Тарзан (№11) - Тарзан – повелитель джунглей

Толпа, видя гнев Малуда, потихоньку отошла от Блейка, и, закончив свою речь, он увидел, что остался в одиночестве. Тут к американцу, отделившись от свиты Малуда, подошла улыбающаяся Гвинальда.

– Сэр Джеймс, ты погорячился. – И принцесса залилась веселым смехом. – Пойдем погуляем в саду, благородный рыцарь.

Девушка взяла Блейка за руку и увела от людей.

– Ты удивительная! – только и нашелся сказать Блейк.

– Неужели ты и вправду так считаешь? – спросила она. – Я привыкла к тому, что мужчины лицемерят со мной. Правду чаще говорят рабам, нежели королям.

– Надеюсь, мое поведение красноречивее любых слов, – взволнованно произнес Блейк.

Девушка непроизвольно положила свою ладонь на его РУКУ.

– Я увела тебя, сэр Джеймс, чтобы поговорить наедине, – сообщила Гвинальда.

– Мне не обязательно знать мотивы твоего поступка, достаточно того, что их знаешь ты, – с улыбкой проговорил Блейк.

– Ты чужой среди нас и многого не знаешь. В рыцарском искусстве ты неопытен, кое-кто даже сомневается в том, что ты рыцарь. И все же ты человек отважный либо же очень простодушный – ведь ты сам выбрал оружие в поединке с сэром Малудом: щит и меч, тогда как он прекрасно ими владеет, а ты нет. Мне кажется, ты идешь на верную смерть, поэтому и решила поговорить с глазу на глаз.

– Что ты мне посоветуешь? – спросил американец.

– Ты достаточно хорошо владеешь копьем, – сказала девушка. – Еще не поздно выбрать другое оружие. Прошу тебя, сделай это.

– Ты за меня беспокоишься? – спросил Блейк. – Ну скажи, для этого много слов не надо.

Девушка на мгновение потупилась, затем гордо вскинула голову. Глаза ее засверкали.

– Я дочь короля Ниммра, – заявила она, – и беспокоюсь за всех его подданных, включая самых бедных.

«В следующий раз будешь поосторожнее, сэр Джеймс», – подумал Блейк, но ничего не сказал и лишь улыбнулся в ответ.

Гвинальда гневно топнула ногой.

– У тебя нахальная улыбка, милорд! – сказала она с негодованием. – Мне это не нравится. Кроме того, ты слишком дерзок с дочерью короля.

– Я только спросил, боишься ли ты, что меня убьют. Вот и все.

– А я ответила. И это вызвало у тебя улыбку?

– Я улыбнулся потому, что прочел ответ в твоих глазах прежде, чем его произнесли твои губы, и понял, что глаза твои сказали правду.

Принцесса снова возмущенно топнула ногой.

– Невоспитанный хам! – воскликнула она, вздернула подбородок, отвернулась и пошла прочь.

XI. ЗАВТРА ТЫ УМРЕШЬ!

Вечером того же дня деревня вождя Батандо вовсю праздновала возвращение Улалы.

По случаю торжества были забиты козы и зарезано множество кур, праздничный стол ломился от фруктов и хлеба из маниоки, рекой лилось пиво. До самого утра играла музыка. Люди веселились и танцевали до упаду, и лишь в полдень следующего дня Фекхуану удалось наконец поговорить о важных делах с вождем Батандо.

Старый вождь лежал в тени перед своей хижиной, страдая от последствий ночной оргии.

– Мне нужно поговорить с тобой о людях пустыни, – начал Фекхуан.

Батандо буркнул что-то вроде того, что у него раскалывается голова.

– Вчера ты сказал, что поведешь их к входу в запретную долину, – продолжал Фекхуан. – Выходит, ты не намерен с ними бороться?

– Если приведем их к входу в долину, то уже не будет нужды бороться с ними, – ответил, морщась, Батандо.

– Ты говоришь загадками, – сказал Фекхуан.

– Послушай, Улала, – начал старый вождь. – В детстве тебя похитили и разлучили с родиной. В том возрасте ты многого не знал, а если что и знал, то забыл. В запретную долину попасть не трудно. Всем галла известно, что туда ведут два пути. Первый – через горы на севере, второй – через туннель в скале на юге. Больше ходов нет, их знает любой галла, как знает и то, что из запретной долины нет выхода.

– Что за нелепица, Батандо! – воскликнул Фекхуан. – Если есть два входа, то, значит, существует и два выхода.

– Как раз выхода-то и нет, – стоял на своем вождь. – Так оно было на памяти многих поколений. Те, кто попадал в запретную долину, назад уже не возвращался.

– Что за люди живут в долине? – спросил Фекхуан.

– Этого не знает никто. Видеть их никому не доводилось. Одни говорят, что долину населяют духи умерших, другие утверждают, что там обитают леопарды, но толком никто не знает. Так что, Улала, ступай и доложи главарю людей пустыни, что мы проведем его к входу в долину. Скажешь ему, что мы придем через три дня. Тем временем я созову воинов из всех селений, потому что не доверяю людям пустыни. Поведем их по нашей земле. Объясни это их главарю, а также скажи, что взамен он должен будет освободить всех имеющихся у него рабов галла прежде, чем войдет в долину.

– Ибн Яд не пойдет на это, – возразил Фекхуан.

– Пойдет и на большее, как только увидит вокруг себя воинов галла, – изрек Батандо.

Вернувшись к арабам, Фекхуан передал им условия Батандо.

Сперва Ибн Яд не захотел отпустить рабов, но когда Фекхуан разъяснил ему, что Батандо проведет его в долину только при этом условии, то выразил согласие.

Про себя же шейх подумал, что как-нибудь исхитрится не сдержать своего обещания.

Между тем как Ибн Яд маялся в ожидании, а Батандо собирал воинов, Тарзан из племени обезьян вышел на след бедуинов.

* * *

За грубым столом на простых скамейках друг против друга сидели двое. Помещение освещалось тусклой масляной лампой с хлопковым фитилем, отбрасывающей причудливые тени на шероховатые каменные стены и выложенный плитами пол.

Проникавший через узкое незастекленное окно ночной воздух колебал пламя лампы.

Перед мужчинами на столе лежала шахматная доска с вырезанными из дерева фигурами.

– Твой ход, Ричард, – произнес игрок. – Опять ты отвлекся. В чем дело?

– Думаю о завтрашнем дне, Джеймс, и сердце мое сжимается от тревоги.

– Поясни, – попросил Блейк.

– Конечно, Малуд – не самый опасный дуэлянт Ниммра, однако…

И сэр Ричард пресекся.

– Однако я – самый неопытный, – со смехом закончил Блейк.

Сэр Ричард поднял глаза и улыбнулся.

– Ты склонен шутить даже перед лицом смерти, – сказал он. – Вы все такие в той необыкновенной стране, о которой ты так часто рассказываешь?

– Тебе ходить, Ричард, – снова напомнил Блейк.

– Только не держи меч за щитом, Джеймс, – предостерег Ричард. – Не спускай с противника глаз, пока не решишь, куда ударить. И не забывай про щит. Им ты всегда сможешь парировать удар, потому что Малуд несколько медлителен, а взгляд его всегда выдает, куда именно он ударит мечом. Я это хорошо знаю, поскольку не раз бился с ним.

– И остался в живых.

– О, мы только немного упражнялись, но завтра будет иначе. Малуд намерен драться до победного конца и кровью смыть нанесенную тобой обиду.

– Он собирается убить меня из-за такой мелочи? – спросил Блейк. – Ну и обидчив же он!

– Если бы только из-за этого, то он довольствовался бы малой кровью. Дело совсем в другом.

– В другом? Но ведь я с ним разговаривал всего несколько раз.

– Он ревнует.

– Ревнует?

– Он хочет жениться на принцессе Гвинальде, а ты не сводишь с нее глаз.

– Глупости! – воскликнул Блейк, но тут же покраснел.

– Вовсе нет. И не один он это заметил, – продолжал Ричард.

– Ты спятил, – резко запротестовал Блейк.

– Все мужчины поглядывают на принцессу. Еще бы, такая красавица. Но…

– И Малуд собрался всех их убить? – поинтересовался американец.

– Нет, потому что принцесса смотрит на них иначе, чем на тебя.

Блейк засмеялся, откидываясь назад.

– Мне не вполне понятен твой смех, Джеймс, но есть вещи, в которых меня не обманешь. Когда ты упражняешься на поле, принцесса только тебя и выискивает глазами, а ты, когда глядишь на нее… Ты когда-нибудь видел собаку, с обожанием глядящую на своего хозяина?

– Расскажи это кому-нибудь другому! – выпалил американец.

– Вот почему Малуд с радостью убрал бы тебя да и меня впридачу, потому что я в курсе дела. Оттого я и невесел, ибо желаю тебе только добра, друг мой.

Блейк поднялся, подошел к собеседнику и положил ему руку на плечо.

– Ты добрый малый, Ричард, но постарайся понять: я пока еще жив. Я знаю, что кажусь неумехой в обращении с мечом, но за последние дни я многому научился. Завтра увидишь, какой сюрприз я преподнесу сэру Малуду!

– Твоя отвага и решимость делают тебе честь, Джеймс, но даже упражняйся ты всю жизнь, сэра Малуда тебе не одолеть.

– Король Гобред согласен на брак Малуда с его дочерью? – спросил вдруг Блейк.

– Почему бы нет? Малуд – человек влиятельный. У него огромный замок, множество лошадей и прислуги, не менее сотни вооруженных людей, а также дюжина рыцарей.

– Многие ли рыцари имеют замки и свиту? – поинтересовался Блейк.

– Двадцать человек, – ответил Ричард.

– И как близко от замка Гобреда они живут?

– В радиусе трех миль.

– Кто еще живет в этой большой долине?

– Слышал о Богуне? – вопросом на вопрос ответил Ричард.

– Слышал и довольно часто. А что?

– Он именует себя королем, но мы его таковым не признаем. Он живет со своими сторонниками в другом конце долины. Мы с ними враждуем.

– Я много слышал о большом турнире, к которому готовятся сейчас рыцари, и мне показалось, что в нем как будто примет участие и Богун со своими рыцарями. Это так?

– Верно. С незапамятных времен раз в году между Передними и Задними объявляется перемирие на три дня, начиная с первого воскресенья поста, во время которого и проводится большой турнир. Один год состязания устраиваются на равнине перед Ниммром, а в другой – перед городом Сеполькро.

– Передние и Задние? Что за чертовщина? – спросил Блейк.

– В общем, это длинная история. Весной 1191 года Ричард Первый отплыл с острова Сицилии и направился к Акри, где должен был соединиться с французским королем Филиппом-Августом и отбить Святую Землю у сарацинов. Однако в пути Ричард задержался ради захвата Кипра, и когда войско направилось в Акри, на борту кораблей оказалось много красавиц киприоток, тайно вывезенных влюбленными рыцарями. Затем два судна потерпели кораблекрушение возле африканского побережья. Одним командовал рыцарь по имени Богун, а другим Гобред. Оба экипажа двинулись дальше на поиски Иерусалима и набрели на эту долину. Сторонники Богуна объявили, что обнаружили долину Святых Могил и что крестовый поход закончен. Они перевесили кресты с груди на спину в знак окончания похода и возвращения домой. Но Гобред считал иначе. По его мнению, долина эта вовсе не была долиной Святых Могил, а, значит, крестовый поход не был завершен. Поэтому он и его соратники оставили кресты на груди и выстроили город, а также замок-крепость у входа в долину с тем, чтобы воспрепятствовать возвращению Богуна и его людей в Англию до выполнения ими своей миссии. Тогда Богун обосновался в другом конце долины, где также возвел город и замок. И вот уже более семи веков потомки Гобреда, чтобы не запятнать честь рыцарства, препятствуют потомкам Богуна вернуться в Англию. Сподвижники Гобреда продолжают носить крест на груди, и потому их называют «Передними», сторонники же Богуна носят его на спине, отсюда и название «Задние».

– И вы намерены выступить в поход за освобождение Святой Земли? – спросил Блейк.

– Да, – отозвался Ричард, – а Задние хотели бы вернуться в Англию, но их надежды напрасны. Мы находимся в окружении крупных сил сарацинов, и нас слишком мало, чтобы победить их. По этим причинам мы и решили оставаться здесь. Как ты считаешь, это благоразумно?

– Ну, было бы весьма неожиданно, если вы заявились бы вдруг в Иерусалим или в Лондон, – проговорил Блейк. – Иначе говоря, Ричард, вам бы лучше оставаться здесь. Видишь ли, за семь с половиной веков в мире произошло много разных событий. Люди стали другими. Ты, кажется, не учитываешь этого. Допустим, ты нападешь на Иерусалим, так ведь сегодня никто, даже сарацины, не поймут причины.

– Ты рассуждаешь мудро, Джеймс, – сказал Ричард. – Кроме того, здесь наша родина и нам тут хорошо. Собеседники замолчали, погрузившись в раздумья. Первым тишину нарушил Блейк.

– Меня заинтересовал большой турнир. Скоро он начнется?

– Очень скоро, а в чем дело?

– Мне бы хотелось принять в нем участие. Я уже неплохо владею копьем.

Сэр Ричард скорбно посмотрел на него и покачал головой.

– Завтра ты умрешь, – с трудом выговорил он.

– Черт побери! Нельзя ли повеселее?

– Я говорю то, что у меня на душе, мой добрый друг, – ответил Ричард. – Как бы я ни сожалел, но чему быть, того не миновать. Единственное, что утешает меня, так это то, что ты держишься мужественно и встретишь свою кончину, как подобает доблестному рыцарю – не запятнав своей чести. Для принцессы Гвинальды мысль эта послужит большим утешением.

– Думаешь? – спросил Блейк.

– Конечно.

– А если я не погибну, она рассердится?

– Рассердится? Что-то я не понимаю.

– Ну, тогда огорчится? – уточнил Блейк.

– Не смей так говорить, – произнес Ричард. – И все же ни одна женщина не желает гибели своему жениху. Если тебя не убьют, то убьешь ты.

– Он что, ее жених? – спросил Блейк.

– Да, хотя официально о помолвке объявлено не было.

– Пойду прилягу, – оборвал беседу Блейк. – Раз уж мне суждено завтра погибнуть, то хоть высплюсь перед смертью.

Однако когда он растянулся на грубом шерстяном одеяле, сон как рукой сняло. В голову американца лезли тревожные мысли. С одной стороны, его беспокоила предстоящая дуэль с рыцарем из средневековья, но не только это. Больше всего его взволновало и разозлило известие о предстоящем браке между сэром Малудом и принцессой Гвинальдой.

Блейк корил себя за то, что проявил непростительную слабость, влюбившись в юную принцессу из средневековья, которая, судя по всему, ни во что его не ставила. Как теперь ему поступить с Малудом? Если он убьет рыцаря, то сделает несчастной Гвинальду, а если не убьет… Что тогда?

Сэр Джеймс терялся в догадках.

XII. В ПАЛАТКЕ ЗЕЙДА

Прождав три дня, но так и не дождавшись обещанных Батандо проводников, Ибн Ян вторично послал Фекхуана к старому вождю с наказом поторапливаться. Нетерпеливость шейха объяснялась страхом перед Тарзаном из племени обезьян, который в любую минуту мог нагрянуть, помешать задуманному и покарать за непослушание.

Шейх Ибн Яд находился за пределами территории Тарзана и меньше всего желал нарушить границу его владений во избежание возмездия. В душе он надеялся на то, что Тарзан ожидает его возвращения в джунгли, чего Ибн Яд делать не собирался.

Шейх сидел в тени шатра в обществе своего брата Толлога, Фахда, Стимбола и еще нескольких арабов. Разговор шел о неудаче с проводниками Батандо и о возможном предательстве, ибо бедуины подозревали, что старый вождь собирает против них силы. И хотя Фекхуан заверял шейха в том, что Батандо не выступит против арабов, если те поведут себя честно, Ибн Яд не верил ему.

Атейя молча хлопотала по хозяйству. Девушка замкнулась в себе, перестала петь и улыбаться, переживая за своего любимого. Она слышала разговор мужчин, но не вслушивалась. Изредка девушка бросала взгляд на отцовский шатер, и всякий раз при виде Фахда глаза ее загорались ненавистью.

Вдруг со стороны шатра донесся взволнованный возглас. Обернувшись, Атейя увидела, что Фахд подался вперед с вытаращенными от изумления глазами.

– Ради аллаха, Ибн Яд! – крикнул Фахд. – Гляди! Атейя вместе со всеми посмотрела в указанном направлении и, как и другие, не смогла сдержать возгласа удивления.

По лагерю, направляясь к шатру шейха, размашистыми шагами шел бронзовотелый гигант, вооруженный копьем, стрелами и ножом. На спине он нес овальный щит, а через плечо у него была перекинута смотанная веревка, изготовленная ручным способом из длинных травянистых волокон.

– Тарзан из племени обезьян! – воскликнул Ибн Яд. – Аллах, пошли на него проклятье!

– Наверняка он явился с вооруженными неграми, которых оставил в лесу, – прошептал Толлог. – Иначе он не осмелился бы явиться в лагерь бедуинов.

При виде приближающегося Тарзана Ибн Яду сделалось дурно, и он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Человек-обезьяна остановился перед собравшимися и взгляд его уперся в Стимбола.

– Где Блейк? – спросил он американца.

– Тебе лучше знать, – буркнул Стимбол.

– Вы с ним виделись после того, как расстались?

– Нет.

– Точно?

– Точнее не бывает.

Тарзан повернулся к Ибн Яду.

– Ты солгал мне. Никакой ты не торговец, а грабитель. Явился сюда, чтобы похитить из Ниммра сокровища и женщину.

– Это ложь! – выкрикнул Ибн Яд. – Любой тебе это подтвердит. Меня оклеветали.

– Не думаю, – сказал Тарзан. – Человек он честный.

– И кто он? – спросил Ибн Яд.

– Его зовут Зейд.

Заслышав родное имя, Атейя вся напряглась.

– Он сказал еще кое-что, и я ему верю, – продолжал Тарзан.

– Что же, христианин?

– Сказал, что кто-то выкрал у него оружие и попытался убить тебя, а вину свалил на него.

– Он солгал! Все, что ты говоришь, неправда! – закричал Фахд.

Ибн Яд наморщил лоб, мгновенно соображая, затем по-лисьи улыбнулся.

– Ну, конечно! Бедняга считал, что говорит правду, – изрек шейх. – Именно так он и полагал убить меня. А причина тому – его больной рассудок. Я давно знал об этом, но не предполагал, что этот человек опасен. Он обманул тебя, Тарзан из племени обезьян. Это могут подтвердить все, включая христианина, которого я спас. Спроси у моих людей, и тебе скажут, что я послушно выполняю все твои условия.

– И поэтому ты держал меня в плену и подослал ночью своего брата, чтобы тот меня убил? – спросил Тарзан.

– Ты несправедлив ко мне. Я послал брата развязать веревки и отпустить тебя на волю, но ты напал на него. Потом появился слон и унес тебя.

– А что имел в виду твой брат, когда занес нож с криком: «Умри, неверный!»? – спросил Тарзан. – Где тут логика?

– Это была только шутка, – оправдывался Толлог.

– Я вернулся не для того, чтобы шутить, – сказал Тарзан. – Скоро прибудут мои вазири. У вас будет надежный эскорт отсюда до пустыни.

– Именно это нам и нужно, – быстро отреагировал шейх. – Спроси у христианина, он подтвердит, что мы сбились с пути. Проводники придут как нельзя кстати. Здесь мы в окружении воинов галла. Вождь Батандо вот уже несколько дней собирает силы, и мы опасаемся нападения. Не так ли, христианин? – обратился шейх к Стимболу.

– Ага, – поддакнул Стимбол.

– Вы отсюда уйдете, – сказал Тарзан. – Завтра же. А я останусь проконтролировать за вами. Переночую в палатке. И чтобы без глупостей!

– Все будет в порядке, – заверил его Ибн Яд. Повернувшись к жилищу женщин, он позвал:

– Хирфа! Атейя! Поставьте палатку Зейда для шейха джунглей.

Женщины поспешили выполнить приказ шейха и установили черную палатку Зейда рядом с шатром Ибн Яда. Хирфа вскоре вернулась к своим домашним делам, оставив девушку натягивать боковые полотнища.

Едва Хирфа отошла, как Атейя бросилась к Тарзану.

– О, христианин, – зашептала она. – Ты видел моего Зейда? Он жив?

– Я привел его в деревню, где о нем позаботятся. Он жив-здоров и надеется на скорую встречу.

* * *

Вечером того же дня Фекхуан, проходя мимо палатки шейха, обратил внимание на шепчущихся между собой Ибн Яда и Толлога и, зная их коварство, невольно задался мыслью, не замышляют ли они очередную подлость.

За палаткой гарема на циновке свернулась калачиком Атейя. Девушка не спала, а вслушивалась в еле слышный разговор отца с дядей.

– Его нужно убрать, – сказал Ибн Яд.

– А как же вазири? Что мы скажем, если они не застанут Тарзана? К тому же они не поверят ни единому нашему слову. Что тут начнется! Они никого не пощадят! Это ужасные люди!

– О, аллах! – воскликнул Ибн Яд. – Но если они останутся в живых, мы погибли. Нужно действовать, иначе мы рискуем вернуться назад ни с чем.

– Если ты считаешь, что я опять ввяжусь в это дело, то ошибаешься, брат, – сказал Толлог. – Я уже раз наказался.

– Речь не о тебе. Кого бы подговорить? Нужен человек, который желал бы его смерти, – рассуждал вслух Ибн Яд.

– Знаю! Христианина уберет другой христианин. Он смертельно ненавидит человека-обезьяну, – с жаром выпалил Толлог.

Ибн Яд захлопал в ладоши.

– Дельная мысль, брат!

– Однако часть вины ложится на нас, – проговорил Толлог.

– Какая разница, лишь бы поскорее от него избавиться. А что если завтра прибудет Батандо с проводниками? Тогда шейх джунглей сразу поймет, что мы его провели, и нам придется худо. Нет, нужно покончить с ним нынче же ночью.

– Согласен. Но как? – спросил Толлог.

– Есть у меня один план. Слушай внимательно, брат! Ибн Яд, довольный собой, потер руки, чего не делал никогда.

– Всем известно, что Стимбол ненавидит шейха джунглей, – проговорил Ибн Яд. – Он не раз заявлял об этом во всеуслышанье.

– Значит, все-таки Стимбол?

– Он самый.

– Нужно сделать так, чтобы люди не стали говорить, что Стимбол убил его по приказу шейха, – сказал Толлог.

– А я и не собираюсь отдавать приказа. Я только намекну Стимболу, а когда это произойдет, разыграю негодование и, чтобы доказать искренность своих чувств, велю казнить убийцу. Таким образом мы избавимся от обоих неверных псов и в то же время перехитрим вазири, которые увидят, что мы скорбим по поводу гибели их хозяина ничуть не меньше, чем они сами.

– Хвала аллаху за то, что он ниспослал мне такого мудрого брата! – воодушевился Толлог.

– А теперь ступай и немедленно пришли ко мне Стимбола, – распорядился Ибн Яд. – Сам же придешь потом, после того, как я поговорю с ним, и он уйдет исполнять то, что от него требуется.

Атейя задрожала всем телом и, едва Толлог ушел, поднялась с циновки и исчезла во мраке ночи.

Разбудив Стимбола, Толлог сообщил, что его срочно вызывает к себе шейх по делу чрезвычайной важности. Американец бесшумно выскользнул из палатки.

– Садись, христианин, – сказал Ибн Яд при виде Стимбола.

– Какого дьявола тебе от меня надо в столь поздний час?

– У меня был разговор с Тарзаном из племени обезьян, – проговорил Ибн Яд, – и поскольку ты мне друг, а он – нет, то я послал за тобой, чтобы сообщить о его намерении относительно тебя. Он спутал все мои планы и требует, чтобы я убирался домой, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что он собирается сделать с тобой.

– Что он, черт побери, задумал? – заволновался Стимбол. – Никакого от него покоя.

– Он утверждает, что ты убил своего товарища Блейка, – пояснил шейх, – а потому завтра он убьет тебя.

– Что?! Убьет? – воскликнул Стимбол. – Но за что? Он не имеет права! Никого я не убивал!

– И тем не менее он это сделает, – твердо сказал Ибн Яд. – Он всесилен! Никто не смеет ему возражать. Завтра он убьет тебя!

– Но ты не допустишь этого, Ибн Яд! Ведь не допустишь?

Стимбола затрясло от страха. Ибн Яд развел руками.

– Что я могу? – промолвил он.

– Придумай что-нибудь! – взмолился Стимбол.

– Ничто не может ему помешать, разве только ты сам, – прошептал шейх.

– Что ты имеешь в виду?

– Он спит в соседней палатке. А у тебя имеется острый нож.

– Но я в жизни никого не убивал, – шепотом сказал Стимбол.

– Решай сам. Но если ты не убьешь его сейчас, то завтра он убьет тебя.

– О, Боже!

Стимбол схватился за голову.

– Уже поздно. Пора спать, – заявил Ибн Яд. – Я тебя предупредил. Поступай, как знаешь.

Шейх встал и направился в сторону гарема.

Дрожащий Стимбол нетвердой походкой вышел в ночь.

Поколебавшись с секунду, он крадучись двинулся к палатке, где спал Тарзан.

К той же палатке, опередив Стимбола, устремилась Атейя, решившая предупредить человека, спасшего его возлюбленного. До цели ей оставалось совсем немного, как вдруг чья-то рука зажала ей рот, а другая схватила за талию.

– Куда? – прошептал ей на ухо знакомый голос, и, не дожидаясь ответа, Толлог сам ответил за девушку: – Хочешь предупредить христианина, так как он помог твоему избраннику! Возвращайся в шатер своего отца. Если он прознает об этом, то убьет тебя. Иди!

Толлог развернул девушку и подтолкнул ее в обратном направлении.

Переведя дух, Толлог торжествующе улыбнулся и стал благодарить аллаха за то, что вовремя успел перехватить девушку, которая едва не сорвала их планы.

Но уже в следующий миг чья-то рука обхватила его сзади за шею и потащила в темноту.

Между тем Уилбер Стимбол, сжимая в кулаке нож, пробирался к палатке своей жертвы. Американца бил крупный озноб, его тело покрылось холодной, липкой испариной.

Стимбол, человек вспыльчивый, жестокий и подлый, все же не был убийцей. Все его естество бунтовало против того, что он собирался сделать. Убивать он не хотел, но, будучи загнанным в угол, сознавал неотвратимость этого шага.

Перед входом в палатку человека-обезьяны он замер, собираясь с духом, и уже через несколько секунд полностью преобразился. Теперь это был человек железной воли, суровый и беспощадный.

Приподняв полог, Стимбол проник внутрь и пополз к спящему.

XIII. ЩИТ И МЕЧ

Как только лучи солнца осветили башни королевского замка, юноша вскочил с постели, протер глаза и растолкал спавшего рядом товарища, своего ровесника.

– Вставай, Эдвард! Эй, соня! – крикнул он. Эдвард зашевелился.

– А? – произнес он спросонья и широко зевнул.

– Ну ты даешь, старина! – воскликнул Майкл. – Ты что, забыл? Сегодня твой господин встречается со смертью.

Эдвард рывком сел, окончательно проснувшись.

– Вранье! – решительно возразил он, сердито засверкав глазами. – Да он одним махом разрубит сэра Малуда пополам. Нет рыцаря сильнее сэра Джеймса. Или ты имеешь что-то против друга сэра Ричарда? А ведь сэр Ричард так благосклонен к нам с тобой. Майкл хлопнул товарища по плечу.

– Что ты! Я ведь только пошутил, Эдвард. И все равно мне не по себе. По правде говоря, я боюсь…

– Боишься? Но чего? – спросил Эдвард.

– Боюсь, что сэр Джеймс не настолько владеет мечом и щитом, чтобы победить сэра Малуда. Будь он даже в десять крат сильнее, какая от этого польза, если он не сумеет применить свою силу.

– Посмотрим, – не сдавался Эдвард.

– Приятно слышать, что у сэра Джеймса такой верный оруженосец, – послышалось от двери.

Юноши обернулись. На пороге стоял сэр Ричард.

– И дай Бог, чтобы все его друзья желали бы ему сегодня удачи с такой же искренностью! – подытожил сэр Ричард.

Повернувшись уходить, он добавил: – А теперь вставай и займись делом. Приготовь кольчугу хозяина и сбрую. Сэр Джеймс должен выехать на поле как подобает доблестному рыцарю Ниммра.

К одиннадцати часам утра место поединка представляло собой красочное зрелище. Ярко светило солнце, отражаясь на доспехах и вооружении рыцарей. В его лучах живописно пестрели праздничные наряды женщин, собравшихся на трибуне.

На противоположных концах поля стояло по палатке, разукрашенной вымпелами, лентами и гербами владельца. Золотисто-зеленая принадлежала сэру Малуду, серебристо-голубая – сэру Джеймсу.

Перед каждой из палаток стояли двое вооруженных людей в новых доспехах; конюх держал за уздцы брыкающегося коня с богатой сбруей, а оруженосец занимался последними приготовлениями к поединку.

Вышедший на поле трубач застыл словно изваяние, ожидая сигнала для возвещения начала боя.

В серебристо-голубой палатке сэр Ричард давал последние наставления Блейку, нервничая при этом за двоих.

Доспехи американца состояли из кольчуги, из нее же был сделан шлем, а также подшлемник. Шлем был дополнительно покрыт мехом леопарда для смягчения ударов по голове.

На груди у Блейка был пришит большой красный крест, с плеча свисали голубая и серебряная ленты.

Рядом на стойке висело его оружие: щит и меч.

Трибуна была переполнена. Наконец Гобред взглянул на солнце и отдал распоряжение стоявшему рядом рыцарю. Тот скомандовал трубачу, и тотчас же поле огласилось высокими чистыми звуками трубы.

Моментально возле палаток все пришло в движение, трибуна оживилась. Зрители вытягивали шеи, стараясь не упустить ничего из происходящего.

Подсаживая Блейка в седло, Эдвард обхватил его ногу руками и, когда Блейк уселся верхом, что было непросто из-за тяжелых доспехов, сказал:

– Я молился за тебя, сэр Джеймс. Ты победишь, я в тебя верю.

Голос юноши прерывался от волнения, в глазах стояли слезы.

– Ты славный парень, Эдди, – сказал Блейк. – Тебе не придется меня стыдиться, обещаю тебе это!

– Ах, сэр Джеймс, разве ж я об этом? Даже мертвый ты останешься для меня идеалом рыцаря. Лучше тебя никого нет и быть не может, – сказал Эдвард убежденно, вручая ему круглый щит.

Вскоре подали знак, чтобы участники приготовились. С другого конца поля раздался звук трубы, и сэр Малуд выехал вперед в сопровождении рыцаря. Трубач Блейка также возвестил о выходе своего хозяина, и американец, сопровождаемый сэром Ричардом, двинулся к трибуне.

Под гром аплодисментов соперники поехали навстречу друг другу, пока не встретились перед ложей короля Гобреда.