Под ледяным щитом

      "Золотая у Клары мама, - думала Вера, наблюдая, как Надежда Павловна умело забинтовывает Нику ногу. - А он терпеливый - ни разу и не застонал..."
      Когда на экранчике появился зеленоволосый Уранос и заговорил о встрече, Клара не знала, что ему сказать. Разговоры на таком расстоянии - это можно истолковать, как, ну, допустим, интерес к случайному знакомству, но лететь с Луны на свидание - это уже что-то серьезное. И ее это немного пугало.
      - Не знаю... Я очень занята, не смогу вырваться и на полдня.
      - А вам и не придется отрываться: я прилечу к вам в институт. Можно?
      - Сюда? В Антарктиду?
      - Да, в Антарктиду.
      И в голосе его, и в выражении лица было столько мольбы, что Клара не смогла отказать. А теперь уже жалела. Зачем ей это свидание?
      Уранос прилетел на следующий день, как и обещал. Клара ждала его в оранжерее, бродя между огромными пальмами и время от времени поглядывая на часы. На какое-то мгновенье возник в сознании облик Никифора, но она сразу же отогнала от себя это воспоминание и сосредоточилась на Ураносе. Какой он все-таки деликатный!..
      В оранжерее было совсем тихо. Высокий пластиковый свод надежно защищал субтропический парк от будущих метелей, которые неутомимо швыряли снег, словно стремясь во что бы то ни стало пробиться сквозь эту прозрачность к нежной зелени, одеть ее в белое.
      Уранос появился внезапно. Ровным шагом ступая по золотистому песку, подошел к ней и слегка наклонил голову:
      - Рад вас видеть.
      По выражению его желтоватых глаз трудно было определить, действительно он рад или просто вежлив. Клара подала руку.
      - А у вас здесь чудесно! Посреди льдов - пальмы, магнолии, кипарисы... О, а это, кажется, лавр?
      - Да, это благородный лавр, как говорили в старину. Пойдемте, я покажу вам розы.
      С широкой аллеи они свернули на тропинку и, пробираясь между кустарниками, дошли до журчащего ручейка, сквозь прозрачную воду которого были видны самые мелкие камешки.
      - А рыба здесь есть?
      - Конечно. Форель.
      Уранос вздохнул:
      - Все-таки жизнь земного человека так коротка, что он не успевает рассмотреть даже собственную планету.
      Этот вздох показался Кларе напускным, тем более что ее собеседник словно отделял себя от "земных людей".
      Вокруг было много цветов.
      Розы были такие чудесные, попадались даже черные и синие. Они тянулись вверх по изогнутым подпоркам, стлались по зеленой траве.
      - Фестиваль! - воскликнул гость. - Фестиваль колеров! Уже ради одних таких роз стоило лететь с Луны.
      - Разве что ради роз...
      В голосе Клары послышалась ирония, и Уранос поспешил исправить свою оплошность:
      - Но самая прекрасная роза...
      - Не надо эпитетов и метафор! - перебила Клара. - Кстати, я не знаю, как вас величать.
      - Простите, Клара, я был тогда так взволнован...
      - А я думала, ураносы не волнуются,
      Он так и встрепенулся:
      - Как, как вы сказали?
      - Я про себя назвала вас Ураносом. Вы ведь рассказывали...
      - А-а... Точно. Впопад.
      - А как же ваше имя?
      - Зовите... Генрихом, если угодно.
      - А мое имя вы уже откуда-то знаете...
      - О, мы много знаем о том, что нас интересует.
      Притихшим голосом, рассчитанным на сочувствие, он произнес, что до сих пор ему не посчастливилось встретить такую чудесную девушку, как Клара. Были, конечно, знакомства, но все не то.
      - Ну а как ваш проект моделирования истории? - Клара перевела разговор на другую тему.
      - Экспертная комиссия одобрила.
      - Вот как! А вы лично считаете, что он совершенен?
      - К сожалению, до совершенства конечно же далеко. Нет гарантии, что результаты не будут искажены. Впрочем, время покажет. Попробовать стоит.
      - А в чем, по-вашему, несовершенства?
      Генрих охотно изложил свои соображения:
      - Что такое история, собственно говоря? Это цепь событий во времени и в пространстве. Так вот, если пространство мы обеспечим, то время... Вы ведь понимаете, мы не можем растягивать эксперимент, скажем, на три тысячи лет. Необходимо ускорение. И здесь важно определить коэффициент.
      - Это было бы забавно: философы не прогуливаются, а бегают и на бегу декларируют свою мудрость.
      - Философов можно еще привести в чувство: их мысли известны, марудить и тратить время попусту никто им не позволит. А вот передислокации армий, сражения, войны... Хотя, впрочем, скорость идей и процессов - явление относительное. Быть может, в сравнении с каким-нибудь обществом на другом конце Галактики земляне живут в молниеносном, так сказать, темпе.
      - Возможно, - согласилась Клара. - Но интенсивность может привести к разного рода последствиям. И меня волнует вот что. Кажется мне, проект в самой своей сути антигуманен. Я вам об этом уже говорила.
      Генрих не мог согласиться с этим и подчеркнул, что биороботы - это, собственно, механизмы и более того - всего-навсего символы давным-давно действовавших сил.
      - Механизмы... с эмоциями? Чем же они отличаются от людей?
      Генрих пустился в рассуждения о юридическом статусе биороботов, о их происхождении. К тому же эксперимент, по всей вероятности, придется расчленить - запрограммировать только узловые, критические моменты, влиявшие на ход истории. Но Клара не отступалась, и Генрих в конце концов вынужден был перевести разговор на другую тему.
      Затем, расположившись у Большого фонтана, они заговорили о Клариной работе. Из вежливости Генрих поинтересовался новыми открытиями института "Геомагнитный полюс".
      - Ничего особенного, - без энтузиазма сказала Клара. Установлена тенденция к снижению напряжения магнитного поля.
      - Любопытно, как это интерпретируют ваши теоретики?
      - Появилась очередная гипотеза - синхронной периодической пульсации.
      - И какая же периодичность определена?
      - Нынешние параметры считаются началом нового периода, а сколько он продлится...
      - Очень интересно.
      - Да? А я не вижу в этом ничего особенного.
      После непродолжительной паузы Генрих деликатно предложил:
      - А не совершить ли вам вылазку на снег?
      Клара виновато улыбнулась:
      - Я боюсь холода. Да и времени нет. - Встала. - Вы сейчас куда - на Космическую Пращу?
      - Да. - В голосе Генриха прозвучало разочарование. - Я должен вернуться на свою базу.
      - Счастливого пути!
      - А смогу ли я еще как-нибудь побывать здесь?
      - Да, - сдержанно разрешила Клара.
      Генрих просиял.
      Языки пламени лизнули одежду Никифора, поползли по рукам, по груди, по спине. В одно мгновенье огонь охватил его всего, золотистые лепестки заплясали, словно празднуя какой-то ужасный праздник на голом теле. Больно, ох как нестерпимо больно! И внутри огонь: жжет, душит, не дает вздохнуть. Ноги тоже не слушаются, он бежит и бежит, а кажется - все остается на месте! Напрягает последние силы, ведь хищник вот-вот настигнет. Никифор уже не оглядывается, каждой клеткой ощущает ужас, крик застревает у него в горле, и сквозь зубы прорывается стон. Откуда-то проникают приглушенные слова: "Он бредит". Кто это сказал? Может быть, Клара?.. Да-да, вон она убежала от него, тоже вся обсыпанная золотистыми лепестками. Да погоди же!.. Никифор на бегу начинает рукой сбивать с нее искры огня; они падают в траву, перескакивая со стебля на стебель, со злобой и жадностью бросаются на сочную добычу, шипят. И он бежит по этим колким огням, как по шипам, и чувствует, что вот-вот упадет. "Сердце! Поддержите ему сердце!.." - снова долетает откуда-то из очень далекого далека.
      Он прижимает ладонь к груди, но вместо сердца бьется там тоже клубок огня, и он слышит легкие толчки. И сразу спадает с груди раскаленная цепь. Ах, как хорошо, когда не жжет, не печет! Хорошо лежать в траве, колышется луг, как зеленая палуба корабля, укачивает. Веки слипаются, нет боли, нет огня. Покачивается земля - плавно, размеренно. Спать, спать...
      ...Теперь голоса звучат ближе, Никифор слышит их сквозь туманную пелену сна, но проснуться не может. "Кризис миновал. Сказать по правде, я очень боялся сепсиса. Инфекция начала атаку сразу, и если бы рана не была обработана своевременно, трудно было бы надеяться на положительный исход. Пришлось бы, наверно, ампутировать ногу..." Голоса отдаляются, тонут, и тут Никифор все-таки открывает глаза. Где это он?..
      Сгорбившись, сидит возле него, подперев голову кулаком, девушка.
      - Верочка... - узнает он ее.
      - Tсc... - она грозит пальцем, в глазах ее и страх, и радость. - Молчи, тебе нельзя разговаривать.
      Никифор молчит некоторое время, только смотрит и смотрит на нее. Потом говорит:
      - Так, значит, мог быть и сепсис?.. - У Веры задрожали густые ресницы. - В лучшем случае - ампутация?
      - Лежи спокойно, Ник. Что было, то сплыло.
      - Та-ак... Значит, было... - Никифор перевел взгляд на прозрачную стену, за которой виднелась зеленоватая вода бассейна. - А если бы не ты?.. Значит, неспроста сказала мне Пифия, что я счастливый. Послушай...
      Не договорил. Вздохнул и только красноречиво взглянул на девушку. Вера догадалась: хочет спросить о Кларе. Болезненная гримаса появилась у нее на лице: ну что ему сказать?
      - Видишь, как получается... - заговорил Никифор. - Снова я очутился на этой вилле. Клара здесь отдыхала?
      - Да, - кивнула головой Вера. - Я сюда перебралась.
      - Какой-то заколдованный круг...
      - А хочешь, я перевезу тебя домой?
      - Нет, спасибо, не беспокойся.
      "Ему здесь приятно, - подумала Вера. - Все напоминает о Кларе. Это хорошо. Позитивные ассоциации содействуют скорейшему выздоровлению. Иногда и иллюзии бывают полезны".
      И верно, его память отбирала из прошлого только радостное, только хорошее. "Это ведь она здесь была, - думал Никифор. - Эти стены помнят ее голос, эта мебель, наверно, тоже ее еще не забыла. А что в ней особенного? Познать это - означало бы сделать большое открытие!"
      Стена еле заметно засветилась и погасла - пенаты вызывают Веру на связь. Теперь, когда в помещении появился больной, они перестали пользоваться звуковыми сигналами. Вера облегченно вздохнула, встала и вышла, мягко ступая по голубому пластику. Никифор проводил ее взглядом, исполненным надежды. Вернувшись минуту спустя, Вера сказала:
      - Это Клара. Интересуется твоим здоровьем, просила передать привет...
      Каким радостным сиянием озарились его глаза, как засверкали! Что-то там, в глубине, прояснилось, засветилось, заиграло. Она интересуется! Передает привет! Неужели не все еще потеряно? Неужели она поняла, что он обидел ее от избытка чувств?
      А Вера едва удержалась, чтобы не заплакать. Она поняла, что в сердце ее растет зависть к подруге, и это очень плохо. Разговаривала она совсем не с Кларой. Клара неизвестно где и не хочет отозваться. Это охрана здоровья интересовалась, все ли в порядке. Эх, Ник, Ник...
      Увидев на экране отца Ника, Вера стремглав бросилась к юноше. Отец смотрел с экрана, как ковыляет сын, и спросил:
      - Ходишь?
      - Хожу!
      Помолчали. Отец хмурился, поглаживал пальцами гладко выбритый подбородок.
      - Ну а что собираешься делать?
      - Как только выздоровею, отправлюсь в Антарктиду. Никифор Ярковой слов на ветер не бросает! Я докажу...
      - А что же ты докажешь?
      - Я сделаю открытие, такое открытие!
      Отец посмотрел сыну в глаза:
      - Это хорошо, Ник, что у тебя такой задор. Вот только мотивы мне не нравятся. Докажу, докажу... Мальчишество это. Рассуди спокойно, сам поймешь. Тебе нужно начать с понимания того факта, что ты живешь в обществе...
      - Общество не признает меня, игнорирует!
      - Но виноват-то ты сам.
      - Я виноват? Да что же такое я сделал?
      - Ты нарушил закон неприкосновенности личности и жилища. Это атавизм, рецидив анархии, и общество...
      - Напридумывали кто знает сколько ограничений, вот и ходи-броди по лабиринту законов и традиций. А я не хочу! Не желаю! Мне нужен простор!
      - Неконтролируемые эмоции...
      - Я знаю: вам лишь бы только логика и еще раз логика!
      - А как же, сынок? Эмоции необходимо подчинять разуму, иначе никакая система функционировать не будет, перевесит энтропия.
      - Ну и пусть!
      - Вот это уже необдуманно, Ник.
      - А они там все обдумывают, да? Занимаются всякой ерундистикой, а стоит сказать им умное слово, слушать не хотят!
      - А ты не хочешь мне объяснить, что к чему?
      - Если интересуешься... Пожалуйста. Наблюдения за магнитным полем Земли за последние сто лет показали, что оно все время ослабевает. Разве не свидетельствует это о том, что материя, которая его создает, иссякает? А между тем в недрах Земли, где-то в Антарктиде, имеются залежи некоторой материи с естественным магнетизмом. Так можем ли мы ждать, пока кривая интенсивности ее излучения дойдет до нуля? Разве не ясно, чем грозит не то что исчезновение, а даже ослабление магнитного поля, скажем, наполовину? Интенсивная радиация из космоса, не имея на своем пути мощного магнитного панциря, достигнет поверхности Земли...
      - А разве атмосфера не защищает нас?
      - Такую интенсивную радиацию атмосфера не способна поглотить. Ее схватывают радиационные пояса планеты - магнитные улавливатели. Я думаю, настало время отыскать месторождение магнитной материи и изучить его, чтобы синтезировать эту материю искусственно. Вот о чем я хотел поговорить с коллегами, но они отвернулись от меня. Но я... я им докажу!..
      - Ах, Ник! - вздохнул отец. - Когда в тебе говорит ученый, тебя интересно слушать, но когда ты начинаешь "якать"... Ну ладно, к этому мы еще вернемся. А что касается твоей гипотезы, могу сказать только одно: она любопытна и даже правдоподобна, хотя и построена на фантастической основе. Против нее можно выдвинуть серьезные возражения.
      - Какие?
      - Вот хотя бы такое: что ты скажешь о магнитном поле Солнца? Там тоже "залежи" какой-то особенной материи?
      Отец взглянул на сына, ожидая ответа. В глубине души он восхищался своим Ником, даже одобрял его бунт, но не решался признаться себе в этом.
      - Что ж, возражение толковое... - пробормотал Ник. - Об этом я как-то не подумал... Первое, что приходит на ум: аналогичные явления могут возникать по разным причинам. И действительно, почему бы Солнцу тоже не иметь такой материи? Ведь модель солнечных недр гипотетична.
      - Ну что ж, сынок, все это интересно, но прежде всего ты должен... войти в колею.
      Никифор рассмеялся, откинув голову назад и прижав ладони к груди. Точно так же, как смеялся когда-то его отец.
      - Это так впопад сказано: в колею! Войти в колею традиций, а голову сунуть в ошейник обычаев и нравов.
      Вера внимательно слушала этот разговор отца и сына, вдумываясь в каждое слово. Аргументация отца Ника казалась ей убедительной, но в душе она склонялась на сторону Ника, вопреки логике симпатизируя его возражениям. А если бы ее спросили почему, вряд ли она смогла бы ответить.
      - Рано или поздно, а тебе придется пойти на компромисс, сказал на прощанье отец. - И чем раньше, тем лучше. Для тебя.
      - Никаких компромиссов!
      - Пожалуйста, только без мальчишества. Ты ведь взрослый, ответственный член общества. Об этом не забывай.
      "Взрослый, ответственный... - думал Никифор, вперившись взглядом в пустой экран. - А что я такого сделал?"
      Несколько дней после разговора с отцом Никифор был молчалив, ни о чем не расспрашивал Веру, ничего не рассказывал ей, даже Кларой не интересовался. Часами лежал себе или сидел в кресле напротив стеклянной стены, и рассеянный взгляд его направлен был куда-то далеко-далеко. Вера, боясь надоесть ему своим вниманием, заходила к нему как можно реже. Вечерами, плавая в бассейне, видела сквозь кружево ветвей, что его стеклянная стена не светится.
      А вечера были прозрачные и такие тихие, что, казалось, прислушайся - и услышишь шорох теней. Веру тянуло куда-то, безразлично куда, только бы по тропинкам и по травам, и чтобы не одной, а вдвоем. Пусть бы Ник молчал, и она бы молчала, лишь бы только слышать его дыханье рядом с собой. Ах, эти вечера! Кого они не очаруют! Вера вздыхала, набрасывала на плечи легкий халатик и медленно, как бы нехотя шла в свою комнату.
      Однажды, когда она уже спала, на виллу прокралась какая-то тень, проследовала к комнате Ника и легонько постучала. Ник что-то недовольно пробормотал, дверь отворилась.
      - Можно к тебе? Только не включай, пожалуйста, свет. Это я, Глеб. Не узнал?
      - А почему ты так крадешься? - удивился Никифор.
      - Видишь ли, чтобы Веру не побеспокоить... Я ненадолго. Он сел в кресло у кровати Ника, подобрав ноги и опершись руками, словно намеревался что-то схватить и убежать. - Понимаешь, Ник, ты не обижайся, что я так тебе ответил... Знаешь, мне неудобно было перед коллегами...
      - Неудобно... - с иронией повторил Никифор. - Скажи прямо: испугался.
      - Ну, это ты слишком. Ничего я не испугался, но, понимаешь, в такой ситуации...
      Никифор слушал и удивлялся: что стало с Глебом? Порывистый, энергичный, независимый в суждениях, превратился в свою противоположность - боится даже Вере попасться на глаза, говорит совсем не то, что думает. Некоторое время Никифор слушал не перебивая, но слова товарища содержали так мало информации, что он наконец не выдержал и нетерпеливо махнул рукой:
      - Хватит! Ты не ввел программу в свою электронную машину!
      Глеб в недоумении вытаращился на него.
      - Ну знаешь, я думал... просто потрепаться...
      - Формальное внимание к товарищу, который споткнулся?
      - Ну почему же формальное?
      - А рецепты, советы, наставления, прописи для меня есть?
      - Правда одна, - тверже заговорил Глеб. - Пока Совет морали и этики не применил к тебе санкций, ты должен честно признать...
      - Вот это уже мысль! Хотя и убогая, никчемная по сути своей, но мысль. А то лепечет...
      - Почему убогая? Почему никчемная?
      - Ты этого не поймешь. А впрочем, подумай.
      Разговор явно не клеился. Морализаторство Глеба ничего не дало. Немного посидев, он исчез так же тихо и незаметно, как появился. А Никифор долго не мог заснуть. И досадно было, что потерял друга (ведь так нужен был ему сейчас а настоящий товарищ!), и все же как-то вроде бы полегче стало на душе. Что поделаешь, мелкокалиберным оказался Глеб. Явился сюда, наверно, так, чтобы и Леля не знала. Ну и пусть... Может быть, и Клара хотела, чтобы я в ошейнике ходил... Клара... Пифия..
      Вера улыбалась, наблюдая, как Никифор вынужденно, в силу необходимости подчиняется "кнопочной цивилизации".
      - Ну что, Ник, полегче немного?
      - Немного.
      - А дикого меда не хочется?
      Он только махал рукой и отворачивался - нашла, мол, над чем смеяться. Но вот и сам рассмеялся:
      - Если бы ты знала, как они набросились! Тучей! Если бы не прыгнул вниз и не скатился бы под куст...
      - Не прыгнул, а упал. Ведь и ногу сломал, и бока ободрал.
      - Не будем уточнять. Я закрыл лицо руками, а они... Ох и злые!
      - Не надо на них пенять: они защищали свой дом.
      - А зачем преследовали, когда я отступил?
      - Ты хочешь сказать: когда они тебя прогнали?
      - Какая разница?
      - А такая, что они хотели прогнать врага как можно дальше. Ну, может быть, и погорячились немного.
      - И все-таки они злые.
      Долго еще, пожалуй, до самого выздоровления Никифора главной темой их иронических разговоров были его контакты с природой, а особенно пчелиное "угощение". Шутками Вера все время пыталась скрыть волнение, охватывавшее ее, когда она бывала рядом с ним. А он был уже вежливый и... равнодушный. Шли дни. Вера продлила свой отпуск, и Никифор в конце концов не мог не приступить к своей научной работе. Учитывая ситуацию, он и не пытался занять свое место в Научном центре, но через Веру получил все материалы, которые его интересовали, и просиживал над ними целые ночи. Особую заинтересованность вызывал у него геомагнитный полюс в Антарктиде.
      - Это, может быть, потому, что там Клара?.. - спросила однажды Вера не без иронии.
      - Ты так считаешь? - Никифор поднял голову от проекционного аппарата.
      Вера подошла к Никифору и легонько тронула его за плечо.
      - Слушай, а ты... когда сбежишь в Антарктиду?
      - Не сбегу, а отправлюсь, когда хорошо подготовлюсь. - И он заговорил на свою любимую тему, словно проверяя собственные выводы. Напряженность поля, силовые линии, функции - все эти слова не трогали Верину душу. Девушка думала об одном: "Уедет, уедет... Ну и что? Но ведь там Клара... Клара... Неужели я ревную? Неужели влюбилась?"
      - Ты почему молчишь? - остановился напротив нее Никифор.
      - А что? Разве ты меня о чем-то спросил?
      - Уже поздно, иди спать.
      - Да... верно... - Встала, потянулась, заметила, что он скользнул по ней взглядом, и растерялась. - Пора! Я так замечталась... Да, вспомнила... Вот ты говоришь: источник... Так это ведь твоя гипотеза? Даже отец...
      - А я докажу, вот увидишь. Там, где полюс, там и источник, вернее, наоборот: где источник, там и полюс. Потому что если бы это была функция всего земного ядра, то полюсов на поверхности не было бы. В любом случае пора его изучить, потому что фактически о магнитном поле Земли мы знаем не больше, чем в двадцатом веке. Ну а ты, я надеюсь, догадываешься, какое это имеет значение?
      Последние слова Никифор произнес с иронией, но Вера только снисходительно улыбнулась:
      - А какое это имеет значение: догадываюсь я или не догадываюсь?
      - Очень большое, - серьезно заметил Никифор. - Я думал, ты мне поможешь...
      - Собираться к Кларе?
      Никифор помрачнел. Последнее время он не любил говорить о своем увлечении, но Вера не знала почему: то ли он охладел к Кларе, то ли, может быть, не хотел растравлять свою рану.
      Подошла к нему, заглянула в глаза.
      - Ты обиделся? Не надо, я ведь пошутила. А об источнике магнетизма... Интересная идея, можно создать видеофильм.
      - Я думал, ты поедешь со мной...
      Никифор прижался лбом к прозрачной стене и так стоял, глядя в черноту ночи. Вера онемела от радости, ей так хотелось броситься к нему, обнять, расцеловать. Да это ведь именно то, о чем она не смела и мечтать! Как хорошо! Игра продолжается! Ах, какой же он странный, какой чудной! Милый Ник...
      - А когда мы отправимся? - спросила она, стараясь не выдать себя.
      Он обернулся, и в первое мгновенье на лице его промелькнула радость, но тут же сделалось оно непроницаемым, на переносице сошлись брови.
      - Как только будем готовы, сразу и отправимся.
      Но оказалось, что подготовка к экспедиции - не такое уж простое дело, как думала Вера. Во-первых, они не знали, сколько на это потребуется времени, а значит, и какой брать запас продовольствия. Да и снаряжение подобрать нелегко. Снег, лед, морозы.
      - А знаешь что, давай возьмем все, что берут альпинисты! - сказала Вера.
      - Хорошая мысль, - согласился Никифор.
      Вера проконсультировалась в одном из спортивных центров и привезла на виллу два чудесных альпинистских комплекта. Тут была и обувь, и одежда с электрообогревом, и палатка с теплыми надувными постелями, аптечка, рация, пищевые концентраты на две недели и еще много всякой всячины.
      Никифор дни и ночи просиживал над литературой об Антарктиде. С небольшой фотографии внимательно смотрел на него знаменитый норвежец Амундсен, первым достигший Южного полюса. А ведь полюс геомагнитный - почти рядом! Теперь, когда в этот район планеты можно добраться с помощью комфортабельной геолодки, только будучи наделенным богатым воображением, можно представить себе, какая это была когда-то невероятно тяжелая и опасная экспедиция! Небольшой, по нынешним меркам, отрезок пути Амундсен с четырьмя товарищами преодолевал почти два месяца. Транспорт - собачья упряжка. Никифор улыбнулся: а что, если и нам попробовать на собаках? Только вряд ли выдержим мы такое путешествие. Ведь даже такой опытный полярный исследователь, как англичанин Роберт Фолкон Скотт, который вслед за Амундсеном побывал на Южном полюсе, погиб в снегах...
      - Взгляни, Вера, на это продолговатое лицо, - сказал Никифор, показав Вере портрет Амундсена. - Видишь, какие глубокие морщины?
      - Наверно, мужественный был человек.
      - Как же я ему завидую! Тогда были еще не открытые полюса...
      - А я думаю, он вам позавидовал бы. Разве не лучше, если цели можно достигнуть меньшими усилиями?
      - Э! - махнул рукой Никифор. - Ты не понимаешь.
      - Не горюй, для нас тоже кое-что осталось, есть еще много неоткрытого. Если твоя гипотеза оправдается, это будет грандиозное открытие.
      Открытие... Не в нем ли смысл человеческой жизни? Первые шаги ребенка - первые открытия. Постепенно, день за днем, год за годом, человек открывает мир и самого себя - в движении, в звуке и в мысли, в видимом и спрятанном от глаза. Тайное должно стать явным! Стремление к открытиям - органическая потребность человеческого духа. Но откуда начинать? Как приблизиться непосредственно к источнику магнитных сил?
      Никифор сделал бесконечное множество набросков. Решил, что в первую очередь необходимо исследовать уже тысячу раз исследованный район магнитного полюса в Антарктиде. Ведь предшественники исследовали, имея в виду свои специфические цели, но такой цели, как у него, не было еще ни у кого! Регулярно составлялись магнитные карты, регистрировались вековые вариации, но никто даже не подумал копнуть материк под толщею льда! А как, собственно, это сделать? Глубина залегания ледяного покрова - четыре километра.
      Никифор изучал подледную карту, являющуюся как бы рентгеновским снимком материка Антарктиды, и воображение возводило перед ним четырехкилометровый ледяной панцирь. И где-то под твердым как кремень зеленоватым льдом скрыт таинственный объект, а они с Верой, как букашки, ковыряются над ним на такой высоте...
      - Послушай, Вера, ты, кажется, говорила, что тебя приглашают на Антарктиду в гости?
      Вера примеряла альпинистские бутсы. Подняла раскрасневшееся лицо.
      - Да, меня приглашает Клара.
      - И что-нибудь было сказано о туннелях во льду?
      - Да, Клара говорила о ледяных гротах. - Вера испытующе смотрела на Никифора.
      - Что же о них было сказано?
      - Клара уверяет: там чудесно.
      - Перестань, пожалуйста. Этих гротов ни на одной карте нет. А если туннели проходят на большой глубине и вблизи полюса...
      - Понимаю, Ник.
      - Так вот, нужно узнать о туннелях все: расположение, длину, каким способом проложены. И вообще все, что можно.
      - Я сейчас свяжусь с Антарктидой, и мы получим надежную информацию.
      - Э нет, лучше там побывать и все увидеть своими глазами.
      "Вот оно что!.. - подумала Вера. - Ник обосновывает свой визит..." У нее опустились руки, лицо помрачнело.
      - Ты чего скисла? - Никифор тронул ее за плечи. - Разве это так трудно?
      - Почему трудно? Справишься.
      - Поедешь ты.
      - Я?.. Правда?..
      - Ты.
      Девушка сразу ожила. Никифор, значит, не едет к Кларе. Ну что ж, если он так решил... Ей захотелось прыгать, плясать, танцевать. Но на одной ноге была у нее тапка, а на другой тяжеленная альпинистская бутса. Вера стукнула ею об пол, но стука не получилось: шипы вонзились в ковровый пластик, и она едва не упала.
      - Поеду, поеду, Ник!
      Антарктида так отличается от остальных материков, что Вере показалось, будто бы попала она на другую планету. Когда подъемник вынес ее с подземной платформы на поверхность, к прозрачному куполу, окруженному безбрежным снежным простором, девушка даже вздрогнула. Навстречу ей, улыбаясь, шла Клара. Шапка смоляных волос, карие, с сухим блеском глаза и белые-белые зубы... Следом за нею почтительно шествовал невысокий, крепкого сложения молодой человек.
      Клара радостно приветствовала подругу, познакомила ее с Генрихом.
      - Ах, как здесь интересно! Я ведь никогда не была за Полярным кругом!
      - Ну вот видишь, давно надо было прилететь! - улыбнулась Клара.
      - Великолепно! И - таинственно...
      - Это загадочный материк, - подхватил Генрих. - Как вы думаете, Клара?
      - Да, он еще не совсем изучен.
      - А может быть, наоборот: совсем не изучен? - бросила Вера. - Здесь еще множество тайн.
      Вере хотелось рассказать о гипотезе Ника, расспросить о туннелях во льду и обо всем, что касается магнитного полюса, но она своевременно сдержалась. Зачем горячиться?
      - Тайн? - удивилась Клара. - Я бы этого не сказала.
      - А знаете, Клара, - вставил Генрих, - уже одно то, что здесь заморожено девяносто процентов всей пресной воды, уникально.
      Всю дорогу до института (а это составило немного больше ста километров) они разговаривали об Антарктиде. То, что Вера называла таинственным, Клара считала специфическим, не более того. Генрих больше склонялся к Вериным доводам и этим вызвал у нее симпатию.
      - Вы ведь сами рассказывали, - учтиво обратился он к Кларе, - что каких-нибудь двадцать пять тысяч лет назад здесь был субтропический климат и все, что теперь произрастает в ваших оранжереях и теплицах, росло себе под открытым небом. Зеленые долины, склоны гор - разве только на их вершинах зимой лежал снег. Так что же это, если не тайна?
      Клара снисходительно улыбнулась:
      - Кто же не знает, что климат на Земле меняется...
      Генрих тоже улыбнулся: Клара всегда найдет что ответить, за словом в карман не полезет. Он смотрел на нее с восхищением, и это пробуждало острую зависть у Веры.
      В институте Клара сразу отвела подругу к себе домой, чтобы та отдохнула с дороги. Вера уверяла, что не устала, ей не терпелось как можно скорее побывать в ледяных туннелях, но Клара стояла на своем:
      - Будь умницей, Верочка. Все-таки не ближний свет. Вот душ, а вот спальня...
      - Да я ведь не засну!
      - Два часа, не меньше! Мы за тобой зайдем. Правда, Генрих?
      - Да-да, - закивал головою Уранос, и Вера заметила, что под светильником его волосы кажутся еще зеленее.
      Клара проделала какую-то манипуляцию над пультом, установленным у входа, и они ушли.
      Насладившись душем и съев вкусный бутерброд, Вера легла в постель. Ну конечно же она не сможет уснуть. Не выходил из головы Никифор: как он там? Хотелось вызвать его к экрану. Вдруг послышался приглушенный шелест. Поднялась на локтях и сквозь овальное окошко, которого раньше не замечала, увидела сад. Обыкновенный яблоневый сад. Невысокие густолистые яблони, зеленая стена тополей. Накрапынал дождь, это он шелестел в листве. Вера улыбнулась: ну и Клара! Знает, чем усыпить включила дождь. Вера всегда любила спать под монотонное шелестенье дождя в листве...