Началось время летних отпусков. Площадь и бульвары казались вымершими. У старого высохшего источника, оставшегося еще с тех времен, когда Нейи был маленькой деревушкой, играли только дети – больше на улице не было ни души. В этот жаркий пыльный полдень сады, еще совсем недавно такие зеленые, словно разом выгорели и пожухли.
      Комиссар Клерон знал, что все, кто только смог, отправились в Девилль или Канн, в Неаполь, Малагу или Венецию. Он посмотрел на площадь через запыленное окно своего бюро и прошептал: «Пора и мне в отпуск». Но эта перспектива ничуть не радовала комиссара, он знал, что означает для него отпуск: они с женой поедут в Канн, остановятся в гостинице, которая им не по средствам, придется жить под строгим надзором супруги и в течение десяти дней изображать вполне состоятельного и уверенного в себе господина.
      Зазвонил телефон, и Клерон с раздражением подумал: опять где-нибудь произошло дорожное происшествие. Однако в трубке послышался взволнованный голос:
      – Господин комиссар, убит Поль Рено! Вы его знаете. Помните то нашумевшее дело десять лет назад?
      – Ох! Кто это говорит? – быстро спросил комиссар, чувствуя, как его забила нервная дрожь.
      – Это Шалье, господин комиссар. Я, как всегда, совершал обход и когда вышел на улицу Бержерак, услышал выстрелы… четыре… пять… шесть… Мне показалось, что они донеслись из дома номер восемнадцать. Я позвонил в дверь. Никто не открыл. Обежав дом, я вошел со двора и увидел в кухне служанку, которая до смерти перепугалась и спряталась в шкафу. Она сказала, что стреляли наверху и что хозяин, кажется, принимал ванну. Я поднялся и обнаружил, что господин Рено убит. Шесть пуль в грудь и живот.
      – Я сейчас выезжаю, – сказал комиссар. – Скоро буду. Оставайтесь там и ничего не трогайте до моего прихода.
      – Вы сами сообщите в Париж, господин комиссар, или прикажете мне это сделать?
      – Я сам позвоню в Париж. Кроме служанки, вы еще кого-нибудь видели в доме?
      – Нет, господин комиссар. Эта женщина сказала, что госпожа Рено вот уж две недели как уехала в Америку. Она уверяет, будто слышала чьи-то торопливые шаги по лестнице. Мужские шаги, она сказала.
      – Какой номер дома?
      – Восемнадцать, господин комиссар.
      – Хорошо, ждите. Я сейчас приеду.
      Он сообщил о случившемся на набережную Орфевр, инспектору Марсану. Приложив телефонную трубку к уху, тот записывал:
      – Нейи, улица Бержерак, восемнадцать, Рено, Поль-Жан-Гастон. Шесть пуль в грудь и живот.
      Неожиданно инспектор Марсан остановился и, быстро пробежав глазами написанное, переспросил:
      – Поль Рено?
      – Да! – подтвердил на другом конце провода мрачный голос комиссара Клерона.
      – Тот самый Поль Рено?
      – По всей вероятности, он, если судить по адресу…
      – Господи, Боже мой…
      – Нам было приказано установить за этим господином Рено наблюдение, и если что случится, немедленно сообщить в криминальную полицию.
      – Хорошо, благодарю вас, Клерон. Мы сейчас приедем.
      Инспектор повесил трубку и вышел в соседнюю комнату, где сидели полицейские.
      – Где Маркус?
      Один из полицейских взглянув на часы, ответил:
      – Скоро должен подойти.
      – А Крик?
      Полицейский молча указал пальцем на соседнюю комнату. Заглянув туда, Марсан увидел маленького сморщенного человечка, который стоял на коленях перед шкафом, где хранился архив. Комиссар показал ему текст телефонограммы, и поскольку Крик не отреагировал на это, громко произнес:
      – Поль Рено!
      – Ну и что? – спросил Крик.
      – Снова это имя!
      Крик, словно внезапно что-то вспомнив, выхватил у него бумажку и внимательно прочел запись. Затем поднял глаза на инспектора.
      – Тот самый? Марсан кивнул.
      – Кто это сделал?
      – Если бы мы знали, я бы здесь не стоял.
      – Как это случилось?
      – В него выпустили несколько пуль в упор.
      – Не одну?
      – Шесть.
      Увидев, как у Крика вокруг рта заиграли морщинки, Марсан, кивнув головой, проворчал:
      – Ты подумал о том же, что и я. Но мы люди воспитанные и потому лучше промолчим.
      – Да у меня эта история до сих не выходит из головы! – сердито сказал Крик.
      – А у меня, думаешь, вышла? – вспылил Марсан.
      – Он же негодяй, – возмущенно воскликнул Крик.
      – Волей-неволей приходишь к философскому выводу, – задумчиво сказал Марсан, – что справедливость в конце концов неизбежно торжествует.
      Вошел инспектор Маркус, высокий здоровяк, потемневший под солнцем Дакара, где он вместе с сотрудниками Интерпола ловил убийц вице-консула Франции. Вслед за Криком он быстро пробежал текст телефонограммы и снова впился в него глазами.
      – Ну что скажешь? – спросил Крик.
      – Пошли! – вместо ответа коротко бросил Маркус. Они спустились вниз. Сидя в машине, Маркус сказал:
      – Шесть пуль. Ты слыхал, чтобы профессионал выпускал шесть – целую обойму сразу?
      – Нет, – ответил Крик. – Обычно они стреляют один, максимум два раза для верности, а потом удирают.
      – Видимо, у убийцы было достаточно времени…
      – Так поступают обычно женщины, – сказал Крик.
      – Верно, – кивнул Маркус, – но женщина, о которой может идти речь в данном случае, мертва…
      – Могла найтись и другая. Людям свойственно повторять неприглядные поступки.
      Маркус процедил сквозь зубы:
      – Особенно, когда все сходит с рук!
      Сжав кулаки и покраснев от возбуждения, Крик сказал:
      – Черт побери, бывает, что мужчина начинает считать какую-то женщину лишней на этой земле! Но чтобы в двадцать шесть лет встретить подобную особу, ловко отделаться от нее и потом преспокойно и безнаказанно разгуливать на свободе пятнадцать лет…
      – Двадцать, – поправил его Маркус.
      – Ну хорошо, двадцать.
      – В телефонограмме указано, что ему сейчас сорок шесть.
      – Неужели с тех пор прошло десять лет, когда мы…
      – Да, время пролетело быстро…
      Крик еще немного поворчал, затем глубоко втянул в себя воздух и уже приготовился было снова разбушеваться, но Маркус остановил его:
      – Успокойся. Как видишь, пришел конец его безнаказанности.
      Крик, подняв телефонограмму вверх, произнес:
      – Смотри-ка, он жил все это время в том же доме на улице Бержерак. Ты знаешь его, этот похожий на замок дом с громадным, точно парк, садом и массивными въездными воротами со львами у входа. Я отлично помню эту широкую аллею, посыпанную гравием, хрустящим под колесами машин.
      – Помнишь, в тот день дождь лил как из ведра? – сказал Маркус.
      – Да, – кивнул Крик: – Настоящий ливень. Он задумчиво покачал головой и добавил:
      – Какой самоуверенный вид был у Рено тогда!

      Дождь лил как из ведра в тот день, когда они впервые въехали на улицу Бержерак, одну из самых респектабельных, тихих и зеленых улиц в Нейи, где каждый дом, точно замок, стоит в глубине парка, обнесенного высокой оградой с коваными воротами на мощных колоннах.
      «Дворники», чистившие стекло машины, работали плохо, и Крик, почти уткнувшись в него носом, пытался разглядеть сквозь завесу дождя номера домов.
      – Стоп! Восемнадцатый номер.
      Они въехали в ворота и остановились перед входом громадного серого особняка.
      – Это здесь? – удивленно спросил Крик.
      Он хмуро разглядывал две известняковые плиты со львами по обе стороны от двери, лепные орнаменты на окнах, высокую шиферную крышу, блестевшую под дождем, и длинный ряд роскошных автомобилей, выстроившихся под буковыми деревьями.
      – Да, это здесь, – буркнул Маркус.
      – У них, кажется, гости.
      – Не только гости, но и кое-что другое. Инспектор стал подниматься по лестнице.
      «А мне, – подумал Крик, – что-то здесь не нравится». Подняв воротник плаща, он двинулся вслед за Маркусом.
      Дверь открыла горничная в черном платье и белом переднике.
      – Инспектор Маркус из криминальной полиции, – представился посетитель.
      Девушка невольно вздрогнула при слове «полиция» и поспешно произнесла:
      – Я сейчас же скажу хозяину, что вы пришли. Пожалуйста, пройдите в библиотеку.
      Они вошли в просторную комнату, где пол был устлан пушистым ковром и до самого потолка тянулись книжные полки.
      Маркус опустился в кожаное кресло у камина и, взяв со столика газету, раскрыл ее.
      Крик следил за ним, прищурившись. Он знал, что Маркус бывает в доме Рено, знаком с его женой. И любит ее. Не хочет причинить ей боль и не может не выполнить свой долг.
      А Маркус тем временем рассматривал фотографию на первой странице газеты: красивый крупный темноволосый мужчина в смокинге, улыбаясь, разговаривает с пожилым господином. Статья под фотографией начиналась словами: «Молодой преуспевающий Поль Рено, наиболее вероятный кандидат на пост министра иностранных дел. Новый этап в блистательной карьере талантливого сына покойного посла Анри Рено. Университетский чемпион по теннису – в двадцать лет, знаменитый адвокат – в тридцать, рыцарь и джентльмен, остроумный рассказчик, очаровательный и гостеприимный хозяин дома, блестящий оратор, а завтра, в свои тридцать шесть – возможно, министр. Его кредо: „Между друзьями – никаких комплиментов“. Его девиз: „Мы знаем, чего хотим и добиваемся этого“.
      Дверь открылась, и Поль Рено, высокий, красивый, темноволосый мужчина в смокинге, точно такой, как на фотографии в газете, вошел и протянул инспектору обе руки.
      – О Маркус! Я не видел вас тысячу лет! Маркус молча разглядывал вошедшего. Поль Рено остался таким же, каким он его знал много лет, человеком, у которого все в жизни складывалось легко и просто. Он родился в богатой семье, рос избалованным всеобщим любимцем, затем стал блестящим студентом, которого превозносили профессора, после чего при поддержке отца и других влиятельных родственников сделал головокружительную карьеру: будучи еще совсем молодым человеком, занимал высокие посты, которых обычно люди добиваются лишь в зрелом возрасте, а чаще всего – вообще не достигают. Да, Поль Рено был все таким же: те же обаяние и непринужденность, те же уверенность в себе и добродушная улыбка. Этот человек никогда не испытывал чувства зависти или горечи, и, глядя на него, Маркус подумал: Поль всегда стоял слишком высоко и смотрел на окружающих сверху вниз со своей обычной доброжелательной, снисходительной улыбкой.
      – Привет, Поль, – сказал он, вставая и нехотя пожимая руку хозяину дома.
      Маркус ткнул пальцем в газетную передовицу.
      – Еще одно продвижение…
      Поль смеясь отстранил рукой газету.
      – Пока еще ничего не произошло. Надо же газетчикам о чем-то писать…
      – И все же, говорят, ты собираешься стать министром?
      – В самом деле, говорят. Сам видишь. Будем надеяться, эти люди знают, о чем пишут.
      – Значит, это серьезно?
      – Да, – немного смутившись, произнес Поль Рено. – Думаю, что у меня есть шанс. Должен признаться, что там, наверху, мы уже отмечаем это событие.
      Он взял Маркуса под руку.
      – Послушай, если ты здесь не по серьезному делу, может, пойдем и выпьем немного? Там немало твоих давних знакомых. И Жаклин обрадуется!
      Маркус внимательно посмотрел на него.
      – Как она себя чувствует?
      – Прекрасно! Отлично! Несколько дней назад мы вспоминали о тебе. Идем!
      – Пожалуй, не стоит. – Маркус снова опустился в кресло.
      – Ну перестань! Идем!
      – Нет.
      – Тогда я прикажу подать сюда чего-нибудь выпить.
      – Не надо.
      Поль Рено удивленно взглянул на него.
      – У тебя какие-то сложности?
      Маркус снова принялся внимательно рассматривать фотографию в газете.
      – Странно, что здесь ни разу не упоминается имя Дювивье.
      – Что ты имеешь в виду? – спросил Поль Рено, усаживаясь в кресло напротив Маркуса.
      – Две недели назад пресса утверждала, что Дювивье займет место министра иностранных дел, как и в прежнем правительстве.
      – Произошла весьма неприятная история, – вяло произнес Поль Рено. – Я думал, ты знаешь об этом…
      – Разумеется. Все газеты писали.
      – Ты знаешь, что мы имели не очень хорошие результаты на последних выборах, и председатель нашей партии счел, что лучше бы этого скандала не было.
      – Но следующим за Дювивье шел Рибо. Все были уверены, что…
      – Да, я знаю, знаю. Действительно, Рибо должен был стать преемником Дювивье, но… видишь ли, наш председатель полагает, что мы этого себе позволить не можем.
      – В чем дело?
      – Мне неприятно говорить об этом, но ты должен понять, что после глупого скандала с Дювивье партия больше не может рисковать. Подобные скандалы не идут на пользу партии, особенно такой, как наша, за которой стоит крупная буржуазия с ее крепкими традициями.
      – И вы считаете, что Рибо не сумеет погасить этот скандал?
      – Именно. Так считает председатель нашей партии. Рибо уже немолод. Тридцать лет политической деятельности не могли не сказаться: с ним происходит то, что неизбежно случается со всеми опытными политиками: они плесневеют. Эти старые зубры считают, что их основная миссия – всегда что-то улаживать, стараться все и всех умиротворять. Они утратили былую энергии. Наш председатель заявил: «Мы должны забыть даже имя Дювивье. Рибо тоже ничего больше не может». Он считает, что единственный человек, который способен что-то делать на этом месте, это я. Он сказал мне: «Ты молод, смело прокладываешь себе дорогу в жизни, люди тебя уважают. Ты получишь этот пост не потому, что я твой друг и был другом твоего отца, а потому, что Ты именно тот человек, который нам сейчас нужен».
      – Я думаю, Рибо очень огорчился…
      – Он пришел в ярость! А как бы ты отнесся к этому на его месте? Поверь, мне все это очень неприятно!
      Маркус, немного помолчав, спросил:
      – Насколько верно все то, что писали о Дювивье?
      – Что значит, «насколько верно»?
      – Все именно так и произошло или это выдумка газетных писак?
      – О нет, все истинная правда. С Дювивье, знаешь ли, уже не раз случались подобные истории.
      – Вот как?
      – Точно. Но это… Должен сказать, что я хорошо к нему относился. Он и Эдна казались счастливой супружеской парой. И когда я услышал об этих несчастных заблудших девушках, я не знал, что и подумать.
      – Заблудших девушках?
      – Ну да. Ты же знаешь, что он состоял попечителем Центра по перевоспитанию заблудших девушек. Это идея нашего председателя, в свое время нашей склонной к сенсациям партии она принесла солидные политические дивиденды. В общем, Дювивье опекал этих заблудших девушек, а затем отправлялся с ними в Париж. Ты понимаешь, что я имею в виду… Маркус высоко вскинул брови.
      – Девушка, с которой его сфотографировали в спальне в Марселе, была одной из них?
      – Нет. Но зато три предыдущие…
      – Три предыдущие?
      – Вот именно. В конце концов эта сенсационная новость достигла дома Дювивье и послужила причиной его неприятного объяснения с женой. Бедная Эдна… Сейчас она, конечно, знает все… Об этом позаботились борзописцы из скандальной газетенки. У этих газетных писак всегда ушки на макушке. Особенно, если за это хорошо платят.
      – Кто платит?
      – Марк, не будь таким наивным! История с Дювивье пришлась как нельзя кстати оппозиционной партии! Конечно, это могло быть случайностью, но если кто-то выигрывает от этой случайности, ее нужно раздуть. Недаром же эта скандальная «Хет Споор» посвятила нашему кандидату половину полосы! И еще снабдили статью фотографиями, демонстрирующими альковные похождения Дювивье. Они опубликовали этот материал именно в то время, когда мы начали свой крестовый поход за моральное очищение. Боже мой, когда наш председатель снова выдвинул на первый план принципы высокой морали…
      – Ваши противники следили за Дювивье?
      – Конечно, следили! Они знали обо всех его тайных отлучках и пустили свою ищейку по его следу. Целую неделю его выслеживал в Марселе фотограф. Такие вещи делаются за большие деньги. Какой-нибудь министр со своей любовницей сейчас никого не интересует. Такие сюжеты газетам не нужны, если, конечно, это не политический деятель, который объявил крестовый поход за моральное очищение. К тому же дело подкреплено солидным чеком… Правда, должен признаться, Дювивье поступил по-джентльменски. Он ушел сам, не дожидаясь, когда с ним разделаются. Наилучший выход для него.
      – А как ко всему этому отнеслась его жена? Рено воздел вверх руки.
      – А как она могла оценить случившееся?!
      – Она, наверное, ничего не знала? – спросил Маркус.
      – Кажется. Ну как это обычно бывает. Словно небо разверзлось у нее над головой. Я слышал, она решила уехать из города. Ее семья начала бракоразводный процесс. Сам Дювивье как будто находится сейчас в Италии. – И он с улыбкой добавил: – Должен признаться, я чувствую себя несколько неловко. Только что наш председатель сказал мне: «Поль, не знаю, сочтешь ли ты это такой уж привилегий – стать капитаном корабля, который сел на мель, но мы рассчитываем, что ты сумеешь превратить нашу старую посудину в боевое судно…» Я отшутился, сказал ему, что абсолютно уверен: я не поеду в Марсель с девочками из Центра по перевоспитанию, для этого я найду другой объект, но абсолютно спокойным я себя в новой роли не чувствую.
      – Но ведь это же не твои противники, Поль, оплатили журналистов из скандальной газеты!
      – Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил Рено.
      Маркус искоса взглянул на него.
      – Это тебе лучше знать…
      На какое-то мгновение улыбка словно застыла на лице Поля Рено, но эта натянутость тут же исчезла.
      – Что ты имеешь в виду? – с раздражением переспросил он.
      – То, что сказал: ты прекрасно знаешь, из каких источников получены деньги за информацию, благодаря которой был растоптан Дювивье.
      – Марк, боюсь, что действительно не понимаю тебя… – Рено пожал плечами, потом настороженно спросил: – Ты намекаешь на то, что это идет от нас?
      Маркус кивнул.
      – А если говорить конкретнее – от тебя.
      Поль Рено мрачно прищурился, отчего под глазами у него появились морщинки, так портившие это красивое самоуверенное лицо.
      – Что, разве не так? Разве не ты заплатил журналистам из «Хет Споор»? – спросил Маркус. – Вот они и поместили компрометирующую Дювивье информацию, чтобы ты мог занять его место.
      И не дождавшись ответа своего собеседника, инспектор продолжал:
      – Мне ты можешь все откровенно сказать. Я ведь вовсе не за этим сюда пришел. Я и без того знаю, что это сделал ты.
      В первый момент Поль Рено был так поражен, что даже ничего не смог возразить, потом весело рассмеялся, будто услышал забавный анекдот.
      – Вот здорово!
      – Что?
      – Ну, Марк, ты хватил! Не многие на это способны. А ты не робеешь, добрый, старый Марк! Ты, я вижу, остался все тем же шутником!
      – Ловко сработано, ничего не скажешь!
      – Что ты имеешь в виду? – спросил Поль Рено, все так же широко улыбаясь.
      – Утопить Дювивье так, что даже Рибо не может спасти положение!
      – Ах, ах, ах! – иронически повздыхал Поль Рено, но было видно, что ирония эта дается ему с трудом. – Марк, я не стану уверять тебя, что подобные вещи совершать красиво. Это некрасиво. Более того, это низко. Ты отлично знаешь это, и я тоже. Но чего ты добиваешься? Таков сегодняшний мир. Политика в наши дни – это отнюдь не семейное дело, это джунгли.
      Маркус взял газету и процитировал:
      – Мы знаем, чего хотим и мы добиваемся этого. – Он поднял глаза на Рено. – Если ты чего-то хочешь, ты это реализуешь. Я правильно тебя понял, Поль?
      – Ах, оставь, пожалуйста, не будем преувеличивать. Лозунги создаются, чтобы воплощать их в жизнь, но не надо их понимать так уж буквально. Конечно, история с Дювивье выглядит грязновато, мне и самому она не по нутру. Уверяю тебя… Но таковы правила игры.
      Дверь отворилась, и вошла Жаклин, жена Рено – миловидная блондинка в маленьком черном платье для коктейля.
      – Марк! – радостно воскликнула она, приблизившись к инспектору. – Какой сюрприз! Ты неприлично долго не давал о себе знать!
      Она поцеловала Маркуса в щеку и дружески протянула руку Крику.
      – Послушай, Поль, – обратилась она к мужу. – Папа уезжает.
      – Как, уже?
      – Ему нужно еще где-то быть.
      – Папа! – крикнул Поль Рено в зал. – Посмотри, кто к нам пришел!
      Солидный господин с острой бородкой появился на пороге библиотеки.
      – О, Марк! Какой сюрприз! – воскликнул он. – Последние годы ты нас совсем забыл!
      – Вот, – подхватила Жаклин, – и я только что это сказала.
      – Послушай, папа, ты куда-то должен ехать? – спросил Поль Рено.
      – Думаю, вы прекрасно обойдетесь без меня, – ответил почтенный джентльмен.
      Маркус давно знал Пьера де Шадрона. Тот был не только одним из видных политических деятелей – тридцать лет депутат, трижды занимал пост министра и председателя партии, – но и довольно известным писателем. Его книга «Закон политики» получила мировую известность.
      – Ну, конечно, мы обойдемся, – насмешливо парировала его реплику Жаклин. – Я целый вечер буду, как и положено жене восходящей на политическом небосводе звезды, с неослабным вниманием слушать скучные истории, с наигранным пафосом вещать всем давно известные вещи, и все это только ради того, чтобы ублажить наших гостей. Я буду кротко выслушивать советы женщин, глупее которых нет ничего на свете!
      Пьер де Шадрон вставил в орбиту монокль.
      – Да уж, – вздохнул он. – В этих светских приемах мало приятного.
      – О, я за эти годы многому научилась, представь себе! – сказала Жаклин. – Я точно знаю, как отличить на снегу след зайца от следа кролика. Эту науку преподал мне господин Голин, страстный охотник, и я ни разу не осмелилась его прервать, поскольку он является председателем палаты, а ведь совсем не лишне завоевать председателя палаты в тот момент, когда вступаешь на арену в качестве жены министра. Я стала специалистом по обрезке яблонь, и этим я обязана господину Российону, у которого ферма в Нормандии и сад, где растет восемь тысяч яблонь, его я тоже не смею прервать, ибо он владелец трех газет. Я могу вам подробнейшим образом объяснить, почему маршрутные автомобили имеют три карбюратора – мне рассказал об этом Джимми, который, как известно, женится на племяннице президента республики. Но скажите мне, пожалуйста, Поль, Марк и па, можем ли мы снова, прежде чем отправиться к гостям, немного посидеть в тишине и хотя бы полчасика говорить все, что взбредет в голову. Ну, например, какие-нибудь забавные пустяки…
      – Очень соблазнительно, – улыбнулся Пьер де Шадрон, – но у Лебрюна сегодня небольшая встреча, и я там непременно должен быть.
      Жаклин нахмурила лоб и строго спросила:
      – Не ты ли говорил, что единственное различие между Оноре Лебрюном и бегемотом – это то, что у бегемота нет второго подбородка?
      Пьер де Шадрон, пощипав бородку, кротко возразил:
      – Есть еще одно отличие: Оноре Ленбрюн владеет крупной типографией и солидным счетом за печатанье моих книг, который я не собираюсь оплачивать.
      Он чмокнул в щеку Жаклин, попрощался с Маркусом и вышел в сопровождении Поля.
      – Как твои дети? – спросил Маркус.
      – Отлично, отлично! – сказала Жаклин. – Они сейчас в Биарице у моей матери. Пьер получил новый арбалет в подарок, а Бригитта – велосипед, так что им сейчас есть чем заняться. Скажи, почему ты не идешь в зал? Там Мишель и Катрин. Знаешь, Катрин всегда была немножко влюблена в тебя. Почти так же, как и я, – добавила она, смеясь. – И Кароль тоже здесь. Бедное дитя смертельно скучает среди всех этих занудных партийных деятелей.
      Маркус невольно залюбовался этой красивой женщиной, похорошевшей от возбуждения.
      – Ты счастлива, Жаклин? – спросил он.
      Внезапно улыбка Жаклин померкла, и словно какая-то тень пробежала по ее лицу, но она тут же взяла себя в руки и снова просияла.
      – Конечно, счастлива, – ответила она тихо, – разве у меня для этого мало оснований?
      – Так говорят обычно те, кто сами себя хотят в этом убедить.
      – Нет, нет, я в самом деле счастлива.
      В комнату снова вошел Поль Рено, и Жаклин поспешно произнесла, шевеля пальцами:
      – Вы оба ведете себя, словно заговорщики, а потому я возвращаюсь к своим обязанностям хозяйки дома – во славу Отечества!
      В ее словах прозвучала явная насмешка, что не ускользнуло от внимания Маркуса.
      – Итак, – произнес Поль Рено, дождавшись, когда Жаклин вышла, – я надеюсь, ты не для того сюда явился, чтобы поговорить со мной о Дювивье?
      Маркус вытащил из кармана несколько сложенных листков и, быстро просмотрев их, спросил:
      – Ты бывал раньше в Бурже, не так ли?
      – Да. Я там работал юристом на большой фабрике. Являлся в те годы членом предпринимательского совета. Но это было давно.
      – Ты жил там по нескольку дней? – Случалось.
      – Иногда и по нескольку недель?
      – Да, бывало и такое.
      – Была у тебя в то время девушка? Поль Рено поднял на инспектора глаза.
      – Нескромный вопрос, – сказал он, усмехнувшись.
      Маркус вынул из пачки один листок.
      – Мария-Тереза Сенье, манекенщица.
      – Никогда не слыхал о такой, – сказал Поль Рено.
      – Согласно этому документу, ты ее не просто знал, ты ее очень хорошо знал.
      – Мне это имя абсолютно ничего не говорит. Впрочем, я могу предположить, что когда-то знал девушку с такими именем. И что же? Что в этом противозаконного?
      – Дело в том, что случилась одна серьезная неприятность.
      – Где?
      – В Бурже.
      – Не знаю, о чем ты говоришь.
      – Ты отказался жениться на этой девушке…
      – Марк, я не знаю никакой манекенщицы по имени Мария-Тереза Сенье. У меня, честно говоря, в те годы случались интрижки – я тогда еще не был женат… Но только не спрашивай меня, как звали всех этих девушек.
      – Ты совершенно забыл их всех?
      – Конечно!
      – Почему же ты так уверенно говоришь, что среди них не было девушки по имени Мария-Тереза?
      – Я не берусь утверждать это. Просто имя девушки мне ничего не говорит.
      Поль Рено оглянулся на Крика, который неподвижно стоял за его спиной.
      – Это похоже на полицейский допрос, – сказал он. – Надеюсь, ты не допрашиваешь меня, Марк? Это ведь всего-навсего шутка?
      – Что ты ответил девушке, когда она объявила, что у нее будет ребенок?
      – Ребенок?
      – Да.
      – От меня?
      Маркус, не отводя глаз, смотрел ему в лицо. Поль Рено снова оглянулся на Крика и, нервно тряхнув головой, сказал:
      – Марк, как мне убедить тебя, что я действительно ничего не знаю об этой Марии-Терезе или как там ее зовут?
      – Ты сказал ей, что тебе надо подумать, а потом исчез! А она даже не знала твоего имени…
      Поль Рено воздел руки кверху.
      – Если ты будешь продолжать в том же духе, я позову друзей на помощь!
      – По-видимому, ты стал уговаривать себя, что не так уж сильно любишь эту девушку, во всяком случае не настолько, чтобы связать себя с нею на всю жизнь. А потом, подобный брак не сделал бы чести вашей семье и, безусловно, повредил бы твоей карьере.
      И не дожидаясь ответа, инспектор спросил:
      – С кем из сотрудников «Хет Споор» ты готовил статью, посвященную Дювивье?
      – С одним репортером. А зачем тебе это? – немного помявшись, спросил Рено.
      – С кем именно?
      – Его фамилия Сакс.
      – Пьер Сакс?
      – Да.
      – После этого ты еще когда-нибудь встречался с ним?
      – Э-э… нет.
      – Так встречался или нет?
      – Нет, я его больше ни разу не видел.
      – Поль, я должен попросить тебя проехать с нами на набережную Орфевр.
      Поль Рено вскочил со своего места.
      – Это похоже на арест… – Он вопросительно посмотрел на Маркуса.
      – Пока еще нет, но в дальнейшем все будет зависеть от того, что ты нам сообщишь.
      – Ну, почему, почему?.. Это просто безумие! Марк, скажи, что это всего лишь неудачная шутка!
      Он переводил глаза с Крика на Маркуса и обратно.
      – Это шутка, не правда ли? Если я даже когда-то проводил время с этой манекенщицей в Бурже, как ты утверждаешь, это еще не значит, что я замешан в каких-то темных делах!
      – А почему ты решил, что речь идет о каких-то темных делах?
      – Боже! Да ничего я не решил! Я просто подумал, что с этой девушкой что-то случилось, раз ты расспрашиваешь меня с таким пристрастием.
      – Девушка убита, – сказал Маркус.
      – О-о…
      Поль Рено спросил, нервно улыбаясь:
      – И ты, конечно, решил, что это сделал я?
      – Мы ведем расследование, – сухо сказал Маркус.
      – Вот что я хочу тебе сказать, Марк: у вас нет никаких доказательств, что я убил эту девушку. Да это просто невероятно, я не был в Бурже уже много лет… Я даже точно не скажу сейчас, сколько лет прошло с тех пор, но…
      – Девять лет и семнадцать дней, – оборвал его Маркус.
      Поль, ошеломленный этим сообщением, уставился на инспектора.
      – Скажите, точность!
      – Все верно? – спросил Маркус.
      – Не знаю, право… Вполне возможно… Ну, допустим, что это так… Что дальше?
      – Тогда ты, Поль, именно тот человек, которого мы ищем.
      – Почему?
      – Потому что Мария-Тереза Сенье была убита девять лет и семнадцать дней назад. Несколько месяцев полиция искала убийцу, потом расследование прекратили, а час назад его возобновили вновь.

      Когда они вошли в здание, где помещалось Управление криминальной полиции, и зашагали по узкому темному коридору первого этажа, Крик мрачно пробурчал:
      – Непременно надо было тащиться сюда ночью?
      – Надо! – отрезал Маркус. – Нельзя давать ему время на обдумывание. Это единственная возможность вытянуть из него правду.
      Поль Рено шагал впереди. Его элегантный костюм совершенно не гармонировал с этими голыми серыми стенами. Пока они ехали в город, он не произнес ни слова, но когда машина покатила по Елисейским полям, он стал нервничать и даже не сумел скрыть своего волнения и злости, впрочем, Поль сумел взять себя в руки и когда выходил из машины, на лице его сияла обычная безмятежная улыбка.