Самый яркий свет

Кремовый костюм подойдет. Он отлично подчеркивает фигуру, ничего не выпячивая, правда, юбка слишком длинная, однако большой разрез сзади любому, в ком взыграет любопытство, точно скажет, что скрывать ей нечего и ноги у нее что надо, Эбби выбрала простые золотые сережки — подарок себе самой к дню рождения. Наложила легкий макияж и, бросив последний взгляд в зеркало, осталась довольна: тени делают глаза больше и загадочнее, тон губной помады не вульгарен. Всё.

Эбби печально усмехнулась. Когда-то, готовясь к выходу из дома и аккуратно подрисовывая губы, она отлично знала, что от помады скоро ничего не останется и в помине — Сэм целует. И, предвкушая эти сладостные мгновения, Эбби начинала трепетать, так что руки дрожали и ничего не получалось с макияжем.

Вот и теперь, стоило лишь вспомнить о былом счастье, о великой любви, как сердце болезненно сжалось. Не поэтому ли я ответила на поцелуй Сэма? Он понял? Неужели он догадался, что, пока мы жили врозь, никто… абсолютно никто не сумел пробудить во мне те же чувства?

А что чувствовал он, когда спустя два десятилетия держал меня в своих объятиях? Наверное, тоже вспомнил, как хорошо нам было вместе. Или торжествовал, что я не смогла устоять? Был ли удивлен, доволен или просто-напросто по-мужски удовлетворен, что все еще волнует меня? .

Знает ли он… или Кэти?.. Неужели никто не понимает, каких усилий мне стоит держать себя в руках, когда я вижу его? Понимает ли Кэти, какой жертвы требует от меня, или считает, что женщина, которой за сорок, уже не может чувствовать так остро, как это бывает в молодости?

Чувства… Какие чувства? Эбби рассердилась на себя. Единственное чувство, которое она испытывает к бывшему мужу, — неиссякаемая ненависть. И ничего другого Сэм не заслуживает.

Джефф, хозяин бара, с радостной улыбкой бросился навстречу Эбби.

Краем глаза она заметила, как Сэм встал из-за стола и, поставив бокал, направился к ним, поэтому Эбби ничего не оставалось, как представить мужчин друг другу. От нее не ускользнуло любопытство в глазах Джеффа и даже зависть, которые Сэм наверняка не оставил без внимания.

Определенно, она должна была радоваться, что продемонстрировала Сэму свое умение воздействовать на мужчин, однако ощутила только скуку и нежелание играть в какие-либо игры.

Усевшись, Эбби увидела за одним из близлежащих столиков сестру Стюарта и ее мужа. Ответив на их улыбки, Эбби решила, что представлять Сэма нет необходимости. В конце концов, его пригласили на семейное торжество, а ее нет.

Эбби была слегка обижена, что ее обошли вниманием, но и только. Собственно, само приглашение ровным счетом ничего не значило. С матерью Стюарта ей было гораздо легче ладить на расстоянии, хотя ради Кэти она скрывала неприязнь к этой чересчур активной даме.

— Похоже, тебя тут все знают, — сказал Сэм.

— У меня довольно много деловых контактов.

— Процветаешь, — заметил Сэм, когда официант принес им меню.

— Тебя это удивляет? — с холодной иронией осведомилась Эбби.

— Не удивляет… — ответил он после недолгой паузы.

— Но?..

Несколько мгновений Эбби была уверена, что Сэм не ответит, однако он закрыл меню и, наклонившись над столом, чуть подался вперед.

— Меня не удивляет, что ты сумела преуспеть. В тебе изначально было заложено все, что для этого нужно. И, несмотря на все мои недостатки, льщу себя надеждой, что не принадлежу к тому типу мужчин, которые не могут по достоинству оценить интеллигентных и деловых женщин.

Нет, Эбби, твой успех меня не удивляет, как не удивляет и то, что ты дорожишь своей независимостью. Ты сумела одна вырастить Кэти, которой, насколько я понимаю, всегда хватало твоей любви и твоей защиты. Меня даже не удивляет то, как ты цепляешься за свои… чувства ко мне. Все это унижает меня и причиняет мне боль, поскольку я понимаю, что сам во всем виноват, что из-за моей слабости тебе пришлось стать сильной.

Когда Кэти в первый раз сказала мне, будто в твоей жизни не было другого мужчины, у меня было сильное искушение не поверить, но, поразмыслив, я понял, что это, скорее всего правда… Что, в конце концов, мужчина — любой мужчина — в состоянии предложить тебе такого, чего ты не могла бы добиться сама?

Когда-то очень давно я верил, что из нас двоих я сильнее, что мне предназначено поддерживать тебя материально и морально, что я буду вести тебя, а ты будешь следовать по проторенной дорожке, и у нас получится замечательное партнерство, в котором я стану лидером. Как же я ошибался.

Эбби не сводила с него глаз и чувствовала, как ее душат подступающие к горлу рыдания, но все же нашла в себе силы сказать:

— Я не хотела оставлять Кэти с няньками, не хотела зависеть от родителей… Если уж мне пришлось работать, то я постаралась добиться успеха, но не только из честолюбия. На самом деле мне самой ничего не было нужно. Только для Кэти… Зачем ты это делаешь, Сэм? — вырвалось у нее. — Зачем ты вытесняешь меня? За чем хочешь, чтобы я чувствовала…

— Что, что чувствовала? Что ты чувствуешь из-за меня?

Она не выдержала. Отодвинув кресло и не дав пролиться слезам, чтобы не унижать себя еще сильнее, Эбби вскочила со словами:

— Ты сам знаешь. Прекрасно знаешь, что я чувствую, будто теряю Кэти… Что я поставила интересы бизнеса, материальные интересы выше ее чувств, ее нужд… О, ты сколько угодно можешь восхищаться моими талантами, но это всего лишь слова, а на самом деле ты думаешь совсем другое. Ты думаешь, что из-за моей занятости, из-за карьерных амбиций я стала менее женственной и привлекательной… А это, знаешь ли, причиняет боль. Это обижает точно так же, как то, что Кэти… моя Кэти…

Эбби не могла продолжать и во второй раз за неделю покинула ресторан, провожаемая нескрываемым любопытством окружающих. К счастью, столик, за которым сидели сестра Стюарта и ее муж, пустовал. Слава Богу, а то бы все тотчас стало известно миссис Эшли, и у той появился бы еще один повод для осуждения будущей родственницы.

Сэм догнал ее на автомобильной стоянке, крепко, но не больно схватил за руку и повернул к себе.

— Эбби, не может быть, чтобы ты верила в то, что говорила… будто я хочу обидеть тебя. Я…

— А разве нет? — расплакалась она. — Разве ты не обидел меня много лет назад?

— Ох, Эбби, Эбби…

Прежде чем она успела вырваться, Сэм обнял ее и крепко прижал к себе, словно она была маленькой девочкой, которая отчаянно нуждалась в защите.

— Но я не хотел этого, — шепнул он ей на ухо. — Ни тогда… ни сейчас… Тем более сейчас.

— Тем более сейчас?.. — Эбби старалась не думать, как ей хорошо, когда Сэм рядом. — Из-за… Из-за Кэти?

Краем глаза она заметила парочку, направлявшуюся к машине, стоящей в соседнем ряду.

— Я все, что могла, сделала для нее… — глухо прорыдала Эбби, отчасти ненавидя себя за то, что открывается Сэму, а отчасти радуясь, что может высказаться.

— Ради Бога, Эбби…

По тону, она поняла, что Сэм сердится, и ей опять стало обидно. Эбби попыталась вырваться из его рук, сама не понимая, зачем ей это, но он не отпустил ее, наоборот, прижал еще крепче к себе и…

На сей раз Эбби не стала перед собой лукавить, будто происходящее всего лишь аберрация, что у нее нет сил сопротивляться и самой ей ничего не хочется. Она не только ответила на поцелуй, но и, изголодавшись по ласкам Сэма, принялась с жадностью целовать его, совсем как много лет назад… Она сгорала от страсти, хотела его так сильно, что стала испытывать настоящую физическую боль.

— Мы не будем это делать… Я не буду… Это неправильно, — шептала она между страстными поцелуями.

— Это правильно, — возразил Сэм. — А неправильно то, что мы обнимаемся посреди улицы, как парочка подростков. Эбби, поедем домой. Нам так много нужно сказать друг другу… так много…

— Ты о Кэти? О свадьбе?

Она растерялась. События развивались столь быстро, что она не поспевала за ними. Мозг требовал отдыха, а тело не желало никаких передышек и прижималось к Сэму, радостно отзываясь на его возбуждение…

— Это мы тоже должны обсудить, — подтвердил Сэм, — но я не это имел в виду. Ты ведь все понимаешь, правда? Если мы еще хоть немного задержимся тут, то вопрос будет не в том, заниматься нам любовью или нет, а где заниматься. Я же предпочитаю, если ты помнишь, большую удобную кровать и уединенность, чтобы у меня была возможность, как следует насладиться твоим телом, чтобы…

— Сэм, хватит, — остановила его Эбби. — Ты не можешь… Ты не должен… Этого никак не может быть. Я не…

— Как бы мы ни старались отрицать, но наши тела и наши чувства не обманывают нас. Мы хотим друг друга.

— Нет, — попыталась возмутиться Эбби, отлично зная, что зря теряет время.

Именно в эту минуту она ничего так сильно не хотела, как почувствовать Сэма на себе, под собой, внутри себя.

— Эбби, если ты не перестанешь так на меня смотреть, ты знаешь, что будет. Ведь знаешь, правда? — простонал Сэм.

— Мы могли бы… Мы могли бы поехать ко мне, — согласилась она, чувствуя стремительно нарастающее желание. Испугавшись этого, Эбби торопливо добавила: — Но мы только… только поговорим о Кэти и ее свадьбе. И все.

— Как хочешь.

Однако, когда он помогал ей сесть в машину, Эбби перехватила его взгляд, который свидетельствовал, что Сэм отлично знает и о ее желаниях, и о своих желаниях тоже, которые не имеют ничего общего со свадьбой Кэти.

Только приехав домой и увидев, как следом тормозит автомобиль Сэма, Эбби поняла, что наделала. Однако было уже поздно. Стоя у порога и наблюдая за выходящим из машины Сэмом, Эбби чувствовала, как силы оставляют ее. Ни на что больше не надеясь, она смотрела, как он приближается, и думала о том, что не сможет ничего остановить, даже если вдруг захочет.

Сэм подошел, нежно коснулся лица Эбби, потом взял из ее онемевших пальцев ключи, но не отпустил ее ледяную руку, пока открывал дверь. Ему пришлось подтолкнуть Эбби, чтобы она переступила через порог.

В холле Эбби остановилась и нерешительно проговорила:

— Может, все-таки обсудим свадьбу? Разве не ради этого мы встретились?

— Вот как? — улыбнулся Сэм.

Эбби напомнила себе, что лучший способ защиты — это нападение. К тому же она не из тех женщин, которые соглашаются на пассивную роль в отношениях с мужчинами. Но она не успела ничего сказать, потому что Сэм первым перешел в наступление.

— Что бы между нами ни было, какие бы ошибки я ни совершал, в смысле сексуальном… Ты представляешь, что я перечувствовал? — спросил он неожиданно охрипшим голосом. — Я спал один на той же кровати, на которой ты лежала рядом со мной всего за несколько часов до разрыва. Ты представляешь, каково лежать в пустой холодной постели, протягивая к тебе руку и не находя тебя рядом? А знаешь, что ночью, во сне, ты прижималась ко мне так крепко, будто хотела слиться со мной воедино? А я лежал и смотрел на тебя, радуясь, что ты моя и что я люблю тебя.

Слова Сэма будили в Эбби чувства, о которых она давно постаралась забыть. Расплакавшись от невыносимой и всепоглощающей боли, вызванной этими воспоминаниями, Эбби закричала:

— Нет, ты не любил меня! Если бы любил, то не усомнился бы во мне, не поверил, что я могу тебе изменить! Ты пытаешься выставить себя этакой жертвой. А хоть отдаленно представляешь, что твои обвинения сделали со мной? Ты не любил меня. Ты…

— Эбби, не надо. Это неправильно. Зачем ты это говоришь? Почему тебе так важно верить, что я не любил тебя? Признаю, я совершил ужасную ошибку, хуже которой быть не может, я отверг собственное дитя, но не собираюсь признавать, что предал тебя, солгав о своей любви. Я любил тебя.

— Это не любовь… Это просто секс, — стояла на своем Эбби.

— Просто секс… Для тебя — может быть, но не для меня. Как получилось, что ты с легкостью пошла на разрыв? Не потому ли, что это ты не любила меня?

С легкостью пошла на разрыв? Эбби едва сдержала истерическое рыдание. Если бы он только знал, как я страдала… как он обидел меня… как тяжело мне было жить без него! Единственное, что держало меня на плаву, это беременность… А потом дочка… Я понимала, что должна быть сильной и что надо выжить ради Кэти. Но и тогда…

Она вздрогнула, вспомнив, как пришла к врачу, а он строго сказал, что если она не будет хорошо питаться и следить за собой, то может потерять ребенка. Это было в первые недели после разрыва, когда одна мысль о еде вызывала у Эбби позывы к рвоте. Она могла только оплакивать свою любовь и изо всех сил мечтала избавиться от изматывающей душу боли… И это Сэм называет «легко»!

Легко. Даже теперь, после стольких лет, отзвуки той боли каждый раз заставляют ее вздрагивать и искать укрытия, подобно человеку, стремящемуся укрыться от грозы. Вздернув подбородок, она прямо посмотрела Сэму в лицо.

— Все может быть. В конце концов, в юности трудно понять разницу между сексом и любовью, не правда ли? К тому же я была ужасно неопытной и наивной. В моем представлении секс и любовь означали одно и то же…

— Но теперь-то ты разобралась, что есть любовь, а что секс. Да?

Эбби поняла, что Сэм злится, и запаниковала. Где-то, когда-то она допустила ошибку и очень серьезную ошибку. Но сегодня слишком поздно сожалеть об этом и вспоминать, что она сказала, и что не сказала двадцать лет назад. Надо идти дальше или признать поражение. Признать поражение? Нет, ни за что!

— Да. Думаю, ты прав, — холодно подтвердила Эбби, но ее голос все же предательски дрогнул. — Странно, если бы было не так.

Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы Сэм думал, будто в ее жизни больше не было мужчин, будто она просыпалась по ночам в одинокой постели и совсем некому было приласкать и утешить ее…

— Что ж, значит, ты все понимаешь. Сэм крепко прижал ее к себе, и его губы оказались в опасной близости от рта Эбби. Чувствуя на своем лице его теплое дыхание, она затрепетала. От Сэма, конечно, не укрылась такая реакция, и он с насмешкой осведомился:

— Так что же сейчас между нами происходит, Эбби? Что подсказывает тебе твой опыт?

— Я знаю, что происходит, — с досадой ответила она. — Но ты не можешь…

— Если знаешь, то мне нечего извиняться, правда? — перебил Сэм. — А если так, давай не будем притворяться…

Эбби хотела сказать, что не хочет близости, но ложь не успела слететь с ее уст, остановленная поцелуем Сэма.

Это не был поцелуй, которым новый возлюбленный проводит разведку. Это был поцелуй мужчины, не нуждающегося в рекогносцировке. Такой лаской обмениваются только хорошо знающие друг друга и любящие мужчина и женщина. Это Эбби отлично понимала, как понимала и то, что смешно цепляться за принципы, когда собственное тело предает тебя.

Почему ее губы открываются навстречу Сэму, становятся мягкими, и ее язык с готовностью принимает прикосновения его языка? Почему ее тело подчиняется безмолвному призыву его поцелуя?

Дрожа от головы до пяток, Эбби сознавала, что не может контролировать себя и притворяться равнодушной. Ее тело словно жило отдельно от головы, но это пока лишь физиологическая реакция… всего лишь верхушка айсберга, если так можно определить чувство, которое ввергает ее в пучину безумия…

Сколько же лет она не испытывала ничего подобного? Ей отчаянно хотелось коснуться Сэма, отыскать языком впадинку на шее, потрогать густые мягкие волосы на груди, а тем временем чувствовать, как нарастает обоюдное желание, и длить, длить эту сладкую пытку сколько хватит сил…

Эбби услышала собственный стон. Ее чувства, подстегнутые воспоминаниями, окончательно одолели защитный механизм разума, который неустанно боролся, чтобы остановить ее. Она еще крепче прижалась к Сэму, вторя движениям его губ и скользя ладонями по его плечам, по спине, заново познавая его тело…

Сэм стал нежно целовать ее груди, а когда с губ Эбби сорвался стон наслаждения, его прикосновения стали более настойчивыми и уверенными.

Как могло случиться, размышляла она, что мое тело с такой стремительностью и самоотдачей поддалось искушению? Ведь все эти годы, проведенные в разлуке с Сэмом, я была убеждена, что, убив нашу любовь, он убил и мое желание, мою способность соединяться с ним в едином порыве. Как получается, что меня возбуждает мужчина, которого я не люблю? Как он может желать женщину, обманувшую его? Женщину, которой он не поверил?

Почему оказались мы тут… вместе… соединенные в объятии, как много лет назад? Почему неистово хотим друг друга, почему теряем способность рассуждать, стоит нам только оказаться рядом? Ведь я так старалась забыть… А теперь в нас говорит не только юношеская страстность, но и выношенный годами голод… знание, которое дается возрастом и пониманием человеческой природы.

— Эбби… Эбби…

Она чувствовала, как дрожат его руки и как, лаская ее соски, Сэм приходит в не меньшее неистовство, чем она сама. Потом наступил ее черед, и уже Сэм задыхался, когда Эбби жарко целовала его, наслаждаясь не только его возбуждением, но и своей способностью возбуждать мужчину.

— Боже, ты хоть представляешь, что делаешь со мной? Как же я мечтал об этом… мучился… мечтал… об этом… о тебе.

Эбби вслушивалась в эти бессвязные слова, тем временем покрывая поцелуями лицо, шею Сэма, и ее сердце едва не выскакивало из груди от наслаждения. Она вспомнила, как целовала родинку на подбородке в преддверии самого главного.

А Сэм помнит? Неужели забыл? А если помнит, то, что сейчас сделает?

— Боже мой, Эбби… не останавливайся… — взмолился Сэм. — Ради Бога… Только не сейчас… Если бы ты только знала… Коснись меня, Эбби… Пожалуйста, сними с меня рубашку… да… так… расстегни ее…

Оказалось, что у нее дрожат пальцы, и Эбби пришлось взяться за дело обеими руками. Однако она все равно не справилась с крошечными петлями и оторвала несколько пуговиц, хотя Сэм, казалось, не заметил ее неловкости. Эбби, как безумная, стала покрывать жаркими поцелуями его грудь.

Странно, но она узнала вкус и запах его кожи, особенно запах, которые ничуть не изменились за двадцать с лишним лет. Когда она прижалась щекой к его груди, ей Показалось, что она влажная, и лишь спустя несколько секунд до Эбби дошло, что это ее собственные слезы. Слезы… Ее слезы… Почему?

— Ох, Эбби… Что же мы натворили? Зачем нам надо было?..

Эбби вздрогнула. Она не хотела ни о чем говорить. Она не хотела вспоминать о прошлом, боясь испортить то, чем наслаждалась сейчас. Она не хотела ни анализировать то, что случилось… ни оживлять боль, в которой никому ни разу не призналась. Она слишком боялась, что если только… если всего один раз…

Эбби снова принялась целовать грудь Сэма, поначалу едва ли не со злостью, а потом все более жадно, словно, сколько бы ни целовала, все равно не могла насытиться. Неожиданно совсем рядом с ее губами оказался маленький сосок, и Эбби легонько прикусила его, попробовала на язык… и тут совсем осмелела.

Она чувствовала, как напряглось тело Сэма, с его губ слетел болезненный стон, и он так сильно прижал ее к себе, что ей на мгновение стало страшно, как бы он не переломал ей все кости.

— Если ты это не прекратишь прямо сейчас, я… — услышала она его прерывистый шепот. — Есть только один способ дать тебе увидеть, что ты делаешь со мной, и заодно излечить тебя.

Сэм подхватил ее на руки и направился к двери.

— Что ты делаешь?

— Несу тебя в постель, чтобы ты поняла, каково это, когда тебя мучают, когда с тобой играют как кошка с мышкой, и как это порой бывает опасно…

— Это не должно случиться, — слабо запротестовала она. — Мы словно парочка подростков. Мы даже не…

— Что «не»? — перебил Сэм, ногой открывая дверь в спальню и осторожно ставя Эбби на ноги, но продолжая крепко прижимать к себе, так что она чувствовала каждый дюйм его возбужденного тела. — У нас нет права на страсть? Мы не можем хотеть друг друга?.. Кто это говорит? Только не наши тела. Эбби… Не наши чувства… не наши инстинкты… Они говорят другое… Они говорят…

Он целовал ее нежно и медленно, потом настойчивее, словно уже не мог себя сдерживать, истосковавшись по ней. Словно она единственная женщина, которую он когда-либо желал… Словно он единственный мужчиной, которого она когда-либо желала.

Эбби не помнила, как они разделись, зато сразу ощутила невыносимое наслаждение от близости, поняв, что Сэм совершенно не изменился, разве стал еще лучше, да и она тоже не изменилась, разве что еще сильнее хотела его.

Сэм уложил Эбби на кровать и лег рядом, бесстыдно демонстрируя свое возбуждение… Со страхом и восхищенным изумлением смотрела она на неоспоримое доказательство его мужской силы и своей непобедимой власти над ним, осознавая, как легко ей сделать Сэма сильным, но еще легче — слабым. Достаточно одного слова, взгляда, жеста…

— Я хочу тебя… — со стоном призналась Эбби, глядя в такие нежные, такие знакомые, такие любимые глаза.

И это были последние ее связные слова, перед тем как мир померк в ослепительной вспышке неуправляемой накопившейся за двадцать с лишним лет страсти.

Эбби проснулась среди ночи в объятиях Сэма:

Это не сон, неожиданно поняла она, и это случилось не двадцать с лишним лет назад. Сегодня… Сегодня.

Итак, я совершила то, за что никогда не смогу себя простить. Более того, я не сопротивлялась и даже вспомнить стыдно, что вытворяла. Эбби попыталась высвободиться, но Сэм, не просыпаясь, еще крепче прижал ее к себе.

Ей захотелось разбудить его, сказать, чтобы убирался к черту… Это необходимо сделать… Эбби зевнула, потом зевнула еще раз и не смогла побороть искушения вновь прижаться к Сэму.

А впрочем, что случилось — то случилось. Утром мы все обсудим и, несомненно, признаем свое поведение ошибочным… А потом постараемся обо всем забыть…

Наверное, страстная ночь в объятиях бывшего мужа — не самый разумный мой поступок, подумала Эбби и решила, что обстоятельства иногда выше здравого смысла. Тем не менее, она была уверена, что больше такого не повторится. Никто не застрахован от ошибок, но тиражировать их?

Он не любит меня, напомнила она себе. И я тоже не люблю его. А сегодняшняя ночь? Ночью я поддалась желанию, страсти, влечению до такой степени, что ничего не соображала.

Слишком поздно сожалеть о случившемся, устало подумала она. Вот Сэм проснется, и мы спокойно все обсудим… Завтра, как она подозревала, Сэм» подобно ей, не захочет даже вспоминать об этой ночи. Завтра… Эбби в третий раз зевнула, закрыла глаза и заснула.

В ту же минуту открыл глаза Сэм, который не спал, размышляя, правильно ли поступил или все испортил. Как Эбби посмотрит на меня утром? С ненавистью?.. Неужели у меня нет ни единого шанса? Неужели мне совсем не на что надеяться?

Нежно, ; очень нежно Сэм поцеловал спящую и устремил взгляд на родное лицо, все еще не веря, что события минувшего вечера и ночи не приснились ему.

— Мамочка… Мама, почему папина машина во дворе? Почему?.. Ой!

Покраснев от растерянности и стыда, Эбби села на кровати, прикрывая одеялом обнаженную грудь, когда Кэти ворвалась в спальню и с открытым ртом замерла на пороге, не сводя глаз с материнской постели.

— О! — еще раз воскликнула она, но теперь радостно улыбаясь и переводя счастливый взгляд с красного смущенного лица матери на куда более спокойное лицо отца и обратно. — О! Вот чудо!.. Надо сказать Стюарту. Ой, мамочка, я так счастлива! Когда вы успели? Надо же, такое важное решение, а никому ни слова!.. Умеют же некоторые хранить тайны! Ой, как здорово! Просто здорово!.. Здорово! Мамочка, я так счастлива! Ой…

Радостные слезы заструились по щекам Кэти, когда она бросилась к кровати и обняла сначала мать, потом отца. Затем она метнулась к двери, крича на бегу:

— Стюарт ждет внизу. Я попросила его заехать, потому что очень беспокоилась, как ты тут. Ты выглядела ужасно несчастной, мамочка. Если бы я знала, как все обстоит на самом деле! Только подождите, пока я ему скажу… Подождите, пока я всем сообщу…

— Кэти, — наконец-то обретя голос, попыталась удержать ее Эбби, но было уже поздно.

Из холла донесся счастливый голосок дочери, взахлеб сообщающей Стюарту о радостном событии.

— Стюарт тоже счастлив, — объявила Кэти, вновь появляясь в дверях. — Мы не останемся, потому что заехали всего на минутку. Думаю, вы не будете меня удерживать, — многозначительно добавила она. — Будьте счастливы и помните, самое главное — безопасный секс.

Безопасный секс. Эбби слышала смех Кэти, бежавшей вниз по лестнице. Сэм кашлянул и пустился в извинения:

— Прошу прощения… Я должен был подумать об этом вчера, но мне так давно не приходилось… что…

— Что? — с горечью переспросила Эбби. — Что ты был уверен, будто я приняла все необходимые меры предосторожности?

Она чувствовала, как в душе поднимается буря. Дурацкое стечение обстоятельств вызвало в ней ярость от осознания собственной беспомощности.

— К несчастью, я не приняла. Несмотря на все, что ты думаешь обо мне, и в отличие от твоей жизни, моя не была наполнена ничем таким, что вырабатывает привычку принимать меры предосторожности.

Эбби сама не понимала, почему уверенность Сэма, что она позаботилась о противозачаточных средствах, причинила ей боль. Но больно было, и еще как!

— Кроме того, — добавила она, распаляясь, — насколько я понимаю, нам надо побеспокоиться о более важных вещах, чем несчастливая случайность… в высшей степени несчастливая случайность во второй раз зачать от тебя ребенка.

Впервые с той минуты, как Кэти ворвалась в спальню, Эбби осмелилась взглянуть на Сэма. Губы у него были припухшие, на Шее красовался синячок, и Эбби словно обдало кипятком, когда она вспомнила, как самозабвенно целовала Сэма… Наверное, ее губы тоже… Она коснулась их кончиком языка и зарделась.

— Что такое? — хмурясь; спросил Сэм. — Болит?

Болит? Эбби уставилась на него, чувствуя, что ничего не может сделать со своим лицом, которое полыхает огнем.

— И ты еще спрашиваешь?! Разве ты не слышал, как Кэти верещала?.. Думаю, уже весь город в курсе… Она думает, будто ты и я… будто мы…

— Решили начать сначала? — закончил Сэм.

Его голос звучал на редкость спокойно, отчего Эбби разозлилась еще сильнее.

— Ты же слышал! Она уже сказала Стюарту… а сейчас, не сомневаюсь, сообщает всем и каждому, кто только попадается на пути. Почему ты не остановил ее?

— А ты?

— И все почему? — продолжала кричать Эбби. — Подумаешь, застала нас в постели! Это еще ничего не значит… Совсем ничего не значит!

Эбби злило, что Сэм сохраняет невозмутимость, лежит, как ни в чем не бывало на ее кровати, словно нет ничего особенного в том, что они провели ночь вместе и вместе, в одной постели, обнаружены своей дочерью.

Когда же Сэм энергично пожал плечами, одеяло соскользнуло, открывая его плоский живот, и Эбби, увидев еще один синяк, была не в силах отвести взгляд. Сколько их всего? Она растерялась, не в состоянии отрицать, но и, не желая признавать, какой сильной и всепоглощающей была ее страсть.

— Что? — услышала она голос Сэма. Он перевел взгляд с ее пылавшего лица на свое тело и присвистнул: — Надо же! Что ж, придется несколько дней не принимать душ в клубе. Особенно если вспомнить, где могут быть другие…

— Какие такие другие? — рассердилась Эбби. — Где?..

— Только не говори, что уже забыла, — поддразнил Сэм. — Но, конечно, если ты хочешь, чтобы я освежил твою память…

Он сделал было движение, собираясь совсем откинуть одеяло, но Эбби остановила его, окончательно смутившись, потому что точно вспомнила, где ей вчера особенно нравилось целовать Сэма и где наверняка остались заметные следы.

— Что нам делать?! — всхлипнула она, не в силах больше держаться. — Кэти думает, будто мы теперь будем вместе… что… что… у нас были планы воссоединиться. Она расскажет об этом всем, но мы-то знаем, что это не так, что случившееся было всего лишь… всего лишь…

— Всего лишь чем? — спросил Сэм неожиданно чужим голосом.

Вероятно, ему не хочется, чтобы я неправильно истолковала то, что произошло между нами, предположила Эбби. Вероятно, он предупреждает, что, несмотря на нашу близость ночью, я не должна думать, будто он все еще любит меня.

Неужели он и в самом деле считает меня идиоткой, которая еще раз поверит ему и всего лишь из-за его страстных поцелуев? Разве не он внушил мне однажды, что между нами не может быть любви?

— Всего лишь секс, — как ни в чем не бывало, ответила Эбби, гордясь тем, что голос не дрогнул и не выдал ее истинных чувств.

— Всего лишь секс, — повторил Сэм. — Понятно. Эбби, скажи мне, сколько мужчин, с которыми у тебя был всего лишь секс, перебывало в твоей постели с тех пор, как мы…

— Ты не имеешь права спрашивать! — взвилась она. — Не имеешь никакого права! А если я задам тебе такой же вопрос? Ты мне ответишь? Ответишь?!

— Ты меня удивляешь. Ты ведь никогда не была святошей, так к чему лицемерить?

Лицемерить? Эбби почувствовала бесконечную усталость. Неужели все было напрасно? Прошло более двадцати лет, но Сэм по-прежнему не верит в мою порядочность, а я по-прежнему…

Эбби похолодела. Нет, я не люблю Сэма! Как я могу любить его? После всего им сделанного… после всего им сказанного? То, что случилось ночью, ничего не значит. Злая шутка судьбы. Ничего не значит… не значит… не значит…

— Ты хотела спать со мной, — с горечью сказал Сэм, — пока это можно было держать в тайне, пока никто не догадывался… Ты даже больше чем хотела, насколько мне помнится. Но когда тайное стало явным…

— Да, ты прав. Я, наверное, лицемерка, — согласилась Эбби, радуясь, что он не догадывается об ее истинных чувствах. — А ты, каким бы был на моем месте? Ты бы хотел, чтобы все про все знали? Подумай, каково мне будет тут жить? Тебе-то что? Ты можешь в любую минуту уехать, вернуться к своей прежней жизни, уйти от меня… так уже было. О Боже, и зачем Кэти понадобилось приезжать сюда? Зачем? Надо сказать ей правду, иначе…

— Думаешь, стоит это сделать?

— А как же? Она все равно рано или поздно узнает истинное положение вещей, а пока надо остановить ее, прежде чем Кэти оповестит весь город. Могу представить, что скажут родители Стюарта, когда узнают… Особенно миссис Эшли. Она и так думает, будто я никудышная мать… Мне-то, конечно, все равно, что думает обо мне эта особа, но я беспокоюсь не о себе, а о Кэти. Как только представлю, как мать Стюарта критикует мою дочь, ищет в ней недостатки, ругает ее за мои просчеты, мне становится плохо. А Кэти влюблена без памяти и еще не понимает, какие проблемы ее ждут со свекровью. Ужасно, если из-за меня все усугубится.