Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Констанция (Книга 5)

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Бенцони Жюльетта / Констанция (Книга 5) - Чтение (стр. 17)
Автор: Бенцони Жюльетта
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      - Я готов служить вашей светлости днем и ночью!
      ГЛАВА 11
      В понедельник Констанция отправилась в королевский дворец около пополудни. Шаваньян с самого утра дежурил неподалеку от ювелирной мастерской Бемера и Бассенжа, внимательно наблюдая за всеми, кто входил в мастерскую и выходил из нее. Было мало вероятно, чтобы знатные дамы либо какие-либо иные высокопоставленные лица намеревались посетить мастерскую в столь ранний час, однако Констанция благоразумно решила, что необходимо обращать внимание на все, Даже самые незначительные мелочи.
      Сегодня в Версале Констанцию ожидало участие вместе с королевой в нескольких официальных встречах, а затем прогулка по саду Монрепо (а отнюдь не парку Монбель в сопровождении графини де ла Мотт, как та рассказывала об этом кардиналу де Роану). В прогулке должна была принимать участие также и герцогиня д'Айен-Ноайль, и бывший монсеньор граф Прованский. Он намеревался обсудить с ее величеством некоторые вопросы, касавшиеся наследства покойного графа д'Артуа, на которое претендовал граф Прованский. Констанция знала, что в отношении наследства графа д'Артуа королева настроена решительно, и граф Прованский не получит ровным счетом ничего, ни единого су из громадной суммы, оставшейся после смерти престарелого графа. Ожидался нервный разговор, и Констанция волновалась уже с самого утра. Ей пришлось бы волноваться еще сильнее, знай она, какое событие должно произойти сегодня вечером на противоположной от сада Монрепо стороне Версаля, где располагался парк Монбель.
      Приехав в Версаль, графиня де Бодуэн направилась в покои королевы Марии-Антуанетты не сразу. Прежде она зашла в хранилище королевских ценностей и затем в канцелярию герцогини д'Айен-Ноайль. Самой герцогини на месте не оказалось, но ее секретарь позволил Констанции изучить бумаги, полученные канцелярией королевы за последние несколько недель.
      К сожалению, ничего интересного для себя Констанция в канцелярии королевы обнаружить не смогла.
      Успокоив себя тем, что это к лучшему, Констанция отправилась к ее величеству.
      Королева, как обычно в такое время, сидела за вышивкой. Находившаяся рядом чтица громко и с выражением читала строки из стихотворной комедии Алексиса Пирона "Метромания". Здесь же вертелась графиня де ла Мотт, как обычно, не занятая ничем определенным. Она то подавала королеве нитки, то выглядывала в окно, рассказывая о том, что происходит во дворе, то выходила в соседнюю комнату, где играли дети.
      При появлении Констанции графиня де ла Мотт засуетилась еще больше и, стараясь не привлекать к себе особого внимания, вышла из покоев. Королева тепло приветствовала Констанцию.
      - А, графиня де Бодуэн. Ну, как вы себя чувствуете после отдыха?
      - Благодарю вас, ваше величество. Кажется, воскресный день, проведенный дома, пошел мне на пользу. Хотя сегодня ночью я дурно спала.
      - Отчего же?
      - Мне приснился сон, ваше величество, дурной сон.
      - О чем?
      - Мне приснилось, будто я попала в глубокий черный туннель, из которого нигде нет выхода. Я шла на ощупь, но каждый раз натыкалась на холодные скользкие стены, по которым стекало что-то влажное и липкое. Под ногами были лужи, в которые я попадала, стоило мне сделать хотя бы один шаг. Несколько раз я споткнулась и упала. Руки мои оказались в хлюпающей грязи, а откуда-то сбоку доносился крысиный писк.
      Королева поморщилась.
      - Какой ужас. Бедное дитя, что вам пришлось пережить этой ночью. И что же было дальше?
      - А потом я увидела свет. Какой-то тусклый далекий свет, который то исчезал, то появлялся где-то вдалеке. Мне необходимо было найти выход из этого темного мрачного туннеля, и я пошла туда, где едва заметно моргал огонек. Я не помню, сколько шла, но, в конце концов, огонек стал увеличиваться, и я неожиданно для себя увидела, как туннель выходит на огромное светлое поле, покрытое тысячами цветов - синих, красных, белых. Там были все цветы, которые я только когда-либо видела. Поле было залито солнцем, и по нему шагали, собирая цветы, вы, ваше величество.
      Мария-Антуанетта изумленно подняла брови.
      - Я?
      - Да, да, вы. Королева усмехнулась.
      - Интересно, я была одна?
      - Да, вы были одна, ваше величество. В руках вы держали целую охапку цветов. Я увидела вас и сразу же направилась к вам. Вы тоже заметили меня и позвали к себе. Я испытывала огромное чувство облегчения от того, что наконец-то выбралась из этого мрачного черного туннеля наружу, на белый свет. Я хотела рассказать вам обо всем этом, но что-то мешало мне. И, только внимательно присмотревшись к вам, я поняла, в чем дело.
      Мария-Антуанетта выглядела заинтересованной.
      - И в чем же было дело? - спросила она.
      - Это были не вы, ваше величество, я ошиблась. Чтица и камеристка, также присутствовавшие в покоях королевы, затаив дыхание, слушали рассказ Констанции о ее ночном видении. - Не я? - изумленно протянула Мария-Антуанетта. - А кто же?
      - Это была женщина, очень похожая на вас лицом и фигурой. Она была одета в ваше платье, а в руках держала огромный букет цветов, который прикрывал ей лицо. Именно поэтому я не сразу поняла, что это не вы. Как ни странно, цветами этими оказались лилии, ярко-розовые лилии. Когда она опустила букет вниз, я поняла, что это не вы, ваше величество. И, к тому же... - Констанция умолкла.
      Королева, заинтригованная рассказом, нетерпеливо воскликнула:
      - Продолжайте же, продолжайте, графиня де Бодуэн. Это очень любопытно. Что вы еще хотели рассказать?
      - На шее у этой женщины, которая так напоминала вас, висело великолепное бриллиантовое ожерелье, очень похожее на то, которое предлагали вам ювелиры Бемер и Бассенж. Вы понимаете, о чем я говорю?
      Королева улыбнулась.
      - Вы имеете в виду ту маленькую симпатичную штучку, стоимостью в миллион шестьсот тысяч ливров?
      - Да, я говорю о ней. Королева развела руками. - Что ж, видно, это и на самом деле была не я. Потому что этого ожерелья среди моих драгоценностей не будет никогда. Ведь я уже говорила вам, графиня, что лучше будет истратить эти деньги на покупку и оснащение боевого корабля для нашего флота. А у меня вполне юстаточно украшений, чтобы не чувствовать себя обделенной. Кажется, мы уже давно решили этот вопрос, и я даже не хочу вспоминать об этом. Знаете, графиня, а ведь ожерелье, действительно, великолепно. Там собраны самые чистые бриллианты, которые я когда-либо встречала. Да и оправа заслуживает самих камней.
      Королева задумчиво теребила в руках иголку с золотой нитью. - Да, жаль... Жаль, что я не могу позволить себе такой роскоши... Ну, ничего, надеюсь, что эти ювелиры найдут применение своему ожерелью.
      - Они выглядели очень разочарованными, когда вы отказались от покупки, - осторожно заметила Констанция. - Возможно, они еще на что-то надеются.
      - Им не на что надеяться, - сухо отрезала Мария-Антуанетта. - Я больше не хочу к этому возвращаться. У вас есть какие-нибудь новости для меня, кроме этого нелепого сна?
      Мария-Антуанетта выглядела раздраженной, и Констанция решила больше не тревожить ее своими сомнениями. Скорее всего, старик из мастерской Бемера и Бассенжа оказался прав - кто-то хочет выманить ожерелье у ювелиров, прикрываясь именем королевы. Кто-то ведет крупную игру. Но сама королева ничего не знает о том, что происходит вокруг. Интересно, увидел ли Шаваньян что-нибудь интересное возле мастерской Бемера и Бассенжа? Констанции вдруг нестерпимо захотелось домой, к сыну, подальше от этих интриг и поближе к единственному родному существу на всем свете...
      Кардинал де Роан прибыл в Версаль в два часа дня по полудни и сразу же направился на прием к его величеству королю Людовику XVI с докладом о результатах поездки в Марсель. Однако король был занят беседой с прусскими дипломатами, которые рассказывали ему о том, что недавно король Фридрих II отправил письмо маркизу де ла Файетту с приглашением наблюдать за военными маневрами, которыми будет руководить сам Фридрих Великий. Одновременно король Фридрих пригласил в Пруссию и бывшего противника маркиза да Файетта по войне за независимость Соединенных Штатов лорда Корнуолиса.
      Это сообщение, как ни странно, обрадовало короля. В последнее время маркиз ла Файетт, недавно возвратившийся на родину из Соединенных Штатов Америки, где он принимал участие в войне за независимость, развил излишне бурную активность во внутри французских делах. Он интересовался положением протестантов во Франции, выступал в защиту их прав, принимал участие в работе местных ассамблей, где критиковал абсолютную власть монарха и рассказывал о преимуществах республиканской формы правления, принятой в Америке.
      Маркиз де ла Файетт был национальным героем Франции, и каждое его выступление привлекало большое внимание публики. Маркиз становился распространителем опасных идей, а потому от него нужно было поскорее избавиться. Приглашение, высланное королем Пруссии Фридрихом II Великим маркизу де ла Файетту, оказалось как нельзя кстати. Юный маркиз, любимец нации, самый молодой полевой маршал Франции за всю историю страны, должен бы покинуть родину под вполне благовидным предлогом.
      Людовик XVI поблагодарил прусских дипломатов за приятное сообщение и в хорошем расположении духа принял великого капеллана Франции кардинала де Роана. Когда на пороге возникла высокая, слегка сутулая фигура кардинала, король, демонстрируя совсем несвойственную ему бодрость и энергичность, направился навстречу де Роану.
      - Ваше высокопреосвященство, добро пожаловать в Париж! радостно воскликнул он.
      Де Роан, еще не знавший о причинах столь радостного настроения монарха, изумленно смотрел на Людовика.
      - Кажется, вы привезли мне из Рима хорошие известия? - продолжал король, ввергая кардинала в еще большее смятение.
      - Простите, ваше величество, - недоуменно протяпул кардинал - но я ездил не в Рим, а в Марсель.
      Король беззаботно махнул рукой.
      - В Марсель так в Марсель, какая разница? И что вы делали в Марселе?
      Кардинала сейчас волновала лишь одна мысль - о предстоящем свидании с королевой Марией-Антуанеттой. А потому, он отвечал довольно сухо и односложно.
      - Вместе с папским нунцием, представителем святого престола, мы проверяли на месте, как идет строительство большого католического собора. Работа продвигается успешно.
      - Как здоровье папского нунция? - полюбопытствовал король.
      Кардинал поклонился.
      - Благодарю вас, ваше величество, хорошо.
      - Кажется, я слышал о том, что в последнее время посланник святого престола жаловался на плохую погоду в Париже и связанные с этим недомогания. Хотя нет, погодите, кажется, это был австрийский посол... Или нет?
      Король принялся вслух перебирать имена различных сановников, которые вполне могли жаловаться и на парижскую погоду, и на связанные с этим недомогания. Этим Людовик вызвал явное неудовольствие кардинала де Роана, единственной мечтой которого было поскорее покинуть королевские покои. Разумеется, вслух он ни чем не выразил своей обеспокоенности и терпеливо дожидался, пока его королевское величество, наконец-то, вспомнит забытую фамилию.
      Но король так и не пришел к определенному мнению относительно интересовавшего его вопроса и, в конце концов, махнул рукой.
      - Нет, все-таки нужно больше отдыхать, - с легким разочарованием в голосе произнес он. - Ваше высокопреосвященство, как вы думаете, не следует ли мне поехать на воды?
      Кардинал поклонился и льстиво сказал:
      - Ваше величество вольны решать все по своему Усмотрению. Единственное, что я хотел бы сказать при том напряженном образе жизни, который вы ведете регулярный и продолжительный отдых просто необходим для нормального восстановления сил. Король задумчиво надул пухлые губы.
      - Да, пожалуй, вы правы. В последнее время я стал слишком много забывать, - он тут же улыбнулся. - Впрочем, это не так уж и плохо. Не знаю, что было бы со мной, если бы я запоминал всякую чепуху.
      Король тут же зевнул, на деле продемонстрировав свою усталость от бесконечной дворцовой суеты.
      - Значит, в Марселе все в порядке, - еще раз равнодушно произнес он, вернувшись к столу, и опустился в кресло. - Присаживайтесь, ваше высокопреосвященство.
      Кардинал едва не засопел от неудовольствия. Он постарался сделать все, чтобы эта встреча была как можно более короткой. Однако Людовик по-прежнему не отпускал его. Может быть, он что-то подозревает?
      - Ваше высокопреосвященство, у меня есть к вам несколько вопросов. Пользуясь нашей встречей, я хотел бы кое-что выяснить.
      Кардинал весь напрягся. Выпрямившись в кресле, словно пожарный столб, он деревянным голосом произнес:
      - Я слушаю вас, ваше величество. Чутье не обмануло его. Людовик завел разговор, непосредственно касавшийся де Роана.
      - В последнее время кое-кто из придворных пытается намекать мне на то, что в Версале появился новый Ришелье.
      У кардинала пересохло во рту. Пользуясь тем, что король смотрел в сторону, задумчиво барабаня пальцами по столу, де Роан судорожно сглотнул.
      - Я не совсем понимаю, о чем идет речь, ваше величество, - сдавленным голосом произнес великий капеллан Франции.
      Людовик посмотрел на де Роана таким пристальным взглядом, что кардинал был готов провалиться под землю. Лицо его побледнело, пересохший язык, казалось, горел во рту. Короля также покинуло благодушное настроение.
      - Я имею в виду не претензии на власть, а нечто всем иное, - тихо и, как показалось кардиналу де Роану, с угрозой в голосе проговорил король.
      - Мне... Мне ничего об этом неизвестно, - заплетающимся от страха голосом ответил кардинал. - Клянусь богом, я обязательно сообщил бы вашему величеству, если бы узнал что-нибудь подобное.
      Король продолжал барабанить пальцами по крышке стола, и от этих звуков кардинала де Роана бросало то в жар, то в холод. Он позабыл сейчас обо всем на свете и о своих чувствах по отношению к ее величеству Марии-Антуанетте, и о предстоящем сегодня свидании, думая только о том, как не выдать себя. А думать ему об этом приходилось, потому что кардинал чувствовал, что еще несколько минут, и он не выдержит.
      - Значит, ваши информаторы не сообщили вам ни о чем подобном? - сухо спросил король Людовик.
      Кардинал постарался взять себя в руки и не показывать волнения.
      - Уверяю вас, ваше величество, среди донесений моих информаторов не встречалось ничего, что касалось бы подобной темы. Возможно, придворные, которые сообщили вам об этом, ошибаются. Правда, есть и другой вариант... Он умолк, благодаря господа за спасительную мысль. И в самом деле, король заинтересованно взглянул на кардинала.
      - О каком варианте вы говорите, ваше высокопреосвященство?
      - Мне кажется, что некоторые из придворных излишне долго занимают свои должности. Они просто засиделись во дворце. Возможно, от скуки, а, возможно, и по каким-либо иным причинам, нам пока неизвестным, они решили поссорить светскую и духовную власть Франции.
      Король задумчиво помолчал.
      - Так вы думаете, что это заговор? По-прежнему стараясь выглядеть сдержанным, кардинал уверенно кивнул.
      - Да, я думаю, что это заговор. Если ваши придворные внушают вам подобные нелепости, я не могу объяснить это иначе, чем их собственными корыстными интересами.
      И, стараясь удержать внимание короля прикованным к этой мысли, кардинал торопливо добавил:
      - Если ваше величество сообщит мне фамилии придворных, о которых идет речь, то я могу провести расследование собственными силами.
      Король как-то недобро усмехнулся.
      - Значит, великий капеллан Франции, со всей его гигантской сетью информаторов и доносчиков, ничего не знает и не слышал ни о каких любовных интригах ни одного из знатных представителей духовной власти, - со значением произнес он.
      Кардинал замер, ожидая дальнейших слов короля, звучавших, будто обвинительный приговор.
      Людовик неожиданно сменил тон:
      - Значит, это на самом деле наговоры и наветы, - спокойно сказал он. Если бы это было правдой, ваше высокопреосвященство, то вы бы мне обо всем рассказали. Если же вам ничего неизвестно, то это явная ложь. Знаете, что я сделаю? Я подожду еще. И если слова моих придворных не подтвердятся, они будут лишены пенсии и удалены из Версаля. А в этом я возлагаю особую надежду на вашу помощь. Следите особенно внимательно, ваше высокопреосвященство, за всеми, даже самыми незначительными на первый взгляд сообщениями о лицах из числа высших духовных правителей.
      У кардинала отлегло от сердца.
      - Как только у меня появятся какие-либо сведения на интересующую вас тему, вы немедленно узнаете об этом, ваше величество.
      Король снова зевнул, будто короткий разговор с кардиналом потребовал от него неимоверного напряжения сил.
      - Кажется, я устал, - вяло проговорил он, склонив голову набок. Похоже, пора отдохнуть. Наверное, я так и сделаю. Ваше высокопреосвященство, не смею вас задерживать.
      Эту чрезмерную сонливость королю еще припомнят. На заседаниях революционного трибунала в 1792 году физическая немощь Людовика XVI будет служить подтверждением точки зрения прокурора, утверждавшего, что представители королевской династии во Франции выродились и делают страну всеобщим посмешищем. А сейчас... Сейчас король Людовик XVI отправлялся отдыхать. Кардиналу де Роану хотелось как можно быстрее покинуть королевские покои, но чтобы не навлечь на себя излишних подозрений, он вышел за дверь медленно и степенно. Лишь оказавшись один, он почувствовал, как у него взмокла спина и дрожат колени. Кажется, опасность миновала, однако де Роан долго не мог успокоиться. Мучимый сомнениями, он еще долго бродил по коридорам Версаля, пока, наконец, свет, лившийся в окна дворца снаружи, не стал меркнуть.
      Надвигался вечер, и приближалось время того самого долгожданного свидания, о котором безнадежно мечтал де Роан. Теперь его желание было близко к осуществлению, но особой радости кардинал почему-то не испытывал. Если уж король Людовик, человек ленивый и нелюбопытный, что-то прослышал о чувствах кардинала по отношению к королеве, то что уж говорить об остальных.
      Возможно, от испуга кардинал был склонен преувеличивать опасность, однако он был уверен в том, что, по крайней мере, один человек при дворе (это не относилось к графине де ла Мотт) знает об отношении кардинала к королеве. Кто этот человек? Это один из фаворитов короля? А может быть, это кто-то из окружения самого де Роана? Но кардинал не посвящал своих слуг ни в какие интимные вопросы. Если им и удалось что-то разузнать, значит, они подслушивали и подглядывали за своим хозяином.
      Позабыв о том, что совершает богопротивный поступок, кардинал громко выругался. К счастью, в этот момент он находился в совершенно пустом коридоре, и никто, кроме самого господа Бога, не слышал тех страшных проклятий, которые изрыгал великий капеллан Франции. Но Бога кардинал де Роан боялся куда меньше, чем слуг-предателей и придворных интриганов.
      За свою долгую жизнь кардинал успел убедиться в том что господь Бог всегда молчит. Де Роана вполне устраивало такое положение. Во всяком случае, можно быть уверенным, что он никогда не проболтается и не донесет. Тем временем уже по-настоящему темнело. Кардинал, который в первые минуты после встречи с королем основательно струхнул и отказался было от мысли посетить беседку в парке Монбель, понемногу пришел в себя и, вспомнив слова Калиостро о том, что он еще в течение долгого времени не сможет увидеться с королевой, решился на этот отчаянный поступок. Сегодня де Роан заблаговременно избавился от секретаря, обычно повсюду сопровождавшего его, и, стараясь обращать на себя поменьше внимания, вышел из дворца. Однако он сделал это не через главную дверь, а воспользовавшись одним из боковых выходов.
      Прогуливающейся походкой он шел по аллее, которая постепенно сужалась, превращаясь в узкую дорожку между деревьями. Хотя весна была уже в самом разгаре, листва только-только проклюнулась, и любую фигуру было видно издалека. Аллеи и дорожки в парке Монбель были прямыми, как стрела. И пару раз кардинал обернулся, чтобы убедиться в том, что за ним не следят. К счастью, все было тихо, и де Роан успокоился. Спустя несколько минут он увидел прячущуюся среди деревьев беседку, которая и была тем самым местом встречи, о котором кардиналу говорила графиня де ла Мотт.
      В надвигающейся тьме место уединения кардинала было почти незаметно со стороны. Ждать ему пришлось довольно долго. О, если бы бедный влюбленный кардинал де Роан знал, что в этот момент его возлюбленная, королева Мария-Антуанетта, вместе с герцогиней д'Айен-Ноайль и графиней де Бодуэн спокойно возвращались с прогулки в саду Монрепо.
      А графиня де ла Мотт вместе с Мари-Николь Лепоэ или баронессой д'0лива (это уж как вам угодно) приближалась к уединенной беседке в парке Монбель со стороны, противоположной Версалю. Весенние вечера часто бывают прохладными, и потому графине де ла Мотт было бы легко объяснить, почему королева закуталась в длинную шаль, прикрывавшую не только ее фигуру, но и часть лица.
      Оказавшись на дорожке, которая вела к месту свидания Мари-Николь с мастерством настоящей актрисы принялась копировать движения Марии-Антуанетты и ее походку. Услышав в полумраке шаги, кардинал тут же вскочил с деревянной скамейки и, вытянув шею, начал вглядываться в полумрак. Наконец-то терпение его было вознаграждено. Вот она, сама, Мария... Та женщина, которую он так ждал и жаждал, о которой мечтал долгими ночами и которой посвящал свои стихи. Сейфы кардинала хранили горы любовных посланий, написанных де Ровном для его возлюбленной Марии.
      Сгорая от нетерпения, кардинал вышел из беседки и направился навстречу двум дамам. Графиня де ла Мотт была, как обычно, в своей серой дорожной накидке.
      В часовне, располагавшейся где-то неподалеку, колокол стал мерно отбивать время. Оказывается, уже было шесть часов вечера. Кардиналу казалось, что он идет навстречу своей судьбе. Его шаги глухо отдавались в тишине, перемежаясь со стуком сердца.
      Однако, не доходя нескольких шагов до его высокопреосвященства, дамы остановились. "Мария-Антуанетта", закутанная в шаль, словно испанская синьорита, стояла в одиночестве, в то время как графиня де ла Мотт подошла к кардиналу.
      - Вы располагаете лишь несколькими минутами, ваше высокопреосвященство. Королева должна возвращаться во дворец, и ее долгое отсутствие будет замечено. Если вы хотите что-то сказать ее величеству, не медлите. Я буду ждать вас на главной аллее.
      Кардинал в знак благодарности торопливо поцеловал руку графине де ла Мотт и вместе с ней направился к "королеве". Он чувствовал, что его мучает какой-то страх, но пока не мог справиться с ним.
      Остановившись с самой для него желанной женщиной на этом свете, кардинал подождал, пока графиня де ла Мотт отойдет на несколько метров, и торопливо произнес:
      - Я безмерно благодарен вам, ваше величество, за то, что вы откликнулись на мои просьбы и согласились встретиться со мной, вашим смиренным рабом.
      "Королева", одной рукой по-прежнему придерживая у лица шаль, вторую протянула кардиналу для поцелуя. Тот немедленно упал на колени и принялся лобызать царственную ладонь. Слова полились из него рекой - О, сударыня, если бы вы знали, какая любовь заключается в глубине моего сердца. Мне так хотелось бы полностью открыть вам свою душу. Надеюсь, что сейчас вы предоставите мне эту счастливую возможность.
      Он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться, в то время как Мари-Николь Легюэ, закрыв лицо шалью давилась от смеха. Но влюбленный кардинал ничего не желал замечать и продолжал изливать "королеве" свою нежность. - Как ни стараюсь упрекать себя в том, что этого делать нельзя, у меня ничего не получается. Вы заметили, ваше величество, то, что я был глубоко опечален в последнее время? Так длилось до тех пор, пока вы ни стали отвечать мне на мои послания. А ведь было время, когда я потерял аппетит. Я пил и ел только потому, что этого требовал рассудок. Сон покинул меня. Меня перестали радовать встречи с вами на балах и приемах во дворце. По ночам я спрашивал себя и говорил: разве она стала менее добра ко мне? Нет. Разве я мог упрекнуть вас в чем-то? Нет. Разве вы перестали быть также прекрасны, как прежде? Нет. Мне казалось, что и я оставался прежним. Но сердце мое изменилось. Любовь моя к вам стала крепче и нежнее. Да, этого я не мог скрыть от себя. Но любовь моя не находила ответа. И лишь после того, как благодаря счастливой возможности, предоставленной мне вашей преданной статс-дамой графиней де ла Мотт, я снова стал возвращаться к жизни. Теперь я дожидаюсь каждой возможности увидеть вас с огромным нетерпением. Я радуюсь всякий раз, когда вы, пусть даже мельком, смотрите в мою сторону. То беспокойство, которое раньше приносило мне лишь огорчение и смертельную тоску, сменилось беспокойством ожидания. Я испытываю сладостное волнение при стуке ваших каблучков по паркету Версальского дворца. Я радуюсь, когда мне предоставляется малейшая возможность увидеть вас.
      "Королева" молчала, а кардинал распалялся все больше. Он не замечал, что стоит на коленях прямо на сырой земле, и его мантия уже кое-где промокла. Сейчас все на свете для него перестало существовать, потому что рядом с ним была лишь та единственна женщина, которая была пределом его мечтаний.
      - Я был в отчаянии, ваше величество, но не смел жаловаться. Я винил судьбу, которая не позволила нам быть вместе, которая не позволила соединиться нашим сердцам. Но теперь она позволила нам сблизиться. Хотя мы по-прежнему не можем быть вместе всегда.
      Кардинал умолк, чтобы перевести дыхание, и в этот момент "королева" тихо прошептала:
      - Судьба переменчива...
      Эти слова зажгли в душе кардинала еще больший огонь. Он с горячностью воскликнул:
      - Вы восхитительная, очаровательная женщина и второй такой нет на свете. Я был бы безмерно счастлив знать, что история вашего сердца - это слово в слово история моего собственного. О, если бы было так. Если бы не счастливая случайность, ниспосланная мне господом, я бы до сих пор молчал, страдал и не знал, когда бы у меня хватило духу признаться вам во всем. Но теперь я избавился от того хрупкого и обманчивого чувства, которое прежде владело мной. Я испытываю к вам глубокую любовь и нежность. Они так глубоки, насколько вы только можете представить. И я счастлив от того, что любовь моя не остыла в то время, как чувства в вас только пробудились. Вы всегда были очаровательны и прелестны. Но такой прекрасной, как сейчас, я вас не припоминаю. Эти слова выглядели тем более смешными, что кардинал даже не поднимал глаз к "королеве", постоянно обращаясь к ее ладони. А потому Мари-Николь было все труднее и труднее совладать с собой. Для нее все это было обыкновенным спектаклем, но играла на эток сцене лишь она.
      - Да, наверное, это любовь, - тихо прошептала "Мария-Антуанетта".
      Кардинал позабыл обо всем на свете и вскричал:
      - Да, это любовь! Это ее чистый, золотой, блаженный луч! Любовь, которая, как мне всегда в мечтах моих представлялась, вырывается из сердца ангела и тем преображает другое сердце. Да, это именно такая любовь. Простите меня, ваше величество, за то, что я прежде не осмеливался высказать вам всего, что мучало меня. Вы имеете полное право презирать меня. Но это было в прошлом. Теперь я готов на все, лишь бы показать вам свою преданность и свое постоянство. Я стану поверенным вашего величества и буду готов всегда и во всем следовать каждому вашему слову. Вы единственная женщина, созданная для моего счастья, и я останусь при вас до конца своей жизни.
      - А что, если я почувствую склонность, каприз, даже страсть к кому-нибудь, кто не стоит вас? - шепнула "королева".
      Кардинал побледнел, но быстро пришел в себя.
      - Разумеется, я буду в отчаянии, - дрогнувшим голосом произнес он. - Но не посмею жаловаться. Я готов на все, лишь бы ваше сердце помнило обо мне. Нет, я не смею требовать от вас каких-либо клятв и обещаний, ведь первая взаимная клятва двух человеческих существ была дана у подножья скалы, рассыпавшейся в пыль. Затем они призвали в свидетели своего постоянства небо, которое ни минуты не бывает одинаковым. Все и в них, и вокруг них было приходяще, а они верили, что их сердца не подвержены переменам. За долгие годы своей жизни я научился не судить людей слишком строго. Я знаю, что в прошлом вы не любили меня, ибо я был не достоин этого. Вы даже ничего не знали о моих чувствах, ибо я боялся проявить их. Но теперь вам все известно. И вы вправе поступать так, как посчитаете нужным.
      К этому моменту тьма сгустилась над парком Монбель, и, не боясь быть разоблаченной, Мари-Николь убрала шаль от лица. Кардинал, который только сейчас осмелился поднять глаза на предмет своего обожания, увидел, что в руке "королевы" что-то белеет. Это была роза на тонком, длинном, усыпанном острыми иглами стебле. С последними словами де Роана "королева" бросила стоявшему на коленях кардиналу цветок.
      - Вы можете надеяться, что прошлое будет забыто, - тихо сказала она.
      Кардинал ошалел еще больше и, схватив розу в одну руку. Другой обхватил даму за ноги и привлек к себе.
      - Ну, что вы, что вы, ваше высокопреосвященство, - едва сдерживая смех, произнесла "королева".
      - Будьте же благоразумны. Это наше первое свидание, и мы должны придерживаться приличий.
      Прижимаясь к коленям "Марии-Антуанетты", кардинал жарко шептал:
      - Я так давно жаждал этой встречи, я так давно мечтал обнять вас и впиться губами в это прекрасное тело. Пусть рассудок говорит, что я не могу этого делать, мне наплевать на рассудок. Что такое мнимое благочестие в сравнении с возможностью обнять любимую женщину?
      - Вы не боитесь грешить? - спросила "королева".
      - Я священник и могу сам отпустить себе собственные грехи, - ничтоже не сумявшися, ответил кардинал.
      - Вы не боитесь обнять замужнюю женщину и сознавать при этом, что можете внезапно умереть в ее объятиях и обречь себя на вечные муки?
      - Меня ничто не пугает. Я готов грешить до тех пор, пока Бог дозволяет мне делать это. У меня еще будет возможность покаяться.
      - Что же вы скажете обо мне?
      Кардинал еще сильнее прижался к ногам дамы.
      - Ваше величество, не бойтесь небесных мук, ибо всегда найдется священник, который отпустит вам ваши грехи.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25