Легенды об охотнице на вампиров (№1) - Миньон

Марлен снова тихо усмехнулась, высвобождая руку, чтобы стереть слезу.

– Так почему же мы обе на миг ослепли... особенно после шоу в Филадельфии? Это пугает меня, детка. И с тех пор мы не настроены в резонанс.

Дамали уставилась на нее.

– Как будто мой дар слабеет, когда твой крепчает... и то же самое для всей группы. Но твои дары так еще новы, еще не проверены в деле, что от нас предупреждения сыплются лихорадочно – и я все тревожусь, что будет, когда твои сенсоры откажут... понимаешь?

– Я истощаю вас? – Ужаснувшись этому предположению, Дамали встала и забегала по комнате. – Я высасываю энергию из группы?

– Нет, – быстро ответила Марлен. – Таков естественный порядок вещей. Ты становишься сильнее, и наше восприятие затуманивается – не потому, что ты его истощаешь, а потому что ты становишься способной сама принимать решения, приходить к выводам. Нашей работой всегда было защищать и направлять тебя до достижения зрелости. Мы сохраним и дальше свои способности, но пока ты совершаешь этот тонкий переход, мы не можем возобладать над твоим восприятием, твоими реалиями... твоим духом. Ты должна сама себя вести.

Марлен встала, отошла к окну.

– Все мы гадали: усвоила она наши уроки? Передали мы ей достаточно знаний, воспринял ли ее ум эти понятия, чему мы ее забыли научить... что усвоилось, что отсеялось? В панике мы начали повторять свои шаги, возвращаться к основам – к тому, что ты уже знаешь, – не потому что ты не уверена, но потому что не уверены мы. И я знаю, что это тебя злит. Но мы занудствуем, потому что видим надвигающийся шторм и просто хотим знать, что наша девочка с ним справится, сможет охотиться сама – но если встретит она смертельную опасность, сделает ли она правильный выбор?

Марлен повернулась к Дамали, глядя твердо и с любовью.

– Детка, все родители на этой планете задают себе эти вопросы, и все они тихо линяют, когда наступает пора выпустить ребенка на волю божию. Не только стражи истребителя так поступают. Это тот невидимый крест служения и защиты, что взваливают на свои плечи все родители. Но в конце концов мы должны отпустить дитя. И тогда мы делаем это затаив дыхание. Все мы психуем, что наш любимый ребенок споткнется и упадет... все мы переживаем наше человеческое несовершенство, гадая, не избежал ли бы наш ребенок падения, будь мы совершеннее и праведнее.

– Круто...

Голос Дамали пресекся при мысли о тяжести этого бремени, которое вдруг стало ей ясно. Она думала, что все эти драмы связаны с тем, что она – истребитель, но сейчас вдруг поняла, что в основном здесь дело только в любви – и не было бы особой разницы, будь она просто обычной молодой девчонкой. Запустив пальцы в дреды, она с трудом выдохнула.

Марлен откликнулась таким же тихим вздохом.

– По правде сказать, мы не можем знать. – Марлен снова всмотрелась в лицо Дамали. – Детка, я не знаю, не перейдут ли к тебе по наследству мои ошибки. Не знаю, могла ли я что-нибудь сделать лучше. Я – человек, несовершенный, у меня свои трудности... и помоги мне Бог, никогда не хотела я это грузить на тебя и потому старалась их скрыть. Ты это просто знай, ладно? Как бы ни повернулось дело.

Марлен отвернулась, всхлипнув. Она закрыла рот рукой и зажмурилась.

– Что я могла сделать? Что осталось несделанным? Вот эти вопросы доводят до сумасшествия любую мать. Что я сделала не так?

Дамали подошла к ней, обняла крепко и положила подбородок на плечо Марлен.

– Мам... Марлен! Ты мне дала все, что могла. А теперь мне надо соображать самой.

Рука Марлен нашла руку Дамали и стиснула.

– Ты меня назвала мамой, – шепнула она.

Повернув Марлен лицом к себе, Дамали стерла слезы с ее щек.

– Потому что ты мне и есть мама – в любом смысле. Ты мне дала все, что могла дать, вплоть до места в своем сердце. Думаешь, я не знаю, чего ты боишься больше всего? Что меня покусают.

Марлен улыбнулась:

– Конечно, знаешь. У тебя же тоже глаза есть. Я только не хочу, чтобы ты ненавидела меня за тот выбор, что я делала или что мне приходилось делать.

– Я знаю, что ты мне не враг, – нежно произнесла Дамали. – И я тоже боюсь того, что там, снаружи. Я же не дура.

Они засмеялись, держась за руки.

– Давай начнем сначала, – тихо сказала Дамали, глядя на внимательное лицо Марлен. – Мы с тобой в одной команде. Я не обещаю делать все, что ты скажешь, – но как насчет того, чтобы я сегодня слушала, чему ты будешь учить меня?

И снова Марлен засмеялась. На этот раз громче, свободнее.

– Ты хочешь знать, как узнать когда, – сказала она с улыбкой. – Если бы я знала ответ, я бы взяла на себя шоу Опры и покончила с музыкой. Она ведь уходит на покой в две тысячи шестом.

Они обе захихикали, покачали головой и сели на кровать Дамали.

– Ты думаешь, я невыносима? Подожди, пока у тебя свои дети будут, – поддразнила Марлен. – Мамочка, которая все слышит, все чует, видит в темноте и ходит с мечом – ох как мне заранее их жалко! Вот погоди.

Дамали громко расхохоталась вместе с Марлен. Мысль о том, что через несколько лет она окажется на ее месте, прервала ее смех. Черт, непросто ведь будет!

– Знаешь, Марлен, я ведь об этом не думала. Может, ты будешь навещать меня в тюрьме, куда я попаду за то, что проткну колом какого-нибудь беднягу, который попытается приставать к моей дочке.

– Видишь? Не так уж это смешно.

– Да, – признала Дамали. – Ни капельки. Тяжелое предсказание.

Взгляд Дамали обратился к ванной, и Марлен по-матерински нежно погладила ее по бедру.

– В тебе торчит Карлос, – тихо сказала она. – Я знаю. Тут не надо быть семи пядей во лбу – достаточно быть женщиной. Знаю, и все. Но я бы никогда, никогда не вторглась бы в этот участок твоей души. Чтобы ты знала. Потому что это личное, и я не хотела бы, чтобы так поступили со мной... или с кем-нибудь из ребят.

Дамали тут же обратила взгляд к Марлен:

– Откуда ты знала, что меня это заботит?

– Я ведь мама... и женщина. Кроме того, я вижу то, что написано на твоем лице, когда поминают его имя.

Дамали ощутила, что улыбается, а лицо горит от смущения.

– Я хочу, чтобы ты каждую ночь принимала белую ванну. И давай я вокруг твоей кровати насыплю круг соли и шалфея... и чеснок повешу даже над душем. – Марлен подмигнула. – Это я просто догадалась. Я не шпионю.

Дамали согласилась кивком, отвернулась. Ей стыдно было даже говорить на эту тему.

– Когда ты решишь быть с кем-то, то трудно будет – но не невозможно – устоять перед тягой. Тебе придется найти такое место, где твой разум и дух будут держать тело под арестом, – резонно объяснила Марлен. – Тогда твои глаза будут видеть то, что необходимо видеть перед тем, как начать действовать, и ты обретешь силу воли, рождающую терпение, и в своем решении достигнешь такого уровня истины, который уберет огонь... но жечь будет всегда. Такова жизнь. – Марлен улыбнулась. – Можешь спросить, откуда я знаю.

Дамали внимательно рассматривала узор покрывала, потом заговорила, не поднимая глаз:

– Иногда оно... ну...

– Знаю. Ты горишь слишком жарко, чтобы даже думать. Мозг испаряется. Послушай, даже если это не будет тяга вампира, есть в мире много такого, что может тебя убить. Будь целомудренна вопреки огню. Всегда нужно остыть и вспомнить главное. Как было всегда.

– Но, Map... если честно, по-настоящему... Я хочу спросить, как... как ты умеешь просто остыть, заставить это уйти, действовать, не думая об этом? И гадать... гадать, не будет ли это для тебя плохо?

Глядя на собственный палец, она провела им по извилистому узору покрывала. Как она сможет просто это сказать – да еще той, что заменила ей маму? Как можно сказать матери, что у тебя в голове мужчина, в твоих снах, что стоит о нем подумать, как в трусах становится мокро, и каждый раз, когда закроешь глаза, хочется с ним быть? Как объяснить, что именно этот инстинкт для тебя и есть в тот момент главное, и о чем бы ты ни думала, он всегда у тебя в голове, и что бы ты ни делала, он никуда не девается... как привычка? Не найдя слов, она тяжело вздохнула. Карлос – не вампир, но тянет к себе не слабее.

Марлен сидела молча, глядя, как Дамали рисует пальцем невидимые узоры.

– Я знаю, как это тяжело, и не буду тебе лгать. У меня нет от этого тайного зелья. – Марлен усмехнулась. – Это должна сделать ты сама. Ты сама знаешь, какую жизнь он ведет, ты знаешь, чем она кончается. Если ты думаешь, что тяга к Карлосу – это плохо, так погоди, пока мастер вампиров не влезет к тебе в голову во время поиска логова. Вот что меня волнует, детка. Если ты не можешь выкинуть из головы тягу к простому человеку, когда ты знаешь, что ничего хорошего в этом для тебя нет, то моя тревога имеет все основания. Карлос – он просто мужик, – добавила она со вздохом. – Мог быть вполне положительным, все у него есть, чтобы быть ценным членом общества, даже очень ценным... когда-то он даже был тем материалом, из которого делаются стражи. Но, каковы бы ни были причины, а рассказывать долго, он пошел по неверной дороге. По той, которая уводит далеко от тебя. Дошло?

Дамали подняла на Марлен траурный взгляд, и та засмеялась.

– Если так все плохо, может, я чего-нибудь состряпаю?

Дамали хмыкнула и затрясла головой, прогоняя внезапные слезы, которых сама не могла бы объяснить.

– Все путем.

– Ага, как же! – фыркнула Марлен. – Сама вижу. Так вот, слушай. Я хочу, чтобы у тебя в голове нашелся очень спокойный уголок. Хочу, чтобы ты через первобытные инстинкты, физический уровень, прошла на уровень мысли о будущем. Чего ты хочешь – в жизни? Что для тебя важно – в жизни? Что позитивного ты для себя видишь?

Марлен вздохнула и осторожно подняла лицо Дамали за подбородок.

– Если это давит на твою душу, на разум, на дух, то ты должна бороться с этим, отойти в сторону, используя все то, чему мы тебя успели научить. Без разницы, тянет тебя к человеку или к чему-то другому. Вот что главное, юная леди. И я верю, что ты сможешь, хотя даже от мысли о том, чтобы стоять в сторонке и смотреть, как ты решаешь сама, у меня кулаки сжимаются. – Марлен грустно усмехнулась. – У меня аж крапивница началась от этой ерунды.

Марлен, продолжая посмеиваться, встала и пошла по кругу.

– Понимаешь, если бы нам надо было тревожиться по поводу всего лишь человека на твоем следу или просто хулигана, мы бы реагировали так же! Тот факт, что Карлос – хищник общества, пусть он даже не вамп, все равно препятствие. У Шабазза руки чешутся с ним поговорить по душам.

И Марлен приняла боевую стойку, изобразив голос Шабазза, а Дамали захохотала от души.

– Можешь себе представить, как твой старший брат наседает на Риверу: "Эй, пацан, если ищешь себе телку, обратись в "Спящую красавицу". А к моей сестренке руки не тяни. Усвоил?"

Марлен прошла по комнате, покачиваясь, с невидимым "глоком" в руке. Дамали снова расхохоталась, падая на кровать. Когда Марлен подбоченилась, Дамали замахала на нее руками, чтобы перестать смеяться.

– Да, Шабазз не стал бы шутить.

– Ага, и представь себе, что они с Большим Майком встретили бы hombre в темном переулке. А?

– Хватит, хватит, – выговорила Дамали. – Ладно, жокей, поняла, к чему ты. У этого друга свои заморочки. Знаю, – усмехнулась она. – Но он же такой красивый... А, черт, почему он просто не выбрал правильную дорогу?

– Он хотел денег и власти, а пойти другим путем у него не хватало терпения – так что найди себе другого парня. Мне все равно, что у него нет клыков и что он такой вот классный – красавец, сексуальный южный голос, чувственность, что хочешь. Его образ жизни опасен, как у вампа. Карлос Ривера – неподходящий вариант и неразумный. Для тебя.

– Я понимаю... начинаю понимать. Но... – Дамали затрясла головой. Веселье стало сменяться отчаянием. – Но я думала, что это мой выбор.

– Так и есть – но ты не можешь осудить нас за то, что мы пытались подтасовать колоду в твою пользу... то есть отвернуть тебя в сторону от подобных парней.

Дамали вздохнула и кивнула.

– Подтасовать колоду можете, только не забудьте, что карты держу я. Жокей?

– Ладно, – согласилась Марлен. – Но все мужчины – психи.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

Они переглянулись и рассмеялись.

– Думаешь, я вру, девушка? – Марлен цыкнула зубом. – Теперешние молодые люди никого не уважают, не умеют себя вести, не знают, как содержать дом, – и запросто тебя могут поймать, завалить и трахнуть. Вот так. У меня к миру серьезные претензии, дочка, и я без малейших проблем могу собрать народ, чтобы защитить мои вложения – тебя то есть – от чего угодно и кого угодно, что может лишить тебя радости, загасить искры в твоих глазах, что может сломать тебе душу и сердце. И мужик не обязан быть вампиром, чтобы это сделать, – достаточно быть эмоциональным хищником. И так оно и есть, дочь моя. Если он тебя обидит, я всю его естественную морду разворочу. Вот почему я сегодня собираюсь тебя миропомазывать.

– Жокей, жокей! – Дамали рассмеялась, и Марлен тоже усмехнулась. – Пойди приготовь мне это барахло для белой ванны.

– Ха! Ребята там, в оружейной, понятия не имеют о материнских заботах. Шабазз и Большой Майк и все прочие ни черта в этом не понимают. – Марлен засуетилась и пошла к двери. – Я тебя еще побриться заставлю. И хны принесу.

– Побриться? – Дамали захохотала так, что даже прослезилась и заглянула себе под мышки – где было голым-голо. – Это на фиг, Марлен! Даже не думай. Этот вудуистский пояс целомудрия из хны ты на меня не натянешь. Слишком далеко хватила.

– Не дурачься, девушка. Ты знаешь, о чем я говорю. Когда я закончу помазание и нанесу символы защиты, любому мужчине, живому или мертвому, понадобится таран, чтобы пробиться через мою работу. – Она подмигнула. – Ладно, если ты так уперлась, обойдемся без хны. Но всем нам пригодится обновленная печать защиты от белой ванны. Только не мешай мне. Напусти горячую ванну и перестань так на меня смотреть. И хватит ржать!

Он поднял голову от горла Рейвен и оттолкнулся от нее с внезапным отвращением, сплюнув последний глоток крови.

– В чем дело, ласковый? – нежно спросила она озабоченным голосом. – Ешь еще. Я опять поем, и ты сможешь еще попить. Или пойдем вместе на охоту и найдем свежую дичь, лапонька.

– Заткнись!

Карлос отодвинулся, запахивая разодранные штаны. Руки его скользили по разрывам и закрывали рваные края чистой силой мысли. При этом вдруг у него на руке появилось массивное шестиконечное кольцо. Забавно. Как только он поел, так оно и возникло.

Он отошел в сторону и попытался стащить кольцо, застрявшее на безымянном пальце левой руки. Это не вышло, и тогда он закрыл ладонями уши. Африканские заклинания, колокола, барабаны терзали слух. Его душил густой дым – ладан, мирра, розы, шалфей, чеснок забивали ноздри. Дыхание стало неровным, и он отбил в сторону руку Рейвен, легшую к нему на плечо, а потом двинулся дальше в лес, злясь, что она идет за ним.

Карлос закрыл глаза и наклонил голову набок, пытаясь услышать что-то за барабанами и флейтами.

– Оставь меня! – коротко бросил он, обернувшись. – Они сказали, что будут тебя содержать и кормить. Так договорились. Теперь оставь меня в покое.

– Когда ты захочешь, чтобы я вернулась, – шепнула она, чуть порыкивая разочарованно, – тебе надо только позвать в ночь.

Ноги ее превратились в густой черный дым, и она исчезла, оставив там, где стояла, серный туман.

Карлос углублялся в лес. Краем сознания он все еще воспринимал шум мотора "лексуса". Запахи, звуки, сера – все эта тянуло на рвоту. Он закрыл глаза, и новый страх овладел им вместе с осознанием. Он проклят. Да поможет ему небо.

С последней мыслью тошнота внезапно отступила. Не открывая глаз, Карлос привалился к ближайшему дереву – ноги не хотели держать. Что теперь делать? Что он сотворил с собой? Его обдурили – отчасти – и теперь возврата нет.

Дамали... как он теперь защитит ее от себя? Он видел ее закрытыми глазами. Обнаженная, мирная, но отлично защищенная белым светом. Карлос впился когтями в толстую кору, и прежний голод овладел им вместе с видением. Он тяжело вдохнул и от запаха чуть не сошел с ума. Кожа ее была влажной, теплой бронзово-золотой при свечах. Лицо безмятежно, музыка и слова в голове ее и в сердце. Рот Карлоса наполнился слюной, и он сглотнул ее, ощутив на губах вкус Дамали. Он слышал ее дыхание, видел, как поднимаются и опускаются груди. Биение человеческого сердца эхом отдавалось в черепе, и темные кончики холмов затвердели под ударами струек воздуха... там, где воздух их касался. При этой мысли Карлоса пробрала дрожь.

Это ощущение заставило его склонить голову, и снова он вдохнул тот же запах, мучающий его. Дыша отрывисто, он прижался головой к дереву, отпустил ствол, чтобы схватить ее призрачными объятиями, но тут же отдернул руки. Его обожгло ее ментальное касание. Ярость обуяла его, и он одним рывком выдрал из дерева кусок. Они ее окружили, и даже мысли его теперь не пробьются!

– Эй, мужик! Обломился? – послышался поодаль чей-то голос.

Карлос резко обернулся к кому-то высокому в черном капюшоне. Только пылающие красные щели виднелись из пещеры под клобуком – даже со своими новыми способностями Карлос не мог рассмотреть лица. У этой твари лица не было – только пылающие глазницы под капюшоном. Скрюченный костяной палец согнулся, приказывая подойти. Тварь терпеливо ждала, как высокий и тощий вестник смерти. Не будь это так трагично, Карлос бы засмеялся. Эта тварь пришла поздно – он уже и так мертв.

Насторожась, Карлос обошел угрозу и зарычал, показав клыки.

– Кто ты? Если ты пришел за живыми, то опоздал. Я – ходячий мертвец.

Существо засмеялось:

– Тебе еще столько надо узнать... скоро ты научишься говорить на древнем языке.

– Откуда ты? Кто ты?

– Оттуда, где ты недавно был. Из ада.

Почти неодолимый порыв убить это, что бы оно ни было, заставил содрогнуться мышцы.

– Если ты не уберешься, я тебя с удовольствием отправлю обратно – по частям.

– А почему бы не пойти вместе, мой новый брат? – прошипела тварь. – Совет Вампиров старых времен хотел бы перемолвиться с тобой словом. Я всего лишь гонец – свои претензии можешь изложить тем, кто меня послал.

Глава 12

Что-то вроде неодолимой магнетической силы приковало Карлоса к месту, когда тварь без лица приблизилась.

– Когда Совет зовет, выбора нет... потому что ты свой выбор уже сделал. Идем. Держись ко мне поближе, и я тебя проведу через темноту – нам надо будет миновать царства демонов уровня от одного до пяти, до уровня шестого, и мы не можем позволить себе потерять тебя по пути.

Существо испустило змеиное шипение, вытащило из-под плаща серп, воткнуло его в землю и провело разрез в траве и земле, а потом спрятало серп обратно.

Земля завибрировала, затряслась, в ней открылась глубокая щель, испустив густые клубы желтого и черного дыма, и место, где стоял Карлос, превратилось в пещеру. Тут же земля под ногами поддалась, и он полетел вниз. Тусклый лунный свет стал удаляться – трещина над головой закрылась за ним и за непонятной тварью.

Карлос даже не мог вскрикнуть – столь неожиданной, столь резкой была сила падения. Склизкие твари пытались его схватить, но костлявая рука существа держала его крепко. Серп ударял по чьим-то конечностям, и визг и скрежет затихали позади.

Потом движение замедлилось. Карлос тяжело приземлился на ноги. Существо рядом с ним глянуло вверх, в темноту, и покачало головой.

– Они крепчают, – прошипел гонец. – Иди за мной.

Не зная, что еще можно сделать, Карлос пошел за гонцом в капюшоне, отметив закопченные камни в узком проходе. Сырые пол и стены были усыпаны сталактитами и сталагмитами с символами, которых он не знал, а еще костями. Слышался едкий запах мочи летучих мышей, и эта крылатая мерзость где-то бурчала, будто разговаривала, а потом заскрипела, завизжала какофонией голосов, подозрительно похожей на смех.

Существо остановилось и подняло руку. Жар вокруг усиливался.

– За лавовым рвом приложи руку к двери. Мой путь кончается здесь.

Карлос глянул на широкий ров, наполненный красно-желто-оранжевым вулканическим жаром. Только тонкая каменная тропинка тянулась на ту сторону от места, где он стоял. Двери сразу за мостиком, на которые показало существо, были из какого-то блестящего черного камня вроде мрамора. На каждой створке сиял массивный золотой герб с медными дверными молотками в виде клыкастых демонов. Такой реалистичный орнамент, что Карлос готов был поспорить: эти головы кусаются.

– Как мне перейти? – спросил он у гонца, глядя на жидкий ад. Он показал рукой на тела, которые стонали и дергались в этой клубящейся печи. – Меня такая судьба не привлекает.

– Как и меня, – прошипел гонец. – Это те, кто не был приглашен, но имел глупость пытаться вломиться в зал Совета Вампиров. Или те, кто не ответил на приглашение. Пройди по мосту или будь втянут в бездну... в коридор вечной муки в шестом царстве.

При таком ограниченном выборе Карлос шагнул на тоненькую тропинку и оглянулся только раз – увидеть, что мост за ним рассыпается, отчего просто перепрыгнул на ту сторону. На полном газу он добрался до края, стукнувшись щекой о твердый мрамор, и рефлекторно схватился за медные кольца. Тут же руки пронзило болью – дверные кольца-молотки вонзили в них зубы. Он испустил вопль, но двери уже открывались, и одно медное кольцо вырвалось из правой руки.

Левая дверь приоткрылась только чуть-чуть, и Карлос метнулся в узкую щель между черным мраморным полом и океаном жара. Упав на колени, он положил обе руки на холодный камень, прерывисто дыша. Страх обуревал его, в крови бурлил адреналин. Что он сделал?

Тут до него донеслась тихая серия шипящих звуков. Почти боясь того, что сейчас предстанет его разуму, Карлос медленно поднял голову.

Четыре бледных существа в плащах стояли перед ним. Головы их были обриты наголо, ни бровей, ни ресниц, и кожа такая тонкая, что видны все сине-зеленые вены. Только на одном была черная шляпа, похожая на алую тиару Папы. Взгляд Кар-лоса метался по комнате, куда он попал. Полированный черный мрамор под ногами, стол в виде пятиконечной звезды, и по всей звезде, по всем лучам, плетение красного мрамора и золота. В середине стола – приподнятая безобразная печать, окруженная непонятными буквами, которые, казалось, шевелятся и ползают по златорогому и клыкастому божеству на эмблеме. Перед каждым сидящим у стола существом – золотой кубок с рубиновой жидкостью. Карлос принюхался – кровь.

Рот заполнился слюной. Благоговение боролось с ужасом, когда он оглядел стены неровного черного гранита с факелами в железных кронштейнах. Тогда он поднял глаза к потолку – а потолка не было. Наверху злобно клубился серый дым, откуда доносились скрежет и вой. Карлос медленно опустил взгляд. И стены тоже были покрыты странными надписями. Потом он заметил, что красные жилы на столе не неподвижны. Они пульсировали, двигались, в них что-то текло... скорее всего кровь.

Существа сидели на креслах, более всего похожих на ониксовые троны, каждый со своим инкрустированным гербом. Толстые черные свечи оплывали потеками в чугунных подсвечниках, бросая жутковатые отсветы на клыкастые лица. Как будто ряд судей восседал перед Карлосом. Если сейчас ему предстоит выслушать приговор за свои земные преступления, то надежды нет. Но они держались спокойно, переплетя перед собой узловатые пальцы. И смотрели на него, как на козявку под микроскопом.

Из груди рвался рвотный позыв; Карлос не мог заговорить, даже чтобы взмолиться о пощаде. Он ничего не понимал. Сердце забилось неровно, остановилось, и рука непроизвольно схватилась за грудь. Боль обожгла ребра, легкие, судорога свела мышцы, сжавшиеся вокруг мертвого органа, и не осталось ничего. Но все-таки он был еще жив. И в сознании? Что же это?

От растерянности и отчаяния на глаза навернулись слезы. Тело стало остывать, холодная дрожь сотрясла его. Дыхание вырывалось морозным туманом, будто в зимний день на улице. Да, он раньше не понимал – это и есть ад.

– Я вижу, наш посланец сумел выполнить свою задачу и доставил его сверху.

Эти слова произнесло существо в черной шапке.

– Царства демонов отбиваются от рук. Мы должны выправить эту ситуацию, господин председатель, – отозвался другой.

– В нынешние ночи трудно найти хорошего гонца, – согласился советник, кивнув.

– Всему свое время, советник и вы, господа. Пока что наш груз доставлен в целости, – заключил тот, кого назвали председателем. И улыбнулся. – Пусть вас не беспокоит наша внешность, – произнес он сухо, глядя на Карлоса. – Здесь, внизу, мы не растрачиваем драгоценную энергию на создание образов, которые нужны, чтобы не травмировать тонкую людскую чувствительность. Иллюзию мы откладываем для тех случаев, когда оказываемся наверху. Здесь же нет необходимости угождать людскому самообману... и мы таковы, каковы мы есть, и вы, поскольку вас призвали сюда, такой же. То есть погибший.

Председатель, запрокинув голову, зловеще расхохотался, и сидящие ответили ему глухими смешками.

Эти голоса врезались в слух Карлоса. От их пронзительной силы тело запылало жаром, выступила испарина. Он вскинул руки, чтобы закрыть уши, и отнял их окровавленными.

– Он новичок, – заметил председатель со злобной улыбкой. – Смените частоту, чтобы он мог нас адекватно слышать. Нам многое надо обсудить.

Сидящие недовольно посмотрели на председателя, кивнули и подчинились.

– Милости просим, господин Ривера. Примите наши извинения за грубый и неудобный способ перемещения. – Председатель встал и улыбнулся шире, показав внушительный набор кривых клыков. Сложил за спиной морщинистые руки. – Старейшие члены нашего Совета слишком ценны, чтобы рисковать подниматься наверх более раза в год. Мы поднимаемся лишь ежегодно для встречи с мировыми лидерами серой зоны, уже скомпрометированными. Придите к нам. Займите место за столом – у нас есть к вам предложение.

Карлос замигал, по-прежнему ничего не понимая, глядя на четыре фигуры в черных мантиях. Каждый сидел на луче звезды, у одного луча трон пустовал. Тот, кого называли председателем, занимал самое дальнее от Карлоса место. Бледная, уродливая тварь, вся в черном с золотыми нитями. Движение бесцветной крови в жилах гипнотизировало. У каждого на руке было такое же кольцо, как у Карлоса, – но камни в середине кольца были разных цветов, соответствующих длинному шарфу, свисающему посередине мантии спереди.

Тот, что сидел во главе стола, зашипел и заговорил на резко звучащем языке – быстром, сложном и совершенно для Карлоса непонятном. Вспыхнул оживленный разговор между остальными, и Карлос наконец смог встать. Это была сила – поглощающая, безграничная сила. Она входила в него через мраморный пол, заставляя подняться. Это сделали они. Знание того, что было очевидно, когда старейший в группе зафиксировал взгляд на Карлосе и высунул змеиный язык, заставило Карлоса ощутить кислотную едкость.

– Шагай вперед! – раздалась команда.

Карлос медленно подчинился и оказался прямо перед столом. По телу бежал электрический ток, в горле возник металлический вкус.

– Очень хорошо, – сказало это существо будто про себя, потом село.

– У него сильная воля, – шепнул кто-то. – Это может создать риск.

– Или существенное преимущество, – возразил старейший, снова пронзая Карлоса красным взглядом.

– Ты призван, и тебе предложено многое. Будь скромен, – предупредил другой – тот советник, что говорил раньше. – Господин председатель, вам слово. Совет Вампиров начинает заседание.

Председатель кивнул и улыбнулся:

– Карлос Ривера.

Он шепнул имя Карлоса, как любовник, и на миг закрыл глаза. Эротическая волна ощущений пробежала по телу Карлоса, когда председатель сделал глубокий вдох. Необъяснимо встревожившись, Карлос сжал кулаки.

– Не противься, – ласково и тихо сказал тот, кого называли председателем. – Удовольствие сопровождается болью. Наслаждайся этим контрастом – всегда.

– Послушайте, – быстро перебил Карлос, прерывая процесс изучения себя этим страшным созданием. Оно трогало его, лапало, гладило кожу ледяной ладонью... лизало, будто пробуя вкус соли на коже. – Я ни хрена не понимаю, что тут творится, но...

Скрежещущий смех отдался по залу. Существа вокруг стола уставились на Карлоса и в унисон качнули головами.

– Господин председатель, – сказал один. – Замечание по регламенту. Он новичок, но время никак не терпит.

Председатель усмехнулся:

– Совершенно верно. Мои извинения собранию... но уже так давно никто не приходил сюда сверху.

Лысые головы за столом согласно склонились, блеснув мощными клыками зловещих улыбок. Все подняли кубки и глотнули темную, густую, рубиновую жидкость. Карлос втянул в себя воздух, ощутив прилив голода от запаха свежей крови.

– Мы – древняя раса, – произнес председатель, оглядывая своих коллег. – Наш Совет создан, чтобы обеспечить мир и порядок, и наше царство самое сильное среди всех царств ада. – Он медленно выдохнул, не торопясь продолжать. – Наши методы тонки и не травматичны. Наш укус чист – только две точечные ранки, действенно осушающие тело человека. Чтобы не вызывать лишнего беспокойства. Соблюдать тонкость. Мы не оставляем ни следа, ни запаха. Мы высокоразвиты, мы овладели телепатией, и редко нам приходится прибегать к грубой силе. – Председатель вздохнул, лицо его стало почти философическим. – Мы сливаемся с миром людей, мы избавляем его от наиболее неприятных персонажей и тем совершаем жизненно необходимую службу.

Карлос мог только смотреть и слушать. Каким образом убийство невинных людей может быть службой? У него не было слов. Сотни вопросов теснились в голове, но пока у находящегося перед ним существа было мирное настроение, он не осмеливался шевельнуть мускулом или задать вопрос. Однако по мере того, как создание говорило, растерянность Карлоса проходила, чувства обострялись.