Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тарзан (№11) - Тарзан – повелитель джунглей

ModernLib.Net / Приключения / Берроуз Эдгар Райс / Тарзан – повелитель джунглей - Чтение (стр. 9)
Автор: Берроуз Эдгар Райс
Жанр: Приключения
Серия: Тарзан

 

 


Свежий ветерок, который дул с востока, не позволил чуткому обонянию Тарзана определить, в каком направлении и какой группой была уведена Гвинальда.

– Мне кажется более правильным предположить, что твоя принцесса с теми, кто отправился на север, потому что я знаю, что там должен находиться лагерь Ибн Яда. Он вошел в долину не с юга, я уверен, потому что сам вошел оттуда, а сэр Бертрам уверял меня, что есть только два прохода – тот, которым прошел я, и второй над городом Сеполькро. Ибн Яд, без сомнения, хочет увести девушку из долины как можно скорее. То ли он намеревался требовать за нее выкуп, то ли собирается отвезти на север и продать. Группа, направившаяся на юг, к Ниммру, может быть послана за выкупом со своими людьми. Но маловероятно, что она с ними. Во всяком случае, это только предположение. Я полагаю, что нам надо разделиться. Ты пойдешь по тропе на север, которая может привести тебя к принцессе, а я пойду на юг вдогонку за группой. Я передвигаюсь быстрее тебя и вернусь за вами, не теряя времени. Жди меня. Если ты увидишь девушку, не пытайся отбить ее, ты безоружен, и бедуины запросто перережут тебе горло. Им это все равно, что выпить чашку кофе. А теперь до свидания и желаю удачи!

Тарзан из племени обезьян быстро исчез, двигаясь по следам группы, которая направилась к Ниммру, а Блейк двинулся на север, чтобы проделать печальное путешествие по Лесу Леопардов.

XX. КАПЛЯ КРОВИ ЗА КАЖДУЮ ДРАГОЦЕННОСТЬ

Всю ночь Ибн Яд и его люди шли на север.

Гвинальда изо всех сил старалась протянуть время, отказываясь идти, но все же они быстро продвигались вперед, подстегиваемые желанием как можно скорее уйти с добычей из долины прежде, чем их обнаружат и убьют воины, вернувшиеся в замок и в город, который они ограбили, практически не встретив сопротивления.

Жадность и страх придавали им силы, и зарю они встретили у подножия изрезанных гор, которые Ибн Яд решил преодолеть. Это было лучше, чем идти на штурм сторожевого замка, охранявшего дорогу, по которой можно было легко выйти из долины.

Люди были изнурены, когда добрались, наконец, до прохода в горах, защищенного караульной заставой. Стражники спохватились слишком поздно: лишь тогда, когда последний человек из отряда Ибн Яда скрылся в проходе. За горами находился лагерь бедуинов.

Стражники бросились в погоню, и так близко подошли к ним сзади, что рыцарь, командовавший охранниками, заметил Гвинальду и узнал ее, но ружейный огонь заставил воинов Богуна отступить. Храбрый рыцарь опустил свою пику и в одиночку вновь бросился в атаку. Пуля попала в лошадь, и та упала, придавив своим телом смельчака.

Примерно в полдень Ибн Яд со своими измученными людьми вошел в лагерь. Хотя они валились с ног от усталости, он дал на отдых всего лишь час, так как шейх Эль-Гуада постоянно боялся потерять сокровища и женщину до того, как они достигнут пределов своей засушливой родины.

Тяжелый груз сокровищ был разделен на несколько частей и доверен самым надежным людям, охрана пленницы была поручена Фахду, чей злобный взгляд вызывал в принцессе ужас и отвращение.

Стимбол, который втайне смеялся над безумными рассказами о сокровищах и прекрасной женщине, которую арабы мечтали найти в каком-то затерянном мифическом городе, потерял дар речи, когда увидел добычу арабов, и сначала решил, что это галлюцинации, вспыхнувшие в его воспаленном мозгу.

Обессилевший Стимбол, шатаясь, шел по тропе, держась по возможности ближе к Фахду, ибо знал, что этот бессовестный негодяй – его последняя надежда на спасение. Но сейчас у Фахда на уме было другое. Он влюбился в белую девушку, и эта страсть граничила с безумием. Фахд понимал, что с помощью богатства, обещанного ему Стимболом, можно будет добиться этой прекрасной гурии, в противном случае бедный бедуин продаст ее. Он строил планы, как завладеть Гвинальдой или Стимболом, или обоими вместе, но всякий раз в его сознании возникала мрачная фигура алчного шейха, способного разрушить все его замыслы.

У подножия гор Сеполькро Ибн Яд повернул на восток, чтобы не пересекать вновь страну Батандо. За восточной кромкой гор он еще раз повернул на юг, а затем на запад, оказавшись на северной границе территории, принадлежавшей Тарзану. Хотя араб знал, что человек-обезьяна мертв, он все же опасался мести его людей.

Ибн Яд разбил лагерь поздно вечером.

Ужин готовился в спешке. Свет костра и свет ламп в палатке шейха был тусклым и дрожащим, но все же не таким слабым, чтобы помешать Атейе увидеть, как Фахд бросил что-то в чашку, приготовленную для Ибн Яда.

Когда шейх протянул руку за чашкой, Атейя подскочила к столу и ударом руки сбросила ее на пол.

Прежде чем она смогла объяснить свой поступок или обвинить Фахда в готовившемся злодеянии, преступник понял, что его коварство обнаружено. Он вскочил на ноги, схватил ружье и бросился на женскую половину, где под присмотром Хирфы и Атейи находилась Гвинальда.

Он сжал запястье девушки и потащил ее к своей палатке. Тем временем в мукааде Ибн Яда царил переполох. Шейх потребовал у Атейи объяснений. Никто не обратил внимания на бегство Фахда, и никто не погнался за ним на женскую половину.

– Он подбросил тебе в пищу «симм», – воскликнула Атейя. – Я видела это собственными глазами, а когда он понял, что разоблачен, он сбежал!

– О, Аллах! – вскричал Ибн Яд. – Этот сын шакала хотел отравить меня! Схватите его и приведите ко мне!

– Он увел с собой девушку! – крикнула Хирфа. Бедуины вскочили и бросились следом за Фахдом. Он остановился и, вскинув ружье, выстрелил. Преследователи замешкались и отступили. Добежав до палатки, Фахд схватил Стимбола, который лежал на грязной циновке, и приказал ему встать.

– Быстрее! – зашипел он на ухо американцу. – Ибн Яд приказал убить тебя. Иди скорее за мной, и я спасу тебя!

Когда бедуины, сохраняя все меры предосторожности, приблизились к палатке, Фахд, тащивший Гвинальду и сопровождаемый Стимболом, яростно продирался сквозь джунгли в западном направлении…

* * *

Наступал вечер. Джеймс Блейк, двигаясь по следу Ибн Яда, с большим трудом начал взбираться на последний откос. Теперь он шел по тропе, ведущей к перевалу, за которым начинался внешний мир.

Справа от него виднелись серые башни и стены сторожевой заставы, прямо перед ним лежала тропа, ведущая туда, куда он так стремился дойти, а вокруг в кустах прятались вооруженные люди Богуна из Сеполькро. Но Блейк не мог знать и не догадывался, что глаза караульных давно наблюдают за его медленным восхождением.

Обессиленный долгим подъемом, после часа изнурительного напряжения, голодный и безоружный Блейк был не способен ни оказать сопротивления, ни спастись бегством, когда дюжина вооруженных людей выскочила из близлежащих кустов и заключила его в стальной круг. Так сэр Джеймс из Ниммра был взят в плен, и его под конвоем повели к королю Богуну.

Его допросили, и, когда Блейк понял, что перед ним тот самый черный рыцарь, который сорвал его план похищения принцессы Гвинальды, он задрожал от ярости.

Он сказал Блейку, что тот умрет, как только Богун придумает способ казни, соответствующий его вине, а пока приказал заковать американца в цепи. Стражники провели его в подвал замка, где при слабом свете пламени кузнец замкнул вокруг его лодыжки тяжелое железное кольцо, а затем приковал пленника цепью к сырой каменной стене.

При слабом свете огня Блейк увидел двух других пленников, обнаженных и исхудавших, прикованных к стене таким же образом, а в дальнем углу виднелся скелет, на костях которого ржавели ножные кандалы и обрывки цепи. Стражники и кузнец молча удалились, унося с собой факел, и Джеймс Блейк остался в темноте, охваченный отчаянием.

* * *

В долине Тарзан нагнал группу бедуинов под предводительством Абд-Эль-Азиза. Убедившись, что девушки с ними нет, он, не теряя времени понапрасну, повернул назад, спешно направившись на север, чтобы вновь пуститься в погоню по следам другого отряда.

Для поддержания сил ему требовалась пища и отдых. В лесу леопардов он подстерег Хорту, дикого кабана, убил его и быстро насытился. После этого человек-обезьяна нашел высоко на дереве развилку, где его не могли потревожить свирепые леопарды Ниммра, удобно устроился там и решил поспать несколько часов до тех пор, пока солнце не опустится над лагерем Ибн Яда.

Он потерял следы Блейка, но следы девушки виднелись отчетливо, и, поскольку ее спасение было для него сейчас самым важным делом, он настойчиво двигался по тропе Ибн Яда. Через некоторое время он сбился с пути, потому что необычные следы, оставленные маленькими сандалиями, скроенными по средневековой моде, вдруг исчезли, растворившись среди отпечатков ног бедуинов и их женщин.

Тарзан потратил немало времени в поисках исчезнувших следов, и только потом пришел к выводу, что скорее всего Гвинальде дали пару сандалий Атейи, так как ее собственные были слишком легки и изящны для быстрого продвижения по дремучим джунглям. Поэтому-то и было так трудно различить два ряда параллельно идущих следов: обе девушки обладали примерно одинаковым телосложением и легкой поступью.

Тарзан двинулся по следу бедуинов и вскоре достиг места, где стоял их лагерь и где Фахд похитил Гвинальду. От лагеря в сторону запада ушли три человека, а основная масса арабов двинулась на восток.

В то время, как Тарзан шел по следам Ибн Яда, сотня могучих вазири направлялась к озеру, минуя округлые скалы, по древней тропе бедуинов.

С ними был Зейд, который настойчиво просил сопровождать отряд вазири. Помощник командира согласился взять его с собой.

Тарзан настиг арабов, когда они уже направлялись на юг, двигаясь по восточной оконечности гор Сеполькро. Он увидел мешки, которые они тащили на себе, и заметил, с каким вниманием следит за поклажей Ибн Яд. Со свойственной ему проницательностью Тарзан сразу понял, что коварный шейх действительно нашел сокровища, которые искал. Но он не обнаружил никаких следов присутствия в отряде принцессы и Стимбола. Тарзан пришел в ярость. Он злился и на воров-бедуинов, посмевших вторгнуться в его страну, и на себя самого за свою доверчивость, в результате которой был подло обманут. У Тарзана были свои способы мстить врагам, а также зловещее и страшное чувство юмора. Когда люди совершали преступление, он испытывал удовольствие, растягивая наказание, усугубляющее их страдания. В этом он был безжалостен и беспощаден.

Он был уверен, что арабы считают его умершим, и не хотел, чтобы они узнали правду сейчас. Человек-обезьяна решил, что они должны почувствовать тяжесть его гнева, окрашенного в мистические тона.

Бесшумно пробираясь по верхушкам деревьев, Тарзан двигался параллельно маршруту арабов. Он часто хорошо видел их, но никто не замечал его присутствия и не предполагал, что жестокие глаза следят за каждым их движением.

Сокровища несли пять человек, и Тарзан тщательно наблюдал за ними и за шейхом Ибн Ядом. Тропа была широкой, и шейх постоянно шел рядом с кем-нибудь из носильщиков.

В джунглях было тихо. Даже арабы, среди которых было немало любителей поболтать, шли молча, потому что очень устали; днем было жарко, а они не привыкли к грузам, которые вынуждены были нести с тех пор, как Батандо забрал рабов.

Внезапно раздался тонкий свист стрелы, и она вонзилась в шею бедуина, который шел рядом с Ибн Ядом. Араб с криком упал навзничь, а остальные по приказу шейха схватились за оружие и приготовились к отражению атаки. Но как ни всматривались они в окружающие джунгли, ни малейших признаков противника они не могли обнаружить. Медленно тянулись томительные минуты ожидания. Тишина нарушалась лишь жужжанием насекомых и птичьими криками, но стоило им отправиться в путь, бросив на тропе тело убитого товарища, как откуда-то сверху до них донесся глухой голос, напоминающий траурное стенание.

– Капля крови за каждую драгоценность!

Голос принадлежал тому, кто очень хорошо знал суеверную природу жителей пустыни и мог напугать их до беспамятства.

Теперь это была толпа потрясенных людей, которая торопливо продолжала свой путь, боясь вымолвить лишнее слово и стараясь не останавливаться до захода солнца. Сильное беспокойство охватило всех, и они стремились побыстрее миновать этот мрачный лес, в котором поселился злой дух. Однако и к вечеру лес не кончился, и им пришлось разбивать лагерь.

Свет костра и сытный ужин сняли нервное напряжение, и вскоре в лагере Ибн Яда вновь послышались песни и взрывы смеха.

Даже старый шейх успокоился в мукааде, глядя на пять мешков, набитых сокровищами. Он развязал один из них и при свете фонаря принялся перебирать их содержимое.

Его верные люди сидели рядом и пили кофе маленькими глотками.

Вдруг что-то тяжелое упало на землю перед входом и закатилось внутрь шатра. Это была отрезанная голова их товарища, чей труп они оставили на тропе. Потухшие глаза зловеще уставились на сидевших арабов. Всех объял суеверный ужас. Они замерли на своих местах, не смея оторвать взглядов от зловещего предмета. В этот миг из темноты джунглей донесся тот же глухой голос.

– Капля крови за каждую драгоценность! Ибн Яд задрожал как в приступе лихорадки. Все люди лагеря сгрудились у палатки шейха.

Каждый одной рукой сжимал ружье, а другой отыскивал свой амулет, потому что у всех были талисманы от злых духов, и этой ночью оставалось надеяться только на них.

Хирфа стояла около мукаада, пристально вглядываясь в отрезанную голову, а уставшая за день Атейя свернулась калачиком на циновке в женской хижине и решила поспать. Она не видела, как поднялся задний полог палатки и не заметила фигуру, осторожно вошедшую внутрь.

Было темно, и вдруг Атейя услышала шепот.

– Я друг Зейда. Я не сделаю тебе ничего плохого. Скажи мне правду, и я не трону тебя. Где женщина, которую Ибн Яд увел из долины?

Тот, кто удерживал ее, убрал руку и наклонился к ее губам. Атейя дрожала, как лист. Она никогда еще не видела демонов. Ей не удалось разглядеть наклонившуюся над ней фигуру, но она точно знала, что это один из злых духов джунглей.

– Отвечай! – прошептал голос. – Если хочешь спасти Зейда, говори правду!

– Фахд похитил женщину вчера ночью. – Атейя тяжело дышала. – Я не знаю, куда он ушел.

Молча, как и появилось, кошмарное видение исчезло. Девушка была поражена ужасом. Когда через некоторое время вернулась Хирфа, она увидела, что девушка лежит без сознания.

XXI. СУПРУГА ДЛЯ МАНГАНИ

Блейк свернулся клубком на каменном полу камеры в абсолютной темноте. После того, как тюремщики ушли, он попытался заговорить с товарищами по несчастью, но откликнулся лишь один. По его невнятному бормотанию американец понял, что бедняга лишился рассудка в этой гнусной темнице, не выдержав ужаса заключения. Привыкший к свободе, свету, движению Блейк впал в отчаяние, его мучил вопрос: через сколько времени он начнет бормотать точно так же.

В полной темноте и абсолютной тишине время отсутствовало, так как его нечем было измерять. Блейк не знал, как долго находится он в душной камере, измученный и обессиленный. Он впадал в забытье, но тянулось ли оно несколько часов или несколько минут, – представить не мог.

Впрочем, какое это имело значение?

Секунда, день или год не играли никакой роли в этом мрачном месте. Только две вещи оставались важными для Джеймса Блейка сейчас: свобода или смерть, и он знал, что скоро с благодарностью встретит последнюю.

Звук шагов нарушил тишину подземелья.

Блейк напряг слух. Шаги приближались. Вскоре вдалеке забрезжил еле заметный свет тусклого факела. Свет становился все ярче, а когда несшие факел остановились перед Блейком, он был ослеплен и не мог различить пришедших.

Когда глаза его привыкли к свету, он увидел двух рыцарей. Блейк осенил себя крестным знамением.

– Это он, – произнес один рыцарь. Блейк внимательно разглядывал их.

– Ты не узнаешь нас, Черный рыцарь? – спросил второй.

Американец пристально вгляделся в его облик. Улыбка осветила лицо пленника, когда он заметил белую повязку вокруг шеи молодого рыцаря.

– Полагаю, теперь я получу то, что заслужил, – произнес он.

– Получишь то, что заслужил? – переспросил старший.

– Ну, вы оба пришли наградить меня золотой медалью, не так ли, сэр Уилдред, – пошутил Блейк, иронически улыбнувшись.

– Ты всегда говоришь загадками, – ответил Уилдред. – Мы пришли освободить тебя, потому что сумасбродный король нанес обиду рыцарям Сеполькро. Сэр Гай и я слышали, что тебя хотят сжечь на костре, и мы не можем допустить, чтобы такой славный рыцарь, как ты, был бы столь унизительно оскорблен тираном.

Говоря все это, сэр Уилдред наклонился и принялся пилить большим напильником железные заклепки, которые скрепляли кандалы на ногах пленника.

– Вы хотите помочь мне бежать?! – воскликнул Блейк. – Но ведь если вас обнаружат, король прикажет сурово наказать вас!

– Не обнаружат, – ответил Уилдред. – Все продумано. Но во всяком случае, для тебя риск есть и серьезный. Сегодня ночью на наружной стене будет дежурить сэр Гай, и провести тебя туда будет нетрудно. Тебя проводят, и ты сможешь направиться в Ниммр вдоль гор. Дальше ворот города мы не сможем тебя сопровождать – за нами следят два самых подлых шпиона Богуна, но завтра утром мы, может быть, найдем способ выйти на равнину с запасной лошадью.

– А теперь ответь нам на вопрос, который приводит нас в недоумение, – сказал сэр Гай.

– Слушаю, – ответил Блейк.

– Ты похитил, и надо сказать, тебе это прекрасно удалось, принцессу Гвинальду прямо из-под носа Богуна. Но позже ее видели в лапах сарацинов. Как это могло произойти?

– Где ее видели?

– За наружной стеной. Сарацины тащили ее по перевалу, – ответил Уилдред.

Блейк рассказал, что случилось с момента, когда он отнял Гвинальду у Богуна, и чем все это закончилось.

Заклепки были распилены, и он снова оказался на свободе.

Тайными переходами Уилдред повел его к себе. Его накормили, дали новую одежду и полностью снарядили в дальнюю дорогу, ибо понимали, что без лошади, оружия, провианта невозможно идти по незнакомой местности.

В полночь Уилдред провел его через потайную дверь замка и сопровождал до наружной стены, где их встретил сэр Гай. Через несколько минут Блейк попрощался с благородными рыцарями, которые совсем недавно были его противниками в битве, вскочил в седло и через крепостные ворота выехал на освещенную звездами дорогу, ведущую к вершинам гор Сеполькро.

* * *

То-Ят, обезьяний король, поймал вкусного жучка в гнилой коре упавшего дерева.

Вокруг него находились обезьяны его племени. Был полдень, и они предавались безделью под большими деревьями на краю обширной поляны. Они были довольны собой и всем миром. В их сторону продвигались трое, но ветер дул от них, поэтому ни То-Ят, ни его соплеменники не почувствовали запаха тармангани. Тропинка в джунглях была влажной, потому что всю ночь шел дождь, и троица шла, не производя никакого шума, который мог бы насторожить обезьян. Кроме того, люди шли предельно аккуратно, так как не ели уже два дня и надеялись подстрелить какую-нибудь добычу.

Первым шел бедуин с карабином в руках. Глаза его злобно сверкали. За ним тащился седой старик, мучимый лихорадкой. Он шел, шатаясь, и опирался на суковатую палку. А третьей шла девушка. Одежда ее, сшитая из дорогой ткани, была грязна и изорвана.

Хотя черты ее лица искажали гримасы боли и усталости, все же оно сохраняло почти небесную красоту. Она брела, пошатываясь, но не потеряла королевской осанки.

Вдруг бедуин заметил на краю поляны молодую обезьяну, которая, заигравшись, отошла достаточно далеко от своих соплеменников. Наконец-то добыча! Бедуин вскинул старое ружье и прицелился. Затаив дыхание, он нажал на спуск. Грянул выстрел, и в ту же минуту поляна огласилась криком раненой обезьяны. Моментально на крик сбежались старые самцы и, увидев тармангани, остановились. Поведение обезьян во многом непредсказуемо. Они могли броситься в бегство при виде ненавистной страшной гремящей палки, но могли и напасть, чтобы отомстить за гибель своего соплеменника. В этот день они выбрали месть!

По команде То-Ята крупные обезьяны-самцы, оскалив клыки, двинулись вперед. Когда голодные тармангани побежали посмотреть, что же они подстрелили и можно ли это есть, они нос к носу столкнулись со злобно рычащими чудовищами.

Фахд и Стимбол моментально развернулись и бросились прочь. Араб подло оттолкнул Гвинальду со своего пути, и она упала на землю. Обезьяна, бежавшая впереди, заметила это и прыгнула девушке на спину, готовая вонзить зубы ей в шею, но в этот момент подскочил То-Ят и ударом отбросил обезьяну в сторону.

То-Ят уже видел женщин тармангани и понял, что перед ним одна из них, а поскольку он был обезьяньим королем, то решил взять ее в жены.

Но другой самец, потиравший ушибленное место, не был склонен терпеть королевский произвол и уступать добычу, принадлежавшую ему по праву.

Взбешенный от ярости, с обнаженными клыками он угрожающе двинулся на То-Ята, который деловито тащил девушку на поляну.

– Пошел прочь, – сказал То-Ят и оскалил зубы. – Это самка То-Ята.

– Это самка Го-Ята, – ответил другой, продолжая приближаться.

– Убью! – зарычал То-Ят.

Го-Ят пропустил угрозу мимо ушей.

Тогда То-Ят неожиданно поднял Гвинальду своими волосатыми руками и что было сил помчался в джунгли. За ним в погоню с дикими криками ринулся Го-Ят.

Принцесса Гвинальда с округлившимися от ужаса глазами пыталась вырваться из цепких лап косматого чудовища, уносившего ее в чащу леса. Она никогда не видела и даже не слышала о человекообразных обезьянах и была уверена, что это огромное чудовище – один из обитателей ненавистного внешнего мира, населенного страшными созданиями, не исключая драконов и прочей нечисти. Как учили ее с детства, внешний мир, захваченный сарацинами, враждебен и ужасен, и только далеко-далеко есть чудесная страна, которая зовется Англией.

Теперь она даже не пыталась угадать свою дальнейшую судьбу и смирилась с ней.

То-Ят вскоре понял, что с таким грузом, как эта самка, ему не удастся далеко убежать, но и отказываться от нее ему не хотелось. Внезапно он остановился и повернулся к преследователю лицом. Го-Ят бежал с пеной у рта, взъерошенный и утробно рычащий: типичный образчик звериной жестокости, грубой силы и иступленной ярости. То-Ят опустил добычу на землю и приготовился к бою, дабы поставить на место зарвавшегося подданного.

Гвинальда, ослабевшая от усталости, голода, потрясенная всем пережитым, чуть дыша лежала на земле.

То-Ят и Го-Ят, увлеченные ссорой, забыли обо всем остальном. Если бы Гвинальда была в силах воспользоваться этим моментом, она могла бы убежать, но она была слишком истощена, чтобы использовать последний шанс, дарованный ей судьбой.

Испуганная и объятая ужасом, она смотрела на этих безобразных полулюдей-полузверей, которые готовились драться за право обладать ею.

Однако Гвинальда была не единственной свидетельницей воинственных приготовлений.

Из густого кустарника, служившего надежным укрытием, некто другой наблюдал за этой сценой неподвижным взглядом. Увлеченные подготовкой к схватке, ни То-Ят, ни Го-Ят не замечали легкого движения листьев кустарника, вызванного дыханием и изменением положения тела второго зрителя. Вероятно, ни сама дуэль, ни ее результат не интересовали его, поскольку стоило обезьянам броситься друг на друга, как он вскочил и вышел на открытое пространство. Это был огромный лев с черной гривой и рыжеватой шерстью, которая казалась золотой в солнечных лучах.

То-Ят заметил его первым. Он яростно вскрикнул и помчался прочь, предоставляя и добычу, и противника их собственной судьбе.

Го-Ят, полагая, что его соперник покидает поле боя из-за страха перед его мощью, топнул ногой и испустил победный крик обезьяны-самца. Затем с дерзким видом победителя и чемпиона он повернулся, чтобы забрать добычу, но остолбенел от изумления. Между ним и девушкой стоял лев, который смотрел ему прямо в глаза. Зверь находился на расстоянии прыжка, но прыгать не собирался. Го-Ят попятился, скаля зубы, потом, сообразив, что лев, кажется, не намерен нападать на него, круто развернулся и бросился в джунгли, поминутно оглядываясь на огромную страшную кошку.

Лев повернулся к девушке. Бедная принцесса! Парализованная страхом, смирившаяся со своей участью, она неподвижно лежала на земле и смотрела в широко раскрытые глаза нового мучителя и палача. Царь зверей изучающе взглянул на нее и двинулся вперед.

Гвинальда сложила руки и стала молиться. Не о спасении и жизни, а о легкой и безболезненной смерти без страданий. Она закрыла глаза, чтобы не видеть приближающегося зверя. Она почувствовала на своей щеке его горячее дыхание. Лев обнюхал ее. Господи, почему он медлит? Истощенные нервы не выдержали, и Гвинальда потеряла сознание. Это был скорбный конец ее страданий.

XXII. ДЖАД-БАЛ-ДЖА

Остатки банды Инб Яда направились на восток. Люди были смертельно напуганы и близки к помешательству. Они спешили, стараясь как можно быстрее уйти от страшного леса, в котором обитает злой дух. Абд-Эль-Азиз и те, кто сопровождал его из Леса Леопардов в Ниммр, не соединились с ними, и им не суждено было это сделать, так как на равнине за городом сокровищ, о которых мечтали бедуины, рыцари Гобреда застали их врасплох. Несмотря на наличие у сарацинов старых громких аркебуз, железные рыцари Ниммра опустили против них свои копья. Еще раз после семи столетий тишины прозвучал победный клич крестоносцев, чтобы объявить о битве в старинной войне за обладание Святой Землей, войне, которая не имеет конца.

Прибывший с севера рыцарь в доспехах пересек земли галла. На острие его копья развевался серебристо-голубой вымпел. Упряжь коня была украшена золотом и серебром из сокровищниц сэра Уилдреда. Воины галла разбежались, увидев этого одинокого воина из другой эпохи.

Тарзан из племени обезьян, который шел на запад, случайно заметил следы Фахда, Стимбола и Гвинальды и повернул на юг.

В сторону севера шла сотня гигантов цвета эбенового дерева, ветераны, проверенные во множестве битв, – знаменитые вазири. С ними был и Зейд, возлюбленный Атейи. Однажды отряд наткнулся на свежие следы, пересекавшие их путь по диагонали на юго-запад.

Это были следы сандалий арабов.

Оттуда шли двое мужчин и женщина.

Когда вазири показали отпечатки Зейду, юноша поклялся, что женские следы принадлежат Атейе, потому что кто же лучше его знает форму и размер ее маленькой ноги и покрой сандалий, которые она сшила своими руками?

Зейд попросил вазири отклониться немного в сторону и помочь отыскать свою возлюбленную.

Пока заместитель командира обдумывал решение, шум человека, стремительно двигавшегося по джунглям, привлек общее внимание. Через некоторое время появился шатающийся человек.

Это был Фахд.

Теперь Зейд был абсолютно уверен, что женские следы принадлежат Атейе.

Он приблизился к Фахду.

– Где Атейя? – спросил он с угрозой в голосе.

– Откуда я знаю, – ответил Фахд. – Я не видел ее уже много дней.

Он говорил правду.

– Лжешь! – не поверил Зейд и указал на землю. – Вот ее следы, рядом с твоими!

Коварное выражение промелькнуло в глазах Фахда, когда он понял, что можно заставить страдать человека, которого он ненавидел.

Он пожал плечами.

– Ну если ты и сам все знаешь…

– Где она? – еще раз спросил Зейд.

– Не хотелось бы тебя огорчать, – лицемерно протянул Фахд, – но она… она умерла.

– Умерла?!

Страдание, выраженное в этом единственном слове, могло бы растрогать каменное сердце, но не сердце Фахда.

– Да, да, умерла, – крикнул он. – Я похитил ее из лагеря ее отца. Она была моей все эти дни и ночи, а потом ее похитила огромная обезьяна и утащила в джунгли. Наверняка теперь она мертва!

Ослепленный ненавистью, Фахд явно перестарался.

Яростно вскрикнув, Зейд бросился на него, и прежде чем вазири смогли вмешаться или Фахд защититься, острый клинок трижды пронзил сердце подлого бедуина.

С поникшей головой отправился Зейд в путь вместе с вазири. Взор его туманился слезами.

Примерно в миле от отряда на север умирающий старик, мучимый лихорадкой, споткнулся на тропе и упал. Дважды пытался он подняться и всякий раз бессильно валился на землю. Он лежал неподвижно, грязный, оборванный, наполовину потерявший рассудок, и казался мертвым.

С севера продвигался Тарзан из племени обезьян, идущий по следу Гвинальды и тех двоих, которые сопровождали ее. Извилистая тропа была хорошо знакома человеку-обезьяне, поэтому он пошел более коротким путем по верхушкам деревьев, и вскоре, перепрыгивая с ветки на ветку, он встретил вазири как раз в том месте, где они встретили Фахда и где Зейд убил своего соперника. До чутких ноздрей Тарзана донесся запах мангани, великих обезьян. Он испугался, что если девушка попала к ним в лапы, это может для нее плохо кончиться. Тарзан бросился по запаху.

На поляне под большими деревьями мало что изменилось. Обезьяны по-прежнему бездельничали. То-Ят и Го-Ят забыли о недавней ссоре, поскольку добыча досталась более сильному противнику и теперь им нечего было делить.

После ритуала узнавания и приветствия Тарзан спросил, не видел ли кто самку тармангани, которая недавно проходила по джунглям?

М'валат указал пальцем на То-Ята, и Тарзан обратился к королю.

– Ты видел ее? – спросил он с нарастающим беспокойством.

Ему не нравилось поведение короля обезьян. Внезапно То-Ят махнул рукой в сторону юга и сказал:

– Нума.

Он продолжил поиски вкусных жучков, но Тарзан понял значение единственного произнесенного слова, как если бы обезьяна дала ему пространное объяснение.

– Где? – спросил человек-обезьяна.

То-Ят указал в ту сторону, где он оставил Гвинальду льву, и Тарзан с грустью в сердце отправился на поиски, хотя уже знал, что он найдет.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10