Глава 9

Джуди крепко зажмурилась, надеясь, что когда она откроет глаза, то обнаружит, что ей померещилось, и саквояж окажется на том же месте, где она его оставила. В нем лежало все ее имущество. Она осторожно открыла глаза. Саквояжа на полу не было.

Ее охватила паника. Что она будет делать без мужской одежды, без бандажей, чтобы перетягивать грудь, без денег, спрятанных в мотке бандажей? Она с отчаянием оглядела маленькую комнату — да та ли это, может, она нечаянно зашла в другую? Но чуда не произошло. Комната была, без сомнения, та самая, и, без сомнения, кто-то украл ее саквояж.

Джуди сглотнула и приказала себе не делать скоропалительных выводов. Его могли унести по ошибке или отдать сестрам милосердия, чтобы он не пропал. Цепляясь за эту надежду, Джуди опросила всех врачей и сестер, которые ей попались в коридорах, однако те были слишком загружены работой, чтобы заметить какой-то саквояж.

Стоя в коридоре и стараясь сдержать слезы досады и страха, Джуди смотрела, как мимо торопливо проходят люди в белых халатах. Все ее пожитки пропали, и с ними пропала надежда найти Рафа. Как они доберутся до Джефферсон-Сити без денег? У Буна, возможно, и есть какие-то деньги, но только наивный дурак возомнит, что он останется с ней, узнав, что она не сможет ему заплатить.

Бун! Она с тоской представила себе его реакцию. Самое ласковое слово, которое он бросит ей в лицо, будет «набитая дура». Если он и раньше на нее злился, как же взбесится, услышав, что она оставила свое имущество без присмотра в кладовке! Это будет подтверждением его правоты: она слишком молода и глупа — да к тому же женщина — и от нее не может быть никакого проку.

Как это несправедливо! Он сам виноват! Если бы этот упрямый осел не был в таком гнусном настроении и не запретил ей надеть платье, ей не пришлось бы так спешить. Теперь-то задним умом она понимала, что сделала ошибку, оставив саквояж в кладовке. А в ту минуту она думала об одном — поскорее одеться, пока Буна не охватил новый пароксизм ярости.

Эти мысли немного ее подбодрили, хотя она и понимала, что на Буна ее объяснения не подействуют. Грозно сверкая глазами, он напомнит ей, что запретил надевать платье. И чего доброго, заподозрит, что она нарочно потеряла саквояж. И теперь из-за своей неосмотрительности и своеволия не может переодеться юношей. Безусловно, Бун ее бросит на произвол судьбы. Он и так уже ей объяснил, что не нанимался защищать ее честь.

Да, разговор с Буном обещал быть неприятным.

Джуди посмотрела в другой конец коридора: нельзя ли удрать через черный ход? Конечно, можно пойти к доктору Бриггсу и попросить помощи у него. Если она объяснит ему, в какое попала положение, добрый доктор наверняка одолжит ей денег, чтобы добраться до Джефферсон-Сити. А когда она найдет Рафа, ей уже не нужен будет этот деспот Бун.

Однако совесть тут же напомнила Джуди, что она обещала Гинни и Патрику держаться вместе с человеком, которого наймет, и ничего не предпринимать в одиночку. Да и не может она уйти от Такера, ничего не объяснив и не извинившись. Она словно наяву услышала мягкий, но решительный голос Гинни, напоминавшей ей, как должна вести себя молодая леди.

Джуди представила себе, как Такер ее ждет на крыльце, постепенно осознавая, что она не придет, что она убежала от него. Ей было бы легче, если бы они расстались в пылу ссоры, но он нежно потрепал ее по щеке и ласково сказал, чтобы она шла переодеваться. На минуту она увидела, что за его грубыми манерами скрывается очень ранимый человек. Только он никому этого не показывает. Ну как можно его бросить без объяснений?

Джуди пошла вниз по лестнице. Она поступит по велению долга, и пусть он беснуется сколько хочет. Взявшись за ручку входной двери, она собрала в кулак все свое мужество, чувствуя себя так, словно ее ведут на гильотину.

Но снаружи было тихо и безлюдно. Джуди с изумлением посмотрела по сторонам. Она знала, что Бун должен быть здесь, но, сколько ни озиралась, нигде его не видела. Теперь страх его гнева сменился беспокойством. Где он? Что случилось?

Затем в ней зародились сомнения и подозрения. Она-то, дура, боялась подвести его, а он тем временем сам от нее сбежал. То-то он был напоследок так удивительно ласков. Ему было незачем скрывать глубоко запрятанную нежность, поскольку он собирался с ней расстаться.

Но при всей готовности приписывать ему самые низменные побуждения она не видела в его исчезновении никакой логики. Зачем ему ее бросать? Его работа не завершена, и Джуди с ним еще не расплатилась. Она должна ему порядочную сумму, которая, видимо, ему очень нужна. Зачем же сбегать, не получив вознаграждения? Разве что…

Нет, с холодком в груди подумала Джуди, Бун не мог украсть ее саквояж. В это она никогда не поверит!

Обхватив себя руками, чтобы немного согреться, она попыталась рассмотреть такую возможность. Он, конечно, догадался, что она спрятала саквояж где-то поблизости, и отправил ее назад к Бриггсу, чтобы успеть его найти. А когда она наконец выйдет на крыльцо больницы, со страхом ожидая взрыва гнева с его стороны, его там не будет. Ищи-свищи.

«Бун на это не способен!» — кричал ей слабый внутренний голос, а практичная Джуди тем временем стала оглядывать площадь — не валяется ли где-нибудь ее саквояж. В конце концов, Буну нужны только деньги, а саквояж он бросит в придорожную канаву. Ему все равно, найдет она его или нет.

Повернув голову направо, Джуди действительно увидела свой саквояж, хотя он и не валялся у дороги. Из боковой двери больницы, воровато озираясь, вышел замурзанный подросток, обеими руками прижимая к себе ее саквояж.

— Эй ты! — закричала Джуди, бросаясь к нему. — Ну-ка, отдай мой саквояж!

Мальчишка поступил так, как и следовало ожидать, — пустился наутек. Джуди бросилась вдогонку, но ей мешала юбка. Однако она надеялась, что он скоро устанет бежать с тяжелым саквояжем.

Наверное, так оно и было бы, если бы ей дали возможность его догнать. Но на улице темнело, и случилось неизбежное — ее перехватили уличные хулиганы.

— Смотрите-ка, что я поймал! — крикнул один из них своим дружкам, хватая ее сзади. — Билли такая краля наверняка понравится.

Сидя за запятнанным и исцарапанным деревянным столиком, Такер вглядывался в своего на удивление притихшего приятеля, пытаясь сообразить, что Билли от него нужно. Это было так на него не похоже — выбрать почти пустой салун и столик в темном углу. Он любил громкую музыку и разнузданных женщин. А этот погруженный в задумчивость человек, неторопливо потягивающий пиво, был Такеру совершенно незнаком.

— Давай выкладывай! — нетерпеливо сказал он. Если это — капкан, то пусть Билли побыстрее нажмет пружину. Такер устал играть в кошки-мышки. — Что мы здесь делаем?

— Нас сюда привела судьба, Джесс. С судьбой бороться бесполезно.

— Что это ты несешь?

— Ты никогда не задумывался, почему в жизни все получается так, а не иначе? Живешь себе и горя не знаешь, и вдруг что-то случается, какой-то пустячок — и смотришь, все полетело вверх тормашками…

Такер молчал. Во-первых, Билли, видимо, задал риторический вопрос и не ждал на него ответа. Кроме того, он был сражен, обнаружив в Билли Кокране философа. Неудивительно, что он знал, где находится этот салун. Судя по всему, он пил в нем с обеда.

— Сдается мне, — со вздохом произнес Билли, — что жизнь — это могучий поток, который влечет нас за собой. И никакой свободной воли у человека нет. Что мы собой представляем, чем мы станем, предопределено еще до нашего рождения.

«Определенно, пьян», — решил Такер.

— Брось, Билли, не можешь ты в это верить! Билли поднял глаза на Такера.

— Взять хоть нас с тобой, Джесс. Помнишь, какие мы строили планы? Ты собирался купить плантацию, о которой так мечтала твоя мать, а я… я собирался посмотреть мир.

— Мы еще молоды. У нас все впереди.

Билли пренебрежительно фыркнул.

— Я всегда говорил, что мать зря вбила тебе в голову все эти глупости. Приучила тебя мечтать, убедила, что можно перехитрить судьбу.

С этой жесткой логикой Такер давно согласился. И спорил лишь по привычке, а не из убеждения.

— А если мне не нравится моя судьба? — спросил он. — Что ж, смириться и терпеть?

— Твоей матери легче жилось бы, если бы она смирилась и терпела. Но она сопротивлялась. И что хорошего из этого вышло? И что выйдет из того, что ты будешь сопротивляться? Все равно окажешься там, где тебе предопределено.

— К чему ты клонишь? — раздраженно поинтересовался Такер, с болью вспомнив, как умерла его мать. — Что ты хочешь сказать?

Билли со вздохом выпрямился.

— Я должен помочь тебе найти свой путь, выполнить свое предназначение.

— А я-то, дурак, вообразил, что ты собираешься тащить меня к своему капитану на расправу!

Это предположение даже как будто удивило Билли.

— Ну что ты, Джесс, мы же друзья. Если бы я приехал за этим, я бы сразу так и сказал.

— А зачем же ты приехал? Только перестань болтать о судьбе.

Билли усмехнулся и отхлебнул из кружки пива.

— Мы тебя судили заочно. Должен признаться, что некоторые ребята хотели тебя зажарить на вертеле, но я уговорил их дать тебе возможность искупить свою вину.

— Очень великодушно с твоей стороны. Как именно? Билли нахмурился, словно не ожидал от Такера таких слов.

— Как еще? Само собой, послужить Конфедерации.

Ну вот, опять за свое. Что может быть хуже перевоспитавшегося шалопая, который придумал себе миссию в жизни!

— По-моему, мы это давно уже обсудили. Лицо Билли стало суровым.

— Это — твое предназначение, Джесс. Это — предназначение всех нас. И смотри не подведи нас еще раз, — угрожающе добавил он.

«А то что?» — мысленно осведомился Такер, но вслух этого говорить не стал.

— Ты, видимо, имеешь в виду какое-то конкретное дело, — предположил он. — Согласно приказу твоего капитана.

Билли кивнул.

— Может, капитана, а может, того человека, который стоит над ним. Во всяком случае, когда я сообщил капитану, кого ты выслеживаешь, у него сразу изменилось отношение к тебе. Пусть найдет предателя, заявил он, и мы заплатим ему жалованье за год.

Такер сжал кружку, стараясь не показать, как это предложение удивило и соблазнило его.

— Я же сказал тебе, Билли, что уже подрядился это выполнить для другого заказчика.

— Пошли этого мальчишку ко всем чертям. Или вообще ему ничего не говори. Пусть ты получишь двойное вознаграждение, нам все равно, Джесс, лишь бы ты помнил, кому должен быть верен. Важно одно — чтобы ты доставил в наш лагерь Латура, а мы уж устроим ему справедливый суд.

У Билли все получалось очень просто. Такеру надо только сделать то, что он и без того собирался сделать. И при этом он заработает кучу денег. Но только в жизни так легко не бывает. Обязательно обнаружится подвох.

— Странно все-таки, — сказал он. — Латур ведь довольно приятный малый, откуда у него столько врагов? Может, скажешь, чем он так насолил «серым призракам», что вы готовы отвалить за его поимку такие деньги?

— Мы? Мне он ничего плохого не сделал, — промолвил Билли, который, видно, и сам задавался этим вопросом. — Я просто выполняю приказ. А ищет его капитан, или этот Морто, на которого он работает. Вот я и убедил его, что ты — тот человек, который ему нужен.

— Спасибо за доверие, вот только… — Такер решил посмотреть, что случится, если он откажется. — Я его пока не нашел. Может, вам лучше нанять Джимбо Хакетта или Бака Алуэллина. У них и дел поменьше.

Билли полез в карман и вытащил пачку двадцати долларовых банкнот.

— Надеюсь, это поможет тебе забыть о посторонних делах. Все низменное в натуре Такера побуждало его схватить деньги. У него даже голова закружилась при виде этой толстой пачки.

— Джуда будет нелегко провести, — обронил он, словно размышляя.

— Найди способ. Он же еще мальчишка. А ты кому угодно можешь заговорить зубы. — Опять нахмурившись, Билли перегнулся через стол. — Соглашайся, Джесс. Наш капитан не любит, чтобы ему отказывали.

— А кто любит? И как он может отреагировать на отказ? Билли глядел в глаза Такеру. Усмешка окончательно исчезла с его лица.

— Я могу сказать одно: с ним лучше не шутить. Он тебя из-под земли достанет.

Такер принял угрозу всерьез. Он слишком хорошо помнил, как безжалостны отчаявшиеся люди. И он решил согласиться на их предложение: ему были нужны деньги, а лучшей мести Латуру, чем передать его в руки «серых призраков», и придумать было невозможно. Но тут он вспомнил вдумчивый взгляд карих глаз. Джуди не захочет, чтобы он работал на других. Она скажет, что у них возникнет «конфликт интересов».

Однако хмурое лицо Билли говорило Такеру, что сейчас его главная забота — выжить. Улыбнувшись, он протянул руку за деньгами.

— Ну раз так, то придется взяться за эту работу.

«А откуда Джуди про это узнает?» — подумал он, засовывая деньги в нагрудный карман. Сам он ей не скажет, с Билли она никогда не встретится, и Такер спокойно получит два гонорара. И тогда разрешатся все его финансовые проблемы.

— Верни мне мой «кольт», — попросил он Билли, поднимаясь из-за стола. — Ты помнишь, что отобрал его у меня?

Со смущенной ухмылкой Билли вытащил «кольт» из седельной сумки и протянул Такеру.

— Мы будем ждать от тебя регулярных сообщений, — произнес он, откинувшись на спинку стула. — Капитан захочет знать, как идут дела.

— Само собой. — С удовольствием ощущая тяжесть «кольта», вернувшегося в свою кобуру, Такер сказал, что будет посылать телеграммы в Салвейшен. — Тамошний телеграфист сочувствует конфедератам, так что тебе — или кого там вы будете посылать за телеграммами — ничто не угрожает. Город тебе понравится. А салун Лилы — один из лучших в Миссури.

— А девочки у нее есть? — осклабившись, спросил Билли.

— Длинноногие красотки — как раз в твоем вкусе. Глядя на волчий оскал Билли, Такер подумал о Джуди и о том, как Билли воспринял бы ее платье. Нет, их встречи допустить нельзя. Джуди — горда и упряма, а Билли знает только один способ укротить своевольную женщину.

«Беги отсюда! — взывал внутренний голос Такера. — Забирай эти проклятые деньги и беги!»

Пачка денег давила на грудь. Джуди одна на улицах города, где шныряют «серые призраки», и ее некому защитить. Он заставил себя беззаботно улыбнуться.

— Ну я пошел брать след, — сказал он Билли. — Чем скорее найду Латура, тем скорее получу свое вознаграждение.

— Да уж, лежачим камнем тебя не назовешь. — Билли поднес ко рту кружку с пивом. Он даже не протянул Такеру на прощание руку. — Но, видать, таким тебя задумали.

— Кто задумал?

— Судьба, Джесс. — У Билли опять сделался отрешенный вид. — Жизнь превратила нас с тобой в волков-одиночек. И мы такими останемся.

Волк-одиночка. До сих пор Такер тоже считал, что навсегда останется одиноким волком. Ему это даже нравилось. Но из уст Билли эти слова прозвучали как пожизненный приговор.

— Ладно, волку-одиночке пора в путь, — проговорил Такер и, стараясь заглушить неприятное чувство, пошел к двери.

— Удачи тебе! — крикнул вслед ему Билли.

Такер услышал в его словах какую-то странную нотку, но не стал об этом задумываться. Ему хотелось поскорее уйти от сомнений, которые породил в его душе приятель. Выйдя на улицу, он сказал себе, что, отправляясь на помощь Джуди, он ведет себя совсем не как волк-одиночка. Им руководит совесть, тихий голос матери, внушавший ему, что джентльмен должен быть порядочным человеком. Джуди наняла его, чтобы он благополучно привел ее к Латуру, и, если он бросит ее одну в незнакомом городе, он нарушит это обязательство.

Он направился к больнице, внушая себе, что это ему повелевает долг. Но почему его охватило такое щемящее чувство разочарования, когда он не нашел ее у входа?

Собственно говоря, было глупо и предполагать, что она станет его там дожидаться. С какой стати? Он ей больше не нужен — она узнала у доктора все, что надо. Небось уже едет в Джефферсон-Сити. И ее нельзя за это винить — он ведь и сам собирался сделать то же самое.

Такер пожал плечами и засунул руки в карманы. Сбежала и ладно. Он ей очень признателен. Теперь его совесть чиста, можно заняться делом, и никто не будет путаться под ногами, никто не будет оспаривать каждое его слово. А в ее помощи он не нуждается. Он и сам найдет Латура. Как сказал Билли, Такер Бун — волк-одиночка.

Без Джуди жизнь будет куда проще, твердил он себе, повернув в сторону доков. Можно прямо сейчас отослать Лиле долг. А потом он сосредоточится на поисках Латура. Найдет его, отвезет к «серым призракам» и получит годовое жалованье, которое ему обещал Билли. И Латуру отомстит, и деньги заработает.

Так что все к лучшему. Все очень хорошо. Тогда почему же у него такая пустота на душе?

И тут он услышал крики. Он не сразу понял, что происходит. Женщина — очень рассерженная женщина, судя по ее проклятиям, — ругалась с группой мужчин. Какая здесь может оказаться женщина? Только проститутка, которой отказались заплатить. Она изрыгала такую брань, что было видно: ей палец в рот не клади.