ГЛАВА 46

Лицо Александра было освещено пламенем костра.

— Нужно найти способ убрать стражу и попасть за ворота. Наши шпионы говорят, что лорды Беки заперты в подвале башни у северных ворот. Башня южных ворот — отличное укрепление, кроме того, сразу за ней начинаются казармы, но они не захотят вести пленников через весь город, после того как утром откроют ворота. Воины Беков могут помешать казни. Нам это выгодно. Когда мы прорвемся за ворота, мы застанем их врасплох, и, если будем действовать быстро, сумеем вытащить пленников до прихода следующего караула. Тогда мы вместе с Терлахом и Маруфом отправимся в Ган-Хиффир. Насколько я понимаю, некоторые из вас обладают талантами, позволяющими проникнуть внутрь, убрать стражу и открыть ворота… так? — Принц стоял в центре небольшой группы, по очереди вглядываясь в лица собравшихся, его пальцы барабанили по рукоятке меча. — Если так, наша задача сильно упрощается.

Десять мужчин и женщин неловко ежились под его взглядом, потом все посмотрели на Блеза, он сидел на песке, его правая рука была прибинтована к груди.

— Обычно это делал я, — произнес он. — Мне кажется, я могу…

— Нет, не можешь. — Из темноты вышла женщина, она протянула Блезу чашку, потом села рядом с ним. Элинор. Ее волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головы. В свете костра ее кожа отливала медью. — Пока какое-нибудь божество чудесным образом не срастит тебе кости на руке, ты не сможешь не только летать, но даже просто защитить себя, я уже не говорю о том, чтобы сражаться с десятком дерзийцев. Это должен сделать кто-то другой. Горрид, я знаю, что ты предпочитаешь обличие зайдега, но раньше ты превращался в птицу. У Роша птицы никогда не получались, а Бринна сейчас в Ган-Хиффире.

— Ни за что, — заявил Горрид, вытягивая вперед ноги, складывая руки на груди и приваливаясь спиной к куче седел, словно желая увеличивать расстояние между собой и остальными. — Я не собираюсь рисковать головой ради каких-то презренных дерзийцев. Пусть их всех перевешают.

— Как я говорил, я не стану упрашивать тех, кто не захочет идти, — сказал Александр. — Но Беки нам не враги. Они честные люди, не заслуживающие того, что с ними сделают завтра. Если мы освободим их, они выслушают нас. А если мы вернем им Ган-Хиффир, они удержат за собой это место и приведут других нам в помощь. Вы должны понять…

— Скажи им, — прошептал я, подхватывая моего спящего под локоть и вытаскивая его из палатки, где мы прятались от холодной ночи.

— Лорд Сейонн откроет ворота Танжира, — произнес Феид, выходя к костру. Все сидевшие там разом повернулись, когда он вежливо поклонился Александру. — Он был бы польщен, если бы вы возложили на него эту обязанность, Аведди.

Александр пристально вглядывался в тени за его спиной.

— Сейонн! Я знал, что он придет. Где он?

— Он приходил ко мне этой ночью. Во сне. — Феид запнулся, его светлая кожа побагровела, когда все уставились на него. Грудь юного сузейнийца была обнажена, если не считать повязки на ране. Когда он обнаружил меня во сне и в темноте своей палатки и понял, что я требую от него, он хотел тут же вести меня к костру, где Аведди вместе с остальными обсуждал планы ближайшего набега. Он так спешил услужить, что забыл надеть хаффей, что было невероятно для застенчивого юноши.

— Приходил к тебе во сне… Возможно ли такое? Он делал это раньше? — Я не видел лица Элинор, но ее голос звучал обеспокоенно.

— Раньше нет, — ответил ей Александр. — Но теперь я могу поклясться, что тоже видел его во сне… Боги, кто знает что с ним творится! Расскажи нам, Феид.

— Да, Аведди. Мне снился мой отец, да защитит его Госсопар этой ночью, он ругал меня за рану, полученную в последнем бою, а лорд Сейонн спас бороду моего отца, когда я едва не поджег ее. Лорд Сейонн заверил меня в глубочайшем почтении к Аведди и его глубокой вере в него. То же самое он просил передать Блезу, госпоже Элинор и всем остальным. Еще он сказал, что будет участвовать во всех наших вылазках, пока это будет возможно для него.

— Отправляйся обратно в постель, — проворчал Фаррол. — Ты все еще спишь, кроме того, борода твоего отца спасена.

Все засмеялись.

— Я буду счастлив, если маг появится снова.

— Я тоже, если только мне не придется подходить к нему слишком близко…

— Прошлой ночью мне снилась теща. Она тоже будет в Танжире?

— …спас мне жизнь в Андассаре, а потом не меньше двух раз в Таине-Хорете…

— Как хорошо, что он с нами…

— Как вы с такой легкостью можете говорить об этом проклятом эззарийце? — Горрид вскочил на ноги. — Если он действительно придет, то опять будет убивать не только наших врагов, но и нас. Неужели вы уже забыли Адмета?

Обвинение повисло в воздухе клубом дыма. Ответил Блез:

— Если Адмет предал нас в Сире, как сказал Феид…

— Адмет никогда не предал бы нас дерзийцам. Предатель кто-то другой. Кто-то, кто их любит, кто считает, будто дерзийские свиньи могут быть «честными людьми». — Горрид сверкнул глазами на Александра. — Этот гнусный Сейонн убил Адмета, чтобы скрыть предательство.

— Ты можешь верить моим словам, как это делают другие, — заговорил принц убийственно спокойным тоном, самым опасным из всех, — а можешь вызвать меня на бой, как мужчина, но ты не имеешь права пятнать честь Сейонна, и я не позволю тебе сеять между нами раздор. Что бы ни сделал Сейонн, он сделал все разумно и справедливо. Я буду верить в это, пока кто-нибудь не принесет мне убедительных доказательств обратного. — Принц подвел Феида ближе к костру и повернулся к Горриду спиной, словно провоцируя его на удар, если тот посмеет. — Феид, где Сейонн? Я должен переговорить с ним, рассказать ему о нашем плане.

Продолжай. Давай мальчик, скажи ему, что я просил. Я привалился спиной к стенке палатки и прислушался.

— В данный момент он не может общаться с людьми этого мира, мой господин. Даже с вами. Но он говорит, что будет с нами и сделает все, что нужно.

— Понимаю. — На миг повисло молчание, потом принц развернулся на каблуках. — Отлично, мы верим его слову, каким бы способом он ни донес его до нас. Сейонн откроет ворота. Рош, Петра, Кошо и Денис, вы едете со мной.

— Могу я просить разрешения тоже ехать с вами, мой господин? — взволнованно спросил Феид. — Я должен быть у ворот… в Танжире… я верю… если вы окажете мне такую честь.

Все снова замолчали.

— Я слышал хорошие отзывы о тебе в Сире и Таине-Хорете. Твоя рана тебя не беспокоит?

— Она почти зажила, Аведди.

— Прекрасно. Едешь со мной. Полагаю, нам следует поближе познакомиться.

Замечательно. Александр уже начинает понимать. Я хотел, чтобы Феид был рядом с Александром. Вообще-то я и сам не знал точного расстояния, на которое мог уходить от своего спящего, но чем дальше мы оказывались друг от друга, тем сильнее возрастало наше беспокойство. Если я хочу сосредоточиться на деле, мне надо быть как можно ближе к нему.

— Блез, ты приготовишь резерв? — Александр продолжал уточнять детали плана.

— Мы оставим пятерых за дюной на случай, если вам понадобится помощь, — ответил Блез. — Гар, Катя, Бертрам, Йори и я сам. Фаррол поведет остальных бойцов прямо в Ган-Хиффир.

— Ты? Я думал, это мы уже обсудили.

— Я обещал Линии, что не пойду дальше дюн, — ответил Блез. Непривычные интонации в его голосе выдавали, насколько серьезно его мучит рана. — Один из нас должен остаться, вдруг придется спешно отступать. Хотя бы на это я сгожусь.

Звук удаляющихся шагов и посторонние разговоры свидетельствовали о том о том, что собрание завершено. Александр в очередной раз обдумывает план, он будет делать это до самого выезда. Каждый член отряда должен знать, что произойдет в ближайшие часы, а Александр должен знать, что они будут делать. Он был прекрасным командиром.

— Госпожа Элинор, на вас заботы о лошадях.

— Маттей и Гела возьмут пять дополнительных лошадей с оружием, водой, одеждой и знаменами, как вы просили, — ответила Элинор. — Они будут под воротами Танжира сразу после захода солнца, когда ворота закроют. Останутся на ночь за стеной, как и другие опоздавшие войти в город. Стражники на воротах все делают строго по часам. Гела выросла в Танжире, она знает город, может быть, вам пригодятся ее знания. Они будут ждать вас к первой страже и присмотрят за вашими лошадьми, когда вы войдете в город. Если я больше не нужна, я вернусь в Зиф-Акер.

— Конечно. Благодарю вас, госпожа Элинор. Мальчику лучше?

— Гораздо лучше. Это просто детская лихорадка. Лихорадка. Эван. Моя мать умерла от лихорадки, как и многие другие эззарийцы. Дети. Как дети переносят лихорадку? А ночные события шли своим чередом.

— Горрид! — позвал принц. — Проводи Элинор в Зиф-Акер. Хотя госпожа умеет за себя постоять, две пары рук и глаз надежнее, чем одна пара. Мы все обсудили? Тогда всем удачной ночи. Пусть хранят нас наши боги.

Шаги приближались к тому месту, где я прятался. Два человека. Я нырнул в палатку Феида и стал ждать его возвращения, окутав себя облаком тьмы на случай, если Александру вздумается поискать меня. Ты доволен, старик? Я спрятался от него. Хотя, возможно, и хорошо, что мы не говорим. Я был уверен в своем решении, но еще не готов сообщить о нем тем, кто скорее всего не поймет меня.

И Эван… болен. Я представил его таким, каким видел в последний раз, — стоящим в круге света с широко раскрытыми глазами, а потом бросившимся искать спасения на руках Элинор. Я с трудом удерживался, чтобы не пойти сейчас за Элинор. Еще не время, говорил я себе. Не сейчас. Потом. Но если я стану мадонеем… что тогда?

Широкие плечи закрыли узкий вход в палатку.

— Лорд Сейонн! — Этот «шепот» разбудил бы мертвого.

— Ты не мог бы говорить потише? Никто не должен знать, что я здесь.

— Аведди расспрашивал меня наедине а том, где вас искать, как вы и предполагали. Но я ответил, как было велено. Ему не понравилось, когда я сказал, что не смогу передать никаких сообщений от него. Он уже хотел уйти, но потом остановился и спросил, выглядели ли вы «здоровым» и «спокойным». Я ответил, что вы казались вполне здоровым, и я не заметил никакой напряженности, если он это имел в виду под словом «спокойный». Он сказал, что если вы хотя бы один раз неудачно пошутили, это и означает «спокойный», и тогда ему тоже не о чем волноваться. Тогда я пересказал ему ваши слова. О том, что вы много раз намеревались войти в его сны, но все-таки выбрали мои, потому что они «менее напыщенные и более красочные». Я не совсем понял Аведди, но он засмеялся и сказал, что теперь все в порядке. Все ли я правильно сделал? Он обращался ко мне и ничего не стал передавать для вас, поэтому я пересказал нашу беседу. — Крупное тело Феида заполнило почти всю палатку, вместе с запахом пота и ароматического масла, которым он смазывал волосы и бороду.

— Да, ты все сделал как надо. — Несмотря на мое сомнительное положение и снедающую меня тревогу, мне хотелось засмеяться. Но я сдержался, чтобы не обидеть послушного Феида. — Благодарю тебя, Феид. Огромное спасибо. Пока больше ничего не надо. Как и прежде, мои слова предназначены только тебе, и в ответ я хочу слышать лишь твои собственные мысли и наблюдения. Это условие моего пребывания здесь. — Я обещал разговаривать только со своим спящим и, кажется, уже нарушаю клятву.

— Да, господин, я понял. Наш бог Госсопар прошел через множество испытаний, пока обрел свою силу. Однажды ему пришлось сжечь все волосы на теле, совершенно везде, и ходить без волос целый год. Не иметь возможности разговаривать с товарищами, пусть даже во время битвы, гораздо проще, особенно если в вашем распоряжении наследник Сузы.

— Точно. — Я больше не мог сдержать улыбки. — Хотя у эззарийцев не так много волос, мне едва ли понравилось бы такое испытание.

Но и это испытание мне не нравилось. Феид извинился и ушел молиться своим богам, как это требовалось перед битвой. А я остался сидеть у стенки палатки, прислушиваясь к звукам в лагере. Кроме поскрипывания кожи и звона стали до меня доносились нервные смешки, последние наставления, негромкие подбадривания, обещания не посрамить товарищей и отомстить за павших, все обычные для людей слова, которые были мне запрещены. Несколько человек подошли к Элинор, чтобы через нее передать слова любви для своих семей. Я мысленно сделал то же самое. Тебе, мой сын. Если я смогу это сделать… сделать мир цельным и здоровым ради тебя… Я совершу все, что от меня потребуется.

Тяжелые шаги замерли у противоположной стены палатки.

— Твоя сестра совершенно права, ты знаешь, — негромко говорил Александр. — Не лезь в бой, пока полностью не поправишься. Поверь, я знаю, каково тебе оставаться в стороне.

— Раньше я всегда был с моими людьми в любой опасности.

— Несмотря на все мои недостатки, многие в Загаде восхваляют меня за храбрость, потому что я поехал тогда на бой с Хамраши. Они не понимают, что я выбрал самый легкий путь. Нам предстоят еще сражения, Блез. У тебя еще будут возможности проявить себя, боюсь, даже чаще, чем нужно.

— Пусть боги хранят тебя этой ночью, лорд Александр.

— Я хочу кое-что понять, узнать больше о некоторых воинах, ты не прогуляешься со мной еще немного? Вот, например, Феид…

Я мог бы совершить превращение, последовать за ними и выяснить, о чем они будут говорить дальше. Но даже такое одностороннее общение нарушало мое соглашение с Ниелем. Месяц-другой, говорил мадоней, и я смогу поступать так, как мне будет угодно. А до тех пор придется от моих друзей скрываться.

Через несколько месяцев после нашего с Александром бегства могущественное семейство Рыжки осуществило свои намерения и поселило одного из младших родственников в Ган-Хиффире, последнем поместье семьи Беков. Бек, видевший что случилось с Набоззи, не стал протестовать, а просто переехал в Танжир. Оттуда, из маленького домика, он продолжал управлять имением, фермами, находил рынки для сбыта своей пшеницы. Он громко заявлял, что, хотя великодушный Эдек и отдал прекрасную крепость Рыжкам и их союзникам, он вовсе не хочет, чтобы дерзийские дворяне и их слуги умерли с голоду. Но это все-таки не спасло старого Бека. Первый лорд, его три сына и зять были приговорены к казни, их жен заставили принять яд. Воины Бека оставались в казармах Ган-Хиффира, но их лишили желто-голубых шарфов Беков, теперь они подчинялись непосредственно Императору, но командовал ими Рыжка. Александр собирался все изменить.

Когда Аведди и его воины выехали в Танжир, я полетел вместе с ними в теле сокола, высоко в черных тучах, чтобы не попасться на глаза Александру. Если он поймет, что я был в лагере, моя клятва будет нарушена.

Через полчаса Блез привел нас под стены Танжира. Тогда я оставил отряд и полетел, чтобы открыть ворота.

Танжир спал. Наверное, мои недавно обретенные знания о снах дали мне понять, что спит он неспокойно. Кости Совари больше не свешивались со стены, нигде не лежали тела Вассани и Малвера, но я чувствовал рядом с собой в ночи три неупокоенных духа и знал, что Александр тоже ощутит их присутствие. «Мы напомним о вас не только пролитой кровью, — пообещал я, усаживаясь на ту самую балку, с которой когда-то свисал капитан. — Но в эту ночь будет кровь». Перейдя в свое настоящее тело, одного за другим я убрал со стены лучников. Я трогал каждого за плечо, они оборачивались и видели мои крылья и золотое свечение. Тогда я убивал их, говоря: «Это за верного Совари» или «За доблестного Малвера», «За прекрасную Вассани». Когда со стражниками было покончено, я приземлился, вытащил засов из ворот и открыл их настолько, чтобы могли проехать всадники.

Я тут же увидел, что было приготовлено для лордов Беков. На широкой рыночной площади возвышалось пять столбов, прямо между башней и воротами. Они стояли как раз на том месте, где когда-то находилась повозка Вассани. Здесь мы пробивались к воротам, думая, что побеждаем. Я не допущу, чтобы повторились кошмары той ночи.

За стеной был разбит небольшой лагерь, обычный для запирающихся на ночь городов. Горело несколько маленьких костров, позвякивали упряжью животные, хныкали дети. Два молодых купца поили лошадей.

Звезды бесстрастно взирали вниз на привычное зрелище. Из пустыни медленно выехали семь всадников, они казались уставшими после долгого переезда. Они шагом проехали по сонному лагерю, легкий интерес, который вызвало их прибытие, быстро угас. Только я видел из своего укрытия, как семь темных теней проскользнули в ворота. Они подняли головы, проходя передо мной, я поднял руку, приветствуя их, но не спустился и ничего не сказал.

Я оставался на стене, внимательно следя, не приближается ли кто, не идут ли сменить стражу раньше времени, не беспокоят ли молодых купцов, у которых оказалось на семь лошадей больше, чем раньше. Только внимательный наблюдатель уловил бы, что они оседлали лошадей, которых, как говорили, собирались продать утром в городе.

Меньше чем через полчаса первые два человека из отряда Александра вновь появились возле сторожевой башни. Тут же показались и остальные, ведя с собой еще пятерых — это были освобожденные пленники. Дело почти сделано. Но они еще не дошли до ворот, а я уже услышал топот копыт У казарм. Снова предательство? Нет, скорее какой-то сигнал не был вовремя подан, какое-то сообщение не доставлено. Как бы то ни было, нам пора спешить.

Держа наготове меч, я спрыгнул вниз и приземлился на краю рыночной площади, в том месте, откуда появятся преследователи. Александр, замыкавший отряд, оставил их и помчался ко мне.

— Что ты делаешь? — Я знаком остановил его и указал концом меча в темноту, откуда надвигалась опасность. Хотя принц и не мог еще ничего услышать, он быстро нагнал остальных и крикнул им: — Бежим!

Скоро до него тоже донесся стук подков о булыжники, а потом и испуганные крики стражников, которые выглянули из бойниц и увидели мое свечение, когда я поднялся на столбе вращающегося песка. После этого чувство времени покинуло меня. Я был занят двадцатью воинами Рыжки.

«Сколько мне держать их?» Я увернулся от удара одного из всадников и сам нанес удар. Три-четыре клинка разом ударились о мой. «Столько, сколько надо. А им надо успеть добраться до ворот, сесть на коней, которых держат Маттей и Гела, и уехать достаточно далеко, чтобы их не могли найти. Не так уж и долго», — подумал я. Против двадцати я и не продержусь особенно долго.

Но я держался. Каждый раз, когда они были готовы прорвать мою оборону, я насылал на них очередной порыв сбивающего с ног ветра или призывал огненный дождь. Лошади ржали и поднимались на дыбы, а я хохотал, когда они падали друг на друга и не могли подняться.

— Не так быстро! — заревел я, заметив, что один воин мчится к воротам. Я выдернул его из седла одной рукой, взлетел и швырнул на землю. Не особенно деликатно. Отбив два удара, я снова взмыл вверх, держа очередного нападающего за ногу, и посмотрел на ворота. Моих друзей не было видно. Стеснение в груди дало мне понять, что мой спящий выехал из города.

«Давно ли?» Копье впилось в мою плоть в том месте, где крыло соединялось с мышцами спины. Очень чувствительное место. К счастью, оно засело неглубоко, просто оставило рваную рану и выпало. Я развернулся и увидел устремленные на меня два копья, три стрелы и не меньше десятка мечей. «Достаточно давно». Взмыв вверх, я захлопнул ворота последним заклятием, потом я покинул Танжир и полетел над ночной пустыней за Александром в сторону крепости Беков.

ГЛАВА 47

Я сражался в Танжире гораздо дольше, чем требовалось. К тому времени как я долетел до приземистой неприветливой крепости в Ган-Хиффире, Александр уже был в гуще битвы, начатой отцом Феида Маруфом и Терлахом, сыном манганарского короля. Еще до начала штурма Бринна, один эззариец с демоном внутри, незаметно проник в крепость и открыл ворота еще двоим воинам Блеза. Они втроем прошли по казармам в крепости и сообщили солдатам Беков, что из пустыни идет вождь, дерзиец, которого любят боги, Аведди, Перворожденный из Азахстана. Он идет, чтобы поднять Ган-Хиффир и не допустить злодейской казни Беков. Поэтому когда утром прибыли объединенные манганарские и сузейнийские отряды, воины Беков восстали и открыли им ворота.

Но битва была нелегкой. Воинов Рыжки, прекрасно обученных и опытных бойцов, было в три раза больше нас. Отряд лучников засел на самой высокой башне крепости, сея смерть в наших рядах. Три стрелы чудом миновали Александра, который метался вдоль рядов нападающих, стараясь удержать на месте своих неопытных воинов. Я взял на себя решение этой проблемы. Лучников защищали отличные фехтовальщики, но это было всего лишь вопросом времени.

Этим утром кровь лилась потоками, но уже к полудню Александр представлял первому лорду Беку и его сыновьям тех, кто отбил их крепость. Принц, Маруф и Терлах вместе провели Беков через ворота. Навстречу им вышли их воины и объединенный отряд из манганарцев, сузейнийцев и повстанцев Айвора Лукаша. Изображение горящей стрелы знамя Беков, которое привез в качестве дара Александр, сейчас же поднялось над стенами Ган-Хиффира. Рядом с ним реяло еще одно знамя. Многие спрашивали, чей это герб из золотых, красных и желтых линий, похожий на восходящее над горящим полем солнце? Я знал, хотя видел его только в книгах по истории или сборниках легенд. Это был герб королей Манганара.

Когда приступ кровавой лихорадки отпустил меня, я закружился над полем битвы словно стервятник, глядя, как победители перевязывают раны, укладывают мертвых согласно своим обычаям, охраняют пленных воинов Рыжки, стоящих на коленях с руками за головой. Крепость стояла на каменистом холме, битва постепенно перемещалась вниз, по мере того как воины Беков вытесняли противников из крепости, загоняя их в руки Александра. Из прохладного поднебесья я заметил в отдалении сверкнувший клинок, потом послышался слабый крик… еще один. Воины были слишком измучены битвой, никто, кроме меня, ничего не заметил.

Я снова выхватил меч, нырнул вниз и коснулся босыми ногами теплого камня. Один дерзиец стоял на часах, а второй заносил меч над коленопреклоненным тридянином. Три других тридянина уже приняли смерть. На обоих дерзийцах были шарфы с цветами Дома Рыжки. Я ничего не стал говорить и не стал сообщать о своем появлении, а просто отбил занесенный меч и ударил палача в голову, уронив его на бок. Мой меч обескуражил второго дерзийца, ему расхотелось делать какие-либо движения… хотя, возможно, это были мои крылья или кровь, покрывающая мои руки. Тридянин поднял голову, ошеломленный, я указал ему на крепость. Он поклонился, забрал своих лошадей и побежал.