщиной. Странно, что в голову вообще лезут подобные мыслишки. От совместной поездки к морю один шаг до постоянных близких отношений. Нет, черта с два! Один раз он уже сделал ошибку — во второй раз он ее не повторит!

— Сейчас я говорю не как ученый, — нарушил его мысли голос Мак

Голос у нее тоже чудный. Идеальный голос — низкий, грудной, хрипловато-чувственный. Напоминает томительные гитарные риффы старого доброго блюза…

— Тут дело не в социологии, — заключила она своим чудным голосом. Затем вдруг улыбнулась:

— Но, если хотите обсудить проблему в социологических терминах, я к вашим услугам.

Адам подавил стон и поспешно отвел глаза.

— Да нет, спасибо. — Справившись с собой, он продолжал:

— Я, как и вы, ненавижу эту чертову книгу. И реакцию публики тоже. — И добавил, видимо, желая донести свою мысль во всей полноте:

— Ненавижу ее обложку. Формат. Рекламу. Язык, на котором она написана. Шрифт, которым напечатана. Типографскую краску…

Дорси усмехнулась и пододвинула к нему полный бокал «Обена» со льдом.

— Что ж, неудивительно. Книга-то про вас. Вы и есть желанная добыча охотницы за миллионерами.

— Не в этом дело, — возразил он горячо. — При чем тут я?

— Да неужели? — лукаво улыбнулась она. Адам решительно потряс головой.

— Эта книжонка удар по всем мужчинам, независимо от их финансового положения!

Она наклонилась вперед, опершись локтями о стол. Глаза загорелись. С чего, интересно, Адам решил, будто ее что-то беспокоит? Сейчас перед ним была та же Мак, какая ему так нравилась — живая, остроумная, уверенная в себе.

— И это все? — ласково поинтересовалась она.

— Мак, я серьезно, — настаивал он. — Этот опус просто унижает мужчин. Превращает их в дичь, в добычу. А это… ну, противоестественно, что ли. Охотниками должны быть мужчины, а не женщины — так повелела природа. Но как, скажите на милость, нам охотиться, когда женщины каждый день меняют правила игры?

— Наши правила легко узнать, — ответила Мак — Достаточно читать все последние бестселлеры. Например, «Как заарканить миллионера».

— Очень смешно!

— Это правда, — серьезно продолжала Дорси. — Мужчины и женщины всегда старались переиграть друг друга. И правила игры меняются не стихийно, а вместе со взглядами общества. Хотите быть в курсе дела — читайте книжные новинки.

— Хм-м… Да, в этом, пожалуй, есть смысл, — проворчал он. — И, по правде сказать, творение мисс Грабл-Монро ничем не хуже других популярных книжонок в том же роде. Пожалуй, даже получше многих. По крайней мере, эта дамочка не учит женщин бегать от нас, как от чумы, или, того хуже, подвергать психоанализу. Или надевать на нас передники и отправлять на кухню — вот это всего страшнее! Но, — наставительно поднял он палец, заметив, что Мак готова возразить, — я все-таки стою на своем: эта книга оскорбляет мужчин. Оскорбляет тем, что превращает мужчину в какой-то неодушевленный предмет, которым женщина старается завладеть ради собственной выгоды, престижа или черт знает зачем еще!

— Раз уж вы об этом заговорили, — медовым голоском пропела Дорси, — позвольте напомнить, что именно так во все времена относились мужчины к женщинам.

— Это совсем другое!

— То же самое! Адам потряс головой.

— Нет, Мак, это не одно и то же.

Она усмехнулась, и от этой безмятежно-лукавой усмешки его бросило одновременно в жар и в холод. Странное ощущение — и не сказать, чтобы неприятное.

— Для вас — нет, — мягко ответила она, — потому что на сей раз «неодушевленным предметом» оказались вы.

— .Это противоестественно, — стоял на своем Адам. — Бороться, стремиться к победе, добиваться желаемого — все это свойственно мужчинам, а не женщинам…

— Так было раньше, — возразила Дорси. — Я, конечно, не специалист, но знакома с теорией эволюции.

Последние два слова она произнесла по слогам, словно имела дело с трехлетним ребенком.

— Не сомневаюсь, что все это хорошо известно и вам. Идет эволюция. Все меняется — климат, растения, животные. И люди тоже.

Адам молчал. Но вовсе не потому, что Мак его озадачила. Эволюционные процессы в данный момент его нисколько не занимали. Взгляд зеленых глаз девушки вызывал в нем чувства, какие уважающий себя мужчина не должен испытывать к чужой жене.

Но сейчас он мечтал об одном — забыть о ее муже. А потом сделать так, чтобы и она о нем забыла.

Загнав запретные чувства в глубины подсознания, Адам вернулся к разговору:

— А вам не кажется, что эта книга оскорбительна и для женщин? Что в ней проповедуется? Что всякая женщина спит и видит, как бы заполучить богатого муженька, который возьмет на себя все ее проблемы. Разве не с такими взглядами борются феминистки уже бог знает сколько лет?

Дорси покачала головой.

— Нет! Бог знает сколько лет мы боремся за то, чтобы женщины получили возможность выбирать. Что станет делать та или иная женщина, когда получит право выбора, — ее дело. Важно, чтобы выбор был. И потом, — добавила она, — Лорен Граб л-Монро вовсе не утверждает, что каждая женщина обязана найти себе миллионера.

— Вот как! А о чем же, по-вашему, книга? — фыркнул Адам.

Дорси пожала плечами.

— На мой взгляд, это прежде всего социальная сатира.

— Социальная сатира? — изумился Адам. — Ну и1ну! Что же «сатирического» в убеждении, что деньги — чужие деньги, заметим — могут решить все проблемы?

Она снова взглянула ему в глаза, и Адам снова ощутил страстное желание выкинуть из головы все мысли о ее муже. Может быть, он работает в ночную смену и не узнает, если она немного задержится…

— Деньги действительно могут решить почти все проблемы, — спокойно ответила она. — Хотите знать, почему чужие деньги?.. Скажите, пожалуйста, давно ли мужчины позволили женщинам самим зарабатывать себе на жизнь? Даже сейчас за одну и ту же работу женщина получает меньше, чем мужчина.

— Вы любой разговор превращаете в лекцию, — пробормотал Адам.

Знал бы Адам, как он недалек от истины!

— И не пытайтесь сменить тему! — нервно оборвала его Дорси.

— Вы в самом деле так думаете? Что женщинам меньше платят? По-моему, это из области городского фольклора, — усмехнулся Адам.

Она выпрямилась и закатила глаза к потолку.

— В самом ли деле я так думаю? Да, я на самом деле так думаю. Больше того, я хорошо это знаю!

Он разочарованно покачал головой.

— А я-то считал вас умной женщиной, Мак.

— Я и есть умная, — без ложной скромности ответила она. — Женщины действительно получают меньше. И знаете, почему? Потому что деньги — это независимость. А мужчины, которые, увы, до сих пор правят миром, не позволят нам выйти из-под контроля.

— Господи, с чего вы это взяли?

Дорси сделала многозначительную паузу.

— Да потому, что тогда вы станете нашими рабами.

От такого ответа Адам на несколько секунд потерял дар речи. Восстановив самообладание, улыбнулся — по крайней мере, понадеялся, что эта гримаса сойдет за улыбку. От одной мысли стать рабом такой женщины мозги его, казалось, размягчились… а вот кое-что другое, наоборот, затвердело.

— Хотелось бы продолжить эту увлекательную беседу, — проговорил он, — но что-то мне подсказывает, что с замужними женщинами подобных разговоров вести не стоит.

Она залилась краской — словно только сейчас вспомнила, что у нее есть муж…

Но тут их беседу прервало появление нового посетителя. Глядя, как Мак широко улыбается новому клиенту, Адам сказал себе: «Спокойнее, приятель, эта женщина не для тебя» — и повернулся к вновь прибывшему.

Двадцатичетырехлетний Лукас Конвей был младше Адама на пятнадцать лет — и на целую жизнь. В своих мешковатых «докерах», свободной белой рубашке и кислотной расцветки галстуке он казался полной противоположностью шефу, не являвшемуся в клуб иначе как в тройке от Хьюго Босса. Светлые волосы, синие глаза и широкая мальчишеская улыбка молодого журналиста составляли разительный контраст с черноволосым, смуглым и суровым Адамом.

Впрочем, по характеру шеф и его сотрудник были похожи. Оба гордились своим журналом и из кожи вон лезли, чтобы сделать его лучшим в стране мужским журналом. Оба не признавали авторитетов, смеялись над стереотипами и не боялись бросать вызов обществу. Наконец, оба были упрямы и умели добиваться своего.

Порой Адам опасался, что это последнее качество рано или поздно выйдет боком. Им уже случалось сталкиваться лбами: до сих пор все разрешалось миром, но Адам понимал, что так будет не всегда. Что ж, мир журналистики жесток, и выживает в нем сильнейший. Даже если речь идет не о горячих новостях, а всего-навсего о развлекательном чтиве для мужчин.

И тем не менее журнал стал для Адама радостью и гордостью, любимым ребенком, лучшей половиной души, смыслом жизни. «Жизнь мужчины» появилась на свет всего шесть лет назад — и уже завоевала первое место по продажам среди аналогичных изданий. И неудивительно — в этом журнале находилось место для всего, что дорого сердцу среднестатистического мужчины: гоночных автомобилей, изысканных вин, хороших книг, дорогих сигар, красивых и умных женщин — словом, для всего, без чего мужчине жизнь не в жизнь. «Жизнь мужчины» оправдала надежды Адама: теперь издатель и главный редактор мог сказать, что мечта его жизни осуществилась.

— У меня есть идея для статьи, — заговорил Лукас, устраиваясь на соседней табуретке. Не давая Адаму ответить, он торопливо заговорил:

— Вчера я три раза подряд наблюдал одну и ту же сцену. Три раза! По-моему, об этом стоит написать.

Он призывно поднял руку, и Дорси кивнула, дав понять, что сейчас подойдет.

— Три раза подряд? — с невольным интересом переспросил Адам. — Да, любопытно…

— Это знак свыше, — подтвердил Лукас. — Вчера я три раза в трех разных местах натыкался на женщин, читающих «Как заарканить миллионера».

— О нет! — возопил Адам, закатывая глаза. — Только не это!

— Что же мне оставалось? — невозмутимо продолжал Лукас. — Пришлось зайти в книжный магазин и купить.

Адам уставился на него такими глазами, словно у Лукаса выросли рога.

— Как ты мог?! Ты предал весь род мужской!

Лукас небрежно пожал плечами.

— Послушай, я журналист, а эта книга — событие месяца.

— И что же, — слабеющим голосом продолжал Адам, — ты ее… прочел?

— А как же! И, доложу тебе, эта книженция подала мне классную идею.

— Решил заарканить миллионера? Лукас заулыбался:

— Не-а. Хочу заарканить Лорен Грабл-Монро. Звучит многообещающе!

— И что ты с ней сделаешь? — поинтересовался Адам.

Улыбка Лукаса стала прямо-таки демонической.

— Разоблачу перед целым светом! Держу пари, этой дамочке есть что скрывать!

Последние его слова утонули в звоне стекла. Подняв глаза, Адам обнаружил, что Мак смотрит на Лукаса расширенными глазами, приоткрыв рот: губы ее побелели, а на щеках выступили алые пятна. Переведя взгляд на ее протянутую руку, а затем перегнувшись и заглянув за стойку, Адам убедился в правоте своего предположения: разбитый бокал блестел мельчайшими осколками, отражая приглушенный электрический свет.

С чего она вдруг так разволновалась? — недоумевал Адам. Никогда прежде он не видел, чтобы Мак теряла самообладание — тем более била посуду. Обычно она такая ловкая, умелая и четкая. Может быть, так подействовало на нее неотразимое обаяние Лукаса? Этому Адам вряд ли бы поверил, но тем не менее его охватило мгновенное и острое желание услать Конвея спецкором куда-нибудь в Южную Дакоту.

Но, к сожалению, это невозможно. Ибо не кто иной, как Лукас, своим репортажем с Уолл-стрит в июньском выпуске на шесть процентов поднял продажи. И не кто иной, как Лукас, только что предложил идею, которая, как ни печально это признавать, прибавит журналу популярности. Вот только не превратится ли журнальная статья в дополнительную рекламу ненавистной Лорен Грабл-Монро?

Но почему Мак так пялится на Лукаса своими лучистыми зелеными глазищами (на тридцать девятом году жизни Адам впервые узнал, что лучистые глаза встречаются не только в романах), почему приоткрыты ее крупные, сочные, алые губы, почему на лице написано изумление — и еще что-то трудно определимое, как будто она… как будто…

И почему, черт побери, здесь так жарко? Какого дьявола Линди включила отопление на полную мощность?!

— Не уверен, что хочу видеть у себя в журнале интервью с этой Лорен Грабл-Монро, — проговорил Адам, ослабляя галстук.

Лукас улыбнулся и повернулся к Дорси:

— Мне «Танкерей» с тоником.

Адам отдавал должное Мак: вкусы своих клиентов она знала наизусть и обычно, едва завидев постоянного посетителя, начинала готовить для него любимый напиток. Вот и теперь, не дожидаясь просьбы, она подала Лукасу «Танкерей» с тоником и поставила бутылку обратно на полку. Но после этого не повернулась, как ожидал Адам, к другим посетителям. Нет, маячит перед ними — и глаз не сводит с Лукаса.

Вот черт!

— Читателям такой материал понравится, — продолжал, ничего не замечая, Конвей.

— Смотря как подать…

— Это будет настоящая бомба, — торопливо заговорил Лукас. — Я вытащу на свет всю подноготную мисс Грабл-Монро. Посмотрим, есть ли у нее моральное право учить других жить!

Адам вздохнул и ничего не ответил. В душе его ангел-хранитель боролся с демоном. «Не рискуй, — предупреждал ангел, — пустишь эту мерзкую» бабу к себе на страницы — вовек не отмоешься». А лукавый бес нашептывал: «Давай, Адам, врежь ей как следует!»

Ясно одно: если кто-нибудь сможет написать о новоявленной знаменитости блестящую, острую и безжалостную статью — это Лукас Конвей.

Порой Адам удивлялся: отчего этот парень сидит в его журнале? С такими-то талантами надо репортажи из «горячих точек» делать или разоблачать тайные преступления ФБР, а не пописывать статейки о том, как хороши гаванские сигары в сочетании с калифорнийским коньяком.

— А зачем вам это так нужно — разоблачить Лорен Грабл-Монро?

Этот вопрос задал не он. Задала его Мак. И, похоже, с немалым интересом ждала ответа.

Лукас отхлебнул вина, блаженно вздохнул и только после этого ответил:

— Потому что она на наших глазах превращается в идола масс-культуры. Лорен Грабл-Монро — женщина, о которой говорят все. Это модно. Это популярно. Это характеризует общество. Здесь есть о чем писать. — Помолчав немного, он добавил:

— И потом, у меня сложилось впечатление, что эта Лорен — девушка горячая! Ты книгу-то читала?

Дорси кивнула, и щеки ее снова заалели. «Так она еще очаровательнее…» — подумал Адам, но тут же остановил себя. «Очаровательная» — это еще что за словцо? Редактору мужского журнала не пристало сюсюкать и отпускать галантерейные комплименты. Скажем лучше: она выглядит, как…

Черт побери, да очаровательно она выглядит — иначе не скажешь!

— Помнишь седьмую главу? — продолжал Лукас. — «Как заманить его в постель»? Да что за вопрос, конечно, помнишь! — Он повернулся к Адаму. — Ты не поверишь, что она там пишет! Взять хотя бы ее совет, как использовать сливки для… — Он покосился на Мак и оборвал себя:

— Ладно, скажем так в постельных удовольствиях эта дамочка знает толк. На редкость возбуждающее чтение.

— Возбуждающее? — отозвался Адам, не поднимая глаз. На Мак он и взглянуть боялся. — По-моему, скорее раздражающее!

— Понимаю, старик, в твоем возрасте меняется отношение к сексапильным телкам. Но не переживай, ведь есть «Виагра»!

Последнее, о чем мечтал Адам, — беседа о пользе «Виагры» в присутствии Мак

— Оставь в покое мой возраст. Сам-то давно ли снял со стены картинку из «Плейбоя»?

— А кто тебе сказал, что я ее снял? — усмехнулся Лукас.

— Мне кажется, мистер Дариен прав, — медовым голоском вставила Дорси. — Не стоит завлекать читателей бульварными темами. Вы верно сказали: Лорен Грабл-Монро — идол масс-культуры. А читатель «Жизни мужчины» — это, — тут голос ее сделался еще слаще, — сексист, шовинист и закоренелый сноб. Ваши читатели, — продолжала Дорси, — много трудились и многим пожертвовали, чтобы сохранить свои сексистско-снобские взгляды на жизнь! Не надо их дразнить. Исследование масс-культурного феномена такого рода в рамки их предпочтений не впишется.

— Нельзя ли попроще, Мак? — заметил Адам. — Вы ведь не лектор, а мы не ваши студенты.

Мак нахмурилась, но промолчала, — как оказалось, кстати, поскольку Лукас еще не высказался до конца.

— Я как раз и хочу разоблачить Лорен Грабл-Монро, — продолжил он, — и показать, что она поступила безответственно.

— Это еще почему? — заинтересовался Адам.

— Ее книга может принести горе множеству людей, — подумав, ответил Лукас. — Тысячи женщин начнут искать себе миллионеров, следуя инструкциям, — и останутся ни с чем.

Адам лениво кивнул.

— Подумать только, сколько будет разочарований! — горячо продолжал Лукас. Адам взглянул на часы.

— Сколько разбитых сердец!

Адам внимательнейшим образом разглядывал свои ногти.

— Да выслушай же меня, наконец!

Адам закинул ногу на ногу.

— С удовольствием. Только давай поговорим о чем-нибудь другом. Я по горло сыт этой книгой!

Лукас уставился в свой бокал, задумчиво водя пальцем по ободку.

— Адам, — заговорил он наконец, — я очень хочу сделать этот материал.

— Да? С чего бы это?

— У меня на то свои причины.

— Не хочешь поделиться?

Лукас взглянул ему в глаза:

— Не хочу.

Адам не стал настаивать. И не потому, что ему не хотелось знать, что взбрело в забубенную головушку «молодого пера» (очень даже хотелось!) — нет, дело в том, что в его собственной голове в этот миг блеснула идея. Блестящая, но совершенно безумная. Безумная — но блестящая. Он не успел ее остановить: идея пустила корни, а в следующий миг уже расцвела пышным цветом.

Вот что нужно для журнала! — думал он. Читатели от счастья умрут. Все на месте: и сексизм, и снобизм… Правда, бульварности хватает — но у «желтизны» есть свои плюсы. В конце концов, самый упертый женоненавистник и сноб — тоже человек!

— Отлично, — заговорил он торопливо, боясь передумать. — Согласен. Пусть мисс Грабл-Монро станет темой номера. Но, — предостерегающе поднял он палец, — на моих условиях.

— Адам, так нечестно! — взвыл молодой журналист.

— Мой журнал — мои правила.

Лукас смотрел на него так, словно вот-вот заплачет.

— Не переживай, — утешил его Адам. — Тебе понравится. Ибо тебе, дорогой мой санитар леса, предстоит отправиться на охоту.

— Звучит отвратительно, — упрямо проворчал Лукас. — Ты же знаешь, как я отношусь к убийству беззащитных зверюшек!

— Знаю, — спокойно ответил Адам. — На зверюшек тебе плевать. И охотиться ты будешь не на зверей, а на женщин.

— Если так — можешь на меня рассчитывать! — просиял Лукас.

— Вот и молодец. Посмотрим, что у тебя выйдет.

Лукас презрительно фыркнул:

— А когда у меня что-то не выходило?

— Верно. Поэтому я и выбрал тебя. Задание сложное, никто, кроме тебя, не справится.

— Что за задание? Выкладывай скорее, я весь дрожу от нетерпения!

На сей раз пришел черед Адама расплываться в улыбке:

— Лукас, раз уж ты прочел книгу и она тебе понравилась, я хочу, чтобы ты взялся за дело и попробовал заарканить себе миллионершу.

— Опять прикалываешься! — разочарованно простонал Лукас.

— Я серьезен как никогда. Лорен Грабл-Монро обращается к женщинам, желающим заполучить богатого мужа. Почему бы ее советами не воспользоваться мужчине, желающему заполучить богатую жену?

Несколько секунд Лукас молча открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на песок.

— Ты… ты… — заговорил он наконец, — т-ты у психиатра давно проверялся? Не нужна мне никакая жена, ни богатая, ни бедная! Еще чего не хватало — жениться, а потом мучиться всю жизнь!

Адам оставался невозмутим.

— Жениться я тебе не предлагаю. Просто зааркань ее. Захомутай. Замани в свои сети. Очаруй, обворожи, заставь оплачивать твои милые прихоти. Словом, проделай все, что предлагает мисс Грабл-Монро. А потом поделишься впечатлениями, расскажешь, что у тебя из этого вышло.

— Ни за что! — с дрожью в голосе ответствовал Лукас.

— Настоящий журналист, — наставительно произнес Адам, — на все готов ради хорошего репортажа. А репортаж получится убойный. Молодой человек, симпатичный, неглупый, с большими планами на будущее — словом, точь-в-точь ты — читает книгу, принимает ее как руководство к действию и отправляется на поиски своей миллионерши. Подумай, сколько пикантных поворотов…

— Ни за что!

— Хорошо-хорошо, можешь обойтись без пикантностей. Просто сделай хороший репортаж. Увлекательный. С юмором. Но и с моралью.

— Куда уж увлекательнее! — с горечью отозвался Лукас. — О юморе и не говорю. А что до морали… Мораль будет, например, такая: «Как ошибался мой отец, когда уверял, что в богатую женщину влюбиться легче, чем в бедную!»

— Ты просто циник и не веришь в любовь, — нравоучительно заметил Адам.

— Странное замечание в устах сорокалетнего холостяка.

Адам хотел ответить: «Мне еще нет сорока!», но подавил искушение. Хотел попросить Лукаса заткнуться, но и с этим соблазном справился. Пусть говорит: из того, кто затыкается по первому требованию, не получится хороший журналист.

— Но все же мне хотелось бы заняться Лорен Грабл-Монро, — настаивал Лукас. — Давай так: я делаю для тебя этот идиотский репортаж, а в награду получаю возможность…

В следующий миг Адам в полной мере оценил правоту древней мудрости: «Язык мой — враг мой». Он открыл рот, желая ответить: «Трупом лягу, но не пущу эту стерву в свой журнал!» — однако, сам того не ожидая, ответил нечто совершенно иное:

— Нет, Лукас.

— Почему нет?

Адам с ужасом ощутил, как губы его сами собой изгибаются в хищной усмешке.

— Да потому, — ответил он, — что Лорен Грабл-Монро займусь я сам.