Его серые глаза сверкали гневом, на лице читалась решительность, в руке он сжимал рукоять пистолета. Его разбойничий облик не вписывался в окружающее благолепие, выдержанное в золотистом и коралловом тонах. Все замерли, вытаращив на незваного гостя изумленные глаза.
      За спиной у Рэнсома появился дворецкий, сжимающий в руке канделябр. Его парик сдвинулся набекрень, очевидно, в результате короткой схватки с нарушителем порядка.
      – Я не смог остановить его, ваша светлость! – воскликнул он, размахивая канделябром. – Прикажете кликнуть на помощь лакеев? Они мигом выставят этого наглеца за дверь и передадут его в руки полиции.
      Рэнсом с ухмылкой покачал пистолетом в воздухе. Ни один мускул не дрогнул на его мужественном лице. Офелии подумалось, что эту сцену было бы неплохо включить в сценарий спектакля. Корделия же залилась румянцем и не сводила с Рэнсома восхищенных сверкающих глаз.
      – Как вы посмели ворваться в мой дом с оружием в руках? – пророкотал маркиз. – Я вызываю вас на дуэль! – Он шагнул вперед.
      – В любое время, милорд, – ответил Рэнсом. – Но сначала я хочу сопроводить юных леди в безопасное место.
      – Джон! – окликнула мужа Марианна. – Не горячись.
      – Не торопитесь, Рэнсом! – воскликнула Корделия.
      Но это не оказало на обоих мужчин ни малейшего воздействия. Они будто бы не слышали призывов женщин угомониться.
      – Леди уже находятся в безопасном месте, сэр! – заявил маркиз. – Как видите, они всем вполне довольны. Спросите об этом у них самих. А потом я убью вас!
      – Попробуйте! – холодно ответил Рэнсом.
      – Нет! – Корделия быстро поднялась с кресла и встала между мужчинами.
      – Все! Довольно! – решительно сказала леди Гиллингэм. – Я не желаю слышать ничего об убийстве. Мы культурные люди, давайте же поговорим спокойно и рассудительно.
      Рэнсом смерил ее удивленным взглядом и спросил:
      – Сколько же красавиц вам потребуется, милорд?
      Маркиз издал разъяренный рык, но его прервала маркиза, сочтя необходимым вновь вмешаться в мужской разговор:
      – Вам обоим лучше помолчать, господа! Корделия, будь добра, представь нам этого джентльмена. Пора перевести нашу затянувшуюся перебранку в русло светской беседы.
      Офелия посмотрела на сестру.
      – Лорд и леди Гиллингэм! Позвольте мне представить вам мистера Рэнсома Шеффилда. Это его кузен приютил нас с Офелией в своем доме. Сам же мистер Рэнсом любезно сопровождает нас в театр и опекает нас там в течение всего дня. Мистер Шеффилд, к вашему сведению, маркиз и его супруга доводятся нам дальними родственниками.
      – Так вы его жена? – удивленно глядя на Марианну, спросил Рэнсом.
      – Да, – с улыбкой ответила Марианна. – Не изволите ли присесть, мистер Шеффилд? Я распоряжусь, чтобы вам подали чаю!
      Она позвонила в колокольчик, в чем не было нужды, потому что дворецкий все еще стоял в дверях, ошарашенный неожиданным поворотом событий. Он недовольно закряхтел и ушел отдавать распоряжения служанке.
      Рэнсом убрал пистолет в карман, сел на стул и покосился на маркиза. Тот уселся в кресло и положил руки, сжатые в кулаки, на колени. Супруга многозначительно взглянула на него, и он неохотно разжал пальцы.
      – Коль скоро выяснилось, что произошло недоразумение, у вас отпала причина драться на дуэли, – сказала маркиза.
      Джон кивнул, и Рэнсом тоже.
      – Чудесно, – сказала Марианна. – Насколько я понимаю, вы встревожились, обнаружив, что кто-то увез этих девушек из театра, мистер Рэнсом?
      – Именно так, – подтвердил он и посмотрел на Корделию.
      Та покраснела от смущения и потупилась, сжав кулаки.
      – Они не оставили мне даже записки, – сказал Рэнсом. – И я подумал, что с ними приключилась беда.
      – Понимаю, – сказала Марианна. – Уверена, что сестры Эпплгейт рады, что у них есть столько заботливых друзей и родственников. Вы можете в любое время проведывать их в нашем доме.
      Корделия заметила лукавые искорки в ее глазах и покраснела еще гуще, предположив, что маркиза догадалась об их с Рэнсомом особых отношениях. Но это не омрачило ее радости от встречи с ним. Лицо ее сияло. Офелия вспомнила о Джайлзе и завистливо вздохнула.
      Служанка подала всем чаю и сладостей. Рэнсом сел за маленький столик вместе с сестрами и спросил:
      – Как вам удалось уговорить могущественного маркиза разрешить работать в театре?
      – Это я объясню вам позже, – прошептала Офелия. – Надеюсь, что и вы тоже будете там иногда появляться?
      Она спросила Рэнсома об этом ради Корделии, и та ответила сестре благодарной улыбкой.
      – Поскольку маркиз вряд ли станет регулярно сидеть по полдня в театре, тем более второразрядном, то мне придется делать это регулярно, – сказал Рэнсом, пряча улыбку. – Тем более что там у меня есть одно незавершенное дельце.
      – Вот и чудесно, – сказала Офелия. – Тогда мы спокойны. Пожалуйста, передайте своему брату викарию нашу глубочайшую признательность и сердечную благодарность. И объясните ему, что мы так стремительно исчезли не по своей воле.
      – Я непременно скажу ему все это сегодня же, – с важной миной ответил Рэнсом.
      На этом их короткий разговор закончился.

* * *

      На следующее утро Корделия и Офелия прикатили к театру в роскошной карете маркиза. На будущее он обещал арендовать для них более скромный экипаж, чтобы сестры не привлекали к себе излишнего внимания. Корделия искренне радовалась, что ей больше не придется пользоваться услугами наемных экипажей или ходить в театр пешком.
      Выйдя с помощью кучера из кареты, сестры постучались в дверь служебного входа. Привратник Нобби был очень удивлен, вновь увидев их на пороге театра.
      – Как? Вы уже вернулись? – спросил он.
      – Я не могу позволить себе пропустить репетицию, – бодро ответила Офелия.
      – А как же ваш богатый покровитель? Он уже устал от вас?
      – У нас с ним совершенно другие отношения, Нобби! Не такие, как ты думаешь, – сказала Офелия с упреком.
      – Он женат, – добавила Корделия. – И жена живет с ним в одном доме.
      – У него еще и жена есть? Можно только позавидовать такому бычьему здоровью! – Нобби расхохотался.
      Сестры негодующе фыркнули и проскользнули мимо него в коридор. Актрисы встретили в гримерной Офелию удивленными возгласами и пошлыми шуточками. Они тоже не ожидали, что она вернется в театр. Вскоре Офелия заглянула в мастерскую Корделии. В руках у нее был ворох одежды, нуждающейся в ремонте.
      – Эти стервы уже поделили между собой мои костюмы! – с хмурой миной сказала она. – Но я все у них отобрала. Теперь одежду надо подлатать и погладить. Ну, что скажешь?
      – Ты сильно переменилась с тех пор, как мы начали здесь работать, – задумчиво глядя на нее, – промолвила Корделия.
      – Это в каком же смысле? В том, что я стала грубее и упрямее? Только не надо учить меня хорошим манерам, Корделия! Просто кое-кто из актрис иногда чересчур наглеет, и мне волей-неволей приходится ставить их на место. Я не позволю, чтобы мной помыкали.
      – Разумеется, – согласилась с ней Корделия, пряча улыбку.
      – Подшей мне вот эту юбку в талии, а вот здесь чуточку подштопай. И пришей на место бант, одна дура умудрилась его оторвать, пока примеряла.
      – Я все быстро сделаю, – заверила ее Корделия.
      Внимание девушек привлек громкий топот ног на сцене и стук деревянных мечей. Это актеры, играющие стражников, репетировали схватку. За ними следовал женский танцевально-музыкальный номер. Офелия оставила одежду сестре и убежала.
      Корделия отложила в сторонку шитье и вышла в коридор. Через несколько минут по нему стали возвращаться в свою раздевалку вспотевшие и усталые мужчины в старинных доспехах. Первым шел, конечно же, Рэнсом Шеффилд. Корделия просияла.
      – Маркиз действительно ваш родственник? – без обиняков спросил он, подойдя к ней.
      – Да, хотя и седьмая вода на киселе, – ответила она. Он нахмурился. Она вздохнула и указала ему на табурет.
      – Разве кузен не говорил вам, что у нас в Лондоне есть дальний родственник? – спросила она, когда Рэнсом сел.
      – Викарий умеет хранить чужие тайны, этого у него не отнимешь, – ответил Рэнсом.
      – Надеюсь, что и вы будете держать рот на замке, – сказала Корделия, многозначительно взглянув на Рэнсома.
      – Вы можете полностью на меня положиться, – сказал он, задетый за живое ее недоверием.
      Корделия вкратце поведала ему историю их с Офелией бегства в Лондон из Йоркшира и объяснила, почему они фактически не знают своего сводного брата лорда Гейбриела Синклера.
      – Отец написал ему письмо с просьбой разыскать нас в Лондоне и вернуть домой, – завершила она свое печальное повествование, тяжело вздохнув.
      Рэнсом усмехнулся, окинул ироническим взглядом каморку и сказал:
      – Слава Богу, что ваш отец не видел, чем занимаются теперь его дочери. Одна латает ветхие костюмы, пригодные разве что для огородного пугала, другая задирает на сцене ноги и распевает пошлые песенки на потеху публике. Так почему же все-таки за вами приехал не ваш кровный брат, а маркиз Гиллингэм?
      – Он его старший брат. А сам Гейбриел сейчас отдыхает со своей семьей на юге Франции, – пояснила Корделия.
      – Теперь мне все ясно, – сказал Рэнсом.
      Корделия положила на колени шитье и промолвила, теребя пальцами ткань:
      – Когда вчера маркиз объявился в театре, чтобы забрать нас отсюда, мы с Офелией сильно перепугались. Она даже разрыдалась, бедняжка, подумав, что никогда больше уже сюда не вернется. А ведь она так давно мечтала стать актрисой! Однако, к нашему безграничному удивлению, леди Гиллингэм встала на нашу сторону и уговорила маркиза разрешить нам и дальше здесь работать. И еще она обещала ввести нас в лондонское высшее общество. У меня даже мурашки начинают бежать по коже, стоит лишь подумать об этом.
      Она нагнула голову и перекусила нитку, пытаясь не думать о том, как их встретят светские львицы, с каким высокомерием будут следить за каждым их шагом лондонские матроны, предвкушая удовольствие в том случае, если провинциалки допустят какой-нибудь нелепый промах.
      – Не волнуйтесь, все будет хорошо, – успокоил ее Рэнсом. – Вам пора начать получать удовольствие от вашего рискованного путешествия.
      – Но мы уже получаем его, – сказала Корделия. – Офелия просто на седьмом небе от счастья!
      – С ней все ясно, – сказал Рэнсом. – Она получит свою долю счастья, выйдя на сцену и заслужив аплодисменты публики. А что насчет вас, дорогая мисс Корделия Эпгшгейт? Неужели вас радует эта вонючая тесная каморка? Не пора ли вам подумать о себе?
      Он наклонился, и ей почудилось, что между ними вспыхнули искры. Она шумно и часто задышала, ощутив желание упасть в его объятия. Но тотчас же опомнилась и, отведя взгляд, тихо сказала:
      – Конечно, вы правы. Но я же не могла бросить Офелию! Эта работа меня не утомляет, а к игре на театральной сцене у меня никогда не было влечения. Я хочу сказать, что…
      – Не огорчайтесь, – сказал Рэнсом и встал. – К сожалению, мне надо идти. Если мне так и не удастся вскрыть этот проклятый замок в двери апартаментов управляющего…
      У него за спиной раздался какой-то слабый звук. Он резко обернулся. Сердце Корделии бешено заколотилось: неужели их разговор кто-то случайно подслушал?
      Но тут к ее ногам подкатился выцветший мячик.
      – Мистер Друид! – облегченно вздохнув, воскликнула она.
      Однако Рэнсом с хмурым видом схватил щуплого фокусника за руку и, подтянув его к себе, строго спросил:
      – Ты подслушивал? Смотри у меня, уши оборву!
      – Нет, я всего лишь искал уголок, чтобы потренироваться в своих трюках, – спрятав остальные мячики в карман, сказал циркач. – Девушки меня прогнали, а мужчины стали швырять в меня свои деревянные мечи, крича, что я действую им на нервы. Вот я и пришел сюда, здесь тихо и спокойно. – От волнения на лбу у него даже выступила испарина. – Послушайте, – внезапно сказал фокусник, – если надо открыть какую-нибудь запертую дверь, я вам помогу. Я могу легко вскрыть любой замок.
      – Где же ты научился этому искусству, приятель? – вскинув бровь, спросил у него Рэнсом Шеффилд. – Или это тоже входит в твои трюки?
      – В некотором смысле да, – застенчиво опустив глаза, ответил фокусник. – В жизни все может пригодиться. Замки я научился вскрывать еще в детстве. Ведь я рос на улице, был карманным воришкой. Но меня схватили за руку и отправили в исправительный дом. – Ресницы мистера Друида задрожали, он тяжело вздохнул от неприятных воспоминаний. – Не очень-то уютное местечко, должен я вам сказать. Там надо мной издевались и стражник, и заключенные.
      – А вот подробности можешь опустить, – сказал Рэнсом.
      – Не хотелось бы мне снова там очутиться, – сказал Друид. – Но в тюрьме я познакомился с фокусником, оказавшимся там, как он утверждал, по недоразумению. Он смешил всех своими трюками, мне тоже хотелось, чтобы люди смеялись, а не орали на меня. И я уговорил его обучить меня своему искусству. Он многому научил меня, я стал практиковаться, времени для этого у меня было достаточно. Выйдя на свободу, я перестал лазить по карманам, взял себе псевдоним и начал ездить по разным городам и выступать на улице перед прохожими. И вот теперь я в этом театре.
      – Но тогда тебе нельзя рисковать своей карьерой! – встревоженно сказала Корделия.
      – Один раз можно и рискнуть ради благого дела, – пробормотал Рэнсом. – Он только вскроет замок, остальное доделаю я сам. Но сделать это надо непременно. – Он помрачнел.
      – Я вскрою для вас замок, – сказал трюкач. – Я обязан вам этой работой. – Он благодарно взглянул на Корделию. – Вы помогли мне, когда у меня в кармане не осталось ни пенни.
      – Но только с условием, что ты, Рэнсом, не подвергнешь его большому риску, – строго сказала Корделия.
      Рэнсом ответил ей ледяным взглядом.
      – Мы еще вернемся к этому вопросу позже, Друид, – сказал он. – Только никому не говори об этом!
      – Ну что вы! Я буду нем как рыба! Ну, а пока я, пожалуй, вернусь в гримерную и немного попрактикуюсь там, воспользовавшись тем, что актрисы ушли на сцену. – Он кивнул Рэнеому и Корделии и исчез.
      Когда он ушел, Корделия набросилась на Рэнсома с упреками.
      – Как же ты посмел подвергнуть этого бедолагу риску?
      – Он всего лишь поможет мне проникнуть в апартаменты Неттлса, – пожав плечами, сказал Рэнсом. – Потом он уйдет, и я сам пороюсь в вещах управляющего. Мне позарез нужна эта проклятая табакерка.
      – Почему она так важна для тебя? – спросила Корделия.
      – Это не моя тайна, – насупив брови, ответил он.
      – А откуда мне знать, что ты не обыкновенный воришка? – прищурившись, спросила Корделия.
      – Думай что хочешь, – холодно ответил он, повернулся к ней спиной и ушел.
      Корделия от огорчения уколола себе иглой палец, но закусила губу и стала шить, стараясь не думать о ссоре с Рэнсомом. Ей не хотелось верить, что он обыкновенный вор. Но упорство, с которым он пытался проникнуть в жилые комнаты Неттлса, не могло не насторожить ее. Неужели маленькая табакерка стоит того, чтобы рисковать из-за нее свободой?
      Рэнсом спас их от уличных негодяев, сопровождал в театр – в общем, вел себя благородно. Нет, определенно воры так себя не ведут! Следовательно, у него имеется какая-то веская причина, чтобы нарушить закон. Он сказал, что это не его тайна. Тогда чья же? Уж не его ли младшего брата, залезшего ночью к ней в постель? Неужели он рискует ради этого придурка? Но что общего может быть между управляющим театром и Эвери Шеффилдом? Все эти вопросы пока оставались без ответа.
      Корделия вспомнила, что обещала сестре починить ее костюм, и выловила ее платье из корзинки, чтобы тотчас же взяться за работу. Но даже во время шитья она продолжала размышлять над множеством возникших у нее вопросов.
      К концу репетиции работа была закончена. Корделия взяла костюм с собой домой, чтобы постирать и выгладить.
      У входа в театр их ожидала роскошная карета маркиза. Окинув насмешливым взглядом запыленное простенькое платье Корделии, кучер подчеркнуто любезно подал ей руку и помог сесть в экипаж. Следом туда самостоятельно залезла и Офелия.
      Входя в двойные двери шикарного особняка маркиза, Корделия поймала себя на мысли, что она бы с радостью вернулась в скромный домик викария. По выражению лица Офелии она догадалась, что и сестра думает о том же.
      На лестничной площадке их встретила хозяйка дома.
      – Наконец-то вы вернулись, – сказала она. – В ваше отсутствие я позволила себе посетить несколько магазинов. Если что-то из купленного вам не понравится, я верну отрезы продавцу. Утром придет модистка, чтобы снять с вас мерки.
      Не ожидав от маркизы такой прыти, сестры остолбенели.
      Маркиза сопроводила их в гостиную, где на диване лежала груда рулонов и отрезов ткани – тончайшего шелка и великолепного атласа разных расцветок. Рядом красовались кружева, пуговицы, броши и прочие аксессуары. Глаза Офелии округлились, а у Корделии они едва не вылезли из орбит.
      – Это чересчур щедро с вашей стороны, миледи, – сказала Корделия.
      – Ерунда! – сказала маркиза. – У юных леди должен быть большой гардероб. Светское общество очень придирчиво к новичкам, учтите это! Ну, выбирайте себе ткань для своих нарядов, красавицы! – Она улыбнулась.
      Корделия робко протянула руку к штуке шелка цвета морской волны. Ткань оказалась приятной на ощупь. Корделия дотронулась до нее только одним пальцем и тотчас же отдернула руку, боясь испачкать дорогую материю.
      – Либо мы попали в рай, – прошептала Офелия, – либо я сплю и вижу чудесный сон.
      – Я рада, что вам все понравилось! – рассмеявшись, сказала Марианна. – В четверг я даю званый ужин для близких знакомых. Почему бы вам не пригласить на него викария и его кузена в знак благодарности за их заботу о вас?
      – Прекрасная мысль, – сказала Офелия не раздумывая. – Мы у вас в вечном долгу, Марианна. Вряд ли мы сможем когда-нибудь вас отблагодарить.
      – Мне и не надо никакой благодарности от вас, – с хитрой улыбкой сказала она. – Вы избавили меня от скуки! И от выслушивания брюзжания моего супруга, который ненавидит городской шум, смог и толчею на улице. Он заметно повеселел с вашим появлением в нашем доме, уже не скучает по усадьбе.
      В правдивости последнего утверждения Корделия усомнилась, но благоразумно промолчала. Однако ей хотелось задать маркизе другой важный вопрос. Выдержав паузу, она сказала:
      – В доме викария живет еще один его кузен, Эвери. Могу ли я пригласить его на ужин? Если это вас не обременит, разумеется.
      – Конечно, можете, моя дорогая! Это нас ничуть не затруднит! – воскликнула маркиза, умело скрыв любопытство, промелькнувшее в ее глазах.
      Офелия удивленно покосилась на Корделию, но та предупредила ее вопрос выразительным взглядом: дескать, я объясню тебе все позже. Офелия похлопала глазами и принялась осматривать рулоны материи.
      Перед тем как лечь спать, Офелия зашла к сестре.
      – Зачем ты хочешь пригласить сюда Эвери? – спросила она.
      – Чтобы выяснить, какое он имеет отношение к табакерке, которую безуспешно пытается выкрасть из комнаты Неттлса Рэнсом, – ответила Корделия, наморщив лоб.
      – Этот сюжет надо непременно обыграть в моей пьесе, – заявила Офелия, просияв.
      – Даже не думай! – вскричала Корделия. – Ведь я пока еще ни в чем не уверена. Просто мне пришло в голову попытать удачи, воспользовавшись удобным случаем.
      – Прекрасная идея, – сказала Офелия. – Ее я непременно использую в своей следующей пьесе. Ты же не станешь возражать, дорогая? – Она рассмеялась, звонко и громко, как ребенок. – Если хочешь, я прочту тебе несколько строк. Не дуйся на меня! Лучше послушай.
      Офелия продекламировала строки, которые она сочинила и добавила к тексту пьесы. Корделия сказала:
      – Не надо слишком часто вносить в текст дополнения и менять уже написанное. Ты и так уже путаешь слова. Остановись наконец на каком-то одном варианте и выучи его назубок.
      – Пожалуй, ты права, – согласилась Офелия. – Но разве сделанные мной изменения не улучшили пьесу?
      – Разумеется, улучшили! В этом нет никаких сомнений, – сказала Корделия и широко улыбнулась.
      Офелия порывисто обняла ее и ушла в свою комнату.
      На следующее утро, точно в назначенное время, приехала модистка, чтоб снять с девушек мерки. Но семья все еще сидела в столовой за столом и доедала яичницу с ветчиной. Мысль о нарядах из тончайших цветных тканей только прибавила сестрам аппетита. Они за обе щеки уплетали завтрак, позабыв обо всех проблемах.
      Представляя себя в новом красивом платье, Корделия вспоминала Рэнсома Шеффилда, которого она собиралась пригласить в четверг на званый ужин. Любопытно, думала она, вытянется ли у него от удивления лицо или же оно останется бесстрастным? Взглянет ли он на нее с восхищением или же насмешливо смерит циничным взглядом своих серых глаз? От волнения сердце у, нее в груди застучало быстрее, а ноздри чувственно затрепетали.
      После снятия мерок двойняшки накинули на плечи шали и отправились в театр в нанятом специально для них приличном экипаже. Холодный ветер гнал по мглистому небу темные тучи. Но пасмурная погода ничуть не омрачила Офелии настроение. Она была бодра и весела.
      – Я взяла из дома выстиранные и выглаженные сценические костюмы, – хлопнув по узелку у нее на коленях, сказала она сестре. – Если только кто-то еще раз к ним хотя бы прикоснется, я повыдергиваю нахалке все волосы.
      Корделия улыбнулась.
      В театре сестры расстались. Корделия отправилась в свою каморку штопать костюмы актеров, Офелия же пошла в гримерную. Надев передник, Корделия с головой ушла в работу. По коридору мимо швейной мастерской несколько раз прошел Рэнсом. Но он только поприветствовал ее издали кивком и не проронил ни слова.
      Корделия притворилась, что это ее совершенно не задело, хотя внутри у нее все кипело от досады. Время тянулось томительно медленно, и, как ни убеждала она себя, что странная молчаливость Рэнсома ее не волнует, ее возмущение его нарочито бесстрастным поведением нарастало. В этот день он так и не зашел к ней.
      На следующий день история повторилась. Вдобавок сестры терзались сомнениями, что их платья будут готовы к званому ужину. Но оказалось, что волновались они напрасно, в ателье модистки работало много портних, и они уложились в срок. Когда в четверг Офелия и Корделия, возвратившись из театра домой, вошли в вестибюль, то первым делом спросили у дворецкого, доставлены ли уже их наряды.
      – Да, – ответил он, подумав. – Посылки ожидают вас наверху, в ваших спальнях.
      Офелия даже взвизгнула от радости, готовая расцеловать дворецкого.
      Корделия же едва не бросилась ему на шею.
      Очевидно, почувствовав это, он отошел от них на пару шагов. Тогда сестры взялись за руки и закружились по холлу, пол которого был покрыт черно-белой мраморной плиткой.
      – Давай же наконец посмотрим на обновки! – воскликнула Корделия и увлекла ее за собой вверх по винтовой лестнице.
      Наверху они разошлись по своим комнатам. Оказалось, что служанка уже вскрыла посылки и выложила платья на кровати.
      Корделия ахнула от восторга, увидев свою первую обновку за несколько лет.
      Пошитое из тончайшего шелка цвета морской волны, платье было отделано белым кружевом у выреза на шее и шелковыми розочками по кромке подола. Ничего более прекрасного Корделия в жизни не видела.
      Раздавшиеся из коридора ликующие вопли сестры подтвердили, что модистка угодила и ей. Корделия же надолго онемела от восторга и только спустя несколько минут осмелилась погладить юбку ладонью, представляя, какие ощущения вызовет у нее соприкосновение гладкой материи с ее нежной кожей.
      В комнату влетела Офелия, держа в руках золотистое платье, отделанное роскошным кружевом того же цвета. Оно выгодно подчеркивало красоту ее глаз и волос.
      – Восхитительная вещица! – сказала Корделия. – Тебе это платье будет к лицу.
      – Как и твое – тебе, – сказала сестра. – Не могу дождаться вечера! Как ты думаешь, кузены придут?
      – Марианна и Джон отправили им приглашения, – сказала Корделия. – Нам пора начать готовиться.
      – Да! – согласилась Офелия. – Нужно быстренько привести себя в порядок.
      Она убежала, прижимая новое платье к груди, и в дверях комнаты Корделии вскоре появилась служанка, неся таз с горячей водой.
      Вымывшись с лавандовым мылом, Корделия уселась напротив камина и стала расчесывать влажные волосы, наслаждаясь теплом и покоем. Ей почему-то вспомнился лорд Гейбриел Синклер, ее сводный брат, который еще в юности неожиданно покинул дом маркиза и отправился путешествовать по свету. С тех пор он вел самостоятельную жизнь. Интересно, подумала Корделия, как он теперь выглядит?
      Старшая сестра Корделии, Джулиан, которая первой из всех сестер Эпплгейт приехала в Лондон, утверждала, что ему пришлось хлебнуть лиха. В отличие от лорда Гиллингэма Гейбриел хорошо знал, что такое бедность. А вот супруга маркиза не всегда купалась в роскоши. Как и Марианна. Теперь сладость богатства вкусили и они с Офелией. Разумеется, благодаря щедрости добросердечной хозяйки дома. Какая же она, однако, удивительная женщина!
      Взгляд Корделии случайно упал на циферблат каминных часов, и она спохватилась, что слишком размечталась.
      В дверь постучали. Корделия вскочила со стула.
      Вошла Офелия, одетая в халат и с новым платьем, перекинутым через руку, и спросила, не нуждается ли сестра в ее помощи.
      С детства привыкшие расчесывать друг другу волосы и помогать– одеваться, близнецы и теперь сами умылись и оделись. Офелия тараторила без умолку. Корделия же хранила молчание. Офелия надела коралловые бусы, Корделия нефритовые подвески. Когда в спальню вошла Марианна, она с улыбкой воскликнула:
      – Вы обе выглядите прекрасно, милочки!
      – Это все только благодаря вашим щедрым подаркам, – сказала Корделия.
      – Вы так добры к нам, – промолвила Офелия, обнажив в улыбке свои ровные жемчужно-белые зубы.
      – Мне приятно видеть вас такими нарядными и красивыми, – сказала Марианна, улыбнувшись ей в ответ. – Нам пора спуститься в гостиную, по-моему, уже прибыли первые гости.
      У Корделии екнуло сердце, она покосилась на Офелию, как бы спрашивая у нее взглядом, одобрят ли Шеффилды их новые наряды. Офелия широко улыбнулась и, кивнув, последовала за Марианной по коридору и вниз по лестнице в гостиную.
      – Если только Джайлз не выразит восхищение моим платьем, – прошептала Офелия, – он очень пожалеет об этом. Я заставлю его вспомнить, что он в первую очередь мужчина, а уже потом – викарий.
      Корделия хихикнула, зная, что у сестры это получится.
      Первыми гостями, о прибытии которых торжественно объявил дворецкий, оказались друзья Синклеров. За ними приехали граф и графиня. Сестры начали волноваться, но виду не подавали, улыбались и жизнерадостно разговаривали с важными персонами, которым их представляли.
      Наконец в дверях возникли знакомые фигуры кузенов. Первым в гостиную вошел Рэнсом Шеффилд, его братья – следом. Одетый в смокинг, Рэнсом выглядел безупречно. Однако лицо и глаза оставались холодными и непроницаемыми. Тем не менее Корделия обрадовалась его приезду.
      Он поклонился маркизу и его супруге и подошел к Офелии и Корделии.
      – Добрый вечер, мистер Шеффилд, – пролепетала она, побледнев от волнения, и взглянула ему в глаза. Они потеплели.
      Офелия нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая встречи с Джайлзом. Рэнсом, поклонившись Корделии, подошел к ее сестре и поприветствовал ее. Корделия же обменялась любезностями с Джайлзом и Эвери. Молодой человек подмигнул ей и лукаво ухмыльнулся. Иного от него она, впрочем, и не ожидала.
      Сев за стол, Корделия обнаружила, что рядом с ней сидит Рэнсом Шеффилд. Ее сердце затрепетало. Боже, что же теперь будет! Все поплыло у нее перед глазами, она оцепенела. Словно сквозь вату она слышала, как сидевший напротив нее щеголеватый молодой человек рассуждает о новых веяниях мужской моды. Когда он стал говорить о головных уборах, Корделия, сама того не желая, вдруг вставила:
      – По-моему, особым шиком будут считаться шляпы ярко-желтого цвета. Кстати, черепаховый суп просто объедение, будет жаль, если он у вас остынет.
      Модник спохватился и, умолкнув, поднес ложку ко рту. Рэнсом Шеффилд сардонически ухмыльнулся.
      – Я рада, что вы удосужились почтить нас своим присутствием, – сказала Корделия приторным голоском.
      – Мне тоже чрезвычайно приятно снова видеть вас, – ответил он. – Я вижу, вы здесь неплохо устроились. Купаетесь в роскоши! – Он окинул многозначительным взглядом роскошное помещение с высоким потолком и причмокнул губами. – Здесь просторно, как в церкви.
      – Мы с Офелией готовы в любую минуту вернуться в дом викария, – прошептала Корделия в ответ на это. – Роскошь нас абсолютно не привлекает, хотя мы и благодарны хозяевам этого дома за их гостеприимство. Однако это вовсе не означает, что мы забыли своих старых друзей. Особенно того из них, кто спас нас от беды на лондонских улицах в день нашего приезда в этот город.
      – Я не напрашиваюсь на вашу очередную благодарность, – сказал Рэнсом. – Но меня глубоко поразило, что вы с сестрой вернулись в театр. Зачем вам работать там, коль скоро вы уже ни в чем не нуждаетесь? Какая надобность ежедневно ездить в этот балаган?
      – Я полагала, что вы знаете, насколько важно для Офелии попробовать свои силы на сцене! – воскликнула Корделия.
      – Ее чрезмерные амбиции мне хорошо известны. Но что движет вами? Почему вы, мисс Эпплгейт, прозябаете в каморке, штопая одежду актеров? Какое вы находите в этом удовольствие? – Он прищурился и пронзил ее испытующим взглядом, от которого по спине у нее побежали мурашки.
      – Вам, очевидно, чуждо понятие альтруизма, мистер Шеффилд, – сказала Корделия, зачерпнув десертной ложечкой немного воздушного пудинга и сдерживая желание швырнуть им Рэнсому в лицо. – Вы, конечно же, снова станете убеждать меня в необходимости больше заботиться о себе. Но по-моему, в театре есть нечто такое, что влечет меня к нему так же сильно, как и Офелию.