Глава 6

Макс то впадал в забытье, то выныривал из него, словно пилот воздушного шара, попавшего в облако. Доктор дал ему настойку опия, но сон его отнюдь не был мирным. Однажды ему даже показалось, будто он слышит голоса Гарольда и отца.

– Поправляйся, сынок, – сказал герцог и тут же замолк, словно только что вспомнил печальную правду – Макс больше ему не сын.

Несмотря на отсутствие близости, Макс всегда верил, что отец любит его. Казалось, герцог искренне гордится тем мужчиной, в которого превратился его сын. Вот почему жестокий разрыв отозвался болью в груди Макса. Боль эта была почти такая же, как от нынешней раны, за одним исключением – ее никогда не удастся залечить. Нелегко в двадцать девять лет потерять обоих родителей.

Герцогиня была доброй леди, и Макс не мог ее ненавидеть, как не мог поверить в то, что она зачала его с другим, а потом вышла замуж за герцога. К сожалению, сам герцог сразу поверил в то, что ее письмо – правда, и Макс ничего не мог с этим поделать.

Он метался на огромной герцогской кровати, пока лицо матери не исчезло; теперь его мысли сосредоточились на прохладной ладони, дотрагивавшейся до его пылающего лба, и на голубых глазах, улыбавшихся ему сквозь туманную пелену.

Мариэтта Гринтри.

Прежде Максу больше всего на свете хотелось избежать ее ясного холодного взгляда и прекратить вторжение в свою жизнь. Он ни разу не попросил ее о помощи, и все же внезапно она очутилась тут, в его мире.

Вспомнив о ее замечании, Макс улыбнулся. Она права – не стоит тратить деньги на «Клуб Афродиты», когда не можешь заплатить жалованье слугам и долг лавочнику, постоянно колотящему в дверь с требованием оплатить счета. О чем он думал, когда шел туда? Наверное, о том, что он жалок и одинок и что теперь жизнь уже не будет такой, как прежде. А еще о том, что скоро ему предстоит принять важное решение относительно своего будущего.

Корнуолл – семейное гнездо матери, принадлежавшее нескольким поколениям. Макс был в Блэквуде один-единственный раз, да и то в детстве, и помнил это место очень смутно, а то, что помнил, оптимизма не внушало. Мрачные серые камни, темные маленькие окошечки, не пропускавшие свет. Дом возвышался на утесе, опасно нависая над неприветливым морем. И все же, если продать все, можно переехать в Блэквуд и экономно прожить там лет сорок, до самой смерти.

Макс содрогнулся. Он станет отшельником Блэквуд-Хауса, последним в роду, забытым всеми, кроме сплетников. «Герцог, лишенный наследства» – вот как его будут называть впредь.

Что там сказал Йен Кит? Что-то насчет того, что у Макса есть шанс начать новую жизнь, без оков положения и привилегий. Признаться, мысль о такой самостоятельности не слишком приятна. Может быть, он бежит в Корнуолл не потому, что ему больше некуда идти и нечего больше делать, а потому, что его воспитали герцогом и никем более? Джентльмен не замарает рук работой за деньги, он предпочтет держать руки чистыми и медленно умирать от голода.

Может, Йен и прав: пора отбросить отжившие предубеждения и думать как мужчина, а не как пэр. Макс прикинул, чем бы он мог заняться. Фермерское дело? Может, превратить землю в Корнуолле в процветающее предприятие, усердно трудиться на каменистой земле, ощущая ее волшебный запах... Но хватит ли ему для этого жизненных сил? Этого Макс не знал.

Вот если бы Мариэтта приехала в Блэквуд-Хаус и осталась с ним...

Эта мысль появилась ниоткуда. Макс представил себе, как девушка со светлыми локонами и сияющими глазами идет по мрачным коридорам Блэквуда. А вот она при свете свечи прихлебывает местный сидр и, наконец, лежит ночью в его постели, а море бьется о скалы за окном...

Господи, да что с ним такое!

Макс раскрыл глаза и увидел верного Дэниела, обмывавшего ему лицо прохладной водой. Заметив взгляд хозяина, Дэниел вздрогнул и уронил миску.

– Простите, милорд...

Макс невольно вздохнул. Он ранен и слаб, вот в чем дело. Как только он выздоровеет, ему не нужно будет снова думать о Мариэтте, и она навсегда исчезнет из его жизни. Макс знал, что сейчас он едва может позаботиться о себе самом.

– Сколько я пролежал здесь? – спросил он у Дэниела слабым голосом.

– Два дня, милорд. Доктор приходил каждый день и давал вам лекарства, чтобы вы спали. Сегодня он тоже вернется, а еще придут мистер Гарольд и мисс Сюзанна.

Вот этого Максу совсем не хотелось, но он знал, что пока не сможет справиться со всем сам. Зато, когда ему станет лучше, он сразу начнет осуществлять план по переезду в Корнуолл. В конце концов, никто не виноват, что теперь Макс не сын своего отца. Он знал, как мучилась Сюзанна, когда нашла разоблачающее письмо. Именно она – самый близкий друг Макса, почти родная сестра – должна была разобраться в бумагах матери после ее смерти. Сюзанна была приемной дочерью герцога, а теперь и женой Гарольда, и Макс сказал себе, что она станет прекрасной герцогиней Баруон. Он и правда был рад за нее.

Он, Гарольд и Сюзанна дружили с детства, шумно играли в Велланд-Хаусе и выросли вместе – двое мальчишек и сорванец Сюзанна. Именно Гарольд женился на Сюзанне. Макс всегда считал ее сестрой. Возможно, у Гарольда и Сюзанны было больше общего – оба они потеряли родителей в раннем возрасте, обоих взяли на воспитание герцог и герцогиня, любившие их как родных. Но Макс помнил, как Сюзанна однажды призналась ему: «Я знаю, они любят Гарольда и меня, но тебя, Макс, они любят больше». Голос Дэниела вернул Макса к действительности:

– Молодая леди прислала вам сегодня утром записку.

– Молодая леди?

Неужели Мариэтта? Макс чуть не застонал, но сдержался, вспомнив, что Дэниел наблюдает за ним. В глазах слуги светилось простодушие, словно у собаки, надеющейся получить сухарь, и иногда Дэниел напоминал большого ребенка. Надо бы взять его с собой в Корнуолл. Поумрои слишком стары, их придется куда-нибудь пристроить, а вот Дэниел останется с ним.

– Так вот, молодая леди.

– Да-да, Дэниел. И что нам пишет мисс Гринтри?

– Я не посмел прочитать, милорд. Вот письмо. – Дэниел протянул тонкий конверт. – Хотите, я его открою?

Макс кивнул.

– Читать тоже придется тебе: сейчас я не доверяю своему зрению.

Дэниел открыл конверт. Внутри находился один-единственный лист твердой бумаги.

– Итак, здесь написано: «Я навещу вас сегодня в три часа пополудни. Мариэтта Гринтри».

– Мариэтта Гринтри.

Макс шевельнулся на кровати и обнаружил, что его голова болит уже не так сильно.

– Который сейчас час, Дэниел?

– Не так давно пробило час пополудни, милорд.

Значит, она будет здесь через два часа. Макс вдруг понял, что не желает предстать перед Мариэттой в таком виде – неумытым и жалким, таким, каким она его оставила. Черт бы побрал эту женщину! Чего она от него хочет? Не то чтобы он не испытывал благодарности, но она была слишком разрушительной силой для его ослабшего ума.

– Принеси мне теплой воды, мыло и бритву, Дэниел, – скомандовал он. – И за Поумроем сходи. У него твердая рука, а я не хочу походить на искромсанный кусок говядины, когда появится мисс Гринтри.

– Да, милорд.

Дэниел отправился выполнять распоряжение, явно испытывая облегчение по поводу того, что ему не придется держать бритву.

Лежа в ожидании Поумроя, Макс задумчиво рассматривал балдахин над кроватью. «Может, просто сказать ей, что я больше не нуждаюсь в ее участии? – неожиданно пришло ему в голову. – Это ведь не трудно. В свое время я справлялся с куда более опасными личностями».

Тогда почему он вдруг ощутил такую дрожь? И почему у него радостно заколотилось сердце при мысли, что он снова ее увидит?

Внизу лестницы на столе стояла зажженная лампа. Либо в доме на Бедфорд-сквер нет газа, либо... не оплачены последние счета. Мариэтта вздохнула. Миссис Поумрой продолжала рассказывать о своих проблемах, но ум девушки был занят совсем другим. Она представляла себе, как Макс беспокойно мечется, лежа на кровати под балдахином в этом большом тихом доме, уже ему не принадлежащем.

– Это неправильно, мисс. Мистер Макс всегда был лучшим сыном и обещал быть лучшим из герцогов, а теперь он все потерял. Не то чтоб я на мгновение поверила, что ее светлость когда-нибудь... – Она закусила губу. Казалось, ей было невыносимо произносить эти слова вслух. – Мисс Гринтри пришла навестить лорда Роузби, – объявила она супругу, когда тот присоединился к ним, и обеспокоенно взглянула наверх. – Лорд Роузби уже готов принимать посетителей?

– Готов и ожидает, – важно объявил Поумрой. – Вы, мисс, можете проследовать за мной.

Пока Мариэтта шла за Поумроем, у нее было время заметить, что зеркало в узорчатой раме, висевшее на лестничной площадке, вычищено и отполировано, а на столике рядом с ним стоят свежие цветы. Пару дней назад цветов здесь точно не было, а зеркало казалось ужасно запущенным. По правде сказать, в тот раз весь дом производил впечатление заброшенного сарая, а теперь он просто сиял.

Она озадаченно проследовала за своим провожатым по длинному коридору к комнатам Макса. Еще цветы, зажженный канделябр и круг мягкого света. Теперь мебель просто сияла, а в воздухе стоял отчетливый лимонный запах.

Только войдя в комнату Макса и увидев его на подушках, все еще бледного, но уже свежевыбритого, Мариэтта поняла, что именно произошло. Идеальная чистота и блеск наведены в ее честь, потому что для Макса была невыносима мысль о том, что она увидит его в потрепанном состоянии.

Мариэтта почувствовала, что слезы щиплют ей глаза, и быстро смахнула их. Любая слабость с ее стороны может стать причиной отказа Макса принять то предложение, которое она собиралась ему сделать.

– Мисс Гринтри, – голос больного звучал слегка хрипло, – одну минуту. Вы не могли бы принести поднос, Поумрой?

– Конечно, милорд.

Мариэтта хотела запротестовать, сказать, что лестницы слишком круты, а ноги Поумроя слишком стары, что ей не нужны прохладительные напитки, но она остановила себя. Какое право она имеет отказывать им в гостеприимстве, если это так много для них значит?

Когда дворецкий вышел, Мариэтта огляделась. Портьеры были опущены, и в помещении стоял полумрак. Ее так и подмывало отодвинуть занавеси и впустить в комнату весеннее солнце, но она подумала, что, возможно, у Макса болят от света глаза. Тем не менее, выглядел он вполне прилично: на нем были чистая белая рубашка с темным шейным платком и красно-фиолетовый, застегнутый доверху парчовый пиджак. Волосы его поверх чистой повязки были аккуратно причесаны, а лицо уже не выглядело таким изможденным.

– Надеюсь, вам сегодня лучше, лорд Роузби? – негромко проговорила она.

– Дела идут на поправку, благодарю вас, мисс Гринтри. – Макс внимательно посмотрел на нее. – Доктор больше не считает, что я в опасности, если не принимать во внимание головную боль, которая отказывается меня покидать. Впрочем, чего еще ожидать после такого удара по голове...

– Может быть, вам стоит...

– Нет, мисс Гринтри. Я знаю, вы желаете мне добра, и очень ценю вашу заботу, но не забывайте, что у вас есть множество гораздо более важных дел, требующих внимания, – полагаю, вы с радостью займетесь ими снова.

Итак, он устал от нее. И это после всего, что она для него сделала! Волна возмущения захлестнула Мариэтту.

– Не думаю, что вы правильно меня поняли, милорд, – твердо проговорила она. – Я никуда не собираюсь. По крайней мере, пока.

– Однако, мисс Гринтри, здесь я не могу предложить вам ничего интересного. И, уж конечно, мне не нужна ваша жалость...

– Господи, если вы думаете, что я хоть на йоту интересуюсь вашим плачевным положением, вы сильно ошибаетесь. Можете хандрить в этом большом пустом доме и жалеть себя столько, сколько вам угодно, это – ваше личное дело.

Ну вот она его и разозлила. Несмотря на то, что Макс старался обрести над собой контроль, Мариэтта заметила, как он поджал губы, и как нахмурились его брови.

– Тогда чего вы хотите?

Мариэтта улыбнулась:

– У меня к вам предложение.

– Предложение?

– Именно так. – Мариэтта придвинула кресло ближе к кровати и не спеша опустилась в него. – Я уже говорила вам, что моя настоящая мать – Афродита. Меня похитили у нее в младенческом возрасте, вместе с двумя сестрами, и я снова встретилась с ней всего пару лет назад. К этому времени я уже достаточно выросла, и мне захотелось пойти по ее стопам. Я хочу стать куртизанкой, лорд Роузби.

Макс молчал, однако лицо его стало еще бледнее, в то время как глаза были прикованы к ней.

– Я знаю, такое желание странно слышать от молодой леди, но я не такая, как другие. Я никогда не смогу вступить в хороший брак, такой, в который когда-то верила. Однажды я попала в ловушку весьма хитрого пройдохи, и когда родственники отказали нам в оглашении брака, мой возлюбленный убедил меня бежать с ним к шотландской границе.

– Мисс Гринтри, – произнес Макс умоляющим тоном; он явно не жаждал услышать продолжения.

Но Мариэтта не собиралась останавливаться на полпути.

– Разумеется, он и не думал жениться на мне, а после того, как мы провели вместе ночь и он... отнял у меня честь, этот человек бросил меня. Дело можно было замять, и мой дядя Уильям Тремейн, разумеется, так бы и поступил, но по несчастному совпадению один из уволенных работников матери узнал меня – так эта история стала известна всем. К несчастью, я еще и дочь Афродиты, и это возбудило воображение всего общества.

Мариэтта раскраснелась от злости и унижения, но сейчас ее не мог остановить даже сочувственный взгляд Макса.

– Итак, моя репутация подмочена, а значит, нет надежды вступить в такой брак, на который я надеялась. Зато, став такой, как моя мать, я смогу вести свободную жизнь, без оков и ответственности, за исключением ответственности перед собой и теми мужчинами, которых выберу. Я не боюсь условностей, лорд Роузби, не боюсь критики. Кроме того, я собираюсь взять псевдоним, чтобы защитить родственников. Я очень решительно настроена, но одной мне это не осуществить – вот почему мне нужны одобрение Афродиты, ее защита и помощь. Я обсуждала с ней мои намерения, и она согласилась помочь при условии, что я проделаю все, что положено, с джентльменом, который согласится действовать как мой партнер. Я должна научиться кое-каким полезным умениям и как следует отшлифовать их. – Мариэтта наклонилась ближе. – Вот зачем вы мне нужны – чтобы доказать Афродите серьезность моего желания.

– Больше ничего не хочу об этом слышать, – проговорил Макс, и его губы скривились. – Мой ответ: «Нет, нет и еще раз нет!»

– Нет? Но Афродита считает, что вы прекрасно подходите для этой роли. Разве не вы хотели провести со мной целую ночь, Макс?

Глаза Макса потемнели, но он все же сдержался.

– Неужели вы и правда верите, что джентльмен будет рассматривать такое смешное, такое нелепое...

– Пожалуйста, выслушайте меня. – Мариэтта дотронулась до его руки. – Афродита предложила вас именно потому, что вы джентльмен.

Макс посмотрел на нее так, как смотрят на ядовитую змею.