— На одну ошибку… — повторила Эбби, и смех замер у нее на губах.

Похоже, она успела сделать не одну ошибку в отношении своей дочери… Слишком много их наделала, так что теперь будет трудно вновь перекинуть мостик через разъединивший их поток.

— Что?.. Что с тобой? — озабоченно спросил Сэм, заметив, как из ее глаз исчезло счастливое выражение, и в них вновь поселилась боль.

— Я подумала об ошибках, которые нельзя забыть и простить.

Эбби отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лица. Она сердилась на себя за то, что боится признаться Сэму в своих страхах.

Какая ему разница, любит меня Кэти или не любит? Ему даже выгоднее, если не любит. Какая же я была дура, когда позволила Сэму заглянуть в мои мысли… в мои чувства. Какая я дура, что вообще связалась с ним!

— Эбби, если ты о том, что случилось с нами… Я знаю…

— С нами? — Она покачала головой, едва сдерживая рвущиеся наружу слезы. — Нет. Я говорила о Кэти, об ошибках, которые совершила по отношению к ней.

Эбби не собиралась в этом признаваться, но ничего не могла с собой поделать, слова вылетали против ее воли. Она удивлялась: ну почему это случилось именно сейчас, ведь я всегда отлично умела держать себя в руках, даже если была отчаянно несчастна. Слезы оставляла на потом, на то время, когда оставалась наедине с подушкой в своей спальне.

— Ошибки по отношению к Кэти? — нахмурился Сэм. — Эбби, какие ошибки? Никаких ошибок не было. Ты идеальная мать. К тому же сумела заменить нашей дочери и отца тоже. Послушай, почему бы тебе не пойти в гостиную? А я пока поставлю чайник. Мы поговорим и все выясним…

— Что толку в разговорах? — Но Эбби все же ушла в маленькую, но на диво уютную гостиную с французскими окнами, выходящими в сад.

Наступили сумерки, но ей не хотелось включать лампу, потому что электрический свет слишком резкий и чересчур разоблачающий. И было уже по вечернему прохладно, но не настолько, чтобы включать обогреватель.

Так как размеры комнаты оставляли желать лучшего, то Эбби декорировала ее в кремовых тонах: обои, занавески, даже старинную софу обила кремовым Дамаском, который удалось по дешевке купить на какой-то распродаже.

Ремонт она закончила как раз к восемнадцатилетию Кэти и, помнится, ужасно гордилась, когда собрала гостей — только взрослых, — что Кэти восхищалась ею.

— Самое большое достижение моей жизни — это твое появление на свет, — сказала тогда Эбби дочери.

Она действительно так думала, да и сейчас готова подписаться под каждым словом. И теперь, когда она поняла, что ее любовь скорее обременяет Кэти, чем доставляет радость, Эбби стало мучительно больно.

Моя девочка стыдится меня, страдала Эбби, сбрасывая туфли и забираясь с ногами на софу — так она обычно сидела, когда чувствовала себя особенно несчастной. Наверное, Кэти нужна такая мать, как миссис Эшли. Такая мать, чье имя не сверкало бы одиноко на свадебных приглашениях. Такая мать, стены дома которой украшают свадебный снимок в нарядной рамочке и фотография серебряного юбилея этого события. Такая мать нужна Кэти.

Эбби стало невыносимо жалко себя, и она зарыдала в голос. Сэм замер на. пороге, внимательно глядя на нее, потом вошел и аккуратно поставил две кружки дымящегося кофе на журнальный столик рядом с софой.

— Эбби, не может быть, чтобы ты искренне верила, будто Кэти нужна такая мать, как Анна, — ласково проговорил он и, сев рядом, взял ее руки в свои.

— Почему не может? — спросила она, вновь поражаясь умению Сэма читать ее мысли и убеждая себя, что сейчас высвобождать свои руки было бы неловко и неуместно.

Разве можно обижать человека, который хочет тебя утешить?

— В тебе есть все, о чем только может мечтать ребенок, — продолжал он.

Прислушиваясь к его голосу, Эбби на всякий случай заглянула Сэму в глаза, не смеется ли он над ней. Сэм был предельно серьезен.

— Ты так много сделала, многого достигла…

Слезы сверкнули на глазах Эбби, и ей захотелось смахнуть их, но тут она вспомнила, что Сэм все еще держит ее руки.

— Сэм, пусти меня…

— Не могу. Честное слово, не могу. Прежде чем она успела остановить его, он поцеловал сначала одну ее руку, потом другую, потом стал целовать мокрые глаза, которые Эбби закрыла, избегая проницательного взгляда Сэма.

Это Сэм виноват, что все происходит так, как происходит, что я больше не могу контролировать свою жизнь. Он виноват, что мои чувства в такой сумятице, в какой не были много лет. Он виноват, что вместо того чтобы отодвинуться, я льну к нему и мои губы раздвигаются в ожидании ласки.

Он обнял ее и крепко прижал к себе; и руки Эбби, те самые руки, которые должны были бы оттолкнуть Сэма, крепко обняли его.

— Мы не должны…

Она слышала, как говорит эти слова, но понимала не хуже Сэма, что они ровным счетом ничего не значат. В них не было смысла, в отличие оттого, что говорило ее тело, которое тянулось к Сэму. Эбби замечала, как с каждым мгновением все больше поддается Сэму, хочет его, ждет его. Ее разум не только не мог положить этому конец, но и замедлить или ослабить ее реакцию на ласки Сэма.

Почему я так веду себя?.. Так беззаботно?.. Только любящая женщина может быть такой, когда любовь определяет все ее поступки.

Любовь. Эбби почувствовала, как дрожь охватила все ее тело, словно по нему пробежал электрический ток. Ей стало немыслимо больно, и она вся сжалась и так выкрикнула свое испуганное «нет», что Сэм погладил ее по щеке и участливо спросил:

— Что? Что ты?

Эбби закрыла глаза, чтобы удержать предательские слезы. Поздно, теперь ничего не исправить. До какой же степени надо не разбираться в собственных чувствах и не уметь прямо смотреть в глаза реальности, чтобы через двадцать с лишним лет осознать, что ее ненависть к Сэму — чепуха, иллюзия, за которую она цеплялась как утопающий за соломинку. Какая уж тут ненависть? С отчаянием Эбби вынуждена была признаться самой себе, что любит Сэма. Но ведь он не любит! Даже если ее бедное сердце и глупенький Мозг хотят этого, все равно он не любит!

— Эбби, пожалуйста, не плачь. Любовь моя, я не могу видеть твои слезы… Не могу видеть, как ты страдаешь…

Она слышала его, чувствовала нежные прикосновения к своему лицу, когда Сэм пытался вытереть ее слезы, но была слишком потрясена своим открытием, чтобы понять смысл его слов и тем более поступков… Пока Сэм не приник к ее губам в страстном поцелуе.

Поначалу он был нежен, но вскоре уже не мог сдерживать себя, и Эбби под напором страсти забыла ее благие намерения. Она пылко возвращала поцелуи и радовалось тому, что Сэм давал ей, и тому, что она давала ему.

Все годы, прожитые в разлуке с Сэмом, она даже не задумывалась, почему ее не тянет ни к одному мужчине, и это не удивительно. Ее тело знало правду, которую отвергал разум.

Эбби торопливо прервала поцелуй, боясь, что Сэм слишком многое прочтет в ее глазах, ибо теперь точно знала, что в них написано, и что прячется в самой глубине ее души.

— Извини. Извини… Извини, что я не поверил тебе, — доносилось до нее словно сквозь вату. — Как бы я хотел, чтобы все было иначе. Как бы хотел, чтобы это не я свалял тогда дурака и остался без тебя и без Кэти.

У Эбби сжалось сердце от нежности.

— Ты думал, что у тебя есть все основания не верить мне, — утешила она Сэма.

— Нельзя оправдать то, что я усомнился в тебе. Я должен был доверять тебе… верить… полагаться на тебя…

— Ты считал себя бесплодным и был абсолютно уверен, что я никак не могу забеременеть от тебя…

— Не надо утешать меня, — поморщился Сэм. — Но я не прошу у тебя прощения, Эбби… Как ты можешь простить меня, если я себя не прощаю? К тому же никакое прощение не изгладит из нашей памяти два с лишним десятка лет, которые мы провели вдали друг от друга. Я обыкновенный человек и проявил слабость, однако, как все люди, тоже хочу, чтобы меня принимали, любили со всеми моими недостатками, а не вопреки им. Но сейчас мы не будем это обсуждать. Мы вообще не должны были бы ни о чем говорить сейчас.

Сэм вновь принялся целовать ее, и Эбби, трепеща, отдалась возбуждению, в котором были повинны его губы. Она стонала, мучимая страстным желанием как можно скорее закончить сладостную муку и в то же время длить ее до бесконечности.

Изредка она вскрикивала, не в силах сдержаться, когда-то нежные, то требовательные губы Сэма касались особенно чувствительной точки.

После того как они одновременно дали выход обуревавшей их страсти, Сэм еще долго ласкал Эбби, осыпал поцелуями, нашептывал нежные слова. А она прижималась к нему и не выпускала из объятий.

Только когда Эбби уже засыпала, Сэм тихо сказал ей на ухо;

— Если я пробуду тут еще немного, то мы оба заснем, и, не дай Бог, Кэти вновь обнаружит нас завтра утром…

— Ты уходишь?

Она прикусила язык. А чего, собственно, я ждала? Что он останется? Что мы рука об руку отправимся в спальню? Будем лежать в одной кровати? Словно двадцати лет и не было вовсе?

— Хочешь, чтобы я остался?

Эбби покачала головой. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы он понял, каково ей. Очевидно, для него это всего-навсего удовлетворение физического желания, воспоминание о сладострастной юности… А она-то…

— Нет-нет. Конечно, нет. Просто я…

Она вскочила и, отвернувшись, принялась торопливо натягивать на себя платье, неожиданно застеснявшись своей наготы и почувствовав холод. Однако прохлада комнаты была не сравнима с антарктическим морозом, сковавшим ее едва раскрывшееся навстречу любви сердце.

Сэм тоже оделся и, подойдя к Эбби, вдруг сказал:

— А знаешь, мне кажется, в идее Кэти что-то есть. Почему бы нам, в самом деле, не пожениться?

— Зачем? Чтобы свадебные приглашения выглядели приличнее? — возмутилась Эбби, старательно пряча от Сэма подступившие к глазам слезы.

— А другой причины ты не можешь придумать?

— Ну, мы облегчим жизнь Кэти, и миссис Эшли тоже, — насмешливо сказала Эбби. — Но в отличие от тебя для меня выйти во второй раз замуж означает любить и быть любимой так, чтобы никто и ничто не могло…

Она умолкла, не в силах продолжать.

— Я понял, — помрачнел Сэм. — Не беспокойся. Я отлично понял. Ты никогда не захочешь выйти за меня замуж, потому что не доверяешь мне и не хочешь еще раз испытать боль. Правильно? Да, теперь я взрослый мужчина, и жизнь преподнесла мне несколько суровых уроков. Тебе не надо объяснять мне, что у женщины тоже должны быть желания, и она имеет право удовлетворять их, когда пожелает, не давая клятв в вечной любви. Я прошу прощения, если мои чувства завели меня дальше, чем мы оба предполагали. Что ж, еще одна причина не оставаться… К утру я, наверное, буду… — Он не закончил фразу и направился к двери, правда, остановился у порога, чтобы напомнить: — Ради Кэти мы должны идти до конца, но, насколько я понимаю, ради нашего блага неплохо поторопить ее свадьбу, чтобы мы могли поскорее разбежаться в разные стороны.

Эбби промолчала. Она могла бы напомнить Сэму, что вся эта дурацкая затея с воссоединением после того, как Кэти обнаружила их в постели, принадлежала ему, а не ей. Однако растерянность, в которой она пребывала, пережив бурный скандал сразу после не менее бурной близости, сделала ее беззащитной и слишком открытой для боли.

Но хуже всего, думала она, час спустя свернувшись клубочком на кровати, что, если бы Сэм каким-нибудь волшебным образом материализовался сейчас рядом, она бы… она бы…

Обливаясь слезами, Эбби даже не пыталась унять их или вспомнить о своей ненависти и о своем разбитом сердце.

Сегодня Эбби и Сэм должны были присутствовать на вечеринке, устраиваемой миссис Эшли. Идти Эбби не хотелось, но она хорошо представляла, как отреагирует Кэти, если попытаться увильнуть.

При первом же удобном случае Эбби попеняла дочери, что они стали гораздо хуже понимать друг друга, но Кэти не считала, что ведет себя неправильно.

— Я понимаю, что теперь, когда вы с папой снова вместе, ты пытаешься наверстать упущенное, — терпеливо отстаивала свою позицию Кэти, — но как ты не понимаешь, мама, что… Ну что некоторые вещи просто неприемлемы?

— Девочка растеряна и смущена, да и злится на себя за свою же реакцию, — уверенно заявил Сэм, узнав об этом разговоре. — Откровенный сексуальный подтекст отношений между родителями может болезненно восприниматься не только подростками, но и более взрослыми детьми.

— Но, застав нас в постели, она как будто не очень смутилась.

— Она была слишком счастлива, чтобы думать о чем-нибудь еще. Радовалась, что мы опять вместе. А теперь кое-что изменилось. Не беспокойся, все вернется на круги своя, только дай Кэти время привыкнуть. Она же умная девочка и скоро поймет, что сама себе противоречит.

— Но она права, — посчитала нужным вступиться за дочь Эбби. — Мне, действительно, не следовало расхаживать в таком виде. По крайней мере когда…

— Что «когда»? — перебил Сэм. — Когда у тебя такая грудь, что у любого мужчины сразу же вскипает кровь? Грудь, которую трогать — одно наслаждение, а целовать — просто слов нет…

— Перестань, — слабо запротестовала Эбби.

Сегодняшняя вечеринка представлялась ей неким подобием экзамена. Анна обязательно спросит об их с Сэмом планах и спросит, как уже не раз делала, не собирается ли Эбби продать дом и присмотреть что-нибудь поближе к университету.

— Мне предложили кафедру, — три дня назад сообщил Эбби Сэм, заехав без предварительного звонка и застав ее за приготовлением ужина.

Ока уже несколько раз просила его не звонить и не приезжать слишком часто, но он ссылался на то, что руководствуется исключительно благом Кэти.

— Ты согласился?

— Конечно. Ради дочери.

Два дня назад Эбби просто-напросто взорвалась, когда он приехал буквально через несколько минут после нее.

— Почему бы, тебе не поселиться здесь?

— Это приглашение? — вкрадчиво осведомился он.

В голове у нее стучало: «Нет! Нет! « Только этого не хватало. Позволить ему поселиться здесь, когда я и телом и душой тянусь к Сэму?!

Эбби не желала показать, что именно чувствует, как живо представляет себе семейную идиллию, и как была бы счастлива, засыпать и просыпаться в объятиях Сэма, зная, что так будет всю жизнь.

В конце концов, она выдавила:

— Твои планы на будущее не имеют ко мне отношения. Спроси у Кэти. Ты же все делаешь для нее, — не удержалась Эбби от ехидного замечания, — включая наши игры в любовь и наши жертвы… Дня меня не имеет значения, какое решение ты примешь, — постаралась она сказать как можно более равнодушно и для вящей убедительности пожала плечами.

— Вот как?.. Ну, хорошо.

И он, отказавшись от ужина, сразу же ушел. Наверное, чтобы поскорее сообщить Кэти новость. Эбби титаническим усилием воли заставила себя не встать с кресла и не подбежать к окну, чтобы посмотреть вслед Сэму.

Сэм приехал, как и предполагала Эбби, незадолго до восьми. Поскольку миссис Эшли, по ее собственному свидетельству, «любила все делать правильно», а обед был официальный, Сэм облачился в смокинг. Надо ли говорить, как неотразимо он выглядел?!

Эбби долго выбирала, что надеть, и остановила выбор на элегантном костюме из кашемира. Она очень рассердилась, когда почувствовала, что краснеет под пристальным восхищенным взглядом Сэма.

— Ты всегда была на редкость привлекательной девушкой, Эбби, — без тени насмешки сказал он. — Но женщина из тебя получилась…

— Как женщина я не нуждаюсь в лести и фальшивых комплиментах, — отрезала Эбби, хотя сердце у нее забилось быстрее.

— Я и не думал, будто ты в них нуждаешься, — добродушно отозвался Сэм. — Кстати, я не обманываюсь и насчет того, что я не первый и не единственный мужчина, который понимает, как ты красива и привлекательна.

Прежде чем она сообразила, что бы такое ответить, Сэм продолжал:

— Эбби, ты отлично выглядишь. Просто потрясающе. Девушка, на которой я женился, была на редкость прелестным существом, но женщина из тебя получилась… — Он развел руками. — Оказывается, правда то, что обычно говорят о по-настоящему красивых людях. Ты просто вся светишься, Эбби. Освещаешь и себя, и всех окружающих.

— Мы… мы опоздаем.

На большее Эбби не была способна. Будь на месте Сэма другой мужчина, она решила бы, что над ней смеются, но уж Сэма никак нельзя обвинить ни в чем подобном. Он бы ни за что и никому не причинил боль намеренно, чтобы потом с наслаждением созерцать страдания.

Слава Богу, подумала Эбби, он не догадывается о моих истинных чувствах…

Слабое утешение для моей гордости.. Но какой смысл расстраиваться по пустякам, когда я готова умереть от любви к нему? — Мы опоздаем, — повторила она, Конечно же они не опоздали, однако приехали в числе последних. Когда мистер Эшли открыл им дверь, Эбби увидела, что ее дочь поглощена беседой с будущей свекровью, которая, слушая Кэти, то и дело недовольно поджимает губы и осуждающе качает головой. Обе тотчас разошлись, едва увидели Эбби и Сэма.

По их лицам Эбби не могла понять, о чем шел разговор. Ей пришлось приструнить естественное любопытство, поскольку Анна стала представлять будущих родственников своим давним друзьям.

Одну пожилую пару, мистера и миссис Чадвик, Эбби с ходу мысленно отнесла к разряду пренеприятнейших людей, но все постаралась быть любезной и вежливо отвечала на вопросы, которыми ее буквально засыпала Мэри Чадвик. В какой-то момент Эбби заметила, что за ней наблюдает единственный одинокий гость, представленный миссис Эшли как ее кузен.

Улучив момент, миссис Эшли с болью призналась, что разведенный Джон вроде паршивой овцы в семье, хотя и не стала вдаваться в подробности, чем он, собственно, хуже остальных. Наверное, достаточно и развода, чтобы получить подобное клеймо, мысленно усмехнулась Эбби.

Едва она отделалась от Мэри Чадвик и направилась к Сэму, который разговаривал с отцом Стюарта, Джон перехватил ее.

— Позвольте заметить, вы очаровательны.

Он мило улыбнулся, что сделало комплимент менее банальным.

— Благодарю, — отозвалась Эбби, не возражая против легковесной беседы после допроса, которому ее подвергла миссис Чадвик.

— То, что мы встретились, это судьба, вы не находите? Судьба протягивает руку помощи… или пребольно бьет кулаком, — философски заметил Джон. — Не представляете, сколько мне потребовалось приложить усилий, чтобы добиться приглашения на это скучнейшее сборище. Анна не одобряет меня, как вам уже наверняка известно. И, насколько я понимаю, предостерегла вас… Правильно?

Эбби увидела удивление в его глазах, когда отрицательно покачала головой.

Перед ней стоял довольно симпатичный мужчина примерно ее возраста, может быть, на год или два моложе. Высокий… Хотя не такой высокий, как Сэм, и не такой спортивный. Дорогой костюм Джона уже несколько поистрепался, что свидетельствовало о финансовых затруднениях.

И Джону отчаянно нравилось флиртовать. Этот человек не испытывал никакого стеснения в общении с представительницами прекрасного пола. Эбби не раз встречала таких людей и отлично знала, чего от них ждать, однако ей польстило, что Джон выделил ее из всех.

— Анна сказала, что вы и отец Кэти недавно воссоединились и собираетесь опять пожениться. Только не говорите, что это, правда! — воскликнул он с драматизмом провинциального трагика, — Или позвольте мне убедить вас, что в жизни есть и другие увлекательные возможности.

— Это неправда, — ответила Эбби, и, хотя ее голос был серьезен, в глазах плясали веселые чертенята.

— Понял… Надежда еще не потеряна. Знаете, Анна великолепно стряпает. — Джон так резко сменил тему, что Эбби не сразу поняла его. — Все так говорят. А вы умеете готовить?

— Неплохо, — со смехом ответила Эбби, вспомнив валяющийся в ящике письменного стола диплом.

— Прекрасно. Я бы, пожалуй, позволил вам доказать это, если вам будет угодно… утром. Я предпочитаю простой европейский завтрак. Свежевыжатый фруктовый сок, свежие фрукты, теплые круассаны и кофе. Завтрак в постели одно из самых замечательных наслаждений, не так ли? О, эти круассаны, эти…

Эбби не выдержала и расхохоталась. И тотчас заметила, что все присутствующие притихли и смотрят на нее.

Перехватив осуждающий взгляд Мэри Чадвик, Эбби неожиданно для себя довольно громко ответила:

— Завтрак в постели это замечательно, но чтобы по-настоящему им насладиться, надо быть соответствующе одетым, а люди в постели обычно пребывают… совершенно раздетыми.

Глупее не придумаешь. Надо быть сумасшедшей, чтобы решиться на такую хулиганскую выходку, и Кэти совершенно права, что сердится на потерявшую голову мать.

За столом дочь не обращала на Эбби никакого внимания, а когда Эбби отправилась попудрить носик, последовала за ней и тщательно закрыла за собой дверь. Дрожа от возмущения, Кэти призвала мать к ответу.

— Зачем тебе это понадобилось? — с горечью вопрошала она. — Ведешь себя, как… Флиртуешь с кем ни попадя. Все видят. И родители Стюарта. И папа. Я думала, что знаю тебя, а теперь мне приходит в голову, будто ты совсем другая. Может быть, у папы и вправду были основания подозревать, что я не его дочь? — с вызовом бросила Кэти.

Эбби молчала. Кэти расстроена, поскольку ей кажется, будто мать унизила ее перед Стюартом и его семейством. Это еще можно понять… Даже если учесть, что Кэти несколько перегибает палку в отношении вполне безобидных вещей. Но обвинять родную мать — почему? на каком основании? — в неверности мужу… Они не слышали, как дверь отворилась, и появился Сэм, пока он не сказал:

— Хватит, Кэти. Я знаю, ты расстроена, но это еще не причина так говорить с матерью. То, что ты сказала, непростительно.

И Эбби, и Кэти слушали его в полной растерянности, но первой пришла в себя

— Папа, ты же все видел! Ты видел, как она себя вела, как она… устроила спектакль, позволила Джону флиртовать…

Сэм встретился взглядом с Эбби, но она тотчас отвернулась, испугавшись увидеть в его глазах то же выражение, которое только что видела в глазах Кэти.

— Как ты могла? — Кэти вновь повернулась к матери. — Как ты могла так поступить со мной, так унизить меня, да еще при родителях Стюарта?!

По щекам Кэти покатились злые слезы, но едва Эбби потянулась утешить дочь, как та отшатнулась, словно от прокаженной, и истерично прокричала:

— Не думаю, чтобы я когда-нибудь смогла простить тебя за это!

Сэм понял, что пора вмешаться и положить конец этому безобразию.

— Хватит, Кэти. Повторяю, мне известно, что ты расстроена, но сейчас не время и не место выяснять отношения.

— Но ты ведь должен чувствовать то же, что и я, — упрямилась Кэти. — Ты тоже должен быть возмущен. После стольких лет ты и мама снова вместе, а она открыто флиртует с чужим мужчиной… да еще в доме родителей Стюарта…

— Нет, Кэти, я не возмущен, — перебил дочь Сэм.

И, к глубочайшему потрясению обеих женщин, он подошел к Эбби, поднес к губам ее руку и нежно поцеловал. Кэти, которая так и осталась стоять с открытым ртом, изумленно таращилась на родителей.

А Сэм, проникновенно глядя в глаза Эбби и не отпуская ее руки, принялся учить дочь уму-разуму:

— Я часто заблуждался, однако самую большую в жизни ошибку совершил, не поверив твоей матери, не поверив ее любви, нашей любви. Эта моя ошибка причинила всем нам ни с чем не сравнимую боль. Ты осталась без отца, а я — без женщины, которую любил, и без дочери, которую очень хотел бы любить. Твоей матери пришлось еще тяжелее. Она столько выстрадала, что мне никогда не вымолить себе прощения.

Теперь я стал умнее. Если твоей матери хочется оживить скучный прием и немного пошутить с кем-то, она имеет на это полное право, и ни ты, ни я не можем осуждать ее. Я знаю, если твоя мать несколько минут повеселится, не нанося этим никому вреда, даже пофлиртует с кем-нибудь, это никак не отразится на ее отношении ко мне. И моя любовь останется такой же. Ничто ее не изменит. Не изменило и не изменит никогда.

Эбби верила и не верила Сэму и в упор смотрела на него, ища какой-нибудь знак, что он разыгрывает спектакль ради счастья дочери. Однако он был предельно серьезен, и, стоило их взглядам встретиться, как она напрочь забыла не только об обиде на дочь, но и о самой дочери.

Щеки Кэти полыхали от стыда за свою душевную черствость.

— Прости меня, мамочка! Папа прав… Я переусердствовала. Мне так хотелось, чтобы ты понравилась семье Стюарта, что я…

— Твоей матери не надо беспокоиться насчет того, какое впечатление она производит на кого бы то ни было, и тебе не надо… Стюарт любит тебя такой, какая ты есть, малышка.

— Я знаю, — кивнула Кэти, — Мамочка, мне очень важно, чтобы вы с папой… Я люблю вас обоих и хочу, чтобы вы тоже любили друг друга…

Эбби, хоть и вздохнула с облегчением, но не сумела скрыть растерянности.

— И это все? Я-то думала, ты сердишься, потому что я не похожа на мать Стюарта. Думала, ты стесняешься меня.

— Что? — удивилась в свою очередь Кэти. — Как ты могла подумать такое? Ты же знаешь, что ты самая замечательная, самая прекрасная, самая добрая, самая лучшая мать на свете. Просто мне было больно, что вы со Стюартом не ладите. Мне хотелось, чтобы Стюарт полюбил тебя такой, какая ты есть, а ты бы поняла, что, когда он стал искать папу, то не собирался объявлять тебе войну. Он просто хотел помочь мне, поскольку не сомневался, что мне это нужно.

— Ох, Кэти! — Эбби порывисто обняла дочь. — Ты права. Стюарт очень хороший. И я недооценивала его… Но обещаю, что теперь буду высоко его ценить, и даю слово больше ни с кем не флиртовать и не смущать тебя…

— Да уж ладно, так и быть, флиртуй, — рассмеялась Кэти. — Но лучше с папой… А сейчас мне пора. Стюарт будет меня искать…

— Мы тоже идем, — сказал Сэм, открывая перед дочерью дверь. — Увидимся завтра.

Эбби едва дождалась, когда Кэти уйдет, и в упор посмотрела на бывшего мужа.

— Сэм!..

И опять она не успев ничего сказать, потому что Сэм взял ее руки в свои, положил себе на грудь и с нежностью ответил на ее взгляд.

— Я сказал, что думаю и чувствую. Я люблю тебя…

— Это… Это не правда… Не может быть…

— Может, — возразил Сэм. — Наверное, еще не пришло время сказать тебе об этом, но я любил тебя всегда, и всегда буду любить. Все эти годы тоже. Я любил тебя, когда ты была совсем юной, и когда мы расстались, и когда жили в разлуке… И теперь я тоже люблю тебя. Почему, — спрашивается, я вернулся?

— Чтобы познакомиться с Кэти.

— Правильно. Чтобы познакомиться с Кэти. И чтобы увидеть тебя. Неужели ты не поняла? Неужели не поняла, что я чувствовал, когда ласкал тебя?..

— Я думала, это секс.

— И только? — Сэм осуждающе покачал головой и усмехнулся. — Ну, Эбби…

— Ты сам сказал, что хочешь принести жертву ради счастья Кэти… И я подумала…

— Что, укладывая тебя в постель, я приношу жертву на алтарь Кэти? А как же ты? Ты что?

Он больше не удерживал ее руки, но Эбби не отнимала их, с удовольствием чувствуя ладонями тепло его тела. А Сэм тем временем обнял ее, заставив затрепетать, хотя Эбби полагала, будто полностью контролирует себя.

Не в силах отвести глаз от его губ, она вдруг поняла, что умрет, если не поцелует Сэма, и то ли со вздохом, то ли со стоном подняла к нему лицо.

— Эбби, Эбби, я тебя очень люблю, но мне надоела роль труса, надоело бояться, что я могу потерять то немногое, что у меня как будто есть. Мы делаем вид, будто играем. Но мы не на сцене. Для меня это очень серьезно. Я на самом деле хочу любить тебя. Конечно, трудно ждать, что ты простишь меня. Конечно же ты не забудешь прошлое и не поставишь желания Кэти или тем более мои выше своих, но… Словом, если нам удалось всего лишь вновь разжечь в себе пожар страсти, то ты должна сказать мне об этом, потому что мне мало только физического желания…

— И мне мало, — подхватила Эбби. — Я думала, ты всего лишь хочешь меня… физиологически…

Она попыталась вырваться, когда Сэм принялся осыпать ее поцелуями, напомнить, что они не у себя дома и кто-нибудь может войти. Однако нежное прикосновение его губ, страстные, требовательные движения языка не позволили Эбби долго сопротивляться, и через несколько минут она, задыхаясь, воскликнула:

— Сэм, я очень тебя люблю! Не представляю, как я позволила тебе уехать? Как жила без тебя все эти годы?

— Это я виноват… Я и…

— Нет, мы оба виноваты, — горячо перебила Эбби. — Мы оба наделали кучу ошибок.

— Ох, Эбби, ты слишком великодушна, — возразил Сэм, вновь обнимая ее.

Эбби заметила в его глазах слезы.

— Сэм, милый…

— Эбби, — прошептал он и, когда она потянулась, чтобы вытереть ему слезы, перехватил ее руку. — Ты будешь хуже думать обо мне, если я скажу, что это не первые и не единственные слезы, которыми я оплакал нашу разлуку? Нашу разлуку… Я лежал по ночам в постели и думал о тебе, проклинал себя, сожалел, что не могу повернуть время вспять и начать все сначала. А теперь, дорогая, предупреждаю тебя, это навсегда, навечно… Пока смерть не разлучит нас.

— Да! Да! Да! О да, Сэм. Да…

— Давай выбираться отсюда, — предложил Сэм, целуя ее. — Есть несколько э-э-э обетов, которые я хотел бы дать тебе наедине… Желательно в помещении с кроватью, с очень большой кроватью. Сразу предупреждаю, что это займет очень много времени, — добавил он со значением.

Эбби счастливо засмеялась и игриво прошептала в ответ:

— Я знаю подходящее местечко.

— И завтра, когда ты проснешься в моих объятиях, ты не уйдешь от меня? Не отвергнешь? Не откажешься принять мою любовь?

— Нет, — твердо сказала Эбби.

И случилось чудо: ее чувства перестали сражаться с мыслями, а мысли — с чувствами.

— Ты сказал, что мы не сможем забыть прошлое, но нам и не нужно ничего забывать. Мы постараемся, чтобы наше будущее было лучше прошлого. Мы не забудем прошлое, мы извлечем из него урок.

— Поехали домой, — попросил Сэм, и глаза у него потемнели.

— Поехали.

Когда Сэм обнял ее, Эбби не сомневалась, что теперь ей нечего бояться, и нет нужды скрывать свои чувства.