Людовик XVI вполне спокойно отреагировал на эти слова:
      - Вы - мои подданные, а я - ваш король. Подданным всегда есть что попросить у короля. Уверяю вас, графиня, у вас, наверняка, есть какая-нибудь просьба ко мне. Я ведь сказал вам - не бойтесь меня. Я готов выслушать вас. Констанция еще раз с благодарностью взглянула на его величество, который оказался куда добрее и проницательнее, чем она ожидала.
      Менуэт, наконец, закончился. Только что танцевавшие пары едва успели разойтись, как церемониймейстер объявил новый танец. Король терпеливо дожидался, пока Констанция сможет изложить свою просьбу. После некоторых колебаний она, наконец, произнесла:
      - Я хотела бы остаться при дворе, ваше величество. Людовик XVI удовлетворенно кивнул.
      - Само собой разумеется. В каком же качестве?
      - Поскольку я сейчас не замужем, и семейные проблемы в моей жизни отсутствуют, я хотела бы посвятить себя служению ее величеству королеве Марии-Антуанетте.
      Король снова улыбнулся.
      - Могу я спросить вас кое о чем, графиня?
      - Ну разумеется, ваше величество. Спрашивайте.
      - В какой степени вы знакомы с тем, что происходит во Франции?
      Констанция на мгновение задумалась.
      - Вы имеете в виду политику, ваше величество?
      - И политику тоже.
      Констанции стало ясно, что от ее ответа на этот вопрос будет зависеть ее судьба. Поскольку она никогда не отличалась повышенной мнительностью и способна была сделать решительный шаг, у нее оставался лишь единственный выход - не бояться.
      - Я считаю, ваше величество, что тех знаний, которыми я обладаю относительно нынешнего положения во Франции и при вашем дворе, мне будет вполне достаточно для того, чтобы верой и правдой служить королеве. Мне кажется, что главное на той службе, для которой я себя готовила, является преданность короне. К тому же опыт моей предыдущей жизни говорит мне о том, что любая титулованная особа нуждается, прежде всего, в преданных людях.
      - Допустим, что я хочу взять вас к себе на службу, - сказал Людовик. Чем вы можете доказать свою преданность? Ведь я еще не имел возможность проверить вас в деле.
      Констанция улыбнулась. Похоже, что все складывается для нее как нельзя лучше. С ее стороны было бы наивно и глупо ждать, что такой человек, как король Франции, будет руководствоваться лишь чувством жалости по отношению к одной из своих подданных, которая просит его о службе при дворе. Разумеется, он должен убедиться в том, что человек, которому будет оказана подобная милость, ответит на это благодарностью. В любом случае Констанция знала, что на это ответить. Вопрос короля представлялся совершенно логичным, и у графини де Бодуэн уже давно был готов на него ответ. Разумеется, чувство собственного достоинства не позволяло ей мгновенно броситься на колени, демонстрируя своим образом такую преданность, или приняться целовать руки королю.
      Лучезарно улыбаясь, она бросила беглый взгляд в ту сторону, где в окружении фрейлин стояла королева Мария-Антуанетта, и, отметив повышенный интерес к своей персоне, обратилась к королю:
      - Могу я задать вам вопрос, ваше величество?
      - Ну разумеется, дитя мое, - спокойно ответил тот. - Спрашивайте.
      - Поверьте, ваше величество, я никоим образом не хочу выглядеть лучше и умнее, чем есть на самом деле, но мне хотелось бы услышать ваше мнение о том, почему, несмотря на обилие придворных льстецов и тех, кто клянется вам в своей вечной любви, по-настоящему преданные люди попадаются так редко?
      Король озадаченно посмотрел на Констанцию.
      - Я отнюдь не считал вас простушкой, графиня. Но оказывается, вам присуще еще и смелость. Мне очень редко говорят подобные вещи. А если сказать совершенно откровенно, то почти никогда.
      Точнее, придворные предпочитают грубую лесть, думая, что она заменяет все остальное. Кстати, я не запрещаю им делать этого, как и не запрещаю говорить правду. Но тех, кто говорит мне правду, я в этой стране почти не встречаю. Мне кажется, что виной всему власть. Даже преданные мне люди боятся власти. А вы? Констанция смело подняла взгляд на короля.
      - Я преклоняюсь перед властью, но не боюсь ее. У меня была возможность близко узнать, что это такое. К тому же, в отличие от множества преданных вам людей я неподкупна.
      Брови короля удивленно поднялись.
      - Вот как?
      - Да, - убежденно ответила Констанция. - Я богата и независима. И если я решила служить вашему величеству, то делаю это по глубокому убеждению. Мне всегда хотелось служить Франции.
      На лице Людовика снова появилась насмешливая улыбка.
      - Значит, Франция для вас это король?
      - Да, - без раздумий ответила Констанция. - Разумеется, не только король, но, в первую очередь - король.
      - Между прочим, многие из тех, кто мне служит, так не считают.
      - Я еще раз готова повторить, ваше величество. Мне не хочется казаться лучше и умнее, чем я есть на самом деле, но поверьте - моей мечтой всегда было жить в Париже и служить вашему величеству.
      Этот разговор явно затянулся, потому что Констанция стала замечать на себе все более и более частые и все более недовольные взгляды фрейлин Марии-Антуанетты. Сама королева сидела в кресле, разговаривая с герцогиней д'Айен-Ноайль. Казалось, она ничуть не была озабочена тем, что ее царственный супруг был занят разговором с какой-то неизвестной дамой. Вполне возможно, что именно так оно и было на самом деле, поскольку всем было известно, что в отличие от своего распутного деда, Людовик XVI отнюдь не отличался повышенной слабостью к женскому полу.
      Тем не менее, Констанция почувствовала себя неловко. Она уже слишком долго занимала внимание короля, и это могло создать вполне определенные трудности для нее самой. Ведь придворные имеют обыкновение ревновать друг друга к королю. Очевидно, Людовик XVI тоже почувствовал некоторую щекотливость ситуации, потому что танцы продолжались довольно вяло, а в воздухе ощущалось все нараставшее напряжение из-за того, что встречи с королем ожидали куда более высокопоставленные гости, чем эта никому неизвестная, пусть даже и очень привлекательная, дама.
      - Что ж, я думаю, что этот разговор был очень полезен, - сказал король. - Похоже, что в вашем лице я встретил человека вполне достойного для того, чтобы остаться при моем дворе. Однако имейте в виду - окончательное решение буду принимать не я.
      Констанция почувствовала, как внутри нее все холодеет. Неужели?.. Однако следующие слова Людовика XVI немного успокоили ее.
      - Я предложу своей супруге вашу кандидатуру в качестве новой фрейлины. Думаю, что мне она не откажет.
      Констанция опустилась на одно колено, низко опустив голову. - Благодарю вас, ваше величество. Большей милости для меня вы не могли бы оказать.
      Людовик протянул ей руку для поцелуя. - Не нужно благодарности, дитя мое. Идемте. Я думаю, что мы сможем уладить все немедленно.
      Констанция последовала за королем, который решительно направился к Марии-Антуанетте. Те несколько мгновений, которые последовали, прежде чем Констанция оказалась рядом с королевой, показались ей вечностью. Она даже не смела поднять глаз, стараясь не замечать, как салонные дамы перешептываются между собой, а мужчины просто-таки пожирают ее взглядами. Впрочем, ничего иного ожидать не приходилось. Ведь она оказалась при дворе, который несколько столетий славился во всей Европе как центр интриг, скандалов и амурных приключений.
      Наконец она снова опустилась на одно колено, теперь уже перед королевой Марией-Антуанеттой.
      - Дорогая, позволь тебе представить, - обратился к супруге Людовик XVI. - Это графиня Констанция де Бодуэн. Она француженка, но некоторое время жила при дворе короля Пьемонтского Витторио.
      Брови Марии-Антуанетты удивленно поднялись.
      - Того самого? Людовик махнул рукой.
      - Сейчас это не имеет значения. Графиня овдовела и с малолетним сыном прибыла в Париж. Я думаю, что она вполне достойна того, чтобы попасть в число твоих фрейлин.
      Мария-Антуанетта с любопытством посмотрела на Констанцию.
      - Вы так молоды - и уже вдова? Констанция чувствовала, что у нее не хватает сил поднять глаза.
      - Да, ваше величество, - едва слышно прошептала она. - Мой муж... погиб.
      - Не на войне ли с Францией? К счастью, этот вопрос не заставил Констанцию лгать.
      - Нет, он погиб на дуэли.
      - Тогда можно не опасаться кровной мести с вашей стороны, - пошутила Мария-Антуанетта, и фрейлины тут же захихикали.
      - Так, значит, вы хотите быть рядом со мной? - продолжила королева. - А что вы умеете делать?
      Констанция почувствовала, как вне ее желания щеки ее начали краснеть. На сей раз она не могла быть такой откровенной, как с королем, а потому ей не оставалось ничего другого, как отважиться на очередную дерзость.
      - Я умею хранить чужие тайны, ваше величество, - с достоинством ответила графиня де Бодуэн. Мария-Антуанетта оценила этот ответ.
      - Что ж, вы мне нравитесь. К тому же, вы молоды и вполне можете стать украшением нашего двора. Что это у вас на шее? Кажется, жемчужина? Прелестная вещица. А судя по вашей прическе, над ней потрудился весьма искусный парикмахер. - Благодарю вас, ваше величество, - скромно ответила Констанция.
      - Мне нравится, когда выглядят со вкусом. Это значит, что человек умеет распоряжаться тем, что ему досталось от природы. Кстати, как вы находите мое платье?
      А вот это уже было неожиданностью. Констанция поняла, что это проверка. Проверка вкуса. Фрейлины, окружавшие Марию-Антуанетту, так внимательно уставились на Констанцию, что она почувствовала себя мелкой блохой, которую разглядывают под микроскопом.
      Однако ей оказалось достаточно одного взгляда, чтобы оценить платье Марии-Антуанетты. Это был, действительно, великолепный наряд, сшитый настоящим мастером. Без всякого преувеличения можно было сказать, что он идеален. И все-таки глаз Констанции, которая кое-что понимала в нарядах, успел заметить одну мельчайшую деталь, которой никто не придал значения. Для того, чтобы прекрасная изумрудная брошь, украшавшая лиф платья, по-настоящему гармонировала с нарядом, ее следовало расположить немного правее, ближе к плечу. Во всяком случае, именно так сделала бы Констанция, если бы занималась платьем королевы.
      - У вас великолепный портной, - сказала графиня де Бодуэн. - Я уверена, что он заслуживает того высокого жалования, которое вы платите ему.
      На живом подвижном лице королевы Марии-Антуанетты появилась хитрая улыбка.
      - Вы чего-то не договариваете, дитя мое. Констанция молчала, низко опустив голову. Ей не хотелось при первой же встрече с королевой и ее фрейлинами выставлять кого-то в дурном свете. Хотя это недоразумение с брошью явно было на совести какой-то из приближенных Марии-Антуанетте дам. Пожалуй, Констанция даже знала конкретное имя - за королевским нарядом обязана следить первая фрейлина.
      - Ну что ж, - поспешила разрешить неловкую ситуацию сама королева, если вы захотите, мы поговорим об этом позже. А сейчас, милая графиня...
      - Де Бодуэн, - произнесла Констанция.
      - А сейчас, графиня де Бодуэн, меня ждут другие дела. Думаю, что мы с вами увидимся в ближайшее время. Я пришлю вам приглашение на аудиенцию. Кстати, вы неплохо танцуете.
      ГЛАВА 3
      Несколько дней, которые прошли после королевского бала в Версале, Констанция посвятила сыну. Мишель, который долгое время не видел матери, уже успел привыкнуть к ней, и лишь временами плакал, вспоминая об отце. Мальчик нуждался в постоянном внимании, и Констанция занималась с ним с утра до ночи. Она устраивала ему конные и пешие прогулки, игры на свежем воздухе и не покидала Мишеля даже во время занятий с домашним учителем. Констанция хотела, чтобы он вырос настоящим французским дворянином, а потому не жалела ни времени, ни денег на его воспитание. У Мишеля не было отца, и Констанция стремилась сделать так, чтобы эта потеря была не слишком чувствительной.
      Проводя время с Мишелем, она, тем не менее, не забывала, что королева Мария-Антуанетта обещала ей прислать приглашение для аудиенции в ближайшие дни. И наконец, терпение графини де Бодуэн было вознаграждено. Через несколько дней, прохладным февральским вечером, в дверь дома на Вандомской площади, который теперь принадлежал Констанции, постучали. Привратник, спустившийся на первый этаж, увидел перед собой высокого широкоплечего гвардейца в мундире лейтенанта серых мушкетеров. Рота серых мушкетеров была расквартирована в центре Парижа на улице Бак. - Могу я видеть графиню Констанцию де Бодуэн? - спросил гвардеец низким хриплым голосом.
      Лицо его прикрывала широкополая серая шляпа с перьями. Привратник, уже немолодой седовласый мужчина по имени Жан-Кристоф, которого Констанция приняла на работу по рекомендации одной из своих старых парижских знакомых, почтительно поклонился.
      - Если вам угодно что-то передать графине, сир, - сказал он, - то я могу это сделать сам. Мне не хотелось бы беспокоить графиню. Сейчас она занята с сыном.
      Гвардеец надменно поджал губы.
      - У меня приказ передать это послание лично в руки графине де Бодуэн.
      Поскольку произнесено это было тоном, не терпящим возражении, привратник пропустил мушкетера в дом и закрыл за ним дверь.
      - Прошу вас пройти за мной и подождать в комнате для гостей. Я сейчас вызову графиню де Бодуэн.
      В этот момент Констанция укладывала Мишеля в постель. Услышав за спиной звук скрипнувшей двери, она обернулась. - Что-то случилось, Жан-Кристоф? спросила она. - У вас, по-моему, испуганное лицо.
      Привратник сделал попытку улыбнуться, но улыбка получилась какой-то кривой.
      - Там внизу, в комнате для гостей, сейчас сидит офицер роты мушкетеров, - дрожащим от волнения голосом сказал он. - По-моему, у него какое-то очень важное послание для вас. Во всяком случае, этот офицер хочет передать его вам лично. Я сказал ему, что вы сейчас спуститесь.
      Констанция почувствовала, как сердце ее бешено заколотилось. - Ну вот, наконец-то. Наверное, королева Мария-Антуанетта все-таки не забыла обо мне.
      Она постаралась скрыть свое волнение от слуг - в комнате, рядом с постелью Мишеля сидела Мари-Мадлен, ее новая служанка. Стараясь выглядеть спокойной, Констанция махнула рукой. - Жан-Кристоф, на улице очень прохладно и наш бравый мушкетер наверняка продрог. Принесите ему чего-нибудь горячего. Я сейчас закончу с сыном и приду.
      Привратник торопливо вышел за дверь, а Констанция, сидевшая у изголовья кровати, с нежностью погладила мальчика по мягким кудрявым волосам.
      - Спи, мой дорогой. Завтра утром мы снова поедем с тобой на лошадях. А сейчас Мари-Мадлен прочитает тебе на ночь сказку. Какую сказку ты хочешь услышать сегодня?
      Мальчик серьезно насупил лоб, словно мать поставила перед ним тяжелую задачу. Наконец, спустя несколько мгновений, он вымолвил:
      - Про рай и ад.
      Констанция неподдельно удивилась.
      - Ты хочешь, чтобы Мари-Мадлен на ночь прочитала тебе отрывок из Библии?
      - Да, - подтвердил мальчик.
      - Наверное, ты вырастешь у меня священником, - пыталась пошутить Констанция. - Впрочем, это не так уж плохо. По крайней мере, ты будешь твердо знать, к чему стремиться. Ведь каждый священник хочет стать Папой Римским, наместником Божьим на земле.
      Мальчик словно не слышал этих слов матери. На глазах Мишеля неожиданно появились слезы и он прошептал:
      - Я хочу знать, где сейчас находится мой папа. Констанция была готова разрыдаться вместе с сыном, однако неимоверным усилием воли смогла взять себя в руки и поцеловала Мишеля в щеку.
      - Наш папа там, где все хорошие люди, в раю.
      - А почему Бог забирает к себе хороших людей? Почему они не могут остаться на земле?
      Констанция опешила, не зная что ответить на такой вопрос сына. Она долго гладила его маленькую, еще по младенчески пухлую ручку, и, низко опустив голову, так, чтобы не видел сын, кусала губы.
      - Наверное, господь Бог делает это потому, что все хорошие люди обязательно должны оказаться на небесах. Наверное, иногда ему хочется, чтобы это произошло побыстрее.
      Мишель беззвучно всхлипнул.
      - Да, я знаю, что мой папа был очень хорошим. Наверное, сейчас он стоит рядом с троном, в котором сидит наш Господь.
      - Да, да, наш папа рядом с Богом, - торопливо подтвердила Констанция. У него все хорошо. Когда-нибудь и мы с тобой встретимся с ним там, на небесах. Сейчас Мари-Мадлен прочитает тебе об этом.
      Мальчик неожиданно успокоился.
      - А про ад она мне тоже прочитает? Констанция покачала головой.
      - Нет, Мишель, в аду находятся только дурные люди, - она даже нашла в себе силы улыбнуться и потрепать сына по щеке, - и такие, которые в детстве не хотели ложиться спать.
      Мишель окончательно позабыл о своих печалях и лукаво улыбнулся.
      - Мама, но ведь это не самый страшный грех?..
      - Но все-таки грех. И если ты не будешь слушаться маму, то господь тебя накажет.
      - А как накажет, как?
      - Об этом тебе еще рано знать.
      - Ну мама, я хочу, чтобы Мари-Мадлен прочитала что-нибудь страшное.
      - Зачем?
      - После этого мне снятся всякие интересные сны. Констанция еще раз погладила сына по голове.
      - Глупышка. После этого ты долго не можешь заснуть. А ночью даже иногда просыпаешься.
      - Мама, ну пожалуйста.
      Переменчивость детской натуры снова дала о себе знать, и у Мишеля на глазах появились слезы.
      - Вот если бы мой папа был жив, он бы обязательно разрешил.
      Против этого аргумента Констанция не могла возражать и поэтому немедленно согласилась.
      - Ну хорошо. Мари-Мадлен прочитает тебе про ад, но только совсем немного. К тому же, мы прочли с тобой молитву на ночь, а потому просто закрывай глаза и слушай. Мне сейчас нужно спуститься вниз, а потом я опять приду к тебе. - Даже если я засну?
      - Даже если ты заснешь, - успокоила сына Констанция.
      Когда она спустилась вниз, в комнату для гостей, Жан Кристоф подчевал офицера серых мушкетеров. Разумеется, офицеру королевской гвардии при исполнении служебных обязанностей не очень-то разрешалось увлекаться спиртным, однако этот февральский вечер был действительно прохладным, и гвардеец, которому, наверняка предстояло еще провести много времени на воздухе, не отказывался от угощения.
      При появлении в комнате графини де Бодуэн офицер отставил в сторону небольшой серебряный кубок с недопитой наливкой, поднялся со стула и, сняв шляпу, почтительно приветствовал Констанцию низким поклоном.
      - Я имею честь разговаривать с ее светлостью графиней Констанцией де Бодуэн? - спросил гвардеец, выпрямляя спину.
      - Да, это я.
      Гвардеец достал из обшлага маленький конверт с сургучевой печатью и протянул его Констанции.
      - Имею честь вручить вам послание от ее величества королевы Марии-Антуанетты, - по-военному строго сказал офицер, протягивая Констанции письмо. - Прошу вашего разрешения удалиться.
      Графиня де Бодуэн с достоинством приняла послание и едва заметным кивком головы удовлетворила просьбу офицера мушкетеров. Тот еще раз низко поклонился, щелкнул каблуками и, сопровождаемый семенившим за ним Жаном-Кристофром, направился к выходу из дома.
      Констанция тут же сломала отмеченную личной печатью королевы сургучовую бляху на конверте и распечатала письмо. Это было, действительно, приглашение на аудиенцию к Марии-Антуанетте, назначенную на ближайшее воскресенье в Версальском дворце. Однако подписано было приглашение герцогиней д'АйенНоайль, первой фрейлиной ее величества. Собственно, ничего удивительного в этом не было, потому что, кто иной, как не герцогиня, должен был заниматься вопросами подобного рода. В общем, Констанция вполне справедливо не придала этому никакого значения и с удовлетворенной улыбкой сунула письмо за корсаж платья.
      Выходя из комнаты для гостей, она столкнулась с привратником, который по-прежнему выглядел испуганным.
      - Госпожа, я надеюсь, что вы получили хорошие вести? - с надеждой в голосе произнес он.
      Широкая улыбка на лице Констанции говорила обо всем лучше всяких слов. Только после этого Жан-Кристоф успокоился. Заметив, что хозяйка немного задержалась рядом с ним, он принял это как знак благосклонного внимания и, даже не спрашивая разрешения, принялся тараторить:
      - А уж я-то испугался. Ох, как испугался. Знаете, ваша милость, ведь мне прежде никогда не приходилось сталкиваться с королевскими гвардейцами. В том доме, где я раньше служил, появлялись только ростовщики и заимодавцы. А если бы пришел офицер королевской гвардии или того хуже - судебный пристав, моим прежним хозяевам уж наверняка бы не поздоровилось. По правде говоря, я даже не знаю, чем они там занимались, но уж наверняка какими-нибудь темными делишками. Их бы давно было пора посадить в Бастилию. Сами-то ходили в тряпье и обносках, а дома на золотой посуде обедали. Ну конечно, мое дело маленькое. А только не хочу я больше служить у таких хозяев. Слава Богу, что вы меня к себе забрали, ваша милость. Ох, если бы вы знали, как я вам благодарен. Ведь если бы тех моих хозяев в тюрьму посадили, так и мне было бы от суда не отвертеться.
      Констанция милостиво положила руку на плечо бедного старика.
      - Успокойся, Жан-Кристоф. Тебе больше ничего не угрожает. В моем доме ты можешь чувствовать себя в безопасности. Во всяком случае, до тех пор, пока я жива.
      Привратник по-собачьи преданно посмотрел на Констанцию и, схватив ее руку, принялся целовать.
      - Благодарю вас, ваша милость, вы так добры ко мне.
      Неизвестно, сколько еще он мог бы выражать свою благодарность, однако в этот момент снова раздался стук в дверь, еще более настойчивый и громкий.
      Привратник, который, казалось, только-только начал приходить в себя, снова обмер. Лицо его побледнело так, словно за дверью, на улице, стояла сама смерть.
      - Что же это такое, госпожа? - пробормотал он. - Ведь вечер уже... Ведь вы никого не приглашали к себе сегодня, верно?
      Волнение Жана-Кристофа передалось и Констанции. Дыхание ее участилось, грудь стала вздыматься все выше и выше. Ничего не ответив на вопрос привратника, она махнула рукой.
      - Узнай, кто там.
      Жан-Кристоф, едва слышно бормоча что-то, поковылял к двери. Констанция осталась стоять в освещенном неровным светом свечей длинном узком коридоре.
      На сей раз на пороге показался маленький человечек в не очень новом, но целом и чистом, камзоле. На голове его была шляпа такого же фасона, какой носил привратник самой Констанции де Бодуэн.
      Судя по всему, это был чей-то слуга. Констанция успела заметить, что несмотря на стоявшую на улице зябкую прохладу и отсутствие на позднем госте плаща, он совсем не выглядел замерзшим. Причина этого стала понятна Констанции, как только человечек заговорил. Голос у него был немного возбужденный, а широкие размашистые жесты выдавали в нем уроженца Гасконии.
      - Добрый вечер, добрый вечер, ваша милость.
      Он сразу же направился к Констанции, заметив в конце коридора ее фигуру.
      - Простите мне столь поздний визит, однако, как вы понимаете, по собственной воле я бы никогда не решился нарушить ваше уединение.
      Констанция стояла с гордо поднятой головой.
      - Потрудитесь объяснить, кто вы такой.
      На мгновение у нее мелькнула мысль, что это слуга кого-нибудь из ее соседей по Вандомской площади, которые, возможно, захотели осчастливить ее своим визитом. Человечек снова замахал руками.
      - Я сейчас все объясню вам, ваша милость. Меня зовут Шаваньян. Я служу хозяевам дома, который находится по соседству с вашим. Вы наверное знакомы с ними.
      Констанции было известно, кто живет в соседнем особняке, однако она не была знакома с его хозяевами. Желая услышать рассказ слуги о том, кому он служит, Констанция отрицательно покачала головой.
      - Нет, я не знаю, кто ваши хозяева и не знакома с ними.
      Но это ничуть не смутило Шаваньяна. Продолжая активно жестикулировать, он воскликнул:
      - Сейчас, сейчас я вам все расскажу. Моего хозяина зовут месье Бодар Сен-Жам. Странно, что вы еще не слышали о нем, ваша милость. Ведь он служит казначеем морского ведомства.
      "Опять морское ведомство. Кажется, я совсем недавно уже что-то слышала о нем. Ах, да, вспомнила. Эти старухи на балу говорили, что маркиз де ла Файетт получил должность помощника морского министра. Наверное, они знакомы с этим Сен-Жамом".
      - Да, жаль, что вы не слышали о моем хозяине, - продолжал тараторить гасконец. - Вы знаете, он сейчас очень богат. Он один из самых богатых людей в Париже, а может быть, и во всей Франции. Констанция едва сдержалась от того, чтобы не улыбнуться. Она хорошо знала истинную цену подобным богатствам. Наверняка этот Бодар Сен-Жам запустил руку в государственную казну, и при том, не по локоть, как это обычно делали государственные чиновники, а скорее всего, по самое плечо. А может быть, даже не одну руку, а обе. Она, Констанция де Бодуэн, никогда не испытывала особого почтения к людям, которые, прикрываясь какой-нибудь малозаметной должностью, вроде казначея морского ведомства, тянули деньги из казны. Впрочем, она даже не могла назвать свое отношение к подобным личностям презрением, поскольку они были глубоко безразличны ей. После короля Пьемонтского Витторио, пожалуй, лишь красавец маркиз де ла Файетт в какой-то степени привлек ее внимание. И то это было чистое любопытство. Нет, разумеется, нельзя сказать, что Констанция до конца жизни решила не обращать внимания на мужчин. Но после той страсти, которой ее одарил Витторио, она еще долго не сможет прийти в себя. Лишь к королю Людовику XVI Констанция испытывала сейчас нечто, напоминавшее чувство. Но чувством этим была благодарность. Он смог понять и поддержать ее в трудную минуту. Он сделал так, чтобы ее оставили при дворе в числе фрейлин королевы Марии-Антуанетты. Скорее всего, этот вопрос, действительно, решен, потому что ее величество уже прислало ей приглашение на аудиенцию.
      На мгновение, отвлекшись, Констанция снова принялась слушать Шаваньяна, остановить которого, казалось, было невозможно. - Вы знаете, у моего господина великолепный дом. Просто великолепный. Вы знаете, кто там жил раньше? О, вы не знаете, кто там жил раньше? Ну, тогда я вам расскажу и об этом.
      Констанция почему-то развеселилась. Ей уже давно не приходилось встречать таких забавных людей, и она даже решила, что выслушает его. В общем, конечно, следовало бы еще раз подняться наверх, к Мишелю, но, говоря по правде, Констанция так уставала от общения с сыном за целый день, что сейчас ей просто хотелось хотя бы на минуту отвлечься.
      Когда Шаваньян открыл рот, чтобы продолжить свой рассказ о прежнем хозяине особняка, Констанция успела опередить его.
      - Отдайте вашу шляпу моему привратнику и идите за мной, месье...
      - Шаваньян, - с готовностью воскликнул тот. - Говорят, что кто-то из моих предков был дворянином и даже служил в армии его величества. Но никто этому не верит. Да я и сам уже в это не верю. Сопровождаемая словесной трескотней Шаваньяна, Констанция прошла в комнату для гостей и жестом пригласила слугу сесть. Затем она повернулась к привратнику.
      - Жан-Кристоф, принесите нам что-нибудь.
      Привратник тут же бросился исполнять приказание хозяйки, а Шаваньян вновь затараторил:
      - В этом особняке раньше жил откупщик месье Данже. Представляете, как это смешно - откупщик с фамилией "опасность". Он умер совсем недавно, каких-нибудь полгода назад. Один из его друзей на похоронах сказал, что теперь людям нечего бояться проходить по Вандомской площади. После того, как господин Данже умер, мой хозяин и заселился в этот дом. Но вы не думайте, ваша милость, что это единственный дом господина Сен-Жама. О, мой хозяин очень богат, очень. Вы, может быть, слышали, что он строит в Нейи прекрасный дворец. Госпожа Кристина Сен-Жам, его супруга, возжелала, чтобы мой господин назвал этот дворец "капризом".
      Констанция с иронией заметила:
      - Ваша хозяйка, месье Шаваньян...
      - Шаваньян, - услужливо поправил тот.
      - Ваша хозяйка, месье Шаваньян, весьма оригинальная особа. Такое название даже мне не пришло бы в голову.
      Слуга не понял иронии и с неподдельным энтузиазмом продолжал:
      - О, госпожа Кристина Сен-Жам весьма оригинальная особа. Она очень любит украшения и роскошь. А вы слыхали о ее перьях?
      На сей раз Констанция не удержалась и прыснула от смеха.
      - О каких перьях?
      Шаваньян затараторил:
      - Удивительная, потрясающая история. Ваша милость, вы, наверное, недавно в Париже, иначе вы обязательно знали бы об этом. Госпожа Сен-Жам решила отделать балдахин над своей кроватью какими-то совершенно необыкновенными перьями. Я даже не знаю, что это за перья, но говорят, что их привезли из Индии. А может быть, и не из Индии. В общем, я точно не знаю. Они переливаются всеми цветами радуги и изогнуты, как маленькая лира. Теперь госпожа Сен-Жам спит под ними. А вы знаете сколько они стоили?
      - Ну, разумеется, не знаю.
      Шаваньян сделал страшное лицо.
      - Я тоже. Но зато я знаю, что сказала королева, когда услышала о приобретении моей госпожи.
      - И что же она сказала?
      - Даже я не могу позволить себе такой роскоши. Вот что сказала ее величество Мария-Антуанетта, - понизив голос до заговорщицкого шепота, произнес Шаваньян.
      Констанция скептически улыбнулась.
      - Вы знаете, милый Шаваньян, в наши времена ничего не стоит сделаться знаменитостью, подобно вашей госпоже, и заставить говорить о себе весь Париж. Достаточно какой-нибудь причуды.
      Шаваньян на мгновение приуныл.
      - О, если бы только это была единственная причуда моей госпожи. Она очень гордится тем, что принимает у себя в доме одних только знатных людей.
      - Но это глупо, - заметила Констанция. - Разве это может быть предметом для гордости?
      Шаваньян тяжело вздохнул.
      - Может быть, это и глупо, но госпожа де Сен-Жам всегда хвастает этим. Для нее даже сам президент парламента не очень-то много значит. В своем доме она хочет видеть только титулованных особ. Ну, если не титулованных, то хотя бы тех, кто бывает в Версале.
      - И что, у вашей хозяйки бывает много высшей знати? - поинтересовалась Констанция.
      Шаваньян ничего не успел ответить, потому что в этот момент в двери комнаты для гостей показался привратник Жан-Кристоф с небольшим подносом, уставленным чайными чашками и розетками с вареньем.