Самый яркий свет

— Нет. Я не нервничаю, — упорствовала Эбби.

На самом деле нервничала и еще как, но стоило ей взглянуть на Сэма, и тотчас исчезли последние сомнения.

— Не бойся, — ласково проговорил Сэм, и смешливое выражение в его глазах сменилось другим, от которого у Эбби голова пошла кругом. — Никто не собирается делать с тобой ничего такого, чего ты не хочешь…

— Но я хочу.

Эбби залилась краской и изо всех сил постаралась избежать его взгляда, моля Бога, чтобы Сэм не мучил ее дальнейшими расспросами. Он не сказал ни слова, но посмотрел на нее так, что и без слов все стало ясно.

Она все еще не могла поверить, что этот красивый сильный мужчина хочет ее… Что он, по его собственному признанию, бесповоротно, несмотря ни на какие доводы разума, влюбился в нее.

Пока ехали, Эбби время от времени пристально вглядывалась в него, но один раз с удивлением заметила, как Сэм крепко, даже побелели костяшки пальцев, сжал руль.

— Пожалуйста, не смотри на меня так, — хрипло попросил он. — Иначе мне придется остановить машину, и тогда я зацелую тебя, пока ты сама не…

Эбби тоже чувствовала, как от внутреннего жара у нее полыхают огнем тело и лицо, но и представления не имела, что происходит с Сэмом. Ею владели противоречивые чувства: естественное для неискушенной девушки опасение перед грядущим, непреходящее волнение и истинно женское удовольствие от осознания своей власти над мужчиной.

— Я хочу, чтобы, когда мы в первый раз будем вместе, никакая мелочь не испортила нам праздник. Пусть кровать не скрипит, подушки будут из нежнейшего пуха, а в комнате стоит аромат роз. Мне бы хотелось любоваться, как звезды мерцают в твоих глазах. Короче говоря, мне хочется удрать в какую-нибудь глушь, где не будет никого, кроме тебя, меня и природы. Пусть Млечный Путь смотрит на нас в окошко.

Там будет широкая река с медленным-медленным течением, тихая, ласковая и прозрачная. И, когда мы войдем в нее, над нами будет чистое-чистое небо и луна. А потом мы будем любить друг друга на траве, еще не остывшей от дневного зноя.

В лунном свете твое тело будет серебряным, и я стану ласкать и целовать тебя всю — от макушки до пяток. С языческой наивностью и женской мудростью ты примешь меня, одарив, как только может одарить женщина. Кожа твоя будет прохладной, как шелк, и только небо услышит наши восторженные крики.

— Достаточно… Не надо… — прошептала Эбби.

У нее дрожал голос, и все тело пылало неведомой доселе страстью. Она едва сдерживалась, чтобы не попросить Сэма немедленно остановить машину и не броситься в его объятия.

Эбби казалось, что вся она во власти одного-единственного желания, которое поглотило ее целиком и не дает свободно вздохнуть. Сколько еще ехать? Сколько еще ждать, прежде чем?..

— Ты проголодалась? Может быть, остановимся и перекусим? — спустя десять минут спросил Сэм.

Она покачала головой, боясь выдать себя голосом, но не сомневалась, что Сэм все понимает, должен понимать: единственное, чего она хочет, это быть с ним, любить его, ласкать и отдаваться его ласкам.

Для Эбби подобные мысли были в новинку, поэтому она очень смущалась и старалась не смотреть на Сэма.

Дорога начала подниматься в гору, и природа вокруг изменилась. Насколько Эбби могла понять, они въехали в Уэльс и теперь находились в той дикой, едва ли не языческой части страны, которую она втайне считала очень романтичной.

В этих местах, где рядом с современностью соседствует средневековье, где до сих пор стоят древние замки, нетрудно представить сошедшихся в битве рыцарей, звон мечей, стоны раненых и крики победителей. Ну и конечно, прекрасную даму, с замиранием сердца ожидающую своей участи.

— Здесь одно из немногих мест, где очень живо чувствуется прошлое, правда?

Слова Сэма настолько совпали с ее собственными ощущениями, что Эбби даже вздрогнула: так легко он проник в ее мысли. А потом решила, что это лишь подтверждает их близость, которая гораздо глубже простого сексуального влечения.

Эбби была еще слишком молода, чтобы влюбиться раз и навсегда или без надежды на взаимность посвятить себя одному-единственному мужчине до самой могильной черты.

Еще не поздно остановиться, вернуться на исходную позицию, но девушка успокоила себя тем, что еще будет время подумать.

— Мы почти приехали, — объявил Сэм.

Отель, расположенный в волшебной по красоте лесистой долине, точь-в-точь походил на замок из детской сказки. Изумительное затейливое здание с башенками и красной черепичной крышей окружали спускавшиеся к реке холмы с ухоженными рощами и лужайками, и конечно же множество цветочных клумб.

Они переехали мост над рекой и оказались у главных ворот, от которых к подъезду вела мощенная булыжником дорога.

— Но ведь это… Это…

Едва взглянув на стройные башенки, Эбби сразу вспомнила рассказ Сэма о том, как он собирается любить ее, хотя до этого полагала, что у него просто богатое воображение. Но теперь…

— Один из старших преподавателей рассказывал об этом отеле, — объяснил Сэм. — Он привозил сюда жену отпраздновать серебряную свадьбу. Отель построила очень богатая женщина как укромное место, где она могла встречаться со своим возлюбленным. О браке не могло быть и речи, поскольку избранник стоял на одной их самых низших ступеней социальной лестницы. Им бы никогда не позволили обвенчаться, но каждое лето, даже выйдя замуж, несчастная леди приезжала сюда, чтобы побыть с любимым. После его смерти она заперла дом, а потом подарила семье своего возлюбленного.

— Ужасно! — воскликнула Эбби. — Любить человека всеми силами души и не иметь возможности быть вместе. Вечно хранить в тайне свои чувства… — Она вздрогнула.

— Ну что ты? — испугался Сэм. — Что случилось?

— Ничего.

Как она могла признаться, что поведанная им история легла холодной тенью на ее собственное счастье? Она прониклась печальной историей этого красивого дома, в котором жила женщина, вынужденная скрывать свою любовь и даже публично отрекаться от нее. У Эбби появилось ощущение, что канувшая в Лету трагедия каким-то образом угрожает ее собственному счастью и может повлиять на ее набирающую силу любовь.

Упрекнув себя в смешных для взрослого человека мыслях, Эбби решила думать о том, сколько трудов приложил Сэм, чтобы сделать их первое свидание наедине как можно более необычным и запоминающимся.

— Мне кажется, ты забронировал для нас комнату в башне.

— Увидишь — загадочно улыбнулся он, вытаскивая чемоданы из багажника и запирая его.

Через десять минут обнаружилось, что Сэм забронировал не комнату, а огромный номер и даже не с одной, а с двумя спальнями. У Эбби глаза полезли на лоб от такой роскоши.

Когда она подняла на Сэма вопросительный взгляд, он пояснил:

— Я не хотел, чтобы ты чувствовала, будто тебя загоняют в угол.

— С чего бы это?

Эбби уже забыла о своих переживаниях и была несказанно счастлива его близостью.

— Сэм, я хочу, чтобы мы стали любовниками, — с дрожью в голосе призналась она. — Я хочу этого больше, чем… Я хочу тебя так сильно… Никогда не думала, что можно так хотеть мужчину… У меня болит вот здесь, — едва слышно произнесла она и, помедлив, положила руку на низ живота. — Здесь… Вот…

Сэм закрыл ей рот жадным поцелуем, и Эбби мгновенно откликнулась на призыв, задрожав всем телом и радостно отвечая на его страсть. Глаза ее сверкали, лицо полыхало огнем, словно вспыхнувший внутри пожар рвался наружу.

Она вся устремилась к Сэму, и ей казалось, будто она слышит глухие и частые удары его сердца. Она чувствовала жар, исходящий от его тела, и какой-то особенный запах. Запах мужчины, разгоряченного близостью женщины.

Неужели моя кожа тоже стала пахнуть иначе и тоже возбуждает его? — пронеслась у нее в голове. Но вот Сэм стал покрывать жадными поцелуями ее лицо, шею, грудь, живот, бедра, и Эбби забыла обо всем.

Она застонала, то ли протестуя, то ли наслаждаясь его прикосновениями, и Сэм нежно погладил ее по щеке, шепча:

— Ничего… Ничего… Не бойся… Обещаю, я не буду торопиться. Тебе нечего бояться. Тебе не будет…

— Я не боюсь, — перебила Эбби, трепеща всем телом. — Я не боюсь тебя… — Ее глаза потемнели, и губы дрогнули. — Я боюсь своих чувств, Сэм, я себя боюсь… Так сильно все… я чувствую… Мне страшно потерять контроль над собой и отдаться тому, что я чувствую… Ведь я очень хочу тебя…

— Знаю, — простонал Сэм, сжимая ее в объятиях. — Я чувствую то же самое, может быть, даже сильнее, чем ты. Потому что боюсь не дать тебе наслаждения, которое хочу дать. Потому что боюсь не сдержаться. Потому что боюсь так увлечься, что уже будет не до сдержанности…

— Ты жалеешь, что я девственница? — Эбби почувствовала укол разочарования.

Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.

— С чего ты взяла? Ты не представляешь, как я счастлив, что ты выбрала меня быть твоим первым возлюбленным. Потому-то мне и страшно разочаровать тебя. Я ведь эгоист, и мне нравится, что тебе не с кем меня сравнивать и не о ком мечтать, когда ты в моих объятиях. — Он не дал ей возможность выразить свое негодование и продолжал: — Я мужчина, Эбби, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я властный и даже ревнивый, по крайней мере, мне хочется, чтобы моя женщина принадлежала только мне. Я знаю… знаю, как только ты станешь моей, ни один мужчина никогда не должен будет прикоснуться к тебе… любить тебя. Как только ты станешь моей… Мне двадцать шесть лет, и у меня есть некоторый опыт отношений с женщинами, но теперь, когда я люблю… Когда я люблю, я почти так же невинен, как ты, мое счастье.. Это не отталкивает тебя?

Эбби улыбнулась одними глазами.

— Не смотри на меня так! — простонал Сэм. — Только не сейчас… Не сейчас… Я хотел погулять с тобой в саду… Этот отель знаменит своим садом… Потом мы выпили бы чаю на лужайке, пробездельничали бы весь вечер, поужинали с шампанским и…

Эбби в нетерпении подставила ему лицо и попросила срывающимся голосом:

— Сэм, поцелуй меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, поцелуй меня.

Через десять минут они лежали на кровати, а их одежда была разбросана по всей комнате. Эбби, не отрываясь, смотрела, как Сэм наслаждается зрелищем ее обнаженного тела. В первый раз он видел ее нагой, и она едва сдерживалась, чтобы не прикрыть грудь или не перевернуться на живот.

Его тело восхищало и возбуждало ее, хотя и пугало немножко, напоминая, что в свои двадцать шесть лет Сэм уже давно не мальчишка, а самый настоящий мужчина.

На протяжении многих лет Эбби бесчисленное количество раз видела Ллойда в плавках, украдкой отмечая, как из подростка он превращается в сильного мускулистого юношу, но это было совсем не то, что с Сэмом. Разве можно их сравнивать? У Сэма и плечи шире, и мышцы более развиты, и волосы на груди…

Эбби вдруг нестерпимо захотелось дотронуться до них, погладить, прижаться к ним лицом, вдохнуть их запах, ладонями и губами проложить в них дорожку вниз… Интересно, Сэму понравилась бы подобная смелость? Или это следует назвать бесстыдством? Нет-нет, непристойного здесь ничего нет, ведь Сэм тоже смотрит на меня, изучает мое тело, ласкает взглядом Сердце у Эбби забилось как бешеное, когда он откинул с ее лица длинные волосы и провел пальцем по шее.

Девушка изумилась, сначала почувствовав, а потом и увидев, что ее соски, всегда такие незаметные, вдруг заныли и затвердели, а груди как будто налились и стали более упругими.

Эбби немедленно хотела знать, нравятся ли они Сэму. Или он думает, что они по-девчоночьи маленькие, совсем не такие, какие должны быть у взрослой женщины?

У него ведь есть опыт, он сам сказал, и…

Она немного напряглась, когда Сэм положил руку ей на грудь, и в растерянности посмотрела ему в глаза.

— Чудесно чувствовать их, — сказал он, будто отвечая на ее невысказанный вопрос. — И вообще они чудесные.

Сэм наклонился и нежно поочередно коснулся губами болезненно напряженных сосков. Потом еще раз поцеловал их, но уже не так нежно, потом еще раз — совсем не нежно, но зато… Эбби даже охнула от неожиданности, настолько ей стало приятно. А Сэм уже дразнил языком ее груди, пока она не почувствовала, что больше не выдержит.

Тихонько застонав, Эбби подалась к нему, ей мучительно захотелось познать, наконец, то, чего она страстно желала и в то же время боялась.

Сэм принялся гладить ее живот, легонько касаясь кончиками пальцев, так что у Эбби перехватывало дыхание. Она мечтала, чтобы он передвинул руку немножко ниже, даже в какой-то момент набралась смелости, чтобы самой передвинуть его руку, но Сэм предугадал ее желание, и Эбби едва не закричала от острого наслаждения.

Однако сдерживалась она недолго и, забыв обо всем на свете, кроме туманивших голову телесных радостей, дала себе волю, пока Сэм продолжал ласкать ее, все больше приближаясь к тому кусочку плоти, который мучительно требовал его прикосновений. Эбби хотелось, чтобы Сэм заполнил ее собой, чтобы она тоже двигалась вместе с ним, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее…

— Сэм… Сэм… — исступленно шептала она, — я не могу… Не надо… Пожалуйста… Сейчас… Я хочу тебя. Пожалуйста, я хочу тебя… Сейчас, сейчас… Сейчас… Я хочу тебя сейчас… всегда… навсегда. Я хочу…

Все произошло именно так, как хотела Эбби, медленно и прекрасно. Это было долгое наслаждение, от которого ее тело словно перестало быть материальным, и все чувства обострились.

Когда стало казаться, что большего блаженства просто не может быть, Эбби закричала от восторга, а потом плакала от счастья в объятиях Сэма.

Почти весь уик-энд они занимались любовью и в постели, и, как мечтал Сэм, лунной ночью на берегу широкой тихой реки.

К концу уик-энда оба точно знали: пути назад нет и их любовь сильнее всего, что они уже успели испытать. Гораздо сильнее, чтобы сделать вид, будто ее нет, или попытаться контролировать свои чувства.

— Ты еще слишком молода… слишком молода… — сокрушался Сэм.

— Давай останемся любовниками, и тогда…

Она не договорила, потому что Сэм резко перебил:

— Нет. Я другого хочу, и тебе это прекрасно известно. Нас ведь объединяет не только секс… У нас все иначе. Я нашел женщину, с которой хотел бы прожить всю жизнь. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, чтобы я всегда видел тебя. Наверное, ни в твои, ни в мои планы не входила такая любовь, но…

— Пойдем в спальню, — попросила Эбби голосом, дрожащим от страстного желания. — У нас еще есть немного времени…

Через три месяца они обвенчались, несмотря на мольбы родителей Эбби подождать немного и занудливые сентенции Ллойда, что глупо связывать себя на всю жизнь, не насладившись прелестями молодости.

Ллойд и Сэм с первого взгляда невзлюбили друг друга. Ллойд был уверен, что Сэм торопит Эбби с венчанием, а Сэм, отчасти теша женское тщеславие невесты, искренне и всерьез ревновал ее к Ллойду, не в силах поверить, что между ними нет ничего, кроме дружеской привязанности, берущей истоки в детстве.

— Это ты так говоришь, а он любит тебя, да и ты, верно, что-то питаешь к нему, иначе вы бы не дружили так долго.

— Но мы дружим. Только дружим, — уверяла Эбби, однако видела, что все это напрасно.

Ровно через четыре месяца после первой встречи в университете и через два месяца, после того как Эбби забеременела, они обвенчались.

Несколько месяцев счастья… Такого огромного счастья, что она, наивная дурочка, поверила, будто оно никогда не закончится.

И ошиблась. Боль, которую она испытала из-за несправедливого обвинения, оказалась куда как сильнее предшествовавшего ей наслаждения.

Она опустошила Эбби, навсегда лишила желания рисковать, доверившись какому-нибудь другому мужчине, и внушила ненависть к бывшему мужу, которая до сих пор несмотря на прошедшие годы жгла ее.

Мир взорвался, когда Сэм прохрипел ей в лицо:

— Ты беременна? Не может быть! Этого не может быть!

— Но почему? Почему не может быть? — не поняла Эбби, бледнея от страха и дурных предчувствий.

Эбби несказанно обрадовалась, когда врач подтвердил ее подозрения, что она и в самом деле носит в своем чреве ребенка Сэма. Правда, они пока еще не говорили о детях, однако Эбби не сомневалась в том, что дети у них рано или поздно, но обязательно будут.

Когда Эбби вышла от врача, ее лицо сияло счастьем и любовью, и она с удовольствием представляла, как выложит новость Сэму.

Она не могла дождаться его. Из Сэма обязательно получится отличный отец. Она уже представляла, как его большие руки качают младенца.

Хорошо бы родился мальчик… По крайней мере, пусть первым будет мальчик. Маленькую четвертую спальню ничего не стоит переделать в детскую. Правда, теперь карьера, о которой Эбби мечтала, под вопросом, но Сэм зарабатывает более чем достаточно и сможет обеспечить семью. Однако степень получить все-таки надо.

Пока малыш… малыши… будут маленькими, она сама присмотрит за ними, а потом, хотя ей уже стукнет тридцать, сможет, если захочет, опять подумать о карьере… Но так, чтобы та не мешала семейной жизни и не отражалась негативно на муже и детях. На первом месте всегда будут они.

Эбби была на верху блаженства и боялась лопнуть от переполнявшего ее счастья. Ей хотелось немедленно бежать к Сэму со своей замечательной новостью, но у него как раз была лекция, и потом… Лучше остаться наедине, и тогда она все-все расскажет…

Беременность… Малыш… Ребенок Сэма. Какая же она счастливая, счастливее всех на свете!

Неожиданно Эбби ощутила зверский аппетит… Сардины… Сардины на тостах… Вот чего ей хочется. А потом много шоколадных конфет.

Нет, теперь надо серьезно относиться к питанию, одернула себя Эбби, ведь придется в первую очередь думать о ребенке. Но сегодня… один-единственный денечек… Сегодня можно позволить себе быть эгоисткой… как тогда, когда был зачат малыш. Эбби счастливо засмеялась. Врач спросил ее, что она думает о сроке, она старательно наморщила лоб, но ничего не могла ответить.

— Когда вы в последний раз имели половые сношения? — спросил он, набираясь терпения.

— Сегодня утром, — выпалила, не подумав, Эбби и покраснела как рак, сообразив, что он имеет в виду. — Понимаете… Я не уверена… Не знаю… Может быть… Менструация должна была быть три недели назад…

У нее были таблетки, но она далеко не всегда вспоминала, что их надо принимать. Это дитя будет… будет, как их встреча с Сэмом… как их любовь. О, Боже, как же она счастлива… очень-очень счастлива…

— Я хочу сказать, что это невозможно. Ты не могла забеременеть… По крайней мере, от меня, — раздраженно втолковывал ей Сэм.

Эбби недоверчиво посмотрела на него. Если поначалу она вся светилась счастьем, и возбуждением и на ее лице горел нежный румянец, то теперь оно было белее мела. Сэм же, наоборот, побагровел от охватившей его злости.

— Что ты хочешь сказать? Почему не твой ребенок? Ты шутишь? — ничего не понимая, растерянно шептала Эбби.

Она во все глаза смотрела на Сэма, силясь уразуметь смысл его слов, но ничего не получалось. Как может ее ребенок, их ребенок, быть не его ребенком? Конечно же, это их общий ребенок! Если Сэм, таким образом, разыгрывает ее…

Эбби не сводила пристального взгляда с его лица, но не замечала, чтобы он улыбнулся или еще как-то выразил свое доброе отношение к известию. Все было как раз наоборот.

— Шучу? Боже мой, зачем мне шутить? Эбби, ты не можешь носить моего ребенка, потому что я бесплоден.

— Ты что?.. Нет! Не может быть!

— Да, я узнал об этом несколько лет назад.

Эбби была потрясена.

— Ты врешь. — Ее голос был тусклым и глухим.

— Нет, — возразил Сэм. — Это ты врешь, когда говоришь, что носишь моего ребенка.

Эбби нервно облизала губы. Она не могла поверить, что все происходящее не сон. Как такое может быть? Как у нее в животе появился ребенок Сэма, если он?.. Слезы навернулись на глаза, а внутри зрели злость, отчаяние, страх…

— Ты должен был знать, что рано или поздно я захочу иметь детей, и все же женился на мне, не сказав ни слова. Почему?!

— Я был так сильно влюблен в тебя… Так отчаянно хотел тебя, что мысль о детях, как любая другая мысль, не относящаяся к нашей любви, не приходила мне в голову. Кстати, я понятия не имел, что ты захочешь когда-нибудь иметь ребенка. Помнишь, как ты рыдала в общежитии над газетной заметкой о голодных детях?

— Но ты должен был понимать, должен был предвидеть…

— Почему? — сердито спросил Сэм. — Не потому ли, что у всех есть дети и все хотят детей?

— Ты меня обманул.

Эбби горько заплакала. Сэм посмотрел на нее с сожалением.

— А разве ты поступила не точно так же? Скажи мне, когда ты залезла к нему в постель? Через месяц? Через неделю?..

— Что ты несешь? Я не…

И Эбби залилась горячим румянцем, когда до нее дошел оскорбительный смысл слов Сэма. Как он смеет обвинять ее в измене? Как он вообще смеет обвинять ее в чем-либо?

— О, не разыгрывай из себя наивную дурочку. Теперь тебе эта роль совсем не подходит. Наверное, ты воображала, что станешь для меня этакой юной Мадонной, а на самом деле ты не лучше шлюхи, которая навязывает своего ублюдка кому ни попадя… По крайней мере, пытается навязать. У тебя этот номер не пройдет. Это его ребенок? Правильно? Нашего дорогого замечательного Ллойда? Я видел, как он вчера вечером уезжал отсюда. Он уже знает? И как он?..

— Ллойд здесь ни при чем! — в отчаянии выкрикнула Эбби.

Что Сэм пытается доказать? Она никогда не была любовницей Ллойда. Сама мысль о том, чтобы разделить с Ллойдом постель, наполняла Эбби таким ужасом, словно он и вправду был ее братом. Она и Ллойд близки, это правда, но до известного предела. А вчера он заезжал повидаться и обсудить проблемы, которые возникли у него в университете.

У Ллойда была назначена еще одна встреча, и поэтому ему пришлось поторопиться. Он не мог ждать Сэма.

Эбби показалась чудовищной мысль, что Сэм или кто-то другой может подумать, будто они с Ллойдом переспали, а теперь она пытается навязать законному мужу ребенка, нагулянного с любовником. И она вновь решила, что Сэм играет с ней в какие-то странные игры.

Она знала, что ему нравилось время от времени разыгрывать ее, так как она очень мило заливалась румянцем, от которого Сэм приходил в восторг. Но все же надо знать меру. Разве можно шутить на такие темы? Разве можно отказываться от собственного ребенка?

Эбби казалось, что Сэм не способен на безответственность, но, если подумать, она не слишком-то хорошо его знает. Возможно, собственные мысли насчет детей от любимого человека она приписала ему и слепо поверила в его доброту и надежность.

Но ведь она почувствовала бы, поняла…

А разве она знала о бесплодии мужа? Ничего не знала. Даже подумать не могла ни о чем подобном. Но если Сэм не счел нужным сообщить ей об этом, что еще он мог скрыть?

— Почему ты никак не можешь поверить, что мы с Ллойдом просто друзья? Я же говорила тебе много раз, что…

— Потому! Кто-то же должен быть отцом ребенка, которого ты собиралась повесить мне на шею…

— Но ты единственный мужчина, с которым я спала…

Единственный мужчина, которого я люблю, хотела добавить она, но слова застряли у нее в горле. Говорить о любви, когда тебе не верят, невыносимо больно.

— Я знаю, какая ты необузданная в постели… в конце концов ты не раз доказала мне это, — с нарочитой жестокостью выговаривал Сэм. — Если я тебя не удовлетворял, ты могла сказать…

— Пожалуйста, не надо, — перебила Эбби дрогнувшим голосом.

Она потянулась к Сэму, но он отступил, и в его глазах Эбби прочитала такое презрение, что ей стало совсем плохо.

— Я думал, ты идеальное воплощение мечты любого мужчины, каким-то чудом, сошедшее на землю. Я говорил себе, что счастливее меня нет на свете человека… Даже удивлялся, почему именно мне так повезло. А ты, оказывается, обыкновенный мираж.

Слушая его, Эбби вдруг подумала, что перед ней совершенно незнакомый человек, который не имеет никакого отношения к мужчине, ставшему ее мужем, к тому самому мужчине, в которого она влюбилась. Тот Сэм был открытым и нежным, чувственным и любящим. Этот же жестокий и холодный, безразличный к ее чувствам… безразличный ко всему, во что не верит сам. Он обвиняет меня во лжи, но и сам обманул меня, со злостью подумала Эбби.

Как он смеет разговаривать со мной в подобном тоне? Даже если я была чересчур чувственной и раскованной в постели, то ведь это потому, что… Потому что очень любила его.

Любила?..

Эбби измерила взглядом разделявшее их расстояние и тотчас ощутила, как ее захлестывает горячая волна ярости.

— Мне все равно, что ты скажешь, Сэм, — не повышая голоса, заявила она. — Но я была тебе верна.

— Ну да, как же! — ухмыльнулся он. — И ребенок, которого ты носишь, тоже мой…

— Нет, Сэм, — едва слышно проговорила Эбби. — Нет. Он или она, неважно, не имеет к тебе отношения. Малыш… мой малыш принадлежит только мне.

Она развернулась на каблуках и направилась к двери.

— Что ты собираешься делать? Куда ты идешь? — закричал Сэм.

— Я собираюсь подняться наверх и уложить свои вещи, — высокомерно бросила Эбби. — А потом я покину твой дом.

— Эбби…

— Что? Ты виноват и берешь свои слова обратно? Поздно, Сэм. Понимаешь, даже если ты скажешь, что не имел в виду ничего плохого, даже если поклянешься, что любишь меня, что, хочешь жить вместе со мной и нашим… моим ребенком, я не поверю. Теперь я знаю, что ты умеешь врать. Человек, который соврал однажды, может врать до бесконечности. Я не верю тебе. Ты сам не понимаешь, что погубил. Ты отверг право нашего ребенка на отцовскую любовь и заботу. Ну и все остальное тоже… Мое доверие… мою любовь… Но знаешь, что мучит меня больше всего? Ты наговорил мне много всяких жестоких вещей… но самое страшное — ты оболгал меня… И ни разу не подумал, может быть, ты ошибся…

— Не подумал, потому что такого быть не может, — перебил Сэм. — Никак не может быть, чтобы ты носила моего… моего… ребенка.

— Да? А вот я считаю иначе, — твердо возразила она. — Но ты можешь жить спокойно. Теперь я бы тоже предпочла, чтобы ты в этом не участвовал. Отныне ты не имеешь никакого отношения ко мне, а я — к тебе. Отныне, насколько это касается меня, тебя просто нет. Так будет лучше для нас обоих, правда? Когда наш… нет, мой ребенок подрастет и спросит об отце, я отвечу, что тебя нет.

— Эбби…

В его голосе Эбби послышались не только раздражение или злоба, но и мольба, но она закрыла для нее уши.

Все… Это конец… Другого выхода нет. Не может быть после всего, что они только что наговорили друг другу.

Положив ладонь на живот, Эбби шептала, уходя от Сэма:

— Тебе нечего волноваться, солнышко. Я люблю тебя… И всегда буду любить.

И родителям, и друзьям она сказала, что навсегда порвала с Сэмом, и попросила, чтобы ей никогда не напоминали о замужестве. Теперь ее волнует только ребенок, его здоровье и его будущее, так Эбби сказала всем, и подобная жесткость удивила и даже слегка обеспокоила тех, кто думал, будто хорошо ее знает.

Прежняя доверчивая Эбби с легким характером за одну ночь преобразилась в холодное сильное существо. Страстность и порывистость, которые были частью ее любящей натуры, исчезли, словно их и не было никогда, едва она примерила на себя новую роль, назначенную ей судьбой… и Сэмом.

Справедливости ради следует заметить, что Сэм не один раз пытался встретиться с Эбби, чтобы обсудить возникшую проблему, но она не пожелала пойти навстречу.

Мне ничего не надо от Сэма, заявила Эбби родителям. Дом, мебель, свадебные подарки — пусть остаются ему.

Они в ужасе спрашивали, как она собирается справляться? Одна… с ребенком… Конечно же, они не собирались бросать дочь в беде, и она могла всегда рассчитывать на их помощь, но…

— Как-нибудь выкручусь, — пожимала плечами Эбби.

Сэм тоже пожелал оказывать ей материальную поддержку, но получил категорический и резкий отказ.

— Мне не нужна его благотворительность, — заявила она адвокату. — Мне ничего от него не надо.

— Но вы ведь носите его ребенка, — осторожно возразил адвокат.

— Нет, — твердо стояла на своем Эбби. — Этот ребенок мой. И только мой.

Никто и ничто не могло убедить ее изменить решение. Родители были в шоке от такого неожиданного упрямства своей некогда ласковой дочери.

Ни им, ни кому бы то ни было другому Эбби не призналась, что во время отвратительного выяснения отношений с Сэмом, когда он обвинил ее в измене, то есть нарушении не только данных в церкви клятв, но и клятвы любви, которую она дала в их первую ночь, в ее душе что-то сломалось… Просто-напросто перестало функционировать… И восстановить это было невозможно.

Да ей и не хотелось, потому что больше она не желала испытывать боль, причиненную ей Сэмом. Никогда…

Поначалу пришлось нелегко, да и родители были в ужасе, когда Эбби настояла на работе в пабе до самого последнего месяца беременности.

Жила она тогда в их доме, потому что ей некуда было пойти. Бывшему мужу она пригрозила судебным иском, если он посмеет приблизиться к ней, а потом от общих приятелей узнала, что Сэм собирается покинуть страну, так как ему предложили работу в австралийском университете. Эбби сама удивилась, насколько спокойно отнеслась к этому. Собственно, никак не отнеслась. По мере того как приближался срок родов, у нее на душе становилось все светлее и светлее.

Ничего не говоря родителям, Эбби втихомолку подыскивала небольшую квартирку для себя и малыша. Ей не хотелось вечно зависеть от отца и матери, пусть даже они любят ее и готовы ради нее на все. Она уже договорилась с хозяйкой паба, что вернется на работу при первой же возможности и на полный рабочий день. Естественно, будущее рисовалось отнюдь не в розовых тонах, но Эбби была уверена, что найдет свою дорогу… Хотя бы ради ребенка.

— Мама, мама, ты где?

Эбби ужаснулась, сообразив, сколько времени провела на пыльном чердаке, погрузившись в воспоминания. Она замерзла, спина ныла от неудобной позы, а в голове и вовсе творилось черт знает что. Быстро сунув свадебное платье в щель между коробками, Эбби откликнулась на зов:

— Я спускаюсь. Поставь, пожалуйста, чайник.

— Где ты была? Я звонила, звонила. Никто не отвечал. Вот я и решила приехать, — услыхала она ворчание дочери по дороге в кухню.